Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Молодежная политика СССР 1950-1960-х гг.: теоретические предпосылки и реализация 26
1.1. Изменение социально-политических требований КПСС и ВЛКСМ к молодежи в период «оттепели» 26
1.2. Политико-воспитательная работа первичных комсомольских организаций Европейского Севера СССР 50
Глава 2. Реакция молодежи Европейского Севера СССР на общественно-политические изменения периода «оттепели» 75
2.1. Проблемы интерпретации советской идентичности в молодежной среде 75
2.2. Критика политической системы молодыми жителями Европейского Севера СССР 111
Глава 3. Неполитические варианты самоидентификации северной молодежи в 1950-1960-х гг 135
3.1. Особенности религиозной и национальной идентичности молодых жителей Европейского Севера СССР 135
3.2. Западная культура в системе ценностей молодежи Европейского Севера 160
Заключение 186
Список использованных источников и литературы 192
- Изменение социально-политических требований КПСС и ВЛКСМ к молодежи в период «оттепели»
- Проблемы интерпретации советской идентичности в молодежной среде
- Особенности религиозной и национальной идентичности молодых жителей Европейского Севера СССР
- Западная культура в системе ценностей молодежи Европейского Севера
Введение к работе
Актуальность исследования. В современной исторической науке все больше внимания уделяется изучению конкретных социальных групп, их положению в обществе, особенностям их участия в политической и культурной жизни. В частности, происходит переосмысление роли молодежи в различные исторические эпохи. События XX в. (появление молодежных субкультур, студенческие волнения 1960-х гг.) показали, что она может представлять собой активную силу, предлагающую альтернативные сценарии общественных преобразований. В то же время, в силу меньшего социального опыта молодые люди легче становятся объектами политических и иных манипуляций. Уже само выделение страты «молодежь» в структуре общества, определение ее особых задач является средством управления значительным числом людей, объединенных возрастом и меньшей степенью включенности в общественные, экономические и политические процессы . В СССР, где жизнь большинства юношей и девушек организовывалась и контролировалась Всесоюзным ленинским коммунистическим союзом молодежи (ВЛКСМ), новые поколения также становились и объектом обязательного идеологического воспитания.
Обращение к периоду «оттепели» обусловлено тем, что именно в 1950-1960-е гг. в СССР усиление внимания к молодежи со стороны государства происходило параллельно с активным поиском самими молодыми людьми альтернативных вариантов идентичности. Рассмотрение самоидентификации молодежи Европейского Севера СССР 1950-1960-х гг. с точки зрения как органов власти, так и представителей молодого поколения позволяет по-новому взглянуть на некоторые общественно-политические процессы, происходившие в период «оттепели» в изучаемом регионе.
Степень научной разработанности темы. Поскольку
самоидентификация советской молодежи 1950-1960-х гг. не являлась предметом специального исследования, при подготовке диссертации были использованы выводы историков, занимавшихся близкими проблемами.
Такие активно развивающиеся в настоящее время подходы исторической науки, как новая социальная история и историческая антропология, подчеркивают важность для исследования исторических процессов самоидентификации представителей различных социальных групп. Для диссертации были важны выводы участников продолжающейся дискуссии о степени и способах влияния граждан СССР на формирование их самоидентификации . Американский историк С. Коткин и исследователи, разделяющие его выводы, анализируют использовавшиеся гражданами СССР практики субъективации, гарантировавшие им безболезненную социализацию в
1 Bourdieu P. La jeunesse n'est qu'un mot II Les jeunes et le premier emploi, Paris: Association des ages. 1978. P. 520-
530; Омелъченко E.O. Молодежные культуры и субкультуры. М. 2000.
2 О современном состоянии исследовательской проблемы см.: Анализ практик субъективации в
раннесталинском обществе // Ab imperio. 2002. № 3. С. 209-418; Добренко Е. Советское прошлое: манифест
нового ревизионизма // Новое литературное обозрение. 2007. № 85. С. 404-409.
советском обществе . Внимание Ш. Фитцпатрик и приверженцев ее идей сосредоточено на изменениях структуры советского общества, ответом на которые они считают поиск гражданами новой идентичности . Отдельно необходимо выделить изучение в рамках данного направления проблем воспитания и образования. Для молодых людей, родившихся и взрослевших после революции, процесс самоидентификации в меньшей степени был связан с ломкой устоявшейся идентичности . А уже в 1950-1960-е гг. политическая социализация была направлена исключительно на молодежь.
При изучении проблемы самоидентификации советской молодежи 1950-1960-х гг. оказались значимыми общие и специальные работы советского и постсоветского периодов, посвященные проблемам молодежи. Первыми, кто обратился к анализу настроений советской молодежи, были комсомольские работники и педагоги, в 1950-х гг. стремившиеся разработать основы эффективного воспитания нового поколения советских граждан. В основном, работы данного периода являлись комментариями к решениям КПСС и ВЛКСМ о задачах советской молодежи . Самоидентификация молодых людей рассматривалась в контексте их взросления внутри трудовых коллективов, что отражено в работах,
посвященных комсомольским стройкам послевоенного времени.
Более детальный анализ самоидентификации молодежи был предложен
в 1960-е гг. отечественными социологами . Сейчас их работы, описывавшие советское общество как современный авторам феномен, превратились в ценнейший исторический источник, для адекватного анализа которого, однако, необходим учет использовавшихся исследователями принципов и методов. Для советской общественной науки были характерны преимущественное использование методов опросной, количественной социологии, проведение масштабных, лонгитюдных исследований, заостренность на решении практических проблем, взгляд на молодежь сформулированный на основе государственных интересов. Поэтому особого внимания заслуживают работы Б.А. Грушина, изданные в начале 2000-х гг., предлагающие читателю
3 Kotkin S. Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization. Berkeley 1995; Хархордин О.В. Обличать и лицемерить:
генеалогия российской личности. СПб, 2002.
4 Фитцпатрик Ш. Классы и проблемы классовой идентичности в Советской России 20-х годов // Вопросы истории.
1990. № 8. С. 16-32; Она же. Срывайте маски! Идентичность и самозванство в России XX века. М. 2011; Смирнова
Т.М. «Бывшие люди» в социальной структуре и повседневной жизни советского общества (1917-1936 гг.) Дисс.
... док. ист. наук. М. 2010; Чуйкина С.А. Дворянская память: «бывшие» в советском городе (Ленинград, 1920-
30-е годы). СПб. 2006.
5 Андреев ДА. «Красное студенчество» в начале 1920-х гг. Дисс. ...канд. ист. наук. СПб, 2007; КеллиК. «Маленькие
граждане большой страны»: интернационализм, дети и советская пропаганда // Новое литературное обозрение. 2003. №
2 (60). С. 218-250; Она же. Товарищ Павлик Взлет и падение советского мальчика-героя. М. 2009.
6 Дударева З.Г. Каким должен быть комсомолец. Рекомендательный список литературы. М. 1958; Свадковский
И.Ф. О культуре поведения советской молодежи. М. 1958; Солдатов В.А. XX съезд КПСС и задачи советской
молодежи. Л. 1957.
7 Вилъеоеская Е. Начало биографии. Архангельск. 1960; Илларионов В. Коряжма. Очерки о молодых строителях
Котласского целлюлозно-бумажного комбината. Архангельск. 1959.
8 Грушин Б.А., Чикин В.В. Исповедь поколения. М. 1962; Иконникова СИ. Молодежь. Социологический и
социально-психологический анализ. Л. 1974; Кон И.С. Юность - как социальная проблема // Бой идет за
человека. Л. 1965. С. 3-25; Лисовский В. Т. Эскиз к портрету. Жизненные планы, интересы, стремления
советской молодежи (По материалам социологических исследований). М. 1969.
переосмысленные результаты социологических исследований первой половины 1960-х гг.9
Исторические работы, посвященные молодежи периода «оттепели»,
появились в 1970-1980-х гг. и, в основном, касались деятельности конкретных
организаций ВЛКСМ . В это время была исследована и история региональных
комсомольских организаций Европейского Севера . Для советской
историографии характерны воспитательный пафос, идеологическая
заостренность, представления о молодежи как о реально существующей
социально-демографической группе. «Социально-политическая
неоднородность» молодежи и «конфликт отцов и детей» считались нехарактерными для социалистического общества. Подчеркивалась преданность советской молодежи идеалам коммунизма.
