Содержание к диссертации
Введение
Раздел 1. Кризис правосознания и рост криминальной активности россиян в условиях углубления революции 27-80
Раздел 2. Организация и деятельность органов милиции в обстановке нарастания революционного хаоса 81-131
Раздел 3. Трансформация органов юстиции и их роль в борьбе с уголовной преступностью (февраль 1917- май 1918 гг.) 132-186
Заключение 187-193
Список источников и литературы 194-209
- Кризис правосознания и рост криминальной активности россиян в условиях углубления революции
- Организация и деятельность органов милиции в обстановке нарастания революционного хаоса
- Трансформация органов юстиции и их роль в борьбе с уголовной преступностью (февраль 1917- май 1918 гг.)
Кризис правосознания и рост криминальной активности россиян в условиях углубления революции
Обращаясь к проблемам развития социальных девиаций, реализующихся путем девиантного, отклоняющегося поведения и находящих свое крайнее асоциальное выражение в преступности, следует учитывать, что они имеют чрезвычайно широкий спектр. На наш взгляд, наиболее емкое определение отклоняющегося поведения, дано отечественным исследователем Я.И. Гилинским, который квалифицировал его как «социальное явление, выраженное в массовых формах человеческой деятельности, не соответствующих официально установленным или фактически сложившимся в данном обществе нормам, стандартам, шаблонам»." Носителями подобного рода поведения являются как отдельные лица, так и некоторые социальные группы, которые организованно или стихийно вступают в конфликт с существующими в обществе требованиями и нормами поведения.
Учитывая, что к числу носителей альтернативных ценностей нередко принадлежат представители прогрессивно думающего меньшинства, в то же время, нужно признать, что в преобладающем большинстве проявления социальных девиаций связаны с извечными человеческими пороками и слабостями, с уголовной преступностью, неизбежно возрастающими в периоды глубоких социально-экономических и политических изменений.
Грандиозные социально-политические катаклизмы, происшедшие в России во второй половине XIX - начале XX века, также подняли со дна общества неизбежно сопутствующую им социальную пену преступность, разгул которой принял угрожающие размеры. Данный процесс проходил в непосредственном взаимодействии с политическими и правовыми преобразованиями на фоне социально-культурного переустройства государства.
Обращаясь к проблемам роста проявлений асоциального поведения и прес гупности, среди факторов, способствовавших их развитию, следует особо выделить изменения в духовной жизни населения России.
В данной связи отметим очевидную неспособность власти обеспечить эффективное сочетание достоинств просвещения и воспитания общества.
В частности, новые условия общественного уклада определяли все большую потребность населения в образовании, и дети, подростки и юноши хотели его получить. В одном Петербурге грамотность населения за 50 лет (1861-1913 г.) выросла с 30% до 76,2%.59 Между тем, монополию на просвещение фактически удерживала церковь. Несмотря на значительный рост светских образовательных учреждений, их коэффициент к началу XX века был ничтожно мал для такого огромного государства и составлял к 1897 г. всего 4 %. Из 26,5 млн. населения страны число грамотных превышало отметку немногим более 1 млн.6
Несовершенная система образования в России толкала большинство молодежи к самостоятельному приобретению знаний. Рабочие учились читать на заводах и фабриках у более грамотных собратьев. Крестьян обучали пришлые люди и умудренные опытом местные жители. Но это были лишь отдельные немногочисленные случаи. В таких условиях любой полуграмотный человек начинал свое образование сначала с чтения духовной литературы, затем, получая дешевую развлекательную информацию, он искал чего-то жизненно важного для себя и окружающих. Здесь к нему на «помощь» нередко приходили оппозиционные представители либеральных кругов, революционных групп и кружков, будоражившие его сознание пропагандистскими листовками, воззваниями. Фактически они подводили человека к отрицанию существующего порядка вещей, формировали протестные, асоциальные настроения.
В конечном счете, отсутствие должного внимания со стороны общества и государства способствовало втягиванию молодежи в политическую и криминальную жизнь. И хотя в первые годы XX в. были достигнуты существенные результаты (рост грамотности вырос до 21%), контроль государства над обществом в этом отношении был упущен. Министерство народного просвещения России тех лет испытывало значительные потрясения. Его министрами за 20 лет (1897-1917 гг.) были 10 человек. Структура образования постоянно реформировалась (в состоянии разработок были десятки проектов), существовало множество программ, которые к тому же были крайне перегружены. В конечном итоге, большая часть молодых людей вновь оказалась на улице. Избыток свободного времени, собственная неустроенность толкали их к поиску заработка себе на пропитание. И здесь снова им на помощь приходили преступные элементы. Они платили хорошие деньги за организацию поджогов, ограблений, террористических актов. Совершая антизаконные и антиобщественные деяния, отдельные представители молодого поколения таким образом боролись за свое достоинство, освобождались от контроля государства и общества.
