Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Хозяйственная деятельность и структура управления крестьянской общиной во второй половине XIX — начале XX века 37
1. Влияние модернизации на социально-экономическую эволюцию тульской деревни во второй половине XIX века 37
2. Община — тормоз модернизации в деревне 59
3. Самоуправление в общине. Структура управления 80
Глава II. Общинный правопорядок и проблема преодоления право вой обособленности крестьянства 102
1. Волостной суд 102
2. Правовые основы крестьянского судопроизводства 125
3. Закон и обычай в деле найма крестьян на сельскохозяйственные ра боты 142
Глава III. Отражение модернизационных процессов второй полови ны XIX — начала XX века в крестьянской повседневности 163
1. Влияние отхожих промыслов на жизнь крестьян 163
2. Воздействие модернизационных процессов на крестьянскую повсе дневность 186
Заключение 211
Библиографический список
- Община — тормоз модернизации в деревне
- Самоуправление в общине. Структура управления
- Правовые основы крестьянского судопроизводства
- Воздействие модернизационных процессов на крестьянскую повсе дневность
Введение к работе
Актуальность темы исследованияобусловлена, прежде всего, обращением к важнейшему и вечному вопросу российской истории — крестьянскому вопросу, изучение которого помогает разобраться в целой группе государственных, экономических, социальных, правовых и духовных проблем прошлого и настоящего. Крестьянство составляло основную массу населения пореформенной России, причем общинная форма организации в 60-е гг. XIX в. охватывалаоколо 75% сельских жителей. Община осуществляла руководство всей жизнедеятельностью крестьянства, была сложным, противоречивым и, как показало время, чрезвычайно прочным социально-экономическим, правовым, социокультурным феноменом. Задача возрождения крестьянства в XXI в. осознается современным обществом как необходимое условие обновления России, и это заставляет обращаться к некоторому опыту, к изучению хода эволюции крестьян и их организации в разные периоды развития страны, и особенно в пореформенное время.
Всплеск в последние годы значительного интереса к Столыпинской аграрной реформе, накал страстей вокруг проводимых в деревне в началеXX в. преобразований вызвал большой научный интерес к предыстории земледельческой общины. Весьма актуальными в наши дни вновь стали вопросы об оценке положительных и отрицательных сторон крестьянского «мира», об эффективности его деятельности. Всесторонние исследования земледельческой общины, даже в условиях одной губернии, помогают понять проблемы поиска лучшей формы организации сельскохозяйственного производства, актуальные и для современной России.
Следует осмыслить и то, что, в условиях общины, вопреки ее главной функции — служить «компенсационным механизмом выживания», в пореформенной деревне возник и стал развиваться слой зажиточных крестьян, прообраз фермерства, на воссоздание которого российское правительство делает основную ставку в подъеме и организации сельского хозяйства в современной России. Являясь, особенно в первые десятилетия пореформенного времени, моделью сотрудничества и взаимопомощи, земледельческая община и ныне могла бы стать образцом для обновления и развития общественных отношений, которые базируются на равенстве, справедливости, целесообразности и других началах крестьянской морали прошлого.
Успех реформирования политической системы современнойРоссии прямо связан с выработкой и эффективной реализацией принципов самоуправления. Для решения этой задачи представляется актуальным обращение к опыту организации местного самоуправления в имперской России, которое в значительной степени опиралось на общинные устои русского крестьянства.
В качестве объекта диссертационного исследования выступает крестьянская поземельная община Тульской губернии в 1861—1906 гг.
Предмет исследования— процессы, происходившие в крестьянской поземельной общине Тульской губернии в контексте модернизации 2-й половины XIX— начала XX вв.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1861 по 1906 гг. Нижней хронологической границей является 1861 г., когда в ходе реализации Великих реформ началось стремительное развитие товарно-денежных отношений в деревне, повлиявших на эволюцию всего уклада жизни в общине. Верхней хронологической границей работы является 1906 г., когда меняется государственная политика в отношении крестьянского «мира» и начинается осуществление Столыпинской аграрной реформы, открывшей новую страницу в существовании поземельной общины.Именно в пореформенные десятилетия, в драматических коллизиях начала XX в. наиболее четко и полно выразились противоречия, присущие крестьянскому «миру», проявилась его тормозящая роль, обнаружились недостатки, свойственные крестьянскому самоуправлению и правосудию, дала о себе знать «неуловимость» местных обычаев, и, наконец, проявились изменения, которые привнес в деревню процесс модернизации.
Территориальные рамки работы условно сведены к Тульской губернии. В этой староземледельческой, плотно заселенной северно-черноземной губернии положение общины было весьма крепко. В этом своеобразном бастионе общинного землевладения в изучаемый период насчитывалось свыше 4 тыс. селений, а в каждом селении находилось по одному или более сельских обществ. Вопросы, поставленные правительственной комиссией об «оскудениицентра» России, напрямую касались Тульской губернии,которая входила в Центральный земледельческий район и являлась типичным представителем названного региона, что дало возможность проводить в работе сопоставительный анализ материалов по соседним — Орловской и Рязанской —губерниям. Конкретно-историческое исследование, его губернская локализация позволяют привлекать для решения поставленной проблемы как ранее опубликованные источники, так и впервые введенные в научный оборот тульские архивные материалы, а на их основе сделать выводы, выходящие за рамки региональных.
Степень научной разработанности темы.Уже во 2-й половинеXIX в. была широко цитируемой фраза, исходившая из народнической среды: «Российскому крестьянству не повезло в жизни, зато повезло в литературе». В русском образованном обществе преобладало преклонение перед общиной, имеющее своим истоком не только славянофильскую традицию, но и труды западноевропейских ученых, для которых крестьянский «мир» представлялся драгоценным источником изучения той формы землевладения, через века господства которой прошли в свое время все европейские страны.
Народническую традицию в трактовке проблем общины заложил Н. Г. Чернышевский, откликнувшийся на работу А. Гакстгаузена «Исследование внутренних отношений, народной жизни и особенности сельских учреждений России» статьей «Исследования о внутренних отношениях народной жизни» и увидевший в «благодетельном принципе общинного владения» спасение не только России, но и современной ему Европы от «страшной язвы пролетариатства в сельском населении». Взгляды Чернышевского на общину были восприняты и развиты народниками — А. Карелиным, К. Качоровским, П. Вениаминовым, В.В. (В.П. Воронцовым).
Статистические методы исследования крестьянского землевладения обширно применялись либералами-земцами, использовавшими статистические исследования крестьянских хозяйств, проведенные в 1879—1900 гг., и накопившими материал о58465 земельныхобщинах197уездовЕвропейскойРоссии. В. Григорьев, К. Ермолинский, С. Личнов, В. Орлов, В. Пругавин, Е. Филимонов, С. Харизоменов, И. Харламов, Н. Черненков,
С. Южаков, Е. Якушкин не разделяли тезиса народников о социалистическом будущемобщины,однако призывали власть и общество уберечь все крестьянские хозяйства от обезземеливания, сохранить всеобщее равенство в наделении землей и несении повинностей.
