Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Нормализация отношений с Японией важнейшее направление дальневосточной политики России (1905-1907 гг.).
1.1. Послевоенное урегулирование спорных вопросов 22
1.2. Восстановление российско-японских торгово-экономических отношений 42
ГЛАВА 2. Борьба России за сохранение и укрепление позиций на Дальнем Востоке и становление российско-японского сотрудничества.
2.1. Корейская проблема в двусторонних отношениях 85
2.2. Международная обстановка на Дальнем Востоке и разграничение интересов России и Японии 110
ГЛАВА 3. Развитие российско-японских отношений в 1907-1914 гг.
3.1. Военно-стратегическое положение России на Дальнем Востоке и проблема обороноспособности дальневосточных рубежей 148
3.2. Основные направления развития двусторонних отношений в 1910-1914 гг 171
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 220
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 228
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 229
ПРИЛОЖЕНИЯ 247
- Послевоенное урегулирование спорных вопросов
- Корейская проблема в двусторонних отношениях
- Военно-стратегическое положение России на Дальнем Востоке и проблема обороноспособности дальневосточных рубежей
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Отношения с Японией традиционно являются одним из важнейших направлений внешнеполитического курса российского государства на Дальнем Востоке. Как отмечается в Концепции внешней политики страны, Россия «выступает за устойчивое развитие отношений с Японией, за достижение подлинного добрососедства, отвечающего национальным интересам обеих стран»1.
Минувший век вписал немало драматичных страниц в историю российско-японских контактов. Помимо войны 1904-1905 гг., к ним можно отнести японскую интервенцию на Дальнем Востоке в 1918-1922 гг., вооруженные столкновения на оз. Хасан в 1938 г. и р. Халхин-Гол в 1939 г. Россия и Япония оказались по разные стороны баррикад во Второй мировой войне. Наконец, наличие территориальной проблемы и отсутствие мирного договора также являются негативными факторами в отношениях двух стран. Под грузом вышеперечисленных проблем у многих стала складываться точка зрения о вечном и неизбежном характере противостояния России и Японии. В связи с этим изучение позитивного опыта развития российско-японских отношений представляет значительный научный и практический интерес.
Особое значение в этом контексте имеет исследование истории взаимоотношений двух стран в 1905-1914 гг., когда Россия и Япония сумели стремительно пройти путь от взаимного недоверия, связанного с окончанием войны, до установления союзнических отношений, фактически оформленных накануне Первой мировой войны. Это свидетельствует об уникальности данного периода в общей системе российско-японских отношений.
100-летие русско-японской войны привлекло внимание общественности и
Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена 28 июня 2000 / Министерство иностранных дел Российской Федерации // Информационный сервер МИД России.
nDocument
4 учёных к истории взаимоотношений двух стран2. Это подчёркивает актуальность обращения к забытым страницам истории соседних государств. Как представляется, исследование исторического отрезка 1905-1914 гг. поможет не только понять движущие силы дальневосточной политики Российской империи и реконструировать полную картину российско-японских и международных отношений в дальневосточном регионе начала XX в., но и внести определённый вклад в укрепление дружеских взаимоотношений между Россией и Японией в наше время.
Степень научной разработанности проблемы. Отечественную историографию темы можно условно разделить на три периода: дореволюционный, советский и современный.
До 1917 г. в работах отечественных исследователей рассматривались лишь отдельные стороны российско-японских контактов, однако анализ дореволюционной историографии позволил выявить ряд важных аспектов послевоенных отношений между Россией и Японией, а также понять, как российско-японский диалог отражался в общественном сознании.
Поражение в войне 1904-1905 гг. было тяжело воспринято всей страной, поэтому научные и общественные круги России уделяли повышенное внимание вопросам безопасности дальневосточной окраины империи3. В этом контексте масштабная военная программа Японии являлась объектом внимания многих отечественных публицистов. Так, И. Александров указывал на рост наступательного потенциала японских вооружённых сил4.
В работах Д. Янчевецкого3, М. Павловича6 и других авторов7 дана оценка
2 Д.Схиммельпеннинк ван дер Ойе. Шапками не закидали; Н.Греков, А как же следить за японцами, господа?;
О.Айрапетов. Бесшабашная бестолочь // Родина. - 2004. -№1; Я.Шенкман. Погибаю, но не сдаюсь // Огонек. -
2004. -№05 (4832); А.Уткин. Лубочная война Серебрянного века // Газета. - 2004. - 5 фев.; Хироюки Фусэ. На
следие прошлого // Йомиури. - 2004. - 2 фев. и т.д.
3 К вопросу об обороне русского Дальнего Востока / Под ред. В. Гольстрем // Дальневосточное обозрение. -
Вып.1.-СПб., 1910.-С.238-250.
4 Александров Н. Рост японской армии. // Помни войну! - М., 1911. - С.201-214.
5 Янчевецкий Д. Гроза с Востока. Задачи России, задачи Японии на Дальнем Востоке. - Ревель, 1907.
6 Павлович М. Внешняя политика России от Портсмутского мира до наших дней // Общественное движение в
России в начале XX века. T.1 V., ч. 1 / Под ред. Л.Мартова и др. - СПб., 1910. - С.222-278.
5 международной обстановке, а также внешнеполитическому курсу России на Дальнем Востоке. Известные исследователи В.К. Арсеньев и Н.В. Слюнин анализировали военно-стратегическое и экономическое положение Приамурского края в контексте дальневосточной политики государства8, А.А. Панов рассматривал переселенческий вопрос как её важнейшую составляющую9. Важное место вопросов рыболовства в российско-японских экономических отношениях также обусловило пристальное внимание к ним со стороны учёных и специалистов .
Невозможность использовать тексты секретной части официальных соглашений, дипломатическую переписку и другие первоисточники естественным образом ограничивала глубину анализа работ дореволюционных авторов. Тем не менее, некоторые из них смогли достаточно точно выявить направление развития российско-японских отношений. Так, М.Павлович, описывая обострение международной конкуренции на северо-востоке Китая в конце первого десятилетия XX в., отмечал, что «вчерашние враги» Россия и Япония «находятся в одинаковом положении» по отношению к Китаю, США и другим государствам, стремясь не допустить новых игроков в Маньчжурию. По его мнению «это обстоятельство, наряду со страхом официальной России перед военной силой Японии», а также «желанием сохранить... остатки былого величия на маньчжурской территории», толкало «патриотическую Русь к военному союзу со страной микадо»".
Значительный вклад в историографию проблемы внесли советские историки. Опубликование большевистским правительством секретных статей международных договоров и соглашений дореволюционного периода позволило
'Федоров М.П. Реальные основы современной международной политики.-СПб., 1909; Позднейшие события на Дальнем Востоке // Дальний Восток. Военно-статистический обзор. T.3. / Под ред. полк. Генштаба Болховитинова Л.М.-СПб., 1911.-C.78-I08. и т.д.
8 Арсеньев В.К. Краткий военно-географический и военно-статистический очерк Приамурского края 1901-191] гг.
