Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Политика по отношению к еврейскому населению Кубанской и Терской областей в 1860 - 1880-е гг. 37
1.1. Еврейское население Северного Кавказа к середине XIX в.: правовой статус и формирование отношения властей 37
1.2. Политика по отношению к еврейскому (ашкеназскому) населению Кубанской и Терской областей в 1860-е -1880-е гг 55
1.3. Формирование отношения власти к горским евреям в 1860-е 1880-е 86
Глава 2. Ограничительный закон 18 июня 1892 г. «О водворении и временном пребывании евреев в областях Кубанской и Терской» и проблемы его реализации 108
2.1 Разработка закона 18 июня 1892 г 108
2.2. Закон 18 июня 1892 г. и ашкеназские евреи 125
2. 3. Закон 18 июня 1892 г. и горские евреи 140
Глава 3. Еврейский вопрос, власть и евреи в Кубанской и Терской областях в начале XX в 165
3.1. Власть и евреи в Кубанской и Терской областях в начале XX вв 165
3. 2. Власть и евреи на курортах Кубанской и Терской областей 195
3.3. Еврейский вопрос и погромы в октябре 1905 г. в Екатеринодаре 204
Заключение 224
Источники и литература 230
Список сокращений 248
- Еврейское население Северного Кавказа к середине XIX в.: правовой статус и формирование отношения властей
- Разработка закона 18 июня 1892 г
- Власть и евреи в Кубанской и Терской областях в начале XX вв
- Еврейский вопрос и погромы в октябре 1905 г. в Екатеринодаре
Введение к работе
Актуальность и новизна исследования.
Российская империя на протяжении всего своего существования была этнически неоднородным государством. Учитывая конфессиональное и этническое многообразие населения, правительство Российской империи признавало необходимость выработки особых подходов в отношении отдельных категорий подданных, в том числе и в отношении евреев. «Еврейский вопрос» во второй половине XIX-начале ХХ вв. занимал особое место в политической жизни и законотворческой практике правительства империи и ввиду сложности комплекса законодательных и административных мер в отношении евреев воспринимался как наиболее важный национальный вопрос. Различные аспекты правового, экономического и культурного положения евреев не раз становились объектами пристального внимания чиновников на различных уровнях власти. «Еврейская политика» имперской бюрократии была достаточно противоречивой и непоследовательной: правительство то стремилось к реализации доктрин о «слиянии» евреев с «коренным» населением, то старалось защитить неевреев от еврейской «эксплуатации» и «вредного» влияния. Соответственно, принимаемые меры колебались от улучшения правового положения некоторых категорий евреев к ужесточению ограничений, налагаемых на всех еврейских подданных Российской империи.
Многие исследователи изучали историю евреев в России исключительно как историю их притеснений, и, действительно, российские евреи были дискриминируемой группой населения в империи. В последние годы в российской и зарубежной историографии появилась тенденция изучать историю государственной политики по отношению к евреям Российской империи в более широком контексте. Актуальность данной работы состоит в обращении к этой теме с целью продемонстрировать неоднозначность «еврейской политики» и противоречивость мнений ее творцов в правительственных канцеляриях. Особенно важным в данном аспекте является изучение дифференциации «еврейской политики» на окраинах Российской империи, выделявшихся крайним этническим многообразием населения, и ее отличия от политики, проводимой в других регионах государства.
Ярким примером неоднозначности политики правительства по отношению к еврейскому населению являются территории казачьих областей, и новизна данной диссертации состоит в обращении к столь необычному - в еврейском контексте - региону. В данном исследовании впервые специально изучается история «еврейской политики» в Кубанской и Терской областях. Кроме того, впервые в рамках отдельного исследования анализируется процесс формирования государственной политики по отношению к особой группе еврейского населения Северного Кавказа - горским евреям. Впервые исследуется процесс подготовки и применения ограничительного закона 18 июня 1892 г. Однако значение данной работы не ограничивается региональным аспектом. Детальное изучение политики по отношению к еврейскому населению Кубанской и Терской областей во многом обновляет понимание особенностей законотворчества, правоприменения и сущности всей «еврейской политики» в Российской империи.
Объект исследования: правительственная политика по отношению к еврейскому населению в Российской империи во 2-й половине XIX-начале ХХ вв.
Предмет исследования: реализация «еврейской политики» власти в Кубанской и Терской областях 2-й половине XIX-начале ХХ вв.
Методологической основой диссертационного исследования служат концепции «новой имперской истории», выработанные в начале 2000-х гг. российскими и зарубежными учеными. «Новая имперская история» - это изучение комплекса взаимоотношений имперских властей и местных сообществ, который следует реконструировать всесторонне с учетом факторов: «многообразия населения страны, сложных систем отношений между центром и окраинами, имперской властью и локальными сообществами, асимметричности административно-политических и правовых структурі. .]».
Изучение поставленной проблемы в рамках концепций «новой имперской истории» требует ответа на вопросы: как центральные власти и чиновники местных бюрократических структур вырабатывали и пытались реализовать политику по отношению к евреям наряду с другими конфессиональными и социальными группами населения Северного Кавказа? Как административно-бюрократический опыт, полученный чиновниками во время службы на других территориях, например, входивших в черту оседлости с многочисленным еврейским населением, влиял на «еврейскую политику» властей на территории Кубанской и Терской областей? Следует установить степень заимствования законодательных решений в «еврейской политике» власти. Важно также
учитывать неоднородность имперской бюрократии и существование расхождений в
понимании ситуаций на местах представителями центральной и местной власти. .
Политика по отношению к еврейскому населению Кубанской и Терской областей не может рассматриваться вне контекста эволюции общеимперской «еврейской политики» или вне связи с устоявшимися подходами представителей власти к решению «еврейского вопроса». Это побудило нас использовать проблемно-хронологический метод. Мы также исследуем эту проблему во взаимосвязи с социально-экономическими и политическими процессами в Российской империи в целом и на Кавказе, в частности.
Цели и задачи исследования: Целью данного исследования является анализ и реконструкция истории политики властных структур Российской империи различных уровней по отношению к еврейскому населению в Кубанской и Терской областях в контексте имперской политики в «еврейском вопросе» во 2-й половине XIX-начале ХХ вв.
В соответствии с этой целью были поставлены следующие задачи:
-
изучить истоки и предпосылки формирования правительственной политики по отношению к еврейскому населению Северного Кавказа к началу 1860-х гг.;
-
исследовать в хронологической последовательности практики применения законодательства о евреях местными инстанциями власти и эволюцию отношений местной администрации к евреям во 2-й половине XIX-начале ХХ вв.;
-
выявить основные тенденции в «еврейской политике» власти в Кубанской и Терской областях во 2-й половине XIX-начале ХХ вв.;
-
изучить мотивы принятия ограничительного закона 18 июня 1892 г., процедуру его разработки в высших инстанциях власти и проблемы его реализации;
-
проанализировать отношение власти к евреям в контексте погрома в октябре 1905 г. в Екатеринодаре.
Территориальные рамки исследования определены Кубанской и Терской областями Российской империи, которые являлись отдельными административными единицами, находившимися за чертой еврейской оседлости. В контексте истории «еврейского вопроса» в Российской империи эти области отличались неординарностью. Во-первых, это территории, где проживало малочисленное еврейское население, что резко отличало их не только от губерний, входивших в черту оседлости, но и от многих губерний вне ее. Во-вторых, Кубанская и Терская область являлись местом проживания не только ашкеназских, но и горских евреев. Это делает данный регион особенно интересным для исследования, поскольку позволяет выявить трансформации взглядов чиновников на две различные категории евреев и, как следствие, формирование политики по отношению к ним. В-третьих, эти области были частью Северо-Кавказского фронтира, т.е. являлись одной из этнически-пестрых окраин Российской империи, и еврейское население было лишь одной из многочисленных этнических групп Кубанской и Терской областей. В-четвертых, области являлись частью Кавказа как административной единицы империи, а, следовательно, имели отличное от других губерний подчинение по отношению к центру. В-пятых, это территории расположения казачьих войск, что также отразилось на административно-управленческой структуре и бюрократических перипетиях в решении «еврейского вопроса».
