Содержание к диссертации
Введение
Раздел 1. Изменение приоритетов пенитенциарной политики в условиях индустриализации и массовой коллективизации 26-65
Раздел 2. Создание сети лагерей и изменения в структуре и организации исправительно-трудовой системы СССР 66-109
Раздел 3. Законодательное обеспечение нового советского пенитенциарного курса в 1928-1934 гг 110-147
Раздел 4. Обеспечение режима наказания в пенитенциарных учреждениях СССР 148-192
Заключение 193-199
Список источников и литературы 200-218
- Изменение приоритетов пенитенциарной политики в условиях индустриализации и массовой коллективизации
- Создание сети лагерей и изменения в структуре и организации исправительно-трудовой системы СССР
- Законодательное обеспечение нового советского пенитенциарного курса в 1928-1934 гг
- Обеспечение режима наказания в пенитенциарных учреждениях СССР
Введение к работе
Актуальность теліьі исследования. Процессы демократизации всех сфер общественной жизни Российской Федерации, формирование основ правового государства способствовали тому, что внимание научных кругов, широкой общественности все в большей степени стали привлекать проблемы разработки и реализации пенитенциарной политики. Это было неизбежно в связи с тем, что в российском обществе на рубеже ХХ-ХХІ вв. резко возросло значение социально-правовых ценностей, среди которых на первое место были поставлены права и свободы человека и гражданина.
Ценности гражданского общества обуславливают приоритет прав человека, необходимость соблюдения которых распространяется и на места лишения свободы, что получило свое юридическое закрепление в нормах Конституции РФ и Уголовно-исполнительного кодекса РФ. С учетом интересов личности осужденных и справедливого отношения к ним Уголовно-исполнительный кодекс РФ определил основные принципы исполнения уголовных наказаний: законность, гуманизм, демократизм, равенство осужденных перед законом, дифференциация и индивидуализация исполнения наказаний, рациональное применение мер принуждения, соединение наказаниях исправительным воздействием.
Однако процессы строительства основ правового государства, в том числе, обновления пенитенциарной политики потребовали глубокого переосмысления не только современных реалий, но и обращения к исторической традиции развития российской пенитенциарной системы. Это во многом объяснялось тем обстоятельством, что система учреждений, обеспечивающих наказание, изоляцию и исправление преступников, выступая, с одной стороны, как чрезвычайно консервативная сфера, с другой - довольно существенно изменяла свой облик, отражая глубокие перемены в характере социально-экономического и политического строя. В данной связи осмысление исторического опыта трансформации российской пенитенциарной системы представляет большой интерес как в плане извлечения уроков, полезных для ее реформирования в современных условиях, так и в контексте изучения истории страны в целом.
В целом сегодня вполне ясно, что современный уровень состояния пенитенциарной системы, а также правового статуса осужденных не обособлен от прошлого. Чтобы определить современное состояние системы, правовой статус осужденных к лишению свободы, нужно знать, как они формировались, какие основные этапы прошли в своем развитии, какие причины влияли на образование составляющих их элементов. При этом важно правильно оценить всю совокупность исторических факторов, характеризующих политическую, правовую, экономическую и социальную деятельность государства в сфере уголовно-исполнительной политики.
В контексте решения отмеченной задачи особенно актуальным представляется обращение к истории государственной пенитенциарной политики в 20-30-е годы, обусловившей возникновение обширной, практически не имеющей аналогов в мировой истории тюремно-лагерной сети, получившей всемирную известность под названием «ГУЛАГ».
В плане характеристики актуальности избранной проблематики отметим также еще и то обстоятельство, что, несмотря на заметное в последние годы продвижение вперед в вопросах соблюдения международных рекомендаций в пенитенциарной сфере, положение уголовно-исполнительной системы России остается довольно сложным, а среди специалистов, исследователей наблюдается серьезный разнобой взглядов по вопросам развития пенитенциарного дела в России.
Анализ историографии проблемы позволяет выделить два основных периода в ее развитии. Первый из них относится к концу 20-х -80-м годам XX в. Второй охватывает 90-е годы, а также начало нынешнего столетия. В свою очередь, в их рамках можно выделить отдельные, довольно специфические этапы.
В частности, для первого периода можно выделить этапы 1928 - ср. 1930-х годов, середины 30-х — начала 50-х годов, середины 50-х - конца 80-х годов. На начальных этапах, вплоть до середины 50-х годов, в силу ряда причин, изучение проблем истории становления и развития советской пенитенциарной системы относилось к разряду многочисленных «закрытых» тем и находилось на периферии научного поиска. Тем не менее, в советской историографии, несмотря на очевидную закрытость проблематики, в 1928 - середине 1930-х годов были подготовлены довольно интересные работы как по проблемам социалистической законности в целом, так и по различным аспектам деятельности советской исправительно-трудовой системы — в частности.
Соответственно для начального этапа, первое, выделенное нами, направление в историографии проблемы составили работы общего плана, характеризующие советскую правоохранительную политику в целом и имеющие в основном вспомогательное значение.
В данном контексте, прежде всего, нельзя обойти вниманием блок теоретических трудов, связанных с вопросами законотворчества и проведения советской уголовной политики.1 Наряду с этим, большой интерес представляют практически ориентированные работы, поднимавшие тему поддержания режима социалистической законности. В данном массиве уже в 20-е годы появляются работы, посвященные политическим репрессиям. Их отличительной особенностью являлся 1 Эстрин А.Я. Развитие советской уголовной политики. М., 1933; Эстрин А.Я. Уголовное право СССР и РСФСР. М., 1931; Крыленко Н.В. Реформа уголовного кодекса. М., 1929; Исаев М.М. Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик. М.-Л., 1927; Пионтковский А.А. Формы уголовного права периода пролетарской диктатуры // Основы и задачи советской уголовной политики. М., 1929 и др. публицистический характер. " Впрочем, в некоторых из них конкретизировались причины массовых репрессий, обстоятельства привлечения к ним ряда государственных учреждений и объектов преследований, также разъяснялись «необходимость» и «правильность» разоблачения «врагов» и осуждение их в духе «революционной законности».
Особый массив литературы в конце 20-х - 30-е годы составили публикации, посвященные политике ликвидации кулачества как класса. Как правило, они представляли собой статьи партийных деятелей, организаторов и руководителей проведения раскулачивания, публицистов, журналистов, пытавшихся подробнее рассказать о новой политике партии, обосновать ее необходимость. Среди произведений партийных руководителей наиболее интересными являются работы В.М. Молотова, возглавлявшего комиссию по подготовке ликвидации кулачества как класса, и А.А. Андреева, руководившего работой комиссии по проведению раскулачивания в 1931-1932 годах. Из журналистских работ наиболее фактологически насыщенными были брошюры и книги А. Ангарова, С. Силаева, М. Корнеева и др.5 Однако нужно отметить, что в конце 20-х - середине 30-х годов работы по теме 2 Ширвинд Е. Вопросы судебно-карательной политики на XV съезде ВКП (б) // Советское право. 1928. № 1; Стучка П. Революционная законность (итоги и перспективы) // Советская юстиция. 1930. № 10; Крыленко Н.В. О революционной законности. М., 1932; Вышинский А.Я. Законность революционная. Большая Советская Энциклопедия. Т. 26. М., 1933. С. 86; Его же: Советский уголовный процесс. М., 1938; и др. 3 Крыленко Н.В. На борьбу с вредительством. М., 1930; Формы классовой борьбы на данном этапе. М., 1933; Вышинский А.Я. Подрывная работа разведок капиталистических стран и их троцкистско-бухаринской агентуры. М., 1938 и др. 4 Андреев А.А. На путях подъема и социалистической реконструкции сельского хозяйства. Статьи и речи. 1928-1930. Ростов-н/Д, 1930; Варейкис И.М. О сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса. Воронеж, 1930; Хатаевич М.М. О ликвидации кулачества как класса. Самара, 1930: Эйхе Р.И. Ликвидация кулачества как класса. Новосибирск, 1930; Молотов В.М. В борьбе за социализм. М., 1934. 5 Ангаров А. Классовая борьба в советской деревне. М., 1929; Силаев С. Классовая борьба в деревне и хлебозаготовки. М.,1930; Корнеев М. Вторая пятилетка и уничтожение классов. М., 1932 и др. раскулачивания еще не приобрели характера исторического исследования. Их ценность состоит в фиксации фактических данных, а также в отражении духа эпохи. В данной связи привлечение данных работ было обусловлено их несомненной источниковедческой ценностью.