-Хабаровск, 1911; Слюнин Н. Современное положение нашего Дальнего Востока.-СПб., 1908.
9 Панов А.А. Грядущее монгольское иго. Открытое письмо народным представителям. -СПб., 1906.
10 Японская рыбопромышленность в дальневосточной концессионной полосе // Записки Приамурского отдела
императорского общества Востоковедения, 1915. Вып. 3. - Хабаровск, 1916. - С.192-202; Грушецкий С. К рыб
ному промыслу на Дальнем Востоке// Вестник рыбопромышленности. -СПб., 1909.-№2.-С.81-91.
11 Павлович М. Указ. соч. С.260.
по-новому взглянуть на обстоятельства развития российско-японских контактов в обозначенных хронологических рамках. Напряжённый характер советско-японских отношений и идеологические разногласия оказали определённое влияние на выводы исследователей этого периода, однако обширная источни-ковая база, отличавшая советскую историографию проблемы, а также более критичный, по сравнению с прошлым, подход к анализу отношений царской России с Японией, позволили создать целый ряд фундаментальных работ, посвященных различным аспектам исследуемой темы.
Одной из первых стала монография Б.А. Романова12. Используя архивные документы, автор впервые приоткрыл завесу борьбы великих держав за Маньчжурию после 1905 г. Раскрывая подробности «обхаживания» царской России со стороны японской и американской дипломатии с целью перетянуть Петербург на свою сторону, Романов доказал, что инициатива заключения русско-японского соглашения 1910 г. принадлежала Японии, предложение которой встретило поддержку со стороны царской элиты. В другой своей монографии учёный раскрыл роль Англии и Франции в российско-японском сближении, указав на его экономические и геополитические предпосылки13.
Заметным вкладом в исследование проблемы стали работы В.Я. Аварина14. Он также отмечал значительное влияние Великобритании на российско-японские отношения и считал разногласия между Японией и США важной составляющей международной обстановки после войны 1904-1905 гг. Роль различных внешнеполитических факторов в восстановлении российско-японских отношений в этот период исследовались в монографии А.Л. Гальперина. Он, в частности, указывал на охлаждение японо-американских и японо-английских контактов из-за конкуренции в Китае и заинтересованность
12 Романов Б.А. Россия в Маньчжурии. Очерки по истории внешней политики самодержавия в эпоху империа
лизма (1895-1906). -Л., 1923. -С.566-567.
13 Романов Б.А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895-1907. - М.-Л., 1955.
14 Аварии В.Я. Борьба за Тихий океан. - М., 1939; Он же. Империализм в Маньчжурии. Т.1: Этапы империали
стической борьбы за Маньчжурию. - М.-Л., 1934.
7 Лондона в заключении соглашения между Россией и Японией, что способствовало углублению их сотрудничества с Антантой. Подчёркивая возраставшую необходимость русско-японского союза для Токио после 1910 г., Гальперин предположил, что уже тогда Япония стремилась «строить свою политику не на базе одного лишь англо-японского союза, а на комбинации двух равноправных союзов - англо-японского и русско-японского»15.
Очевидно, что до конца 50-х гг. большинство советских исследований по истории международных отношений и российской внешней политики на Дальнем Востоке в начале XX в. носило ярко выраженный идеологический характер. Схематичность утверждений, нередко не подкреплённых глубоким анализом, и практически полное отсутствие ссылок на зарубежные, в первую очередь, японские источники, существенно снижали научную ценность работ16.
В 60-е гг. в свет вышло несколько монографий, отличавшихся большей проработкой вопроса и содержавших новые материалы относительно процесса развития российско-японских отношений в 1905-1914 гг. Одной из первых в этом ряду стала монография Л.Н. Кутакова, в которой впервые исследуются двусто-ронние отношения между Россией и Японией. Достоинством работы является введение в научный оборот значительного массива архивных документов, однако многие рассуждения и выводы автора, основанные исключительно на классовом подходе, требуют критического осмысления. Несомненный интерес представляет исследование И.В. Бестужева, который сосредоточил своё внимание на внутриполитической борьбе в правящих кругах России относительно главного направления внешней политики империи после русско-японской войны 8. Учёный глубоко проанализировал расстановку сил в царской элите, выделив назначение в апреле 1906 г. на пост главы российского МИДа убеждённого сторонника
15 Гальперин А.Л. Англо-японский союз. 1902-1921 гт. - М., 1947. - С.300-301.
16 Жуков Е.М. История Японии: Краткий очерк. -М, 1939; ЭйдусТ.Х. Очерки новой и новейшей истории Японии.
-М., 1955.
17 Кутаков Л.Н. Портсмутский мирный договор (Из истории отношений Японии с Россией и СССР. 1905-1945 гг.)
-М., 1961.
18 Бестужев И.В. Борьба в России по вопросам внешней политики 1906-1910.- М., 1961.
8 соглашений с Японией и Англией А.П. Извольского как поворотный пункт в имперской внешней политики.
Значительным вкладом в историографию проблемы явилась монография С.С. Григорцевича . Обширная источниковая база позволила автору раскрыть ряд важных аспектов отношений между Петербургом и Токио в 1905-1914 гг., в частности, проанализировать ход и итоги переговоров по послевоенному урегулированию в 1905-1907 гг., осветить отношения России с Китаем и Монголией в контексте российско-японских контактов и внешнеполитического курса царского правительства на Дальнем Востоке и т.д. Работа Григорцевича остаётся одним из фундаментальных исследований по данному вопросу.
В начале 70-х гг. был опубликован коллективный труд советских учёных по истории международных отношений на Дальнем Востоке, в котором также освещались вопросы, связанные с развитием контактов Петербурга и Токио в указанный период20. Место Кореи в дальневосточной политике России и её роль в русско-японском диалоге были затронуты И.И. Василевской и Б.Д. Паком21.
Монографию В.А. Маринова следует назвать в ряду работ, наиболее полно раскрывших динамику изменения качества российско-японских отношений в 1905-1914 гг . Использовав многочисленные архивные материалы, ленинградский исследователь впервые предложил структурировать отношения России и Японии в указанных временных рамках по хронологическому принципу, выделив три периода, разделённых между собой наиболее значимыми русско-японскими соглашениями 1907 и 1910 гг. Маринов впервые раскрыл многие неизвестные аспекты исследуемой темы, в т.ч. восстановление дипломатических контактов между Петербургом и Токио, значение корейского вопроса и т.д. Ряд проблем, затронутых исследователем, привлёк серьёзное внимание зарубежных
19 Григорцевич С.С. Дальневосточная политика империалистических держав в 1906-1917 гг.-Томск, 1965.
20 Международные отношения на Дальнем Востоке / Редкол.: Е.М.Жуков и др. Кн. I. - М., 1973. -С.235-269.
21 Василевская И.И. Колониальная политика Японии в Корее накануне аннексии (1904-1910 гг.) - М., 1975; Пак
Б.Д. Россия и Корея. - М., 1979.
22 Маринов В. А. Россия и Япония перед первой мировой войной (1905-1914 гг.).-М., 1974.