И надежным инструментом для выполнения этих целей земцам представлялась именно крестьянская поземельная община.
К середине 80-х гг. XIX в. укрепилось и численно возросло консервативно-охранительное крыло сторонников общины. П. Корф, Д. Цертелев, М. Катаев, А. Пазухин, К.Победоносцев, Ф. Тернер в своих работах обосновывали необходимость укрепления государственного патернализма в отношении крестьянской общины ссылками на неспособность крестьянства к подлинному самоуправлению без государственного контроля, без гарантий, предоставляемых общиной. Обоснованием консервативного аграрного курса сталтруд профессора А. С. Посникова «Общинное землевладение».
Либеральное общество, восторженно приветствовавшее преобразования
Александра II, составило оппозицию курсу Александра III на ревизию реформаторского наследия «Царя-Освободителя». Особенно это проявилось в конце 80 — начале 90-х гг., когда был введен институт земских участковых начальников, а общинные земли были навсегда выведены из режима купли-продажи именным высочайшим указом от 14 декабря 1893 г. Наиболее жесткую критику нового правительственного курса дали юристы —
Г. Евреинов, А. Леонтьев, П. Обнинский, С. Никонов, по мнению которых правительственные акты преследовали цель, прямо противоположную освободительной реформе 1861 г., и востанавливали зависимость крестьян от поместного дворянства.
Формированиелиберально-консервативного крыла критиков общины обычно связывают с публикацией статьи Б. Н. Чичерина «Обзор исторического развития сельской общины в России» в «Русском вестнике» в 1856 г., в которой автор доказывал государственно-фискальный характер зарождения и эволюции общины.
В конце 70-х гг. XIX в. Ю. Янсон предпринимает статистические исследования крестьянских наделов и платежей, показавшие реальное положение пореформенной деревни, спасти которую от падения сельскохозяйственного производства общинное землевладениебыло не в состоянии. Критику и народнических, и охранительных воззрений на крестьянскую общину представил в своей книге, вышедшей в 1887 г., К. Головин. Подробнейший анализ обычно-правового устройства великорусской крестьянской общины провели
Н.Бржеский и В. Мухин. Наиболее комплекснолиберально-консервативная программа преобразования крестьянского землевладения была представлена в трудахминистра земледелия и государственных имуществ России (1894—1905 гг.),выдающегося ученого-агронома и экономистаА. С. Ермолова:«Организация полевого хозяйства. Системы земледелия и севооборота»,«Неурожаи и народное бедствие», «Наш земельный вопрос».
Для воссоздания крестьянской повседневности поныне значительную роль играет четырехтомный труд А. С. Ермолова «Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах».
Воцарение Николая II ознаменовалось формированием в среде высшей бюрократии либерально-консервативного «аграрного лобби» в лице министра финансов
С. Виттеи министра земледелия А. Ермолова. Этот процесс отразился в работахА. Воскресенского, В. Гурко, М. Кашкарова, А. Никольского, А. Риттиха.
Революция 1905—1907 гг. изменила «историографическую ситуацию» в общинной проблематике: если раньше главными оппонентами либерал-консерваторов и были охранители, то в годы революции с позиций защитников крестьянского «мира» от произвола властей выступают леволиберальные и леворадикальные силы: от идеологов кадетской партии — до неонародников и социал-демократов. Вопросом, в котором у реформаторски настроенной части высшей бюрократии и либеральной оппозиции находились точки соприкосновения, был вопрос онеобходимости преодоления правовой обособленности крестьянства.
Столыпинская аграрная реформа оживила интерес ученых к проблемам русской деревни пореформенных десятилетий, и особенно — к проблемам общины. В условиях начавшихся земельных преобразований их противники искали в прошедших десятилетиях аргументы в пользу сохранения незыблемыми прерогатив «мира». Сторонникии участникиреформы сравнивали ситуацию в деревне в условиях реформы с десятилетиями государственного патернализма и идеалистического курса «народной монархии»
Александра III. В целом же в последнее десятилетие императорской России аграрные проблемы 2-й половины XIX— начала ХХ вв. рассматривались хоть и весьма подробно, но слишком политизировано. Столыпин и его реформа никого не оставили равнодушными, и это вредило объективности научного освещения пореформенного времени.
Советская историография 20—80-х гг. XX в. накопила огромный материал, характеризующий аграрное развитие страны во 2-й половине XIX — начале ХХ в. Но жесткая методологическая заданность, «классовый подход», необходимость привязывать любой вывод к достаточно противоречивому наследию создателя советского государства, а позднее — к базовым установкам «Краткого курса истории ВКП(б)» мешали непредвзятому восприятию крестьянского «мира». П. Н. Зырянов справедливо обращалвнимание на резкое сокращение количества публикаций об общине в советский период: если в XIX — начале XX вв. по вопросам, связанным с историей крестьянской поземельной общины, вышло более трех тысяч книг, то за 70 лет, прошедших с 1917 г., — лишь несколько десятков.
Литература 20-х гг. по «общинной» проблематике все еще оставалась обширной и разноплановой. Политизированность, свойственная революционной эпохе, меньше всего повлияла на труды экономистов-аграрников старой школы, на так называемых«старых кооператоров»— Н.Челинцева,А.Л.Вайнштейна, В. А. Базарова, В. Г. Громана,
Н. Д. Кондратьева, А.В.Чаянова, Л. Н. Юровского, которые своими научными разработками утверждали мнение о необходимости оптимального сочетания различных укладов в российской деревне.
А. И. Хрящева, имевшая опыт работы земским статистиком в Тульской губернии, многократно обращалась к анализу ситуации в деревне земледельческого центра страны в пореформенные десятилетия. Б. Д. Бруцкусв 20-е гг. обращался к проблемам общины в ряде работ, посвященных землеустройству, кооперации, путям преодоления аграрного перенаселения. Взгляды Бруцкуса на частную собственность как на наиболее надежный фактор противостояния аграрному кризису вызвали жесткую критику со стороны партийных экономистов и историков.Немало характеристик крестьянской поземельной общины содержат работы М. Н. Покровского. Акцентируя частнособственнические черты крестьянства, он писал: «В сельской общине никакого общего производства нет и никогда не было».Экономический детерминизм, присущий марксизму, и выстроенная на его основе историческая концепция Покровского, одобренная В. И. Лениным, определили направленность исторических исследований 20 — начала 30-х гг..
В отличие от 20-х гг. ХХ в., в 30—50-х гг. не было написано ни одной значительной работы по истории великорусской общины. В. В. Кабанов характеризовал этот период как «время историографического забвения крестьянской общины».
Лишь на исходе 50-х гг. в обществе и исторической науке сложились условия, относительно благоприятные для возрождения интереса к проблемам крестьянского «мира».
