Введение к работе
Актуальность темы исследования. Актуальность настоящего исследования обусловлена целым рядом объективных факторов. Во-первых, с ростом религиозности в современном обществе увеличилась и значимость исследований по истории религии. Изучение же кризиса язычества восточных славян в связи с этим очень важно, так как он был результатом значительного духовного переворота в восточнославянском обществе, вызвавшим ломку прежнего мировоззрения, отражением нового этапа в истории восточных славян – становления государственности. Во-вторых, в современном российском обществе с конца XX в. и, особенно, с начала XXI в. усилился интерес к проблематике, связанной с поиском «духовных основ», что вызвало появление неоязыческих организаций, из которых только официально зарегистрировано восемь. При этом в издаваемой ими литературе освещаются только положительные стороны дохристианской религии восточных славян. Научное же изучение языческой веры славян позволит дать объективную оценку ее роли в духовной культуре наших предков.
В-третьих, исследование процессов, происходящих в язычестве восточнославянского общества в VII–X вв., предоставляет возможность определить предпосылки христианизации Руси, дать ответ на вопрос, почему в конечном итоге христианство стало государственной религией.
Объектом исследования является язычество восточных славян в VII–X вв. как система религиозных представлений, распространенных у данной общности.
Предметом исследования выступают изменения в области религии восточных славян в VII–X вв., отражающие процессы социальной дифференциации и политической интеграции в их обществе и состоящие в изменении представлений о мироустройстве, богах, человеке и обществе.
Степень разработанности проблемы. Проблематика кризиса язычества восточных славян затрагивает целый комплекс различных вопросов: об уровне их материальной и духовной культуры, особенностях развития социально-политических отношений, религиозной составляющей идеологии социальных групп населения восточнославянского общества, влияния других религий на язычество перед крещением Руси. В развитии историографии данной проблемы можно выделить три этапа: 1) дореволюционный, в котором выделяются три периода: XVIII – начало XIX в., 1830-е – 1870-е гг. и конец XIX – начало XX в.; 2) советский, в котором выделяются два периода: с 1917 г. до 1970-х гг. и с 1970-х г. до 1991 г.; 3) постсоветский или современный(1991 г. до наших дней).
Дохристианская религия восточных славян привлекла внимание ученых в середине XVIII в. На протяжении первого периода дореволюционной историографии общепринятой парадигмой в исторической науке являлся романтизм, под влиянием которого сложилась первая мифологическая школа. В результате становления собственно отечественной исторической науки, а также обнаружения важнейших источников по истории Древней Руси (летописи и фольклор), М. В. Ломоносовым и рядом других ученых в рамках данного направления была сделана попытка дать описание языческой мифологии восточных славян. Основываясь на полученных данных, они пришли к выводу, что язычество сдало свои позиции лишь по причине «истинности» христианства. Более того, большинство трудов данного периода представляют для нас только историографическую ценность, так как служили не только информационным, но и развлекательным целям и содержали в себе большое количество домыслов («кабинетная мифология»).
В 1830-е–1870-е гг. развлекательный характер историографии проблемы уходит в прошлое, а в качестве методологических основ выступили, с одной стороны, миграционизм, предполагавший возможность заимствования религиозных верований одного народа от религий других народов, а с другой стороны – концепция мифологии как «болезни языка», стороники которой выводили происхождение мифов из существования во всех языках слов и выражений, первоначально описывающих природу, а затем «неправильно понятых» в дальнейшем, т. е. выводили историю религии из истории языка. В данное время складывается вторая мифологическая школа, направлением исследований которой стало изучение культа божеств, возможности их заимствования из других культур и «филологической» основы языческого культа. Исследователями был выявлен ряд фактических данных в отношении славянской мифологии, в том числе сведения о важнейших богах (Перуне, Велесе), которые интерпретировались уже не с позиций беллетристики, а с позиций научного анализа. Наряду с этим был сделан вывод о независимости развития мифологии от социально-политических отношений, а также о «первобытности» языческой религии восточных славян даже накануне крещения Руси, о том, что она не имела общественного характера вообще. В связи с этим проблема кризиса язычества и его социально-политического контекста в литературе не ставилась.
