Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Этнодемографические процессы в Терской области в конце ХГХ - начале XX века 28
1.1. Территория и расселение
1.2. Демографическая ситуация 49
1.3. Семейный быт 84
ГЛАВА II. Крестьянское хозяйство и особенности развития региона в эпоху модернизации 101
2.1. Новые тенденции в экономике 102
2.2. Социально экономические отношения 119
ГЛАВА III. Динамика экономики и населения в военные годы (1914-1920 гг.) 155
3.1. Пертурбационные процессы в годы первой мировой войны 156
3.2. Демографические последствия гражданской войны 179
ГЛАВА IV. Северокавказское село в восстановительный период (1920-1927 гг.) 198
4.1. Трудности и успехи НЭПа 199
4.2. Земельные преобразования 20-х гт. 217
4.3. Рост социальной напряженности 239
ГЛАВА V. Крестьянская семья и хозяйство 257
5.1. Демографические изменения 20-х гг.
5.2. Тендерные аспекты социальной политики 287
5.3. Крестьянский двор 294
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 317
ПРИМЕЧАНИЯ 325
БИБЛИОГРАФИЯ 346
ПРИЛОЖЕНИЯ 384
- Территория и расселение
- Новые тенденции в экономике
- Пертурбационные процессы в годы первой мировой войны
Введение к работе
Актуальность темы исследования.
Нынешнее кризисное состояние сельского хозяйства России и предпринимаемые попытки его оздоровления настоятельно диктуют поиск исторических аналогий. Осмысление опыта отечественного сельского хозяйства может во многом облегчить разрешение аграрного вопроса в современной России.
Изучение пути, пройденного крестьянством, даст возможность глубже понять как историю России в целом, так и ответить на вопросы, востребованные самой жизнью. Бытовавший долгое время прямолинейный, упрощенный подход к сути крестьянства не позволял ответить на целый ряд вопросов методологического свойства. Известный ученый И.Д. Ковальченко не раз отмечал, что исследование аграрной истории России «принадлежит к числу наиболее актуальных проблем советской и зарубежной историографии. Именно ее развитие и ее противоречия оказывали сильнейшее воздействие на весь ход исторического развития страны»1. Главная проблема социальной истории России, до сих пор не утратившая своей актуальности, почему стало возможным существование такого класса-сословия на протяжении многих веков, что обеспечивало ему жизнестойкость; как оценивать замкнутость крестьянского мира — не получила обстоятельного объяснения. В отечественной историографии укоренилось мнение о том, что новации, направленные на изменение традиционного крестьянского уклада, наталкивались на консервативность общины, вызывали ее противодействие, тормозили прогресс сельского хозяйства страны2. Отчасти с этим постулатом можно согласиться. Однако община выполняла и другую социальную функцию — она амортизировала все новации, представлявшие угрозу целостности сельского мира, уменьшала, по возможности, пауперизацию своих членов. Такая постановка вопроса может пролить свет на объяснение живучести общины и общинных устоев.
Попытки выхода из стагнирующей экономической
системы путем модернизации народного хозяйства еще раз показали всю сложность проблемы преобразования крестьянского двора, невозможность подхода к нему с научным инструментарием прошлого. В советской, а отчасти и в современной историографии сохраняется «обезличенность» исследования социально-экономического развития феномена отечественного крестьянства, между тем каждый регион отличается своеобразием. Исключительность северокавказского крестьянства невозможно объяснить без анализа ряда специфических особенностей этого класса-сословия. Сельский социум Юга России в системе экономических, политических, социальных, демографических, этнических и др. отношений в первой четверти XX в. еще не стал объектом самостоятельного изучения, хотя является частью широкой проблемы истории российского крестьянства.
В этой связи актуальность исследования обусловлена рядом факторов:
во-первых, на современном этапе необходимость изучения крестьянства, различных групп российской деревни приобретает особую значимость, так как сторонники цивилизационного и миросистемного подходов свели на нет социально-классовую интерпретацию развития современных обществ, несмотря на то, что почти вся отечественная и значительная часть зарубежной историографии на протяжении 60-80-х гг. XX в. в основу характеристики аграрного социума клали именно формационный и социально-классовый подход. Изменение условий международного сотрудничества ученых создало широкие возможности для дискурса по общетеоретическим проблемам аграрно-крестьянской истории;
во-вторых, становится ясно, что без глубокого и всестороннего анализа этнодемографических аспектов и социально-экономической природы различных крестьянских хозяйств, без выявления важнейших тенденций их эволюции анализ современной северокавказской деревни только как многоукладной структуры не дает нам полного и объективного видения того, что есть на са-
мом деле крестьянское хозяйство и куда в целом идет российская деревня. Необходимость исследования истории крестьянства Северного Кавказа вытекает из особенностей, связанных с нахождением его в специфических геополитических условиях, своеобразной естественно-географической зоне, предопределившей исключительность пути исторического развития полиэтничного населения;
в-третьих, особого внимания и анализа заслуживают вопросы особенностей развития хозяйства, характера и своеобразия взаимоотношений этносов, населяющих регион. Одним из важнейших объективных факторов развития межнациональных отношений является миграция населения. Она многогранно воздействует на процессы национальной консолидации или противостояния; Это в первую очередь относится к полиэтничному Северному Кавказу, где на протяжении XX в. происходили активные миграционные подвижки, изменения этнической карты (например, выселение казачества в 1918-1920 гг.), перекройки земельных территорий (ущемление интересов ряда народов), которым сопутствовали демографические кризисы и катастрофы. Устранение ошибок прошлого будет способствовать решению проблемы межэтнического взаимодействия;
в-четвертых, указанные процессы должны экстраполироваться на крестьянскую семью, которая является не только коллективом, созданным для воспроизводства и воспитания новых поколений, важнее другая ее функция — производственная, неразрывно связанная с демографией и размещением производительных сил деревни. Такая постановка проблемы еще не получила развития;
в-пятых, анализ поло-возрастной структуры крестьянских семьей может быть связан с широким использованием положительного опыта и культурного наследия прошлого. В этой связи изучение демографической модели поведения, института семейно-брачных отношений, а также связанных с ними традиционных ценностей представляет особую значимость и актуальность.
б
Таким образом, исследование положительного опыта
функционирования крестьянского хозяйства на протяжении конца ХГХ в. —
первой четверти 20-х гг. XX в. позволит создать новую модель в социальной
структуре современного села.
Степень научной разработанности. Историография аграрной истории Северного Кавказа развивалась в русле общероссийской и поэтому имеет те же положительные и негативные черты3. Аграрно-крестьянская проблематика относится к числу самых многогранных. Одни ее стороны изучены уже достаточно глубоко, другие нуждаются в дальнейшем исследовании. Дворянско-буржуазные, советские, постсоветские ученые, как правило, активно разрабатывали проблемы социально-экономического положения народов региона, преодолевая ошибки предшественников, дополняя и развивая их достижения. Накопление историко-этнографических знаний о народах Терской области прошло этапы от невежественно-высокомерного до глубоко аналитического4. Вне поля зрения этих исследователей не остался ни один народ из населявших Терскую область. Являясь объективистами, они, тем не менее, всячески избегали острых углов и замалчивали причины столь скорбного положения5.
