Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Создание оппозиционной патриарху Тихону группы духовенства и становление ее работы в Москве. 1922 г . 31
1.1. Организация группы «Живая Церковь» и обновленческого Высшего церковного управления .31
1.2. Формирование системы взаимодействия с московскими приходами .58
Глава II. Обновленческий Поместный Собор 1923 г.: политика обновленцев по отношению к московским приходам 95
2.1. Приходы Москвы в ходе подготовки и проведения Поместного Собора 1923 г .95
2.2. Последствия Поместного Собора 1923 г.: изменения форм взаимодействия обновленческой власти с московскими приходами 121
Глава III. Приходские общины и обновленческие священнослужители после Поместного Собора. 1924-1929 гг .141
3.1. Развитие методов управления московскими приходами .141
3.2. Формы взаимодействия мирян с обновленческим приходским духовенством и Московским епархиальным управлением 155
3.3. Изменения московского пространства обновленческого движения .167
Заключение 187
Список источников и литературы
- Организация группы «Живая Церковь» и обновленческого Высшего церковного управления
- Формирование системы взаимодействия с московскими приходами
- Последствия Поместного Собора 1923 г.: изменения форм взаимодействия обновленческой власти с московскими приходами
- Формы взаимодействия мирян с обновленческим приходским духовенством и Московским епархиальным управлением
Организация группы «Живая Церковь» и обновленческого Высшего церковного управления
Противоречивость раскола истекает из того, что в своей интриге представители власти воспользовались искренним желанием «прогрессивной части духовенства» реформировать Церковь, возникшим еще до Революции. Задачи изучения локальных характеристик обновленчества выходят за рамки работы М.В. Шкаровского в силу особенностей его подхода: он ограничивается статистикой перехода храмов от «тихоновцев» обновленцам и обратного процесса по всей России. Отсутствие постановки вопросов изучения приходов наблюдается не только в труде М.В. Шкаровского. Это общая черта историографии. Появляющиеся в 1990 – 2000-е гг. труды по церковной истории, в которых обновленческий раскол изучается как временный период, начавшийся по инициативе советской власти и закончившийся с прекращением ее поддержки, имеют общее поле вопросов. Изучение взаимоотношений государства и Церкви обусловило определенную схожесть концепций, хода размышлений и используемых фактических данных в построении облика обновленческого движения. Так, и Д.В. Поспеловский, и М.И. Одинцов рассматривают обновленчество как часть государственной интриги против Церкви. Д.В. Поспеловский дистанцирует значение «церковного обновления» от его понимания в среде обновленцев. Авторы из церковной среды: протоиереи Владислав Цыпин, священник Илья Соловьев, иерей Александр Мазырин отличаются от светских историков большим вниманием к вопросам каноники и мировоззренческого происхождения обновленчества. Примечательно, что составитель последнего крупного сборника работ по истории обновленчества, названного «материалами для церковно-исторической и канонической характеристики», И.В. Соловьев во вступительной статье к публикуемым «материалам» уделяет внимание, прежде всего, антиканоничности реформ, проведенных по инициативе атеистической власти. Здесь рассмотрены суть раскола как части государственной политики, его антиканоничная природа. Кроме того, в статье подробно проанализирована историография темы обновленческого раскола, что позволяет лучше понять, с каких сторон изучено обновленчество в целом. Выводы о природе раскольнического движения и этапах его развития, рассматриваемых в зависимости от изменений отношений обновленческих лидеров с советской властью, лежат в основе как общего, так и локального изучения обновленчества, поскольку раскрывают основные черты движения, которые проявляются и на местном, и на государственном уровнях.
Несмотря на то, что в историографии выработаны концепции понимания обновленчества, существуют подходы к изучению приходской жизни, раскрыта история развития некоторых отдельных московских приходов в период подчинения обновленческой власти, отсутствуют работы, специально посвященные локальному изучению этого реформаторского движения в Москве. Хотя публиковались статьи, защищались диссертации о вопросах развития обновленчества в отдельных регионах, например, на Урале, Дальнем Востоке, в Сибири . В исследованиях взаимоотношений местных властей и Церкви в регионах рассматривается, как на местном уровне формировалось обновленчество в качестве звена государственной политики в отношении Церкви . Региональные исследования обновленческого раскола опередили изучение процесса его развития в Москве – патриаршей столице, где были образованы и организационные центры движения – Центральный комитет «Живой Церкви» и обновленческое Высшее церковное управление (ВЦУ), которому подчинялись все епархии на территории советского государства.
