Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Социально-экономическое положение Кубани в годы, предшествующие началу нэпа 21
1.1. Кризис кубанского сельского хозяйства в первые послереволюционные годы 21
1.2. Кризисная ситуация в промышленности и на транспорте Кубани (1917-1920 гг.) 35
Глава II. Мероприятия первых лет нэпа реакция на них населения Кубано- Черноморской области 43
2.1. Введение новой экономической политики и отношение к ней населения области 43
2.2. Отношение населения Кубани к «Смычке» и лозунгу «Лицом к деревне» 66
Глава III. Обострение взаимоотношений населения Кубани и власти в 1926-1929 гг 82
3. 1. Начало кризиса нэпа и выбор дальнейшего пути развития (1926-1927 гг.) 82
3. 2. Реакция населения на свертывание нэпа и начало массовой коллективизации 93
Заключение 109
Примечания 117
Список использованных источников и литературы 143
- Кризис кубанского сельского хозяйства в первые послереволюционные годы
- Введение новой экономической политики и отношение к ней населения области
- Начало кризиса нэпа и выбор дальнейшего пути развития (1926-1927 гг.)
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования.
Рассматривая проблему нэпа, главное внимание историки уделяли, как правило, экономической и политической составляющим данных преобразований, оставляя за пределами научных исследований отношение населения страны и Кубани, в частности, к этому повороту в государственной политике и общественной жизни. Именно сейчас рассмотрение указанного аспекта является на наш взгляд, особенно актуальным по нескольким причинам:
Во-первых, до сих пор именно этот аспект проблемы отличается малой изученностью и отсутствием сколько-нибудь состоятельных подходов в современной историографии. С этой точки зрения данное исследование будет способствовать расширению знаний о проблеме нэпа в целом как особом периоде российской истории.
Во-вторых, продолжение экономических, политических и социальных преобразований в нашем обществе на современном этапе его исторического развития определяет дальнейшее возрастание интереса к периоду нэпа (1921-1929 г) в отечественной истории. Современный этап реформирования российского общества и государства поставил на повестку дня главный аспект проводимых преобразований, а именно человеческой цены реформ, отношения населения к методам их проведения и формам их реализации в историческом времени. Исходя из этого, обращение к схожему периоду отечественной истории, связанному с нэпом, позволит лучше представить и оценить последствия эпохальных преобразований, их влияние на социальные отношения и общество в целом. В период нэпа (1921-1929 г), как известно, правительством большевиков был проведен уникальный эксперимент по изменению сложившейся на тот момент общественно-политической ситуации. Разумеется, отношение населения страны в целом и ее отдельных областей к проводимым преобразованиям
4 было далеко не однозначным и во многом обуславливалось характером и формой проведения политических изменений. Попытка сделать анализ этого отношения дает возможность распознать и проанализировать современные процессы, происходящие в российском обществе и предположить его реакцию на осуществляемые сейчас масштабные социально-политические изменения.
В-третьих, рассмотрение отношения населения Кубани к проводимой из центра политике реформ и изменения социально-экономической ситуации позволит проследить отношения российских регионов и, в частности, одного из них - Кубани к реализуемым из центра преобразованиям, отношению его населения в целом к предлагаемой из Москвы политической линии. Таким образом, в рамках данного исследования проявляется региональный компонент общероссийских политических и социальных процессов, затрагивается вопрос отношения периферийных регионов страны к масштабным преобразованиям, происходящим на территории всей России.
В-четвертых, анализ отношения населения Кубани к нэпу будет способствовать возможности определения основных смыслов и форм человеческой жизнедеятельности в кризисный период исторического времени, их развитие в политической повседневности человеческого существования, что позволит, отчасти, учесть этот опыт при «определении человеческой цены» реформ в современный нам период исторического развития.
В-пятых, анализ отношения населения к нэпу позволит более полно рассмотреть элемент социальной дифференцированности в проведении экономических и политических преобразований и определить градацию отношений отдельных социальных групп к ним, степень напряженности социальных конфликтов в период коренной перестройки всей общественной жизни.
Исходя из всего этого, изучение периода нэпа и отношения к нему населения Кубани позволит значительно расширить как знания об этом сложном периоде российской истории в целом, так и определить возмож-
5 ность его повторения в условиях современного исторического развития, лучше оценить последствия проводимых сейчас масштабных политических, экономических и социальных преобразований.
Объектом исследования являются основные тенденции и закономерности социально-экономического и социально-политического развития Кубани в условиях перехода, функционирования и свертывания нэп.
Предметом исследования являются основные особенности, отношения различных социальных групп Кубани к введению, реализации и ликвидации новой экономической политики.