На этой почве начала расти социальная напряженность, которую в существенно усугубляли действия оторванной от действительности разночинной интеллигенции. По словам О.А. Платонова, большинство ее представителей были лишены национального сознания и оставались безразличными к национальным интересам России.61 Оторванный от национальных корней, русский интеллигент нередко воображал себя свободным и сильным, но это была только иллюзия. На самом деле он был рабом своих беспочвенных идей, освободиться от которых не мог из-за отсутствия национальной опоры. Свобода как возможность жить полноценной национальной жизнью во всем богатстве ее проявлений превращалась для него в свободу в понимании разбойника как возможность грабить и убивать, творить любой произвол. Именно такой свободы желали «бесы» Ф.М. Достоевского.
Для роста уголовной преступности особенно большое значение имело нищенство. По словам отечественного исследователя Б. Н. Ширяева, «нищенство и бродяжничество - условия, наиболее благоприятствующие росту рецидива..., ...10, 15, 20-кратная судимость за нищенство и бродяжничество сделалась обычным явлением... Возвратившийся в свою прежнюю среду после отбывания наказания в местах заключения рецидивист опасен не только сам по себе, но и по своему тлетворному влиянию на окружающих, неопытных, неустойчивых и слабовольных».62 Тем не менее, на протяжении всего предреволюционного периода преступники-рецидивисты отбывали краткосрочные заключения в местах лишения свободы, что, в свою очередь, способствовало развитию наклонностей у подобных лиц к тунеядству и праздности.
Резкое увеличение нищих, которые добывали себе на жизнь путем совершения краж и ограблений, привело к появлению в этой среде собственных преступных организаций. Научные исследования XX века открыли и показали процесс зарождения и эволюции их основных форм и видов. Они уродливо копировали организационную деятельность подобных структур в других слоях российского общества того времени.
Организация и деятельность органов милиции в обстановке нарастания революционного хаоса
Анализируя феномен взрывного роста российской преступности в условиях нарастания революционного кризиса 1917-1918 гг., следует в первую очередь подчеркнуть, что важнейшей его причиной стал кризис власти, резкое ослабление государственного аппарата.
Система органов власти Российской республики в период февраля -октября 1917 года находилась в процессе качественного изменения и приведения в соответствие с демократическими политическими и социально-экономическими преобразованиями в стране в целом. Строение системы государственных органов в этот период представляло собой сложное переплетение государственных органов Российской империи, органов власти Российской республики и самодеятельных революционных органов и организаций. Качественной характеристикой этого процесса формирования новой политической системы было наличие нескольких центров высшей всероссийской власти и многообразие ее на местах. Это политическое многовластие, как и сама политическая революция, не закончились и к концу рассматриваемого периода.
Первоначально, в ходе Февральской революции, когда была ликвидирована монархия, возникли только высшие органы новой власти, хотя их институциональное оформление тогда так и не завершилось, поскольку окончательное оформление они должны были получить только по итогам работы Учредительного собрания.
Следует также отметить, что в первые дни Февральской революции сложилось колеблющееся равновесие двух политических сил -Временного правительства и Петросовета. Контакты обеих политических систем вызывались необходимостью осуществлять регулирование жизнью народа во всей стране и в отдельных регионах в условиях, когда ни одна из властей не могла игнорировать другую. Практически без согласия Петроградского Совета Временное правительство не могло провести в жизнь ни одного своего постановления. «Декларация Временного правительства о его составе и задачах» от 3 марта 1917 г, была оговорена на встрече представителей Комитета и Совета и лишь после этого опубликована.
Согласование деятельности Временного правительства с Советом рабочих и солдатских депутатов осуществлялось через согласительную комиссию.163 Так, например, Продовольственная комиссия, созданная Советом рабочих и солдатских депутатов, не могла самостоятельно решить вопрос о снабжении столицы продовольствием, В состав данной комиссии были приглашены профессионалы - депутаты-кадеты С.В Востротин, комиссар Временного Комитета Государственной Думы по продовольственным делам, и А.И Шиигарев, который был назначен председателем данной комиссии. 6 Чтобы поднять боеспособность Балтийского флота, (который насчитывал более 80 тыс. человек), Временное правительство также вынуждено было искать помощи у Совета.