«Переходное состояние» экономики народов Северного Кавказа конца ХГХ века отметили современники: А. Ардасенов, Г. Цаголов, Б. Шаханов, В. Кудашев, Ч. Ахриев, Г. Дзасохов, А. Гассиев. Этих авторов можно назвать энциклопедистами крестьянской жизни: они рассмотрели как бы изнутри процесс вовлечения горских хозяйств в орбиту капиталистического рынка и его последствия для традиционного общества. Каждый из указанных авторов был блестящим исследователем. Так, А. Ардасенов одним из первых заметил, что патриархальное горское крестьянство ХГХ века претерпевает серьезное влияние российской экономики. Он с точностью описал процесс превращения в деньги всего, что может давать прибыль, т.е. показал на примере горцев генезис капитализма: «В ущерб питанию семьи, малых деток, значительную часть молока, мяса, сыра и пшеницы сносить на рынок и превращать в деньги»6.
Общество раскалывалось на тех, кто уловил новые веяния и строил свое хозяйство по-новому, и тех, кто с большой опаской взирал на совершенно неизведанное. Но и последние волею судеб вынуждены были постепенно вносить изменения в хозяйственную, бытовую стороны своей жизни.
Осетинскому ученому А. Ардасенову вторили балкарский просветитель Б. Шаханов, кабардинский исследователь В.Н. Кудашев, ингушский этнограф Ч. Ахриев, которые чутко уловили те же изменения в экономическом и общественном быту кабардинцев, балкарцев и ингушей. Они также проанализировали землеобеспеченность крестьян и указывали на пути решения аграрного вопроса посредством превращения земли в общенародную собственность 7.
Выдающимся вкладом в историческую науку России стали труды Г.М. Цаголова. Исследователь провел анализ уже «зрелого» капитализма Его работы являются, пожалуй, первой попыткой историко-демографического и социологического изучения населения Нагорной полосы Терской области. Проанализировав землеобеспеченность крестьянства, автор пришел к неутешительному выводу: «Это не рациональное хозяйство, а какой-то каторжный труд, отчайнейшая борьба человека с природой, борьба, в которой сила - на стороне природы»8. Проблему численности населения Нагорной полосы он прослеживает с давних времен, когда загнанные в глухие горные углы жители боролись за сохранение генофонда. Спустя много лет «наступил в горах тот ужасный момент, который именуется перенаселением. «Решетки» Нагорной полосы переполнились до краев»9. Из создавшейся ситуации, по мнению Цаголова, было три выхода: регулирование рождаемости, высокая смертность, активная миграция. Автор указал несколько источников устроения новоселов на равнине, в том числе на казенных землях и на купленных частновладельческих участках.
Конечно, не все положения, выдвинутые указанными авторами, являются с высоты современных знаний правильными, но были поставлены проблемы, которые еще предстояло решить. Работы дореволюционных авторов (несмотря
на определенные политические издержки) проложили путь
последующим поколениям ученых.
Советский период историографии также нес на себе груз идеологических пристрастий. Выбор публикации был традиционный, а многие «неудобные» документы опускались. Однако историки региона, несмотря на эти препятствия, проделали большую работу.
В 20-е гт. обозначилась необходимость развития и конкретизации марксизма. Данное обстоятельство способствовало самостоятельной разработке исследователями проблем хозяйственного строительства, что стало невозможным в последующие годы. Ученые этого времени опираются на опыт и принципы дореволюционной школы экономистов, но вместе с тем прикладываются усилия по-новому, с учетом новой идеологии, взглянуть на проблемы российской экономики. Осмыслению накопленного материала помогли дискуссии, которые прошли в 20-30-е гг. в ученом мире страны. Они были посвящены обсуждению проблем общественно-экономических формаций. Ряд вопросов (в том числе об «азиатском» способе производства) имел общеметодологическое значение, что отразилось на дальнейших исследованиях.
Значительный вклад в анализ социально-экономических, политических, классовых отношений, сложившихся на Северном Кавказе к 1917 году, внес Н.Л. Янчевский. На основе комплекса документов он убедительно доказал, что при наличии у горских народов феодальных и даже родовых пережитков главными тенденциями все же были капиталистические. Вычленяя аграрный и национальный вопросы, автор показал, что следствием земельных неурядиц, насажденных царизмом, была вражда между иногородними, коренными жителями, казачеством10. Другим заметным представителем историков советской эпохи был И.П. Борисенко, много сделавший для изучения социально-экономических и политических процессов в крае. Исследователь пошел дальше Н. Янчевского в определении классового состава северокавказского кре-
стьянства. Однако при анализе положения казачества он ограничился подразделением его на фронтовиков и нефронтовиков11.
До сих пор внимание историков привлекают труды А.А. Пономарева, Н.П. Слепушкина, Д.И. Гозулова, М.В. Рклицкого и др., в которых на основе анализа природно-географического и экономического районирования Северного Кавказа дана оценка развития крестьянских хозяйств12.
Одним из первых исследователей по данной проблеме был Г.К. Мартиро-сиан. В его исследованиях содержится богатый материал, на основе которого автор пытался разобраться в сложной системе социально-экономических отношений13. Однако он не делал различия в уровне социально-экономического развития народов Терека и считал, что накануне революции 1917 г. все они жили в условиях господства патриархально-феодальных отношений14.
В 1928 г. под общим названием «Труды по естественноисторическому и экономическому обследованию Кабарды» были опубликованы работы СИ. Месяца, В.П. Пожидаева, В.П. Христиановича15. Они не ставили перед собой задачу определить характер социально-экономических отношений, однако подвергли тщательному анализу развитие сельского хозяйства Кабарды, особенности землепользования в сельской общине. Отдельно была выпущена работа В.П. Христиановича «Горная Ингушия», в которой автор предпринял попытку анализа «сельскохозяйственной экономии» горной части Ингушетии со второй половины ХГХ в. до середины 20-х гг. XX в. В.П. Христианович подробно охарактеризовал общинное устройство, занятия горцев на протяжении большого временного отрезка16. Многие данные введены им впервые.