Территориальные границы исследования включают в себя территорию Краснодарского края и части современной республики Адыгея. До революции на территорий края существовали Кубанская область и Черноморская губерния, в 1920-1924 гг. Кубано-Черноморская область, с 1924 года Кубанский, Майкопский, Черноморский, частично Армавирский, Донской и Сальский округа Северо-Кавказского края. Для обозначения территории края автором принято распространенное ее наименование - Кубань. Данный регион представляет собой составную часть российского общества и государства. Об этом свидетельствует тот факт, что он имел в своих пределах все компоненты, характерные для России данного периода в целом, включая наличие крупных городских центров с характерным для них рабочим и торговым населением, хотя сельские районы значительно преобладали по масштабам над городскими. Это обуславливает преобладание сельского населения, представленного казачеством и крестьянством (иногородние) в общем составе населения региона.
Территория Кубани в 20-е годы находилась в правовом и институциональном пространстве советского государства и имела политическую систему, характерную для всего российского общества всех регионов страны в данный период.
Хронологические рамки работы охватывают периоды 1920-1929 гг. они ограниченны периодом от окончательного установления Советской
власти в регионе до начала массовой коллективизации на Кубани.
Историография проблемы. Анализ литературы, проведенный по проблеме исследования, позволяет разделить всю историографию на четыре хронологических периода:
20-е годы;
с начала 30-х до середины 50-х годов;
с середины 50-х до середины 80-х годов;
с середины 80-х годов до настоящего времени.
Главной особенностью первого периода стало то, что его характеристика была дана непосредственно участниками событий, и поэтому наиболее ярко отразила источники, передавала дух эпохи. Другой важной характеристикой историографии 20-х годов стало сохранение идеологического плюрализма, выражавшегося во внутрипартийной борьбе, неустойчивости марксистской теории и методологии. Все это давало ученым уникальную возможность делать самостоятельный анализ происходящих событий в стране и в отдельно взятых ее регионах.
Важное место в историографии данного периода занимал вопрос взаимоотношения крестьянства и власти, так как этот вопрос имел практическое значение, поскольку судьба нэпа и всей страны во многом зависела от тружеников аграрного сектора.
Довольно большое количество авторов поддерживали политику большевиков в борьбе с кулачеством [1], а некоторые из них (Л.Н. Крицман) [2] обосновали политику ограничения роста наиболее зажиточной части российской деревни. Эти авторы, говоря о расслоении крестьянства, предлагали выделять социальные группы по признакам размеров собственности и использования в хозяйстве наемной силы.
Сторонники этой версии опирались на работы В.И. Ленина, посвященные новой экономической политике, которая являлась для него временным этапом на пути к социализму протяженностью до 20 лет. По мнению Ленина, экономические уступки не должны были изменить самой сути большевист-
7 ского общества [3].
Этот методологический подход не был единственным. Определяющей чертой рассматриваемого периода был научный плюрализм. Данная точка зрения критиковалась представителями Чаяновской школы экономистов, которые утверждали, что социальная структура российского крестьянства 20-х годов значительно отличается от дореволюционного [4]. А.В. Чаянов в своей работе «Основные идеи и формы сельскохозяйственных коопераций» на основе комплексного анализа факторов расслоения предлагал классифицировать основные социальные группы советской деревни. Он четко разграничивал зажиточные трудовые и предпринимательские хозяйства и указывал на различия между кабально-ростовщическим и крестьянским использованием наемного труда. Довольно большое влияние авторы 20-х годов уделяли населению, занятому в промышленности. Исследователей этого периода условно можно разделить на две группы. Первая объединила ученых, поддерживающих дореволюционные традиции, наиболее выдающимися из которых являлись профессора с солидным дореволюционным стажем - Н.Д. Кондратьев, В.Г. Громан, Н.П. Огановский и более молодые ученые В. Базаров, Д. Опарин, А. Леонтьев и др. [5]. Они выступали за учет экономических законов, за приоритет экономических методов управления промышленностью, за рыночные отношения.
Они рассматривали планирование в области промышленности как рекомендательные действия, выступали за предоставление максимальной самостоятельности хозяйствующим субъектам.
В основе взглядов ученых другой группы лежат идеи приоритета це-леуказательных, волевых, субъективных моментов в руководстве промышленностью и экономикой в целом, даже если это противоречит экономическим законам. Наиболее видными представителями этого направления являлись С.Г. Струмилин, В.П. Милютин, Г.М. Кржижановский, Л. Крицман, Г.И. Крумин и др. [6].
Работы кубанских авторов также могут быть дифференцированы по
8 двум основным направлениям. В первую группу входят работы ученых старой дореволюционной школы - Л.Я. Апостолова, И.А. Конюкова, В.П. Смирнского. Другая группа объединяла «красную профессуру» -И. Гольдентул, Н.Т. Лихницкий. Особое место занимали печатные работы представителей властей: И. Клейнера, Т. Ладохи, И. Ульянова, В. Чернова [7].
Основной проблемой, рассматриваемой в трудах названных авторов, была аграрная тематика. Например, И.А. Конюков, идейно тяготевший к чаяновской аграрной школе, исследовал расслоение в крестьянской среде, организацию хозяйственной деятельности, коллективные хозяйства. Изучение особенностей процесса дифференциации в казачьей и иногородней среде содержится в трудах А.А. Пономарева [8], В.И. Смирнского, которому удалось организовать статистическое дело в регионе. В.И. Смирнский дал содержательные комментарии безмолвным цифрам, что позволило выявить миграционные процессы, доходность хозяйств, специфику социально-имущественного расслоения, изменение численности и состава населения.