В последующем важные изменения произошли в системе высших органов государственной власти Российской империи. В период февраля -октября 1917 г. были упразднены некоторые высшие и центральные органы власти Российской империи, либо значительно сужены их реальные функции. В мае 1917г. была упразднена назначаемая часть Государственного совета (верхней палаты прежнего парламента).168 Февральская революция упразднила и часть старых административно-политических органов власти: жандармерию, полицию, управление по печати, осуществлявшее цензуру и т.д.169 Административно был закрыт ряд газет монархического направления, запрещена деятельность монархических, ряда буржуазных партий и черносотенных организаций.170 6 октября 1917 года указом Временного правительства была распущена и IV Государственная дума и Временный комитет Государственной думы, который провел свое последнее заседание 9 октября 1917г.
На фоне отмеченных непрерывных изменений особое значение, на наш взгляд, имел разгром органов имперского МВД. Дело в том, что ввиду того, что император отрекся от престола, представители основных политических партий вошли в состав Временного правительства, армия и флот перешли на сторону революции, основной удар революционных масс приняли на себя карательные органы - полиция, жандармерия, тюремное управление.
Следует отметить, что причины правового нигилизма, ярко проявившегося в межреволюционный период, формировались незадолго перед революцией.
Выступая с думской трибуны 16 декабря 1916 г., А. Керенский говорил: «Если власть пользуется законным аппаратом, чтобы насиловать страну, чтобы вести ее к гибели, обязанность граждан этому закону не подчиняться». Подобная же позиция была изложена им и на последнем заседании Государственной Думы 25 февраля 1917 г. К сожалению, провозглашение пренебрежения к праву отразилось и на деятельности Временного правительства. Тот же А.Ф. Керенский, но уже в качестве главы правительства, 13 августа в Государственном совещании, отмечая слабость власти, говорил: «...на эту власть перенесено то наследство недоверия ко всякой власти, борьбы со всякой властью и дискредитирования всякого общегосударственного авторитета».
В обстановке нараставшего кризиса, уже 27 февраля был образован Временный Комитет Государственной Думы, который обратился к населению со следующим воззванием: «Временный Комитет членов Государственной Думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого Правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового Правительства, соответствующего желаниям населения и могущего пользоваться его доверием».I7j
Однако разрушительная сила революции в России в феврале 1917 г. привела не только к падению монархии, но и к разрушению существовавшей вертикали власти. Главный удар в ходе революции был направлен против тех органов дореволюционного государства, которые в силу своих обязанностей, осуществляли распоряжения этой власти и наиболее близко соприкасались с населением.
«В первую очередь, - вспоминал М. Полеолог, - разгрому подверглись полицейские и тюремные учреждения».174 О своих впечатлениях тех дней вспоминал председатель Петроградского Совета присяжных поверенных Н. Карабчевский: «Городовых беспощадно убивали, полицейские дома и участки брали приступом и сжигали; с офицеров срывали ордена и погоны и обезоруживали их, протестовавших тут же убивали».
Трансформация органов юстиции и их роль в борьбе с уголовной преступностью (февраль 1917- май 1918 гг.)
Рассматривая развитие любого общественного организма, выявляя основные черты, характеризующие его внутреннее устройство, приходится констатировать наличие органической диалектической взаимосвязи, глубокой взаимообусловленности правосознания граждан и общего состояния правопорядка.
С одной стороны, реальные правовые ценности, присущие членам конкретного сообщества и проявляющиеся в их деятельности, существуют в значительной степени автономно, основываясь на определенной правовой традиции. При этом общее состояние правопорядка напрямую зависит от устойчивости последней. В традиционном обществе с устойчивой правовой традицией правовая культура отдельной личности находит свою основу в опыте прошлых поколений, подкрепляется наличием сложившейся системы общественных взаимосвязей. Выступая субъективным фактором повышения действенности всей правовой системы, она способствует повышению эффективности всех форм реализации права (соблюдения, исполнения, использования и применения).
С другой стороны, мы сталкиваемся с непрерывно эволюционирующей государственно-организованной системой обеспечения правопорядка, основанной на комплексе законодательных норм и находящей свое повседневное воплощение в деятельности целого ряда органов государственной власти и управления, призванных обеспечить и поддержать необходимый уровень законности. Таким образом, деятельность правоохранительных, в том числе и органов сферы юстиции, в частности, судебных, надзорных органов выступает в качестве важнейшего условия нормальной жизнедеятельности любого общества, государственного инструмента поддержания правопорядка.