В зарубежной историографии 1950-1980-х гг. послевоенное поколение советских граждан также рассматривалось как однородная социальная группа, разделявшая коммунистические идеи. Но, видя в СССР тоталитарное государство, они считали молодежь одной из подневольных групп населения . Комсомол же рассматривался как «главный инструмент индоктринации и контроля помимо системы общего образования» .
Подобный взгляд разделяли и исследователи-эмигранты, но в то же время они рассматривали новое советское поколение и как объект антисоветской агитации, проводимой политическими организациями Русского Зарубежья . Невзирая на антисоветский пафос эмигрантских работ, необходимо отметить достижения этой ветви историографии. Уже на рубеже 1950-1960-х гг. были предложены различные варианты классификации молодежи относительно лояльности к режиму ее представителей. Сильным теоретическим положением эмигрантских исследований является обращение к концепту «поколение», понимаемому, в духе К. Мангейма, как сообщество людей, не только основанное на возрастной общности, но и занимающие
9 Грушин Б.А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения. Очерки массового сознания
россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина в 4-х книгах. Жизнь первая. Эпоха Хрущева. М.
2001; Он же. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения.... Жизнь вторая. Эпоха
Брежнева. (Книга 1-я). М. 2003.
10 Ведерников В.П. Комсомол - помощник партии в развитии культурно-просветительной работы на селе (1946-
1950 гг.). Дисс. ... канд. ист. наук. Краснодар, 1985; Захарова Л.М. Комсомол Белоруссии - активный
помощник партии в коммунистическом воспитании рабочей молодежи (1961-1965 гг.). Дисс. ... канд. ист. наук.
Минск, 1985; Кононенко Л.Н. Развитие ВЛКСМ в 1945-1960 годах. М. 1988.
11 Бабкина К.Я., Булатов В.Н. и др. Комсомол - гордая юность. Архангельск. 1982; Литвинова Л.В.
Деятельность комсомола по идейно-политическому воспитанию рабочей молодежи в 1946-1950 годах (на
материалах Карело-финской ССР, Архангельской и Вологодской областей). Дисс. ...канд. ист. наук. Л, 1983.
12 Fisher R.T. Pattern for Soviet Youth. A Study of the Congresses of the Komsomol, 1918-1954. New-York. 1959;
L'evolution de l'enseignement dans les democraties populaires. Paris: Universite en exil de l'Europe libre, 1956; Ploss
S.I. Political Education in the Postwar Komsomol II American Slavic and East European Review, Vol. 15, No. 4 (Dec,
1956), P. 489-505.
13 Brinkley G. Controlling the Youth of the Soviet Union II The Review of Politics. 1960. Vol. 22. No. 3. P. 443.
14 Бург Д. Оппозиционные настроения молодежи в годы после «оттепели». Мюнхен. I960.; Корин А. Советская
Россия в 40-60 годах. Frankfurt-am-Main. 1968. С. 213; Молодежь Советского Союза. XIV конференция
Института по изучению СССР (Мюнхен, 5-6 ноября 1962 г.). Мюнхен. 1962; Yuriev D. Youth in Quest II Youth in
Ferment. Munich. 1962. P. 31-38.
«одинаковое положение в историческом измерении социального процесса» . В 1970-1980-е гг. изучение советской молодежи периода «оттепели» продолжилось на Западе в контексте исследования политического протеста в СССР: общественно-политическая активность молодежи в 1950-1960-е гг. представлялась предтечей оппозиционного движения следующего десятилетия .
В следующий период изучения советской молодежи (1990-2000-е гг.) она перестала восприниматься как феномен, порожденный исключительно внутренней политикой и идеологией СССР. Многое в ее поведении и мировоззрении нашло объяснение в особенностях развития индустриального послевоенного общества (потребительские стратегии молодежи; появление молодежных субкультур) . Детальный анализ послевоенного советского поколения предлагает монография английского историка Дж. Фюрст. Автор отмечает в нем как черты, общие для всех стран, проходивших период послевоенного восстановления, так и особенности, характерные только для
1 Я
СССР . Взаимосвязь жизненных стратегий молодежи 1950-1960-х и представителей следующих поколений рассмотрена в работах X. Пилкингтон и А. Юрчака19.
Еще одной особенностью постсоветской историографии является расширение источниковой базы, связанное с облегчением доступа к архивам КПСС и ВЛКСМ. Первыми с открывшимися документами познакомились отечественные историки, представившие на основе их анализа работы, равное внимание уделяющие лояльным, протестным и аполитичным формам самоидентификации молодежи .
Характерной чертой историографии последних двух десятилетий является повышенное внимание к частным проблемам молодежной жизни
1950-1960-х гг. Существенно изменились принципы изучения политического
15 Мангейм К. Проблема поколений // Новое литературное обозрение. 1998. № 2 (30). С. 18.
16 Alexeeva L. Soviet dissent: contemporary movements for national, religious, and human rights. Wesleyan University
Press, 1987; Cutler KM. Soviet dissent under Khrushchev: an Analytical Study II Comparative politics. 1980. Vol. 13.
No. 1. P. 15-35; Амальрик AA. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? Амстердам, 1970;
Рождественский СР. (Иофе В.В.) Материалы к истории самодеятельных политических объединений // Память.
Вып. 5, М, Париж, 1982. С. 226-283.
17 Russia's Sputnik Generation. Soviet baby-boomers talk about their lives I trans and ed. by D.J. Raleigh. Indiana Uni-
Press, 2006; Tromly B.K. Re-imaging of Soviet intelligentsia: Student politics and University Life. 1948-1964. PhD
dissertation, Harvard University, Cambridge, Massachusetts, 2007; Zhuk S.I. Rock and Roll in the Rocket City: The
West, Identity, and Ideology in Soviet Dniepropetrovsk, 1960-1985. Baltimore. 2010.
18 FurstJ. Stalin's Last Generation Soviet Post-War Youth and the Emergence of Mature Socialism. Oxford. 2012.
19 Pilkington H. Russia's Youth and its Culture. A Nation's Constructors and Constructed. London, New-York. 1994;
YurchakA. Everything Was Forever, Until It Was No More: The Last Soviet Generation. Princeton. 2005.
20 Будник ГА. Общественно-политические настроения студенчества Центрального района России в документах
государственных архивов (середина 1950-1960-е годы) // Отечественные архивы. 2003. № 2. С. 44-50;
Герасимова ОТ. Общественно-политическая жизнь студенчества МГУ в 1950-х - сер. 1960-х гг. Дисс. ... канд.
ист. наук. М., 2008; Силина Л.В. Настроения советского студенчества. 1945-1964 гг. М., 2004.
21 Британишский В.К. Студенческое поэтическое движение в Ленинграде в начале оттепели // Новое литературное
обозрение. 1995. № 14. С. 167-180; Кумель Л. Образование в эпоху Хрущева: «оттепель» в педагогике? //
Неприкосновенный запас. 2003. №2. С. 76-81; Рафикова СА. Субкультура или подражательство: стиляги в
сибирской провинции // Культурологический журнал. 2010. № 2; Рот-Ай К. Кто на пьедестале, а кто в толпе?
Стиляги и идея советской «молодежной культуры» в эпоху «оттепели» // Неприкосновенный запас. 2004. №. 4;
протеста молодежи 1950-1960-х гг. . Появился ряд работ, посвященных протестным выступлениям эпохи «оттепели», в которых анализируется, в том числе, и роль молодежи в этих событиях, а также реакция аппарата ВЛКСМ на
проявления инакомыслия .
Таким образом, в названных исследованиях нашли отражение специфика самоидентификации в советском обществе, политическая и социокультурная ситуация «оттепели», отдельные вопросы истории и социологии молодежи, однако, комплексного анализа самоидентификация молодежи на материале конкретного региона до настоящего времени произведено не было. Указанные работы, обозначив два аспекта самоидентификации молодежи (институциональный и личностный), практически не анализировали механизмы их взаимосвязи. Сложившаяся историографическая ситуация определяет научную новизну представляемого к защите исследования, на региональном материале анализирующего взаимосвязь индивидуального самоопределения с нормами и воспитательными практиками, направлявшими и корректировавшими его.
