Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Характеристики противников в материалах «Утра России» в начальный период мировой войны 25
I. 1. Историософские и социально-политические аспекты «образа врага» 25
I. 2. Дипломатические аспекты «образа врага» 57
Глава II. Характеристики противников в материалах «Утра России» в период «великого отступления» русской армии 75
II. 1. Социально-политические аспекты «образа врага» 75
II. 2. Дипломатические аспекты «образа врага». Проблема сепаратного мира 101
Глава III. Неприятель на «русском фронте» в материалах «Утра России» в первый год войны 118
III. 1. Оценки стратегических перспектив 118
III. 2. Противник глазами военных корреспондентов 145
Заключение 176
Список источников и литературы 185
- Историософские и социально-политические аспекты «образа врага»
- Дипломатические аспекты «образа врага»
- Дипломатические аспекты «образа врага». Проблема сепаратного мира
- Противник глазами военных корреспондентов
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В изучении истории Первой мировой войны последние два десятилетия отмечены поиском новых подходов, расширением тематики исследований. При этом большое внимание уделяется именно социально-психологическим проблемам. Привлекая широкий крут источников, историки стремятся как можно более полно охарактеризовать мировоззренческие позиции и настроения различных социальных групп, выявить их отношение к важнейшим вопросам, волновавшим русское общество в 1914- 1917гг.
Для исследований такого рода большое значение имеют материалы периодической печати. В 1914 г. «европейская война», - её цели, ход, перспективы, противники и союзники России, - с первого дня приковала к себе внимание газетного мира - издателей, редакторов, публицистов, равно как и читающей публики. В это время возрастал читательский спрос на разнохарактерную информацию, связанную с войной, в первую очередь именно на ежедневную информацию. Рос интерес к периодической печати, а значит, росло её влияние «на общественное мнение своей страны, союзных, нейтральных и враждебных государств»1.
Как указывалось в литературе, «все силы» печати концентрировались «на главном направлении - формировании образа врага»2. Помимо этого, большое внимание уделялось рассмотрению вопросов, связанных с перспективами войны, - военных целей России, её союзников и противников, прогнозов, основанных на тех или иных оценках положения неприятеля, а также гипотетических вариантов мирного урегулирования. Два пункта, — «образ врага» и «перспективы войны», - включают в себя основные проблемы, освещавшиеся периодической печатью, непосредственно связанные с ведением войны. Разумеется, при этом в стороне остаются важные вопросы, волновавшие общество, порождённые войной, но всё же относящиеся в большей степени к внутренней жизни России3.
1 Сенявская Е.С. Противники России в войнах XX в.: Эволюция «образа врага» в сознании армии и
общества. М., 2006. С. 63.
2 Там же.
3 В их числе можно назвать, например, вопросы об обществешюй помощи фронту, о беженцах, о
шпионаже, об экономических трудностях, переживаемых Россией в военное время, а также вопрос
о будущем устройстве Польши (связанный с перспективами войны). Этим темам, широко осве
щавшимся русской печатью в 1914 - 1917 гг., была посвящена работа Т.А. Белогуровой. См.: Бе-
логурова Т.А. Отражение общественных настроений в российской периодической печати 1914 -
1917 гг.: Автореф. дисс.... канд. ист. наук. Брянск, 2006. Также оговорим, что мы оставляем в сто
роне вопросы о т.н. «немецком засилье» и положении российских немцев. «Внутренний немец»
нередко воспринимался как внутренний враг, тесно связанный с внешним врагом, но, несомненно,
заслуживавший особой характеристики. См.: Белогурова ТА. 1) Отражение общественных на-
Исходя из этого, представляется актуальным изучение отношения русского общества к войне с привлечением материалов периодической печати. Мы опирались на московскую газету «Утро России», привлекая в необходимых случаях материал других изданий. «Утро России», организатором которого выступил П.П. Рябушинскии, отражало политические взгляды группы прогрессистов, имевшей фракцию в IV Государственной думе. В литературе газета характеризовалась как «глашатай воинствующих московских капиталистов», как издание, в июле 1914 г. «громко выступавшее за войну с Германией»1. Её идейные установки военного времени могут быть охарактеризованы терминами «национал-либерализм» и «неославянофильство». На наш взгляд, «Утро России» достаточно полно представляло общезначимую линию либеральной печати, — линию, основанную на изначальном и безусловном приятии войны.
Степень изученности темы. Исследования, близко затрагивающие различные аспекты выбранной темы, можно разделить на три группы.
1). Исследования, характеризующие положение периодической печати и условия её функционирования в 1914- 1917 гг.
В первые десятилетия после 1917 г. появились работы, посвященные основным приемам, теории и истории газетного дела2. Они были призваны служить пособием для молодых журналистов; поскольку к тому времени советская журналистика еще не накопила достаточного практического опыта, авторы часто обращались к примерам крупных дореволюционных газет. В 1920-х гг. издавались труды по истории военной пропаганды, психологической войны3 в 1914 - 1918 гг.4; большое внимание в них уделялось зарубежному опыту, в первую очередь английским и немецким наработкам.
В 1970 - 1980-х гг. усилиями московских историков печати во главе с Б.И. Есиным был издан ряд сборников статей по истории русской журналистики ; два таких сборника отражают вопросы теории и методологии изуче-
строений... С. 24; 2) Русская периодическая печать и проблемы внутренней жизни страны в годы
Первой мировой войны. Смоленск, 2006. С. 89-98; Соболев И.Г. Борьба с «немецким засильем» в
России в годы Первой мировой войны: Автореф. дисс.... канд. ист. наук. СПб., 1998.
1 Дякин B.C. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны. (1914 - 1917). Л., 1967.
С. 59.
1 Керженцев В. Газета. Ее организация и техника. М., 1919. Срединский С. Газетно-издательское
дело. Основные вопросы газетного хозяйства. М., 1924. Вертинский Н.С. Газета в России и СССР.
XVII-XX вв. М, 1931. Пальгунов Н.Г. Основы информации в газете. М, 1955.
3 См. Лайнбарджер П. Психологическая война. М., 1962.
4 Потапов Н.М. Печать и война. М.-Л., 1926. Блументаль Ф.Л. Буржуазная политработа в мировую
войну 1914 - 1918 гг. Обработка общественного мнения. М.-Л., 1928.
5 Из истории русской журналистики конца XIX - начала XX в. М., 1973. Из истории русской жур
налистики начала XX в. М., 1984.
ния прессы1. Авторы отстаивали «системный подход» к изучению периодической печати, подразумевая рассмотрение средств массовой информации как целостной системы во всем многообразии связей и взаимоотношений частей, её составляющих2.
Применительно к журналистике начала XX в. было важно преодолеть известную односторонность науки, когда на протяжении многих лет историки печати досконально исследовали легальные и нелегальные большевистские издания, оставляя практически без внимания тысячи других органов периодики. Большое количество не описанных, не «рассортированных» изданий было необходимо представить в целом, наметить классификационные схемы, выяснить типообразующие принципы, проанализировать связи этих изданий с различными общественными группами и партиями, взаимодействие прессы с читателем3. Это предопределило появление работ Б.И. Есина, С.Я. Махони-ной, А.Н. Боханова, A3. Окорокова, СВ. Смирнова, в которых давались обобщённые характеристики развития русской прессы этого важнейшего исторического периода . При этом изыскания А.Н. Боханова, а также В.Я. Ла-верычева и Ю.И. Фединского5 были посвящены издательской стороне газетного дела, финансовому, организационному и материально-техническому аспектам.