Особый блок в рамках первого направления составили чрезвычайно интересные работы, в которых нашла свое отражение практическая деятельность правоохранительных органов по пресечению антиобщественных явлений, в т.ч. обобщение опыта практической работы.6
Второе направление историографии мы связываем с трудами, посвященными непосредственно анализу особенностей советской пенитенциарной политики и содержавшими ценные фактические сведения и даже новые методологические подходы. Уже на рубеже 20-30-х годов в России появлялось немало таких работ. В частности, здесь следует отметить весьма прогрессивный для своего времени труд Б.С. Утевского, посвященный теоретическим и практическим проблемам советской пенитенциарии.7
Вместе с тем, в целом для литературы данного времени было характерным, с одной стороны, обращение к текущим пенитенциарным проблемам, показ особенностей советской пенитенциарной модели,8 а с другой - нацеленность на популяризацию пенитенциарной политики, решение агитационно-пропагандистских задач.
В гораздо большей степени отмеченная проблематика приковывала внимание зарубежных исследователей, прежде всего, русских 6 Герцензон А.А. Борьба с преступностью в РСФСР. М., 1928; и др. 7 Утевский Б.С. Советская исправительно-трудовая политика. М., 1934. 8 Кесслер М. Задачи и методы производственно-хозяйственной деятельности в местах заключения. Доклад на 1 Всесоюзном совещании пенитенциарных деятелей. М., 1928; Сизов С.К. Дореволюционная тюрьма и советский исправительно-трудовой дом. Армавир, 1928 и др. 'Авербах Л.И. От преступления к труду. М., 1936; Беломоро-Балтийский канал. М., 1934 и др. эмигрантов. В частности, одной из первых работ, привлекших внимание общественности, стали книга И.Л. Солоневича «Россия в концлагере», выдержавшая в 30-е годы за границей несколько изданий. В книге, основанной на личных наблюдениях и впечатлениях, дается колоритная характеристика царивших в советских лагерях порядков, состояния режима, злоупотреблений администрации и т.д.11
Серьезным исследованием, не утратившим своей актуальности и в наши дни, стала вышедшая в Лондоне после Великой Отечественной войны книга известных эмигрантов Д. Далина и Б. Николаевского «Принуди-тельный труд в СССР». " В ней авторы показали, что карательная политика в Советском Союзе развивалась в направлении все большего ужесточения, становилась едва ли не единственным и основным рычагом решения экономических задач, а труд лишенных свободы приобретал все больший размах.
И в последующем русские эмигранты, нередко имевшие личный опыт пребывания в сталинских лагерях неоднократно обращались к пенитенциарной проблематике. В данной связи особо выделим капитальный труд А.И. Солженицына (как он его сам озаглавил - «опыт художественного исследования») «Архипелаг ГУЛАГ». Автор, пройдя школу ГУЛАГа, сам испытал все стороны лагерной жизни, на себе почувствовал исполнение режимных требований.
Заметим, что в 1940-е - 1980-е гг. прошлого столетия история советских ИТУ продолжала активно исследоваться западными учеными, как 10 Киселев-Громов Н.И. Лагеря смерти в СССР. Шанхай, 1936; Артемьев В.П. Режим и охрана исправительно-трудовых лагерей МВД. Мюнхен, 1956; Шварц С. Рабский труд в СССР: статистика рабского труда// Социалистический вестник. 1951. №12; Яковлев Б.А. Концентрационные лагеря в СССР. Лондон, 1983; Семенов Н. Советский суд и карательная политика. Мюнхен, 1952; Tchernavin V. I speak for the Silent Prisoners of the Soviets. London, 1939; и др. 11 Солоневич И. Россия в концлагере. Б. Айрес, 1936; Солоневич И.Л. Полное собрание сочинений. Буэнос Айрес, 1956. 12 Dalin D. Nikolaevsky В. Forscd Labour in the USSR. London, 1947. специально, так и в рамках изучения периода сталинских репрессий.13 Довольно ценные для своего времени, к сожалению, они не отличались адекватной фактологической насыщенностью и, кроме того, оставались в русле довоенной антисоветской традиции, неизбежно усиленной и закрепленной условиями холодной войны, что в полной мере характеризует литературу 60-80-х годов.
Что касается советской историографии, то ее анализ показывает, что до середины 50-х гг. в СССР практически не издавались научные работы, касающиеся советских исправительно-трудовых учреждений. Основная причина этого явления заключалась в том, что система мест лишения свободы в тот период стала предельно закрытой от общества, что, в свою очередь, объяснялось использованием властью исправительно-трудовых лагерей для решения экономических и политических задач соответственно за счет эксплуатации дешевого труда заключенных и изоляции «политически ненадежных» лиц. Деятельность исправительно-трудовых учреждений некоторым образом затрагивалась в основном в учебных пособиях, учебниках, в отдельных монографиях и статьях, преимущественно по советскому уголовному праву, книгах, пропагандирующих советскую исправительно-трудовую политику. 14 :3 Cilfga A. The Russian Eni'gma. - London. 1940; Cliff Т. Stalinist Russia. Marxist Analysis. -London, 1955; Swianiewich S. Forced Labour and Economic Development/ An enquiry into the Experience of Soviet Industrialization. - London, 1965; Conquest R. Great Terror: Stalin's Purge of the Thirties. - New York, 1968; Juviler P. Revolutionary Low and Order. Politics and Social Changes in the USSR. - New York, 1976; Conguest R. Kolyma. The arctic death camps. Oxford, 1979; Cohen S. Stalin Question. In: The Soviet Union Today. An interpretive guide. - Chicago, 1983 Jashy N. Labor and Output in Soviet Camps // Journal of Political Economy. 1951. Oct. P. 405-519; GULAG. The Documentary Map of Forsed Labour Camps in Soviet Russia. New York, 1951; и др. 14 История советского уголовного права. М., 1948; Карева М.П. Право и нравственность в социалистическом обществе. М., 1951; Маньковский Б.С. Проблема ответственности в уголовном праве. М., 1949; Пионтковский А.А. Сталинская Конституция и проект Уголовного кодекса СССР. М., 1947; Якубсон В.Р. Вопросы индивидуализации наказания // Вопросы уголовного права. М., 1945; Меньшагин В. Н. К вопросу об определении наказания по советскому уголовному праву // Ученые записки ВИЮН. Вып. 1. М., 1940; Курский Д.И. Избранные статьи и речи. М., 1948;
Таким образом, вопросы пенитенциарной политики советского государства освещались, как правило, в трудах по теории права и уголовному праву. В них в основном повторялись и комментировались положения, содержащиеся в программных установках КПСС. Причем и в последующем, несмотря на определенное изменение ситуации в СССР в годы «оттепели», тема по-прежнему привлекала внимание в основном специалистов в области исправительно-трудового права.
Ими занимались, в частности, Н.А. Стручков, Н.А. Беляев, В.П. Артамонов, А.Е. Наташев, И.В. Шмаров, М.Д. Шаргородский, Л.Г. Крахмальник и другие исследователи из различных городов страны.15 В этих работах освещались многие аспекты развития исправительно-трудовой системы, в том числе затрагивались и исторические вопросы,
Якубович М. И. О правовой природе института условного осуждения // Советское государство и право. 1946. № 11 и др. 15 Ной И.С. Теоретические вопросы лишения свободы. Саратов, 1965; Ефимов М.А. Некоторые вопросы кодификации советского исправительно-трудоого законодательства в свете решений XXI1 съезда КПСС // XXI1 съезд КПСС и вопросы государства и права. Свердловск, 1962; Ширвиндт Е.К. К сорокалетию исправительно-трудовой политики Советского государства. М., 1957; Беляев Н.А. Понятие советского исправительно-трудового права и основные принципы советской исправительно-трудовой политики. Вестник ЛГУ. 1958. № 5; Карпец И.И. Индивидуализация наказания. М., 1961; Андреев В.В. Усилить карательную сторону режима в тюрьмах // Проблемы развития советского исправительно-трудового законодательства. Саратов, 1961; Беляев Н.А. Цели наказания и средства их достижения в исправительно-трудовых учреждениях. ЛГУ, 1963; Наташев А.Е. Неприемлемость «прогрессивной системы» отбытия лишения свободы // Проблемы развития советского исправительно-трудового законодательства. Саратов, 1961; Стручков Н.А. Советское исправительно-трудовое право. М., 1961; Лосев М.П. Содержание заключенных в тюрьмах. М., 1957; Калинин В.Н., Утевский Ю.Б., Яковлев A.M. Советские исправительно-трудовые учреждения. М., 1960; Шаргородский М.Д. Наказание по советскому уголовному праву. М., 1958; Туманов Г.А. Роль режима лишения свободы в достижении задач уголовного наказания // Усиление борьбы с преступностью в свете требований программы КПСС. М., 1964; Крахмальник Л. Г. Труд заключенных и его правовое регулирование в СССР. Саратов, 1963; Лашко В. О новом виде исправительно-трудовых учреждений // Советская юстиция. 1965. № 1; Шмаров И.В., Мелентьев М.П. Дифференциация исполнения наказания в исправительно-трудовых учреждениях. Пермь, 1971; Зубков А.И. Трудовое перевоспитание заключенных в советских исправительно-трудовых учреждениях и его правовое регулирование. Томск, 1970; Верещагин В.А. Формирование трудовой и социальной активности осужденных. М., 1984; Дедюхин В. В. Становление и развитие организации борьбы с преступностью в исправительно-трудовых учреждениях. М., 1984; и др. однако они в абсолютном большинстве работ не представляли предмета специального исследования.