Н.П Слепушкин и М.В. Рклицкий изучили хозяйственные занятия сельского населения Осетии с пореформенного времени до середины 20-х гг.: обстоятельно рассмотрено земледелие в горах и на равнине, определена структура зерновых культур, их роль в развивавшихся товарно-денежных отношениях. Статистико-демографическое исследование народов Северного Кавказа провели в 20-е гг. XX в. Д.И. Гозулов и П.Н. Раждаев. Последний дал развер-
нутую характеристику крестьянского хозяйства края на основе данных переписи населения 1916 г. Автор указал на природно-климатический фактор, определявший занятия и уклад крестьянского населения. Рассматривая горные районы бывшей Терской области, П.Н. Раждаев также констатировал сильное
аграрное перенаселение . Д.И. Гозулов обстоятельно проанализировал данные Всесоюзной переписи населения 1926 г. по региону. Это был первый опыт изучения структуры населения Северокавказского края по данным переписей18. Особое внимание Гозулов уделил горским народам, которые имели своеобразные «морфологические» характеристики. В работе рассмотрены основные демографические показатели, которые различались в зависимости от размещения этносов, их занятий и т.д. Недостатком работы явилось чрезмерное увлечение автора статистикой во вред историческому анализу, поэтому не всегда понятна причина изменений каких-то статистических показателей. В этом же стиле написана работа Н.С. Антонова19.
Авторы 20-х гг. пытались предложить свою методику работы с переписями 1916 и 1920 гг. Ввиду того, что в исследованиях отсутствует единый метод подсчета, наблюдается разнобой в цифрах. Хотя иногда эти работы носят описательный характер из-за отсутствия многих статистических данных, по сути, это была первая попытка статистико-социологического изучения населения края. Правда, увлечение экономическими проблемами привело к представлению, что народонаселение наряду с географической средой является лишь одним из условий жизни общества; народонаселение стало фактически рассматриваться как что-то внешнее по отношению к обществу20.
Главное достоинство исследований 20-30-х гт. состоит в охвате истории, экономики всех народов региона, что позволяло авторам прослеживать причинно-следственные связи многих явлений, ведь этносы, проживающие в крае, не были изолированы друг от друга. В большинстве своем работы исходили из потребностей того времени, задач народного хозяйства, содержали анализ статистического материала предреволюционного и послереволюционного состоя-
11 ния сельского хозяйства. Труды аграрников, экономистов, историков,
преследуя разные цели, все же составили основу для дальнейших исследований в области социально-экономической истории народов Северного Кавказа.
После ученых 1920 - 1930-х гг. комплексным исследованием социально-экономических, политических процессов в начале XX в. в масштабах всего края долгое время никто не занимался. Само по себе такое положение какое-то время было оправданно, так как шел интенсивный сбор материала, осмысление его. Но этносы Северного Кавказа тесно связаны уже не одно столетие, и события, происходящие в рамках одной территории, неизбежно распространялись на соседние народы. Поэтому только комплексный подход к изучению аграрно-крестьянского вопроса по всему региону в целом может стать основой для воссоздания реальной исторической картины.
Основательное комплексное изучение аграрно-крестьянского вопроса было продолжено в 50-70-х гг. XX в. Большое влияние на глубину исследований оказали дискуссии 60-х гг. об уровне развития капитализма в России. Основные проблемы аграрной истории получили освещение в капитальных исследованиях В.П. Данилова, П.Н. Першина, Ю.А. Полякова, СП. Трапезникова21. В этом же русле работали региональные историки. Высоким профессионализмом отличаются работы В.П. Крикунова, Т.Х. Кумыкова, MX. Ацканова, М.И. Гиоева22. Во главу угла этих исследований поставлен вопрос об утверждении и развитии в национальных районах капитализма Исследователи подошли к дифференцированному показу экономических явлений у разных народов Северного Кавказа. Реформы 60-х гг. ХГХ в., указывается ими, подорвали крепостничество, но продолжали сохраняться пережитки в устаревших формах землевладения и кабальной эксплуатации.
Другая группа историков находит, что не было ярко выраженного антагонизма между крестьянами и помещиками, так как помещичье землевладение не было достаточно сильно развито на окраинах империи23.
Важное значение имеют работы А.В. Фадеева24. Ученый на
богатом историческом материале показал особенности формирования и развития капитализма на Северном Кавказе, попытался установить соотношение влияний российского капитализма и внутренних социально-экономических условии на развитие капиталистических отношений в регионе. Он доказал, что в степном Предкавказье уровень развития капитализма не уступал Центральной России, и это обстоятельство оказывало большое влияние на социально-экономическую жизнь горских народов. Однако автор без должного анализа использовал некоторые данные из работ предшественников, что в дальнейших его выкладках исказило, например, количественные показатели миграций в Терскую область в конце XVIII — первой половине ХГХ в.25.
В исследовании Р. X. Гугова проводится мысль о том, что национальные окраины Северного Кавказа не пережили стадии промышленного капитализма, хотя в них начала складываться и своя торгово-промышленная буржуазия. Основными занятиями населения оставались земледелие и скотоводство, но преимущественно они развивались уже в товарно-капиталистическом направлении26.
Многие историки-кавказоведы приводят убедительный фактический материал, говорящий о том, что капитализм действительно поднялся в Осетии на более высокий уровень, чем где-либо еще в этом крае27. Б.Х. Ортабаев установил, что, начиная с 90-х гг. ХГХ в., промышленность и торговля Северной Осетии стали развиваться сравнительно быстрыми темпами. После первой русской революции этот процесс ускорился еще больше28. Но в то же время исследователь считает, что социально-экономические отношения в горной местности не сложились как вполне капиталистические, мотивируя свою позицию тем, что хозяйства горцев были столь мелкими и слабыми, что их можно назвать парцеллярными, а парцеллярная собственность исключает развитие общественных производственных сил, концентрацию капиталов.
Этой же точки зрения в основном придерживается и Ю.В. Хоруев.
По его мнению, к моменту Октябрьской революции в Северной Осетии, опередившей в экономическом развитии другие районы Терской области, существовали три формы общественного производства. Было распространено, особенно в горах, простое товарное хозяйство с чертами натурального производства. Имели место феодальные рентные отношения и интенсивно внедрявшийся в экономику и ставший доминирующим капитализм. «Сосуществуя и переплетаясь, эти формы... создавали сложную социально-экономическую струк-
туру» .
В.Д. Кучиев указывает, что капитализм размывал осетинскую деревню и ликвидировал непрочные, остаточные, предшествовавшие ему формы30. По мнению В.Д. Дзидзоева, во многом сохранению пережитков в экономике Осетии способствовала колониальная политика царизма31
По заключению историков, следующей за Осетией по уровню развития капитализма стояла Кабарда. У.А. Улигов, изучавший социально-экономическое развитие Кабарды и Балкарии, констатировал, что внедрение российского капитализма требовало ликвидации патриархально-феодальных отношений в этом районе32.
В Чечне и Ингушетии, по мнению Л.Н. Колосова, «преобладал прусский путь развития капитализма в сельском хозяйстве не только у горцев, но и у терских казаков, хотя у них земли было больше, чем у горцев»33.