Следует отметить монографию В.Я. Лаверычева, изданную в год полувекового юбилея двух российских революций. Эта работа даёт возможность заглянуть за кулисы партийно-политических газет: органа октябристов - «Голоса Москвы», и прогрессистов - «Утра России». Лаверычев обстоятельно писал о финансировании и издании «Утра России»: выявил причины появления газеты, привёл суммы дефицитов за ряд лет, опубликовал списки капиталистов, дававших деньги на издание. Заслуга В.Я. Лаверычева тем более ве-
' Методика изучения периодической печати. М., 1977; Методика изучения и преподавания истории русской журналистики на факультетах журналистики государственных университетов. М., 1987.
2 Махонина С.Я. Некоторые аспекты системного подхода к изучению истории журналистики в
России // Методика изучения и преподавания истории русской журналистики на факультетах жур
налистики государственных университетов. М., 1987.
3 Там же. С. 21-23,27-28.
4 Есин Б.И. 1) Русская дореволюционная газета. М., 1971; 2) Русская легальная пресса конца XDC -
начала XX в. // Из истории русской журналистики конца XIX - начала XX в. М., 1977; 3) Русская
газета и газетное дело в России. М., 1981. Махонина С.Я. 1) Русская легальная журналистика XX
в.: 1900 - февр. 1917. М., 1980; 2). Русская дореволюционная печать: 1905 - 1914 гг. М., 1990. Бо-
ханов А.Н. 1) Из истории буржуазной печати 1906 - 1912 гг. // Исторические записки. 1976, М 97;
2) Русские газеты и крупный капитал // Вопросы истории. 1977 № 3; 3) Буржуазная пресса Рос
сии...; Окороков А.З. Октябрь и крах русской буржуазной прессы. М., 1970; Смирнов СВ. Ле
гальная печать в годы первой русской революции. Л., 1981.
5 Лаверычев В.Л. По ту сторону баррикад. (Из истории борьбы московской буржуазии с револю
цией). М., 1967; Фединский Ю.И. Материальные условия издания русской буржуазной газеты //
Вестник МГУ. Сер. 10, Журналистика, 1980, № 2.
лика потому, что собственно редакционно-издательские фонды обеих упомянутых газет в архивах не сохранились. Историк восполнил этот пробел при помощи, в частности, документации типографии П.П. Рябушинского1.
В 1975 г. ленинградский исследователь А.Ф. Бережной опубликовал работу, специально посвященную истории печати в годы Первой мировой войны2. Автор задался целью, во-первых, воссоздать общую картину деятельности русской легальной прессы, во-вторых, охарактеризовать правительственную политику в отношении печати. Основной метод А.Ф. Бережного - идейно-тематический анализ публикаций. Он рассмотрел в специальных главах наиболее мощные отряды оппозиционной печати, выделив их по партийно-политическому признаку, а также издательскую и редакторскую деятельность М. Горького, его журнал «Летопись». В частности, он писал и о про-грессистской печати, обозначил некоторые позиции «Утра России» - «цен-' трального органа партии». В небольшой по объёму книге автор дал обобщённые характеристики содержания периодической печати, его изменений в связи с военными и политическими событиями. При этом А.Ф. Бережного интересовали преимущественно позиции изданий по вопросам внутренней политики.
Правительственная политика в отношении печати изучалась А.Ф. Бережным, И.В. Новожиловой, Э.В Летенковым3, в новейшее время - американским исследователем Дж. Дейли4. В частности, в своей кандидатской диссертации ленинградский историк Э.В. Летенков писал о разработке «Временного положения о военной цензуре», проанализировал документы Петроградской военно-цензурной комиссии за 1914-1917 гг.5. Многое было сделано для изучения правительственных информационных центров6, источников зарубежной информации русских газет, как официальных, так и собственных7.
2). Исследования по истории политической и историко-философской публицистики 1914-1917 гг.
1 Центральный государственный исторический архив г. Москвы (ЦГИАМ). Ф. 1914.
2 Бережной А.Ф. Русская легальная печать в годы первой мировой войны. Л., 1975.
Бережной А. Ф. 1) Царская цензура и борьба большевиков за свободу печати. Л., 1967; 2) Русская легальная печать...; Новожилова И.В. Политика царского правительства в области законодательства о яечати. 1905 - 1914 гг. Л., 1971; Летенков Э.В. 1) Из истории рептильного фонда Главного управления по делам печати // Вестник ЛГУ. 1973. №14; 2) К истории правительственных информационных центров в России // Вестник ЛГУ. 1973. №20; 3) Из истории политики русского царизма в области печати (1905 - 1917 гг.): Автореф дисс... канд. ист. наук. Л., 1974.
4 Дейли Дж. Пресса и государство в России (1906 - 1917 гг.) // Вопросы истории. 2001. № 10.
5 Летенков Э.В. Из истории политики русского царизма... С. 7-8.
6 Там же. С. 10-12. См. также: Кострикова Е.Г. Русская пресса и дипломатия накануне первой ми
ровой войны, 1907 - 1914. М., 1997. С. 8.
Кострикова Е.Г. Русская пресса и дипломатия...
Начиная с 1960-х гг. советские исследователи гораздо чаще, нежели ранее, обращались к «истории верхов» предреволюционной России; в частности, B.C. Дякин, А. Г. Слонимский, Е.Д. Черменский, Л.М. Спирин, А.Я. Аврех, Н. Г. Думова, В.В. Шелохаев писали о либеральной оппозиции в годы мировой войны1. Они изучали идейно-политические установки партий, тактику фракций в Государственной думе, отношение либералов к правительственным верхам, к внутриполитическому курсу и к проблемам, связанным с ведением войны. Понятно, что в этих трудах уделялось определенное внимание либеральной печати и политической публицистике, в том числе и публицистике «Утра России».
Отметим работу B.C. Дякина, который рассмотрел, как именно обсуждались цели и характер войны в периодических изданиях. Он обозначил две идеологии войны в либеральной публицистике: первая объясняла войну как «борьбу против милитаризма и реакции»2, вторая делала упор на «столкновение славянского и германского миров, несущих в себе особые идеи и особую культуру»3. Первой линии придерживалось большинство кадетской и близкой к кадетам печати, «интеллигенты умеренно-либерального толка», второй - «некадетская», прогрессистская и октябристская печать, отчасти «Биржевые ведомости», «представлявшие свои страницы преимущественно авторам правокадетского толка» , журнал «Русская мысль», издававшийся П.Б. Струве. Такое разграничение, в целом важное и вполне обоснованное, не учитывает, на наш взгляд, ряда частных моментов, частых пересечений двух идеологий войны.
С конца 1980-х гг. расширяется тематика исследований, посвященных Первой мировой войне. С этого времени многие специалисты, как отечественные, так и зарубежные, обращались к публицистике, чаще всего первых месяцев войны5. В первую очередь их интересовали выступления русских ре-
1 Лаверычев В.Я. По ту сторону баррикад; Дякин B.C. Русская буржуазия и царизм...; Слонимский
А.Г. Катастрофа русского либерализма. Прогрессивный блок накануне и во время Февральской
революции 1917 года. Душанбе, 1975; Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение ца
ризма в России. М, 1976; Спирин Л.М. Крушение помещичьих и буржуазных партий в России (на
чало XX века - 1920 г.) М., 1977; Аврех А.Я. Распад третьеиюньской системы. М, 1986; Думова
Н.Г. Кадетская партия в годы первой мировой войны и Февральской революции. М, 1988. Шело
хаев В.В. 1) Российские либералы в годы первой мировой войны // Вопросы истории. 1993. № 8; 2)
Либералы и массы в годы первой мировой войны // Вопросы истории. 1996. № 7.