Таким образом, вопросы организации приходской жизни обновленцами в Москве как самостоятельная проблемная область не изучались. Однако, историки неизбежно останавливались на отдельных вопросах реформирования жизни приходов в контексте изучения всего комплекса реформ, предпринятых обновленцами. Приходская реформа рассматривается как часть совокупности реформ, направленных на признание справедливости Октябрьской революции, воплощающей в жизнь идеалы первоначального христианства . В связи с этим осуществлялись пересмотр догматики и этики, упрощение богослужения. При этом реформы разрабатывались так, чтобы защитить интересы белого священства. Лидеры обновленческого течения и реформы приходов пытались построить таким образом, чтобы свести к минимуму власть прихожан в управлении.
А.В. Журавский, светский историк, изучающий религиоведческие аспекты истории христианства, в своей статье «Обновленческий приход в 20-е гг. ХХ века» выделяет вопросы жизни обновленческих приходов как требующие самостоятельного изучения . Рассмотрение изменений в приходском управлении не выходит за рамки существующих мнений: «В действительности здесь имело место желание либерального белого духовенства вытеснить из церковного управления и монашество с епископатом, и мирян» .
Формирование системы взаимодействия с московскими приходами
Он становится одним из главных организаторов работы, оспаривая первенство у А.И. Введенского и А.И. Боярского. Представители «петроградской группы прогрессивного духовенства» – А.И. Введенский, Е.Х Белков, псаломщик С. Стадник прибыли в Москву 9 мая, после оглашения 7 мая приговора патриарху. Немногим раньше их приехал только В.Д. Красницкий. На судебном процессе над патриархом Тихоном присутствовали представители московской «оппозиционной» группы. После приезда в Москву петроградцев священнослужители обеих столиц должны были, прежде всего, объединить свои силы и незамедлительно заняться реализацией плана по захвату церковной власти и организацией управления Церковью. Москва являлась патриаршей столицей, поэтому именно здесь главные лица раскола должны были противопоставить себя видному московскому духовенству, верному власти патриарха. В Москве же надо было в первую очередь организовать работу церковного аппарата управления.
«Почва» для действий обновленцев в Москве была подготовлена. Главные действующие лица обновленчества успели запятнать свою репутацию в московском «процессе 54-х». Обновленцами были подписаны предварительно составленные в Политбюро ходатайства о помиловании обвиненных. Их публикация никак не повлияла на формирование в среде московских прихожан мнения об обновленцах. Когда «церковные революционеры» добивались получения резолюции из рук патриарха о передаче в их управление канцелярии, еще живы были воспоминания о судебном процессе над патриархом и другими лицами, осужденными за «контрреволюционную» деятельность во время конфискации церковных ценностей. А.И. Введенский характеризует настроения этого времени: «Когда я подъезжал к Москве, в Клину я прочитал газеты, в которых рассказывалось об 11-ти лицах приговоренных к расстрелу священниках по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей, которое было в Москве. Когда мы приехали в Москву, там было непередаваемое нервное настроение. Приговор вынесен, Москва волнуется. Близкие осужденных на смерть, - вы представляете, какой ужас в их душе, - обращаются к нам, к людям, которых несколько знает церковное общество: пойдите, попросите за приговоренных к расстрелу. Мы пошли, несколько человек нас. Мы были во всех возможных инстанциях, где можно и где, может быть, и нельзя, мы подавали всюду бумаги с просьбой простить этих осужденных». Те «бумаги», подаваемые «где можно, и где, может быть, и нельзя», которые упоминает А.И. Введенский, и были заранее составлены в Политбюро. Очевидно, попытка обновленцев представить ходатайства за осужденных как независимые от воли большевиков не могла оправдать их, поскольку была известна их роль в ходе самого судебного процесса, где представители обновленцев свидетельствовали на стороне обвинения. Не имея возможности расположить к себе общество собственным авторитетом, обновленцы апеллировали к авторитету государства. При этом, и со стороны государства обновленцам было предложено право на существование в обмен на реализацию государственной революционной идеологии. Революционная риторика как трафарет была наложена на церковную. Такую антитезу «гражданского» и «церковного» в развитии обновленческой идеологии можно считать родственной антитезе «старого» и «нового» в годы НЭПа. Обновленцы в союзе с государственной властью заняты ломкой привычной картины мира – церковной. И, как и у государственной идеологии, у церковной провозглашаются не менее громкие цели: «Довольно молчать! … Наступил момент, когда православный русский народ ждет решающего голоса Церкви. По вине старого бюрократического и иерархического строя … взаимоотношения между ставленниками бывших правящих классов и Советским государством стали абсолютно невозможными. Обнаружено моральное банкротство церковных, ныне существующих порядков. Всякий дальнозоркий сын церкви должен собственными усилиями иметь гражданское мужество … и решительность принять меры к торжеству и спасению православной церкви» .