Целью исследования является проведение на материале Европейского Севера СССР в 1950-1960-е гг. анализа различных вариантов самоидентификации советской молодежи в условиях общественно-политических изменений периода «оттепели» и влияния на них органов ВЛКСМ.
Задачи исследования:
проанализировать деятельность аппарата ВЛКСМ и первичных комсомольских организаций 1950-1960-х гг. с точки зрения их влияния на самоидентификацию молодежи;
на материале Европейского Севера охарактеризовать реакцию молодого поколения 1950-1960-х гг. на общественно-политические изменения периода «оттепели», определив отношение молодого поколения к советским ценностям в протестном и политически-нейтральном поведении;
выявить особенности конфессиональной, этнической и субкультурной самоидентификации советской молодежи на примере молодых жителей Карельской АССР, Архангельской и Мурманской областей в 1950-1960-е гг.
Объектом исследования является молодежь Европейского Севера СССР 1950-1960-х гг.
Koivunen P. Overcoming the Cold War Boundaries at the World Youth Festivals II Reassessing Cold War Europe I ed. by S. Autio-Sarasmo, K. Miklossy. New-York, London. 2011. P. 175-192.
22 Козлов B.A. Крамола: инакомыслие в СССР при Хрущёве и Брежневе. 1953-1982 годы. По рассекреченным
документам Верховного суда и Прокуратуры СССР // Отечественная история. 2003. № 4. С. 93-111; Козлова Н.Н.
Советские люди. Сцены из истории. М. 2005; Крамола: Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе.
Рассекреченные документы Верховного суда и Прокуратуры СССР / сост. Козлов В.А., Эделъман О.В.,
Завадская Э.Ю. М. 2005; Фирсов Б.М. Разномыслие в СССР. 1940-1960-е гг. СПб. 2008.
23 Козлов ВА. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 - начало 1980-х гг.). М, 2010; Кузовкин
Г.В. Партийно-комсомольские преследования по политическим мотивам в период ранней «оттепели» // Корни
травы: сб. ст. молодых историков / под ред. Л.С. Ереминой и Е.Б. Жемковой. М. 1996; Stykalin A. The '56
Hungarian Revolution and Soviet Public Opinion II The 1956 Hungarian Revolution and the Soviet Bloc Countries:
Reactions and Repercussions I ed. by J.M. Rainer andK. Somlai. Budapest, 2007.
Чтобы избежать ложной унификации страты «молодежь», необходимо ввести ограничивающий концепт «поколение». Под ним понимаются не все люди, рожденные и жившие в одно и то же время, но те, кто обладал общим социокультурным опытом, чье взросление происходило в сходных культурных условиях. Опираясь на работы немецкого социолога К. Мангейма, стоит различать поколение как таковое и его ядро - молодых людей, осознающих свою поколенческую общность, а также своими поступками и взглядами определяющих отличие своей генерации от предшествующих и последующих
поколений . Все это можно отнести к наиболее активной части советской молодежи 1950-1960-х гг., в последствие названной шестидесятниками.
Предмет исследования - история изменения самоидентификации советской молодежи в условиях «оттепели» 1950-1960-х гг.
В современных исследованиях, осуществленных в рамках новой социальной истории, самоидентификация рассматривается как процесс соотнесения личной социальной идентичности с предписанным образцом. Под социальной идентичностью понимается результат выделения в личности определенных черт, позволяющих соотносить ее социальный опыт с опытом других индивидов или социальных групп . Социальная идентичность сложно организована и допускает актуализацию одной из своих составляющей (гендерной, профессиональной, национальной или иной), что не деформирует личность человека, а, напротив, делает ее более мобильной. Так, сложная структура советскости как особого типа идентификации допускала такие ее интерпретации, как идеологическая категория, этническая солидарность, географический маркер, приверженность общечеловеческим ценностям, декларировавшимся комсомолом. Однако чрезвычайная политизированность концепта «советский» зачастую не оставляла возможности для альтернативной интерпретации советскости, переводя конфликт интерпретаций в регистр идеологического противостояния.
Хронологические рамки исследования ограничены периодом «оттепели», крайними точками которого являются смерть И.В. Сталина (1953г.) и отставка Н.С. Хрущева (1964г.). Отказ от массовых политических репрессий, изменение пространства приватной и публичной коммуникации, либерализация методов общественного контроля отличают период «оттепели» от сталинского времени. 1950-1960-е гг. отличаются от следующего исторического периода высоким уровнем общественной солидарности, самоидентификацией через советские ценности. При этом сохранение сущностных черт советского строя не позволяет назвать период «оттепели» временем трансформации политической системы. Равное внимание уделено и неизменным чертам советского общества 1950-1960-х гг., и изменениям, произошедшим в этот период в самоидентификации граждан СССР и в инструментах,
Мангейм К. Проблема поколений // Новое литературное обозрение. 1998. № 2 (30). С. 1-М. 25 Подробнее см.: Social Identities: Multidisciplinary approaches. I ed. by G. Taylor and S. Spenser. London, New-York. 2004; Симонова O.A. К формированию социологии идентичности II Социологический журнал, 2008, № 3, С. 45-61.
использовавшихся государством для ее коррекции. Большее внимание уделено периоду 1953-1956 гг., так как именно резкая смена политических ориентиров, наступившая после смерти И.В. Сталина и достигшая пика к XX съезду КПСС, стала одним из главных факторов формирования самоидентификации поколения шестидесятников.
Территориальные рамки исследования охватывают Карельскую АССР , Архангельскую и Мурманскую области. Несмотря на то, что выбранными регионами не ограничивается территория Европейского Севера СССР, их объединяют схожие социокультурные особенности, более серьезно влиявшие на самоидентификацию молодежи, нежели экономико-географическое районирование. Среди них особое внимание уделено приграничному статусу выделенных регионов, расширявшему возможности культурного потребления за счет возможности общения с иностранными моряками. Разнородный состав молодежи изучаемой территории позволяет учитывать разницу в самоопределении городской и сельской молодежи, студенчества и молодых рабочих. Соотнесение процессов, происходивших на Европейском Севере, с событиями, происходившими в Москве и Ленинграде, дает представление об их типичности / уникальности.
Теоретико-методологической основой исследования является новая социальная история - подход, перемещающий внимание с истории государственных и социальных институтов, на изменения, происходящие с
человеком, вовлеченным в их работу . В фокусе исследования находится повседневное взаимодействие общества и индивида. Особенное внимание уделяется конкретным случаям нарушения устоявшегося порядка, которые обнажают конфликты, возникающие при интерпретации общественной нормы институтами, устанавливавшими и поддерживавшими ее, и индивидами, призванными ей соответствовать.
Поскольку проблемы молодежи являются объектом изучения не только истории, но и социологии, психологии и педагогики, автору пришлось прибегнуть к методологическому аппарату смежных дисциплин, в первую очередь, - современной социологии. Теоретической основой исследования стали идеи об индивидуальной и предписанной социальной идентичности,
развитые в трудах П. Бурдье, Э. Гидденса, П. Бергера и Т. Лукмана . Теоретические разработки западных социологов успешно использовались как методологическая основа многих современных отечественных и зарубежных
исторических работ . Междисциплинарность позволяет глубже понять как
26 До 1956 г. - Карело-Финская Советская Социалистическая республика.
27 Зидер Р. Что такое социальная история? Разрывы и преемственность в освоении «социального» // Альманах
THESIS. Зима 1993. С. 163-178; Поршнева О.С. Концепции и методы социологии в историческом исследовании
// Вестник РУДН. 2006. № 2(9). С. 31-39; Репина Л.П. Социальная история и историческая антропология:
новейшие исследования в современной британской и американской медиевистике // Одиссей. Человек в
истории. 1990. С. 167-181.