В середине 1970-х гг. в Рязанской высшей школе МВД России была издана книга З.А. Астемирова «История советского исправительно-трудового права» . Здесь исторический материал также имел более узкую — правовую — направленность. Тем не менее, работа содержала немало историко-информационного материала, а также общих выводов, заслуживающего внимания. Автор, в частности, отмечал, что в «деятельность ИТУ протекала в обстановке широкого применения репрессий и сосредоточения значительного числа лиц в местах лишения свободы. Среди них было и определенное количество безвинно и несправедливо осужденных или подвергнутых репрессиям во внесудебном порядке». И все же, что касается общих подходов к освещению недавней истории пенитенциарной системы, то в духе решений XX съезда КПСС они состояли лишь в признании отдельных фактов необоснованных репрессий, что, однако, «не могло изменить и не изменило природы советских исправительно-трудовых учреждений, стоящих на страже интересов трудящихся».17
В связи с указанной причиной исследователи изучали только те пласты российской пенитенциарной политики, которые власть считала возможным приоткрыть и, соответственно, разрешала обсуждать публично без политического и морального ущерба для себя. Соответственно, область научного поиска в истории пенитенциарной политики была достаточно ограниченной. Из поля зрения уходили существенные аспекты научной проблемы, например, использование труда осужденных для решения государственных экономических задач, что нередко выражалось в откровенной эксплуатации заключенных как 16 Астемиров З.А. История советского исправительно-трудового права. Рязань, 1975. 17 Исправительно-трудовое право. М., 1966. С.13. бесплатной или дешевой рабочей силы; условия содержания в пенитенциарных учреждениях, которые зачастую не отвечали элементарным санитарно-бытовым требованиям и др. Как следствие, не удавалось выявлять объективные тенденции развития пенитенциарной политики, что, в свою очередь, затрудняло и по многим аспектам делало невозможным использование научных достижений для формирования стратегии государственного развития в целом.
Известный пробел в исследованиях истории советской пенитенциарной политики был отчасти заполнен общими работами по истории МВД, правоохранительной деятельности в целом, чаще всего косвенно затрагивавшими интересующую нас проблематику.19
Как исключение из правил можно расценивать художественные произведения А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и воспоминания Б. Дьякова «Повесть о пережитом», публикация которых в начале 1960-х гг. оказалась возможной в рамках хрущевской «оттепели». Их дополняли менее известные художественные произведения Алдан-Семенова, Шелеста, Горбатова. В этих работах нет открытой критики советской пенитенциарной политики, однако отдельные эпизоды свидетельствовали именно об этом. Вместе с тем следует иметь в виду, что в данных произведениях сильно сказывалось субъективное восприятие авторами той пенитенциарной действительности, в которой они оказались. Тем не менее, в известной степени, литераторы продвинулись в изучении проблем пенитенциарной политики дальше ученых. 18 Еропкин М.И. Развитие органов милиции в советском государстве. М., 1967; Киссис М.Т. Основные этапы советской милиции. М., 1965; Биленко СВ. Максименко Н.П. Этапы развития советской милиции. М.: МВД СССР, 1972; История советской милиции. В 2 т. М., 1977; История советской милиции. В 2 т. М., 1977; Советская милиция: история и современность. 1917-1985. М., 1987 и др. 19 См.: История органов внутренних дел Советского государства (вопросы по методологии и историографии). М.: Академия МВД СССР, 1981.
Новый этап в советской историографии связывается с либеральными изменениями в нашем обществе, начавшимися с рубежа 1980-1990-х гг. Под их влиянием наметился общий пересмотр основных концептуальных положений, определяющих фундаментальные теоретико-методологические характеристики рассматриваемого периода, началась разработка принципиально нового направления исследований, связанного с изучением репрессивной политики советского государства.20 Вне всякого сомнения, в рассматриваемый период центральное место в литературе заняла именно тема репрессий. При этом в поле зрения исследователей оказался самый широкий круг лиц.*"1
После первых горячих споров о масштабах репрессий и достоверности характеризующих их данных,"" исследователи все более активно обращаются к конкретным проблемам пенитенциарной политики. Буквально взрывной интерес к проблемам советской пенитенциарии обнаружили, в частности, многочисленные научные конференции. " Данилов А.А. История инакомыслия в России. Советский период. Уфа, 1995; Стецовский Ю. История советских репрессий. Т.1-2. М., 1997; Иванов В. А. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в советской России в конце 20-х-40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). СПб., 1997; Кириллов В.М. История репрессий в нижнетагильском регионе Урала. 1920-1950-е годы. 4.1-2. Нижний Тагил, 1996; Некрасов В.Ф. Тринадцать «железных» наркомов: История НКВД-МВД от А.И. Рыкова до Н.А. Щелокова (1917-1982 гг.). М., 1995; Уйманов В.Н. Репрессии. Как это было... (Зап. Сибирь в конце 20-х — начале 50-х годов). Томск, 1995; Власть и общество в СССР: политика репрессий (20-40-е гг.). Сб. статей. М.: ИРИ РАН, 1999; Павлов СМ. И наступит день...: Очерки о политических репрессиях против церкви. Кемерово, 2003; Наша общая горькая правда: историко-краевед. сб. Ханты-Мансийск, 2004; Глебов В.Г. Кровавый песок Дубровки - воронежцы в тисках НКВД. Воронеж, 2004; и т.д. 21 Книга памяти жертв политических репрессий. Ульяновская область. Ульяновск, 2001; Боль и память: Книга памяти жертв политических репрессий Владимирской области. Владимир, 2001; и др. 22 Цаплин В.В. Статистика жертв сталинизма в 30-е годы// Вопросы истории. 1989. №4; Земсков В.Н. К вопросу о масштабах репрессий в СССР// Социс. 1995. №9; Попов В.П. Государственный террор в советской России. 1923-1953гг. (источники и их интерпретация)// Отечественные архивы. 1992. №2 и др. 23 Пенитенциарная преступность: история и современность. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Владимир, 2003; Репрессии 1930-х
При этом в рамках второго периода произошло качественное переосмысление проблем разработки и реализации пенитенциарной политики в сталинскую эпоху, что показали уже первые «сенсационные» «24 і статьи в центральной прессе, а затем закрепили солидные монографические и диссертационные исследования.25
В целом, с конца 80-х годов пенитенциарная проблематика привлекает все большее внимание отечественных ученых. В стране формируются крупные исследовательские центры, занимающиеся проблемами истории советской пенитенциарной политики. В частности, в Академии МВД СССР было подготовлено и защищено несколько кандидатских и докторских диссертации по истории советских ИГУ.26
Особо выделим также работы исследователей Краснодарской академии МВД России, - И.В. Упорова, Л.П. Рассказова, A.M. Меликяна годов в Мордовии и их последствия. Материалы республиканской научно-практ. конференции, 27 мая 1998г. Саранск, 2004. и др. 24 Земсков В. Н. «Архипелаг ГУЛАГ: глазами историка pi публициста //Аргументы и факты. 1989. №45; Кузьмин С. И. Лагерники: ГУЛАГ без ретуши // Молодая гвардия. 1995. №7; Дугин А. Н., Малыгин А. Я. Солженицын А.И., Рыбаков: технология лжи // Военно-исторический журнал. 1991. №7; Дугин А. Н. Говорят архивы: неизвестные страницы ГУЛАГа // Социально-политические науки. 1990. №7 и др. 25 Гвоздкова Л.И. История репрессий и сталинских лагерей в Кузбассе. Кемерово, 1997; Иванова Г.М. ГУЛАГ в системе тоталитарного государства. М., 1997; Детков М.Г. Содержание пенитенциарной политики Российского государства и ее реализация в системе исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы в период 1917- 1930 годов. М., 1992; Его же. Тюрьмы, лагеря и колонии (К 120-летию Главного тюремного управления России). М., 1999; Кузьмин С. И. Деятельность исправительно- трудовых учреждений (1936-1960 гг.). М., 1989; Рубинов М.В. Становление и развитие советской пенитенциарной системы, 1918-1934 гг.*. По материалам Урала. Дисс. ... канд. ист. наук. Пермь, 2000; Широков А.И. Дальстрой: предыстория и первое десятилетие. Магадан, 2000; и др. 2Й Белых Л. М. Развитие организационных форм участия общественности в деятельности исправительно-трудовых учренсдений (1917-1933 гг.). М., 1989; Печников А.П. Становление организационно-правовых форм исправления и перевоспитания осужденных в исправительно-трудовых учреждениях РСФСР (октябрь 1917 - 1925 гг.). М., 1991; Асаналиев Т. Становление и развитее организационно-правовых основ трудового перевоспитания осужденных в СССР (1917-1969 гг.). М., 1993; Ахмадеев Ф.Х. Становление режима в исправительно-трудовых учреждениях РСФСР (1917-1930 гг.). М., 1993. и др. и др., в большей степени ориентированных на изучение именно исторических аспектов пенитенциарной проблематики. В частности, здесь отметим докторские диссертации Л.П. Рассказова,28 в которых автор показывает как с рубежа 20-30-х годов расширились карательные функции ОГПУ, а затем и НКВД, которые Сталин и его окружение «подстраивали» под политику «большого террора».