9 учёных, которые продолжили их дальнейшее изучение23.
В 80-х гг. историки А.В. Игнатьев и Л.Н. Кутаков частично касались вопросов российско-японского диалога в контексте внешней политики России начала XX в. , однако принципиально новых работ опубликовано не было.
Характеризуя советскую историографию по исследуемой проблеме, следует отметить два существенных момента. Во-первых, российско-японские контакты в 1905-1914 гг. рассматривались в основном с точки зрения подготовки ведущих европейских держав к мировой войне, а собственно двусторонний аспект отношений между Россией и Японией в контексте дальневосточной политики российского государства был рассмотрен недостаточно глубоко. Во-вторых, обилие во многих работах штампов типа «помещичье-буржуазные круги», «придворная бюрократия» и т.д., далеко не всегда подходивших к японским реалиям, определенным образом снижало их научный уровень. Труды советских учёных характеризуются богатой фактологической наполненностью, глубиной анализа, однако ряд утверждений и выводов, идеологически ангажированных, требует определенной корректировки.
Различные аспекты дальневосточной политики России исследуются в работах современных отечественных историков. Важнейшая проблема российско-японских отношений после войны - корейская, - стала предметом доктор-ской диссертации Пака Чон Хё . А.В. Игнатьев, исследуя процесс трансформации внешнеполитического курса Российской империи накануне Первой мировой войны, затронул тему российско-японских контактов в указанный период26. В контексте анализа внешней политики России и деятельности министерства
23 Так, предположение Маринова о наличии в русско-японском договоре о выдаче преступников секретной части
относительно политических преступлений привлекло внимание известного японского историка Вада Харуки,
посвятившего данному вопросу специальную публикацию // Вада Харуки. Нитиро то:бо:хандзайнин хикиватаси
дзё:яку фудзоку химицу сэнгэнсё. (Секретное приложение к русско-японскому договору о выдаче преступников)
// Бюллетень Исследовательского центра социальных наук Токийского университета. - 1976. - №4. Т.27. —
С.86-І16.
24 Игнатьев A.B. Внешняя политика России в 1905-1907.- М., 1986; Кутаков Л.Н. Россия и Япония. -М., 1988.
25 Пак Чон Хё. Корея во внешней политике России и русско-японская война (1897-1907 гг). Дис.... докт. ист. наук.
-M., І995.-С.462-483.
26Игнатьев A.B. Внешняя политика России 1907-1914 гг.-М., 2000.-СС.64-65, 124-135, 181-185.
иностранных дел наряду с другими направлениями рассматриваются российско-японские отношения в коллективных фундаментальных исследованиях, выполненных российскими учеными27.
Значительный вклад в историографию проблемы внесен дальневосточными историками. Так, Т.Я. Иконникова, используя новые архивные материалы, исследовала некоторые малоизвестные ранее аспекты истории послевоенных взаимоотношений двух стран, в частности, проблему обмена военнопленными после русско-японской войны . А.Т. Мандриком проведена обширная работа, посвященная основной экономической проблеме российско-японских отноше-ний - рыболовству" . Данный вопрос также явился предметом исследований Л.И. Галлямовой . Монографии Н.И. Дубининой помогли понять общие настроения военно-политической элиты на Дальнем Востоке России в исследуемый период31. Следует выделить построенную на многочисленных японских и отечественных источниках кандидатскую диссертацию Ю.С. Пестушко, в которой нашли отражение вопросы развития русско-японских контактов накануне Первой миро-вой войны , а также монографию В.Э. Молодякова, написанную с привлечением широкого круга отечественных и зарубежных источников, в т.ч. японских . Работы В.И. Совастеева и других исследователей34 позволили раскрыть ряд существенных аспектов российско-японских отношений в контексте дальневосточной
27 История внешней политики России (конец XV в. - 1917 г.) / Редкол.: Сахаров A.H. (отв. ред.) и др. T.5. - М.,
1999; Очерки истории министерства иностранных дел России. T.1 (1860-1917). - М.,2002.
28 Иконникова Т.Я. Очерки истории взаимоотношений России и Японии в к. XIX в. - 1917 г. - Хабаровск, 2001. -
С.73-81.
29 Мандрик A.T. История рыбной промышленности российского Дальнего Востока: (50е гг. XVII в.-20е гг. XX в.)
- Владивосток, 1994; Мандрик А.Т. История японского рыболовства в тихоокеанских водах русского Дальнего
Востока (конец XIX -20е годы XX вв.) // Известия РГИА ДВ. - Владивосток, 1996. -Т. 1. - С.111-124.
30Галлямова Л.И. Рыболовный промысел на Тихоокеанском побережье (1907-1914 гг.). // Россия и АТР. - Вла
дивосток, 1994. -№1(5)-С.66-75; Галлямова Л.И. Развитие российско-японских региональных связей на Даль
нем Востоке. // Россия и АТР. - Владивосток, 2003. - №1(39) - С.74-78.
31 Дубинина Н.И. Приамурский генерал-губернатор Н.Л. Гондатти. - Хабаровск, 1997; Дубинина Н.И. При
амурский генерал-губернатор Н.И. Гродеков: Историко-биографический очерк - Хабаровск, 2001.
32 Пестушко Ю.С. Японо-российские отношения в годы первой мировой войны, 1914-1917 гг. Дис. ... канд. ист.
наук. - Хабаровск, 2003.
33 Молодяков В.Э. Россия и Япония: поверх барьеров: Неизвестные и забытые страницы российско-японских
отношений (1899-1929). - М.,2005.
34 Совастеев В. Хиробуми Ито в интерьере японской истории. // Япония сегодня. - 2003. - №035. - С.47-57; Ве-
рисоцкая E.B. Идеология японского экспансионизма в Азии в конце XIX - начале XX вв. / ДВО АН СССР. Ин-т
истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока. - М., 1990. - Ч. 1-2 и т.д.
политики России.
Таким образом, анализ отечественной историографии показал, что основное внимание исследователей было сконцентрировано на изучении международных отношений на Дальнем Востоке и внешней политики Российской империи в начале XX в., в то время, как вопросы российско-японских отношений в 1905-1914 гг., особенно в контексте дальневосточной политики России, были затронуты недостаточно глубоко, и нуждаются в специальном рассмотрении. Вместе с тем, отечественной исторической наукой накоплен довольно значительный потенциал, позволивший проводить исследования по изучению отношений между Россией и Японией в обозначенный исторический период.
Зарубежная историография исследуемой проблемы представлена работами японоязычных и англоязычных авторов.
Японскую историографию принято разделять на два основных периода.
Работы, вышедшие в свет до 1945 г., отличаются довольно высокой степенью идеологической направленности, в некоторых из них откровенно прослеживаются попытки обосновать японскую экспансию на Корейский полуостров и Китай логикой исторического развития, а также «миссией» японской нации объединить под своим началом азиатские народы35. Хотя многие исследования отличаются обширной источниковой базой, схематичность рассуждений и конъюнктурный характер некоторых выводов требуют критического подхода.
