Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. НАУЧНЫЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ 11
ГЛАВА II. ПРИОРИТЕТЫ РЕПРЕССИВНОЙ ПРАКТИКИ ПАРТИЙНО-ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА В КОНЦЕ 20-х — СЕРЕДИНЕ 30-х ГГ.
1. Раскрестьянствование на Северо-Западе: силы и средства 61
2. Цели и итоги операции "бывшие люди" в Ленинграде 127
ГЛАВА III. ГЕНЕРАЦИЯ АППАРАТНОГО НАСИЛИЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ — КОНЦЕ 30-х ГГ.
1. Масштабы и технология репрессий в регионе 169
2. "Националистическая контрреволюция" на Северо-Западе и ее разгром 231
3. Сопротивление насилию в Ленинграде и области: особенности проявления и результаты 276
ГЛАВА IV. РЕПРЕССИВНЫЙ МЕХАНИЗМ В РЕЖИМЕ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ: ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ ПЕРЕВОД И РАБОТА (1941-1945 гг.)
1. Поддержание режима военного времени на фронте и в тылу
2. Секретные операции в Ленинграде и области: объекты и методика проведения 360
ГЛАВА V. УСИЛЕНИЕ МАССОВЫХ ПРЕСЛЕДОВАНИЙ В ПОСЛЕВОЕННЫЙ
ПЕРИОД И ИХ ПОСЛЕДСТВИЯ (1945-1949 гг.)
1. Фильтрация репатриантов на Северо-Западе: организация и ход 414
2. Репрессалии властей против немецких военнопленных в регионе 464
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 512
Источники и литература 533
Приложение 570
- НАУЧНЫЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ
- Раскрестьянствование на Северо-Западе: силы и средства
- Масштабы и технология репрессий в регионе
Введение к работе
На рубеже веков особенно отчетливо осмысливается пройденный Россией сложный и противоречивый исторический путь, акцентируется внимание на некоторых его периодах, обобщаются и исследуются их итоги. В этом смысле, изучение советского общества конца 20-х — 40-х гг. в его сталинской фазе выступает одной из предпосылок для понимания сегодняшнего российского общества.
В уходящем столетии сталинизм не был только русским явлением. Попытки рассматривать его лишь в контексте российского исторического процесса приводят как к уменьшению масштабов этого явления так и к ограничению ответственности. Между тем на сталинизме и порожденных им социально-политических институтах лежит полная ответственность за выработку формально-логической схемы позволившей "творить" историю с помощью действительности. Можно утверждать, что сталинский вариант модернизации был полон противоречий. Возникнув как объективная потребность в укреплении социалистического государства, его реализация связывалась с применением насилия, внеэкономическими формами принуждения, идеологическим диктатом, массовыми репрессиями.
На Северо-Западе РСФСР в конце 20-х — 40-х гг. они стали ярким выражением противоправного характера способов военно-бюрократической модернизации страны, самой сущности режима. Особенно свирепыми были политические преследования граждан, когда для этих целей были созданы специальные структурньїе элементы социалистического "правосудия" и изменены уголовно-процессуальные составляющие теории и практики классового принуждения. В центральном и региональном "законотворческом" процессе возобладала репрессивная доминанта, был усовершенствован механизм массового подавления россиян.
Его ядро составил государственный и партийный аппарат, наделенный репрессивными полномочиями, в соответствии с имеющимся законодательством и подзаконными актами самого аппарата. В обстановке "чрезвычайного социализма" в руках высшей партийной бюрократии аппарат насилия приобрел ключевое значение. Вместе с этим механизм репрессий не был исключительно аппаратным изобретением. В атмосфере сложных и болезненных перемен в обществе, растущего внутреннего напряжения, он стал еще и образом жизни для многих людей, полагавших, что благодаря ему они являются свидетелями и участниками праведного суда на земле. Таким образом, механизм массового принуждения в эти годы приобрел новое, ментальное звучание, рассматривался как потребностный атрибут.
Воздействие механизма массового подавления общества на его историю и жизнь отдельных его членов было поистине разрушительным. Эффективность применения повсеместно сопровождалась разного рода ограничениями, изоляцией и физическим истреблением людей. В конце 20-х — 40-х гг. технологии массового репрессирования приобрели всевозрастающие масштабы. В этот период правящий режим рассматривал его как неотъемлемую часть своего жизненного цикла, обосновывал идеологически, мифологизировал силу и социальную поддержку, канонизировал результаты.