Присущая советской историографии политизированность проявлялась в определении социальной структуры сельского населения. Исследование социального расслоения подчас велось «на глаз», ученые оперировали общими цифрами. Примером отхода от стереотипной оценки источников для определения социальных групп крестьянства стали работы Н.П. Гриценко, А.И. Козлова, В.Н. Ратушняка. В них показан ход общероссийских аграрных процессов, а также то особенное, что имело место только в Терской области34. А. И. Козлов предложил оригинальную методику подсчета социальных групп кре-
стьянства и казачества. В.Н. Ратушняк вскрыл причины и особенности крестьянской колонизации на Северном Кавказе во второй половине ХГХ века.
Устоявшиеся ошибочные методологические постулаты мешали ученым рассматривать феномен дореволюционного и послереволюционного крестьянства в неразрывной временной связи. Необходимо признать недостаточность марксистско-ленинской характеристики крестьянства в России до и после октября 1917 г. как мелкой буржуазии. Такая характеристика сельского социума даже в условиях господствующих капиталистических отношений была бы неполной, т.к. не отражала особенностей крестьянства в целом. Но даже в рамках жесткого идеологического диктата отечественные ученые проделали значительную работу. Историю аграрных преобразований в автономных областях и республиках Северного Кавказа изучали Т.А. Жакомихов, Г.Г. Османов, М.И. Гиоев, М.А. Хабаев, и др.35 В имеющейся литературе не существует единого мнения об этапах аграрной революции на Северном Кавказе. МИ. Гиоев выделяет две стадии в истории этой революции. Особо он утверждает, что на втором этапе она была направлена против кулачества36. Социально-экономическое развитие чечено-ингушского аула исследуется в монографии А.Г. Попова. В ней дается характеристика классовых групп крестьянства, объясняются причины социальных изменений в соотношении этих групп, раскрывается содержание патриархально-феодальных пережитков, специфика проведения аграрных мероприятий советской властью37. Процессы, происходившие в 20-е гг. в аграрном секторе, оказались не изученными по причине той же несовместимости ошибочных методологических постулатов и реальных выводов. А ведь перспектива существования села в условиях нэпа в начале 20-х гг. выдвинулась на одно из главных мест в жизни общества. Вопрос о путях развития деревни и крестьянства в этот период не являлся риторическим, актуален он и по сей день.
Поколения советских историков, не выходя за рамки марксистско-ленинской методологии, разрабатывали тему социально-экономических отно-
шений в Терской области: проблема крестьянства рассматривалась либо в контексте классовой борьбы в горском ауле, либо в связи с выявлением специфики развития Юга страны, либо для иллюстрации тезиса о переходе к социализму народов, ранее стоявших на феодально-патриархальной стадии развития. Многие годы для советской историографии интерес представлял анализ положения крестьянина-бедняка и середняка, зажиточные рассматривались как враги пролетарской революции. Это привело к тому, что крестьянство стало предметом упрощенческого толкования.
Новейшая история в своем становлении заставляет переосмысливать многие, уже свершившиеся события, без чего невозможно правильно оценить происходящее. Современное состояние исторической науки таково, что дальнейший прогресс возможен лишь в результате интеграции различных гуманитарных дисциплин. Ученые-аграрники вплотную подошли к проблеме меж-дисциплинарности, которая помогает выработать новый подход к решению насущных проблем38.
Современная отечественная историография, накопив значительные исследовательские силы, имеет возможность по-новому взглянуть на историю аг-рарно-крестьянского вопроса. Все больше внимания стали уделять проблемам, которые искаженно освещались в период господства тоталитаризма. Первостепенное внимание обращено на историю крестьянства, его трудовую деятельность. Наряду с изучением экономических, политических и социальных явлений серьезное внимание должно быть обращено на демографические процессы, протекавшие по-разному как в различные периоды истории нашего государства, так и в многонациональных культурах полиэтничной страны.
В работах отечественных исследователей вопросы исторической и этнической демографии рассматриваются с разной степенью интенсивности39, поставлены теоретические вопросы, связанные с анализом воспроизводства населения, законами и закономерностями демографического развития, раскрывается методология изучения народонаселения.
16
Многие особенности северокавказского крестьянского
социума долгое время оставались за пределами научных интересов ученых, так как не попадали в сферу какой-то конкретной дисциплины. Утвердившийся в науке междисциплинарный подход открыл новые возможности для комплексного изучения многих проблем, которые могут стать объектом самостоятельного анализа. К таким направлениям по праву относятся историко-демографические исследования крестьянства Северного Кавказа Ученые Северного Кавказа разрабатывают некоторые аспекты исторической демографии, но по большей части их изыскания связаны с миграционными процессами, созданием многонационального населения, этническими процессами40. Серьезное внимание в последнее время стали уделять отдельным аспектам этноде-мографии в республиках Северного Кавказа41.
Исключительное место в историографии истории народов Северного Кавказа занимает монография Н.Г. Волковой «Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII — начале XX века»42. Исследователем была поставлена цель — воссоздание достоверной и достаточно полной этнической карты Северного Кавказа, выявление главных, узловых этапов ее формирования. Было сделано очень много, но некоторые аспекты проблемы (например, динамика численности ряда этносов) остались в тени. Отчасти эти просчеты воспол-нены в работе «Народы Северного Кавказа» . Авторы пытались на фоне социально-экономической и политической жизни этого края исследовать различные аспекты этнического развития северокавказских народов: динамику этнических территорий и границ, формирование этнического состава населения, многообразные миграционные процессы и т.д. Однако и это исследование ограничивается XIX веком, хотя многие демографические процессы имели продолжение в XX веке. К сожалению, интересные миграционные подвижки, происходившие в XX веке, не были освещены. Более того, исследователи не использовали в должной мере даже те материалы, которые уже были введены в оборот в дореволюционной историографии.
Серьезным приобретением исторической науки стала
монография Л.Б. Заседателевой «Терские казаки»44. В работе рассматривается процесс формирования терского казачества, исследована семья терских казаков, материальная культура. Автор привлекает большой корпус источников и литературы для подтверждения концепции, что терское казачество сложилось в своеобразную этнографическую группу русского старожильческого населения. Казачья проблематика пополнилась весомыми работами И.Л. Омельчен-ко, Н.Н. Великой, которые также рассматривают процесс формирования терского казачества, размещения его на территории области, уделяют внимание особому хозяйственно-культурному типу45.
Интерес представляют небольшие по объему, но значимые по содержанию статьи Д. Исмаил-Заде и В.П. Громова46, которые проанализировали процесс переселения русских крестьян на Кавказ и установили связь между оживившейся экономикой и активизацией колонизации в XIX веке. Однако и они не охватывали всего спектра демографических процессов на Северном Кавказе.
В 1980-х гг. проблемами истории осетинского крестьянства занимался Б.П. Берозов. В его трудах нашел место анализ процесса крестьянской колонизации равнинных районов Осетии от пореформенного времени и до завершения переселенческой политикой советской власти47. Автор использовал значительный фактический материал для объяснения некоторых аспектов активной миграции кавказского населения.