2 Дякин B.C. Русская буржуазия и царизм... С. 50.
3 Там же. С. 53.
4 Там же. С. 47.
5 Дьяков В.А. Славянский вопрос в русской общественной мысли 1914-1917 годов // Вопросы ис
тории. 1991. № 6; Смирнова Е.А. Первая мировая война в проблематике русского философско-
религиозного ренессанса // Россия в первой мировой войне. Рязань, 1994; Ребещенкова И.Г. Рус
ские философы в поисках смысла войны // Социальная философия и философия истории: откры
тое общество и культура. Ч. И. СПб., 1994; Обатнин Г.В. К описанию позиции Вячеслава Иванова
лигиозных философов, некоторых литераторов, до того остававшиеся почти неизученными и полузабытыми. С большим вниманием изучались отклики на мировую войїгу писателя Л.Н. Андреева1 и философа В.Ф. Эрна2, предложившего яркий и неоднозначный взгляд на современную ему Германию.
В работе финского ученого Б. Хеллмана рассмотрена публицистика С.Н. Булгакова, В.И. Иванова, В.Ф. Эрна, В.В. Розанова, НА Бердяева, С.Л. Франка и М.О. Гершензона, причём автор методично выявлял общее и особенное во взглядах философов. По его мнению, этих мыслителей (последних трёх в несколько меньшей степени) в первый год войны объединило «неославянофильское» течение3. Связи военной идеологии со славянофильством XIX в., активно обсуждавшиеся современниками4, были разъяснены и подчёркнуты Б. Хеллманом.
Обстоятельностью и глубиной отличается статья М.А. Колерова и Н.С. Плотникова, авторы которой анализировали довоенные и военные взгляды «веховцев» - особой «идейной среды», группы мыслителей «в составе П.Б. Струве, С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, С.Л. Франка, их союзников и учеников»5. Во время войны эти мыслители группировались вокруг журнала «Русская мысль», в то же время С.Н. Булгаков и Н.А. Бердяев периодически выступали на страницах «Утра России». Особенно важно, что М.А. Колеров и Н.С. Плотников начали повествование с конца XIX в., что позволило им судить об истоках некоторых постулатов, а также показать обусловленность публицистики 1914 - 1917 гг. именно особенностями духовной жизни военного времени.
периода первой мировой войны // Новое литературное обозрение. 1997. № 26; Купцова И.В. «Когда пушки стреляют, музы молчат...»? (Художественная интеллигенция в годы Первой мировой войны) // Клио. 1997. № 1; Плотников Н.С, Колеров М.А. Русский образ Германии: социал-либеральный аспект // Исследования по истории русской мысли: Ежегодник за 1999 год. М., 1999; Милованов А.В. Первая мировая война в восприятии российских религиозных мыслителей (1914 -февраль 1917 г.): Автореф. дисс... канд. ист. наук. Саратов, 1999; Полежаев Д.В. "Золотой век" русской философии и Первая мировая война // Первая мировая война: история и психология. СПб., 1999; Носков В.В. 1) «Война, в которую мы верим»: Начало Первой мировой войны в восприятии духовной элиты России // Россия и Первая мировая война. СПб., 1999.; 2) Первая мировая война и русская философия истории // Проблемы всемирной истории. СПб., 2000; Хеллман Б. Когда время славянофильствовало. Русские философы и первая мировая война // Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia: Проблемы истории русской литературы начала XX века. Helsinki, 1989.
1 Хеллман Б. Леонид Андреев в начале первой мировой войны // Литературный процесс: внутрен
ние законы и внешние воздействия. Тарту. 1990; Ганелин Р.Ш. Леонид Андреев и начало мировой
войны // Клио. 1997. № 3.
2 Шеррер Ю. Неославянофильство и германофобия: Владимир Францевич Эрн // Вопросы фило
софии. 1989. № 9.
3 Хеллман Б. Когда время славянофильствовало... С. 212-213.
4 См.: Розанов В.В. Война 1914 г. и русское возрождение. Пг., 1915 г.; Эрн В.Ф. Время славяно
фильствует. М., 1915; Аскольдов С. Отзвуки славянофильства в годы войны // Русская мысль.
1916. Кн. 3.
5 Плотников Н.С, Колеров М.А. Русский образ Германии... С. 73.
Наконец, в 2003 г. появилась кандидатская диссертация Д.Е. Цыкалова1, в которой систематически рассматривается военная публицистика основных политических направлений предреволюционной России. Исследуя освещение публицистами проблемы «Россия и Запад», учёный так или иначе затронул многие вопросы, связанные с отношением русского общества к войне, в частности, к германскому противнику. На наш взгляд, Д.Е. Цыкалов хорошо справился со стоявшей перед ним задачей. Его работа, безусловно, закладывает солидный фундамент для дальнейших изысканий, посвященных более подробной характеристике позиций отдельных изданий и авторов, изучению разнообразных связей между публицистикой и настроениями общества в целом.
3). Исследования, посвященные формированию «образа врага» в массовом сознании российского общества и российской армии. Их авторы стремились показать, на основании различных источников, как различные социальные группы воспринимали противников России в различных войнах, в частности, в Первой мировой войне2.
Е.С. Сеіивская, которая считается основателем и лидером нового научного направления — «военно-исторической антропологии и психологии», работала и над теоретическим раскрытием социокультурного и психологического феномена отношения к «чужому», к «врагу» в экстремальной военной ситуации. В частности, она наметила типологию «образов врага». По её мнению, синхронный, то есть формировавшийся непосредственно в ходе войны, образ врага «включал в себя служебно-аналитический, пропагандистский и лично-стно-бытовой образы». Последний тип образа присутствовал как основной «на всех армейских уровнях»3. «В "армейском" образе значительно меньше штампов и идеологических клише, мало в нём и обобщающей "информационной аналитики". Доминируют... прагматический опыт и здравый смысл»4.
Подчеркнём также указание Е.С. Сенявской на то, что мобилизация «морально-психологических сил» воющей нации объективно требовала привле-
Цыкалов Д.Е. Проблема «Россия и Запад» в отечественной публицистике периода Первой мировой войны: июль 1914 — февраль 1917 г.: Дисс... канд. ист. наук. Волгоград, 2003. 2 Сенявская Е. С. 1) Человек на войне. Историко-психологические очерки. М., 1997; 2) Образ врага в сознании участников первой мировой войны /I Вопросы истории. 1997. № 3; 3) Противники России в войнах XX в.; Саран А. Ю., Сергеев Е. Ю. Россия и Запад в 1900 - 1917 гг. // Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании Российского общества первой половины XX века. М, 1998; Оболенская СВ. 1) Германия и немцы глазами русских (XIX век). М., 2000; 2) Немецкий вопрос и представления в России о немцах в годы первой мировой войны // Россия и Германия. М., 2001; Поршнева О.С. Внешний враг в сознании народных низов России в период Первой мировой войны // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании. Материалы междунар. науч. конф. СПб., 2001. ' Сенявская Е.С. Противники России в войнах XX в. С. 25. 4 Там же. С. 19.