В конце XIX – начале XX в. лидирующие позиции занимала историко-филологическая школа А. Н. Веселовского. С одной стороны, она развивала положения мифологической школы, но, с другой стороны, проблема социального контекста в развитии религии уже не отрицалась учеными. Кроме того, особенностью данного периода историографии интересующей нас проблемы являлась публикация важных для нашей темы письменных источников и их анализ. Также в конце XIX – начале XX в. вышел ряд важнейших монографий, в которых признавался общественный характер язычества восточных славян перед крещением Руси, было сформировано представление о Перуне как боге князя и дружины. В то же время в них развивалась концепция «убогости славянского язычества», согласно которой оно было так слабо развито, что в нем не происходило никаких изменений. Таким образом, результаты работы историков данного периода были двойственными: придя к новым выводам, связанным с выявлением общественного характера язычества и установлением наличия княжеского культа, они сохранили приверженность тезису об «убогости» язычества, который следует признать устаревшими.
Советская же историография ознаменовала собой новую веху в изучении рассматриваемой проблемы. Методологической основой для исследований на протяжении всего этого этапа служила марксистская концепция, базирующаяся на историческом материализме и атеизме.
Первым периодом в советской историографии является время с 1917 до 1970-х гг., характеризующееся, с одной стороны, подведением проблемы поражения язычества под общую концепцию феодализма в Киевской Руси, а с другой – слабым интересом научного сообщества к вопросам истории религии. Оно характеризуется, прежде всего, продолжением сбора эпических материалов и их анализом. В 1930-е гг. господствующее положение в отечественной исторической науке заняла концепция Б. Д. Грекова, согласно которой феодальные отношения у восточных славян зародились еще в недрах родоплеменного строя и получили отражение в «присвоении» княжеской верхушкой Перуна. Как «перерастание племенных культов в государственные» рассматривал интересующие нас процессы С. А. Токарев. Идеи Б. Д. Грекова была призвана развить концепция «государственного феодализма», окончательно оформившейся в трудах Л. В. Черепнина.
В 1970-е гг. начинается новый период в советской историографии, сопровождавшийся ростом интереса научного сообщества к славянской религии. Выходят в свет труды, содержащие большое количество фактических данных, касающихся тех мифологических образов и верований, которые важны для социально-политической характеристики язычества (индоевропейский «грозовой миф», представления о загробном мире). В 70–80-е гг. XX в. против концепции Б. Д. Грекова в своих работах выступил И. Я. Фроянов, полагавший, что языческая религия в Киевской Руси соответствовала последней стадии развития первобытнообщинного строя. В 1980-е гг. становится популярной концепция Б. А. Рыбакова, считавшего, что в VII–VIII вв. княжеский Перун перенимает функции и образ Рода как высшего божества восточных славян, и не видевшего проявлений кризиса язычества у восточных славян даже в X в., являвшемся, по его мнению, «апогеем» язычества.
Однако сама проблема отказа Руси от язычества стала актуальной в связи с 1000-летием принятия христианства. Так, М. В. Попович выдвинул положение о кризисе язычества, основной смысл которого заключался в том, что восточнославянская религия в условиях социальной дифференциации общества уже не отражала реалии своего времени. Однако изыскания в этой области остались бессистемными.
Таким образом, в советской историографии господствующей оказалась концепция эволюции язычества в религию, соответствующую социальным отношениям феодального общества. Но при этом остался без ответа вопрос о том, почему в процессе успешной эволюции язычество потерпело поражение. Вопрос о кризисе язычества был поднят, но не получил системного оформления.
Постсоветская историография характеризуется отсутствием единой парадигмы, использованием разных методологических оснований. При этом серьезной проблемой стало усиление влияния «альтернативной истории», представители которой делают вывод о язычестве как о высокоразвитой философской системе, не испытывавшей внутреннего кризиса. Наряду с этим большое влияние получили работы профессиональных историков, которые причисляют себя к неоязычеству и рассматривают поражение язычества не как результат духовного переворота, а как предательство Владимира. Кроме того, появились и исследователи-скептики, предпринимающие попытки опровергнуть основные положения «системы» Б. А. Рыбакова. Ими была предложена новая концепция Киевской Руси как «дружинного государства», которому соответствовала идеологическая надстройка в виде системы языческих верований. Конкретные же исследования по истории княжеской идеологии этого государства показали, что последняя имела свои истоки уже в позднем язычестве и получила свое дальнейшее развитие после принятия христианства.