В подавляющем большинстве случаев до современных исследователей истории репрессий в советской России дошли именно такие обобщающие оценки. Разумеется, что они не могли отразить истину и даже в общих чертах восстановить картину значительных по своему содержанию событий. В связи с этим усложняется понимание современных процессов, взаимоотношений общества и власти, приоритетов государственного строительства и общественной безопасности. Нераскры-тость многих вопросов истории данного периода, ошибки и неточности, а нередко
и откровенные искажения некоторых из них, мотивируют научные интересы и определяют выбор конкретных тем исследования.
Актуальность постановки данной проблемы обусловливается несколькими причинами. Во-первых, рассматриваемый период занимает особое место в истории России. Именно в конце 20-х — 40-х годах сформировался и окреп политический режим сталинизма со всеми вытекающими отсюда трагическими последствиями. В связи с этим, освещение роли правящей партии, органов государственной безопасности, прокуратуры, суда и милиции в осуществлении массовых репрессий имеет важное значение для воссоздания полной и правдивой истории Отечества.
Во-вторых, до сих пор нет обобщающих работ, выявляющих структуру, характер взаимодействия и основную направленность репрессивного механизма в условиях сталинской модернизации как в центре, так и на местах. Научный анализ сущности, масштабов, последствий массовых репрессий даст возможность извлечь уроки из прошлого, предостеречь от опасности любых намерений насильственных преобразований для современной России, укрепления правового государства.
В-третьих, отход от устоявшихся догм, осмысление на основе неизвестных ранее документов и материалов, противоречивого пути развития страны позволит выявить общие закономерности и условия успешного реформирования России, а также роль и место силовых структур в государственной системе управления. Объективное знание истории страны и отрицательных последствий массовых репрессий и механизма, их осуществляющего, приобретает не сугубо научное, но актуальное политическое и гражданское звучание.
В Северо-Западный регион, определивший географические рамки исследования входили Ленинградская, Псковская, Новгородская, Мурманская, Череповецкая и Карельская АССР, имевшие традиционные, исторически сложившиеся
политические, социально-экономические, культурные и духовные связи. До декабря 1936 г. в Карелии, до июня 1938 г. в Мурманской области, а до осени 1944 г. в Псковской и Новгородской областях руководство органами госбезопасности, милиции, суда и прокуратуры осуществлялось из Ленинграда. Все крупные репрессивные мероприятия на их территориях в эти годы согласовывались с ОК ВКП(б), Леноблисполкомом и командованием ЛВО. Ленинградская область в свою очередь сама являлась крупнейшим политическим и хозяйственно-экономический образованием, которая в годы массовых репрессий понесла самые большие людские потери на Северо-Западе РСФСР.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1929 года по 1949 год, когда в стране безраздельно господствовал аппарат государственного принуждения, а насилие пронизало всю деятельность высшего руководства. На этом отрезке времени поочередно, один за одним сменились самые многочисленные репрессивные операции в регионе: раскулачивание, паспортизация, ликвидация всякой легальной оппозиции, чистка партии, армии и органов государственной безопасности, принудительная эвакуация немцев и финнов, массовая послевоенная фильтрация и преследования финнов-ингерманландцев, сопровождаемые насильственным выселением. В рассматриваемый период был создан и усовершенствован качественно иной механизм репрессий, состоящий не только из постоянных силовых элементов власти, но и широкой части партийно-советского актива, а также идеологизированных представителей общества.
Предметом изучения избран механизм массовых репрессий, их природи, направленность, технология и последствия.
Объектом исследования является деятельность органов власти и части общественных объединений граждан региона, совместно участвующих в насильственной реализации замыслов высших партийно-государственных инстанций.
Таким образом, избранная тема является важной научной проблемой, актуальной в теоретическом и социально-правовом отношениях. Все это и обусловило выбор автором данной темы для специального научного исследования.
Цель диссертационной работы заключается в том, чтобы на материалах Северо-Запада РСФСР комплексно исследовать механизм массовых репрессий в конце 20-х — 40-х годах и их последствия.