Большим вкладом в освещение истории народов Северного Кавказа стала монография В.М. Кабузана48. Эта первая за многие десятилетия попытка исследования демографической ситуации в регионе (правда, без всестороннего анализа - автора интересовал только статистический срез). Исследователь предпринял попытку сквозного рассмотрения динамики населения Северного Кавказа за большой отрезок времени с использованием всего круга доступных источников - это, по словам автора, «может помочь хотя бы отчасти разре-
шить ряд этнических и политических проблем нашего времени»49. Однако заметим, что некоторые данные взяты им без анализа, поэтому расходятся с другими статистическими сведениями (например, численность населения Терской области в 1915-1917 гг.). Кроме того, работу отличает некоторая описатель-ность без должного анализа исторической подоплеки происходивших процессов.
Отдельные аспекты темы нашли освещение в диссертационных работах50. Анализ степени изученности проблемы показывает, что было бы неверным говорить о ее неразработанности. Вместе с тем в силу общих тенденций советской историографии внимание уделялось политической роли крестьянства как союзника пролетариата в революциях. Авторы вскользь затрагивают отдельные аспекты демографической ситуации в крае, совершенно обходя основу крестьянства - крестьянскую семью.
Существующая разноплановая литература не вносит полной ясности в ряд проблем истории северокавказского крестьянства указанного отрезка времени, связанного с серьезными изменениями во всех сферах жизнедеятельности сельских тружеников. Имеется целый ряд научных проблем, требующих пристального внимания.
Теоретическая база исследования. Концептуальное значение для исследования имеют труды представителей организационно-производственной школы: Н.Д.Кондратьева, Н.П.Макарова, А.Н.Челинцева, А.В.Чаянова и др51. В 20-е гг. в отечественной науке были предприняты удачные попытки всестороннего анализа крестьянского хозяйства на основе учета экономических законов.
Среди современных зарубежных историков, демографов, исследующих проблемы истории крестьянства, в том числе и России, следует отметить Т. Шанина, Джеймса С. Скотта, Ш. Мерля, Э. Россета,52.
Теоретико-методологической основой диссертации послужили также труды отечественных ученых в области социально-экономической истории53.
Методологической основой исследования являются
принципы объективности и историзма, преемственности и системности научного анализа. Автором применен диалектико-материалистический метод познания явлений и процессов в их взаимосвязи и развитии, а также историко-хронологический принцип, помогающий рассмотреть крестьянство в процессе развития.
В работе использован ряд взаимно дополняющих друг друга принципов и методов исторического исследования. Соблюден конкретно-исторический метод, который позволил выявить не только сущностные черты крестьянского социума на рубеже ХГХ -XX вв. в развитии северокавказской деревни, но и определить комплекс факторов, обусловивших интеграцию этого социума в модернизацию. Логический метод дал возможность сформировать определенную систему исходных теоретических положений и принципов отбора, анализа и обобщения эмпирического материала При изучении недостаточно освещенных в источниках и литературе вопросов использован метод исторической ретроспекции, который обусловил необходимость обратиться к анализу важнейших черт крестьянского хозяйства на более ранних этапах развития северокавказской деревни, прежде всего периоду с середины ХГХ в., с тем, чтобы яснее представить новые черты в хозяйственном строе этих больших социальных групп в первой четверти XX в.
В работе соблюден сравнительный метод, давший возможность выделить общее, особенное, единичное в хозяйственном строе как отдельных крестьянских дворов, так и крестьянского хозяйства в целом. Сравнительный метод позволяет проводить определенные параллели при анализе историко-демографических процессов у разных народов Северного Кавказа.
Структурно-функциональный метод акцентирует внимание на роли семьи в процессе создания нового поколения и шире - всего населения, определяя ее как социальный институт, осуществляющий воспроизводство.
Намного повышает значимость исследования использование
социологических методов, которые позволили осуществить обработку количественных показателей материалов переписей населения 1897, 1916, 1920 и 1926 гг., статистических данных, составить социально-демографический портрет северокавказского крестьянства, провести анализ для определения общей и социальной типологии в районах разного уровня социально-экономического развития.
Географические рамки определяются территорией Кабарды, Балкарии, Осетии, Ингушетии, Чечни, русских анклавов, т. е. основных районов Терской области по административному делению 1917 г. Определенная несопоставимость приведенных данных связана с изменением границ как области в целом, так и ее составляющих. Автор воспользовался методом аппликации-наложения, т.е. приведения территории региона к одному показателю, в данном случае к границам Терской области по административному делению 1917 г. Столь обширный географический срез открывает возможности выявления общих и особенных факторов, составляющих основу национального крестьянства, его психологии и демографических характеристик.
Хронологические рамки исследования охватывают период с конца XIX по первую четверть XX в. Данный временной срез обусловлен тем, что позволяет проследить эволюцию сущностных свойств крестьянства Северного Кавказа с момента его вовлечения во Всероссийский рынок вплоть до коллективизации. Материалы переписей 1897 и 1926 гг. как раз дают возможность получения целостной и одновременно неоднозначной картины хозяйственного строя северокавказской деревни. Однако контекст исследуемых событий и процессов предполагает выход из этих рамок для ясного представления динамики демографических и социально-экономических отношений. Вопрос об этапах исторического и историко-демографического развития обозначенного периода имеет важнейшее значение. Более глубокому и научному анализу способствует периодизация в рамках указанного хронологического среза: 1.
конец XDC века - середина 1914 г. (период модернизации); 2. середина 1914 — конец 1920 г. (мировая и гражданская войны, сопровождавшиеся пертурбационными процессами); 4. 1921-1927 гг. (восстановительный период, отмеченный изменением демографических и социальных показателей). Каждая веха связана с определенными ритмами в социально-экономической и политической жизни региона (войны, революции, создание национально-государственных образований, все это сопряжено с перекройками этнических границ, активной миграцией, изменением демографических характеристик и т.д.).
Объектом исследования является крестьянское хозяйство в системе этнодемографических, социально-экономических и политических отношений в конце XIX - первой четверти XX в. В Земельном кодексе РСФСР 1922 г. крестьянский двор определен как семейно-трудовое объединение лиц, совместно ведущих сельское хозяйство. Следовательно, крестьянское хозяйство должно анализироваться как симбиоз производительных сил (семьи) и производственных отношений.
Предмет исследования - специфические черты северокавказского крестьянского социума: семейно-трудовой характер производства, особенности демографической структуры, автономная экономика двора.
Цель работы — изучение комплекса проблем хозяйственно-демографической деятельности сельского населения Северного Кавказа с учетом конкретно-исторических условий.