Политика по отношению к еврейскому населению в Российской империи рассматривается на примере двух областей по следующим причинам. Во-первых, это связано со сходным административно-политическим устройством Кубанской и Терской областей. Во-вторых, в бюрократических структурах в Петербурге весь законотворческий дискурс и предлагавшиеся решения в отношении еврейского населения Кубанской области выражались в тесной связи и параллельно с Терской областью.
Выбор хронологических рамок (2-я половина XIX - начало ХХ вв.) обусловлен несколькими обстоятельствами. Во-первых, 2-я половина XIX в. - это начало нового периода в имперской политике по отношению к еврейскому населению, связанного с общей либерализацией внутренней политики при Александре II. Во-вторых, в 1860 г. были образованы Кубанская и Терская области со сходной управленческой структурой и административным устройством. Выбор верхней границы уточняется 1917 г. и обусловлен отменой всех национальных и религиозных ограничений Временным правительством в марте (апреле) 1917 г.
Степень изученности темы.
Интерес к истории государственной политики по отношению к еврейскому населению Российской империи возник во 2-й половине XIX в. Первые исследования по истории «еврейской политики» власти являлись частью работ по истории евреев в России. Это были, в основном, публицистические работы, которые носили «оборонительный» характер и создавались c целью противостояния антисемитским мифам. Ярким примером «оборонительного» нарратива является серия статей И. Г. Оршанского о евреях в России. В ограничениях «свободы жительства» и передвижения по стране он видел главную проблему правового положения еврейского населения, однако, отмечал более лояльное отношение администрации к евреям на местах в 1860-х-начале 1870-х гг. Приоритетными направлениями научного изучения истории евреев, которое началось в 1880-е гг., стали, прежде всего, история «еврейской политики» правительства, законодательства Российской империи о евреях, проблемы его применения и особенности правового положения евреев. К началу 90-х гг. XIX в. один из выдающихся еврейских историков С. М. Дубнов, освещая антиеврейский характер политики власти в Российской империи, выделял целый комплекс причин, давших импульс к ее конструированию: экономические, политические, религиозные . Он подчеркивал настойчивость и целенаправленность властей в применении ограничительных административных мер по отношению к еврейскому населению, в особенности, выселения.
Продолжателем «законодательных» тенденций, заложенных И. Г. Оршанским, был историк Ю. И. Гессен, однако его работы основывались на более широкой источниковой базе. Он первый из русско-еврейских историков получил доступ в архивы и имел возможность изучить документальные материалы, отражающие историю формирования и реализации «еврейской политики» имперской власти. Изучая мотивы антиеврейского законодательства и политики, Ю. И. Гессен пришел к заключению, что ни один из факторов не был господствующим: ни опасения культурного влияния евреев на христианское население, ни боязнь экономической эксплуатации евреями крестьян. В 1906 г. с целью представить для Государственной Думы справку об эволюции русского законодательства о евреях, Ю. И. Гессен описал наиболее значимые распоряжения правительства. В ней он упомянул ограничительный закон от 18 июня 1892 г. о евреях Кубанской и Терской областей, подчеркивая, что причиной издания этого закона явились связи евреев с местными субботниками.
В отдельную группу исследований можно выделить работы профессиональных юристов М. И. Мыша, И. В. Гессена, Я. И. Гимпельсона, Г. Б. Слиозберга, у которых изучение политики по отношению к евреям стало как главной задачей, так и частью их деятельности по изучению особенностей русского права. Работа правоведа Л. О. Зайденмана во многом повторяла предыдущие работы, освещавшие основные ограничительные законы о евреях и причины их выработки. По его мнению, казачьи территории «признавались властью сильнейшим оплотом основ умирающего бюрократического режима и потому сугубо оберегались от неблагонадежного еврейского элемента».
В начале ХХ в. появились работы по истории евреев в отдельных местностях
Российской империи, освещающие проблемы взаимоотношений евреев с местной 12
властью . В целом, к началу Первой мировой войны в России в еврейской историографии особое внимание наряду с другими аспектами уделялось изучению правового положения евреев. Состояние «еврейского вопроса» в империи оказало влияние на еврейскую историографию этого периода.
Первые зарубежные работы, освещающие политику власти по отношению к евреям в Российской империи, например, исследования Л. Эррера и Л. Вульфа, были написаны под влиянием идей «оборонительного направления». Вследствие этого «еврейская политика» правительства оказалась представлена односторонне.
В 1917 - середине 1920-х гг. продолжалось научное изучение истории евреев в России, публиковались работы по истории государственной политики по отношению к евреям в «Еврейской летописи», переиздавались труды Ю. Гессена. C середины 1920- х. гг. «еврейская политика» власти в русско-еврейских исследованиях не являлась приоритетным направлением исследований. В дальнейшем «марксистская идеологизация еврейской историографии», отсутствие доступа к материалам архивных фондов блокировали возможность дальнейших исследований по этой проблеме.
В то время, когда в СССР практически отсутствовали труды по истории евреев в Российской империи, с конца 1940-х гг. за рубежом, в частности в США, начинается интенсивное изучение истории российских евреев. Одной из первых американских работ, посвященных политике по отношению к еврейскому населению в Российской империи, стала работа Л. Гринберга. Его взгляды сформировались под влиянием трудов С. М. Дубнова и Ю. И. Гессена и, таким образом, следовали теме дискриминации евреев в
российском государстве. В том же направлении работал эмигрировавший из России 21
А. А. Гольденвейзер . Он отмечал те же мотивы в антиеврейской политике империи, выделяемые дореволюционными историками.
Среди работ, посвященных политике по отношению к евреям, опубликованных в
1960-х-1980 гг., можно выделить исследования М. Аронсона, Х-Д. Леве, Х. Роггера.
М. Аронсон подробно изучил намерения власти в отношении евреев в Российской империи в 1880-х гг. - в колебаниях между эмансипацией и репрессиями. Он, как и многие зарубежные специалисты до начала 1990-х гг., полагался на опубликованные материалы.
Монография исследователя Х-Д. Леве посвящена тому, как имперская бюрократия воспринимала евреев и трансформировала эти представления в политику. Он детально анализировал дискуссии в среде высшего бюрократического аппарата по «еврейскому вопросу» и изменения в царской политике по отношению к евреям. Автор пришел к выводу, что имперские бюрократы были увлечены только воображаемым образами евреев, не имеющими ничего общего с реальностью.
Х. Роггер пришел к выводу, что мотивация действий российского правительства по отношению к еврейскому населению была неоднозначной, и необходимо рассматривать «еврейскую политику» имперской власти в контексте ее взаимоотношений с другими
социальными и этническими группами . По мнению Х. Роггера, в первую очередь необходимо подробно изучить дискурс, в поле которого власть принимала решения в ходе проведения политики по отношению к евреям Российской империи. Причины выработки ограничительных законов в казачьих областях (1880 г. и 1892 г.) он видел в стремлении правительства оградить крестьянство от еврейской эксплуатации.
Изучение истории государственной политики по отношению к еврейскому населению возобновилось на рубеже 80-90-х. г. ХХ в. Это направление русско-еврейской историографии было связано и с интересом к истории национальной политики в Российской империи в целом. Дополнительным стимулом стало открытие российских архивов в начале 1990-х гг. Появилась серия работ, посвященных изучению «еврейской политики» русского правительства и местных властей и особенностям восприятия евреев в обществе. Исследователи, изучавшие эти сюжеты, стали рассматривать историю евреев в Российской империи в контексте внутриполитических, общественных и идеологических процессов в стране. В частности, Дж. Клиер изучил историю возникновения «еврейского вопроса» в Российской империи и продемонстрировал влияние общественного мнения на
политику власти по отношению к евреям.