28 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М. 1995; Бурдъё П. Социальное пространство
и генезис классов // Бурдъё П. Социология политики. М. 1993. С. 53-98; Эриксон Э. Идентичность: юность и
кризис. М. 1996; Bourdieu P. La jeunesse n'est qu'un mot...
29Обзор состояния проблемы см.: Bourdieu and Historical Analysis I ed. by P.S. Gorski. Duke UP. 2013.
специфику самоидентификации советской молодежи 1950-1960-х гг., так и влияние на нее различных факторов политической, социальной и повседневной жизни.
Для решения конкретных исследовательских задач использовались общенаучные принципы проведения исследования и специальные методы исторической науки. Автор придерживался принципов историзма, системности и научной объективности, что позволило последовательно и разносторонне на примере молодых жителей Европейского Севера СССР проанализировать проблему общественно-политической самоидентификации советской молодежи эпохи «оттепели» и влияние на этот процесс органов ВЛКСМ. Основными специальными историческими методами, использованными в работе, были проблемно-хронологический и сравнительный. Проблемно-хронологический метод использовался при разделении исторического материала на проблемные комплексы, анализ которых производился в хронологической последовательности. Сравнительный - при сопоставлении сходных общественно-политических процессов, происходивших в регионах, составивших географическую базу исследования. Использование метода case study позволило за счет детального анализа отдельно взятых случаев (кейсов, казусов) придти к выводам и обобщениям, характеризующим исследуемый процесс на более широком уровне. Для обобщения результатов исследования использовался метод построения модели, учитывающей различные варианты самоопределения молодежи, классифицированные относительно предписанной советской идентичности. Кроме того, при подготовке диссертации применялись методы работы с устными источниками (интервьюирование и интерпретация аудио-материала).
Источниковую базу исследования составил комплекс опубликованных и неопубликованных документов семи центральных, областных, ведомственных архивов, двух частных собраний, мемуаров, материалов прессы, расшифрованных интервью.
Основными архивными источниками стали документы, в которых не только раскрывается, но и оценивается социальная идентичность молодых людей - документы партийных и комсомольских организаций, как опубликованные, так и впервые вводимые в научный оборот. По задачам, которые они были призваны выполнять, их можно разделить на три группы. К первой относятся директивные документы: постановления, инструктивные письма, резолюции съездов, пленумов и конференций партийных и комсомольских организаций различного уровня. В них формулировались требования, предъявляемые к советской молодежи. Многие из них повторялись из года в год и, после озвучивания на уровне ЦК КПСС или ВЛКСМ, воспроизводились нижестоящими организациями, что демонстрирует четкую иерархичность в деятельности партийно-комсомольского аппарата и позволяет предположить отсутствие действенных механизмов контроля над их выполнением.
Вторую группу составляют записи обсуждений, предшествовавших принятию директив - стенограммы и протоколы партийных и комсомольских собраний, в том числе опубликованные материалы съездов КПСС и ВЛКСМ. Несмотря на то, что зачастую эти обсуждения носили ритуальный характер, отдельные выступления представляли альтернативный взгляд на внутренние проблемы комсомольской организации. Наиболее ценным источником являются документы первичных ячеек ВЛКСМ, дебаты внутри которых отличались особой остротой.
Третью группу архивных источников составляют информационные материалы (справки, докладные записки, «информации»), направляемые от нижестоящей комсомольской организации вышестоящей, или от органов ВЛКСМ партийным. Справки содержат не только описание исторического факта, но и дают его определенную оценку, при этом описание событий зачастую дается схематично. Более подробные сведения об общественных настроениях изучаемого периода содержат информационные документы управлений КГБ, предназначенные региональным комитетам партии .
Для анализа политического протеста молодежи Европейского Севера СССР к исследованию были привлечены материалы судебно-следстеенной документации, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации и Архиве РУФСБ по Архангельской области . При работе с показаниями обвиняемых и свидетелей, протоколами судебного заседания учитывались особенности этого класса источников. Подозреваемые и свидетели под влиянием следствия могли формулировать своим взгляды в терминах, предлагаемых следователем, предоставлять искаженную и неполную информацию. Этот источник использовался и для реконструкции общественной и культурной жизни молодежи 1950-х гг. поскольку вопросы следователей касались не только деталей уголовного процесса, но и сведений о жизни подозреваемых до ареста.
При подготовке диссертации было изучены годовые комплекты десяти периодических изданий (центральные советские газеты и журналы; региональная пресса; публицистика Русского Зарубежья) за 1953-1964 гг. Вне зависимости от идеологических убеждений, авторы периодики 1950-1960-х гг. имели обусловленные Холодной войной представления о советской молодежи. Это влияло на выбор тематики статей, вынесение оценок, стиль подачи материала. Во многом, пресса не только анализировала, но и формировала самоопределение молодежи.
Для реконструкции общественных настроений жителей Архангельска, Мурманска и Петрозаводска 1950-1960-х гг. использовались источники
30 Отдел документов социально-политической истории Государственного архива Архангельской области
(ОДСПИ ГААО). Ф. 296 (Архангельский обком КПСС). Оп. 2. Д. 1088. Лл. 28-29; ОДСПИ ГААО. Ф. 296. Оп. 3.
Д.32. Лл. 79-80.См. также: Неизвестная Карелия. Документы спецорганов о жизни республики. 1941-1956 гг.
Петрозаводск. 1999.
31 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 8131. Оп. 31 (Надзорные производства
Прокуратуры СССР); Следственное дело Пирогова С.К. и Тарасова О. А. 1957-1958 гг. // Архив РУФСБ России
по Архангельской области. Ф.7. Ед. хр. П-17578. Тт. 1-3.
личного происхождения: мемуары и интервью жителей Европейского Севера того времени . К исследованию были привлечены и воспоминания жителей Москвы и Ленинграда 1950-1960-х, что позволило сравнить процессы, происходившие в изучаемом регионе, с тенденциями, характерными для центральных городов. В источниках этого типа наиболее полно отражена рефлексия авторов о собственной самоидентификации: уточняются подробности биографии, определяется влияние на личность различных событий. Анализируя такие источники, необходимо принимать во внимание субъективность и эмоциональность автобиографического нарратива, возможные аберрации памяти рассказчика. Дополнительные сведения были почерпнуты из бесед, интервью и переписки с участниками событий того времени. Информация, полученная этим путем, использовалась, в первую очередь, для верификации сведений других источников.
Источниковая база исследования представляется достаточно полной и репрезентативной, для того чтобы произвести на ее основе анализ самоидентификации молодежи Европейского Севера 1950-1960-х гг.
Научная новизна исследования заключается в самом обращении к проблеме самоидентификации советской молодежи на материале Европейского Севера СССР. Продемонстрирована степень влияния ВЛКСМ не только на воспитание молодых людей и девушек в духе коммунистических идей, но и на формирование девиантных идентичностей. Серьезное внимание уделено возникновению политического протеста в молодежной среде, проанализировано значение западной культуры в самоопределении советской молодежи. Ритуализация повседневной комсомольской работы, возникновение разрыва между рядовыми членами ВЛКСМ и комсомольским аппаратом представляется одной из причин угасания общественных инициатив в следующую историческую эпоху.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что оно восполняет пробелы в изучении общественно-политической жизни Европейского Севера СССР в 1950-1960-х гг., по-новому смотрит на роль в ней молодежи. Анализ взглядов, общественных настроений и поступков молодых людей периода «оттепели» производился в рамках междисциплинарного подхода, что позволило придти к более глубоким выводам о самоидентификации советской молодежи указанного периода.
Практическая значимость работы. Материалы исследования могут быть использованы в разработке общих и специальных лекционных курсов по истории советского общества 1950-1960-х гг., развития советской молодежной политики и высшего образования в СССР, для написания общих и специальных работ по обозначенным в диссертации проблемам.