Вместе с тем, отмеченная в данном случае очевидная взаимосвязь в общественной практике выглядит намного сложнее, обнаруживает массу дополнительных моментов. В частности, это относится к взаимодействиям граждан в рамках единого поля правовой культуры отдельного социума. Здесь находят свое проявление не только традиционные правовые ценности, не только усилия государства по их трансформации, обоснованные необходимостью совершенствования системы правовой социализации граждан, повышения уровня их правовой культуры и правового образования. На наш взгляд, заслуживает особого внимания, к примеру, и такой фактор как субъективная деятельность представителей государственной власти, в том числе и отдельных работников системы юстиции. При этом, как справедливо отмечается в литературе, уровень правовой культуры правоприменителей обуславливает характер и результаты воздействия самого процесса правоприменения на формирование правовой культуры граждан.321
Обращаясь к историческому опыту трансформации системы юстиции в условиях распада имперской, становления буржуазно-демократической и затем советской государственности, следует также видеть особое значение теоретических догматов основных политических партий России, а также особенностей политического опыта их функционеров.
В данной связи чрезвычайно показательными представляются свидетельства лидеров революционных партий. В частности, не закончивший юридическое образование лидер эсеров В. Чернов, объясняя в своих мемуарах, почему его партия, самая массовая в России, оказалась не готовой после февраля 1917 г. взять власть, писал: «Вожди революционной демократии ... учились в тюрьмах и на этапных пунктах, в качестве объектов государственного управления, а «самоуправление» им практически было знакомо хорошо лишь через институт выборных тюремных старост».
Еще один видный деятель эсеровской партии, юрист (ученик Л. Петражицкого), впоследствии выдающийся социолог с мировым именем П. Сорокин, характеризуя облик соратников, отмечал: «Многие из вернувшихся «политических» потеряли душевное равновесие. Проведя многие годы в тюрьмах, ссылках, занимаясь тяжелым и разрушающим личность трудом, они неизбежно привносят в общество способы взаимоотношения и жестокости, от которых сами же страдали в заключении. Они питают ненависть, жестокую неприязнь и презрение к человеческой жизни и страданиям». 12 Как писал в своих мемуарах Л. Тихомиров, проведший в тюрьме и подполье свыше 10 лет, «труд» этот представлял собой «непрерывную цепь нарушений нравственных правил» во имя «долга», а «интриги, подвохи, вранье, хватанье денег где попало и вообще всякая бессовестность» представляли собой «печальную школу нелегальной жизни» каждого профессионального революционера.324
Один из лидеров меньшевизма, также не окончивший юридического факультета, И. Церетели писал в мемуарах о социал-демократах и эсерах: «вся их психология, вся установка их работы была чисто пропагандистская, и никто из них не чувствовал вкуса и способностей к правительственной деятельности». "3 Действительно, как говорил на Первом Всероссийском съезде советов (июнь 1917 г.) один из делегатов эсер М. Сако: «Когда в моих руках не было власти, я был счастлив, я был работником и все время говорил: «безумству храбрых поем мы славу», шел вперед, говорил: «громите самодержавие», потому что в борьбе обретешь ты счастье свое, но когда мы это право приобрели, то оно накладывает на нас и известные обязанности: выше шеи не прыгнешь».
Тогда же другой делегат съезда, меньшевик А. Смирнов заявил: «у нас власти так много в руках революционных организаций, так много, что я скажу, что вся полнота власти находится у нас. ... вы увидите, что эти революционные организации, как дух святой, проникают всюду: ни одного решения, ни одного учреждения, ни одной организации нет, куда бы власть революционной демократии не проникала. Мы все держим в своих руках, и эта власть утомляет нас, ибо мы поставлены в необходимость забывать о самых основных задачах. Мы, представители революционной демократии, вместо того, чтобы писать и проводить в жизнь манифесты демократии, мы, в конце концов, принуждены изучать чуть ли не уставы благочиния. Мы, которые призваны быть, плохими или хорошими, но вождями этой демократии, мы становимся чуть не ночными сторожами. Мы все делаем, потому что на нас легла вся тяжесть, вся ответственность, вся полнота власти. Товарищи, кто на местах, не в кабинетах сидит, тот скажет то же, что и я скажу, - что власти сколько угодно, но эта власть нас утомляет. Мы не хотим этой власти».327
В ситуации, когда левые партии отказались от идеи прямого участия во власти, революционное правительство сформировали либералы. Следует признать, что, в контексте достаточно традиционной для них критики государственных институтов империи, либералы также заняли довольно критическую позицию в отношении органов имперской юстиции.