Однако, возможность плюрализма не исключала существование в 20-е годы довольно строгой цензуры. Но, тем не менее, сведения о непопулярности и противоречивости советской власти проникали в местную печать. Об этом писали А.В. Голубев, А. Козаков, Е.С. Шейдеман. Указанные авторы дифференцировали бандитские отряды, численность которых была ничтожно мала, а деятельность скорее грабительская, от повстанческих организаций, выступающих против большевиков.
Проводником официальной идеологии стала «красная профессура». Поддерживая идеи партийных лидеров, она рассматривала историю кубанского населения с классовых позиций, выделяя и региональные особенности. Так, например, Н.Т. Лихницкий пытался обосновать порочный тезис об «особом» месте кубанского кулачества в революции и последующей классовой борьбе в годы новой экономической политики. «Me-
9 стная контрреволюция, - писал Н.Т. Лихницкий, - никогда во всем целиком не сливалась со всероссийской. Она в своем главном потоке пыталась идти особым самостийным путем. Этот путь - нечто среднее между деникинцами и большевиками» [9].
Главной отличительной чертой историографии 20-х годов стало то, что авторы были современниками и непосредственными участниками нэповских преобразований, и что именно в этот период создавалась источ-никовая база.
Следующий этап хронологически определен 30-ми серединой 50-х годов и, прежде всего, характеризуется засилием идеологии сталинизма. Отношение к нэпу было определено в «Истории всесоюзной коммунистической партии (большевиков)». Так же, как Ленин, сталинисты считали нэп промежутком между капитализмом и безрыночным социализмом и рассматривали его как вынужденное отступление от пролетарских идеалов [10]. Недопустимо было использование самого термина новая экономическая политика, сужались его хронологические рамки до периода 1921 - 1925 годов, который определялся как «восстановление народного хозяйства».
Поиск научной истины стал в 30-50-е гг. наказуемым. Публикация архивных документов почти полностью прекратилась, резко сузился круг тематики исследований. Как правило, в них восхвалялась роль партийных организаций ВКП(б) в индустриализации и коллективизации [11], преобладали жанры обобщающих монографий и пропагандистских брошюр, созданных на основе малочисленных и пристрастно подобранных источников.
Сталинизм оказал влияние и на изучение истории казачества: в этот период казачество рассматривается как «народ - помещик» [12].
В основном исследователи занимались изучением индустриализации. Этому посвящены работы B.C. Лельчука, Э. Локшина, Т. Сорокина и др.
Началом нового этапа нэповской историографии автор считает XX съезд КПСС, после которого произошли значительные изменения в советской науке, в том числе и исторической. Несмотря на то, что ученые-
10 историки по прежнему находились в прямой зависимости от идеологии КПСС, некоторым из них удалось выйти за рамки официального отношения к новой экономической политике и предложить новые взгляды на этот период советской истории.
Одной из наиболее оживленно обсуждающихся тем в этот период являлась периодизация нэпа. Экономист А.Л. Вайнштейн датировал нэп 1921 - 1928 годами [13], а Ю.А. Мошков в работе «Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского хозяйства СССР (1929 - 1932 годы)» раздвинул хронологические рамки до 1929 года и связал окончание новой экономической политики с началом сплошной коллективизации в СССР [14].
Большой вклад в изучение исследуемого периода внесли работы Ю.А. Полякова, где особенно ценным является то, что данный автор подробно исследовал социальную статистику 20-х годов [15].
В.П. Данилов и А.Я. Левин обратили свое внимание на исследование систем социально-экономических укладов [16]. Помимо этого Данилов в своей монографии «Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйство» детально изучил положение крестьянина в 20-е годы и уделил большое внимание взаимоотношению сельского населения и власти, в том числе и на юге России [17].
Изменения, произошедшие в данный период, затронуты и в работах кубанских историков. Именно в это время начинается создание работ обобщающего характера по истории Кубани в советский период: в «Очерках истории Краснодарской организации КПСС» отдельная глава посвящена развитию Кубани в 20-е годы. Основным минусом работ указанного периода является то, что они не выходят за рамки официальной идеологии КПСС [18].
В этот же период начинается изучение проблемы отношения населения Кубани к новой экономической политике. В этом аспекте особую значимость имеет работа А.И. Козлова «На историческом повороте», в которой он
11 указывал, что отношение казачества и иногородних к экономическим мероприятиям 20-х годов было абсолютно различным. Он связывает это с социальным статусом данных групп кубанского общества [19].
Ряд исследователей детально изучили взаимоотношения казачества и власти в 20-е годы. Г.Л. Воскобойников, Я.А. Перехов и др. указывали на то, что ведущей положительной чертой новой экономической политики казаки считали мир, который установился на Кубани в начале 20-х годов [20]. Большое внимание историки, занимавшиеся исследованием нэповской Кубани, уделяли вопросу взаимоотношения различных социальных групп [21]. Следует отметить статью В.Е. Щетнева из истории классовой борьбы кубанского общества (1920 - 1927 годы), в которой большое место уделяется проблеме взаимоотношения казачьего и иногороднего населения [22].