чения как «пропагандистского аппарата государства», так и различных «общественных институтов, средств массовой информации». Их усилиями формировался «пропагандистский образ врага»1.
Чрезвычайный интерес представляет научный спор Е.С. Сенявской и СВ. Оболенской. Е.С. Сенявская заключала, что в 1914 - 1917 гг. «воспитанный средствами пропаганды» «образ врага-зверя», под влиянием «личных впечатлений, приобретенных на войне», «постепенно трансформировался в образ врага-человека»2. То есть в ходе войны отношение к противнику, смягчалось, становилось более терпимым. По мнению СВ. Оболенской, «дело обстояло как раз наоборот». Опираясь на материалы военной цензуры, она отметила в письмах из армии 1916-1917 гг. «общее озлобление», «крайнее озлобление» против немцев, вызванное известиями из «немецкого плена» («рассказы возвращавшихся... инвалидов») и немецкими «способами ведения войны», а также «недовольство немецким засильем», которое «раньше встречалось крайне редко». Наконец, она констатировала, что Февральскую революцию нередко рассматривали именно как освобождение от «рабства и владычества немецкого», власти «немецких шпионов, предателей, кровопийц, сосавших нашу кровь триста лет»3. На наш взгляд, эта дискуссия убедительно доказывает неоднозначность и чрезвычайную сложность истории общественных настроений.
Таким образом, проблема освещения важнейших аспектов Первой мировой войны в русской газетной периодике, в том виде, как она сформулирована в теме настоящей диссертации, не становилась предметом комплексного конкретно-исторического исследования, хотя отдельные её аспекты, конечно, затрагивались в работах отечественных и зарубежных специалистов. Кроме того, материалы газеты «Утро России», нередко цитировавшиеся историками, специально и систематически не изучались. Правильная постановка и частичное разрешение нашими предшественниками ряда важных вопросов создали предпосылки, необходимые и достаточные для того, чтобы приступить к анализу отношения периодической печати к войне и противнику в 1914-1917 гг.
Учитывая актуальность и научную значимость темы, автор избрал объектом исследования публикации газеты «Утро России» июля 1914 - сентября 1915 г., а его предметом отражённые в этих публикациях взгляды авторов на внешних противников России и на перспективы войны.
1 Сенявская Е.С. Противники России в войнах XX в. С. 14.
2 Там же. С. 69.
3 Оболенская СВ. Германия и немцы глазами русских... С. 184-188.
Диссертант задался целью охарактеризовать пропагандистскую линию газеты «Утро России» в первый год мировой войны, её усилия по формированию общественного мнения и общественного настроения, применительно непосредственно к войне. В связи с этим была предпринята попытка решить следующие задачи:
Выявить предложенные публицистами газеты в начале войны основополагающие характеристики, используемые при создании;'«образа врага», и их взаимные связи.
Проследить эволюцию этих характеристик в 1915 г.
Рассмотреть, как газета формировала «взгляд в будущее», представления о перспективах войны.
Изучить отношение «Утра России» к перспективе «компромиссного» и сепаратного мира.
Выявить характеристики противника в репортажах военных корреспондентов газеты.
Выяснить, как именно изменения общественного настроения летом 1915г. отражались на страницах «Утра России».
Оговорим, что изучая «образ врага», под «внешним врагом» мы понимали Германию и Австро-Венгрию, и, соответственно, воинов, сражавшихся под флагами этих государств. В работе не предусмотрена специальная характеристика третьего противника России — Турции, что объясняется двумя осо-бегаюстями избранного нами источника. В политическом отношении Турция изучалась публицистами чаще всего как объект германской политики. В военно-бытовом отношении турецкий противник почти не рассматривался, так как на Кавказский фронт военные корреспонденты не допускались.
Хронологические рамки исследования охватывают период с июля 1914 г. до сентября 1915 г. Этот период традиционно делится на два этапа: «начало войны» (июль 1914 - апрель 1915 г.), и весенне-летние месяцы 1915 г., время «великого отступления» русской армии (апрель - сентябрь 1915 г.).
Именно в первый год противоборства с Германией активно разрабатывались идеологические проблемы, связанные с войной, складывались воззрения на войну и на её перспективы, многие из которых оставались актуальными вплоть до революционных событий 1917 г. В то же время, в рамках этого периода, до сентября 1915 г., отношение русского общества к войне претерпело коренные изменения, произошёл психологический перелом, который и рассматривается в данной работе. В дальнейшем, с осени 1915 г. изучаемые нами аспекты обсуждались в печати менее активно, связывались с внутрирос-сийской проблематикой и отчасти вытеснялись ею.
Источниковая база диссертации определена объектом и целью работы; наиболее значимые из использованных источников можно разделить на три группы:
1) Материалы периодической печати, публицистика.
Основным источником послужили публикации газеты «Утро России» июля 1914 - сентября 1915 г. Огромное большинство этих публикаций так или иначе касалось мировой войны, что обусловило необходимость тщательного и всестороннего анализа газетного материала. Наряду с публицистическими статьями привлекались публикации других жанров: хроника - информационные сообщения, составленные на основе телеграмм, зарубежные корреспонденции, военные обзоры, обзоры печати, очерки - военные репортажи, а также злободневные сатирические «маленькие фельетоны».
В работе были использованы материалы других органов печати, в первую очередь крупных ежедневных газет, таких как «Биржевые ведомости», «Русские ведомости», «Русское слово», «Речь», «Новое время». Привлекались и публицистические произведения, издававшиеся отдельными брошюрами, в составе сборников.
Весьма ценным источником является журнал «Бюллетени литературы и жизни» - дайджест российской прессы, выходивший два раза в месяц. Этот журнал, стремившийся, по признанию его издателей, «быть зеркалом духовной жизни современности», содержит информацию о наиболее заметных дискуссиях в печати, рецензии на книжные новинки. Положение русской прессы в целом в это время освещал «двухнедельный профессиональный журнал» «Журналист», орган общества деятелей периодической печати и литературы.
2) Документальные материалы.
Выше указывалось, что фонд редакции «Утра России» в архивах не сохранился. Дабы хоть отчасти восполнить этот пробел, мы обратились к фондам других газет: «Речи», «Русские ведомости» и «Русское слово», хранящимся в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ). В этих фондах нами выявлены материалы, позволяющие лучше понять общие условия, в которых работали журналисты того времени, взаимоотношения редакций с военной цензурой.
3) Дневники и мемуары современников.
Для характеристики социально-психологической атмосферы военного времени привлекались источники личного происхождения. Дневники и воспоминания, авторы которых писали о событиях 1914 - 1915 гг., весьма многочисленны. Отметим три источника, которые наиболее широко использова-
лись нами. Это воспоминания В.И. Гурко , члена Государственного совета по выборам от тверского земства, одного из авторов программы «Прогрессивного блока», дневник искусствоведа барона Н.Н. Врангеля2, во время войны активно участвовавшего в деятельности Общества Красного Креста, дневник писателя М.М. Пришвина3, ставшего военным корреспондентом газет «Речь» и «Русские ведомости». Все три источника содержат богатый материал по истории общественных настроений, доселе остававшийся практически неизученным. Мы обратили внимание и на то, как авторы оценивали роль периодической печати в первый год войны, передавали свои читательские впечатления.