В 1958 г. в Таллине состоялась первая сессия симпозиума по аграрной истории Восточной Европы, а затем подобные сессии стали ежегодными. Это активизировало изучение аграрной истории России 2-й половины XIX — начала XX столетия. На трех сессиях межреспубликанского симпозиума (в 1970, 1971, 1972 гг.) работала секция «Общинные организации сельского населения».К положительным результатам возрождения интереса к общинной проблематике следует отнести разработку проблемы многоукладности российскойэкономикирубежа XIX—XX вв. историками «нового направления».
Вместе с темсреди историков-аграрников не было единства взглядов на пореформенную общину, общинный строй накануне революции. Категоричности выводов аграрников «нового направления» во главе с А. М. Анфимовым о том, что до 1917 г. господствующими оставались полукрепостнические производственные отношения, были противопоставлены не менее категоричные утверждения их оппонентов—И. Д. Ковальченко,Л. В. Милова: «…в конце XIX — начале XX вв. весь аграрный строй... являлся капиталистическим».
К исследованию пореформенной общины советская наука шла через постижение основ функционирования великорусской сельской общины в ХVII—ХVIII вв.,через характеристику роли общины в перераспределении земель в ходе аграрной революции, через изучение общинного землепользования в «доколхозной» деревне.В разработке этих тем большая заслуга принадлежит В. А. Александрову, В. П. Данилову, Е. А. Луцкому,
Е. А. Осокиной.
Община пореформенного периода становится объектом пристального внимания историков лишь в 70-е гг. Причем значительная часть работ, написанных в это время, была посвящена осмыслению теоретического наследия К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина, их суждений о русской общине. Другая частьосвещала общетеоретические проблемы общины, поднимала нерешенные вопросы ее истории. Основателем применения математических методов для обработки источников в эти годы становится И. Д. Ковальченко. Наиболее значимым для нашей работы являются его исследования о характере аграрного строя России, о роли в нем товарно-денежных отношений. Важной особенностью 70-х гг. стало появление работ, авторы которых—П. Н. Зырянов, Л. И. Кучумова, М. М. Громыко и другие — анализировали конкретные проявления общинного уклада в деревенской жизни: хозяйственные, административные, правовые, бытовые.
К началу 80-х гг. знания, накопленные отечественной наукой по истории крестьянской поземельной общины в пореформенный период и революционную эпоху, были синтезированы в статьях А. М. Анфимова и П. Н. Зырянова, В. В. Кабанова, тогда же появляются и первые работы, посвященные советской историографии общины 2-й половины XIX —начала XX вв.. Община как мощный фактор российского исторического процесса, как институт, сформировавший менталитеткрестьянства, предстает перед нами в работах
П. С. Кабытова, Б. Г. Литвака, В. Г. Тюкавкина, Э. М. Щагина. В 80-е гг. А. М. Анфимов, провел важные для темы нашей работы исследования крестьянского хозяйства Европейской России. Влиянию на крестьянскую общину государственной аграрной политики в конце XIX — начале XX в. посвящены труды М. С. Симоновой.Вторая половина
80-х —90-е гг. XX в. характеризовались активными методологическими поисками, попытками переосмысления практически всех ключевых проблем отечественной истории. Этот период в историографии общины стал временем раскрепощения творческой активности для российских историков, развернувших работы на стыке своей науки с политологией, социологией, культурологией, этнографией. Об этом свидетельствуют материалы конференций, научные сборники и коллективные монографии этих лет. Весомо представлены в них аграрные проблемы российской истории.
На рубеже XX—XXI вв. возросший интерес к проблеме общинного мировосприятия позволил ученым различных направлений по-новому взглянуть на крестьянский «мир». Обращение В. П. Данилова,Л. В.Даниловой, Л. В. Милова к анализу общинного менталитета было развито В. В. Кабановым. Введенный В. М. Бухаревым и Д. И. Люкшиным термин «общинная революция» существенно развит В. П. Булдаковым, В. Л. Телицыным.
В первые годы ХХI в. корифеи исследования крестьянского вопроса дали своеобразный мастер-класс — в свет вышли монографии А. М. Анфимова и В. Г. Тюкавкина. Работы посвящены последней крупнейшей реформе царской России, однако оба исследователя подробно характеризовали ее предысторию, что имеет большое значение для раскрытия темы данной диссертации.
В это же время продолжает плодотворную работу одна из наиболее восторженных «бытописательниц» русского крестьянства, подлинный знаток мира русскойдеревни
М. М. Громыко. Традицию трепетного отношения к общинным ценностям, их исследования в концептуальной схеме «истории повседневности» продолжил В. Б. Безгин. На позитивных сторонах деятельности волостных судов в пореформенное время сосредоточил внимание Л. И. Земцов.
Труды названных авторов прямо полемизируют с работами О. Г. Вронского, которым присуща достаточно жесткая антиобщинная направленность.
Констатируя наличие большого количества работ, затрагивающих различные аспекты жизнедеятельности крестьянской поземельной общины во 2-й половине XIX — начале
ХХ вв., следует отметить недостаточную разработанность этой проблематики на региональном уровне. Десятилетия минули со времени опубликования работ наиболее видного историка-аграрника, исследователя Тульского края В. И. Крутикова. Важные сведения, характеризующие службу тульского земства на благо народа, содержат труды Л. П. Фроловой. По аграрной проблематике интересующего нас периода защищен ряд кандидатских диссертаций в первое десятилетие ХХI в. Институту земских начальников и его эволюции в контрастные эпохи «консервативной стабилизации» и либерально-консервативных реформ посвящена кандидатскаядиссертация А. В. Звонцовой. Крестьянскую переселенческую политику на рубеже XIX—XX вв. на материалах Тульскойгубернииисследовал А. В. Хромых. Вот едва ли не исчерпывающий перечень работ, затрагивающих проблемы общинного крестьянства Тульской губернии во 2-й половине XIX —начале ХХ вв. В этой связи целый ряд ключевых вопросов темы нашего исследования требует переосмысления с опорой на уже накопленные наукой знания и новые источники.
Источниковая база исследования.Исследование проблемы эволюции сельской общины крестьян в Тульской губернии в пореформенное время потребовало привлечения самых разнообразных исторических источников в их совокупности. В соответствии с общепринятой в источниковедении видовой классификацией выявленные источники были условно разделены на две группы: опубликованные и неопубликованные.
Работа написана, прежде всего, на основе материалов, хранящихся в двух центральных — Российском государственном историческом архиве (РГИА), Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) и двух региональных архивах страны: Государственном архивном учреждении Тульской области «Государственный архив» (ГАУТО), Государственном архиве Калужской области (ГАКО).