Наряду с политикой в «еврейском вопросе» изучались русский, польский, украинский вопросы. Так, В. С. Дякин рассмотрел политику в отношении различных этносов, уделив особое внимание национальным вопросам на окраинах Российской
империи, в том числе и проблемам взаимоотношения власти и народов Кавказа на
Кавказе .
В последнее десятилетие в исторической науке активно развивается направление «новой имперской истории». В изучении политики в «еврейском вопросе» в этом подходе особенно ярко проявился в работах современных историков А. Миллера и М. Д. Долбилова. А. Миллер пришел к выводу, что часть имперской бюрократии была прогрессивна и стремилась к эффективной инкорпорации евреев в российское общество.
Автор связывает решение «еврейского вопроса» с «польским вопросом» . Он пытается уйти традиционного «нарратива виктимизации». А. Миллер в своей монографии также дал краткий обзор политики власти по отношению к т.н. «другим» евреям: караимам, горским и бухарским. В фокусе исследования М. Д. Долбилова - ситуация встречи имперских властей «с пестрой массой подданных» в ранее незнакомых обстоятельствах и
контекстах .
Политике правительства в «еврейском вопросе» посвящен ряд исследований,
вышедших в 1990-е - 2000-е гг. Некоторые авторы работ изучают «еврейскую» политику
власти в рамках определенного периода или деятельности крупных сановников,
оказавших большое влияние на его решение, другие авторы освещают проблемы разработки и применения распоряжений о евреях. В этой связи отметим работу М. Н. Савиных. В своем исследовании он подчеркивал необходимость учета особенностей административного строя Российской империи при изучении этой проблемы и поэтому отмечал важность анализа циркуляров и документов различных министерств и ведомств,
отражающих правительственную точку зрения .
В последнее десятилетие в России появляются исследования, целиком или частично посвященные особенностям политики в отношении евреев в различных регионах Российской империи. Особо следует отметить работы В. В. Романовой и
А. Кагановича . Анализируя политику властных структур различного уровня по отношению к еврейскому населению с привлечением делопроизводственной документации, эти авторы обратили внимание на влияние личных взглядов чиновников как местного, так и центрального уровня на их политику в «еврейском вопросе». В этой связи большой интерес вызывает выявление роли общеимперских стереотипов о евреях в представлениях местной бюрократии.
Правовое положение евреев Кубанской и Терской областей коротко освещалось в исследованиях истории евреев Северного Кавказа или отдельных его территорий: Н. И. Кирея, Е. Казачек, В. И. Колесова, Д. В. Сеня, З. В. Кануковой, Р. Т. Хатуева,. Основной акцент был сделан на истории формирования еврейского населения Северного Кавказа, выявлении численности, в определении его места в социальной и экономической нише. К этой же группе исследований относится работа В. Н. Маркова, посвященная комплексному изучению истории евреев в Кубанской области . На наш взгляд, автору не удалось выявить мотивы и причины формирования политики по отношению к евреям исследуемого региона. Автор ограничился лишь описанием правового статуса евреев и применения имперского законодательства о евреях. В работе отсутствует анализ правового статуса горских евреев Кубанской области. Автор не учитывает полиэтничность региона: в его исследовании евреи предстают центральной этнической группой. Для изучения политики власти в «еврейском вопросе» исследователь привлекает только документы фондов муниципальных архивов и не обращается к материалам центральных государственных учреждений Российской империи, находящиеся в фондах Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) и Российского государственного исторического архива (РГИА). Это отразилось на понимании автором имперского контекста в политике по отношению к евреям в Кубанской области. В. Н. Марков пришел к выводу, что власти воспринимали евреев как «нарушителей государственных устоев» и поэтому «предпринимали разнообразные меры, целью которых было «недопущение» широкого участия евреев в социально-экономической и культурной жизни страны в целом и Кубанской области в частности». В. Н. Марков недооценивает значение ограничительного закона 18 июня 1892 г., в результате чего важнейшая составляющая государственной политики по отношению к евреям осталась вне исследования.
В центре работы В. Ю. Коваленко - еврейское население Ставрополья и Кубани в конце XIX-первой трети ХХ вв. и его роль в развитии этих регионов. По мнению автора, имперская власть, заинтересованная в хозяйственном освоении территории, вынуждена была нередко закрывать глаза на нарушение «еврейского» законодательства. Причину этого явления В. Ю. Коваленко видит в значительной роли евреев в местной экономике, что является слабо аргументированным утверждением. Он полагает, что на Ставрополье и Кубани решение «еврейского вопроса» в целом «не отличалось от общероссийской модели», при этом автор практически не учитывает общеимперский контекст для доказательства этого утверждения.
Политика власти по отношению к местному еврейскому населению стала частью исследований, посвященных реализации конфессиональной и национальной политики Российской империи на Северо-Западном Кавказе. В частности, В. А. Кумпан и Е. Н. Кумпан изучили меры правительства по отношению к еврейскому населению Северо-Западного Кавказа, не всегда анализируя мотивы действий представителей как высших властных структур, так и местной власти. Ужесточение политики по отношению к местным евреям в начале 1890-х гг. и выселение евреев из населенных пунктов Кубанской области В. А. Кумпан связывает с недовольством чиновников деятельностью
евреев, которые, с точки зрения власти, часто «прикрывались» званием ремесленников . Е. Н. Кумпан пришла к заключению, что «конфессиональная политика строилась на
основе принципа веротерпимости» .
Необходимо отметить, что в работах упомянутых выше историков, исследовавших национальную политику на Северном Кавказе в целом или историю еврейского населения на этой территории, не была учтена зарубежная историография горских евреев Кавказа. Политика по отношению к горским евреям не становилась объектом фундаментальных работ, а была лишь частью исследований по истории горских евреев Кавказа. Одной из важных работ в этом отношении является труд современного исследователя И. Давида. Цель его работы - комплексное изучение истории и культуры горских евреев на Кавказе. Работа представляет собой свод выписок из исторических источников: автор впервые вводит в оборот многие архивные документы, привлекает статистические материалы, периодические издания и записки путешественников. Для нас ценность его работы определяется тем, что он приводит сообщения о массовых выселениях евреев из казачьих областей, публиковавшиеся в англо-еврейской газете "The Jewish Chronicle" и в еврейской прессе. В то же время даже при наличии в его распоряжении ряда уникальных источников автор так и не сумел дать всесторонний анализ и предположения о дальнейшем развитии отношений власти к горским евреям в казачьих областях после издания ограничительного закона 1892 г.
Американский исследователь С. Голубов в статье, посвященной изучению истории и особенностей горско-еврейской этнографии пишет об истории «встречи» горских евреев и имперских властей на Кавказе. Крупнейшим исследованием по истории горских евреев
Восточного Кавказа является работа израильского историка М. Альтшулера . Часть одной из глав его монографии посвящена изменению правового положения горских евреев в Кубанской и Терской областях. Автор в качестве источников использует официальные сообщения и статьи периодических изданий о положении горских евреев, что не всегда позволяет выявить мотивы и особенности процесса формирования политики и отношения властей. Эта монография позднее была положена в основу коллективного труда по истории и культуре горских евреев Кавказа. В статье В. А. Дмитриева, отмечены основные направления политики в отношении горских евреев. Он указывает, что на позицию власти повлияла лояльность горских евреев в годы Кавказской войны и во время волнений 1905-1907 гг., а также прошения горских евреев, в которых подчеркивалось их культурно-религиозное своеобразие.
Таким образом, для большинства работ, посвященных политике власти по отношению к евреям в Российской империи, характерна односторонность подхода. Авторы исследуют «еврейскую политику» только на уровне высших инстанций власти или ограничиваются описанием правового положения местного еврейского населения, не учитывая особенности позиций властных структур на разные уровнях.