Смешение гражданского и церковного сопровождало всю полемику обновленческих высказываний с самого начала этого движения. Свойственно оно и подписанному 18 мая обращению обновленцев к патриарху, где обновленцы продублировали и церковную логику, и светскую. В известном тексте обращения А.И. Введенского, Е.Х. Белкова и С.В. Калиновского к патриарху от 18 мая 1922 г. речь идет о временной передаче канцелярии в ведение «находящихся на свободе в Москве святителей» «впредь до созыва Собора» под «главенством Вашего [патриарха – Ч.Е.] Заместителя». В используемых здесь формулировках просматривается то, что в применении к дальнейшим действиям обновленцев освещает внутреннюю логику самого письма. Письмо представляет собой просьбу, авторы «сыновне» испрашивают «благословения» «дабы не продолжалась та пагубная остановка в делах управления Церковью», губительная для «наличной общественной жизни и московской в частности». Обновленцы составили письмо к патриарху как к руководителю, который несет ответственность, в том числе и нравственную, и общественную, за каждое свое решение. Отказ в удовлетворении этого обращения должен был стать отказом в исправлении «смущенных умов». Нельзя не отметить, что именно за властолюбие, церковную разруху обновленцы возлагали вину на патриарха уже в воззвании от 14 мая 1922 г., а затем - в своей официальной печати и до, и после
Последствия Поместного Собора 1923 г.: изменения форм взаимодействия обновленческой власти с московскими приходами
Устранению мотивов к формированию в приходах самостоятельных принципов во взаимодействии с ВЦУ служило и печатное сообщение о подчинении «столпов» московского духовенства на страницах «Живой Церкви». Карательные механизмы были задействованы прежде всего в отношении московского церковного руководства. Только отдельные приходы могли вступить в открытую конфронтацию в отношениях с ВЦУ после того, как подчинение новому обновленческому аппарату управления было превращено в видимую формальность для большинства.
Таким образом, линия поведения ВЦУ и МЕУ в отношении московских приходов к лету 1922 г. фактически оформилась. Сами обновленцы констатировали на собрании группы «Живая церковь», прошедшего 4 июля 1922 г., что ими организованы аппараты управления на всероссийском и московском уровнях. С июля 1922 г. в планы «Живой церкви» входит образование по всей России комитетов группы, подобных «центральному» и «московскому». Уполномоченные ВЦУ в епархиях в августе – сентябре 1922 г., по образцу московского собрания благочинных, где была признана необходимость «перемен» в церковном управлении, организовывали епархиальные собрания, на которых целью уполномоченных было оповещение о создании ВЦУ в Москве, сообщение о задачах новой церковной власти. Епархиальные архиереи ставились перед выбором: либо подчиниться обновленческой власти, продолжая возглавлять епархиальное управление, либо быть отстраненным от власти. Сопротивление действиям уполномоченных ВЦУ в епархиях влекло за собой арест. В эти месяцы в епархиях не признавшие обновленческое ВЦУ архиереи патриаршего поставления арестовывались, а на их кафедры назначались принявшие власть обновленцев. Так, например, был арестован в Уфе епископ Борис, действия которого привели по итогам епархиального собрания к тому, что в состав Уфимского епархиального управления не вошли обновленцы. Подобным образом в г. Тамбове 24 августа уполномоченный ВЦУ протоиерей А. Ермолаев на собрании духовенства в кафедральном соборе г. Тамбова склонил духовенство к признанию власти обновленческого ВЦУ и программы «Живой Церкви». Епископ Зиновий запретил тамбовских обновленцев в священнослужении и был арестован.