Учитывая сложность и многоплановость проблемы, автор ограничил круг исследования следующими научными задачами:
на основе новых подходов проанализировать теорию, методологию проблемы, определить научные основы ее исследования, степень изученности и перспективы дальнейшей разработки;
исследовать роль ЦК ВКП(б), ОК и ГК ВКП(б), а также Советов депутатов в формировании и деятельности местных органов государственной безопасности, милиции, суда и прокуратуры, уточнить формы и методы государственного и партийного руководства ими в период сталинской модернизации и массовых преследований россиян;
установить масштабы массовых операций репрессивного характера и секретных акций на территории региона; выявить реальные причины массовых разработок фальсифицированных уголовных дел и судьбу репрессированных кон-тингентов;
вскрыть внутренние противоречия между структурными элементами механизма репрессий и их влияние на масштабы и технологии административных и политических преследований граждан; выделить характерные черты и особенности процесса сопротивления насилию;
проследить истоки, сущность и общие тенденции развития региональной репрессивной документалистики; показать связь репрессивной политики по отно-
шению к советским и иностранным гражданам в условиях лагерной изоляции, с деятельностью правящей партии на всем протяжении ее существования.
Научная новизна исследования состоит в том, что автор рассматривая репрессивную политику властей по отношению к обществу как определенную систему, впервые определил силы и средства по ее реализации, выделил и проанализировал деятельность всех элементов насилия, представляющих часть партийно-государственных и общественных институтов региона, наделенных репрессивными полномочиями.
Кроме этого, многие аспекты в деятельности репрессивного механизма рассматриваются на основе новых архивных источников и ранее неопубликованных данных, что позволило автору внести в историю репрессий в Советской России ряд существенных поправок и дополнений, восстановить историческую истину.
В диссертации также впервые раскрываются проблемы управления органами госбезопасности, милиции, суда и прокуратуры со стороны местных властей в интересах политических и хозяйственно-экономических преобразований в регионе, а также поддержания стабильности политического режима. В это же время удалось выявить уровни их эффективности в системе исполнительной власти и особенности взаимодействия в обстановке чрезвычайщины, а также в период спада массовых репрессий.
В работе впервые освещен весь комплекс репрессий, а не только их конечный уровень — ГУЛАГ НКВД СССР за сравнительно длительный отрезок времени. Помимо этого в научный оборот вводятся ранее не используемые источники: документы по репатриации и фильтрации жителей региона и бывших военнослужащих, находящихся в плену у противника; материалы по пребыванию на Северо-Западе РСФСР немецких военнопленных; картотека репрессированных в Ленинграде в
феврале-марте 1935 г. на 11 тыс. чел. из архива Управления ФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Выяснена пагубная роль репрессивного законотворчества высших органов власти в раскручивании массовых преследований граждан Северо-Запада и расширению региональной репрессивной документалистики. Этот процесс анализируется с учетом всех противоречий между теорией защиты нового строя, декларированными идеалами и реальной практикой. Частные факты синтезированы и рассмотрены в плане общих закономерностей развития советского законодательства в конце 20-х — 40-х гг.
Формулируются приоритеты научных исследований и авторских работ по проблемам истории репрессий, взаимодействия власти и общества в условиях обострения внутриполитической и экономической ситуации в стране.
Практическая значимость работы заключается в постановке новых теоретико-методологических проблем изучения репрессий, которые могут быть использованы в последующих работах. Полученные результаты исследования могут применяться также при создании обобщающих трудов по истории Отечества, истории Санкт-Петербурга, областей Северо-Западного региона и правоохранительных органов. Содержащийся в диссертации материал может стать основой для разработки учебных пособий, программ специальных курсов и лекций по истории органов внутренних дел Российской федерации и государственной безопасности.
Аналитические материалы по теме диссертации были подготовлены для Комиссии по правам человека при правительстве Ленинградской области и использованы при создании специализированных баз данных Отдела специальных фондов и реабилитации ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области, а также написания сценария документального фильма "Преступный мир России", выпуска юбилейных материалов "80 лет Управлению ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинград-
ской области" и "Архиву ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области — 80 лет". По изученным материалам уголовных дел 30-х — 40-х годов и по представлению автора прокуратурами Санкт-Петербурга и Ленинградской области было реабилитировано 126 жителей региона, незаконно пострадавших в ходе массовых политических репрессий этого периода.
Апробация работы. Отдельные аспекты и положения исследования нашли отражение в виде докладов и сообщений автора на научных конференциях в Москве (1993 г.), Брянске (1994 г.), Волгограде (1995 г.), Вологде (1997 г.), Санкт-Петербурге (1993, 1994, 1995, 1996, 1997, 1998 гг.), из которых семь имели статус международных.