Источниковая база исследования.
Изучение данной темы основано на обширном комплексе источников. К одним из наиболее значимых источников для данного диссертационного исследования относятся законодательные и нормативные документы. Правовое положение еврейского населения Российской империи регулировалось указами, положениями, уставами, публиковавшимися в собрании законов Российской империи. Специфика данного исследования предполагает обращение к законодательным актам не только непосредственно относящимся к правовому положению евреев Кубанской и Терской областей, но и к общеимперским законам, в которых упоминались территории Северного Кавказа, и к которым апеллировали чиновники в решении «еврейского вопроса». Копии нормативных документов и ссылки на них как со стороны имперской власти, так и местной, встречаются в делопроизводственных материалах разного уровня.
В конце XIX - начале XX вв. создавались тематические сборники законов и нормативных документов, регулирующих положение евреев. Составителями таких сборников были известные в Российской империи историки права и практикующие юристы. В сборниках имеются комментарии к законам, отражающие историю их выработки, а также выдержки из разъяснений Сената в случаях проблем исполнения закона и циркулярами министерств.
С целью осмысления специфики правового положения евреев в Кубанской и Терской областях с учетом их особого устройства мы обращались к сборникам иного характера. Начиная с 1870 г. ежегодно издавался сборник распоряжений по казачьим войскам: в него вошли перепечатки законов из ПСЗ, распоряжения министерств, циркуляры, которые относились к территориям казачьих войск Российской империи, и
решения Сената по спорным вопросам применения законов . Сборники приказов по Терской области публиковались ежегодно и включали распоряжения начальника области,
«54
изданные вследствие распоряжений вышестоящих инстанций .
Для того чтобы получить сведения о динамике численности еврейского населения на территории Кубанской и Терской областей, зависящей, в частности, от проводимой правительством политики по отношению к евреям и в то же время влиявшей на нее, нами был привлечен комплекс статистических материалов. Привлекаемые нами статистические материалы можно условно разделить на несколько групп: 1) материалы Центрального статистического комитета (Статистический Временник Российской империи, Первая Всеобщая Перепись населения Российской империи в 1897 г.), 2) местная статистика, которая имеется в рапортах атаманов отделов о числе проживающих на территории областей евреях в фондах различных учреждений, 3) статистическая часть губернаторских отчетов (начальников Кубанской и Терской областей).
Делопроизводственные документы государственных учреждений - это основной и наиболее значимый вид источников, привлекаемых для данного диссертационного исследования. Для изучения формирования политики власти и отношения чиновников к евреям в Российской империи важны делопроизводственные документы, связанные с законотворчеством и законодательной инициативой: Журналы
Комитета Министров и Государственного Совета, записки, отношения, представления министров и других властных инстанций. Для выявления причин возникновения проблем, связанных с политикой власти по отношению к еврейскому населению и изучения последовательности и попыток ее решения на различных уровнях, необходимо обратиться к делам, сформированным в фондах различных министерств и находящихся в нескольких архивах. В основном, это фонды: Министерства юстиции, Совета Министров, Департамента Общих дел МВД, Сената в РГИА, Главного управления казачьих войск и Генерального Штаба в РГВИА, Департамента полиции МВД в Государственном архиве РФ (ГАРФ). Анализ подобной цепочки документов позволяет выявить место того или иного чиновника в системе, вырабатывавшей решение «еврейского вопроса», отношение местной власти к еврейскому населению, влияние собранной низшими бюрократическими инстанциями информации на решение, принимаемое в высших инстанциях и принятие/непринятие нового закона, регулирующего правовое положение евреев, влияние общеимперских стереотипов. Отношение местной власти к еврейскому населению отражено в журналах Кубанского /Терского областных правлений, журналах заседаний местных городских дум, которые находятся в фондах ГАКК и отдельных выписках из журналов - в РГИА. Кубанская и Терская области в разное время находились в подчинении министерств внутренних дел и военного, поэтому подавляющая часть подобных сформированных дел отложилась в фондах этих министерств.
Важным источником являются прошения евреев как коллективного, так и частного характера. Благодаря прошениям можно также выявить суть проблем правового характера и особенности применения законов о евреях.
Судебные документы, анализируемые нами с целью реконструкции еврейских погромов в Екатеринодаре и Армавире в октябре 1905 г, выявлены в фонде Екатеринодарского окружного суда в ГАКК. Судебные дела представлены многочисленными протоколами допросов свидетелей, очевидцев событий и пострадавших, протоколами осмотра зданий пострадавших людей, заключениями прокурора, прокламациями и листовками. В исследовании на основании показаний выявляются настроения погромщиков, место в них антисемитских мотивов, а также отношение власти к произошедшим беспорядкам. Большинство неопубликованных документов, анализируемых нами в исследовании, вводятся в научный оборот впервые.
Многие документальные материалы, проливающие свет на взаимоотношение евреев, власти и местного населения на исследуемой территории, в последнее время публикуются в тематических сборниках. Так, в сборнике документов по истории Екатеринодара опубликованы документы и выдержки из них из фондов Государственного
архива Краснодарского края (ГАКК), которые среди прочего освещают некоторые аспекты жизни и деятельности местного еврейского населения. Большинство материалов
сборника документов по истории горских евреев Северного Кавказа (делопроизводственная документация и переписка из архива ЦГА РСО) отражает отношение и формирование политики власти к горским евреям Терской области.
Периодическая печать - еще один вид источников, необходимый для данного исследования. Условно все привлекаемые нами периодические издания мы можем разделить на 2 группы: русско-еврейская печать и общерусская периодическая печать. В первую очередь, мы выявляли публикации в русско-еврейской прессе, имевшие характер корреспонденций с сообщениями о выселениях евреев с территории Кубанской и Терской областей, об ограничениях их прав в торговле, жалобы последних на притеснения со стороны местной администрации. Общерусская периодическая печать представлена в этом регионе как центральными, так и местными изданиями («Кубанские областные ведомости», «Терские ведомости», «Северный Кавказ», «Кубанская мысль»). Часть заметок, посвященных местным насущным проблемам, городской жизни или каким-либо происшествиям, содержат важную информацию о еврейском населении и его взаимоотношениях с местной администрацией. Привлечение общерусской периодической печати в нашем исследовании связано, прежде всего, с двумя проблемами, обсуждавшимися на ее страницах в начале ХХ в.: вопросом о разрешении пребывания евреев на курортах Кубанской и Терской областей и погромами в октябре 1905 г. в Екатеринодаре.
Для данного исследования ценными являются также источники личного происхождения. Это мемуары писателя и драматурга Е. Л. Шварца и историка Е. Коц. В них имеются воспоминания о детских годах, проведенных в различных населенных пунктах Кубанской/Терской областей.
Важными источниками для данного исследования являются свидетельства путешественников и результаты исследований этнографов, побывавших на Кавказе с целью изучения традиций и обычаев горских народов, в том числе, на территории
Кубанской и Терской областей. Это работы путешественника И. Я. Черного, горско- еврейского этнографа И. Ш. Анисимова, ученых М. М. Ковалевского и В. Ф. Миллера.
Еврейское население Северного Кавказа к середине XIX в.: правовой статус и формирование отношения властей
В результате завоеваний и освоения Кавказ стал одной из важнейших окраин Российской империи. Во 2-й половине XVIII-1-й половине XIX вв. на северокавказском фронтире большую роль стало играть казачество. Казаки, по замыслу имперского правительства, должны были участвовать в хозяйственном освоении земли и охранять территорию от нападений горцев во время Кавказской войны. Ядро терских казаков составляли беглые крепостные крестьяне с Волги и Центральной России, гребенских -переселенцы с Дона и Украины, черноморских"8 - переселенцы с Украины. Большинство из них исповедовало православие . Казачье население, в частности, Черноморцы, было поставлено в привилегированное положение по отношению к местному населению " . В 1832 г. было образовано Кавказское линейное казачье войско и с того же времени черноморские и линейные казаки перешли в ведение военного министерства.