Исследователи не обошли вниманием и проблему вооруженной борьбы кубанского казачества с советской властью в начале 20-х годов, этому посвящены работы Б.И. Степаненко и Р.Г. Этенко [23].
Авторов этого периода интересовало не только отношение населения к экономическим мероприятиям, но и к политическим, так, например Н.Г. Цыганаш детально охарактеризовал политическое настроение сельского населения Северного Кавказа и Дона в начале 20-х годов [24].
И.И. Власов и С.А. Кислицин в своих работах сделали попытку охарактеризовать отношения членов партии к новой экономической политике [25].
Этой же проблеме посвящена работа В.П. Мельникова «Областное бюро ЦК РКП(б): из опыта КПСС по идейному и организационному укреплению местных партийных организаций (1920 - 1925 гг.)». Автор в угоду официальной идеологии утверждает, что мероприятия нэпа фактически не вызывали неприязни у партийцев [26]. Некоторые исследователи, изучая внутрипартийную борьбу, доходили до крайности, так, например, в работе В.И Филькина сторонники Троцкого обвиняются в политической связи с отечественной и зарубежной контрреволюцией [27].
Местные авторы уделяли большое внимание коллективизации на юге
!2
России, в том числе и на Кубани. Этому вопросу посвящены монографиче
ские [28] и диссертационные [29] исследования, в которых затрагивался пе
риод нэпа и в том числе проблема взаимоотношения населения и власти в по
следние годы этого периода.
! На современном этапе развития историографии произошли значитель-
ные изменения. Одной из главных отличительных особенностей данного этапа стало доминирование проблем і методологии. Так, например, О. Лацис отметил, что нэп и, прежде всего, его роль в развитии современной индустриальной ситуации в нашей стране не оценивались с общецивилиза-ционной точки зрения [30].
Необходимо отметить, что ряд ученых периода перестройки не смогли освободиться от идеализированного подхода к нэпу. В апреле 1987 г. А.Н. Яковлев призвал обществоведов к изучению причин отказа от нэпа [31], и советская историческая наука поспешила выполнить социальный заказ властей. Нэп чрезмерно оптимистично оценивался, и внимание исследователей было сосредоточено на проблеме альтернативности нэпа сталинской командно-административной системе. Наметилось несколько подходов к
Д объяснению причин свертывания нэпа, разница между представителями ко-
торых в современной историографии сводится к субъективному и объектив-
ь;, ному видению истории 20-х годов. Для первых решающее значение имели волевые действия Сталина и его окружения, в связи с чем допускалась возможность решения социально-экономических задач на базе традиционного нэпа менее болезненно, постепенно и сбалансированно. Альтернативность виделась в конкретных формах хозяйствования. Другая точка зрения заключалась в отрицании того, что нэп мог стать альтернативной системой, или, по крайней мере, что она могла быть реализованной.
Наибольший интерес у авторов вызывали причины свертывания нэпа. Постановка вопроса об альтернативности неизбежно вела к поиску конкретных форм альтернативного развития. Такую форму многие увидели в «буха-ринской альтернативе», особенно с 1988 г., когда праздновалось 100-летие
13 со дня рождения Н.И. Бухарина. «Бухаринская альтернатива» одними авторами рассматривалась как реальная, жизнеспособная политика, не принятая в результате навязывания партии сталинской стратегии [32], тогда как другие авторы, признавая наличие «бухаринской альтернативы», скептически относились к возможности ее реализации [33]. Лучшим считался синтез бу-харинского и сталинского вариантов. Возникает вопрос о третьей, «небуха-ринской» альтернативе сталинскому курсу в качестве первого пятилетнего плана, в основе которого лежали сбалансированный рост и принципы нэпа.
Начало нового этапа историографии связано с переходом к постижению закономерностей общественного развития. Наиболее целостная концепция нэпа выдвинута В.П. Дмитр енко. Она несет в себе принципиальное положение о наличии альтернативности в нэпе как потенциале и возможности. Нэп, по его мнению, мог реализоваться только при условии изменения идеологии большевизма или в случае отстранения компартии от власти [34].
К середине 90-х гг. исследования выходят на качественно новый уровень: анализу подвергаются все аспекты и стороны нэпа, начинается тщательное описание и характеристика его сущности и практики, замыслов и реальных действий правящей партии. Выход на новую ступень определился, во-первых, освобождением (хотя, в большей степени, внешним) от идеологических и административных факторов, во-вторых, вовлечением в оборот новых источников. Вновь дискутируется вопрос об альтернативности нэпа, но спор переводится в другую концептуальную плоскость: нэп - определенная политика, идеология в конкретно-исторический период или своеобразная реакция руководства РКП(б) на угрозу утраты власти, набор средств и методов для решения конкретно-исторической задачи? [35].