Таким образом, в современной отечественной историографии была сделана попытка рассмотреть язычество с точки зрения влияния на него самых различных факторов – социальных, политических, культурных. Вместе с этим, проблема разложения родоплеменной идеологии как кризиса язычества до сих пор подвергается в основном только фрагментарному решению.
Что же касается зарубежной историографии, то объем работ, в которых отражена рассматриваемая нами проблема, значительно меньше, что обусловлено недоступностью источников для исследователей. При этом восточнославянское язычество в них довольно часто рассматривается в контексте истории либо всех славянских народов, либо же народов Европы вообще. Вместе с этим образ восточнославянского язычества и его роли в развитии государственности здесь схож с положениями об «убогости язычества». В целом, зарубежная историография носит более описательный характер, а выводы заимствуются из трудов российских историков.
Таким образом, несмотря на достаточно большое количество трудов, посвященных восточнославянскому язычеству как таковому, только немногие из них содержат теоретические выводы о состоянии язычества восточных славян в эпоху создания государственности. Что касается положения о кризисе язычества, то оно, хотя и имело место, но все же не получило должного развития.
Цель и задачи исследования. Целью настоящего исследования является анализ изменений в восточнославянском язычестве в VII–X вв. путем исследования отражения процессов социальной дифференциации и политической интеграции в общественном сознании восточных славян.
Достижение поставленной цели требует решения следующих исследовательских задач:
1. Определить основное содержание кризиса язычества, его региональные особенности и хронологические рамки.
2. Определить влияние социально-политических изменений на религиозные верования восточнославянского общества в VII–VIII вв.
3. Определить распространение кризисных явлений в языческих верованиях восточнославянского общества в IX–X вв. в условиях становления и развития Древнерусского государства. Для выявления внутреннего кризиса язычества проанализировать миропонимание и идеологию различных слоев населения в Киевской Руси, борьбу княжеской и родовой идеологий, а для выявления внешнего элемента кризиса язычества – борьбу христианского и языческого мировоззрения.
4. Выявить основные черты религиозной политики первых древнерусских князей (в том числе, раскрыть сущность языческой реформы Владимира), а также проявление в ней кризиса язычества.
Методология исследования. Основными принципами исследования являются принципы объективности, диалектики (всеобщей связи и развития), причинности, отражения, системный и аксиологический подходы. Основными методами исследования являются историко-генетический, историко-сравнительный, типологический, герменевтический анализ.
Хронологические рамки работы. Нижней границей исследования является VII в., верхней – конец X в. Выбор данных рамок обуславливается особенностями протекания разложения родоплеменных отношений и кризиса дохристианской религии у восточных славян, в связи с чем данное время рассматривается в качестве отдельного этапа в истории их язычества. VII–VIII вв. – время выделения восточных славян из общеславянской общности, начала разложения родоплеменного общества и родоплеменной идеологии, появления кризисных явлений в язычестве. IX–X вв. характеризуются углублением кризиса язычества и завершаются крещением Руси. Кроме того, нами частично привлекаются материалы как по концу VI в., так и по началу XI в. для наиболее подробного анализа генезиса и тенденций рассматриваемых процессов.
Территориальные рамки работы охватывают значительное по размерам пространство от Таманского полуострова на юге до верховьев Северной Двины на севере и от верховьев Вислы на западе до нижнего течения Оки на востоке. Частично нами привлекаются материалы по истории других народов Европы (западных и южных славян, финно-угров).
Источниковую базу исследования составили письменные источники, фольклор, изображения на рукописях, материальные источники.