В РГИА наибольшую ценность для исследования представили документы трех фондов — Земского отдела МВД (ф. 1291), Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности (ф. 1233), Департаментаокладных сборов (ф. 573). В фонде Земского отдела МВД отложились сведения о развитии товарно-денежных отношений в деревне, информация о земельных переделах, записки о разных сторонах жизни крестьян. В фонде Особого совещания С.Ю. Витте наше внимание привлекли доклады о способах и направлениях преобразования поземельных отношений, информация с мест об отношении к судьбе общины.Фонд Департамента окладных сборов представил интерес для исследования своими материалами о платежах и повинностях крестьян, отчетами уездных податных инспекторов о состоянии отхожих промыслов.
Необходимый для нашего исследования материалбыл почерпнут из фондов ГАРФ—ф. 586 (личный фонд Министра внутренних дел В. К. Плеве) и ф. 102 (Департамент полиции МВД).Сформировавшийся за десятилетия, если не века, у российскойсамодержавной власти взгляд на крестьянство сквозь призму полицейской охранительности, передача «крестьянского дела» именно МВД сделали для исследователя проблем деревни материалы названных выше фондов наиболее подробным, систематичным и поистине бесценным источником.
Определенное отношение к изучаемой проблеме имеют также некоторые документы фонда Министерства земледелия (ф. 395), фонда Министерства народного просвещения
(ф. 733), фонда Министерства юстиции (ф. 1405), фонда Переселенческого управления
(ф. 391), которые позволяют уточнить, сравнить и конкретизировать данные опубликованных источников.
Значительно больше материалов выявлено в фондах местного архива (ГАУТО).
В них содержатся важные сведения по многим направлениям исследуемой проблемы. Особенно интересны фонды губернской земской управы, канцелярии губернатора, губернского статистического комитета, губернского отделения Дворянского банка, волостных правлений и судов. В фонде Канцелярии тульского губернатора (ф. 90) находятся данные, характеризующие разные стороны жизни общины, в частности ее административно-полицейские функции.
В фонде губернской земской управы (ф. 4) имеются различные документы, которые содержат ценную информацию о почвенных и климатических условиях губернии, арендных отношениях, зерновом производстве, животноводстве и крестьянских промыслах, а также о развитии агрономической и ветеринарной помощи сельскому населению. По этим документам оценочные бюро губернского земства составляли, а затем издавали сельскохозяйственные обзоры и статистические ежегодники.
В фондах 134, 160, 164, 536, 866 имеется информация о деятельности волостных правлений. Значительный интерес представляет наличие в них приговоров сельских сходов. Этот источник создавался в самой крестьянской среде и несет в себе концентрированное отражение многогранности сельской жизни. В книгах договоров и сделок обнаружены оригиналы договоров сельских рабочих с нанимателями. Дело в том, что все другие материалы о найме крестьян не показывают их реального положения в качестве работников.
Фонды волостных судов (фф. 771, 812, 2208, 2254 и др.) располагают важной информацией по организации сельского правосудия, что позволяет извлечь из них сведения о правовой и бытовой сторонах деятельности общины, о нуждах и интересах населения. Здесь сконцентрированы жалобы крестьян и решения судов по хозяйственным и налоговым вопросам, по делам о нарушениях закона о найме на сельские работы. Этот источник показывает реальное положение общинников в пореформенной деревне.Обращение к фонду тульского уездного съезда (ф. 95) и к фондам некоторых земских начальников
(ф. 105) дает возможность привлечь дополнительные сведения о движении дел в волостных судах. Выявленные документы показывают суть и соотношение гражданских и уголовных правонарушений в общине, недостатки в работе крестьянских судов и попытки их устранения.
К числу опубликованных источников в первую очередь относятся законодательные документы, изданные в императорской России, которые регламентировали жизнь и отношения в сельских обществах и позволили проследить правительственную политику касательно поземельной общины. Это, прежде всего, Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, от 19 февраля 1861 г., Временные правила о волостном суде от 12 июля 1889 г., Положение о земских участковых начальниках от 12 июля
1889 г., Положение о найме на сельские работы от 12 июня 1886 г., а также приказы и распоряжения правительства и органов государственной власти по устройству правового быта крестьян. Некоторые данные были извлечены из правовых прецедентов в виде разъяснений Правительствующего Сената по крестьянским делам.
В работе были использованы материалы государственных органов и комиссий по изучению обычного права и волостных судов. В первую очередь к ним относятся документы Комиссии по изучению волостных судов. Здесь собраны не только мнения заинтересованных должностных лиц о деятельности крестьянских судов, но и большой практический материал, включающий в себя значительное количество решений судов в деревне.
Весьма ценными являются материалы комиссии П. А. Валуева, исследовавшей положение сельского хозяйства в Европейской России в начале 70-х гг. ХIХ в. Доклад содержит данные о состоянии зернового хозяйства, об уровне развития скотоводства, общинном землевладении, характере крестьянских промыслов. Недостатком этого источника является то, что многие его материалы представляют собой выборочные данные, полученные анкетным путем на местах от волостного начальства и владельцев имений.
Определенный интерес представляют материалы комиссии 16 ноября 1901 г. по исследованию благосостояния сельского населения. Здесь представлены обобщенные, составленные в динамические ряды показатели по таким вопросам, как посев и сбор хлебов
с 1861 по1900 гг., сведения о крестьянской аренде, о численности крестьянского скота, данные паспортной статистики, сведения о заработной плате батраков и поденщиков и т. д.Почтиодновременноскомиссией 16 ноября 1901 г. работали местные комитеты о нуждах сельскохозяйственной промышленности, которые собирали сведения по различным вопросам состояния сельского хозяйства. На заседаниях этих комитетов было обсуждено большое количество проблем, касавшихся состояния, запросов и потребностей крестьянского хозяйства, и выявлены различные точки зрения официальных лиц и общественных деятелей на жизнеспособность поземельной общины и крестьянского правопорядка.
Немало интересующей нас информации дали земские материалы. Земство Тульской губернии выделялось инициативой и работоспособностью. Так, дважды, в 1899 и
в 1911 гг., был подробно обследован Епифанский уезд, а в 1910 — 1912 гг. перепись охватила все уезды губернии. Достоинством земской статистики являлось широкое применение метода сплошных подворных переписей крестьянских хозяйств. Отличалась она тщательностью и обстоятельностью разработки статистиками программы наблюдений, полнотой и превосходной техникой собирания данных.
Однако земская статистика имела изъяны. В своем анализе общинного хозяйства, образа жизни крестьян и сельского правопорядка земцы были не всегда объективны, а их статистические сведения по ряду параметров уступали государственной статистике, особенно— ЦСК МВД. Например, изменения имущественного положения крестьянских дворов за изучаемый период удалось хорошо показать только на основе такого издания Центрально-статистического комитета, как Военно-конские переписи конца ХIХ — начала ХХ вв., которые проводились, начиная с 1882 г., раз в шесть лет. Размер имущественного неравенства в тульской деревне показывают содержащиеся в сборниках данные о количестве безлошадных, однолошадных и многолошадных крестьянских дворов.