Отличительной чертой историографии в рамках второго периода стало значительное расширение проблематики исследований. В частности, в это время появился огромный массив литературы, посвященной отдельным социальным группам, особенно раскулаченным (Базаров А., Шашков В. и др.), регионам и лагерям (Кириллов В., Козлов А., Мить А. и др.), тюрьмам. Очевидной новизной отличаются исследования посвященные борьбе заключенных с лагерным режимом
Упоров И.В. Пенитенциарная политика России в XVIII-XX вв. СПб, 2004; Рассказов Л.П. Дьяченко О.В. Упоров И.В. Органы госбезопасности и пенитенциарная политика советского государства в довоенный период: (1917-1941 гг.). Краснодар, 2003; Рассказов Л.П. Упоров И.В. Использование и правовое регулирование труда осужденных в российской истории. Краснодар, 1998; Упоров И.В. Социально-правовые аспекты уголовно-исполнительной политики советского государства в 1930-1960 гг. Краснодар, 2003; Упоров И.В. Исторический опыт формирования и реализации пенитенциарной политики России в XVIII-XX вв. Дисс. ... докт. ист. наук. М., 2001; и др. 28 Рассказов Л.П. Карательные органы в процессе формирования и функционирования административно - командной системы в Советском государстве (1917 - 1941г.г.). Уфа, 1994; Рассказов Л.П. Деятельность органов государственной безопасности по реализации политики ВКП(б) (конец 20-х -1941гг.). Дисс. ...докт. ист. наук. М., 2001. 29 Базаров А. А. Кулак и агрогулаг. Челябинск, 1991; Шашков В.Я. Раскулачивание в СССР и судьбы спецпереселенцев. Дисс. ... докт. ист. наук. М., 1995 и др. 30 Бацаев И.Д. Дальстрой и Севвостлаг ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах. В 2 ч. Магадан, 2002; Берлинских В.А. История одного лагеря (Вятлаг). М., 2001; Гвоздикова Л.И. Сталинские лагеря на территории Кузбасса (30-40-е гг.). Кемерово, 1994; Козлов А.Г. Из истории колымских лагерей. Магадан, 1991; Кириллов В.М. История репрессий в нижнетагильском регионе Урала. 1920-1950-е годы. 4.1-2. Нижний Тагил, 1996; Морозов Н.А. ГУЛАГ в Коми крае, 1929-1956. Сыктывкар, 1997; Исторические аспекты Северо-Востока России: экономика, образование, колымский ГУЛАГ. Сб. статей. Магадан, 1996; Кукушкина А.Р. Акмолинский лагерь жен «изменников Родины»: история и судьбы. Караганда, 2002; Пайчадзе С.А. Издания БАМЛага ОГПУ-НКВД // Вторые Макушинские чтения. Томск, 1991 и др. 31 Базунов В.В. Тюрьмы НКВД-МВД СССР в карательной системе Советского государства. М., 2000; и др. (Морозов H., Макарова А.). С первых работ здесь центральное значение для выяснения сущности сталинской пенитенциарной политики получила тема использования заключенных как дешевой рабочей силы.33 Работы, посвященные вопросам экономического значения системы принудительного труда, использования труда заключенных составили целое направление.
Обширная литература, прежде всего, принадлежащая перу юристов,
34 -i-r рассматривает вопросы режима содержания заключенных. Причем ее отличает дискуссионность. В частности, много споров ведется по вопросу о взаимосвязи выбора места дислокации лагеря и режимными требованиями. В частности, М.Г. Детков утверждает, что требования по обеспечению режима предопределяли место расположения лагеря.35В то же время, по мнению других исследователей последнее определялось в первую очередь интересами производственно-хозяйственной деятельности, а уже само место расположения объективно создавало условия для установления соответствующего режима содержания контингента.3
Сопротивление в ГУЛАГе / Материалы международной конференции. М., 1992; и 33 Хлевнюк О.В. Принудительный труд в экономике СССР (1929-1941гг.)// Свободная мысль. 1992. №13; Бикметов Р.С. Спецконтингент в угольной промышленности Кузбасса в 1930-е - середине 1950-х гг. Дисс. ... канд. ист. наук. Кемерово, 2000; Исаков В. М. Труд осужденных в исправительно-трудовых учреждениях Советского го сударства (1917-1990 гг.). М, 2000; Асаналиев Т. Становление и развитие организационно-правовых основ трудового перевоспитания осужденных в СССР (1917-1969 гг.). Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1993; Еланцева О.П. Строительство Байкало-Амурской железнодорожной магистрали (30-е- начало 50-х годов). Исторический опыт. Дисс. ...докт. ист. наук. Владивосток, 1996; и др. 34 Удодов А.Г. Правовое регулирование режима отбывания наказания в исправительно-трудовых лагерях Советского государства: 1929-1941 гг. Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2003; 35 Детков М.Г. Развитие системы исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы в России: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук.- М.; 1994. С. 5. 36 См. напр.: Христофорова Е.И. Режим в исправительно-трудовых лагерях НКВД СССР (1929-1941 гг.). Дисс. канд. юрид. наук. М., 2002.
Среди важных новых направлений исследований отметим также работы, посвященные отдельным категориям заключенных, различающимся по национальной и религиозной принадлежности. Довольно много современные исследователи пишут об особенностях »- /- 39 " 40 воспитательной работы, пенитенциарной психологии.
В зависимости от ситуации, отдельные проблемы периодически приобретают особенно острое звучание и вызывают оживленные споры. В их числе можно выделить споры последних лет по статистике репрессированных. ]
Некоторое значение для исследования имеет довольно обширная юбилейная литература,42 в т.ч. по отдельным лагерям.43
Тема по-прежнему разрабатывается и в рамках истории советской милиции и госбезопасности,4 органов юстиции.45 Особенно плодотворным 37 Куликов К.И. Дело Дело «СОФРИН». Ижевск, 1997; Корейцы - жертвы политических репрессий в СССР, 1934-1938. Кн.2. Пермь. 2002; 38 Гулаг: его строители, обитатели и герои: (Раскулачивание и гонение на Православную Церковь пополняли лагеря ГУЛАГа)// Под ред. И.В. Добровольского. 2-е изд. М.: Междунар. о-во прав человека Франкфурт/Майн, 2001. 453 с; Голубцов С.А. Профессура МДА в сетях Гулага и ЧеКа. М., 1999; Вине Г.П. Тропою верности: (О П.Я. Винсе). СПб., 2003. 305 с; 39 Хребтов В.И. «Цивилизованный» ГУЛАГ: Генезис воспитательной работы с лицами, лишенными свободы, и сворачивание ее в современных условиях. М., 2002; Кузьмина О.С. Становление и развитие воспитательной системы исправительных учреждений советского государства: 20-е, 50-е, 70-е гг. Дисс. ... канд. пед. наук. М., 1994; Кузьмин М.А. Стимулирование правопослушного поведения заключенных в исправительно- трудовых лагерях посредством реализации поощрительных норм (1930-1956 гг.). Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1998; и др. 40 Поздняков В.М. Отечественная пенитенциарная психология: история и современность. М., 2000; и др. 41 Дугин А. ГУЛАГ: кощунство арифметики // Криминальная хроника. 1991. N 7; Земсков В.Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социологические исследования. 1991. № 6; Земсков В.Н. Заключенные в 1930-е годы: социально- демографические проблемы // Отечественная история. 1997. № 4; Цаплин В.В. Архивные материалы о числе заключенных в конце 30-х гг. // Вопросы истории. 1991. № 4-5 и др. 42 Рубежи: К 75-летней годовщине уголовно-исполнительной системы Ставропольского края. Сборник. Ставрополь, 1997; Это нашей истории строки: 120 ГУИН: (Информационно-справочный сборник). Владивосток, 1999. 43 с; 43 См. напр.: Учреждению ЖХ-385, 70 лет. Саранск, 2001. оказывается подход к изучению проблем пенитенциарной политики с позиций общей теории права. б Важное значение имеют специальные работы по основополагающим пенитенциарным документам.47
Большой массив научных работ, подготовленных в последнее время, обусловил необходимость подготовки специальных указателей литературы.