Беляев А. Литература и лабиринты власти: от «оттепели» до перестройки. М. 2009; Гидони А. Солнце идет с Запада. Книга воспоминаний. Торонто, 1980; Ирха Е. Ты любишь буги-вуги?! / интервью с В.П. Пановым II Правда Севера. 2009. 20 января. С. 7; Корчагин А.В. Воспоминания // Сульфат. История повседневности. 1930-е - 1960-е годы. Архангельск. 2010.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Усвоение общественно-политических и морально-нравственных идей, воплощенных в предписанной советской идентичности, не только воспитывало молодых людей и девушек в духе коммунистических идеалов, но и ложилось в основу альтернативной самоидентификации. Молодые люди, противопоставлявшие свои взгляды и поведение общепринятым нормам, могли разделять политические и/или моральные советские ценности, считать себя советскими людей, исходя из национальной солидарности;
-
Советское государство, обладавшее мощным инструментом социализации молодежи - комсомолом, в период «оттепели» в отсутствие необходимости постоянной трудовой или военной мобилизации молодых людей, отказавшись от жестких политических репрессий, оказалось неспособным эффективно поддерживать конструкт «советская молодежь», который не менялся на протяжении десятилетий;
-
Конфликт интерпретации советской идентичности возникал не на основе несовпадения идей молодого человека с определенным набором ценностей, а, в первую очередь, из-за несоответствия его поведения требовавшемуся образцу;
-
Невозможность публично демонстрировать идеи и ценности, лежавшие в основе альтернативной самоидентификации, приводила к развитию альтернативного публичного пространства, либо к уходу в частную жизнь. В последующем и то, и другое серьезно затрудняло официальную политико-воспитательную работу и контроль со стороны органов партии и ВЛКСМ.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования представлены в научных публикациях, докладах и сообщениях на трех международных и четырех всероссийских научных конференциях. Содержание диссертации отражено в 11 научных публикациях, в том числе в трех научных изданиях из перечня ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации.
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.
Изменение социально-политических требований КПСС и ВЛКСМ к молодежи в период «оттепели»
Представления старших поколений о молодежи, как правило, формируются относительно образа будущего, тех страхов и надежд, которые с ним связаны. Практически для всех обществ характерно стремление использовать силы новых поколений в своем развитии, либо уберечь общественное и культурное достояние от их разрушительной энергии. Прагматический подход к молодежи в 1940-х гг. был обоснован немецким социологом К. Мангеймом, считавшим молодежь одним «из скрытых ресурсов, которые имеются в каждом обществе и от мобилизации которых зависит его жизнеспособность»1. В то же время, сами молодые люди склонны думать о себе, как о независимой силе, стремящейся к революционным преобразованиям общества2. В течение XX века протестные настроения молодежи неоднократно использовались различными политическими движениями и организациями, противостоявшими сложившемуся общественному порядку.
Так, еще до Октябрьской революции партия большевиков обращалась к молодежи как к одному из основных сторонников идей построения нового мира. Слабо связанные с политической и сословной структурой прежнего общества молодые люди представлялись более склонными к его революционному изменению. В 1906 году В.И. Ленин так определил социальную базу Российской социал-демократической рабочей партии: «Мы партия новаторов, а за новаторами всегда охотнее идет молодежь. Мы партия самоотверженной борьбы с старым гнильем, а на самоотверженную борьбу всегда первою пойдет молодежь»3. В 1920 г. он утверждал, что «именно молодежи предстоит настоящая задача создания коммунистического общества»4.
Обращение к революционности нового поколения было скорее тактическим ходом, нежели выводом, базирующимся на классовой доктрине марксизма. Вожди революции понимали, что не обладают полной поддержкой даже пролетариата - класса, защитниками и выразителями интересов которого они себя считали. Нарком просвещения А.В. Луначарский подчеркивал, что нельзя «ждать, пока неграмотный крестьянин и рабочий, получивший только сейчас первый букварь, дорастет до марксизма». В этих условиях, считал он, необходимо было «апеллировать к молодежи. К какой молодежи? К нашей молодежи, конечно, не к молодежи буржуазной» .
Воспитание «нашей молодежи» надолго стало одной из серьезных задач для большевиков. После установления советской власти было необходимо интегрировать молодежь в структуру пореволюционного общества. Если до 1917 года малый социальный бэкграунд молодежи становился основанием для ее включения в борьбу с царизмом, то после революции меньшая связь с прежними традициями способствовала более быстрому усвоению предписанной советской идентичности (советскости). С одной стороны, власти устанавливали новую систему социальной стратификации, предоставляя преференции одним классам и стигматизируя другие. С другой стороны, граждане самостоятельно корректировали свою идентичность в соответствие с этой системой. Приятие нового «языка самоидентификации» не ограничивалось только усвоением словаря пореволюционной эпохи6. Оно доказывалось практическими действиями: сокрытием происхождения, искусством интерпретации собственной биографии, проявлением личной лояльности новому строю7.
Важным элементом конструирования советскости стала система политического воспитания молодежи, главным институтом которой был созданный в 1918 г. Российский коммунистический союз молодежи (РКСМ). Согласно своему первому уставу он считался независимой организацией, выражающей интересы новой социальной страты «советская молодежь»8. Его самостоятельность подтверждали и представители РСДРП(б), утверждавшие, что «вмешательство партии в организационное строительство рабочей молодежи не должно носить характера мелкой опеки над ней»9 Однако на протяжении практически всей своей истории комсомол действовал, в первую очередь, как посредник между партийными органами и молодыми поколениями советских граждан10. Окончательно подчиненное положение комсомола по отношению к партии было закреплено на его VII съезде (1926 г.), давшем организации новое название - Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодежи (ВЛКСМ). В уставе организации появились слова о необходимости партийного руководства комсомолом".
Используя терминологию французского социолога П. Бурдьё, можно сказать, что комсомол стал для советской молодежи «официальным представителем», дававшим ей «наглядное присутствие» в политическом поле12. Официальный представитель, обладающий «полной властью говорить и действовать во имя группы и, вначале, властью над группой, [постепенно] замещает группу, существующую только через эту доверенность»13. В первом приближении можно утверждать, что, если в начале своего существования комсомол выражал интересы, сформулированные самой молодежью, то с 1926 г. он все больше выступал выразителем партийно-государственного взгляда на молодежь, став, таким образом, своеобразным «ведомством по делам молодежи»14. Наиболее полно юсистские интенции комсомольских органов проявился в 1930-1940-е гг. в условиях необходимости трудовой и военной мобилизации общества.
В то же время, на протяжении всей истории ВЛКСМ, для части комсомольцев было характерно стремление к большей самостоятельности в деятельности, что проявлялось, как в попытках реформировать работу органов ВЛКСМ, так и в поисках альтернативных форм самореализации. В период «оттепели», двумя основными тенденциями которого можно назвать дистанцирование от сталинистских методов управления и усиление роли граждан в общественной жизни, стремление к независимости в работе комсомола проявлялось на уровне ЦК ВЛКСМ.
Первый секретарь ЦК комсомола А.Н. Шелепин в своем докладе «О серьезных недостатках в работе ВЛКСМ и мерах по усилению воспитательной работы среди комсомольцев и молодежи» (1956г.) отмечал, что «основной принцип работы комсомола - самодеятельность, предается забвению»15. Среди конкретных недостатками он выделял бюрократизм, формализм, «овзросление» и заштампованность методов комсомольской работы. Это признавалось причиной того, что «значительная часть комсомольцев отрывается от комсомола и находит выход своей инициативе в порой неблаговидных делах». Для решения проблемы предлагалось «внести некоторые изменения принципиального характера в ныне действующий Устав ВЛКСМ». В основном, предложения А.Н. Шелепина касались права первичных организаций «на инициативу в обсуждении и постановке перед соответствующими партийными организациями вопросов работы хозяйственных и иных предприятий; на самостоятельное решение всех вопросов своей работы»1 .
Частичные изменения были внесены в текст устава комсомола на XIII съезде ВЛКСМ (1958 г.), однако в результате реформы не удалось «полностью восстановить самодеятельность в комсомоле», к чему изначально стремились инициаторы реформы . При этом редакцию устава 1958 года можно назвать в наибольшей степени ориентированной на поощрение инициативы комсомольцев. Главным изменением стало внесение в вводную часть документа положения о том, что «важнейшим принципом работы ВЛКСМ является инициатива и самодеятельность всех его членов и организаций»18.