Первые попытки по-новому взглянуть на международную обстановку после русско-японской войны были сделаны в конце 50-х гг.36, а в 60-х гг. появился ряд работ, внесших значительный вклад в историографию проблемы.
Камимура Синъити в своей монографии проследил отношения Японии с США, Великобританией и Китаем накануне Первой мировой войны, затронув в
35Akagi H.Japan's Foreign Relations 1542-1936.-Tokyo, 1936;Takeuchi T. War and Diplomacy in the Japanese Empire. -London, 1935; Киссава Киёси. Ннхон і айко:си (История японской дипломатии).-Токио, 1942. 36 Накаяма Дзиити. Нитиро сэнсо: ико: - хигаси адзиа о мэгуру тэйкокусюги но кокусай канкэй (Международные империалистические отношения вокруг Восточной Азии после русско-японской войны). -Осака, 1957.
12 этом контексте тему российско-японских контактов37. Цунода Дзюн в своём исследовании, посвященном месту маньчжурского вопроса в японской внешней политике, поднял множество новых документов, затрагивающих отношения между Россией и Японией в 1905-1914 гг.38. Однако в работах указанных авторов российско-японский диалог рассматривался весьма поверхностно.
В отличие от них, Ёсимура Митно в своей монографии, являющейся одним из фундаментальных трудов по данной проблеме, впервые в японской историографии сделал предметом научного исследования собственно двусторонние отношения в указанных исторических рамках39. Важный вклад в изучение российско-японских отношений начала XX в. внёс известный японский историк Вада Харуки, который пролил свет на неизвестные ранее страницы межгосударственных контактов40, деятельность русских социалистов в Японии41 и т.д.
В 1978 г. Китаока Синъити предпринял попытку комплексно проанализировать место армии в разработке и проведении континентальной политики Японской империи после русско-японской войны42. Учитывая ключевую роль военных в планировании и осуществлении японской экспансии на материк, нельзя не отметить ценность данной монографии для понимания движущих сил российско-японского сближения, однако собственно двусторонние отношения между Петербугом и Токио, как и ряд существенных аспектов японской континентальной политики, в частности, корейская проблема, остались за рамками работы.
В 80-х и 90-х гг. XX в. японскими учёными была продолжена работа по изу-
37 Камимура Синъити. Гайко: годзю:нэн (Пятьдесят лет дипломатической работы). - Токио, 1960.
38 Цунода Дзюн. Мансю:мондай то кокубо:хо:син (Маньчжурская проблема и оборонная политика Японии). —
Токио, 1967.
39 Ёсимура Митио. Нихон то росия: нитиросэнго кара какумэй мадэ (Япония и Россия: от русско-японской войны
до революции). - Токио, 1968.
40 Вада Харуки. Нитиро то:бо:хандзайнин хикиватаси дзё:яку фудзоку химицу сэнгэнсё (Секретное приложение к
русско-японскому договору о выдаче преступников) // Бюллетень Исследовательского центра социальных наук
Токийского университета. - 1976. -№4. T.27. -С.86-116,
41 Вада Харуки. Никорай рассэру - кокке': о коэру наро:доники (Николай Руссель- народники, переходящие гра
ницы).-Токио. 1973.
42 Китаока Синъити. Нихон рикугун то тайрикусэйсаку 1906-1918. (Армия и континентальная политика Японии в
1906-1918 гг.).-Токио, 1978.
изучению внешней политики Японской империи после русско-японской войны. Во втором томе коллективного исследования по истории кабинета министров Японии были раскрыты некоторые аспекты российско-японских контактов в контексте внешнеполитического курса японского правительства в 1906-1914 гг.43. Оохата Токусиро также затронул ряд актуальных проблем японской внешней политики, коснувшись отношений Петербурга и Токио в исследуемый исторический период . Тема взаимоотношений России и Японии была частично поднята профессором Университета Кэйо Икэи Масару45.
Среди работ, вышедших в свет в 90-х гг., необходимо особо отметить монографии М. Кобаяси и Я. Тэрамото. Кобаяси Митихико в своём исследовании дал точную характеристику основных направлений действий токийского кабинета по
А.Ґ
усилению экспансии на материковую часть Китая . В свою очередь, Тэрамото Ясутоси, оперируя широким кругом источников, подробно охарактеризовал внешнюю политику японского правительства после 1905 г., коснувшись российско-японских соглашений 1907 и 1910 гг.47. Отдельного следует выделить работы профессора Центра славистики Хоккайдосского университета Хара Тэ-руюки, исследующего различные аспекты дальневосточной политики России начиная с 80-х гг.48.
Анализ японской историографии будет неполным, если не отметить работы, в
Нихон найкакусироку 2. (Записки по истории кабинетов министров Японии, T.2.) / Под ред. Хаяси Сигэру и Цудзи Киёаки. - Токио, 1981.
44 Оохата Токусиро. Нихон гайко сэйсаку но ситэки тэнкай (Историческое развитие японской внешней политики).
— Токио, 1983; Оохата Токусиро. Нихон гайко: но хаттэн то тёхэй (Развитие и регулирование японской дипло
матии). - Токио, 1989.
45 Икэи Масару. Нихон гайкохи гайсэцу (Очерки истории японской дипломатии). - Токио: Кэйо, 1992; Икэи
Масару. Нихон гайкохи (История японской дипломатии. 4.1)-Токио, 1994.
46 Кобаяси Митихико. Нихон но тайрику сэйсаку 1895-1914. (Континентальная политика Японии в 1895-1914 гг.).
-Токио, 1996.
47 Тэрамото Ясутоси. Нитиро сэнсо: ико: но нихон гайко: (Японская дипломатия после русско-японской войны). -
Токио, 1999.
48 Хара, Тэруюки. Нитиро сэнсото но росиа кёкуто:. Тиики сэйсаку то кокусай канкё:, 1906-1910 = Региональная
политика в Приамурье в международных условиях после русско-японской войны. 1906-1910 гг. /Тэруюки Хара//
Rosia-si kenkyuu = Исследования по истории России. - Токио, 2003. - No.72. - С.6-22; Хара, Тэруюки. Пощумасу
дзё:яку кара ниссо кихон дзё:яку - кита сахарин о мэгуттэ = Проблема Северного Сахалина: от Портсмутского
трактата до советско-японского базового договора / Тэруюки Хара // Сурабу то нихон = Славянство и Япония /
Под ред. Хара Тэруюки, Сотокава Цугуо. - Токио, 1995. - С.62-84; Хара, Тэруюки. Сибэриа сюппэй - какумэй то
кансё:, 1917-1922 = Экспедиция п Сибирь: революция и интервенция в 1917-1922 гг. / Тэруюки Хара. - Токио,
1989 и т.д.
14 которых исследовались различные аспекты экономической экспансии Японии на материке49, а также место корейской проблемы во внешней политике империи50. Особого внимания заслуживают публикации, в которых рассматривалась дея-тельность ключевых фигур японской правящей элиты: гэнро Ито Хиробуми и Ямагата Аритомо53, министра иностранных дел Комура Дзютаро54, премьер-министров Кацура Таро55 и Сайондзи Киммоти56, а также влиятельного политического деятеля Хара Такаси (Кэй)57, занимавшего в разное время важные посты в кабинете министров. Их изучение позволило глубже понять расстановку сил на политической арене Японии и выявить побудительные мотивы японских правящих кругов к сближению с Россией.