Официальная статистика в диссертации представлена также материалами Первой всеобщей переписи населения 1897 г..
В работе были использованы различные этнографические материалы, и прежде всего, русские пословицы, представленные в трудах В. И. Даля, которые позволяют изучать отношение крестьян к правонарушениям и другим общественным явлениям. Особое место занимают сведения, собранные этнографическим бюро В. Н. Тенишева. Этнографический материал дополняют сборники сведений для изучения крестьянского быта, собранные под руководством Вольного Экономического Общества и губернских статистических комитетов.
Еще одну группу источников составляют мемуарно-эпистолярные и публицистические материалы, которые представлены работами государственных деятелей, занимавшихся аграрными вопросами (С. Ю. Витте, М. И. Зарудный), а также трудами писателей-народников и помещиков, хорошо знавших жизнь деревни (Г. И. Успенский, Н. Н. Златовратский, А. Н. Энгельгардт). Особенно полезными оказались очерки писателя-туляка
Г. И. Успенского, который убедительно показал как плюсы, так и минусы общинной жизни.Автором изучена и привлечена периодическая печать («Вестник полиции», «Вестник Европы», «Русское экономическое обозрение», «Тульские известия» и другие), где содержится определенный материал о различных сторонах деятельности крестьянской общины.
Из местных статистико-экономических изданий заслуживающими внимания историков для исследования поставленной проблемы являются ежегодные обзоры Тульской губернии и губернские годичные памятные книжки конца ХIХ в.. Привлечение материалов текущей губернской статистики дало возможность изучить демографическую ситуацию, уровень сельской преступности, нравственный облик тульской деревни.
Таким образом, в диссертации удалось использовать различные типы источников. Степень достоверности и точности содержащихся в них сведений не всегда одинакова, но хорошо поддается уточнению на основе сопоставительного анализа.
Совокупность источников, их синтез позволили достаточно широко представить фактический материал по всем поставленным в работе проблемам.
Цель диссертационного исследования заключается во всестороннем исследовании крестьянской поземельной общины «оскудевающего центра» России в контексте модернизационных процессов 2-й половины XIX — начала XX вв. на примере Тульской губернии.
Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:
- выявить и систематизировать информацию по интересующей нас теме, имеющуюся в исторических источниках;
- проанализировать политику правительства по отношению к разным сторонам деятельности поземельной общины;
- дать развернутую характеристику влияния модернизации на социально-экономическую эволюцию тульской деревни второй половины XIX в.;
- проанализировать особенности развития поземельных отношений крестьянского «мира» и показать тормозящую роль общины в деле модернизации деревни;
- исследовать содержание, функции и процесс эволюции структур крестьянского общинного самоуправления;
- изучить вопрос об общинном правопорядке, роли обычного права в жизни деревни и проблеме преодоления правовой обособленности крестьянства;
- сравнить действие закона и обычая в деле найма крестьян на сельскохозяйственные работы;
- выявить наиболее характерные изменения в образе жизни деревни под влиянием отхода крестьян на заработки;
- рассмотреть выполнение крестьянской общиной своих нравственных функций в условиях модернизационных процессов;
- предложить рекомендации для решения схожих современных проблем и дальнейшего комплексного изучения исследуемой темы.
Методологическую основу диссертации составили научно-теоретические разработки российской дореволюционной, советской и современной исторической науки. Выбор методов данного исследования диктовался особенностями объекта и сутью поставленных задач. Основными принципами работы были избраны принципы историзма, объективности и системности. Конкретно-исторический подход дал возможность всесторонне изучить крестьянскую поземельную общину Тульской губернии во второй половине XIX —
начале XX вв. в развитии. Соблюдение принципа объективности сделало возможным привлечь к исследованию разнообразные по происхождению и содержанию источники. Привлечение метода системности позволило проанализировать многообразие проявлений изучаемого объекта и рассмотреть поставленные проблемы в их временном развитии. В связи с тем, что нормативно-правовая база функционирования поземельной общины России в изучаемый отрезок времени подвергалась определенным изменениям, в работе применялся сравнительно-правовой метод, который дал возможность показать влияние законодательства на эволюцию сельской организации крестьян. При разработке темы диссертации были использованы такие общенаучные методы, как логический, сравнительный, структурно-функциональный, количественный, ретроспективный, антропологический, статистический, оценочный и др.
Научная новизнадиссертации определяется тем, что настоящая работа является первым всесторонним исследованием жизнедеятельности сельской поземельной общины Тульской губернии пореформенного периода. Впервые в научный оборот введены архивные документы, позволяющие восполнить пробелы в изучениикрестьянского «мира»,прежде всего — в определении влияния товарно-денежных отношений на общинников, в степени и направленности воздействия модернизационных процессов на великорусскую общину — от ее хозяйственной деятельности до повседневности. Введение в научный оборот и анализ новых источников позволилонесколько продвинуться вперед в разработке части дискуссионных вопросов, например о степени «врастания в капитализм» русской общинной деревни, о причинах исключительной живучести общинных институтов и общинного правосознания.
В диссертации впервые предпринята попытка всестороннего анализа крестьянского самоуправления и эволюции деятельности волостных судов Тульской губернии, рассмотрен как положительный так и отрицательный опыт применения обычного права в пореформенной тульской деревне.
На базе привлечения новых архивных материалов установлено реальное положение селян, нанимавшихся на работы к помещикам и кулакам, существенно расширено представление о влиянии отхожих промыслов на функционирование общины, раскрыты плюсы и минусы воздействия модернизации на сельский быт, выявлены кризисные явления в общине, в частности снижение ее нравственных функций.
Данное исследование способствует углублению представления о готовности тульской деревни к концу изученного периода к восприятию Столыпинскойаграрной реформы.
Автором предлагается в условиях современной России учитывать имеющийся исторический опыт в развитии отходничества, в создании фермерских хозяйств, в восстановлении разрушенных моральных правил и традиций в сельских семьях.
Практическая значимость исследования.Материалы и выводы, приведенные в диссертации, возможно привлекать при создании обобщенных и специальных исследований по истории пореформенной деревни России, а также в краеведческой работе. Они могут быть полезны преподавателям ВУЗов в учебном процессе, помочь в подготовке учебных курсов по истории («История России», «История государства и права» и др.) и различных спецкурсов. Кроме того, результаты исследования дают возможность лучше понять развитие современной деревни, разобраться в достоинствах и недостатках различных форм соединения крестьян с землей, способствовать оптимизации современного сельского самоуправления.
Апробация исследования. Содержание и выводы диссертации изложены автором в 17научных публикациях, в том числе в монографии, а также в ряде докладов и сообщений на международных, всероссийских и межвузовских конференциях в Москве, Калуге, Курске и Туле в 2007—2013 гг.