Существенным правкам подвергся раздел, посвященный пионерской организации. Положение 42-го параграфа Устава о том, что «Комсомольские организации обязаны повседневно руководить работой пионерских отрядов и дружин...» было изменено на формулировку: «Комсомольские организации обязаны заниматься повседневной работой пионерских отрядов и дружин, помогать им интересно и содержательно строить работу»19. Был опущен 43-й параграф предыдущей редакции Устава о комсомольском руководстве пионерскими организациями20.
Поощрение комсомольской самодеятельности получило подтверждение в документах ЦК ВЛКСМ, обеспечивших расширение прав комсомольских организаций21. Существенно сократился документооборот между первичными организациями, городскими комитетами и ЦК ВЛКСМ, увеличена самостоятельность городских и районных комитетов комсомола, крупных первичных организаций. В 1957 г. было принято постановление ЦК ВЛКСМ «О сокращении платного аппарата и развитии самодеятельности в комсомоле», поощрявшее деятельность добровольных органов комсомольского контроля, отрядов «Легкой кавалерии», рейдовых бригад22. Перечисленные директивы не только позволяли уменьшить забюрократизованность аппарата ВЛКСМ и снизить расходы на его содержание, но и предполагали применение более эффективных методов воспитания советской молодежи, что было особенно важно в условиях послевоенного роста числа комсомольцев.
Проблемы интерпретации советской идентичности в молодежной среде
Взгляд на молодежь как на социальную группу, чья деятельность, в первую очередь, направлена на постройку будущего общества, лежал в основе требований инициативности от молодых людей и девушек. Относительная либерализация внутренней политики СССР 1950-1960-х гг., стремление комсомольской номенклатуры к самостоятельности в работе и подлинное желание молодого поколения участвовать в общественной жизни страны существенно расширили возможности самореализации комсомольцев. Однако в то же самое время, юсистские взгляды на молодежь провоцировали равнодушное, халатное отношение к действительным нуждам молодого поколения. Оно было основано на стереотипных представлениях о молодежи как о страте, находящейся в подчиненном положении по отношению к обладавшим властью представителям старшего поколения. Некоторые инициативы молодежи, апеллирующие к уставным документам ВЛКСМ, поощрявшим общественную самодеятельность, пресекались или, в лучшем случае, не находили поддержки вышестоящих комсомольских и партийных органов.
Противостояние между консервативными и настроенными на либеральные преобразования тенденциями пронизывало всю общественную жизнь периода «оттепели» и не может быть сведено исключительно к конфликту поколений. Но различие взглядов между представителями разных генераций усиливало его. Так например, молодые люди более горячо восприняли критическое содержание романа В.Д. Дудинцева «Не хлебом единым» (1956 г.), повествующего о столкновении рационализатора с косными и нечистоплотными инженерами и руководителями1. Конфликт между героями был выведен автором за рамки производственной драмы и, по сути, ставил под сомнение сталинистские принципы управления хозяйством. Вскоре после публикации романа в журнале «Новый мир» и положительной рецензии в «Литературной газете», он подвергся суровой критике, главный редактор «Нового мира» К.М. Симонов был снят с поста, а В.Д. Дудинцев на несколько лет был лишен возможности печататься в СССР2.
Молодые люди с воодушевлением восприняли роман и в полемике вокруг него занимали, обычно, позицию автора и его защитников, например К.П. Паустовского, запись речи которого распространялась в самиздате, в том числе, и в Архангельске3. Весной 1957 г. на заседании городского комсомольского актива один из участников собрания критиковал редакцию областной молодежной газеты «Северный комсомолец» за чрезмерно осторожную позицию, занятую редакцией в отношении романа: «сейчас идет дискуссия ...по роману "Не хлебом единым". Может быть, некоторые комсомольские работники недостаточно понимают, что написано в "Литературной газете", недостаточно могут усвоить это, и наш "Северный комсомолец" часто упускает такие вопросы. Нужно разбирать их, как можно чаще, разъяснять»4.
Представители партии поддерживали официальную линию обвинения романа, понимая опасность противопоставления руководящих работников и рядовых тружеников. Остроту вопросу о романе «Не хлебом единым» придавали критические выступления учащейся молодежи и журналистов: «политическую незрелость имеют отдельные молодые журналисты... Товарищи пришли с предложением поднять на щит роман Дудинцева, дать положительный отзыв на страницах газеты. Ошибка Дудинцева, а с ним и тех, кто восхвалял его произведение, состоит в потере способности правильно с партийных позиций оценивать факты и события нашей жизни». По мнению первого секретаря Архангельского обкома КПСС СП. Логинова, автор романа «не заметил, что типичным для нашего времени является не бюрократическое отношение к изобретательству, а всемерная поддержка творческой инициативы во всех ее проявлениях»5.
Роман В.Д. Дудинцева «Не хлебом единым» дал молодому поколению 1950-1960-х гг. пример поведения при столкновении с консерватизмом руководящих работников, а также оправдывал целесообразность последовательной и бескомпромиссной борьбы за нарушенные права. Наиболее часто конфликты возникали на пересечении взглядов рядовых комсомольцев и партийного руководства на степень самостоятельности комсомольских ячеек в решении конфликтных ситуаций. Если сами молодые люди видели себя полноценными субъектами общественных отношений, то для руководящего состава был характерен взгляд на молодежь как на трудовой ресурс. Это проявлялось в стремлении использовать молодежь в качестве низкооплачиваемой либо бесплатной рабочей силы, например, на уборке урожая и других сельскохозяйственных работах. Потребительское отношение к учащимся порождало безразличие к нуждам молодых людей и вызывало конфликты между ними и представителями местной власти.
22 июня 1956 г. на первой полосе архангельской областной молодежной газеты «Северный комсомолец» была опубликована статья «Студенты едут в колхоз». Ее автор от лица студентов Архангельского педагогического института просил обком ВЛКСМ «организовать поездку, не так, как в прошлом году, когда бывали случаи, что студенческие бригады не знали, куда едут, а руководители колхозов не ведали, откуда приезжают люди»6. Помимо этого он требовал обеспечить студентов транспортом и питанием. В сентябре того же года была напечатана статья Л. Скепнер под острым заголовком «Так ли надо встречать горожан?»7, обличавшая руководство колхозов и районные власти, не способные организовать работу молодежи, отправленной на уборку урожая.
С другой стороны, сами студенты, особенно старшекурсники, не стремились тратить часть лета на то, чтобы «помочь колхозам догнать США в произв.[одетве] мяса, молока» . Ситуация обострялась тем, что городская молодежь, не знакомая с сельским трудом, оказывалась фактически бесполезной на уборке урожая. Обкому партии периодически приходилось выслушивать жалобы местных руководителей на то, что приехавшие из города студенты работают, спустя рукава, и при любой возможности стремятся покинуть село. Секретарь Холмогорской парторганизации Елсаков на заседании пленума обкома сетовал: «Девушки так работали, что половину картофеля на глазах у колхозников оставляли в земле... И вот подхожу я к одной девушке и говорю, зачем же вы половину картофеля в земле оставляете, а она мне в ответ: "Без жертв не бывает" - и пошла дальше. Я опять к ней. Она и слушать не хочет»9.
В том же году партийное бюро Архангельского лесотехнического института (АЛТИ) критиковало студентов, по разным причинам, не участвовавших в помощи колхозам. Так группа второкурсников, «встретившись с трудностями дождливой погоды и не своевременной подачей транспорта, ...не смогли преодолеть этих трудностей», и не выехали в колхоз на сельхозработы10. Другая группа студентов, «выехавшая в колхоз "Первомайский" Холмогорского района, испугавшись трудностей, не приступив к работе, дезертировала из колхоза»11.
Летом 1956 года «Северный комсомолец» под заголовком «И им не было стыдно...» опубликовал письмо работницы колхоза о студентах Архангельского лесотехнического института (АЛТИ), заявлявших, что их «не учили косить и сочетать ...труд и отдых»12. Через день после прибытия в село шестеро студентов сбежали обратно в Архангельск. В критической заметке ярко проявилась убежденность в том, что обеспеченное материальными и общественными благами новое поколение должно трудом и лояльностью возместить затраты на свое воспитание и образование: «...Мы бережем каждую трудовую копейку, а тут по 180 рублей заплатили, чтобы устроить прогулку ...шести молодым, здоровым лентяям. Но не только в деньгах дело: обидно, что так поступают студенты, для которых государство и народ ничего не жалеет. Нам обидно, а им, видать, не было стыдно» .