Большой пласт пенитенциарной литературы советского периода составили также публицистические работы, в которых предпринимаются попытки анализа пенитенциарной действительности, в том числе в историческом контексте, то есть те работы, которые, не являясь чисто научными исследованиями, все же содержат определенные элементы научности. 9 В большинстве из них содержится критика советской исправительно-трудовой политики, причем зачастую с перехлестом, основанном на чрезмерной эмоциональности авторов, нередко прошедших жернова советских исправительных учреждений, а также на действительных недостатках, присущих советским ИТУ. Тем не менее, с учетом указанных особенностей эти работы также представляют 44 Ахмадеев Ф.Х. Катаев Н.А. Хабибулин А.Г. Становление и развитие органов советской милиции и исправительно-трудовых учреждений. Уфа, 1993; Стручков Н. А., Полиция и милиция России. Страницы истории. М., 1995; Органы и войска МВД России. М., 1996; Хаустов В.Н. Деятельность органов государственной безопасности НКВД СССР, 1934-1941 гг. М., 1997; и др. 45 Пенитенциарные учреждения в системе Министерства юстиции России: История и современность. М., 1998; и др. 46 Курицын В. М. История государства и права России. 1929-1940гг. М., 1998; Кудрявцев В., Трусов А. Политическая юстиция в СССР. М., 2000 и др. 47 Ястребов А.В. Исправительно-трудовой кодекс РСФСР 1924 года. М., 1997; и др. 48 СЛОН-СТОН: Соловецкие лагеря и тюрьма особого назначения (1923-1939). Рекоменд. указ. лит.// Сост. М.А. Смирнова и др. Архангельск: Принт-Мастер, 2003. и 49 Абрамкин В., Чеснокова В. Костер в белой ночи (как зеки себя калечили и как их калечила администрация) // Новое время. 1991. № 29; Дворжецкий В.Я. Пути больших этапов//Воля. 1993. №1; Побожин И. Мертвая дорога//Новый мир. 1994. № 8; Пашков А., Дударец Г. Секретная стройка № 506 // Карта. 1995.№7-8; Полубинский В.И. От царской каторги к советским лагерям // Преступление и наказание. 1995. № 5; определенную научно-историческую ценность.
Что касается научной и публицистической литературы зарубежных авторов, издаваемой как в нашей стране, так и в других странах, и касающейся исторических аспектов деятельности пенитенциарной (исправительно-трудовой, уголовно-исполнительной) системы СССР,50 то такие работы по сравнению с трудами российских ученых последних лет, как правило, более поверхностны и нередко страдают достаточно упрощенными трактовками, слабыми аргументами в объяснении тех или иных явлений. Нам представляется, что зарубежная литература представляла серьезную научную ценность в советский период, когда иностранные историки пенитенциарии находились в более выгодных условиях (над ними не довлел идеологический диктат, они имели свободный доступ к зарубежным архивным материалам). В последние же годы ситуация коренным образом изменилась. Российские научные труды по рассматриваемой проблематике, по нашему убеждению, основанному на анализе соответствующих трудов, заметно глубже и серьезнее как с методологической, так и содержательной позиций.
В целом, историографический обзор показывает, что, несмотря на наметившийся с 90-х годов заметный рост интереса, проявляемого исследователями к истории российской пенитенциарной политики, комплексного труда, посвященного ее анализу в рамках избранного периода, до сих пор не создано. Кроме того, остаются практически не исследованными многие региональные особенности реализации исправительно-трудовой политики. 50 Верт Н. История советского государства. М., 1994; Росси Ж. Из истории советских лагерей // Карта / Независимый российский правозащитный журнал. 1996. N 10-11; Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 1997; Карр Э. История советской России. Т.1, 2. М., 1990; Немояну М. Открытость тюрем — важный элемент тюремной реформы // Тюремная реформа: поиски и достижения. Харьков, 1999; Bacon Е. The Gulag at war: Stalin's forced labour system in the light of the arch. Edwin Bacon. London, 1996; Vivien Stern. A sin against the future/ Imprisonment in the world/ Pehquin Book, 1998; и др.
Целью исследования является изучение исторического опыта разработки и реализации пенитенциарной политики советского государства в 1928-1934 гг., выявление основных тенденций развития системы учреждений, связанных с лишением свободы.
Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи: - рассмотреть изменение приоритетов пенитенциарной политики в условиях индустриализации и массовой коллективизации; - проанализировать процесс создания сети ИТЛ и изменения в структуре и организации исправительно-трудовой системы СССР; показать специфику нормативно-правового обеспечения пенитенциарных преобразований 1928-1934гг.; - осветить особенности организационного обеспечения режима наказания в пенитенциарных учреждениях СССР.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1928 года по 1934 год. Выбор этого периода объясняется радикальной сменой относительно более мягкого курса периода нэпа откровенно репрессивной пенитенциарной моделью, оформившейся на волне массовых репрессий периода коллективизации. Складывание системы исправительно-трудовых лагерей, превращение заключенных в важную производственную силу, позволявшую решать задачи индустриализации, обозначили переход к принципиально новой пенитенциарной системе. Логическим завершением отмеченных перемен в 1934 г. стало сосредоточение практически всех пенитенциарных учреждений страны во вновь созданном НКВД СССР.
Источниковую базу работы составили как опубликованные, так и архивные материалы. Среди открытых публикаций следует, прежде всего, выделить блок нормативно-правовых актов.51 Эти документы, учитывая 51 Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства СССР. М., 1928-1932; Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского их общеобязательное назначение, оказывали прямое влияние на все стороны общественно-политической жизни, отражались в правовой деятельности местных властей. Среди правовых документов такого рода нужно особо отметить Основной Закон (Конституцию) СССР (II съезд Советов СССР, январь 1924 г.), постановления и т.д. В процессе написания данной работы анализу были подвергнуты основополагающие для правового статуса осужденных к лишению свободы нормативные правовые акты, изданные в рассматриваемый период: исправительно-трудовые кодексы РСФСР 1924 и 1933 годов; положение об исправительно-трудовых лагерях ОГПУ СССР 1930 года.