Структура диссертации. Диссертация (236 страниц) состоит из введения, трех глав, подразделяемых на восемь параграфов, заключения, списка источников и литературы, содержащего указания на 23 архивный фонд и 177 наименований опубликованных источников и литературы.
Община — тормоз модернизации в деревне
Чем меньше оставалось идеологических преград на пути осмысления крестьянской поземельной общины 2-й половины XIX — начала XX вв., чем глубже опытные историки и молодое поколение исследователей погружались в общероссийские и особенно региональные архивные источники, тем очевиднее становилось, что новое звучание научным исследованиям может придать лишь признание колоссальной объективной роли в революционном процессе начала XX в. общины и общинного менталитета крестьянства, признание традиционализма, а не революционности подлинной идеологией деревни.
Именно к этому вплотную подходили В. П. Данилов, В. В. Кабанов, П. Н. Зырянов, П. С. Кабытов, В. П. Булдаков3.
На рубеже XX—XXI вв. резко обострило историографическую ситуацию появление в научном общении термина «общинная революция», творцами которого стали Д. И. Люкшин и В. М. Бухарев4. Научная несостоятельность термина была понятна и самим авторам, они часто включали в оборот термины «общинно-руническая революция», и «общинная революция», взятые в кавычки. Однако базовый тезис, сразу обостривший интерес исследователей к сформулирован: общинный традиционализм крестьянства, вступивший в непримиримое противоречие с властью, сделавшей ставку на индивидуализацию землевладения и форсированное развитие капиталистических отношений, — вот главная ось противостояния и в 1905, и в 1917 гг. И несмотря на крупные региональные отличия губерний земледельческого центра от Казанской губернии, материалы Центрально-Земледельческого района подтверждают решающую роль крестьянского «мира» в общенациональном кризисе, развернувшемся в России в начале XX в. и надолго определившем ее судьбу. Признание предопределенности российских революций затянувшимся господством общинного землевладения, правопорядка, мировосприятия расширило возможности научного познания крестьянства как целостного объекта.
Классовый подход применительно к российскому крестьянству на рубеже XIX—XX вв. насильственно сплачивал отечественных историков, предавая их естественному разномыслию скрытые формы и обернувшись невероятной методологической эклектикой в конце 80 — начале 90-х гг. XX в.
Обращение к проблеме общинного мировосприятия стало новым подходом к уровню научного осмысления. Так, обращение В. П. Данилова, Л. В. Даниловой и Л. В. Милова к анализу общинного менталитета было продолжено В. В. Кабановым, давшим развернутое доказательство утопичности «кооперативной трансформации» общиньГ.
Введенный В. М. Бухаревым и Д. И. Люкшиным термин «общинная революция» был не только одобрен, но и существенно трансформирован В. П. Булдаковым, В. Л. Телицыным.
Булдаков поднял вопрос о хронологических рамках этой революции: «Общинная революция завершилась... не позднее конца 1918 г.» . К концу весны — началу лета 1918 г. относит завершение «общинной революции» В. Л. Телицын . Отказ от узости классового подхода и критикуемого Булдаковым «смиренного умиления» по отношению к крестьянскому миру дал возможность снять целый ряд вопросов: крестьянская борьба эпохи революционных потрясений в настоящее время не считается последствием «резкого ухудшения материального положения», подвергнута сомнению концепция «двух социальных войн» в деревне, а главное — отдельные исследователи являются сторонниками консервативности крестьянского бунтарства".
В 1997 г. журнал «Вопросы истории» публиковал серию статей A. М. Анфимова «Неоконченные споры»3. Главных очных участников этих споров, Анфимова и Ковальченко, уже не было в живых. Обозначенные в статьях проблемы прямо связаны с процессом аграрного развития России 2-й половины XIX — начала XX вв. и вызвали живой отклик историков аграрников. В первые годы XXI в. корифеи исследования крестьянского вопроса дали своеобразный мастер-класс — в свет вышли монографии А. М. Анфимова и B. Г. Тюкавкина4. Работы посвящены последней крупнейшей реформе царской России, однако оба исследователя подробно характеризуют ее предысторию, что имеет большое значение для раскрытия темы данной диссертации. В это же время продолжает плодотворную работу одна из наиболее восторженных «бытописательниц» русского крестьянства, подлинный значок мира русской деревни М. М. Громыко5. Традицию трепетного отношения к общинным ценностям, их исследования в концептуальной схеме «истории повседневности» продолжил В. Б. Безгин . На позитивных сторонах деятельности волостных судов в пореформенное время сосредоточил внимание Л. И. Земцов". Труды названных авторов прямо полемизируют с работами О. Г. Вронского, которым присуща достаточно жесткая антиобщинная направленность". Консіатируя наличие большого количества работ, затрагивающих различные аспекты жизнедеятельности крестьянской поземельной общины во 2-й половине XIX — начале XX вв., следует отмети і ь недостаточную разработанность этой проблематики на региональном уровне. Десятилеіия минули со времени опубликования работ наиболее видного историка-аграрника, исследователя Тульского края В. И. Крутикова . Важные сведения, характеризующие службу тульского земства на благо народа, содержат труды Л. П. Фроловой3. По аграрной проблематике интересующего нас периода защищен ряд кандидатских диссертаций в первое десятилетие XXI в. Институту земских начальников и его эволюции в контрастные эпохи «консервативной стабилизации» и либерально-консервативных реформ посвящена кандидатская диссертация А. В. Звонцовой . Крестьянскую переселенческую политику на рубеже XIX—XX вв. на материалах Тульской губернии исследовал А. В. Хромых7. Вот едва ли не полны перечень работ, затрагивающих проблемы общинного крестьянства Тульской губернии исследуемого периода В этой связи целый ряд ключевых вопросов темы нашего исследования требует переосмысления с опорой на уже накопленные наукой знания и новые источники.
Самоуправление в общине. Структура управления
Все члены уездных комитетов отмечали у крестьян в связи с общинными путами снижение хозяйственной энергии, отсутствие предприимчивости и чувства собственности, апатию к улучшению своего хозяйства, бесполезность попыток выбиться в люди". «Община сковывает своих членов, убивает инициативу и ведет ко многим несовершенствам крестьянского быта, втягивая всех одинаково в свое непо 3 движное состояние» , — так дорисовывали картину отрицательного влияния крепостного мира на своем Совещании в 1898 г. губернские земские начальники. Эти и другие сообщения с мест показывали, что над крестьянином довлеет «мир», который сдерживает всякий личный почин по улучшению хозяйства: он может засеять хлеб и весной и осенью только там, где укажет общество; он не может улучшить часть своего луга, потому что ее заменят на будущий год; он будет пахать, сеять, косить, рубить лес тогда, когда прикажет сход. Всюду вмешательство общины, постоянный контроль и сдерживание, а нередко — и подавление желания что-либо сделать.