Выбор темы, отбор материала определил задачи исследования:
раскрыть основные тенденции и закономерности в процессе социально-экономического развития северокавказского села;
определить основные экономические механизмы сельского двора, обеспечившие ему жизнестойкость на протяжении многих десятилетий вплоть до настоящего времени;
проследить эволюцию социальных структур деревни на указанном временном отрезке;
выявить роль государства в процессе эволюции крестьянского социума (трансформация обычно-правовых норм, традиционных культур, социальной структуры, экономики сельского двора);
исследовать процесс формирования и взаимодействия полиэтничного населения Северного Кавказа;
изучить роль и место мигрантов в социально-экономической системе края;
установить закономерности и особенности демографических, социально-экономических и политических процессов, происходивших в различных этнических и социальных средах;
с помощью широких исторических аналогий охарактеризовать свойства этнодемографической модели крестьянского социума.
Источниковая база исследования. Значимость и репрезентативность многочисленных источников, в большинстве вводимых в оборот впервые, разная.
Опубликованные статистические материалы. Прежде всего, это текущая документация начальника Терской области, статистические сборники дают возможность составить представление об экономической и демографической ситуации, сложившейся к 1917 г. в сельском хозяйстве края54.
Особый интерес представляют Всероссийские переписи населения 1897, 1916и1917 гг.55. Эти статистические материалы содержат обширную информацию о полиэтничном населении. На основании переписей населения нами собраны данные о численности жителей области, половозрастном составе, размещении, семейно-брачном положении. Советская статистика продолжила лучшие традиции предшественников56.
Важные сведения содержатся в законодательных актах царского, Временного и Советского правительств, напрямую связанных с территориально-
административным устройством, размещением этносов на разных
исторических этапах57.
Неопубликованные источники, извлеченные из архивохранилищ Москвы, Ростова-на-Дону, Краснодара, Нальчика, Владикавказа, Грозного, Махачкалы, Черкесска, Ставрополя, Майкопа, составляют самую большую группу, которую можно поделить тематически на три подгруппы.
A) Актовые источники. Они отражают законотворчество центральных
властей в отношении народов Северного Кавказа: размежевание земель, опре
деление территории проживания каждого этноса. Большое место в этой под
группе занимают указы, связанные с переселением русско-украинского, ар
мянского и немецкого населения в пределы Терской области. Особенно много
актовых материалов относится к периоду смены властей [Государственный
архив РФ (далее - ГАРФ). ФР-1318; Центральный госархив Республики Се
верная Осетия-Алания (далее - ЦГА РСО-А) ФР-39, ФР-47, ФР-50; Государст
венный архив Краснодарского края (далее - ГАКК) ФР-411]. По документам
прослеживается своеобразие проведения Декрета о земле на территории об
ласти, законодательство местных властей по этому поводу.
Б) Текущее делопроизводство. Этот корпус документов включает материалы текущего архива царской администрации, местных органов Временного правительства, советских учреждений. Судебные тяжбы по спорным вопросам, связанные с неправильным размежеванием, вооруженные столкновения между жителями станиц и аулов, между коренными жителями, рост преступности — все это нашло место в фонде «Прокурора Владикавказского суда» (ЦГА РСО-А. Ф. 120), «Революционного комитета Нальчикского округа» [Госархив Кабардино-Балкарской Республики (далее - ЦГА КБР) ФР-201] и др.
B) Статистические материалы, позволяющие раскрыть механизм сущест
вования крестьянского хозяйства. Большой источниковедческий интерес пред
ставляют посемейные списки сельского населения Терской области за 1886 г.
и 1906-1908 гг. (ЦГА КБР.Ф. 9, ЦГА РСО-А.Ф. 11). Они весьма информатив-
ны, содержат ценнейшие данные по демографической, хозяйственной и социальной структуре традиционного общества. Анализ их позволяет проследить динамику населения за большой отрезок времени.
Ценнейший материал содержится в ЦГА РСО-А. Ф. 20 «Управление Сунженского отдела Терской области»: статистические данные о количестве призванных в регулярную армию в годы мировой войны, о числе раненых, убитых казаков. Значимость фонда заключается еще и в том, что он содержит россыпи документов о военнопленных, беженцах, прибывавших в Терскую область в 1915-1917 гг.
Статистические материалы поселенных переписей населения 1920 и 1921 гг., которые не вошли в опубликованные сборники, представляют большой аналитический интерес. Важным источником, проливающим свет на хозяйственное, демографическое состояние крестьянского населения XX века, стали бюджетные обследования конца ХГХ века и 20-х гг. XX века.
Таким образом, анализ источников позволяет рассмотреть крестьянское население Северного Кавказа с новых позиций.
Научная новизна диссертационного сочинения заключается в следующем:
впервые комплексному исследованию подвергнуто крестьянское и казачье хозяйство на определенном временном отрезке (вторая половина ХГХ — 20-е гг. XX в.), когда наиболее отчетливо проявились специфические черты северокавказского крестьянского социума в контексте общероссийских экономико-демографических процессов;
изучена экономика крестьянского двора в разных природно-географических и этнических средах, выявлен особый статус крестьянства Северного Кавказа;
использован авторский социолого-статистический метод обработки сведений, позволяющий воссоздать демографические процессы в крестьянской
среде, что раздвигает возможности научного анализа поставленной проблемы;
критически переосмыслены существующие, недостаточно обоснованные представления о демографической динамике в крестьянской среде Северного Кавказа;
проанализированы причины, ход формирования полиэтничного населения региона, мотивы и результаты переселенческой политики в разные периоды;
раскрыты как объективные, так и субъективные причины более медленных темпов развития сельского хозяйства горских районов в предреволюционное время и аграрных преобразований в регионе в период установления большевистской диктатуры;
впервые в научный оборот введены архивные источники, проливающие свет на идеологические, политические и социально-психологические проблемы изучения сложных взаимоотношений крестьянского социума и советской власти.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Выводы и положения работы, впервые вводимые в научный оборот архивные материалы, позволяют более глубоко проанализировать роль и место крестьянства Северного Кавказа в российской истории, определить своеобразие его сущности. Значительный интерес представляет рассмотрение динамики крестьянского двора и его экономико-демографических характеристик, а также эволюции двуединой природы крестьянского социума, что является своевременным и важным в связи с реформированием аграрного сектора экономики современной России.
Практическая значимость исследования обусловлена тем, что основные положения и обобщения в диссертационной работе способствуют более глубокому пониманию сущности крестьянства, без чего невозможны дальнейшие существенные успехи в изучении современных демографических процессов,
разработка эффективных мер воздействия на естественное движение населения, совершенствование теории и практики перспективного прогнозирования, которые в своей совокупности направлены на решение конкретных социальных задач.
Результаты исследования могут быть рассмотрены государственными органами для определения стратегии экономического развития регионов; при внедрении в практику Закона о земле, при выработке миграционной политики в полиэтничных областях, а также в координации действий общественно-политических объединений и движений как на Юге России, так и в общероссийском масштабе.
Основные положения и выводы исследования используются в учебном процессе при подготовке общих и специальных лекционных курсов, спецсеминаров и учебных пособий по истории, этнографии и демографии Северного Кавказа.