Также мы обратились к известному труду М.К. Лемке . Жанровую специфику материала, изложенного в этой книге, определить непросто. В её основе — дневниковые записи автора, в сентябре 1915 - июле 1916 г. служившего в Ставке Верховного главнокомандующего, в составе Бюро печати. Вместе с тем, Лемке приводил многочисленные официальные документы, которые он «тщательно копировал», «всегда с большим риском лично для себя» .
Комплексное использование различных источников позволило решить поставленные в исследовании задачи.
Методологической основой исследования явились принципы историзма и системности. Первый принцип предполагает изучение всякого исторического явления в его развитии, конкретной обусловленности и индивидуальности. Согласно второму принципу, каждый исторический период следует рассматривать как систему взаимосвязанных элементов и причин, детерминирующих их изменения. Среди методов исторической науки, применявшихся в работе, отметим историко-описательный и политико-описательный методы, обеспечившие необходимую для обобщений первичную фактическую информацию, а также историко-генетический метод, позволивший проследить развитие происходивших в российском общественном сознании процессов. Из числа специальных методов изучения периодической печати использовался идейно-тематический анализ публикаций.
Научная новизна исследования. В настоящей работе впервые проведено специальное и комплексное исследование пропагандистских установок крупной русской газеты периода Первой мировой войны. Были выделены и охарактеризованы два важных объекта общественного внимания, имеющие
1 Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Нико
лая II в изображении современника. М., 2000.
2 Врангель Н.Н. Дни скорби. Дневники 1914 - 1915 гг. СПб., 2001.
3 Пришвин М.М. Дневники. 1914-1917. СПб., 2007
4 Лемке М.К. 250 дней в царской Ставке (25 сентября 1915-2 июля 1916). Пб., 1920.
5 Там же. С. XIV-XV, XVII.
непосредственное отношение к войне, - «образ врага» и вопрос о перспективах войны. При изучении этих важнейших проблем автор сделал акцент на спорных моментах, «слабых местах» «Утра России»: противоречивости тезисов газеты, полемике между изданиями, неоднозначности читательского восприятия. Также были изучены подходы русской либеральной печати к будущему мирному урегулированию, к связанным с ним проблемам европейской политики (например, перспектива англо-германского сближения). Впервые было проанализировано обсуждение темы сепаратного мира в общедоступной печати 1914 - 1915 гг. Особое внимание было уделено развитию жанра военного репортажа, характеристикам неприятеля в статьях военных корреспондентов. В целом, автор проследил эволюцию пропагандистской линии газеты «Утро России» на протяжении первого года мировой войны. Диссертация выполнена на основе широкого круга газетных публикаций, большая часть которых впервые вводится в научный оборот.
Практическая значимость диссертации обусловлена возможностью использования её материалов и результатов как для дальнейшей научной разработки проблем истории российской журналистики и общественного мнения, так и для создания обобщающих трудов, учебников, учебных пособий, курсов лекций по истории Первой мировой войны и по истории периодической печати.
Аппробация результатов исследования. Текст диссертации обсуждался на заседании кафедры Истории России с древнейших времён до начала XX в. исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета (июль 2008 г.). По теме диссертации имеются две публикации общим объёмом 1,1 п. л.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и списка источников и литературы.
Историософские и социально-политические аспекты «образа врага»
«Утро России», заранее предрекавшее и оправдывавшее войну, представило её начало событием объективно неизбежным. 20 июля, — когда утренние газеты сообщили о «разрыве дипломатических сношений» с Германией, — «Утро России» поясняло, что «отдельные люди, их страсти, те или другие роковые случайности» не столь значимы, как принято полагать. За ними стоят «более глубокие силы и явления», которые «начинают сознаваться в качестве собственно руководителей и распорядителей судеб». И позднее, 7 сентября 1914 г., Т. Ардов подтверждал ту же мысль: «...эта война не могла быть избегнута никакой "политикой", никакими дипломатическими переговорами и конференциями...От военного столкновения России и Франции с Германией не могла спасти Европу никакая изворотливость дипломатических умов».
Тем интереснее рассмотреть схему возникновения войны, предложенную «Утром России». Относительно Австро-Венгрии, - со ссылкой на мнение столичных «осведомлённых дипломатических кругов», — 25 июля сообщалось, что её ошибка «заключалась в слепой уверенности в том, что русское правительство... заставит Сербию подчиниться требованию... ультиматума». Бывший посол в Вене Н.Н. Шебеко, давший интервью петроградскому корреспонденту газеты, выдвинул иную, но всё же сходную версию: граф Бер-хтольд позволил убедить себя, «что война с Сербией будет локализована, и... карательная экспедиция... останется без ответа со стороны России». После того, как в России была объявлена частичная мобилизация, венские дипломаты уже выказывали готовность к уступкам, в разговорах «проскальзывала нотка сожаления, что Австрия зашла так далеко»; поведение Германии, одна ко, исключило мирное решение. Н.Н. Шебеко настойчиво повторял, что «Австро-Венгрия войны не желала» (надо полагать, «общей войны»), более того, «была очень близка к отделению от Германии» и к соглашению с Россией .
Логика германского руководства была представлена в статье «Рубикон Вильгельма» от 23 июля. Автор исходил из того, что австрийское выступление против Сербии предрешало австро-русскую войну, - «но войну России объявила не Австрия, а Германия». Дело было в том, что Вильгельм «взял инициативу... в свои руки», надеясь на локализацию войны Германии с Россией, - австро-русская война «слишком явно угрожала бы» Габсбургской монархии, сам же германский император «одной России не страшился». Далее, «дело осложнилось», - посол в Париже «не смог убедить» французское правительство не вмешиваться в германо-русскую войну. Вильгельму II пришлось форсировать «вторжение в пределы Франции», в интересах германского военного плана. При этом, как указывалось в статье, выступление Англии оказалось неизбежным по нарушении Германией нейтралитета Люксембурга.
В дальнейшем, 6 августа, германские настроения разъясняла статья Н. Кольцова «Из Лейпцига на родину»; она была написана со слов Д.М. Генки-на, приват-доцента Московского коммерческого института, занимавшегося в Германии научной работой . Как указывалось в статье, накануне войны значительная часть немецкого общества была крепко убеждена в том, что «в грядущем столкновении» Великобритания сохранит благожелательный к Германии нейтралитет. Профессор Лейпцигского университета Лампрехт , выступая 17 июля, «не ожидал возможности враждебных действий со стороны Англии», — как и «никто в Германии». Лампрехт всё же предупреждал, что хотя Германия «легко справится» с Францией и Россией, выступление «Владычицы морей» будет означать для неё «полный крах»: «будет разорена её промышленность, её торговля, и она лишится своего торгового флота и колоний». Столкновение с Англией, таким образом, представлялось немцам крайне опасным, но зато и маловероятным; кроме того, господствовала уверенность в поддержке Италии.
Дипломатическая готовность Германии к войне рассматривалась 12 сентября в статье Ю. Ключникова1 «Германия за месяц до войны», написанной по материалам немецких газет. Признавалось, что «к исходу минувшего июня» международное положение Германии «более чем незавидное», что, казалось бы, располагало её к «крайней осторожности». Положение дел, как казалось, обернулось к выгоде России. Во всяком случае, надежды противника на локализацию войны оказались ложными; «присоединение к державам Согласия Англии и выяснившийся нейтралитет германского союзника Италии... всех опьянили»2. Такой взгляд подпитывал и оптимизм правительственных верхов, - так, после «приёма членов законодательных палат в Зимнем дворце» И.Г. Щегловитов «с улыбкой говорил: "Ошибся Василий Фёдорович, (т.е. император Вильгельм), ошибся. Не устоять ему"»3, — говорил, явно намекая на дипломатические просчёты Германии.