Член Ыовосильского уездного комитета А. В. Петров буквально вынес приговор общине и определил главную причину ее тормозящего действия в земледелии: «По-моему, прогресс сельского хозяйства немыслим при сохранении общинного владения, так как она лишает хозяина главного, стимула к труду, именно уверенности в том, что плодами этого труда он воспользуется сам или его потомки» . Подтверждая эти слова, другие члены уездного комитета констатировали, что, например, валуны и камни на полях убрать, конечно, можно крестьянину, но при условии «если воспользуется плодами своих трудов»5.
Теперь покажем, что свои тормозящие факторы в модернизации страны община проявляла и по другим направлениям. Вырваться из-под власти нового господина в деревне крестьяне могли путем переселения на окраины России, где были свободные земли, а главное, не было общины. Казалось бы, «миру» это было выгодно — уменьшался земельный голод в центре страны. Однако необходимость обеспечивать местных помещиков рабочими руками заставляла общину проявлять свои запретительные возможности.
Процесс переселения сельских жителей на окраины России начался задолго до деятельности П. А. Столыпина. Уже до отмены крепостного права встречаются единичные случаи ухода местных крестьян на жительство в отдаленные губернии, прежде всего — в Сибирь. После реформы 1861 г. движение начинает набирать силу, и постепенно, к началу 80-х гг. XIX в. данный регион становится основным местом выселения крестьян. В 1881 г. в записке Департамента земледелия указывалось: «Вся главная масса переселявшихся исходила из густонаселенных, по преимуществу черноземных губерний, и, главным образом, из центральной земледельческой области» . Именно в этих губерниях не хватало пашни и пастбищ.
Отметим, что из Тульской губернии с 1886 по 1890 гг. переселились всего 68 человек, с 1891 по 1895 гг. — 3,4 тыс. человек, а с 1896 по 1900 гг. — 19,5 тыс. человек". В этот период губерния занимала последнее место по числу переселившихся в земледельческом центре, так как деспотизм общины здесь был особенно велик. Сельские власти к желающим переселиться относились резко отрицательно, считая, что переселения ведут у жителей села к развитию вредной привычки подвижности и бродяжничества. Их настроения передавались общинникам, которые на сходах старались отговорить собравшихся в дорогу, сдерживали их, не отпускали ходоков, которые отправлялись в дальние края на разведку. Тем из переселенцев, кому удавалось заполучить разрешение па переселение, община никакой помощи не оказывала и даже препятствовала им сдавать наделы в аренду.
Однако нас интересуют и данные о возвращении переселенцев на родину. «В большинстве случаев выселение на окраины для крестьян Новосильского уезда оказывается разорительным. Не приспособившись к новым условиям, возвращаются назад»", — информировали из уезда. Таких было не много (5— 9%), но положение их было особенно тяжелым . Так как они ослушались «мир» и поступили против его рекомендаций, община им никакой помощи не оказывала. Те возвращенцы, которые успели почти за бесценок до отъезда продать свои избы, просились жить по чужим дворам и шли просить подаяния, а те, кто не успел реализовать жилье, шли продавать свои рабочие руки.
Другой способ избавиться от власти общины — это уйти на отхожие промыслы. Неуклонный рост отходничества во второй половине XIX в. констатируют данные паспортной статистики. Если в 60-х гг. местные крестьяне ежегодно брали в среднем по 46 тысяч паспортов, то в 1889 г. — уже 115 тысяч, а в 1898 г. их количество увеличилось до 224 тысяч4.
Правовые основы крестьянского судопроизводства
Теперь перейдем к анализу тех принципов и правил обычного права, которые в начале реформирования крестьянского правосудия вызывали восторг и преклонение современников, а затем на рубеже XIX—XX вв., не оправдав надежд, привели их к недоверию и разочарованию. Данную работу проведем на основе решений волостных судов. Начнем с рассмотрения отношения крестьян к воровству. Официальное право запрещало воровство и строго наказывало за него — от битья розгами до ссылки. Часть авторов отмечали, что большинство крестьян к воровству относилось неодобрительно, отвергало его и гордилось тем, что за всю свою жизнь ничего не взяло чужого .
Немало среди крестьян бытовало пословиц, осуждающих это нарушение: «Лучше торговать, чем воровать», «Воровство — последнее ремесло», «Вор не бывает богат, а бывает горбат», «Вор ворует не для прибыли, а для гибели», «Вор ворует, а мир горюет»". В то же время в целом отрицательное отношение к воровству не мешало селянам заехать во владельческий лес и срубить без разрешения все, что им нужно было для своего хозяйства. Объяснялось все это крестьянами легко и просто: что не создано трудом, не может быть собственностью. «Лесная порубка не считается грехом», — сообщали из Одоевского уезда . По правовым взглядам крестьян целый ряд следующих действий не являлся преступлением: сбор грибов и ягод, охота в чужом лесу, ловля рыбы в помещичьем пруду, покос травы на чужом лугу. Раз никто в водоем рыбу специально не запускал, траву не сеял и не поливал, а ягоды не сажал, — значит, нет тут никакого нарушения, так рассуждали селяне. Все это общее, Бог создал для всех, значит, все ими могут пользоваться, — обычно добавляли они и выражали очень сильное недовольство, если им навязывали другое мнение . И тут уже в ход пускали другие пословицы, одобряющие и оправдывающие эти поступки: «Грех воровать, а нельзя миновать», «Ночь матка — все гладко» .
Значительное несовпадение норм официального закона с правилами крестьянского права наблюдалось в толковании имущественных нарушений. Закон жестко и определенно защищал права собственника и подвергал преследованиям всякого, кто поднял руку на чужую вещь, в то время как обычное право целую группу краж совсем не признавало преступлениями, а в понимании некоторых хищений демонстрировало разграниченный подход.
Так, неписаное право фактически провозглашало: кради, если это отвечает интересам крестьянского двора, но ни в коем случае не задевай при этом хозяйственных интересов общины. Из Чернского уезда сообщали, что обычным делом для местных жителей являлось ночью в страду увезти несколько снопов сжатого хлеба или во время сенокоса умыкнуть два-три снопа сена. Надергать разных овощей в огороде и нарвать яблок и ягод в соседском саду — тоже было традиционным явлением . Но в то же время жители деревни действовали чрезвычайно избирательно, заимствовали не у всякого, а у состоятельного хозяина. «У зажиточных крестьян крадут без всякого смущения..., но бедные у бедных редко воруют». Одобрительное, по сути, сообщение из соседней Калужской губернии: «крестьяне не считают за преступления лесные порубки и даже кражи лесного материала, мелких хозяйственных принадлежностей: веревок, подков, ломов, лопат и пр., если эти покражи делаются у лиц состоятельных»".