Доступ в казачье сословие в то время был легким. До 30-х гг. XIX в. власти пытались усилить казачье сословие, приписывая к нему мирных горцев и переселяемых на Северный Кавказ государственных крестьян. Пребывание в казачьем сословии было выгодным и перспективным -инородцев, стремящихся записаться в это сословие, всегда было больше, чем изначально необходимо . Разрешение принимать в казаки всех желающих свободных людей привело к его многонациональности: в состав войска принимались армяне, греки, евреи, немцы, поляки \ Таким образом, черноморское казачество уже в первые годы своего существования было полиэтничным. В целом, конфессиональный состав населения Северного Кавказа, как и многих других окраин, в период покорения Российской империей в XVIII-XIX вв. отличался крайней пестротой.
Современный исследователь Т. Барретт отмечает, что небольшие города на Северном Кавказе являлись основными местами этнического взаимодействия. Кроме постоянного проживавшего населения в городах временно находились приезжие, прибывавшие в целях торговли или поисках работы. Примером являются города - крепости Кизляр и Моздок, в которых развивалась торговля, что приводило к тому, что эти города стали центрами взаимодействия этнически пестрого населения, приезжавшего из соседних территорий . В Екатеринодаре, главном городе Черномории, казачество составляло большинство населения, а в дни ярмарок многочисленное население из-за реки Кубань приезжало в город. Другой важный населенный пункт Северного Кавказа и Кавказской военной линии, Владикавказ, был основан как крепость, и к середине XIX в. сохранил свою военную функцию. Он представлял собой город с осетинскими поселениями вокруг D. На протяжении Кавказской военной линии находились города и казачьи станицы, а также населенные пункты так называемых «мирных» горских народностей. Между населением крепостей, казачьих станиц и туземных поселений постоянно поддерживались связи, однако оставалось некоторое недоверие .
Еврейское население на территории Северного Кавказа было лишь частью мультинационального сообщества, в сравнении с остальными этническими группами совсем немногочисленной. Нерусское население Северного Кавказа в XIX в. представляли поляки, немцы, армяне, евреи, грузины, черкесы, осетины, кумыки и т. д. " Пестрый этнический состав населения Северного Кавказа был обусловлен с одной стороны, изначальным этническим многообразием коренного населения Кавказа, населявшего эти территории уже на протяжении многих веков до распространения власти Российской империи (грузины, черкесы, осетины и т. д.) и, с другой стороны, наличием пришлого населения, переселение которого было обусловлено желанием правительства скорейшего освоения новой территории. В частности, в 1-й половине - середине XIX в. были образованы немецкие и греческие колонии , на территорию Северного Кавказа прибывали чехи и турецкоподданные армяне. Соответственно, любой вопрос, появлявшийся у чиновников в связи с пребыванием евреев на этой территории, был одним из многочисленных вопросов, возникавших в правительстве в отношении местных этнических групп.
Многие исследователи подчеркивают, что одной из отличительных черт «еврейского вопроса» в Российской империи было его четко проявленное территориальное измерение и выраженность в понятии «черта еврейской оседлости». Территория Кавказа по отношению к этому понятию в 1-й половине XIX в. меняла свое положение, и, соответственно, постоянно менялся правовой статус евреев на Кавказе. Кавказ (Кавказская область, Кавказская губерния) - это понятие для XIX в. довольно широкое, включало в себя несколько областей. Упоминание его в том или ином законе о евреях Российской империи или делопроизводственной переписке чиновников не всегда точно означало то, что речь идет именно о территории Черноморского казачьего войска и землях будущих областей - Терской и Кубанской.
Ашкеназские евреи.
Политика по отношению к еврейскому населению Российской империи менялась с начального этапа ее формирования. Сначала Российская империя пыталась интегрировать евреев, (так же, как и другие этносы) с которыми она по-настоящему соприкоснулась в последней трети XVIII в. в результате разделов Речи Посполитой. Однако уже в конце XVIII в. российское правительство встало на путь выработки дискриминационных по отношению к евреям законов " . Первые годы правления Александра I наряду с другими сферами внутренней политики были отмечены попытками преобразований и в еврейском вопросе. Специальный Комитет разработал первый систематический кодекс законов для евреев - «Положение о евреях» 1804 г. Согласно этому закону Кавказ был в списке губерний, куда евреи купцы, ремесленники, земледельцы имели право приезжать и покупать земли1 . В 1806 г. группа евреев из Черниговской губернии подала прошение министру внутренних дел В. П Кочубею о разрешении им поселиться на территории Кавказской губернии в качестве земледельцев и о предоставлении им ссуды на обзаведение хозяйством. Поскольку в Херсонской губернии к тому времени были выделены земли для поселения евреев, то, по мнению В. П. Кочубея, надобность в подобном поселении на Кавказе уже отпала, и «евреи принесут пользу в Херсонской губернии, поселившись в одном месте» .
На годы правления Николая I пришлась наиболее длительная кампания по «исправлению» еврейского «религиозного фанатизма» и «экономической эксплуатации»132. Государственные антиеврейские меры становились все более частыми. Территория Кавказа в этом отношении также попала в поле зрения властей в виду нескольких обстоятельств и потому меняла свой статус в рамках законодательного оформления правового положения еврейского населения. Так, в 1825 г. в Комитете Министров обсуждался вопрос о запрещении евреям постоянного пребывания в Кавказской области. Толчком послужило ходатайство еврея Резакова из черты оседлости о причислении его к Кавказской губернии с записью в «тамошнее сословие». Члены Комитета Министров принимали во внимание тот факт, что «евреи чуждаются, как по опытам известно, земледелия, и не могут принести в сем отношении никакой пользы для края» . Они подчеркивали, что евреи постоянно уклоняются от исполнения законов, а это, в свою очередь в крае, где проходит торговля, нанесет ущерб таможенным сборам и будет причиной подрыва местного купечества . Поскольку по «Положению» 1804 г. евреям разрешалось проживание на Кавказе, чиновники, приводя подобные доводы против евреев, предлагали все же до общего пересмотра законодательства о евреях Российской империи запрещать постоянное пребывание евреев на Кавказе. Результатом явился Сенатский указ 30 июня 1825 г. " По данным 3. В. Кануковой, в связи с исполнением такого решения, в конце 1820-х гг. вышло несколько распоряжений местным начальствам по выселению евреев, в частности, из г. Владикавказа. Следствием этих действий стало резкое повышение цен на предметы ремесленного производства. В целях предотвращения очередного выселения еврейского населения из города главнокомандующий Кавказской линии послал в Петербург статистические данные, согласно которым численность евреев не превышала 10 тыс. человек1 6. 3. В. Канукова не комментирует факт отправления статистических данных в столицу, однако, мы можем предположить, что таким образом главнокомандующий, вероятно, пытался обратить внимание чиновников на малочисленность евреев города.
Разработка закона 18 июня 1892 г
В результате издания закона 18 июня 1892 г. "О водворении и временном пребывании евреев в областях Кубанской и Терской"378 территория областей оказалась окончательно «закрытой» для евреев. С этого времени евреи, успевшие приписаться к городским и сельским обществам названных областей, не имели права жить за пределами мест областной приписки. Не приписанным к местным обществам вообще запрещалось пребывание в Терской и Кубанской областях. Исключение составляли некоторые привилегированные категории: врачи, лица с высшим образованием, владельцы недвижимой собственности в этих областях, а также те, кому следовало вступить в права наследования и торговли. Закон 18 июня 1892 года запрещал евреям вновь покупать или арендовать недвижимость в областях . Закон 1892 года, по мнению начальника штаба Кавказского военного округа, «имел главной целью оградить население этих {Кубанской и Терской - Е. Н.) областей, преимущественно казачье, от еврейской эксплуатации» .