Апробация работы. Основные положения диссертации нашли отражение в научных публикациях и учебно-методических пособиях общим объемом 67,61 п. л., включая монографии « Дорога к Храму (из истории конфессиональной жизни Владикавказа во второй половине XIX — начале XX вв.). Владикавказ, 2000. (7,21 п.л.) - в соавт., «Крестьянская семья и двор в Терской области в конце ХГХ - начале XX в.: социально-экономические, этнодемографи-ческие и политические аспекты развития». СПб., 2002. (18,4 п.л.), «Неудобный класс»: некоторые проблемы социально-экономического и этнодемографиче-ского развития доколхозного северокавказского крестьянства». Владикавказ, 2003. (8,75 п.л.).
Исследовательские проекты «Крестьянство Северного Кавказа в 1917-1929 гг.» и «Гендерные процессы в Северной Осетии» получили поддержку Российского гуманитарного научного фонда в 1998 и 2002 гг.
Отдельные аспекты диссертации в виде научных сообщений докладывались автором на научных конференциях: II Всесоюзной конференции «Каза-
чество в революциях и гражданской войне».Черкесск, 1986;
Всероссийской научно-практической конференции. Ростов/Д., 1999; Ш, IV, V конгрессах этнографов и антропологов России. М.,1999, 2001, 2003; Международной конференции «Тендер, язык, культура, коммуникация». М., 1999; Межрегиональной научной конференции «Интеллигенция России в истории Северного Кавказа». Ставрополь, 1999; Международной конференции «Традиции и обычаи народов России». СПб., 2000; Региональной конференции «Из истории терского линейного казачества». Армавир, 2000; Региональной конференции «История Северного Кавказа с древнейших времен до настоящего времени». Пятигорск, 2000; Всероссийской научно-практической конференции «Северный Кавказ в условиях глобализации». Майкоп, 2001; и др.
Работа обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры отечественной истории Северо-Осетинского госуниверситета.
Структура диссертации определяется внутренней логикой исследования. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованных источников и литературы, а также из 55 таблиц и приложений.
Территория и расселение
В истории любого народа первостепенное значение имеет историко-этническая территория, на которой он живет. Географическая среда, природные и климатические особенности, ее ресурсы прежде всего определяют расселение людей, их основные хозяйственные занятия, а в конечном счете всю их материальную и духовную культуру. На протяжении своего существования народы Северного Кавказа не раз меняли свою первоначальную территорию, широко расселяясь или, наоборот, проживая чрезвычайно скученно. Вторая половина XIX века в этом отношении оказалась одним из узловых периодов в истории населения Северного Кавказа, на долгое время определившим этно-территориальную картину края. В историографии данный период характеризуется следующими чертами: «В это время происходит весьма осторожное и постепенное распространение общероссийских государственных и гражданских порядков и его ограниченное экономическое "освоение"»58. В 1867 г. был издан царский указ о преобразовании управления Кавказского и Закавказского края, в котором особо определялись границы Терской области, состоявшей «а) из земель Терского казачьего войска, городов, селений государственных и временнообязанных крестьян, солдатских слободок, колоний и горских округов нынешней Терской области; б) из города Георгиевска»59. Областным центром было решено назначить город Владикавказ60.
В результате реформаторской деятельности властей некоторое время область была разделена на семь округов: Георгиевский, Владикавказский, Грозненский, Аргунский, Веденский, Кизлярский и Хасавюртовский61. 21 марта 1888 г. последовало очередное положение, изменившее этническую карту региона. В результате она вновь была перекроена62. В начале XX века в административном отношении область делилась уже на четыре отдела и шесть окру-гов .
Вся территория Терской области, включая горные массивы, к началу первой мировой войны составляла 6 631 525 десятин. Границами ее служили с севера Ставропольская и Астраханская губернии - от впадения реки Горькой в реку Куму и до верховьев речки Гайдука, далее до Серебряковской пристани, южной оконечности Аграханского залива64, с юго-востока - Дагестанская область- от Аграханского залива по реке Сулак до горы Диклос-мта; с
юга -Тифлисская губерния - от горы Диклос-мта по Боковому хребту до горы Зикара, по Главному Кавказскому хребту до южных склонов горы Азау; с запада - Кубанская область - по водоразделу бассейнов Черного и Каспийского морей до впадения реки Горькой в реку Куму65. Географически область делилась на равнинную, предгорную, альпийскую и горную части. В официальных документах это обстоятельство вьщелено особо: «...местность представляет четыре полосы, самая низменная полоса занята хлебопашеством и населенными пунктами, вторая - покосами и выгонами, третья составляет горные пастбища и четвертая- высшая- пустыня, лишенная всякой растительности, полоса обнаженных скал, ледников и снежных полей, служащих убежищем для туров»66.
Северная часть области имела большой спектр зон: с запада степь с тучными травами переходила к востоку в безводную местность со скудной растительностью. Восточный район, наоборот, представлен многочисленными озерами, плавнями, болотами. Условия жизни здесь были тяжелые: вследствие продолжительной летней жары наблюдались сильные испарения, порождающие ревматизм и лихорадку. Почва разнообразна: от плодоносящего чернозема до пустынного бурунного слоя. Характер степной растительности находится во взаимосвязи с климатическими условиями, в более влажных местах она имеет сочную растительность. На северо-востоке Предкавказья, где расположена засушливая зона, степная флора очень скудная и сухая, сама степь переходит в полупустыню и солончаки, покрытые характерной для них растительностью. Небольшие лесные островки дополняли ландшафт. С повышением рельефа изменяется и характер растительности: сначала небольшая лесостепная полоса, после чего начинается сплошная зона лесов. Чем выше в горы, тем суровей становится природа.
Новые тенденции в экономике
Вторая половина XIX века явилась для России периодом александровской модернизации, которая на долгие годы определила поступательное развитие империи. Отмена крепостного права стала точкой отсчета новой, капиталистической эпохи.