Таким образом, анализ японской историографии проблемы позволил сделать следующие выводы. Во-первых, исследования японских историков в целом отличает хорошее знание исторического материала и опора на широкий круг источников, в том числе зарубежных. Во-вторых, основное внимание японской исторической науки было приковано к различным аспектам экспансионистской политики Японской империи после русско-японской войны - подчинению Кореи, освоению Маньчжурии и т.д., в то время, как отношения между Россией и Японией в 1905-1914 гг., тем более в контексте дальневосточной политики Петербурга, не являлись предметом специального исследования, и рассматривались
49 Сираики Кувака. Нихон но кинъю:кикан. Соио сэйсэй то хаттэн (Зарождение и развитие кредитно-финансовых
учреждений Японии). - Токио, 1972. и т.д.
50 Ко Дэ Суп. Ито: хиробуми то тё:сэн (Ито Хиробуми и Корея). - Токио, 2001; Унно Фукудзю. Ниссин нитиро
сэнсо: (Японско-китайская и русско-японская войны).-Токио, 2001. -С.228-258 и т.д.
51 Гэнро: (яп. 55 «старейшина») - внеконституционный орган в Японии, обладавший большим влиянием и
состоявший из назначавшихся пожизненно ближайших советников императора, также называвшихся гэнро.
52 Hamada Kengi. Prince Ito. - London, 1936; Ито: хиробуми сюки (Записки Ито Хиробуми). — Токио, 1940; Комацу
Эн. Ито: хиробуми дэн (Биография Ито Хиробуми). -Токио, 1940.
53 Токутоми Итиро. Ямагатааритомо-ко: дэн (Биография князя Ямагата Аритомо). -Токио, 1933.
54 Куроги Юкити. Комура дзютаро: (Комура Дзютаро). - Токио, 1968; Канаяма Нобуо. Комура дзютаро: то
пощумасу (Комура Дзютаро и Портсмут). - Киото, 1984.
55 Токутоми Итиро. Кацура тарожо: дэн (Биография князя Кацура Таро). - Токио, 1918.
56 Накагава Кодзюро. Киндай нихон но сэйкеку то сайондзи киммоти (Сайондзи Киммоти и политическая си
туация в Японии нового времени). - Токио, 1987; Иваи Тадакума. Сайондзи киммоти - сайго но гэнро: (Сайондзи
Киммоти: последний гэнро).-Токио, 2003.
57 Najita Tetsuo. Нага Kei in the Politics оГCompromise: 1905-1915. - Cambridge (MA), 1967; Кавада Минору. Хара
такаси то ямагата аритомо (Хара Такаси и Ямагата Аритомо). - Токио, 1998; Тамаи Киёси. Хара такаси то риккэн
сэйю:кай (Хара Такаси и партия Сэйкжай). - Токио, 1999.
15 фрагментарно или в чрезвычайно обширном историческом контексте5 . Это определило недостаточно глубокую проработку многих сторон российско-японского сотрудничества в указанных исторических рамках.
Нельзя не отметить негативное влияние «холодной войны» и общего состояния российско-японских отношений в XX в. на некоторые выводы японских исследователей. Длительное противостояние Советского Союза и Японии способствовало утверждению мнения о невозможности установления дружеских отношений между двумя странами, и ряд японских авторов склонны видеть в сближении позиций Петербурга и Токио в 1905-1914 гг. исключительно отрицательные стороны, попутно обвиняя во всех бедах региона «агрессивную» политику России59. Это ещё раз подчёркивает необходимость более детального рассмотрения российско-японских отношений в указанных исторических рамках. Вместе с тем, ценный багаж знаний, накопленный японской историографией, позволяет рассматривать его как важный источник для проведения исследования по истории российско-японских отношений в контексте внешнеполитического курса России на Дальнем Востоке.
Англоязычная историография проблемы обширна и разнообразна по проблематике и фактологии, и представлена разными направлениями исследований. Вопросы международных отношений и внешнеполитического курса России и Японии на Дальнем Востоке в начале XX в. привлекали внимание многих учёных и общественных деятелей Запада. Главным толчком для пристального интереса к отношениям Российской и Японской империй послужила русско-японская война, которой было посвящено множество публикаций современников60. В их работах дана оценка состоянию японской экономики, воору-
58 Сугимори Кодзи, Фудзимото Вакио. Нитиро-ниссо канкэй - нихякунэнси (Российско-японские и совет
ско-японские отношения - 200-летняя история).-Токио, 1983.
59 Ито Мусодзиро. Кимицу бунсё дэ цудзуку росиа тайхэйё: сэнрякуси (История агрессии России на Тихом океане
по материалам секретных документов). - Токио, 1980.
60 Louis L. Seaman. From Tokyo through Manchuria with the Japanese.-N.Y., 1905; The War in the Far East 1904-1905
I By the military correspondent of The Times. - London, 1905; Maurice Baring. With the Russians in Manchuria. -
London, 1906; F.R. Sedgwick. The Russo-Japanese War on Land - London, 1906; Charles Ross. An Outline of the
Russo-Japanese War. — London, 1912 etc.
жённых сил и флота накануне Первой мировой войны61, внешней политики Токио по утверждению своего могущества на Дальнем Востоке62 и т.д. Исследователи обращали внимание на ухудшение японо-американских отношений после русско-японской воины , а также на деятельность японского правительства по утверждению своего влияния на материке с помощью экономической экспансии в сфере железнодорожного строительства64. Отдельные работы посвящены внешней политике России65, а также российско-японским контактам во время Первой мировой войны66.
Анализ историографии проблемы даёт основание сделать следующий вывод: несмотря на то, что отечественными и зарубежными учёными были затронуты и раскрыты многие аспекты политико-экономического диалога России и Японии, а также международных отношений на Дальнем Востоке первой четверти XX в., российско-японские отношения в 1905-1914 гг. в контексте внешнеполитического курса царского правительства на Дальнем Востоке не являлись предметом специального научного исследования. Исторической наукой накоплен богатый фактологический материал, однако ряд утверждений и выводов нуждается в переоценке, требуя более глубокой проработки вопроса. Это подчёркивает необходимость всестороннего изучения отношений между Россией и Японии в обозначенных исторических рамках для составления более полной картины дальневосточной политики Российской империи.
Целью диссертационной работы является реконструкция и комплексный анализ состояния и развития российско-японских отношений в контексте дальневосточной политики России в 1905-1914 гг. Для реализации указанной цели автор ставит следующие исследовательские задачи:
61 Robert Т. Porter. The Full Recognition of Japan. - London, 1911.
"Arthur J. Brown. The Mastery of the Far East.-N.Y., 1919; Gibbons H.A. The New Map of Asia.-N.Y., 1919.