К ним примыкают директивные, руководящие материалы РКП(б)-ВКП(б) и Советского государства, в т.ч. стенограммы и протоколы различного рода съездов, конференций, программные документы правящей партии и т.п.52
Особенно большой интерес представляют собою документальные публикации, отразившие деятельность правоохранительных органов. При этом известная избирательность в подборе документов, имевшая место в 1920-80-е гг., позволяет и ныне вводить в научный оборот все новые ценные материалы, характеризующие правоохранительную политику советского государства. В данной связи, в частности, выделим тематический сборник по проблеме экономики ГУЛАГа, подготовленный
Правительства РСФСР. М., 1928-1932; Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952. М: Госюриздат, 1953; Собрание кодексов РСФСР. М., 1927; Декреты Советской власти. Т. 1-13. М., 1957-1989 и др. 52 Съезды Советов Союза ССР, Союзных и Автономных Советских Социалистических Республик. Сборник документов. 1917-1936 гг. В 3-х т. М., 1959; КПСС в резолюциях, решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., Т.2-4. 1970; XVI съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М.: Госполитиздат, 1930 и др. 53 История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х- первая половина 1950-х годов. Сб. документов в 7 т. М.: РОССПЭН, 2004; ГУЛАГ (Главное управление лагерей). 1918- 1960// Сост.: А.И. Кокурин и Н.В. Петров. М., 2002; Лубянка. ВЧК-ОГПУ-НКВД- НКГБ-МГБ-МВД-КГБ, 1917-1960. Справочник// Сост. А.И. Кокурин, Н.В. Петров. М., 1997; Репрессии 30-40-х годов в Томском крае. Томск, 1991 и др. в ИРИ РАН. К данным публикациям тесно примыкает справочная литература. В частности, отметим, справочник по ГУЛАГу, подготовленный специалистами ГАРФ и общества «Мемориал».55 Особо выделим также содержательно связанные с ними сборники по коллективизации.56
Для детальной характеристики карательной политики советского государства немалое значение имеют статистические и справочные издания, позволяющие с известной степенью точности сопоставить масштабы репрессий в разные периоды его истории.57 Однако следует заметить, что статистика о правоохранительной деятельности является неполной, так как с 1930г. необходимые для нашего анализа данные не публиковались.
Отдельный блок источников составили публикации дневниковых записей, мемуары, передающие ощущения и оценки непосредственных участников событий.
Ценный материал извлечен автором из периодической печати, прежде всего, из ведомственной прессы - журналов «Еженедельник советской юстиции» (с 1930г. - «Советская юстиция»), «Советское государство и право», «За социалистическую законность» (1934г.).
Экономика ГУЛАГа и ее роль в развитии страны. 1930-е годы. Сб. документов// Сост. проф. М.И. Хлусов. М., 1998. 171 с; 55 Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923-1960: Справочник// Сост. М.Б. Смирнов. М.: Звенья, 1998. 56 Документы свидетельствуют: из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927-1932гг. М., 1989; Трагедия советской деревни: Коллективизация и раскулачивание: Док-ты и мат-лы. В 5 т. М., 1999 и др. 57 Движение населения в местах заключения СССР // Статистическое обозрение. 1928. №5; Итоги десятилетия Советской власти в цифрах, 1917-1927. М., 1928; Преступность и репрессии в РСФСР: Материалы к реформе уголовного кодекса. М.,1930идр. 58 Хочу жить... Из дневника школьницы, 1932-1937: По материалам следственного дела семьи Луговских. М., 2003; и др. 59 Риутта У. Осужденный по 58-й статье: История человека, прошедшего уральские лагеря. СПб., 2001; Террор на пороге. Сборник. М., 2004; Правда о ГУЛАГе: свидетельствуют очевидцы. Тула, 1991; Дементьев СИ. Четверть века в лагерях и колониях Советского Союза: правда и вымысел. М., 2004; и др.
Помимо опубликованных материалов автором были изучены документы, хранящиеся в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ). В первом автором использовались фонды НКВД, Главного управления местами заключения НКВД РСФСР и др. Во втором - материалы фонда ЦК КПСС.
Для характеристики процессов, протекавших на краевом -областном - губернском - окружном уровнях, использовались документы региональных архивов - Государственного архива и Центра документации новейшей истории Краснодарского края.
Научная новизна диссертации определяется тем, что в ней впервые в обобщающем виде рассматривается история эволюции пенитенциарной политики советского государства в условиях перехода большевиков к форсированной модернизации экономики страны и созданию социально однородного общества.
Избранные хронологические рамки исследования позволили более адекватно представить эволюцию взглядов большевиков по проблемам законности, в том числе в пенитенциарной сфере, существенно скорректированных под воздействием программ индустриализации и коллективизации.
В диссертации показана специфика воздействия общеполитических условий на характер пенитенциарной политики, обоснован вывод о том, что переход к системе исправительно-трудовых лагерей, работающих под контролем ОГПУ, в рамках новых приоритетов государственной социально-экономической политики являлся объективно неизбежным.
В работе рассмотрена специфика законодательного обеспечения пенитенциарной политики, доказано, что оно довольно заметно отставало от реальной практики и лишь закрепляло уже свершившиеся изменения. В силу этого доминирующее значение в плане нормативно-правового регулирования пенитенциарной сферы приобрели подзаконные, прежде всего, ведомственные нормативные акты.
Автором установлено, что развертывание сети ИТЛ в рассматриваемый период в равной степени определялось потребностями проведения кампаний раскулачивания и задачами осуществления крупных хозяйственных проектов. При этом данные факторы доминировали поочередно, и лишь к концу рассматриваемого периода определилась явная тенденция к объективному росту значения последнего фактора.
На основе изученных документов автором обоснован вывод о том, что строительство ГУЛАГа, прежде всего, осуществлялось силами самих заключенных, не просто отбывавших наказание, но в массовом порядке выполнявших административные, охранные, технические и другие функции. Тем самым была создана уникальная, во многом самодостаточная система.
Методологическую основу диссертации составили научные принципы объективности и историзма, основанные на признании вариативности исторического процесса, исходящие из приоритета фактов, документальных свидетельств, предусматривающие отказ от политической заданности. Теоретическая основа исследования определена комплексом исторических, общеюридических, философских трудов.
Учитывая остро критическую направленность основной массы вновь появляющейся литературы, автор также исходит из учета того, что «разоблачение может стать врагом понимания не в меньшей мере, чем апологетика».
Научная и практическая значимость диссертации состоит в том, что исторический опыт деятельности государства по реорганизации 60 Зиновьев А.А. Коммунизм как реальность. М., 1994. СП. пенитенциарной системы является чрезвычайно важным в условиях современного кризисного состояния мест заключения и осуществления их модернизации в условиях перехода к гражданскому обществу. Результаты исследования призваны ориентировать государственные органы на принятие таких решений и правовых актов, которые обеспечивали бы полноценное развитие пенитенциарных институтов с учетом особенностей исторического опыта их эволюции в различные периоды и, соответственно, повышали эффективность деятельности исправительных учреждений.
Материалы диссертации могут найти применение при чтении специальных и факультативных курсов в вузах, при написании монографической литературы, обобщающих трудов, разработке учебников и спецкурсов по истории России.
Апробация исследования. Результаты диссертации изложены в публикациях автора, в сообщениях и докладах на научных конференциях.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех разделов, заключения, списка использованной литературы и источников.
Изменение приоритетов пенитенциарной политики в условиях индустриализации и массовой коллективизации
Восстановление народного хозяйства СССР в 1925-1926гг. со всей остротой поставило вопрос о путях дальнейшего развития экономики страны. Несмотря на успехи новой экономической политики (многие экономисты объясняют их тем, что запуск производственных мощностей, подорванных за годы первой и гражданской войн, в отличие от создания новых, не требовал значительных капиталовложений) страна оставалась экономически и, следовательно, и в военном отношении отсталой. При этом дальнейшие экономические перспективы развития на основе нэпа были объективно ограничены невозможностью дальнейшего роста частного капитала по политическим причинам.
К тому же разворачивавшиеся в конце 1927 - начале 1928 гг. на международной арене события, даже по мнению современных западных историков,61 стали основанием для вывода о том, что против СССР создастся единый фронт. Обстановка «осажденной крепости» во многом предопределила ход развития внутренней политики. В частности, стало очевидным, что индустриализация, в необходимости которой, как необходимом условии сохранения страны, никто не сомневался, может осуществляться только за счет внутренних резервов.
В данной ситуации произошла значительная актуализация вопроса о выборе модели дальнейшего развития. Это способствовало углублению внутрипартийного кризиса, что еще более осложняло внутриполитическую ситуацию.
Характеризуя развитие СССР в условиях концептуальной смены курса на мировую революцию идеей построения социализма в одной стране, следует отметить его глубокую внутреннюю противоречивость. Действительно, в повседневной практике в 20-е годы реально существовали различные варианты возможных путей практической реализации данного курса. Один из возможных - курс на смешанную экономику и свертывание репрессий. Именно на такое развитие событий делали, к примеру, ставку сменовеховцы, рассчитывавшие на постепенное перерождение большевистского режима. В частности, С.Н. Прокопович даже в 1926г. допускал возможность новых частных уступок частному капиталу в советской России.