Особенности внутренней политики местных властей в Кубанской и Терской казачьих областях и острые локальные проблемы в значительной мере повлияли на создание законодательства по отношению к евреям этих местностей. С начала 1880-х гг. военным министерством, кавказской и местной казачьей администрацией стали приниматься меры к ограничению прилива иногороднего крестьянства в Кубанскую и Терскую области. Особенно остро проявился вопрос о большом количестве иногородних в Кубанской области . Это выразилось в напряженных отношениях между казачеством и иногородними в свете возросшей экономической конкуренции в регионе. По мнению Командующего войсками Кавказского военного округа А. М. Дондукова-Корсакова, вопрос об иногородних был одним из самых насущных и болезненных в 1880-х гг. Он подчеркивал, что, «окончив войну с горцами и отстояв земли, казаки встретили в иногороднем элементе нового врага» . Он также отмечал, что польза от иногородних в местной торговле, «не может в глазах правительства, желающего поддержания казачьего духа, окупить вред, причиняемый постоянным соприкосновением этого сомнительного элемента с казаками и эксплуатацией им последних» . На страницах местных периодических изданий появилось множество публикаций с описанием того, как иногородние «эксплуатируют» и даже «развращают» казачество, занимаясь продажей алкоголя и арендуя у станиц земли, на которых казаки же и являются работниками . Казаки в один голос говорили: «иногородним у нас живется лучше, чем нам, мы им должны услуживать, они же для нас ничего не должны делать» D. «Эксплуатация» казачества иногородними выражалась в предоставлении торгово-промышленной группой пришлого населения ссуды казакам необходимыми товарами или наличными деньгами. Практически вся питейная торговля находилась в руках иногородних и владельцы питейных заведений являлись и кредиторами, и покупателями хлеба у казаков, что не могло вызывать
В отличие от Кубанской области, в Терской области «вопроса иногородних» не существовало По мнению Командующего войсками Кавказского военного округа причиной, по которой иногородние не стремились попасть в Терскую область, была хищническая деятельность горских народов, которые постоянно воровали поголовье скота у крестьян Подробней об этом см Всеподданнейшая записка Командующего войсками Кавказского военного округа и Войскового Наказного Атамана Кавказских казачьих войск по управлению округом с 1882 по 1890 гг Б м б г С 65 симпатии у казачества к иногородним" 86. В начале XX в. член Кубанского областного статистического комитета Л. М. Мельников сравнил положение иногородних Кубанской области отношение к нему местного населения с положением евреев в черте оседлости в 1880-х гг.: «местное население страдало от эксплуатации торгово-промышленного класса евреев, но от него же страдало и еврейское население; тем не менее, антипатия населения распространилась на всю национальность» .
Это противостояние казачества и иногородних, возможно, повлияло на восприятие властью евреев и их деятельности в Кубанской области. Парадоксальным является то, что это противостояние казаков и иногородних происходило большей частью в сельской местности (т. е. в станицах), и, говоря об иногородних, казаки, конечно, не имели в виду евреев. В станицах евреев было мало, но «вред» от иногородних в виде «эксплуатации», вероятно, был спроецирован в риторике чиновников на «вред» тех же форм «эксплуатации» со стороны евреев. Фактически, отождествляя вред иногородних и евреев, чиновники обращали внимание на то, что, по их мнению, из-за евреев казаки настолько разорятся, что не смогут «отбывать обязательную для них военную службу, на которую им надо являться на своих конях и с собственным обмундированием» . Подобный вред от иногородних для казачьего населения отражен и в официальных документах местной администрации: «...чрезмерный наплыв иногородних поселенцев, стесняя коренное казачье население, может отразиться весьма невыгодно на материальном благосостоянии последнего, и прямым последствием такого положения дел должно явиться, что казаки Кубанского казачьего войска в недалеком будущем лишатся возможности выполнять свое назначение, как боевой охранительной силы государства, отбывающей воинскую повинность на собственные средства» .
Отождествление властью угрозы, исходившей от евреев и от иногородних, проявилось также в ее риторике, в частности, в употреблении слова «наплыв». Это слово нередко употреблялось чиновниками при обозначении проблемы появления большой численности еврейского населения за пределами черты оседлости и стало применяться по отношению к иногородним
Казакам, действительно, зачастую было тяжело собрать необходимые средства для несения военной службы. Однако, вина евреев, вероятно, была далеко не первостепенной. Так, в 1881 г. казаки - жители Кубанской области отправили письмо начальнику Кубанской области Н. Н. Кармалину в довольно резкой форме с жалобами на его невнимание к нуждам населения и «несправедливую» политику по отношению к покоренным народам. Однако, главное обвинение, которое было предъявлено Н. Н. Кармалину - это хищение им и его помощниками денег, предназначавшимися на казачьи нужды: «...Николич берет наши деньги, а мы, казаки, снаряжаясь на службу, продаем последнюю скотину, а часто отдаем жен в кабалу жидам, да таким, которые, забрав торговлю в свои руки, называют нас погаными... вернется казак до дому и нету ничего» . Следовательно, «еврейская эксплуатация» проявилась в риторике скорей как отражение недостатков местного управления и чиновничьего произвола.
Следует отметить, что мотивы «угрозы» со стороны еврейского населения боевой готовности казачества заботили чиновников и других казачьих областей. Так, в 1880 г. чиновники настаивали на выработке особого закона для Области войска Донского, прежде всего потому, что видели опасность разорения казаков по вине евреев, захвативших земли и торговлю в свои руки. Чиновники объясняли, что эксплуатация земли казаками в коммерческих целях невозможна, поскольку часть земли необходима для коневодства (с конями казаки должны были явиться на службу). По их сведениям, как только евреи приобретали в собственность землю, они эксплуатировали ее так, что это отражалось на материальном состоянии казачества .
Отметим, что в Российской империи мотив «еврейской эксплуатации» в тот период был весьма популярен . Под «эксплуатацией» понималась вся торгово-промышленная деятельность евреев, поскольку в ней был элемент конкуренции с остальным населением . Местные власти обращали внимание на тот факт, что часть евреев проживающих в казачьих областях «под видом ремесленников» в действительности, по их мнению, не занималась ремесленной деятельностью, «эксплуатируя население». К концу Х1Х-началу XX вв. проживание евреев под «видом ремесленников» превратилось в большую проблему для власти. По закону за чертой еврейской оседлости в Российской империи евреи ремесленники имели право проживать по свидетельствам из ремесленных управ и аттестатам на звание ремесленников. На практике это позволяло евреям преодолевать законодательные преграды и, используя эти свидетельства, жить вне черты оседлости, занимаясь иной деятельностью. Это было частью общих, обусловленных социально-экономическими условиями, попыток евреев «прорвать» черту оседлости. В 1889 г. главноначальствующий на Кавказе А. М. Дондуков-Корсаков в специальном циркуляре губернаторам Кавказского края обратил внимание на ненормальное положение еврейского населения. Он писал, что из общего количества ремесленников - евреев очень мало тех, кто действительно занимается т. н. полезной деятельностью, а большинство занято «неопределенными непроизводительными профессиями, за которыми скрывается обыкновенно вредная противообщественная деятельность» э. Под такими профессиями подразумевалась скупка хлеба, скрытая мелкая торговля, ростовщичество. В связи с этим зачастую в переписке между представителями местной и имперской власти использовались словосочетания «наводнение еврейским элементом края» и его «вредное влияние». Подобные словосочетания повторяли традиционные бюрократические штампы того времени. Например, Приамурский генерал-губернатор С. М. Духовский писал во всеподданнейшем отчете императору в 1895 г.: «нельзя закрывать глаза на ту опасность, которая предстоит для молодого края от наводнения его еврейским элементом» , несмотря на то, что многие ремесленники, по его мнению, могли бы содействовать торгово-промышленному развитию края.