Хронологически аресты местного духовенства, связанные со становлением обновленческих аппаратов управления, были самыми ранними в Москве, а в конце мая и в июне 1922 г., сразу после завершения формирования ВЦУ и МЕУ в столице, произошли аресты, связанные со становлением управленческих структур обновленцев в Петрограде и подчинением петроградского духовенства: 29 мая 1922 г. был арестован митрополит Вениамин, а 10 июня началось слушание его дела, по которому в Петрограде было привлечено к ответственности еще 86 человек. Кампания же по подчинению всех остальных епархий и формированию местных управлений, организовывалась после того, как было подчинено и обновленческое Петроградское епархиальное управление (ПЕУ). В конце мая 1922 г. А.И. Введенский уехал из Москвы в Петроград для выполнения этой задачи. Лишь в некоторых епархиях обновленчество заняло прочные позиции. Н.Ю. Беликова, «изучив позиции обновленческой и тихоновской церквей по округам юга России», заключила, что «количество синодального духовенства и церквей преобладало в тех районах, где проживало больше инородного населения, чем казачьего». В Москве достигнутый в мае успех имел поверхностный характер, поскольку оставалось место для различных форм оппозиции обновленцам в отдельных московских приходах в зависимости от складывавшегося в них образа взаимодействия приходских советов и священнослужителей. Стремление приходских советов самостоятельно влиять на поведение причтов стало одним из главных определяющих факторов развития политики ВЦУ и МЕУ в отношении московских приходов в последующие месяцы. Поведение мирян по отношению к обновленцам в мае 1922 г. мотивировало организаторов движения публично сформировать позицию по отношению к приходским советам на страницах журнала «Живая Церковь». В это время демонстрируется ориентированность реформ на активизацию церковно-приходской жизни. Особенно важны заявления о такой устремленности реформ в силу необходимости объяснить обществу планы в начале организации движения: «Приход должен вспомнить первоначальные заветы христианства. Приход не может состоять лишь в том, чтобы в церковь ходить, да раз в месяц обсуждать дела на приходском собрании. Приход должен стать живою единицею, а живым сделается приход, преобразовавшись в общину.
Формы взаимодействия мирян с обновленческим приходским духовенством и Московским епархиальным управлением
Очевидно, совместное богослужение во время сентябрьской хиротонии в Страстном монастыре В.Д. Красницкого и Антонина (Грановского) было попыткой со стороны В.Д. Красницкого как согласовать саму хиротонию, так и сделать шаг к примирению. Однако, Антонин использовал совместное богослужение для того, чтобы публично унизить представителей «Живой Церкви». Пришедшая на хиротонию московская публика наблюдала как во всеуслышание Антонин прямо посреди богослужения на фразу В.Д. Красницкого «Христос посреде нас» громко ответил «Нет Христа между нами», очередной раз продемонстрировав свое вольное отношение к исполнению богослужебных форм . После богослужения Антонин произнес обвинительную речь в адрес «Живой Церкви». Живоцерковники предприняли попытку ее опровергнуть. Публика подняла, по высказыванию А.Э. Левитина-Краснова и В.М. Шаврова «невообразимый шум».