Осенью 1956 года проблемы организации сельскохозяйственных работ легли в основу постановления бюро Архангельского обкома КПСС «О серьезных недостатках в использовании на уборке урожая учащихся средних специальных учебных заведений и студентов ВУЗов». Текст документа содержал примеры вопиющего безразличия к учащимся как со стороны председателей колхозов и районных руководителей, ответственных за прием и организацию работ, так и со стороны руководства учебных заведений: «имеют место факты, когда студенты живут в холодных, неприспособленных помещениях, спят на голом полу, плохо питаются, не обеспечиваются газетами. Отдельные руководители колхозов под всякими предлогами не оплачивают труд...»14. Нередки были случаи увечий студентов, учащийся Коммунально-строительного техникума «неизвестно куда и как пропал по пути следования в Пинежский район, к [его] розыску ...в течение недели не принималось необходимых мер»15.
Особенности религиозной и национальной идентичности молодых жителей Европейского Севера СССР
Крепким ядром идентичности, альтернативным социально-политическому самоидентификации могли стать религиозные взгляды человека, его этничность и/или осознание гражданства. Разделение двух последних вариантов индивидуальной идентичности тем более оправдано, что советскость, фактически являвшаяся синонимом советской гражданственности, была надэтнической категорией. Конституция СССР с 1936 года провозглашала равные права для представителей различных национальностей (ст. 123) и свободу совести, выражавшуюся как в свободе «отправления религиозных культов», так и в «свободе антирелигиозной пропаганды» (ст. 124). Подписав в 1948 году Всеобщую декларацию прав человека, Советский Союз обязался соблюдать ее положения, в том числе и статью 13, гарантировавшую человеку свободу передвижения и места жительства как внутри государства, гражданином которого он является, так и за его пределами. В действительности, указанные права и свободы либо соблюдались избирательно, либо вовсе игнорировались советским государством.
1950-1960-е гг. вошли в историю как время очередного усиления антирелигиозной борьбы в Советском Союзе. Смерть И.В. Сталина ознаменовала собой переход к новой политике в отношении религии в СССР. Первой нападкам со стороны советской власти подверглась Русская православная церковь, облегчение положения которой в годы Великой Отечественной войны уже в первые послевоенные годы было охарактеризовано как примиренческое и подверглось осуждению1.
7 июля 1954 г. было принято постановление ЦК КПСС «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения», требовавшее, в числе прочего, «улучшить научно-атеистическую пропаганду среди молодежи...»2. Затем аналогичные документы утверждались нижестоящими (областными, городскими и районными) парторганизациями3. Из документа в документ переходили утверждения о том, что в условиях стремления церкви «расширить и укрепить свое влияние на население» партийные и государственные организации «ослабили внимание к вопросам антирелигиозного воспитания учащейся молодежи. Самоустранились от работы по атеистическому воспитанию ...профсоюзные и комсомольские организации»4. Серьезное внимание, по мнению партийных органов, необходимо было уделить отвлечению молодежи от «религиозного дурмана». Вслед за партийными постановлениями вышел соответствующий документ ЦК ВЛКСМ - постановление «О постановке антирелигиозной и естественнонаучной пропаганды в комсомольских организациях Орловской области», на локальном материале, критиковавшее низкий уровень комсомольской политработы .
Антирелигиозная пропаганда сводилась, в основном, к чтению лекций, показу атеистических фильмов, проведению «Вечеров вопросов и ответов» и другим формам агитационно-массовой работы6. Исходя из того, что спустя четыре года новые постановления фиксировали те же недостатки и предлагали такие же меры улучшения пропагандистской работы, можно предположить их неэффективность7. Тем более, еще в ноябре 1954 г. ЦК КПСС осудил «грубые ошибки», допущенные «в научно-атеистической пропаганде в ряде мест» .
Некоторые документы свидетельствуют о том, что до 1954 года влияние церкви на молодежь вообще не воспринималась как серьезная проблема. Так, директор Архангельского лесотехнического института признавал, что в «...институте до последнего времени вопросы атеистической пропаганды решались попутно и без нужного направления со стороны руководства института и партийной организации. По существу, у многих членов коллектива института существовало мнение, что борьба с религией проходит успешно и советское поколение людей, в основном, свободно от религиозных предрассудков. Это часто подтверждается ссылками на то, что студенты в церковь не ходят, по адресу служителей культа имеют весьма нелестное мнение...»9
Насколько сильное влияние, на самом деле, имели в 1950-1960-е гг. религиозные организации на советскую молодежь? Дать однозначный ответ на этот вопрос достаточно сложно. Комсомольские органы отмечали «некоторое увеличение подачи молодежью заявления о приеме их в духовные учебные заведения, православные монастыри»10. Действительно, в послевоенное время в связи с острой нехваткой священников в открывшихся после 1943 г. православных церквях втрое увеличилось количество обучающихся в духовных учебных заведениях. Если в 1948 г. в духовных академиях и семинариях обучалось 562 человека, то в 1957 г. - 1 522 человека11.
Однако правом поступления в духовные семинарии и академии обладали лица в возрасте до 40 лет12. К тому же указанные цифры несопоставимы с количеством студентов любого светского учебного заведения. Неоднозначен и такой критерий как «омоложение» состава монашеских братии. Архив ЦК ВЛКСМ сохранил коллективную жалобу председателю Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпову от православных девушек, желавших принять постриг. В нем они заявляли, что, несмотря на опубликованные в «Журнале Московской патриархии» заметки о том, что «монастыри пополняются молодыми, на самом деле поступить нигде нельзя»13.
Невозможно применять эти показатели религиозности молодежи к Европейскому Северу, поскольку в Республике Карелия, Архангельской и Мурманской областях не было ни действовавших монастырей, ни духовных учебных заведений14. В то время как внимание отдела пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ было сосредоточено именно на регионах, где действовали крупные духовные центры15. Среди документов о состоянии комсомольской научно-атеистической пропаганды в фондах архива документов молодежных организаций за 1954-1964 гг. сохранилась только одна справка, касающаяся положения с антирелигиозной работой в Карельской АССР16.
Не менее скупы и противоречивы сведения об участии молодежи в повседневной церковной жизни. Советская пресса давала искаженную картину этой стороны жизни молодежи, то замалчивая это участие, то придавая отдельным случаям патологические черты. Интересные, но крайне субъективные сведения о религиозности советской молодежи можно получить из периодики Русского Зарубежья. Зачастую, эмигранты, получившие возможность посетить Советский Союз, или восстанавливавшие образ религиозной жизни по советской печати, выдавали желаемое за действительность. Н.А. Струве в докладе о религиозной жизни в Советской России заявлял о том, что «все, кто ездил в Сов. Россию и наблюдал там церковную жизнь, в один голос утверждают, что на богослужении присутствует много детей и молодежи» 7. При этом в том же докладе он отмечает и объективные погрешности подобных утверждений: более низкий средний возраст граждан СССР по сравнению со странами Западной Европы и недостаточное количество православных храмов. Однако необходимо признать утверждения эмигрантов о соотношении прихожан разных возрастов на богослужениях относительными. Если для одного автора путевых заметок «не больше десяти процентов верующих» - «совсем не такой маленький процент для молодежи»18, то другой с сожалением отмечал, что «церкви они [молодые люди] не знают»19.
Иностранные делегации и отдельные паломники редко посещали регионы Европейского Севера СССР, и их путевые заметки нельзя использовать для реконструкции религиозной жизни провинциальной советской молодежи. Здесь главным источником становятся материалы партийных и комсомольских органов, документы института уполномоченных по делам Русской православной церкви, фиксировавшие, в первую очередь, посещение молодыми людьми богослужений и их участие в церковных обрядах. Однако на основании этого корпуса источников фактически невозможно отделить верующих от молодых людей, которые, подобно студентам исторического отделения Архангельского государственного педагогического института, «ходили в церковь и объясняли это тем, что им надо все знать»20.