В альбоме К.И. Чуковского сохранился характерный «курьёзный перечень "ошибок" Вильгельма II», обсуждавшихся русским обществом:
«1) Думал, что Англия будет нейтральна...
2) Думал, что Япония будет против России...
3) Никогда не думал, что Япония будет за Россию...
4) Думал, что Бельгия безмолвно пропустит немцев...
5) Думал, что Италия будет за немцев...
6) Думает, вероятно, что Италия будет нейтральна — Ошибся1.
7) Надеялся на мощь Австрии...».
«Можно ошибиться в одном случае... Ну, в двух!.. Ну, в трёх!!», - иронизировал сатирик А.Т. Аверченко, оставивший эту запись. «Это именно те 7 бед, на которые - один ответ»2.
7 сентября Т. Ардов взял несколько иную тональность; война как таковая представлялось ему неизбежной, но он ставил вопрос о том, кому выгодно её начало именно в 1914 г. Согласно этой логике, положение России уже нельзя было счесть выигрышным. Автор обосновывал стремление германского руководства к «предупредительной» войне, - с целью не допустить дальнейшего усиления противников Германии, в первую очередь России. Своё суждение Т. Ардов подкрепил ссылкой на «интересное» сочинение «немецкого во-енного писателя» Мюллера-Бернгарди «Россия и мы» . Бернгарди, - обращаясь к «немецкому общественному мнению», - доказывал, что «Германии следует начать войну с Россией как можно скорее», иначе время будет упущено. Эта точка зрения, как указывалась далее, вполне разделялась многими влиятельными силами германского общества.
Дипломатические аспекты «образа врага»
Поскольку Германия - источник, первопричина мировой войны, целью войны провозглашалась ликвидация Германской, равно как и Австро-Венгерской империй, в их «современном виде». 22 июля 1914 г. «Утро России» предрекало: «Развалятся в прах две великих империи: Габсбургов и Го-генцоллернов. ...Падёт гегемония Пруссии в Германии и Германии в Европе. Отдельные политические единицы - Венгрия, Чехия, Бавария, Саксония», другие государства центральной Европы «найдут... более естественные и крепкие формы политических объединений». Интересно, что эти благодетельные перемены должны были произойти «в тот момент, когда последний неприятельский воин будет изгнан за пределы России», - здесь пафос оборонительной войны соединялся с масштабными внешнеполитическими целями.
25 июля о будущем Германии рассуждал Т. Ардов. Он провозглашал, что «все политические границы совпадут с национальными», но при этом Германии отводилась роль «мирного союза культурных государств». Т. Ардов вновь подчеркнул необходимость лишить Пруссию её наличного политического значения. Ответственность за «немецкие зверства» возлагалась также на Пруссию: «каинова печать мародёра и убийцы беззащитных...» ложилась на «прусское чело». Остальным же «народам Германии» следовало «отмежеваться от пруссаков и исключить себя и их от взаимного политического единения»1. Линия на «разгром прусской Германии» вновь тожественно провозглашалась 25 августа при обсуждении соглашения союзников о незаключе-нии сепаратного мира , как общая цель «антинемцев».
Однако уже на следующий день, 26 августа «Утро России» обратило внимание на статью «The Manchester Guardian», изложенную в «Русских ведомостях» . Ответ редакции «Утра России» решительно обнаруживал разногласия и открывал полемику с «английским либеральным органом», «давно уже склоняющим английское общественное мнение в сторону благожелательности к Германии и "осторожности" к России».
Английская газета считала «благоразумным» выяснить «основные линии» британской политики и представить их союзникам, во избежание в будущем недоразумений и даже ссоры «победителей между собой». Суть дела заключалась в том, что «The Manchester Guardian», прежде всего, решительно восставала «против чрезмерного ослабления Германии» в Европе. «Германия останется неприкосновенной и будет процветать по-прежнему», а погибнет навсегда лишь «тираническое господство прусской автократии, прусской военной касты» (курсив наш - Д.Э.). Указывалось даже, что Англия, «при ликвидации войны», в случае надобности, должна будет сдерживать своих союзников и выступать в защиту Германии. Германской империи, -дабы искупить старые грехи, - конечно, предстояло потерять Эльзас-Лотарингию и Познань, но при этом получить компенсацию - «немецкие области Австрии». Отстаивая такие взгляды, английский публицист не забыл упомянуть о приоритете «европейского равновесия»1.
Ответ «Утра России» был развёрнутым и откровенным. Идея войны для союзников - «достижение соответствия политических границ границам национальным». И в то же время, во-первых, признавалось необходимым «отторжение нами части немецких областей Германии» - Восточной Пруссии и части Силезии, а также Познани. Во-вторых, надлежало сохранить «немецкое государство Габсбургов» - противовес «"объединяющей" Пруссии»; с ним России следовало бы «заключить оборонительный союз». Налицо было явное, нескрываемое даже противоречие: нарушение «принципа национальностей», в интересах, как указывалось, будущей безопасности в Европе. Предположения же о судьбе оставшейся Германии были не вполне ясны: она могла стать как «прежним "союзом государств"», так и «просто рядом государств, самостоятельных и связанных между собой национальной и культурной общностью».
26 августа «Утро России» разъясняло читателям, что либералы, примыкающие к «The Manchester Guardian», - ещё не вся Англия, и что британское правительство, судя по его деятельности, готово «идти до конца» в борьбе с гегемонией немцев. Но уже 7 сентября московская газета полемизировала с «Westminster Gazette», считавшейся «органом английского правительства».
Корреспондент ПТА в Лондоне, передавая суть статьи «Вестминстерской газеты», выделил новое толкование тезиса о «доведении войны до конца»: «в Англии... не подразумевают под этим необходимость покончить с Германией как с империей, но имеют в виду лишь германского императора». Англичане «желают избавить Европу от кошмарных вооружений, но... не хотят унизить Германию, чтобы не подавать поводов к новым спорам»2. Более того, согласно сообщению петроградского корреспондента «Утра России», выходило, что в статье изложен «взгляд держав тройственного согласия».
(Правда, тут же, со ссылкой на «высокоавторитетного английского дипломата», уточнялось, что это «в английских кругах» полагали, будто «державы...согласия стремятся только ослабить германский милитаризм»). Как писал корреспондент, о судьбе Германской империи союзники вовсе «пока не думали», или же, как передавались его слова в редакционной статье, «судьба Германии, как великой державы, не интересует» тройственное согласие. «Утро России» горячо оспаривало звучавшее здесь разграничение понятий «Германия» и «германский милитаризм», имевшее, очевидно, принципиальный характер для англичан.
«"Вестминстерской газете"... вздумалось сейчас ободрять и успокаивать немцев», - комментировало «Утро России», - дескать «"боритесь себе на здоровье, господа...; боритесь спокойно и уверенно». Ведь и в случае поражения «"ваш фатерлянд не будет нами унижен"». «Утро России» на «слякотные заигрывания с врагом» реагировало резко. Указав на несвоевременность каких-либо разговоров о мире, газета подчёркивала, что «победителю не пристала роль плакальщицы над горькой судьбой» побеждённого. Далее, вновь напоминалась общая цель - «разгромить опруссаченную Германию, сбить неё шовинистический задор, заставить её почувствовать, что значит быть побеждённой». Финальный акцент вновь делался на «распруссачива-нии»: Пруссия не должна оставаться «во главе союза», судьбы Германии не должны решаться из Берлина2.