В современной историографии получили конкретное историческое обоснование преимущественно аналитические выводы «объективистов» о перспективах нэпа. Например, Н.Л. Рогалина полагает, что он был обречен, так как ущербность рынка с самого начала во все возрастающей степени позволяла принимать экономические решения волевым путем [36].
14 Г.П. Дегтярев утверждает, что политический кризис конца 20-х годов стал следствием проведения глубоко идеологизированной экономической политики [37].
Интересен подход в понимании нэпа В. May, который трактует его как одну из фаз на сложном пути раз вития российской революции, ее заключительный этап [38].
В современной историографии 20-х годов сохраняется стремление к системному исследованию нэпа. Одной из первых таких попыток можно считать работу М.М. Горинова и СВ. Цакунова, в которой авторы приходят к принципиальным выводам о том, что нэп был вынужденным шагом, продиктованным обстоятельствами, и, следовательно, в политико-идеологической сфере представлял собой жесткий однопартийный режим, а в экономике - административно-рыночную систему хозяйствования [39].
Одной из важнейших проблем политической истории периода нэпа до последнего времени была проблема тоталитаризма. К началу 90-х годов сложилось несколько подходов к изучению политической системы 20-х годов. Первый подразумевает отрицание принципиальной разницы между политическими системами 20-х и 30-х годов, например, работы Н.С. Симонова и Н. Шмелева [40]. Второй подход основан на признании существенных различий между авторитарным нэпом и тоталитаризмом 30-х годов, что лежит в основе исследовательских позиций Ю.И. Игрицкоро и Е.Г. Гимпельсона [41].
Более гибкой представляется позиция тех исследователей, которые рассматривают 20-е годы как период идеологической, политической и, в значительной мере, практической подготовки к переходу к административно-командной системе, как единый процесс вызревания и осуществления революционных преобразований, итогом которого оказалась политическая и экономическая система, названная позднее тоталитаризмом [42].
Переосмысление, переоценка некоторых аспектов кубанской истории содержится в трудах ученых А.В. Баранова, Я.А. Перехова,
15 В.А. Кузнецова [43]. Показательно, что многие из авторов этого периода как ученые сложились еще в предыдущем этапе, но с изменением социально-политической обстановки в стране им удалось пересмотреть свои взгляды и разработать новые направления исторической науки.
Следует выделить работу А.В. Баранова, который в монографии «Социальное и политическое развитие Северного Кавказа в условиях новой экономической политики (1921-1929 гг.)» детально проанализировал положение всего региона в обозначенный период.
Довольно большое место уделяется проблеме отношения населения Северного Кавказа к проводимым советской властью экономическим преобразованиям. Я.А. Перехову удалось показать взаимоотношения казачества и советской власти в первые годы нэпа, подчеркивая неоднозначность этих взаимоотношений и указывая как на положительные, так и на отрицательные их стороны.
В диссертационном исследовании РагераЮ.Б., посвященном промышленности Кубани в годы новой экономической политики, дана характеристика не только специфики развития этого сектора экономики, но и отношения населения, занятого в нем, к политике, партии и правительству [44].
Достаточно интересно исследование А.Ю. Рожкова [45], где, прежде всего, неординарен объект исследования - молодое поколение Кубани и Черноморья в период нэпа. Автор делает анализ дифференциации молодежи по возрастному, национальному, образовательному признаку и, исходя из этого деления, показывает отношение различных групп молодежи к новой экономической политике.
Демографическая проблематика анализируется в диссертационной работе М.Ю. Макаренко [46]. Ей удалось проследить состояние движения кубанского населения в годы нэпа, динамику изменений его структуры и состояний. В статье В.Е. Щетнева и А.Ю. Рожкова о политической культуре казачества [47] делается вывод о влиянии на политическое сознание и
16 поведение казаков не только земельных отношений, но и трудовой и военной этики, традиций и обычаев, исторической памяти и социального опыта.
Среди диссертационных исследований последних лет заслуживает
особого внимания работа Я.Ц. Ракачевой, где проводится анализ коопера-
» тивного движения на Кубани, причем, значительное место уделено анализу отношений крестьянства и казачества к этой форме собственности [48].
В последние годы успешно изучается история Кубанского казачества [49]. Наряду с социально-экономическими, политическими проблемами рассматриваются аспекты культурные, бытовые и ментальные [50]. В 1998 году был издан комплексный труд «История Кубани. XX век: очерки» [51], в котором коллективу авторов удалось осветить историю Кубани во всем ее многообразии.
Однако довольно широкая источниковедческая база свидетельствует о том, что число работ, посвященных отношению населения Кубани к новой экономической политике, практически незначительно, причем, даже в них исследуются лишь отдельные части общества, например, казачество.
Источниковая база. При написании диссертации использовались различные опубликованные и неопубликованные источники, которые были выявлены в архивах городов Москвы, Ростова и Краснодара, в сборниках документов, газетных и журнальных публикациях периода новой экономической политики.