Из письменных источников в исследовании использованы как опубликованные издания, так и материалы фондов Научно-исследовательского отдела рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ), Отдела рукописей Государственного исторического музея (ГИМ) и Российского государственного архива древних актов (РГАДА). Они подразделяется нами на внутренние (древнерусского происхождения) и внешние.
Среди первых необходимо выделить летописи, повести, житийные произведения, сказания, легенды, часть из которых опубликована, а часть извлечена из фондов собрания Троице-Сергиевой лавры (ф. 304), Д. В. Пискарева (ф. 228), С. А. Усова (ф. 651) и Ярославского собрания (ф. 739) НИОР РГБ, А. И. Хлудова, Е. В. Барсова, Е. Егорова, П. В. Щапова, П. И. Щукина и Синодального собрания ГИМ. Кроме того, важную роль играют церковные поучения против язычества, как опубликованные (по «Паисиевому сборнику», «Златой Цепи» и другим), так и содержащиеся в Рукописном отделе Московского главного архива Министерства иностранных дел (ф. 181) РГАДА, а также в собрании Н. П. Румянцева (ф. 256) НИОР РГБ. Наряду с ними в работе использовались книги, имеющие практический характер в церкви (службы святым и чины исповеди), как опубликованные, так и содержащиеся в материалах Рукописного собрания Московской синодальной типографии (ф. 381) РГАДА.
Внешними же письменными источниками выступают произведения греческих (исторические произведения, жития и описания чудес, проповеди), латинских (хроники, жития, переписка) и арабских (географические трактаты) авторов, документы восточной христианской церкви VII–X вв.
Сведения, содержащиеся в письменных источниках, являются базовыми для данного исследования, так как дают информацию об основных персонажах восточнославянской мифологии и их функциях, культовой деятельности, событиях в политической и общественной жизни Древней Руси, непосредственно связанных с развитием язычества. Тем не менее, нельзя исключать и предвзятости данных произведений и актов, так как они были составлены противниками до-христианских верований.
Отдельную группу источников, использованных в исследовании, составили изображения на рукописях, содержащие художественное отображение различных сюжетов языческого культа. В качестве таковых нами были использованы миниатюры Радзивилловской летописи. Они позволяют наглядно отобразить элементы языческой мифологии и культа. Однако следует учитывать, что, поскольку художниками были христиане, не исключена предвзятость рисунков.
Следующую группу источников представляет собой фольклор – обрядовый (заклинательные молитвы и заговоры) и необрядовый (былины киевского и новгородского цикла, духовные стихи). В нем содержатся сведения о содержании мифов и обрядов, роли того или иного сакрального образа в общественном сознании. Тем не менее, фольклор дошел до нас в переработанном виде, поэтому в задачи исследователя входит выявление более ранних и более поздних пластов в нем.
Наконец, в нашем распоряжении имеется значительное количество отчетов и специальных изданий по результатам археологических изысканий, в которых содержится информация о могильниках, жилищах, остатках святилищ и идолов), отнесенных нами к материальным источникам. Они предоставляют наглядное отображение как социально-политического, так и религиозного развития, погребальной обрядности, миропонимания восточных славян.
Таким образом, перечисленные источники в целом позволяют воссоздать социально-политическую и религиозную жизнь восточных славян и Киевской Руси, проанализировать мировоззрение различных слоев населения, определить состояние язычества перед принятием христианства.
Научная новизна исследования заключается в определении и комплексном анализе кризиса язычества восточных славян как отдельного этапа в истории данной религии. Впервые в исторической науке проведена периодизация состояния восточнославянского язычества перед крещением Руси, критерием которой выступила глубина кризисных явлений, а также степень влияния на них социально-политических изменений у восточных славян. Также определена роль развития культа княжеского божества в форме генотеизма, обоснованы его противоречия с идеологией родоплеменного строя и предложена альтернативная концепция культа Рода как культа «отдыхающего бога». Рассмотрено противоборство христианства и язычества в сфере идеологии и миропонимания до крещения Руси, роль жречества в истории Киевской Руси IX–X вв., проявления кризиса язычества в политике княжеской власти. Вместе с этим был привлечен ряд малоизвестных письменных источников, находящихся в российских архивах федерального значения.