Характерно, что в тот же день, 7 сентября, «Утро России» опубликовало статью Т. Ардова «Цена миролюбию». Автор, комментируя английскую «Белую книгу», доказывал, - хотя и со многими оговорками - что в возникновении войны повинна, в известной мере, и английская дипломатия. Такова была кульминация газетной полемики, вызванной явной и чрезмерной, по мнению «Утра России», снисходительностью британской печати к Германии.
Не меньше вопросов и сомнений, чем сокрушение «прусской» Германии, вызывали перспективы Австро-Венгрии. Во-первых, нами уже отмечалось сильное беспокойство «Утра России» о будущем немецкой Австрии. Осенью 1914 г. не только английские авторы, но и русский эксперт профессор С.А. Котляревский полагал вероятным, что, — при «полной победе тройственного согласия», - «немецкие области двуединой монархии отойдут к Германии»1. Во-вторых, внутри русского общества отнюдь не было единой позиции по австро-венгерскому вопросу. Чешский деятель СО. Коничек констатировал наличие в Петрограде двух течений. «Большинство славянских деятелей» «страстно желает» создания ряда «автономных и независимых племенных единиц». Однако второе «течение, во главе с гр. Олсуфьевым, настаивает на оставлении Австро-Венгрии в "урезанном"» виде», и судьбы австрийских славян, за исключением жителей Галиции, «предоставляет... всецело на ус-мотрение Габсбургов» .
Дипломатические аспекты «образа врага». Проблема сепаратного мира
В апреле-мае 1915 г., как и ранее, подчёркивалось, что Австро-Венгрия не минует раздела, - в новых условиях оговаривались и претензии Италии.
«Ожидаемое сегодня — завтра выступление Италии» приближало «двуединую монархию к роковому для неё моменту распада»1. Уже 18 апреля в «Новом времени» появились сведения о подписании 13 апреля соглашения держав Антанты с Италией . С этого времени выступление последней считалось уже делом решённым3.
24 апреля в номере «Утра России» была напечатана карта Австро-Венгрии - «К грядущему распаду Габсбургской монархии»: штриховкой были отмечены территории, предназначаемые Италии и Сербии, также была заштрихована занятая русскими войсками Галиция. 10 мая, в заметке «На Австрию», исторические области, которые надлежало «захватить с бою» итальянцам и сербам перечислялись вместе, не разграничивались. Затем должно было последовать «сокрушение личной унии с Венгрией», «отпадение» Чехии, — «Австрии, оттиснутой от моря», готовилась «судьба второй Швейцарии». 7 мая нелёгкое положение императора Франца-Иосифа обыг-рывалось в маленьком фельетоне «Сюрпризы грамматики». Главный сюрприз состоял в том, что «тройственный союз» (Австрия, Германия, Италия) был неожиданно заменён «тройственным предлогом» (Триест, Валлона, Бельгия). Не была забыта и позиция Германии, склонявшей Австро-Венгрию к территориальным уступкам Италии: «Немцы их очень поддерживают. Очень советуют всё отдать, что бы ни запросили. Это только сначала, говорят, трудно..., а дальше само пойдёт, что кому. Итальянцам — Триест, Триент, Далмацию и Валлону, венгерцам — Венгрию, румыны - с теми и вовсе без хлопот: взяли Буковину с Трансильванией и пошли». Вена оставлялась «на дожитие» старому императору, а после «немцы чище всех подберут». Даже в случае благоприятного для центральных держав развития событий судьба Австро-Венгрии представлялась незавидной.
20 июня А.Л. Погодин констатировал, что «немецкая Австрия, можно сказать, уже утратила свою самостоятельность». Он возвращался к опасениям «неполной победы», при которой Германия потребует значительных компенсаций «за счёт австрийских земель», ещё раз подчёркивал необходимость независимых Австрии и Чехии («цельного государственного образования» Чехии и Моравии).
При таком положении дел перспектива сепаратного мира, - в связи с австрийскими поисками выхода из войны «минуя Вильгельма», — сохраняла актуальность более месяца. «Венские Тартюфы прибегают к примиряющим нотам, льстя себя несбыточной мечтой кого-то обмануть, провести, заманить». «Понимай», Австро-Венгрия, хоть «сейчас готова уступить сербов Сербии и угро-руссов России»1.
18 апреля Верус телеграфировал из Софии о «паническом настроении» в Вене, и о «полном расколе дворцовых сфер с венским и будапештским правительствами». Он сообщал, что в Хофбурге состоялось совещание всех членов Габсбургского дома. Был поднят «вопрос о спасении древней династии», причём средством «был, будто бы, признан немедленный сепаратный мир с тройственным согласием». В виду этого «двор, помимо правительства, делает попытки установить непосредственные... соглашения с русским импера-тором» . 13 мая была напечатана телеграмма из Парижа с красноречивым названием «Франц-Иосиф хочет мира». Во-первых, император Франц-Иосиф, которого «нервировали» «постоянные обращения Вильгельма к министрам и видным сановникам Австро-Венгрии», потерял доверие почти ко всем своим приближённым. Во-вторых, он был неизменно милостив лишь к графу Голу-ховскому1, что отражало, как был убеждён «дипломатический мира Вены», желание Франца-Иосифа «заключить мир с Россией». Голуховский представлялся человеком, подходящим для этой миссии «в силу его славянского происхождения».
На сей раз в разговорах о мире была поставлена вполне определённая точка. Вслед за «Новым временем» «Утро России» указало на события в Праге, где «были арестованы два лидера младочехов, депутат австрийского пар-ламента Крамарж и староста чешских соколов Шейнер» . В первую очередь, «Новое время» подчёркивало, что К. Крамарж «всегда был лояльным австрийцем», в 1913 г. — кандидатом в австрийские министры; более того, одобрив в 1908 г. аннексию Боснии и Герцеговины, он «приблизился к лагерю ав-стро-славистов, толкавших всегда Габсбургскую династию на Балканы и на Восток» . Но в то же время Крамарж, чьи обширные связи в России были хорошо известны , рассматривался как кандидат в парламентеры: его имя «упоминалось ещё не так давно в связи с толками о намерении...заключить отдельный мир» Австро-Венгрии с Россией, причём он выдвигался некой «австро-славянской группой». «Новое время» непосредственную причину ареста видело в усилении германских влияний: «австрийское правительство этим расписалось в окончательном закабалении своём Берлину»5. Во всяком случае, по заключению «Утра России», всё это указывало «на крушение недавних ещё австрийских упований на сепаратный мир»1.
Слухи о мирных настроениях и намерениях Германии обсуждались летом 1915 г. не менее активно и заинтересованно. 14 июня в сообщении ПТА из Стокгольма передавались берлинские тревоги: «почему русские, которых ежедневно забирают в плен огромными массами, которые... терпят такие грандиозные поражения, всё еще не вынуждены просить мира». По официальной версии, «колоссальность галицииских» потерь противника доводила «до возмущения», чуть ли не до «бунта в населении и армии»; потому Германия решила попробовать заговорить о мире», в предположении, «что нам (России - Д.Э.) не менее тяжко» . С.Н. Булгаков заключал, что немцы, стремясь сломить русскую «волю к победе», хотели бы свести войну «вничью», — «это большее, о чём может мечтать теперь Германия»3.