Западная культура в системе ценностей молодежи Европейского Севера
Несмотря на то, что советская идеология подчеркивала независимость и самодостаточность общественной и культурной жизни СССР, взаимовлияние западной и советской культур можно проследить в различных сферах общественной жизни. Формы культурного обмена были разнообразны: от простого заимствования до выстраивания новых оригинальных феноменов на основе инокультурных образцов. Отношение советских молодых людей 1950-1960-х гг. к западной культуре также было неоднозначным и простиралось от восторженного приятия до категорического отторжения. Весь спектр мнений относительно зарубежных ценностей, включавший в себя этические, эстетические и идеологические референции, затрагивавший конфликт поколений внутри советского общества, проявился в полемике вокруг субкультуры стиляг, существовавшей в СССР в 1950-1960-е гг.
Субкультурными принято называть общности, основанные на «нормах, отделенных от общепринятой системы ценностей и способствующих поддержанию и развитию коллективного стиля жизни, также отделенного от традиционного»87. Появление субкультур, основанных на специфически «молодежных» интересах (популярная музыка, танцы, модная одежда), связывают с завершением Второй мировой войны, проложившей границу между поколениями ее участников, теми, кого она задела не напрямую, и теми, кто родился после ее окончания. Столь серьезные изменения в послевоенном обществе позволяют принять точку зрения исследователей, считающих, что, «чем динамичнее и масштабнее социальные преобразования, тем сильнее тенденция к образованию неформальных первичных групп молодежи..., продуцированию ими субкультур»88. Социальные изменения, влиявшие на появление молодежной субкультуры (послевоенный разрыв поколений, кризис системы образования и воспитания, развитие массовой культуры) происходили и в СССР.
Уже в конце 1940-х гг. на страницах советской прессы появились первые заметки, высмеивавшие молодых людей, стремившихся выделиться за счет внешности89. Свое название новое явление общественной жизни получило благодаря вышедшему в 1949 году фельетону Д. Беляева «Стиляга». Эта публикация создала стереотипное представление о стилягах, позднее растиражированное средствами массовой информации и произведениями массовой культуры: «...в дверях клуба появился юноша. Он имел изумительно нелепый вид: спина куртки ярко-оранжевая, а рукава и полы - зелёные; таких широченных штанов канареечно-горохового цвета я не видел даже в годы знаменитого клёша; ботинки на нём представляли собой хитроумную комбинацию из чёрного лака и красной замши»90.
В разговоре с автором молодой человек обнаружил незнание элементарных сведений о литературе, классической музыке и абсолютное отсутствие интереса к чему-либо кроме танцев: «Стиляга знаком с модами всех стран и времён, но не знает ...Грибоедова. Он детально изучил все фоксы, танго, румбы, линды, но Мичурина путает с Менделеевым и астрономию с гастрономией». Подспудно можно обнаружить в фельетоне и западные корни субкультуры - носки героя, которые «казалось, сделаны из кусочков американского флага»91.
На основе процитированного фельетона можно выделить несколько сущностных черт субкультуры стиляг: экстравагантный внешний вид; определенный круг интересов и занятий, характерный для участников субкультуры; развязная манера поведения92. Стоит проанализировать в отдельности каждую из черт субкультуры, выделенную советской критикой.
Можно провести параллель между стилягами и «фокстротистами» — полубогемной молодежью периода НЭПа, увлекавшейся популярными танцами. Многие из них после сворачивания НЭПа за свое увлечение западным стилем жизни стали узниками советских лагерей.
Экстравагантная внешность была главной чертой, отличавшей стиляг от «обычных людей». Яркая непривычная одежда привлекала внимание окружающих, именно она и становилась главным поводом для их критики: «...если просмотреть внешний вид отдельных юношей и девушек, то буквально приходишь в ужас. Юноши носят брюки, похожие на нижнее трикотажное мужское белье, а девушки многие такие прически изобрели, что не знаю, как можно так делать нашим девушкам»93. Стремление к шокирующему эффекту обеспечивало своеобразную элитарность субкультуры, защищенность ее от проникновения извне. Для самого стиляги разработка собственного внешнего вида была средством самовыражения, полигоном для реализации творческих идей, почерпнутых в зарубежных кинофильмах и на страницах западных журналов.
Еще одним маркером молодежной субкультуры были модные танцы (шейк, буги-вуги, рок-н-ролл, линди-хоп): умение «танцевать стилем» отличало ее участников от людей, непричастных к ней. Появление стиляг на танцплощадке, их вызывающее поведение и необычная манера танцевать вызывали шок: «Они в течение всего вечера танцевали парень с парнем и выделывали всякие выкрутасы ногами. Когда я подошел к ним и сказал: "Как вам не стыдно, ребята! Выйдите из круга", - так они ответили мне: "А тебе что, больше надо". Слышавшие это танцующие расхохотались, и я оказался в очень неудобном положении»94. Гораздо чаще самим стилягам приходилось прибегать к различным ухищрениям, чтобы получить возможность безбоязненно танцевать стилем. «Буги-вуги и рок-н-ролл мы танцевали так, ...договоримся заранее ...с музыкантами, потом «наши» становятся плотным кольцом, ненароком оттесняя дружинников и милицию. И мы с подружкой отчебучиваем что-нибудь зажигательное! Но минут пять - не больше! После чего быстренько ныряем в толпу, чтобы не замели», - вспоминал режиссер Архангельского молодежного театра В.П. Панов, в молодости, считавший себя стилягой95.
Вызывающее безразличие и презрение к окружающим также было средством самозащиты субкультуры, но надменный вид стиляг вызывал у «простой молодежи» неприязнь, не меньшую, чем экстравагантная одежда: «Вот танцует какой-то паренек. На нем модный коричневый костюм хорошего покроя по последней моде. У юноши почти детское лицо, но выражение его как бы говорит: "Я чувствую свое превосходство над вами!"»96 Невоспитанность и высокомерность отличали, по мнению авторов фельетона и «джентльменов», прогуливавшихся в 1960-е гг. по Поморской улице Архангельска: «он обязан ходить высоко задрав подбородок, смотреть на окружающих, как на одноклеточные существа. На вопросы ...отвечать сквозь зубы, время от времени сплевывая в сторону»97. Демонстративное презрение к привычным нормам поведения подчеркивало отличие стиляг от людей, не вовлеченных в субкультуру. Ту же функцию выполнял и сленг, знание которого определяло принадлежность к субкультуре.
По распространенным представлениям, язык стиляг формировался на основе копирования и творческой переработки английских слов и выражений. Однако часть англицизмов была почерпнута молодежной субкультурой из воровского арго, сленга моряков и джазовых музыкантов. Действительным новшеством языкового творчества стиляг был поиск «западных» аналогов для русских имен и географических названий. Борис становился «Бобом», Михаил - «Майком», Елена - «Элеонорой». Вслед за «переименованием» в Бродвей московской улицы Горького (Тверской) этим именем стали называться места прогулок молодежи и других городов. Архангельский Бродвей располагался на пересечении проспекта Павлина Виноградова и Поморской улицы98, в Молотовске (Северодвинске) так называли проспект Ленина". Новые названия и имена выступали маркерами, размечающими символическое пространство субкультуры, отделяющими его от официальной культуры100. Переименование реализовывало игровую функцию субкультуры. Стиляги в противовес официальному советскому строили живший по собственным законам мир субкультуры, изобретая правила поведения, традиции, особенности внешнего вида.
Дж. Фюрст отмечала, что «Стиль» был эклектичен и складывался не только из западных образцов, почерпнутых из кинофильмов и журналов. Он отсылал к довоенной молодежной моде, включал в себя элементы криминальной субкультуры, среды джазовых музыкантов, вдохновлялся моряцкой романтикой101. По ее мнению, «стиляги не изобрели стиль. Они черпали вдохновение из окружающего мира. Смешивая различные ассоциации, они переносили черты своего стиля и собирали их новым неприемлемым способом»102. Господствующей интерпретацией «Стиля» было выделение в нем «западного влияния», что было важно как для представителей субкультуры, так и для тех, кто агрессивно не принимал ее.