Основную часть источников для решения задач исследования составили архивные документы, которые были выявлены в фондах: Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), Российский государственный архив экономики (РГАЭ), Центр документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО), Государственный архив Ростовской области (ГАРО), Государственный архив Краснодарского края (ГАКК), Центр документации новейшей истории Краснодарского края (ЦДНИКК).
Из фондов РГАСПИ был использован фонд Центрального комитета РКП(б) (ф. 17). Среди выявленных материалов особую ценность представляют циркуляры ЦК.
В фондах РГАЭ значительный интерес представляют документы фонда «Крестьянской газеты» (ф. 396) и ЦСУ СССР (ф. 1562).
Из фондов ЦДНИРО следует выделить фонд 7, где собраны документы Северо-Кавказского окружного комитета РКЩб)-ВКП(б), и фонд 75 Донецкого окружного комитета РКЩб)-ВКП(б).
Из ГАРО использовались документы управления Юго-Восточной (с 1924 года Северо-Кавказской) краевой рабоче-крестьянской дисциплиной (ф. Р1185) и Промышленного экономического бюро Юго-Востока России (ф. Р1019).
Наибольшее количество материала было выявлено в архивах Краснодарского края. Из фондов ГАКК в диссертации использованы материалы следующих фондов: Отдела управления Кубано-Черноморского областного исполкома (ф. Р102), Кубано-Черноморского Совета Народного Хозяйства (ф. Р143), Кубанской окружной РКИ (ф. Р226), Исполнительного комитета Краснодарского районного Совета рабочих, крестьянских и казачьих депутатов (ф. Р383). Из фондов Центра документации новейшей истории Краснодарского края были использованы следующие: Кубано-Черноморского окружного комитета РКП(б) (ф. 1), Кубанского окружного комитета ВКП(б) (ф. 8), Черноморского окружного комитета ВКП(б) (ф. 9), Армавирского окружного комитета ВКП(б) (ф. 12) и Краснодарского Отдельского комитета РКП(б) (ф. 17).
Особое значение для изучения темы имели опубликованные документы, которые были представлены как в различных сборниках [52], так и в периодической печати. Данные документы характеризовали политику коммунистической партии в исследуемый период.
Особую группу источников составляют материалы ВЧК - ГПУ -НКВД, рассекреченные в последние годы и вошедшие в различные сборни-
18 ки [53].
Особую группу источников составили периодические издания исследуемого периода. Наиболее информативными оказались газеты «Советский Юг», «Экономическая.жизнь», «Молот», «Красное знамя».
Методологическая основа. Принцип историзма позволяет изучить
«
события и явления в процессе становления и развития, с учетом их взаимосвязи и взаимообусловленности в конкретной исторической обстановке и хронологической последовательности. Принцип объективности исследования исторического прошлого дает возможность всесторонне рассмотреть и проанализировать исторические явления.
Из специальных методов применялись историографические: исто-рико-системный и историко-сравнительныи, которые позволили более глубоко показать изменение социально-психологических различий групп населения в годы нэпа.
Цели и задачи диссертационного исследования.
Целью данной работы является рассмотрение процесса изменения отношения к нэпу как в целом, так и сложившиеся в отдельных социальных группах.
Объект, предмет и цель исследования обусловили решение следующих исследовательских задач:
изучить особенности исторического развития Кубани в период (1921-1929 гг.);
определить основные, характерные черты в восприятии нэпа населением края;
раскрыть и проанализировать процессы изменения отношения населения края к проводимым преобразованиям;
показать основные черты взаимоотношений населения и власти в период нэпа;
рассмотреть влияние нэпа на характер взаимодействия различных социальных групп Кубани между собой, определить их место в общей
19 структуре регионального общества того времени;
охарактеризовать основные проблемы (политические, экономические, социальные), возникшие в период нэпа, степень их влияния на повседневную жизнь людей.
Научная новизна исследования заключается в рассмотрении особенно-
»
стей периода нэпа на Кубани в контексте отношения населения края к ее проведению, целям и результатам. В данном исследовательском аспекте были рассмотрены основные проблемы отношения различных групп населения Кубани к экономическим и политическим мероприятиям советской власти во все периоды нэпа. В центре исследовательского внимания находится изучение взаимодействия и взаимосвязи настроения населения и политики, проводимой государством. В диссертации впервые вводится в научный оборот большое количество ранее неизвестных источников из архивов краев и областей Северного Кавказа, рассмотрен активный круг источников по истории нэпа на Кубани в пределах единого исследования периода 1920- 1929 гг.
Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования ее в рамках спецкурсов, читаемых в высшей школе по истории Кубани. Вполне возможно, что выводы, к которым автор пришел в процессе работы, послужат базой для дальнейшей научной разработки проблемы в расширенных хронологических и территориальных рамках.
Положения, выносимые на защиту:
Нэп изменил политическую и социальную ситуации на Кубани в 20-е годы XX века. Это выразилось в окончательном установлении советской власти в регионе и в подрыве экономического господства казачьего сословия.