В июне внимание «Утра России» привлекли отзывы немцев о сражениях в Галиции. Как сообщало ПТА, после занятия Львова тон берлинских газет был на удивление сдержанным: воздерживаясь от «восторженных и преувеличенных известий», они призывали не переоценивать значение успехов и воздавали должное «доблести и стойкости русской армии»4. Не вызывал сомнений тот факт, что статьи, «идентичные» по содержанию, носили «официозный характер», были «инспирированы Бетман-Гольвегом и Яговым». Предполагались два основных мотива: «внутренний» - предупредить будущее «разочарование германского общества», и «внешний». Во втором случае «некоторая перемена тона по отношению к России» связывалась с осознанной немцами необходимостью в недалёком будущем «приступить к попыткам общей или частичной ликвидации неудавшейся кайзеровой авантюры».
Противник глазами военных корреспондентов
Появление в русской периодике военного репортажа - сколько-нибудь пространных корреспонденции с театра военных действий (с «русского фронта»), носящих неофициальный характер, — было сопряжено с большими трудностями. В литературе отмечалось негативное отношение военного командования к институту корреспондентов в действующей армии3; при этом исследователи основывались на ценных свидетельствах М.К. Лемке.
В октябре 1915 г. Лемке ознакомился с делами общего делопроизводства управления генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего. Он приводил текст «Положения о военных корреспондентах в военное время», подготовленного, как он указывал, «в нашем генеральном штабе за два года до войны»4. Ключевое требование «Положения...», - изложенное в ст. 3, — предусматривало, что «на театр военных действий может быть допущено лишь двадцать военных корреспондентов», — десять русских и десять иностранных. Корреспондентам запрещалась «отлучка за пределы района расположения штаба главнокомандующего» . Как подчёркивал Лемке, в начале войны командование вовсе не было заинтересовано в работе корреспондентов и соответствующие обращения газет отклоняло. Лишь в конце сентября 1914 г. Ставка пересмотрела свой взгляд на задачи печати в военное время2.
Печать оказалась в непростом положении. 20 июля 1914 г. «Утро России» сообщало о намерении командировать пятерых репортёров в русскую армию, но выполнить это обещание, очевидно, не смогло. В то же время появлялись сведения об отъезде именитых корреспондентов : так, 13 августа Валерий Брюсов выехал из Москвы на фронт «корреспондентом "Русских ведомостей"». «От той же газеты поехал гр. А.Н. Толстой»4.
Журналисты, конечно, оговаривали своё понимание решения военных властей, — оправданного «в виду печального опыта прежних войн» , — и в тоже время боролись за его пересмотр. На страницах «Утра России» 13 августа 1914 г. свои соображения выдвинул Арктур6, в статье «О военных корреспондентах». Неустанно подчёркивая, что он «далёк от ропота», «никого не упрекает», Арктур всё же полагал, что корреспонденты не должны внушать опасений. По его мнению, военная тайна была бы надёжно ограждена: во-первых, «самодисциплиной и выдержкой» русского общества, во-вторых, цензурой1. А с точки зрения поддержания общественного настроения деятельность военных корреспондентов была незаменима. Дело заключалось в том, что «глухая война» «быстро утомляет внимание общества»; официальные сообщения, реляции, «не дадут ни сочности красок, ни героев, от которых веяло бы жизнью». Между тем, по мнению автора, это было «необходимо для нашего воскресенья»; в противном случае общество ожидала «дряблость психики» - результат «страстного порыва, остающегося безответным»2.
Арктур, в частности, призывал уделить внимание «частному героизму», а не только «общему, безличному», — что и должны были сделать репортёры, - дабы воины, совершившие подвиги, «не сплывались в общей плоскости», но выступали бы «как барельефы», чтобы видны были «личности, пульсирующие и живые»3. «Нехватка» «героев», исключительных личностей, выдвинутых войной и снискавших популярность в широких кругах русского общества, отмечалась как примета времени. В своих воспоминаниях В.И. Гурко подчёркивал, что «война не создала ни одного народного героя». Как он полагал, «народ нуждается в идолах», и «героев» всё же следовало «создать», «расшуметь» имена военачальников, - «для поднятия интереса к войне у населения, укрепления... веры в успех»4.
Интересно, что сама необходимость прославления «частного героизма» в то время была не бесспорна. Так, С.Я. Елпатьевский считал, что «акцент средств массовой информации не на понятных крестьянской психологии фактах массового героизма, а на индивидуальных подвигах и личной отваге», безусловно вреден с точки зрения настроений армии, состоящей преимущественно из крестьян5.
В итоге печать усвоила линию поведения, которая шла вразрез с предписаниями «Положения...» и с волей руководства Ставки. Тот же М.К. Лемке указывал на широкое распространение корреспонденции: «"гони природу в дверь — она влетит в окно"... Корреспонденты... нашлись в изобилии среди самих офицеров и разного рода тыловых работников»1. Печать использовала это как дополнительный аргумент при обращении к властям, которые не могли эффективно бороться с контрабандой. «Если опасаются несдержанности в словах нескольких военных корреспондентов», допущенных на фронт, «то как быть с тысячами добровольных», — не лучше ли «иметь дело с немногочисленным кадром ответственных лиц, чем с пёстрой массой бесконтрольных»2.
Интересные сведения о пребывании и условиях работы на фронте содержатся в письмах A.M. Фёдорова, военного корреспондента «Речи», редактору газеты И.В. Гессену.
20 августа 1914 г. Фёдоров сообщал о своём намерении ехать в Варшаву, где, по его сведениям, происходили «главнейшие события». Там он предполагал «пристроиться к Красному кресту»3, - очевидно, желая получить некий официальный статус. В этом деле A.M. Федоров надеялся на помощь А.И. Гучкова4, но его расчёт не оправдался. Из Варшавы корреспондент хотел двинуться «к югу, поближе к Австрийской границе»5, и, — 29 августа, — «во что бы то ни стало пробраться во Львов»6. В дальнейшем A.M. Фёдоров был официально утверждён в звании военного корреспондента, - благодаря хлопотам И.В. Гессена и после того, как несколько сотрудников «Речи» были отвергнуты властями . Он участвовал в поездке на фронт, организованной штабом Верховного главнокомандующего; поездка началась 26 сентября и продолжалась около месяца . Примечательно, что Фёдоров, — правда, поссорившись уже с редакцией «Речи», - 14 ноября писал Гессену: «это звание дало мне не больше того, что я мог видеть, не обладая им»4.
При всём этом газеты гордились своими корреспондентами5 и, в известной степени, «ревновали» их. Так, A.M. Фёдоров, желавший увеличить свой доход и работать на несколько изданий, столкнулся с противодействием редакции «Речи»6. И.В. Гессен, хотя «при первых переговорах» с Фёдоровым сам обещал хлопотать об «одновременном корреспондировании в "Русские ведомости"» и советовал «войти в соглашение с "Киевской мыслью"», изменил своё мнение. На сообщение о сотрудничестве Фёдорова с «Киевской мыслью» он телеграфировал: «Настоятельно просим (в) другую газету не корреспондировать». Тщетно A.M. Фёдоров доказывал, что, по мнению его коллег, военных корреспондентов, такой образ действий не противоречил «ни интересам газеты, ни писательской этике», и что новые условия не мешали ему «продолжать... работу в "Речи"ровно так же, как и раньше». Конфликт журналиста с редакцией урегулировать так и не удалось.