Однако в действительности развитие страны пошло другим путем. С середины 1920-х гг. центральное место во внутренней политике СССР заняло индустриальное развитие. Неизбежно связанное с этим свертывание НЭПа началось с изменения трудовых отношений не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве. Аграрные преобразования власти были направлены на превращение крестьянского мира в часть государственной системы. Для этого уничтожались все основы крестьянского самоуправления, утверждалось всевластие аппарата, прежде всего, карательного. Данные советских органов власти свидетельствуют о том, что с конца 1927 г. по август 1929 г. большевистское руководство, осознав опасность дальнейшего продвижения по пути, намеченному апрельским пленумом 1925 г., приступило к непосредственной подготовке сплошной коллективизации.
Изученные нами документы показывают, что новый курс на ужесточение репрессивной составляющей внутренней политики стал реальностью уже в ходе избирательной кампании 1927г., в рамках которой и произошел разгром кулака на выборах и полная победа коммунистов. В первую очередь это было обеспечено исключительно административными мерами, в том числе и оперативными средствами карательных органов. Уже на стадии подготовки избирательных списков их роль оказалась одной из ведущих. Совместно с фискальными органами они непосредственно были заняты определением круга «лишенцев».64 В итоге, новый курс, направленный на расширение участия в кампании правоохранительных и судебных органов обусловил резкий рост численности лишенцев. Одновременно, накануне перевыборов судебные преследования были использованы против кулаков, «пробравшихся в Советы». В данной связи, достаточно часто в прессе встречались известия о том, что руководители очередного «кулацкого» Совета «за бесхозяйственность и саботаж отдаются риком под суд».
Отмеченная эскалация внутриполитической борьбы крайне негативно сказалась на экономических процессах. Анализ архивных документов показал, что, начиная с конца 1926 г. началось постепенное сокращение темпа заготовок сельскохозяйственной продукции. При этом, уже в декабре 1926 г. население, воздерживаясь от продажи хлеба, заявляло: «если продавать за существующую цену, то пусть хлеб лежит в амбарах, ведь он есть не просит, да и налог за него не придется платить, так что нечего торопиться с продажей»,6 а «если (местная власть) пойдет конфисковать хлеб, то мы пойдем организованным порядком защищаться у своих населенных пунктов». В данной ситуации в 1927 г. государство существенно понизило розничные цены на сельскохозяйственную продукцию и увеличило цены на промтовары.
Создание сети лагерей и изменения в структуре и организации исправительно-трудовой системы СССР
Рассматривая исходную точку реформирования исправительно-трудовой системы в СССР, следует отметить, что в условиях новой экономической политики в стране была осуществлена ее существенная либерализация на основе отказа от крайностей эпохи революции и гражданской войны. С введением нэпа в 1922 г. места заключения были объединены в единую систему с подчинением Главному управлению местами заключения (ГУМЗ) при НКВД РСФСР. При этом отпала необходимость в существовании лагерей принудительных работ. Поэтому они были упразднены. 1б Для «классово-чуждых» элементов оставили лишь несколько специальных лагерей, находившихся в ведении ВЧК.
Это в целом благоприятно отразилось на развитии пенитенциарной системы, на положении заключенных. Как справедливо отмечает М.Г. Детков: «В первые годы Советской власти исправительно-трудовая система формировалась в условиях открытости и доступности к ее деятельности различных органов и организаций, широкой гласности о положении дел в местах заключения».
О несомненной гуманности, мягкости уголовных наказаний также свидетельствуют данные о числе заключенных. К моменту принятия Исправительно-трудового кодекса РСФСР 1924г., который создал новые правовые нормы, «упорядочил данную отрасль законодательства», в стране в 355 местах заключения находилось всего 78 тысяч заключенных. Из них были осуждены за убийство - 6,3 %; за причинение телесных повреждений и насилие над личностью -2,8 %; за простые кражи - 38 %; за квалифицированные кражи, грабежи, разбои - 12,3 %; за имущественные преступления - 3 %; за должностные преступления - 8 %; за государственные преступления - 4,8 %; за воинские преступления -7,1%. По другим данным к 1 декабря 1923 г. в ведении ГУМЗа находилось 385 мест лишения свободы, где содержалось более 66 тысяч человек. Но и на такое количество заключенных имеющихся мест заключения не хватало - рост заключенных опережал строительство и оборудование новых мет лишения свободы.
Ситуация существенно не изменилась и в последующем. Численность заключенных и в 1925-1927гг. была довольно незначительна: 144-185 тысяч человек. 5 При этом, как правило, и этот контингент долго не задерживался в местах заключения, поскольку досрочное освобождение затрагивало порядка 70% заключенных.
К тому же существовавшая в годы нэпа безработица не позволяла полностью реализовать дешевую рабочую силу заключенных. В 1926 г. трудом были заняты лишь 39% всех заключенных, или 55% из тех, которые могли быть привлечены к работам по состоянию здоровья.
Правда, в декабре 1926 года ВСНХ РСФСР и ГУМЗ НКВД РСФСР рекомендовали региональным совнархозам, трестам и инспекциям мест заключения использовать на лесозаготовительных работах максимальное количество заключенных, не занятых в трудовых процессах. Однако, несмотря на старания ГУМЗ РСФСР, к 1928 г. удалось занять трудом только 39,1%) заключенных.167 По другим данным, до 1929 г. по РСФСР было «охвачено» трудом лишь от 34 до 41% заключенных.
Таким образом, при применении норм ИТК 1924 г. возникали трудности и проблемы, не позволяющие в полном объеме реализовать правовой статус осужденных к лишению свободы. В первую очередь это было связано с огромным перелимитом пенитенциарных учреждений из-за массовости применения наказания в виде лишения свободы.1б9 Ввиду массовой безработицы в местах лишения свободы, в период с 1924 по 1928 гг. количество трудоустроенных осужденных не превышало 40%. ,70 Поэтому широко практиковалось досрочное освобождение.
В принципе, следует признать, что практически до 1929г. заключенные в СССР не рассматривались как значимая для государства рабочая сила. В частности, в принятом в 1928г. первом пятилетнем плане вообще ничего не говорилось о продукции, производимой заключенными. Более того, прежний, традиционный курс на амнистии сохранялся и в начале рассматриваемого периода. Так, например, осенью 1927г. была объявлена очередная широкая амнистия по случаю десятилетнего юбилея Октябрьской революции. В итоге, к примеру, с середины ноября 1927г. до конца февраля 1928г. из мест заключения в РСФСР освободились около 51 тысячи человек, т.е. почти половина состава заключенных на июль 1927г.171
Данный курс нашел продолжение и в судебной практике. Как было показано в предыдущем разделе, она была в первую очередь сориентирована на вынесение приговоров к принудительным работам без содержания под стражей. В марте 1928г. специальная правительственная инструкция потребовала от народных судей еще шире использовать данный вид наказания. В результате этого доля осужденных к принудительным работам без содержания под стражей в общем числе осужденных народными судами (т.е. без «осужденных» органами ОПТУ) возросла с 15,3% в первом полугодии 1928г. до 57,7% во второй половине 1929г. Она сохранялась на уровне более 50% даже в первой половине 1930г.
Законодательное обеспечение нового советского пенитенциарного курса в 1928-1934 гг
Пенитенциарная система по сути своей венчает здание комплекса органов, обеспечивающих поддержание правопорядка и законности. Именно здесь осуществляется система мероприятий, направленных на наказание преступников, а также их исправление и перевоспитание.
Обращаясь к советской пенитенциарной практике уже начального периода существования большевистского режима, следует отметить, что она в решающей степени определялась теми подходами, которые были связаны с новым пониманием задач уголовно-исправительной политики. В данной связи следует иметь в виду следующее чрезвычайно важное обстоятельство. В период непосредственно революционных событий, а затем гражданской войны стала особенно заметной непосредственно политическая составляющая уголовного наказания. Это проявлялось в том, что меры уголовной репрессии использовались советской властью, прежде всего, для подавления «классовых врагов», а уже затем для решения задач, которые обычно ставятся перед этим институтом. В этом смысле нельзя не согласиться с М.Г. Детковым, который пишет, что в условиях обострения политической борьбы характер уголовного наказания меняется не только в отношении политических противников власти, но и в отношении «всей массы уголовных преступников». Вместе с тем и здесь, как нам представляется, не должно быть крайних оценок, поскольку жесткие и даже жестокие меры наказания, применяемые к «классовым врагам», нередко сочетались с достаточно гуманными аспектами уголовного наказания и его исполнения.