Отношение населения Кубани к нэпу эволюционировало на разных этапах его реализации. Отдельные социальные группы края так же не одинаково относились к проводимым мероприятиям. Казачье, иногороднее и городское население находило свои плюсы и минусы в экономических мероприятиях большевиков 20-х годов.
3. Проводимая политика, оказала благоприятное воздействие на
~ экономику Кубани, что позволило ей выйти из кризисного состояния, в
котором она оказалась к 1920 году.
4. У населения Кубани наблюдалось скачкообразное, динамическое
изменение отношения к нэпу, это связано с резким изменением характера
государственной политики в социально-экономической сфере.
Апробация исследования. Общие и частные положения работы автором апробированы в различных публикациях, изданиях по месту выступления на научно-теоретических и практических конференциях аспирантов и соискателей и в журнале «Вестник» Адыгейского государственного университета объемом около семи печатных листов.
Структура диссертации. Исследование состоит из введения, трех глав, каждая из которых делится на два параграфа, заключения, примечания, списка использованных источников и литературы.
Кризис кубанского сельского хозяйства в первые послереволюционные годы
Кубано-Черноморская область была образована согласно приказу Реввоенсовета Кавказского фронта в марте 1920 г. В ее состав вошли бывшая Кубанская область и Черноморская губерния [54].
Население Кубано-Черноморской области по данным переписи 1920 г. составляло 2717689 человек, в том числе сельского - 2207642 человек, что составляло 83,1 процентов. На долю же городского населения приходилось всего лишь 16,9 процентов [55]. Приведенные нами показатели соотношения сельского и городского населения указывают на главную особенность Кубанской экономики - ее сельскохозяйственный характер.
Данная особенность отмечена газетой «Экономическая жизнь», которая в мае 1920 г. писала...: «По настоящий день Кубанский край является только крупным производителем сырья, и в этом отношении представляет самую богатую окраину России. Главнейшими продуктами, производимыми в большом количестве и дающими большие избытки, являются пшеница, ячмень и масляничные семена (главным образом подсолнечник) [56].
Прямым следствием этого стала подчиненная роль промышленности по отношению к сельскому хозяйству. Главной специализацией местной промышленности была обработка сельскохозяйственного сырья, что ставило в прямую зависимость промышленность от сельского хозяйства. Две трети кубанских предприятий было расположено в сельской местности [57].
Кубанской промышленности было свойственно то, что большинство предприятий были мелкими и кустарными: из 5886 предприятий, существовавших в марте 1920 г., средних и крупных было только 35 во всей области [58].
На положение в экономике значительное влияние оказали первая мировая война, революции и гражданская война. Причем, последняя носила на Кубани наиболее затяжной и ожесточенный характер. Валовая продукция сельского хозяйства за период 1913-1920 гг. сократилась на 42 процента [59]. В 1920 году сельское хозяйство на Кубани находилось в тяжелом со-стоянии чем свидетельствует уменьшение посевных площадей, поголовья скота, снижение урожайности основных культур, валовых сборов зерна. Вся посевная площадь составляла в 1920 году, в сравнении с 1916 годом - 65,4 процента [60]. Потери громадные, если принять во внимание то обстоятельство, что в последующие два года посевные площади продолжали уменьшаться.
Больше всего сокращались посевы товарных культур (пшеницы, подсолнуха, табака), меньше - те культуры, что преимущественно возделыва-лись для личных нужд (кукуруза, картофель), а площади под огород даже увеличились. Данные факты указывают на то, что на Кубани в послевоенный период происходит процесс натурализации сельского хозяйства [61] (см. таблицу 1).
Введение новой экономической политики и отношение к ней населения области
Переход к нэпу на Кубани характеризовался тяжелой политической ситуацией. Гражданская война практически не закончилась.
Весна 1921 года отмечена ростом вооруженного сопротивления Советской власти на Кубани. На 1 июля 1921 года в Кубано-Черноморской области действовало 36 отрядов, общей численностью в 1356 штыков, 1902 сабли, 38 пулеметов [135]. В это число вошли лишь те отряды, численность которых выявлена, была точно, но кроме этого было много неизвестных отрядов.
Крупные отряды находились во всех районах области. В Ейском отделе действовал отряд сотника Дубины, численностью 250 сабель, в станице Ти-машевской есаула Рябоконя 30 штыков и 3 пулемета, в станице Казанской -отряд Рудакова-20 штыков, в Темрюкском отделе - подхорунжего Озерского 60 штыков и 1 пулемет. В Краснодарском отделе действовало несколько отрядов: казаки Мамоты-60 штыков и сабель и 2 пулемета; есаула Самуся-60 штыков, 60 сабель и 2 пулемета; Криворучки-30 сабель; в Майкопском отделе хорунжего Югаева-100 сабель и 3 пулемета; полковника Белова-200 сабель и 3 пулемета; и в Баталпашинском отделе - отряд полковника Савельева-300 сабель; полковника Яковлева-150 сабель и 3 пулемета [136].