63 Thomas A. Bailey, Theodore Roosevelt and the Japanese-American Crisis. - Stanford, 1934.
64 Yoshihisa Matsusaka. Japanese Imperialism and the South Manchuria Railway Company, 1905-1914. - Cambridge
(MA), 1993.
65 MacKenzie D. Imperial Dreams, Harsh Realities: Tsarist Russia Foreign Policy, 1815-1917.- Fort Worth, 1994.
66 Berton P. A New Russo-Japanese Alliance?: Diplomacy in the Far East during World War III Acta slavica iaponica,
No. 11. - Sapporo, 1993. - P.57-78.
раскрыть эволюцию дальневосточной политики России в 1905-1914 гг.;
охарактеризовать международную обстановку на Дальнем Востоке и в мире в указанных хронологических рамках, выявить основные тенденции развития международных отношений, оказавшие влияние на динамику российско-японских контактов;
осветить процесс реализации положений Портсмутского мирного договора как отправной точки послевоенного урегулирования;
выявить ключевые моменты и составить целостную картину российско-японского диалога в 1905-1907 гг.;
- раскрыть место и значение корейской проблемы и проследить процесс уре-
гулирования экономических вопросов в отношениях России и Японии;
рассмотреть позицию военной элиты России по отношению к Японии в контексте проблемы обеспечения обороноспособности дальневосточных рубежей государства;
исследовать тенденции развития российско-японских и международных отношений на Дальнем Востоке после 1907 г., и выявить основные факторы, повлиявшие на процесс сближения интересов Петербурга и Токио;
Объектом исследования является внешняя политика России на Дальнем Востоке в 1905-1914 гг.
Предмет исследования - российско-японские отношения в 1905-1914 гг.
Хронологические рамки работы охватывают десятилетний период с 1905 по 1914 гг. XX в., начиная с опубликования Портсмутского мирного договора в сентябре 1905 г., и заканчивая вступлением России в Первую мировую войну в августе 1914г.
Географические рамки исследования в основном включают в себя территорию Приамурья и Сибири, Японских островов, Корейского полуострова, Маньчжурии и Монголии. В освещении некоторых аспектов политики России в отношении Японии затрагивались и другие области Российской империи, а
18 также страны, имевшие интересы на Дальнем Востоке.
Методологической основой исследования являются принципы историзма и научной объективности. Принцип историзма предусматривает исследование причин, факторов формирования и динамики развития тех или иных исторических явлений, их взаимосвязи и взаимодействия с другими явлениями и процессами. Он позволил проанализировать процесс развития российско-японских отношений в контексте дальневосточной политики России в тесной связи с международной и военно-стратегической обстановкой, сложившейся в регионе и мире в исследуемый период, а также учесть экономическую составляющую данного процесса. Принцип объективности требует всестороннего анализа совокупности фактов и выявления ведущей тенденции исторического процесса в указанных хронологических рамках. Реализация данного принципа помогла избежать как односторонней критики, так и идеализации позиций представителей российской и японской стороны по различным проблемам двустороннего диалога.
В работе был также использованы специальные методы исторического исследования: ретроспективный, заключающийся в движении мысли исследователя к прошлому; метод сравнительно-исторического анализа, давший возможность изучать и соотносить процессы, одновременно происходившие в указанном историческом промежутке на российском Дальнем Востоке, в Японии и других регионах; а также проблемно-хронологический, социокультурный и статистический методы.
Источниковую базу исследования можно условно разделить на четыре группы: опубликованные официально-документальные материалы, неопубликованные архивные документы, пресса (региональные, общероссийские и общеяпонские газеты и журналы), мемуарная литература.
К первой группе источников относятся опубликованные соглашения, конвенции, трактаты, другие документы, а также переписка между ключевыми ведомствами двух стран67.
19 домствами двух стран .
Главную источниковую базу исследования составили архивные материалы, многие из которых вводятся в научный оборот впервые. Большой массив документов сосредоточен в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ, г. Москва), из них наибольшей ценностью обладают материалы ф. 150 (Японский стол), ф. 143 (Китайский стол) и т.д. Значительный интерес представляют материалы Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА, г. Москва), особенно ф.2000 (Главное управление Генерального штаба) и ф.1558 (Штаб Приамурского военного округа). Важнейшие документы по исследуемой проблеме сосредоточены в Российском государственном историческом архиве (РГИА, г. С.-Петербург), в частности, фонды 40, 560, 1672 (Общая канцелярия министра финансов), ф. 1276 (Совет министров), ф. 1284 (Департамент общих дел МВД) и т.д. Особо следует выделить материалы, впервые подробно раскрывающие финансовое положение Японии после войны, детали переговоров по ликвидации последствий войны и т.д. Уникальные документы были обнаружены в Российском государственном архиве военно-морского флота (РГА ВМФ, г. С.-Петербург), особенно в ф.418 (Морской генеральный штаб) и ф.417 (Главный морской штаб). Это, в первую очередь, касается материалов из военного и морского министерств России, включая общий план обороны государства на 1908 г., перечень мероприятий по подготовке к войне на Дальнем Востоке в 1918 г. и т.д. Ряд ценных документов по исследуемой проблеме содержится в Российском государственном историческом архиве Дальнего Востока (РГИА ДВ, г. Владивосток), из которых наибольшую ценность представляют ф.1 (Приморское областное управление) и ф.702 (Канцелярия Приамурского генерал-губернатора). В
67 Документы, касающиеся заключения между Россией и Японией общеполитического соглашения 17/30 июля 1907 г. - СПб., 1907; Сборник дипломатических документов касающихся переговоров по заключению рыболовной конвенции между Россией и Японией. - СПб., 1907; Гримм Э.Д. Сборник договоров и других документов по истории международных отношений на Дальнем Востоке (1842-1925). - М., 1927; Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и временного правительств. Серия 2, тт. 18-20. -М.-Л.1938-1939; Нихон гайко: бунсе' (Японские дипломатические документы), 1905-1914. - Токио, 1959-1965; Mac Murray J. Treaties and Agreements with and concerning China 1894-1919, v. 1-2. - N.Y., 1921; Price E.B. The Russo-Japanese Treaties of 1907-1916 Concerning Manchuria and Mongolia. - Baltimore, 1933 и т.д.
20 работе над диссертацией были также использованы материалы Государственного архива Хабаровского края (ГАХК, г. Хабаровск) и Архива внешней политики МИД Японии (Нихон гайко: сирёжан, г. Токио).
Значительную роль в исследовании сыграли материалы российской и японской периодической печати регионального и общегосударственного масштабов, представляющие третью группу источников. Среди них следует особо выделить издания «Речь», «Новое время», «Китай и Япония», «Приамурские ведомости», «The Japan Times», «Кокумин симбун» и т.д.
Четвертую группу источников составляет мемуарная литература. Воспоминания современников помогли раскрыть различные нюансы развития двусторонних контактов, а также глубже осмыслить расстановку сил на внутриполитической арене России и Японии. Среди данной группы источников особый интерес представляют воспоминания и дневники СЮ. Витте68, А.П. Изволь-ского , С.Д. Сазонова , В.Н. Коковцова , А.А. Поливанова , Тэраути Масата-кэ73 и Хара Такаси74.