В целом можно говорить о двух концептуальных направлениях в развитии пенитенциарной политики в начальный период существования Советской власти. Оба они исходили, прежде всего, из политико-идеологических установок правящей партии. Как отмечал М.Д. Шаргородский, «в период проведения Великой Октябрьской социалистической революции партия создала учение о двуединой задаче наказания». " Первой составляющей была политическая задача. Содержание этой задачи заключалось в «подавлении контрреволюции». Эта идея была закреплена в первом советском Основном законе -Конституции РСФСР 1918 года.277 В этом документе, в частности (ст.8), указывалось, что «основная задача рассчитанной на настоящий переходный период Конституции Социалистической Федеративной Советской Республики заключается в установлении диктатуры городского и сельского пролетариата и беднейшего крестьянства в виде мощной Всероссийской Советской власти в целях полного подавления буржуазии, уничтожения эксплуатации человека человеком и водворения социализма, при котором не будет ни деления на классы, ни государственной власти».
В литературе отмечается, что указанные цели носили «явно неправовой характер». " 9 В деятельности судебных органов также сквозила вполне определенная целесообразность. Так, в воззвании реввоентрибунала Восточного фронта (1920 г.) говорилось, что «исключительные обстоятельства требуют исключительных мер, и революционный военный трибунал заявляет, что он примет все меры к беспощадному уничтожению преступных элементов, проникших в ряды Красной Армии».
Говоря о пенитенциарной системе, рожденной творчеством большевистской власти, современные исследователи, как правило, стремятся создать ее глубоко негативный образ, подчеркнуть ее жестокость. К примеру, Л.В. Головко в своей работе констатировал, что «советское уголовное право всегда отличалось крайней жестокостью, считая (особенно в начальный период) уголовную репрессию важным средством подавления контрреволюции во всех ее проявлениях»." В свою очередь, по утверждению Л.В. Хохловой, «советское уголовное законодательство было максимально политизировано и идеологизировано. Уголовная политика выступала в качестве необходимого инструмента обеспечения господства правящей элиты, сохранения политических, экономических, идеологических условий, поддерживающих это господство». " По мнению А.С. Смыкалина, «по своим зверствам репрессивные органы большевиков далеко превзошли царскую охранку».
Еще более резкую оценку давал советской пенитенциарной системе С.С. Босхолов, утверждавший, что «с первых же дней Советской власти уголовное право стало одним из инструментов подавления идейного врага, классового противника большевиков. В основу уголовно-правовой доктрины была заложена человеконенавистная, сатанинская идея тотального насилия. Далеко не случайно начался красный террор, появились концентрационные лагеря, осуществлены раскулачивание и геноцид над целыми народами» . Можно привести еще одну цитату: «Этот своеобразный институт (имеется в виду ВЧК — авт.), отчасти напоминающий средневековую инквизицию, составляет политическую опору Советской власти. Полное отсутствие каких бы то ни было правовых понятий, какой бы то ни было тени законности, безнаказанности палачей, беззащитность жертв, жестокость, порождающая садизм, - вот главные особенности Чрезвычайной Комиссии»" Нам представляется, что в указанных оценках все же превалируют политические оценки. Отсюда и излишняя эмоциональность авторов. Поэтому, соглашаясь с ними по сути, в самых общих чертах принимая данные тезисы, мы предпочитаем более взвешенный подход, опирающийся прежде всего на анализ конкретных документов. В данной связи, мы, прежде всего, не можем согласиться с тем, что советское уголовное право безусловно и всегда отличалось крайней жестокостью. Кроме того, мы полагаем, что без оговорки к конкретному периоду данное утверждение страдает излишней категоричностью.
Обеспечение режима наказания в пенитенциарных учреждениях СССР
Как отмечалось ранее, процесс реорганизации пенитенциарной системы в условиях начавшегося развертывания массовых репрессий наложил свой отпечаток на различные стороны пенитенциарной политики, в том числе на политику в сфере обеспечения режима наказания и трудового использования заключенных. При этом если в условиях нэпа сложилась достаточно либеральная пенитенциарная практика, которая в первую очередь обеспечивалась общей гуманностью пенитенциарного и уголовного законодательства, то по мере утверждения лагерной системы режимные требования становились все более жесткими.
Поскольку лагеря создавались в качестве «средства классового подавления», они в меньшей степени предусматривали стимулирование правопослушного поведения заключенных в отличии от трудовых колоний, которые предназначались для «принудительно-воспитательного воздействия». Соответственно, в них изначально стала складываться негативная практика.
Как уже говорилось, строительство сети исправительно-трудовых лагерей началось по образцу и подобию Соловецкого лагеря, на основании справки о режиме содержания в нем и о порядке организации работ заключенных. По интересному стечению обстоятельств, именно на Соловках прошли первые процессы, связанные с осуждением администрации лагеря за чудовищные злоупотребления. В частности, 1930-1932 гг., здесь работала специальная комиссия под руководством члена коллегии ОГПУ СССР А. М. Шанина, но результатам работы которой коллегия ОГПУ многих приговорила к расстрелу, заключению в концлагерь на длительные сроки и т.д.
Выдержки из обвинительного заключения от 9 июня 1930 г. не нуждаются в комментариях: «...выявлены случаи массовых и единичных убийств, издевательства над заключенными как в части применения физической расправы, так и в части неоказания медпомощи со стороны медицинского персонала».
«Как установлено следствием, издевательства над заключенными... приняли массовый характер и распространялись преимущественно на рабочую часть заключенных, находящихся на общественных работах. Моральным и физическим воздействием на заключенных, последние доведены до состояния полного притупления инстинкта самосохранения и каждый спокойно ждал своей очереди, как называют заключенные «загнуться», т. е. пройти этап регистрации в стационаре и попасть в могилу. Подобное положение толкало заключенных на отдельные нарушения лагерного распорядка, что вызывало со стороны надзорсостава нервность и усиление репрессий».
«На почве истощения и морально-подавленного состояния имели место отдельные проступки и преступления заключенных: воровство продуктов питания и денег, за которые внутренний и внешний надзорсостав учинял физические расправы над заключенными. Установлено следствием, что зачастую физические расправы над заключенными производились и без повода к тому со стороны заключенных, как например, — избиение и посадка в холодный карцер партии до 20 заключенных с целью, якобы, выявления вора, укравшего у одного заключенного 17 рублей денег, также следствием установлены случаи, когда лица из надзорсостава сами занимались воровством у заключенных, устраивали инсценировки розыска, сопровождаемые физическими расправами над заключенными». «Как установлено следствием, стационар... и санчасть... являются главными рассадниками контрреволюционных настроений среди заключенных, создавая их путем: 1) преступного саботажа в борьбе с сыпно-тифозной инфекцией, 2) издевательства над больными заключенными, попадавшими на излечение в стационары, 3) убийства заключенных, совершаемые в стационарах из низменных побуждений, 4) сокрытие причин увеличивающейся смертности, 5) сокрытие следов убийства, 6) преступном доведении лечебных учреждений до крайне антисанитарного состояния и 7) демонстративного кощунства и непогребения трупов умирающих заключенных, в то время, как трупы умирающих контрреволюционеров хоронились в отдельные могилы и с устройством похоронных процессий».
«Следствием установлено, что на протяжении зимы 29-30 г. большие могилы, в которых помещалось около 800 трупов, были доверху наполнены таковыми и оставались открытыми».339 «Кроме установленных следствием издевательств над заключенными в стационаре, имевшими своим последствием смертельные случаи, следствием также установлен ряд случаев прямых убийств, совершенных из низменных, корыстных побуждений заведующим стационаром...».
На наш взгляд, подобное положение дел было во многом связано с практикой широкого привлечения в лагерную администрацию заключенных В частности, по указанному делу СЛОНа были привлечено 23 человека из администрации лагеря (из них 9 приговорены коллегией ОГПУ к расстрелу). В их числе были осужденные по ст.ст. 58 (девятеро), 97, 113, 121 163, и др. статьям УК РСФСР. Из всех привлеченных по делу только четыре человека были несудимыми. Аналогичных дел по результатам работы комиссии Шанина было несколько.
В духе времени обвинение исходило из того, что все преступления в Соловецком лагере являются происками классового врага, «контрреволюционеров». Но даже сами обвиняемые пошли в оценке создавшегося положения дальше, давая политическую оценку порядку отбывания наказания в целом. Так, один из них отмечал: «Вся эта система битья и издевательства над заключенными была именно системой, а не единичными случаями. Об этом прекрасно знает вольнонаемное начальство и поощряло это тем, что не предпринимало никаких мер для искоренения...». Подследственные показали, что о творящихся безобразиях и преступлениях были осведомлены не только непосредственные руководители Соловецкого лагеря, но и прокурор Кеми, члены комиссий, приезжавших из центра. Никаких действенных мер, однако, не принималось.