Основные положения и материалы диссертации включены в программу и лекции по спецкурсу "История борьбы с преступностью в России ХІХ-ХХ вв.", читаемого автором в Академии МВД России. Главные сюжеты и идеи работы нашли отражение в телевизионных передачах с участием автора (2 октября 1996 г. — программа "ТСБ", 27 октября 1996 г. — программа Информ-TV) и радиопередач (7 и 14 сентября 1997 г. — программа "Исторический клуб").
Содержание, основные положения и результаты исследования нашли отражение в монографии "Миссия Ордена". Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х — 40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР") (СПб.: "ЛИСС", 1997), пособии "Органы государственной безопасности и массовые репрессии на Северо-Западе в 30-50-е годы (историко-лравовой обзор репрессивной документалистики) (СПб.: Изд-во СПб академии МВД России, 1996) и в 25 статьях.
Научные основы изучения проблемы
Теоретической основой диссертационной работы явились концепции развития российского общества советского периода, разработанные в отечественной и зарубежной историографии. Применяя новейшие междисциплинарные методы исследования, удалось выявить исходные причины возникновения, содержания и генезиса репрессий в советском обществе, структурные элементы их механизма и особенности функционирования аппарата террора и государственного принуждения. Принципиальное значение для нас приобрели работы отечественных историков, в которых многие годы весьма плодотворно разрабатывался категориальный аппарат, связанный с функционированием советской системы. В то же время ее репрессивные аспекты не получили должного освещения. Весьма расплывчатыми оказались и теоретические подходы к истории создания и деятельности механизма репрессий. Его природа оставалась за пределами теоретического анализа, а следовательно объяснению подвергались не причины явлений, а их следствие. Предпринимая такую попытку, мы хотим систематизировать подходы и выстроить вполне объяснимую концепцию репрессий и их механизма в истории советской России.
1.Понятие репрессий. Слово "репрессия" в современном языке, как правило, употребляется во множественном числе, хотя его исходный смысл (этимология) дает равные основания для единственного и множественного числа. В то же время понятие репрессии (репрессий) до самого недавнего времени не входило в непременно обязательный набор понятий отечественной юридической и исторической науки. Дело не в том, что в советский период российской истории, политический режим слишком, запятнавший себя репрессиями, оценивать и говорить о них, даже в нейтральном, безоценочном смыслах не хотел, как о вещах нежелательных и неудобных.
Феномен репрессий (репрессии), на наш взгляд, по своему характеру пограничный. С одной стороны, вполне возможно представить себе репрессивные действия правового государства, совершающиеся на вполне законных основаниях. С другой же стороны, закон, суд и следствие соотнесены с правоспособным индивидом. Законодательные акты действуют в отношении индивида даже тогда, когда ои оказывается замешан в коллективном преступлении. Все равно приговор выносится каждому индивиду отдельно в соответствии с его ролью в преступном действии и осмысливается в таких понятиях, как наказание, негативная санкция и т.д. О репрессиях принято говорить соотнося их только с общностью людей.
Видимо, можно утверждать, что с позиций права репрессии всегда рискованны и нежелательны. Они вступают в действие тогда, когда другие более тонкие и точные инструменты правового регулирования оказываются неприменимы, когда следствие и суд не могут вступить в действие непосредственно. Тем более рискованно и нежелательно создание механизма репрессий. Если государство и может позволить себе его создание, то он заведомо должен играть очень скромную и подчиненную роль, вступать в действие только на короткое время и в экстремальных ситуациях и, наконец, не подменять собой механизма исполнения наказаний.
Раскрестьянствование на Северо-Западе: силы и средства
Она не только стоила невероятных человеческих страданий, но и серьезно деформировала структуру советского общества. Технико-экономическая отсталость страны определила ее темпы и характер. Ускоренное развитие тяжелой промышленности, особенно производства машин и оборудования мыслилось ее сторонниками как важная предпосылка реконструкции всей экономики и прочного утверждения в обществе социалистических производственных отношений.