Научная новизна исследования обусловливается прежде всего целью и задачами работы. Автором использован широкий круг отечественных и японских источников, многие из которых введены в научный оборот впервые. В диссертационной работе впервые анализируются архивные материалы, в которых содержатся военно-стратегические планы морского и военного ведомств России по ведению боевых действий в случае нападения Японии, мероприятия по подготовке возможной войны на Дальнем Востоке к 1918 г., а также разработки спецслужб обеих стран по ведению разведывательной работы в регионе. На ос-
68 Витте СЮ. Воспоминания. T.1-3. - М., 1994; Витте СЮ. Избранные воспоминания, 1849-1911 гг. - М, 1991;
Витте СЮ. Вынужденные разъяснения по поводу отчета генерал-адьютанта Куропаткина о войне с Японией. -
М., 1911.
69 Извольский А.П. Воспоминания. - М, 1989.
70 Сазонов С.Д. Воспоминания (мемуары). - М., 1991.
71 Коковцов В.Н. Из моего прошлого (1903-1919). T.1-2. - М., 1992.
72 Поливанов А. А. Из дневников и воспоминании по должности военного министра и его помощника: 1907-1916
гг.-М., 1924.
73 Тэраути Масатакэ никки (Дневник Тэраути Масатакэ). - Токио, 1980.
74 Хара Такаси никки (Дневник Хара Такаси). T.2-4. -Токио, 1965.
21 нове выявленных источников автор провел комплексное исследование политики России в отношении Японии в обозначенных хронологических рамках, всесторонне исследовал факторы и структурировал процесс послевоенного урегулирования экономических и политических взаимоотношений Петербурга и Токио, дополнил и пересмотрел некоторые выводы отечественной и зарубежной историографии темы исследования.
Научно-практическая значимость темы. Проведённое диссертационное исследование позволяет создать целостную картину российско-японских отношений в 1905-1914 гг. Его материалы могут быть использованы при подготовке комплексного исследования по истории отношений России и Японии. Отдельные сюжеты и выводы диссертации могут быть востребованы в учебном процессе при подготовке специалистов по отечественной истории и международным отношениям, для преподавания теоретических дисциплин и спецкурсов, разработки учебных пособий по внешней политике российского государства, истории Японии и Дальнего Востока России.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации нашли отражение в публикациях в центральных и региональных научно-публицистических журналах, таких, как «Восточный Архив» (ИВ РАН, г. Москва), «Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке» (г. Хабаровск), «Дальний Восток» (г. Хабаровск) и т.д., обсуждались на научных конференциях в Хабаровске (2003, 2004, 2005 гг.), Биробиджане (2003, 2004 гг.). По теме исследования был сделан ряд сообщений в Университете Кэйо (г. Токио).
Структура и основное содержание диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав и заключения, а также приложений и списка источников и литературы.
Послевоенное урегулирование спорных вопросов
Портсмутский мирный договор, подписанный 23 августа (5 сентября) 1905 г., положил конец кровопролитной русско-японской войне, унесшей жизни многих тысяч человек. Затяжной характер войны обусловил истощение материальных и людских ресурсов Японии1, стремившейся к скорейшему прекращению боевых действий, а революция, разгоравшаяся в Российской империи, вынудила царское правительство принять предложение американского президента Т.Рузвельта о начале мирных переговоров.
Поражение в войне ослабило позиции России на Дальнем Востоке. Тем не менее, потери оказались меньшими, чем ожидалось, исходя из масштаба поражений российской армии и флота, и возможности для стабилизации положения государства, а затем восстановления влияния в регионе, были сохранены . Расплывчатая формулировка многих статей мирного договора, носившего компромиссный характер, оставляла окончательное урегулирование двусторонних отношений на последующий период. Нормализация отношений с Японией стала важнейшей составляющей дальневосточной политики Петербурга после войны, однако ход переговоров по реализации положений Портсмутского трактата показал всю сложность данного процесса.
Первым значимым шагом на пути урегулирования послевоенных отношений между двумя странами стало разрешение вопроса об эвакуации русских и японских войск из Маньчжурии. В условиях, когда мирный договор был уже заключен, дальнейшее пребывание большого количества российских войск на северо-востоке Китая теряло практическое значение. Хотя на Портсмутских переговорах российская сторона настояла на более длительных сроках эвакуации, чем предложили японцы (18 месяцев вместо 10), Россия не преследовала цели увеличить срок пребывания войск. 25 августа 1905 г. генерал Н.С. Ермолов извещал начальника Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) Ф.Ф.Палицына, что данные сроки, наряду с другими условиями вывода войск, были вытребованы «в виду важности не организовывать эвакуации якобы под давлением Японии»3.
По условиям Портсмутского мирного договора (ст.З п.1) Россия и Япония взяли на себя обязательство одновременно вывести свои войска из Маньчжурии, оставив для охраны железнодорожных путей пограничную стражу в количестве не более, чем 15 человек на км. пути. После передачи Японии южной линии КВЖД Россия сохраняла контроль над 1650 верстами железнодорожного полотна, в связи с чем предполагалось, что численность русской охраны должна была составить около 25 тыс. человек4.
Проведение переговоров о порядке эвакуации войск из Маньчжурии и передачи железнодорожной линии к югу от Куанченцзы было возложено на командующих войсками генерала Н.П.Линевича и маршала Ояму. 17 (30) октября 1905 г. на станции Сыпингай представители российского и японского военного командования генерал В.А.Орановский и генерал-майор Я.Фукусима достигли договорённости относительно порядка эвакуации. Процесс вывода войск был разбит на 4 этапа; к 2 (15) апреля 1907 г. последние части армий России и Японии должны были покинуть северо-восток Китая. Для передачи железнодо 24 рожных линий стороны также договорились назначить комиссии, которые должны были начать работу в апреле 1906 г5.
Помимо положений, касающихся эвакуации, подписанный В.А. Орановским и Я. Фукусимой Сыпингайский меморандум содержал серьёзные ограничения на передвижение «посторонних лиц» по оккупированной части Маньчжурии, предусматривая фактический запрет на поездки русских и японских граждан в оккупационную зону другого государства: для русских - в Южную Маньчжурию, а японских - в Северную6. Используя данный меморандум, российская сторона надеялась защитить отечественную торговлю в регионе от конкуренции со стороны японских купцов: после заключения мира дальневосточная общественность высказывала сильную озабоченность наплывом японских торговцев7. По мнению российских представителей, Япония стремилась «продлить насколько возможно... права военной оккупации и контроля над китайской администрацией» маньчжурских провинций8 для привлечения как можно большего числа японских предпринимателей и ослабления конкуренции со стороны иностранцев, в т.ч. русских.