Основу бело-зеленых банд составляли местные казаки, которые особенно были недовольны Советской властью и проводимой ею политикой. Вот что писал о причинах недовольства Г.Н. Батурин, участник и очевидец событий: «Причин, способствующих восстаниям в разных местах, помимо антисоветской и контрреволюционной пропаганды, было много: неумелая агитация в пользу советской власти лицами малоразвитыми, неподготовленными и политически неграмотными, преследующими различные цели и сводящими личные счеты; абсурдные распоряжения властей на местах; честолюбивые стремления некоторых лиц, искавших популярности, и их демагогические приемы разжигали страсти масс и тесно связанные с этим грабежи и насилие». Все это подготовило почву для контрреволюции.
Враги нации пользовались этим довольно умело, запугивая казаков различными бедствиями, грозящими им якобы со стороны большевиков, начались воззвания о спасении края и казачества, появились штабы тайные и явные, вспышка восстаний приняла массовый характер [137].
Все это позволяет сделать вывод о том, что участие казачества в антисоветском вооруженном движении было связано не только с потерей сословных привилегий, но и с целым рядом причин объективного и субъективного характера.
Активизировали свою деятельность и политические оппоненты большевиков - меньшевики и эсеры.
В марте 1921 года в Краснодаре был раскрыт заговор, целью которого было свержение советской власти в Кубано-Черноморской области [138]. Заговорщики имели довольно разветвленную сеть местных от-дельских организаций, тесно связанных с Краснодаром. План восстания был детально разработан: были установлены день и час свержения Советской власти в Краснодаре, но органам губчека удалось раскрыть заговор и арестовать его наиболее активных участников [139]. При расследовании было выяснено, что политическое руководство этой тайной организацией осуществляла из-за границы партия эсеров во главе с Савинковым [140].
В мае 1921 года политическая обстановка настолько обострилась, что президиум обкома партии решил информировать ЦК о тяжелом политическом положении, создавшемся в Кубано-Черноморской области и объявить всю областную партийную организацию на военном положении с переводом в казармы [141].
Начало кризиса нэпа и выбор дальнейшего пути развития (1926-1927 гг.)
Экономическая политика 20-х годов в Советской России коренным образом изменилась после XIV съезда РКП(б). Равенство положения промышленности и сельского хозяйства перестало быть актуальным. Главной задачей экономики стала индустриализация - курс на приоритетное развитие промышленности, особенно тяжелой.
Смена политической ориентации выглядела как реакция на просчет местных руководителей. На Кубани им вменялось в вину усиление прослойки зажиточных в местных советах. Это расценивалось как «наступление на Советы с целью захвата их в свои руки» [253].
В марте 1926 г. вопрос о работе Кубанской областной парторганизации был заслушан на заседании ЦК РКП(б). Тогда же оргбюро ЦК разослало письмо, в котором была высказана мысль об усилении кулацкой опасности на Кубани [254].
В целом период 1926-1928 гг. можно охарактеризовать левым уклоном в экономической политике с практикой чрезвычайщины и откровенным произволом. Происходит возвращение к военно-коммунистическим методам, продуманная экономическая политика сначала в повседневной практике, а затем в общей стратегии заменялись административными и командными методами. Этот факт отражает общее положение, установившееся в целом в стране, на что указывают ряд исследователей, в том числе В.П. Островский. По его мнению, колебания авторитарного режима к лету 1926 г. фактически закончились. На первый план выходит задача «навязывания порядка» [255].
В рассматриваемый период происходит ухудшение состояния экономики региона.
В 1926-28 гг. на Кубани прошел последний этап землеустройства.
Этот этап продолжается политикой покрывательства бедноты, наделявшейся наиболее удобными и близкими землями. Землеустройство бедноты требовалось проводить в таких формах, которые стимулировали ее легкий и безболезненный переход к коллективным формам земледелия и его машинизации. Расходы по землеустройству будущих хозяйств относились за счет проведения ассигнаций. Для бесплатного землеустройства бедноты было отпущено 27 тысяч рублей из государственного и 27 тысяч рублей из местного бюджета, что составило 20 процентов всех расходов по землеустройству. Продолжало насаждаться групповое землепользование, которое составляло 27 процентов всей землеустроительной площади. Сроки раздела земель в большинстве случаев устанавливались на 9, 12, 15 лет [256].
Землеустроительные работы в очередной раз обострили и политическую ситуацию. В станице Старолеушковской: «В связи с проводами землеустройства тормозится подготовка к очередной посевной кампании... Только на днях начали нарезку паев выселкам, большинство же населения, половина станицы, еще жребий не тянуло» [257]. В станице Старокорсунской: «В последнее время на каждом общегражданском собрании станицы стоит земельный вопрос. Те из граждан, земля которых отходит в пользование зем-леустраивающейся группы бедноты, подают в стансовет заявление о наделении их землей. Стансовет ставит этот вопрос на разрешение собрания членов земельного общества. И всякий раз собрание выносит постановление, чтобы граждане пахали ту землю, которой они пользовались до сих пор» [258].