Власть и евреи в Кубанской и Терской областях в начале XX вв
Еврейский вопрос в России в начале XX в. - борьба за или против отмены правовой дискриминации - находился в центре внимания практически всех политических сил. В ответ на усиление дискриминации и сегрегации евреев, рост антисемитизма, евреи активизировали национальное и социалистическое движение.
К началу XX в. кроме губерний черты еврейской оседлости существовали 9 районов и местностей, объявленных на особом положении в отношении права жительства евреев: 4 города, формально находящиеся в черте оседлости (Киев, Ялта, Николаев, Севастополь), Курляндская губерния и посад Шлок, Рига, Ставропольская губерния и Закавказье, Средняя Азия, Сибирь, города Иргиз, Тургай, Актюбинск и Темира, Москва и Московская губерния. Область войска Донского в ряду с Кубанской и Терской областями занимала место в списке этих «особых» местностей. Вне черты оседлости эти районы представляли своего рода замкнутые «черты» с внутренними дополнительными ограничениями/разрешениями для еврейского населения3 .
В конце Х1Х-начале XX вв. на Северном Кавказе началась новая миграция еврейского населения, часть которой составляла еврейская интеллигенция (учителя, врачи, фармацевты, инженеры), часть - крупные торговцы и ростовщики3 . Однако, в общей массе этнически пестрого населения казачьих областей евреи продолжали занимать менее 1 %. Так, по данным Первой переписи населения Российской империи в Терской области проживало более 6,5 тыс. евреев (при общей численности населения области около 1 млн. чел.) и, соответственно, в Кубанской 2005 чел. (при общей численности населения области около 2 млн. чел)3 ".
В первые годы XX в. были предприняты некоторые попытки по расширению прав евреев, однако, они не касались евреев казачьих областей. В частности, в 1906 г. Департаментом общих дел МВД была составлена записка с историческим обзором правового положения евреев в России с указанием на запутанное законодательство, в котором предлагалось пересмотреть правовое положение евреев. Например, предлагалось отменить целый ряд ограничительных законов, однако в этом ряду не было законов от 22 мая 1880 г. о евреях Области войска Донского и от 18 июня 1892 г. о евреях Кубанской и Терской областей. Примечательно, что в то время, когда в 1906 г. Совет Министров пришел к решению отменить ряд ограничительных законов о евреях, то наиболее агрессивную антиеврейскую позицию занимало в эти годы военное ведомство3 .
В начале XX в. новые ограничительные законы относительно евреев Терской и Кубанской областей не выходили. В то же время периодически местная администрация получала циркуляры и циркулярные предписания от начальников Кубанской и Терской областей или главноначальствующего на Кавказе с распоряжениями о выселении нелегально проживающих евреев. Подобные циркуляры, конечно, отражали имперскую политику в отношении евреев и издавались с целью пояснения того или иного правительственного распоряжения или выходили вследствие проверок местной администрации с целью выявления нелегально проживающего населения. В ряде циркуляров распоряжения повторяются слово в слово, и, кроме того, мотивом в подавляющем большинстве случаев выступает обнаружение нелегально проживающих евреев на территории казачьих областей. Примером служат циркуляры 14 февраля 1904 г., 12 ноября 1908 г. местным атаманам, предписывавшим следить, чтобы в Кубанской области не было евреев, не суд имеющих по закону права проживать в ней . В апреле 1910 г. атаманам отделов был разослан циркуляр начальника Кубанской области о проверке прав на жительство в Кубанской области евреев и выселении незаконно сое SRA проживающих . Аналогичный циркуляр был разослан 28 сентября 1911 г. В прошениях евреев зачастую имелись указания и на другие постановления о выселении евреев из Кубанской области, которые не отражены в опубликованных сборниках циркуляров. Так, из прошения Л. Шихтера о разрешении остаться в Майкопе имеется упоминание о постановлении начальника Кубанской области от 30 октября 1908 г. о выселении евреев из Майкопа .
В начале XX в. во многих периодических изданиях, выходивших в разных городах за чертой еврейской оседлости, появились статьи, авторы которых жаловались на наплыв евреев, вырвавшихся «за черту». Как правило, авторы статей обвиняли местную власть в том, что она закрывает глаза на нелегальное пребывание евреев-ремесленников, купцов, продающих свои товары и способствующих разорению местного населения . Многие статьи из газет свидетельствуют о запутанности законодательства и юридической безграмотности их авторов (а, следовательно, и тех жителей, от имени которых писали авторы). Например, оставались неясными многие частные случаи: относится ли мыловаренье к ремеслу, могут ли купцы сбывать свои товары за чертой оседлости, и кого считать законным врачом или ремесленником, имеющими право оставаться за чертой оседлости навсегда. В ответ на эти публикации губернаторы с уверенностью отсылали к законам, на основании которых евреи оставались на проживание. Однако среди этих ответов были разночтения: не всегда понятно, почему представитель местной власти, разрешавший пребывание евреев, ссылался на один закон, а не на другой, ему противоречащий.
В начале XX в. запутанность в правовом положении отдельных категорий еврейского населения продолжала служить причиной диссонанса в отношениях между местными и высшими инстанциями власти. Многочисленные уточнения и добавления к закону 18 июня 1892 г. лишь усугубляли разногласия между чиновниками и затягивали решение дела. Об этом свидетельствуют многочисленные прошения и сформированные дела о спорном правовом статусе евреев Терской и Кубанской областей в первые годы XX в., находившиеся на рассмотрении Первого департамента Сената. Так, в 1910 г. Военным Советом было приказано Кубанскому областному правлению выселить из Кубанской области 26 евреев провизоров как проживающих вопреки закону 1892 г. На протяжении многих лет местная администрация давала разрешение на пребывание в области евреев провизоров. Основанием для этого служил циркуляр начальника Кубанской области: в нем разъяснялось, что евреи провизоры приравниваются к лицам с высшим образованием, а, следовательно, имеют право проживания в области на основании решения Сената от 1897 г. Ситуация изменилась в 1909 г, когда вышло распоряжение Сената, признававшее неправильным все распоряжения донского начальства о допущении евреев провизоров в Область войска Донского. Это решение вызвало замешательство в разных структурах власти. В частности, результатом этого и стало распоряжение военного совета 1910 г.3 Анализ документальных материалов о рассмотрении этого дела в Сенате позволяет сделать вывод о ключевой проблеме в практике правоприменения еврейского законодательства. Эта проблема заключается в слабой осведомленности различных властных структур о правилах применения сенатских распоряжений3 . В итоге, Сенат отменил распоряжение Военного Совета о выселении евреев, сославшись на прецедент-дело провизора Дуговского, в результате которого еще в 1897 г. провизоры были отнесены к лицам, имеющим высшее образование, а, следовательно, имеющим право проживания в Кубанской и Терской областях3 ". Ранее в том же ключе было решено дело провизора Ш. Эпштейна, которого по той же причине пыталось выселять Терское областное правление393. Подобные дела наглядно демонстрируют запутанность и противоречивость антиеврейского законодательства и показывают, что одним из спорных вопросов в его применения был вопрос правового положения евреев провизоров.
В то же время местной администрацией предпринимались попытки повлиять на изменение правового положения отставных солдат евреев в Кубанской области. Так, житель Новороссийска отставной солдат И. Фельдман вследствие полученных в Манчжурии ранений просил разрешения проживать в Терской и Кубанской областях для получения возможности зарабатывать и одновременно лечиться3 4. Понимая, что И. Фельдману в высших инстанциях откажут со ссылкой на закон, представители местной власти в обращении к Кавказскому наместнику подчеркивали его беспорочную службу в действовавшей против японцев армии в надежде получить для Фельдмана разрешение. Однако войсковой атаман Кавказских казачьих войск не сделал исключение и в этом случае393.