Корейская проблема в двусторонних отношениях
Корейская проблема являлась важнейшей составляющей комплекса противоречий между Россией и Японией, приведших к русско-японской войне. Вопрос о положении в Корее не потерял своей актуальности в отношениях между Петербургом и Токио и сразу после окончания войны. Хотя, согласно Портсмутскому мирному договору, Японская империя получила признание своих «особых прав» на Корейском полуострове, в условиях неурегулированности и отсутствии ясности в перспективах развития отношений с Японией царское правительство активно стремилось использовать корейский вопрос для оказания давления на токийский кабинет. Японская правящая элита крайне болезненно относилась к любым попыткам Российской империи помешать вхождению Кореи в зону исключительных японских интересов. За установление полного контроля Токио над Сеулом усиленно ратовали не только агрессивно настроенные военные круги, но и либеральное крыло в лице председателя Тайного совета гэнро Ито Хиробуми и премьер-министра Сайоидзи Киммоти. Как отмечал японский историк Ёсимура Митио, после русско-японской войны установление полного господства в Корее «являлось важнейшей задачей» Японии . В этих условиях корейский вопрос превращался в ключевую политическую проблему российско-японского урегулирования, без решения которой нормализация отношений между Россией и Японией представлялась чрезвычайно затруднительной.
Как известно, одной из провозглашенных Японией целей русско-японской войны являлась якобы защита «независимости» Кореи от поползновений России. Тем не менее, в Портсмутском мирном договоре Япония избежала жёстких упоминаний о независимости этого государства, добившись от российского правительства признания своих преимущественных политических, военных и экономических интересов в Корее. Сразу после окончания войны и подписания мирного договора Токио энергично принялся утверждать полученные права на полуострове. Под давлением японского посланника иностранцы, находившиеся на службе корейского правительства, заменялись японскими советниками, число японцев в Корее постоянно увеличивалось. Япония готовила почву для активного проникновения на полуостров.
Когда корейскому руководству стали известны положения мирного договора, касавшиеся Кореи, оно приняло энергичные меры, призванные отстоять независимость страны. Уже 4(17) сентября 1905 г., вскоре после опубликования условий Портсмутского мира бывший российский посланник в Корее А.И. Павлов писал в секретной телеграмме из Шанхая в МИД о том, что один из высших чинов Кореи передал ему письмо Николаю II «якобы от имени корейского императора», в котором Коджон писал: «В минуту предстоящего заключения мира я глубоко убежден, что положение моей страны может быть спасено только могущественным содействием Вашего Величества». Обращаясь к российскому императору, корейское руководство вьгражало надежду, что, благодаря его «ми-лостивейшему расположению», Корее удастся сохранить независимость . Очевидно, что письмо было составлено до получения известий о завершении мирных переговоров, и в условиях уже заключенного мира аудиенция у российского императора, чего добивался корейский сановник, была не только бесполезна, но и «крайне нежелательна» для Петербурга.
В сложившейся обстановке корейское руководство предприняло попытку обратиться к ведущим державам, ища их поддержки для противодействия японскому влиянию. Как писал в Петербург российский консул в Тяныдзине, когда японский посланник сообщил текст Портсмутского договора корейскому императору, «последний немедленно послал своего министра иностранных дел Пак Че Супа к иностранным представителям в Сеуле, ища их содействия». Однако «сравнительно благоприятный ответ» был получен лишь от американского и китайского посланников. Английский министр-резидент ушел от ответа, сославшись на союзный договор с Японией, а французский представитель «откровенно высказал убеждение, что независимости Кореи пришел конец и французская миссия будет скоро отозвана»3. При этом русский консул указывал, что император Коджон возлагал «большие надежды» на возвращение в Сеул представителя России.
Необходимо заметить, что апеллировать к иностранным державам было по сути бесполезно. Корейское руководство, как и российское, не могло знать о том, что, согласно японо-американскому соглашению Кацуры-Тафта 1905 г. и второму англо-японскому союзному договору 1905 г., Вашингтон и Лондон фактически отдали Корею на откуп Токио в обмен на признание последним преимущественных прав Англии в Индии и ряде районов Китая и США на Филиппинах4. В способности Японии оказать решительное давление на Пекин с целью убедить китайское правительство признать складывавшееся в Корее положение вещей, не имело смысла сомневаться.
Военно-стратегическое положение России на Дальнем Востоке и проблема обороноспособности дальневосточных рубежей
Отсутствие боеспособных ВМС серьёзно беспокоило военную элиту России. Начальник ГУГШ Ф.Ф. Палицын писал в этой связи: «До тех пор, пока на Дальнем Востоке мы не будем иметь сильного флота, способного с успехом бороться с эскадренным флотом Японии, наше военное положение... будет непрочно»4. Образованный в апреле 1906 г. МГШ совместно с морским министерством активно занялся прогнозированием стратегической обстановки в дальневосточном регионе, продолжив эту деятельность и после российско-японских соглашений 1907 г. Результатом этой работы стали несколько аналитических записок относительно возможного характера и плана боевых действий на Дальнем Востоке. В документах также рассматривались пути восстановления военно-морского присутствия России в регионе.
Обеспечить оптимальные условия для постройки и оборудования ВМФ на Дальнем Востоке представлялось путем строительства заводов и прочей инфраструктуры непосредственно в регионе. Однако военные эксперты считали, что это было «совершенно невыполнимо», т.к. Токио не позволил бы ещё раз создать у себя под боком угрозу в виде восстановленного Тихоокеанского флота. В российском МГШ были уверены, что «японцы... объявят нам войну, как только первые броненосцы будут спущены в воды Японского моря», отмечая, что было бы неразумно производить приготовления к войне с Японией под прикрытием дипломатических соглашений о мире и сотрудничестве с ней5. Несомненно, создание с нуля полноценной судостроительной промышленности и военной инфраструктуры на Дальнем Востоке потребовало бы гигатских фи нансовых вливаний долговременного характера, к чему страна была не готова.
Тем не менее, вопрос о способности России иметь флот на Тихом океане был тесным образом связан с государственной задачей безопасности дальневосточной окраины, что вынуждало МГШ искать способы обеспечения военно-морского присутствия на Дальнем Востоке без строительства флота в регионе. В условиях, когда из-за соглашения о проливах российский ВМФ не имел права выхода из Чёрного моря, оставалось единственное место, где флот мог бы быть создан заново - Балтийское море. Исходя из этого, МГШ разрабатывал способы возможной перегруппировки сразу всего {выделено мной — Я.Ш.) созданного флота на восток в случае начала Японией военных действий. В качестве возможных вариантов рассматривалось два маршрута. Самым коротким и удобным считался путь через Северный Ледовитый океан, однако до этого ещё ни одно судно не проходило из Атлантики в Тихий океан за один навигационный сезон. Поэтому изначально планировалось летом 1910 г. послать в такую экспедицию ледокол «Ермак» освоить данный маршрут в обе стороны за одну навигацию. МГШ предлагал начать подготовку экспедиции уже летом 1908 г.6. В случае неудачи с прохождением северного морского пути за один сезон оставался южный маршрут - через Суэцкий канал7. Поскольку последний находился под контролем Великобритании, это обусловливало невозможность ведения войны с Японией как минимум до окончания срока действия второго англо-японского союза, т.е. до 1915 г.