Руководство ВКП(б), правительство страны не скрывали того обстоятельства, что ее форсированное проведение возможно только за счет внутренних источников накопления, важнейшим из которых выступало товарное производство крестьянских хозяйств, объединенных в новые коллективные системы. Доля прибылей от национализированных промышленных предприятий, транспорта, внешней и внутренней торговли, банков не позволяла, с их точки зрения, в короткие сроки обеспечить ее реализацию. В ходе партийной дискуссии об участии российского крестьянства в индустриальном преобразовании общества, при всей разнице позиций ее участников, практически все сходились в том, что развертывание крупных коллективных хозяйств неизбежно. Другое дело когда, где и каким способом.
Важно заметить, что один из влиятельнейших оппонентов сталинской модели индустриализации Н. Бухарин, признав в перспективе необходимость развертывания таких хозяйств в зерновых районах страны и учитывая сложившиеся реалии доказывал, что основой аграрного сектора еще долго должны оставаться индивидуальные крестьянские хозяйства . Он полагал, что таким образом удастся сбалансировать развитие индустриального и аграрного секторов народного хозяйства.
При этом Н. Бухарин не исключал применения более радикальных экономических санкций против кулацких элементов1, рассматривая коллективизацию как второстепенную меру .
И. Сталин акцентировал главное внимание на максимальной концентрации всех финансово-экономических ресурсов для индустриального прорыва страны, за счет их перегруппировки из легкой промышленности, сельского хозяйства и других отраслей. Укрупнение сельскохозяйственного производства на путях ускоренного производственного кооперирования деревни, определялось им как приоритетное3. Коллективизация на территории всей страны называется важнейшим элементом подъема производительных сил в деревне, как создающая предпосылки для получения значительных средств на проведение индустриализации. Противникам "генеральной линии" (кулаки, оппозиция и т.п.) при этом предстояло испытать различные формы государственного принуждения, вплоть до полной их ликвидации.
Эффективной альтернативой "государственному социализму" в этот период выступала теория "семейно-трудового" развития крестьянского хозяйства, сформулированная А. Чаяновым и его сторонниками.
Масштабы и технология репрессий в регионе
Конституция СССР 1936 г. не только провозгласила широкие демократические права в стране, но и стала формообразующим фактором для последующих источников советского права. После более четкого разделения в ней источников права на законы и подзаконные акты стал понятным сам принцип подзаконности, когда устанавливалась иерархия нормативных актов, основанная на их юридической силе как одной из гарантий порядка в советском законодательстве. Введениє в нее многих норм либерально-демократической ориентации создавало предпосылки для нормализации внутриполитической и экономической жизни россиян, недопустимости массового беззакония и произвола.
Вскоре стало ясно, что многие социальные ожидания различных слоев населения Советской России были отброшены практикой партийно-государственной бюрократии, по-прежнему исповедующей культ мощного государственного принуждения. Отсутствие механизма контроля за соблюдением принципа подзаконное привел, например, к тому, что аппарат через систему репрессивных документов сумел использовать принуждение исключительно в своих интересах. Недомолвки, неточности и отсутствие в ряде случаев элементов конкретизации в Основном законе страны, как и Конституции РСФСР (январь 1937 г.) привели к обоснованию уместности бюрократического партийно-государственного аппарата, повсеместному его увеличению. Институционализированная в рамках новой структуры государства коммунистическая партия становится мощнейшим генератором аппаратного насилия.
Таким образом, Конституция 1936 г. не установила декларируемую схему общественно-политического равновесия в стране, а ускорила лишь процесс "выравнивания" общества, инспирированного властями по соображениям военной и государственной безопасности. Эта ситуация не была новой в истории России. И до и после ее принятия договоренности в стране возникали не на основе Конституции, а на основе консультаций отдельных партийно-государственных групп.
Нельзя не заметить, утверждение Р. Конквеста, что о деталях террора в Ленинграде во второй половине 30-х годов имеется больше информации, чем о последующем уничтожении партийно-советского руководства в других местах более объективно по отношению к первым лицам, чем низшего аппаратного звена, как и представителей различных слоев и групп населения. Напротив, неоправданно мало оказались изучены механизмы массовых репрессий на региональном уровне, а также местная репрессивная документалистика ОК ВКП(б) и УНКВД ЛО, судьбы многих рядовых граждан, своеобразие их сопротивления сталинщине и др.
О том, что большой террор на Северо-Западе начался до 1937 г., свидетельствуют не только анализ официальных документов властей, но и воспоминания (показания) непосредственных жертв и организаторов (исполнителей) репрессий, всесторонние исследования архивных уголовных дел.