Еврейский вопрос и погромы в октябре 1905 г. в Екатеринодаре
В день оглашения Октябрьского Манифеста 17 октября 1905 года во многих регионах Российской империи произошли столкновения между участниками революционных демонстраций и черносотенных манифестаций. В последующие дни прокатилась целая волна черносотенных погромов. С 17 октября по 1 ноября 1905 г. погромы произошли в 358 населенных пунктах империи . Согласно статистике, в этих погромах погибло 1622 человека, ранено 3544 человека, из них евреев - соответственно из них евреев - 711 (43%) и 1207 (34%) . Не избежал погромов Екатеринодар -центр Кубанской области.
В течение 3-х дней с 18 по 20 октября в Екатеринодаре произошли еврейские погромы. Из сообщения екатеринодарского прокурора министру юстиции следует, что 18 октября участники антиправительственной демонстрации, встретившись на улице с манифестантами, несшими портрет Государя, стреляли из револьверов в портрет и в отряд казаков, ранили несколько человек . Как выявило предварительное следствие, поджог и разгром толпой квартиры и дома врача А. Рохлина 18 октября, квартиры врача М. Мееровича и магазинов Каменского и Рувинского были совершены одной и той же уличной толпой при одних и тех же условиях и обстоятельствах. Кроме того, уличная толпа подстрекалась к совершению названных преступлений теми же лицами с целью «громить и бить социалистов, евреев и армян» . Разгромы квартир и магазинов евреев явились, по мнению следователей, последствием столкновений 18 октября на Красной улице двух противоположных партий, из которых одна шествовала с красными флагами и с пением революционных песен, а другая с национальными флагами и с пением: «Спаси Господи Люди Твоя...» и «Боже Царя Храни». После этого столкновения и происшедших вследствие этого уличных беспорядков последняя партия, одержав верх при помощи казаков, с криками «бей социалистов, бей жидов, бей Рохлина», бросилась на Рашпилевскую улицу, где совершила поджог и разгром квартиры Рохлина. На следующий день та же толпа разрушила квартиру врача М. И. Мееровича, а от последней отправилась на Красную улицу и на Новый базар, где сначала разгромила магазин Каменского, а потом магазин Рувинского . 19 октября был убит сын врача А. Рохлина. 20 октября на Старом базаре была разгромлена лавочка еврея - екатеринодарского мещанина Мовши Барановича. Ущерб от каждого из четырех крупных погромов еврейских домов и магазинов по подсчетам следователей составил несколько тысяч рублей . Кроме еврейского населения среди пострадавших от погромов в Екатеринодаре были различные слои населения, в основном, образованная и зажиточная часть общества. В результате погромов были избиты и ранены гимназисты, учителя, ученики реальных училищ, интеллигенция, торговцы.
Популярное в начале XX в. отождествление демократических, либеральных сил с революционным движением, в которое были вовлечены и евреи, привело к дискуссии относительно мотивов и направленности погромов. Многими исследователями в качестве причин погромов выделяются: атмосфера, созданная в стране изданием Манифеста 17 октября, деятельность черносотенных организаций. Одним из наиболее часто выделяемых историками факторов погромов была их антисемитская составляющая.
По мнению Ш. Ламброза, «правые» не видели различий между евреями, либералами и радикалами, но широкая антисемитская пропаганда прессы, отношение правительства к евреям как к «виновникам революции» -все это делало евреев мишенью для преследования. В итоге по всей черте оседлости антиреволюционные демонстрации превратились в кровавые антиеврейские погромы . В отличие от Ш. Ламброза, С. Степанов полагает, что погромы не были направлены исключительно против представителей какой-либо конкретной нации. Тем не менее, С. Степанов замечает, что антисемитские настроения были весьма ощутимы . Современный исследователь Ю. Размолдин полагает, что термин «еврейские погромы» исходит исключительно со страниц либеральных или т. н. прогрессивных газет. В желании придать бесчинствам кроваво-багровые тона либеральные журналисты приводили гигантские цифры пострадавших евреев 7 7.
Погромы в Екатеринодаре 18-20 октября 1905 г. уже становились объектом исследований Е. Козачек и В. Маркова , которые называют эти погромы еврейскими. Исследователи проанализировали судебные дела с показаниями свидетелей и обвиняемых, а также следственные документы, однако, на наш взгляд, недостаточно внимания уделили действиям местной власти до и после погромов, а также анализу воззваний, лозунгов и призывов, отражающих настроение горожан во время погромов. Это, на наш взгляд, привело к тому, что авторами статей были упущены важные составляющие антиеврейских беспорядков в Екатеринодаре, позволяющие выявить главные мотивы погромов.
Екатеринодарские погромы не приобрели такого масштаба, как, например, в Одессе, Киеве или в Ростове-на-Дону, однако, следует учитывать несколько характерных для этой местности факторов. На рубеже XIX-XX вв. Кубанская область (с центром в Екатеринодаре) являлась относительно спокойной окраиной Российской империи. Казачество воспринималось гарантом социальной стабильности . Кроме того, как и во многих других городах вне черты еврейской оседлости, процент еврейского населения в Екатеринодаре был незначительным (в 1903 г. около 0,7 % " ). Тем не менее, в ходе екатеринодарских погромов в большей степени пострадали именно евреи. В связи с этим представляется важным выяснить, были ли эти погромы исключительно антиеврейскими.
Слухи о готовящихся погромах в Екатеринодаре стали распространяться среди населения города еще в начале марта 1905 г. Е. Шварц, впоследствии известный писатель и драматург, в детстве часто приезжавший в Кубанскую область к родителям отца, в воспоминаниях передал детский страх предстоявших погромов: «Я понимал, что черносотенцы готовятся этой ночью устроить погром. Сердце мое сжималось... Утром выяснилось, что черносотенцы не вышли этой ночью разбойничать. Возможно, что их известили об охране из рабочих, которая собралась возле угрожаемых домов» . Опрошенные свидетели вспоминали, что задолго до погромов в городе распространился слух о готовящемся избиении евреев и социалистов. Многие свидетели утверждали, что в марте на базаре некий человек в офицерской одежде зачитывал статью из «Кубанских областных ведомостей» под названием «Воззвание к товарищам» ". Статья по своему содержанию была направлена против учащихся и интеллигенции и перепечатана полностью из январского номера газеты «День» " . Необходимо заметить, что в Российской империи начала XX в. центральные и местные газеты правого толка публиковали многочисленные статьи и материалы, вызывавшие, в частности, неприязнь к евреям . Не была исключением и газета «Кубанские областные ведомости», в которой особенно в первой половине 1905 г. перепечатывались статьи из центральных газет правого толка.
В период публикации статей подобного содержания в «Кубанских областных ведомостях» редактором этой газеты был СВ. Руденко, он же стал инициатором создания местного филиала «Русского собрания». С. В. Руденко мотивировал необходимость создания филиала «Русского собрания» ростом смуты и призывал к борьбе всех сторонников порядка и поборников русских устоев к сплочению для противодействия проповеди космополитизма, атеизма, анархизма723. Его убеждениями и объясняется направленность «Кубанских областных ведомостей» в начале 1905 г.
По свидетельству крестьянина Н. Селецкого, раздавая бесплатно номер «Кубанских областных ведомостей» с этой статьей, офицер говорил окружавшей его толпе из рабочих и местных торговцев: «нужно избивать студентов и образованных людей... это они наталкивают простой народ против правительства» " . После этого по городу стали распространяться слухи о составленных и зачитываемых на базаре списках лиц, предназначенных к избиению. Среди последних, по словам свидетелей, были нотариус А. Яловый, секретарь городской управы В. П. Бражников, врачи Н. Николаев, А. Рохлин, Л. Эйнис, Робинзон. Поскольку фамилии этих лиц не скрывались, и этот факт стал известен широким слоям населения, многие горожане старались предупредить об опасности тех, кто был занесен в такой список