Такое хищническое и завистливое отношение к собственности зажиточного соседа не способствовало буржуазному развитию деревни. Местное кулачество, как было проиллюстрировано в гл. 1, заводило у себя посевы на купленных и арендованных землях, приобретало лесные угодья и луга, закладывало коммерческие сады и предпринимало другие капиталистические шаги. Однако обычай не защищал все эти новые приобретения. Если бедняка ловили на кулацком лугу, где он производил самовольный покос, то крестьянский суд мог его заставить принести извинения и вернуть скошенное сено хозяину, но в то же время владелец луга должен был оплатить покос пойманному односельча 1 См.: Груды местных комитетов о нуждах с/х промышленности.
Все эти установки и подходы противоречили понятиям неприкосновенности частной собственности.
Никакого почтения у местных крестьян не было и быть не могло и по отношению к имуществу бывших крепостников-землевладельцев. Традиционным объяснением в таких случаях являлось: у помещика всего много, на всех хватит, да у него много чего бесхозно и пропадет. Богатство владений помещика, их отдаленное расположение и не всегда экономное их употребление — все эти моменты развязывали руки жителям деревни при сборе лесных ягод, хвороста и заготовки дров . Не встречая осуждения местного обычая, крестьяне постоянно воровали у барина днем и ночью, не обращая внимания на опасность и запреты закона, часто не скрываясь от односельчан, всегда уверенные в том, что соседи на них не донесут. Вековая ненависть к помещику и в условиях нового времени переносилась и на его имущество, но не это являлось главной причиной.
В основе такого поведения селян лежал особый менталитет крестьян, который формировался у них не одно столетие. Истоки неуважения к частной собственности таились в целом комплексе причин. Прежде всего, огромное количество свободных незаселенных земель в стране создавало возможность не очерчивать земельные и лесные угодья четко на «свое» и «чужое», а также поддерживало идею о вероятности в недалеком будущем проведения «черного передела» за счет фонда частновыделенческих и казенных владений. Кроме того, Россия довольно долгое время была отдалена от европейского законодательства, где важнейшими положениями являлись идеи частной собственности.
Воздействие модернизационных процессов на крестьянскую повсе дневность
Однако обращает на себя внимание другой факт, а именно то, что участники уездного Особого Совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности не раз критиковали женщин за снижение их нравственности во время заработков вдали от дома. Особо это касалось крестьянок, которые работали в городе в качестве прислуги и кухарок.
Отношение к внебрачным детям в пореформенное время было презрительным и неприязненным, ребенок без отца считался чужеродным. Эти дети не имели права на фамилию, наследство и приписывались к податным сословиям. Особенно тяжело им было в деревне, так как они были обречены на постоянное гонение односельчан и нищенское существование. Никакой помощи от государства и общины они не получали, кормила их только мать1. Легко представить себе горькую судьбу внебрачных детей, которых в конце XIX в. в Тульской губернии в среднем рождалось более тысячи человек ежегодно .
И еще один негатив, который провоцировался отходом. О нем исследователь быта крестьян земледельческого центра России А. П. Звонков писал в 1889 г.: «За последнее время выбивается наружу более грустное и оскорбительное явление — «снохачество»". Естественно, что статистических данных об этом явлении не существует, и полной вероятности влияния отходничества на этот феномен тоже не прослеживается. Однако различные замечания современников говорят о том, что иногда, пользуясь отсутствием сына, свекор принуждал сноху к половой близости3.
Прибегая ко всяческим уловкам, угрозам, убеждениям и гостинцам, домохозяин нередко добивался желаемого последствия. Естественно, эта связь тщательно скрывалась, так как обычай не одобрял, а закон преследовал такого свекра . Вернувшись из отхода, сын мог узнать про делишки отца в отношении его жены, и тогда история заканчивалась поножовщиной. Неблагоприятное действие отхожих заработков сказывалось в весьма разнообразных проявлениях. Одно из самых грустных и трагических выражений — это увеличение смертности грудных детей и стариков. Мы уже ранее отмечали, что к лету, вновь по причине отхода, происходили рождения крестьянских детей. Но страда ждать не могла, и роженицы нередко оставляли грудных детей и уходили на заработки. Резко ухудшались уход и кормление, и, как показал в своем исследовании Н. И. Моллесон, неминуемо увеличивалась смертность новорож-денных". В условиях ужасной антисанитарии и отсутствия врачей осенью погибало от эпидемий много детей. В среднем смертность детей до одного года в великорусских губерниях достигала 30% к родившимся. До пятилетнего возраста, при отсутствии должного ухода, доживала лишь половина детей1.
Вредные результаты отхожих промыслов проявлялись и в увеличении смертности. Обычно пожилые люди в деревне (свыше 60 лет), когда еще оставались силы, были заняты на посильных работах: присматривали за детьми, чинили упряжь или забор, пасли лошадей, плели корзины. Но когда из семьи на заработки уходили все взрослые мужчины и жена сына буквально разрывалась на работе, пахать опять брались старики. И. Н. Моллесон, который специально исследовал эту проблему, отмечал, что в уездах с большим отходом на промыслы смертность свыше 60 лет значительно повышается «вследствие влияния усиленных домашних и полевых работ»".
Во влиянии отходничества на жизнь крестьян можно установить и другие минусы. В местности, где взрослые покидали свои дома и надолго исчезали на подработках, периодически возникала нехватка рабочих рук и серьезная проблема с распределением налогов. Община вынуждена была в такой ситуации разверстывать повинность на мальчиков с раннего возраста.
Отметим также, что отсутствие мужчин влияло на работу и принятие решений сельских сходов. Так, например, при голосовании по вопросам раздела семейного имущества, необходимо было заручиться голосами 2/3 крестьян, имеющих наделы. Но сделать это было сложно, сообщали из Епифанского уезда, так как «в каждом селении известная часть домохозяев всегда находится на стороне, а некоторые домохозяева давным-давно в деревне не живут. ...И вот в результате являются случаи, когда люди расходятся полюбовно, сход ничего против раздела не имеет, но совершить раздел все-таки нельзя, и только потому, что неизвестно, какого мнения по этому поводу будет человек, которому нет ровно никакого дела, не только до этого раздела, но и вообще до своей деревни» .
И еще одна малопривлекательная сторона отходничества — это способствование распаду семей"". Ранее отмечалось, что выбор районов заработков крестьян характеризуется однообразием. Из года в год тульские крестьяне нанимались на работу в одних и тех же местностях, в одних и тех же селениях и городах. В таких условиях, вдали от дома, часть мужчин в местах отходничества заводила себе новые, параллельные семьи. Рано или поздно эти факты выяснялись в родной деревне крестьянина, по обычаю, односельчане супружескую неверность осуждали, но сохранять брак было уже бессмысленно. Официальный развод в деревне почти не практиковался (требовалось решение архиерея), и тогда либо муж, либо жена предлагали разойтись полюбовно, заключив специальный договор с разрешения сельского схода. Такой договор утверждался в волостном суде. При таком оформлении распада семьи разрывались и имущественные, и личные отношения между супругами. Отходничество в очередной раз делало свое неблаговидное дело3.