В этой связи важно ответить на вопрос: что представляла собой Российская империя того времени в культурном, экономическом и политическом отношениях? В последнее время вновь и вновь обращаются к проблеме цивили-зационной специфики России. В который раз вспыхнул спор— являлась ли Российская империя колониальной? В дореволюционной науке понятие «колонизация» не воспринималось как нечто одиозное. Под ней подразумевали достаточно широкий спектр явлений, относящихся к занятию и заселению новых земель мирными и насильственными, экономическими и политическими методами. Активные миграционные процессы во многом определяли характер, темпы и особенности аграрной эволюции России. Не случайно российская историографическая традиция содержит влиятельные и авторитетные концепции русской истории С. М Соловьева, В. О. Ключевского, П. Н. Милюкова, в которых роль природно-географического фактора, значимость колонизации — пространственной миграции населения выступает на первый план. С. М. Соловьев указал на то, что «древняя русская история есть история страны, которая колонизуется»277. В концепции В. О. Ключевского данный тезис стал важным элементом: «Все это движение (миграции населения. — С. Х.\ идущее преимущественно из центральных черноземных губерний Европейской России, пока еще кажется малозначительным, не дает себя чувствовать ощутительными толчками; но со временем оно неминуемо отзовется на общем положении дел немаловажными последствиями»
В советской историографии миграционные процессы долгое время рассматривались с точки зрения колониальной политики, принесшей народам государства лишь эксплуатацию и унижения. Исследователи считают, что окраины Российской империи вошли в ее состав как колонии. «Начиная с середины XVIII века (на Северном Кавказе. — CJC.\ — замечает В.Д. Дзидзо-ев,— ...насаждалась колониальная система администрации. Царские власти планомерно и повсеместно вводили колониальные порядки»279. Колонизация Северного Кавказа трактуется местными учеными как «исторический грех России»
Однако в последние годы в исследованиях крен делается в сторону истории хозяйственного освоения свободных или слабозаселенных земель на окраинах. Считается, что в этих случаях не идет речь о колониальном положении того или иного региона. Устоявшаяся историография вопроса о сущности Российского государства пополняется трудами современных ученых, которые предлагают свои доводы. Ряд авторов, среди них Л. С. Гатагова, В. А. Матвеев, Л. И. Семенникова, выстраивают целую систему доказательств в пользу утверждения, что Россия не была колониальной державой. Это и географический фактор, который обусловил «живые токи коммуникации» (в отличие от европейских стран и их колоний, разделенных морями и океанами), и политические установки, которыми руководствовалось самодержавие в своей бесконечной экспансии: рассматривать вновь приобретаемые территории как естественное продолжение России281.
Наконец, оформилась еще одна позиция, которой придерживаются Л. М. Горюшкин, А. И. Козлов, В. А. Тишков, Е. Г. Битова и др., выражающая более умеренные взгляды: Россия — своеобразная империя, в ней не было четкого деления на метрополию и колонии282. Ряд авторов выделяет несколько этапов во взаимоотношениях Центра и окраин России, среди прочих период с ХГХ до начала XX века. Отличие его в том, что во второй половине ХГХ века Россия переживала новый, модернизационный цикл, сопровождавшийся ростом рыночных отношений. Это требовало расширения территории, создания источников сырья и рынков сбыта. И в этой связи встал вопрос о колонизации. Военные методы добывания территорий сопутствуют или сменяются экономическими. Сторонники этой позиции уверены, что «отсутствие границ, отделявших метрополию от окраин, служило фактором не столько географическим, сколько политическим. Это заставляло российское правительство считаться с местными особенностями края; проявлять веротерпимость, сохранять народные обычаи. Но, к сожалению, все это не исключало злоупотреблений властью российской администрации, характерных для всей системы управления государством»283. Думается, что именно такой подход позволяет избежать преувеличения некоторых негативных моментов, сопровождавших включение окраинных земель в единое государство. Своеобразное географическое положение России предопределило, что она находится на стыке/разломе цивилизаций284. Отсюда та специфика, которая сопровождала развитие государства Территории, которые приобрела Россия, несколько отличались от тех, которыми располагали западные страны. Российские окраины являлись составной частью хозяйственного общероссийского механизма.
Пертурбационные процессы в годы первой мировой войны
1 августа 1914 г. Россия вступила в первую мировую войну. Так как крестьянство составляло подавляющее большинство населения страны, то именно ему суждено было вынести на своих плечах всю тяжесть военного времени. Милитаризованная экономика максимально концентрировала усилия народа на увеличение военного производства Война потребовала строжайшего учета, экономии и перераспределения ресурсов продовольствия и промышленных товаров, запасы которых к тому же были скудны, а возможности их восполнения сузились. Необходимо было, прежде всего, одеть и накормить солдат на фронте.
Русская армия мирного времени составляла 1млн. 423 тыс. человек. В начале войны было объявлено о частичной мобилизации, после завершения которой российский воинский контингент увеличился до 5 млн.338 тыс. человек466. В последующие годы численный состав действующей армии выглядел следующим образом: на 1 января 1916 г. на трех фронтах числилось 3 752 000, год спустя — 5 686 509 солдат и офицеров . Пополнение армии ввиду больших потерь происходило постоянно из разных уголков империи. Среди прочих мобилизация была распространена на казачьи районы Терской области и Осетию.
Казачьи воинские части формально относились к иррегулярным войскам русской армии и отличались от регулярных армейских формирований исторически сложившейся системой комплектования, порядком прохождения воинской службы, внутренней структурной организацией. Как известно, все казачье мужское население по достижении 18 лет считалось военнообязанным и должно было не только отбывать положенную действительную службу в армии, но и очень длительное время (около 20 лет) после этого числиться в запасе и призываться в армию в случае военной угрозы или иных экстраординарных обстоятельств. В первую мировую войну все российское казачество выставило 164 конных полка, 177 отдельных и особых сотен, 27 конно-артиллерийских дивизионов (63 батареи), 15 отдельных конно-артиллерийских батарей, 30 пеших батальонов, запасные части, местные команды (всего 300 тыс. человек)468. Казачья конница составляла более 2/3 численности всей русской кавалерии469. На основании существующих законоположений Терское казачье войско должно было выставить в 1914 г. следующие строевые части: две сотни императорского конвоя, 12 конных полков шести сотенного состава, четыре запасные конные сотни, четыре отделения конского запаса, две конные батареи в шесть орудий каждая и четыре местные команды. В 1915 г.- еще 13 полков, 82 сотни, 7 сотен охранной стражи отделение конного запаса .
К 1 января 1916 г. всех «обязанных службой» казаков Терского войска в возрасте от 18 до 38 лет числилось 49 153 человека, кроме того, офицеров войскового сословия — 339 человек, а всего — 49 492 (32,4% ко всему мужскому населению войска). Однако из этого числа вычитаем больных, увечных, не способных к несению службы - 4 087 (14,1%) человек . Таким образом, 45 405 терских казаков были призваны в разное время на войну. В некоторых станицах количество мобилизованных мужчин резко возросло, что привело к серьезным демографическим перекосам. Например, после мобилизации в станице Слепцовской осталось 312 мужчин (среди них младенцы, старики, больные и т.д.); Воронцово-Дашковской — 140, Фельдмаршальской — 653, Терской — 304472; в станицах Самашкинской — 563, Вознесенской — 390, Ардонской — 849, Змейской — 574473. В государственном архиве Северной Осетии сохранилась переписка штаба Кавказской армии с местными властями о задержании юношей 12-17 лет, самовольно отправившихся на фронт: «Несмотря на последовавшее 12 февраля 1915 г. указание о порядке препровождения в места жительства задержанных малолетних и несовершеннолетних добровольцев, самовольно выехавших на театр военных действий, количество их увеличивается»474.