Сестры и священнослужители Страстного монастыря во главе с игуменией также свидетельствуют о том, что поведение сослуживших во время богослужения провоцировало присутствовавших прихожан на скандал: «Почтительнейше повергаем на благоразсмотрение Вашего Святейшества сведения о событии, имевшем место в Страстном монастыре во дни 27 и 28 августа прошлого 1922 года…
27 августа – Всенощное бдение; 28 августа – Литургия и на ней архиерейская хиротония... Служение это сопровождается немалым соблазном для верующих …». Далее в подробностях повествуется о скандалах, разразившихся в храме и 27, и 28 августа. В данном письме подробно изложена позиция сестер, духовенства и посетителей монастыря по отношению к данному богослужению : «На естественно возникающий вопрос о том, почему администрацией монастыря не поставлено было решительных препятствий служению вышеозначенных епископов и протоиереев, и духовенство монастырское не уклонилось от участия в нем, мы по совести и долгу ответствуем:
«Не сделано этого не по сочувствию к означенным лицам, или их церковным платформам, и не по исканию от них каких-либо личных выгод, а единственно по одушевлявшему нас желанию предохранить храм и монастырь от репрессий со стороны тогда полновластно распоряжавшегося в Москве Высшего Церковного Управления. Наш монастырь безприходный: никакой опоры в виде приходского или Общинного Совета, непосредственно от ВЦУ независимого и могущего дать отпор, у нас тогда не было. Настроение против городских монастырей в правивших тогда церковных группах сказалось определенно, положение монастыря становилось непрочным, и мы, администрация и духовенство решились подчиниться переданному нам распоряжению ВЦУ, пожертвовать даже своей личной репутацией, но спасти от закрытия наш храм и монастырь. В этом мы успели: храм и монастырь остаются доселе незакрытыми, и наши богомольцы, убедившиеся в незваном, непрошеном характере появления у нас гостей, были нам же благодарны за сохранение храма и монастыря в их исконном виде» .
Характерно, что духовенство и монахини монастыря именно приходские советы рассматривают как «опору» и защиту от действий ВЦУ, справедливо указывая на безвластность по отношению к ВЦУ московских монастырских приходов по сравнению с теми, где действовали активные приходские советы. Приходские советы видятся авторам настоящего письма полностью независимыми от воли ВЦУ. Действительно, некоторые московские приходы не подчинились власти ВЦУ благодаря сопротивлению мирян ни к окончанию лета 1922 г., ни позднее. Подобным образом приходские советы стали оказывать сопротивление власти обновленцев и в других регионах. Для того, чтобы внедрять постановления ВЦУ к исполнению в приходах, в «Живую Церковь» привлекались отдельные прихожане. Также предпринимались попытки избавления от неугодных лиц. И для их реализации применялись в том числе обманные меры. Так, изменение состава приходских советов происходило путем перевыборов. Однако, чтобы их провести, нужно было найти сторонников обновленчества в приходском совете. Как только удавалось привлечь на свою сторону хотя бы нескольких лиц, - они становились инициаторами изменений в приходе. В этих приходских советах возникала вражда. К примеру, такие перевыборы произошли осенью 1922 г. в храме Воскресения Христова, что в Барашах: «17-30 сентября 1922 года состоялось общеприходское собрание для выбора церковного старосты и членов приходского Совета. Несмотря на то, что – эти выборы были своевременно утверждены благочинническим Советом, МЕУ 4-го октября 1922 г. вследствие поступившего протеста на неправильные действия при выборах аннулировало выборы и предложило произвести новые. 23 октября – 5 ноября 1922 года состоялось новое общеприходское собрание, которое, избрав нового церковного старосту, от перевыборов членов церковно-приходского Совета отказалось, настаивая на оставлении членами Приходского совета лиц, избранных на предыдущем (17-30 сентября общеприходским собранием, так как 1) МЕУ не указало какие неправильности допущены при прежних выборах и какими мотивами руководилось МЕУ при аннулировании выборов и 2) по совершении поступающего протеста не было произведено никакого разследования и содержание его держалось в секрете, так как протест не был предъявлен лицом, явившимся в МЕУ за разъяснениями и просившим показать протест. Очевидно, тут действовала чья-то интрига, чтобы удалить из состава Совета неугодных лиц. 9/16 ноября 1922 года МЕУ вынуждено было утвердить членами церковно-приходского совета лиц, избранных на прих. собрании, бывшем 17-30 сентября 1922 года». Перевыборы приходских советов, привлечение в «Живую Церковь» отдельных прихожан не прекращали регулярно использоваться МЕУ на протяжении всего 1922 года. Так были, в частности, сформированы послушные приходские советы в храмах, оставшихся в подчинении обновленцев и после освобождения из-под ареста патриарха Тихона летом 1923 г. – храма св. Николая в Дербентском и св. ап. Петра и Павла на Новой Басманной . Поскольку не было возможности произвести такие перевыборы через прямое посредничество государственной власти, видимо, подобные методы использовались обновленцами регулярно.
