Содержание к диссертации
Введение
Глава I. От дореволюционного к советскому опыту культурного взаимодействия государства с малочисленными народами Севера 23
1. У истоков культурных контактов с северными этносами 23
2. Особенности жизнедеятельности аборигенов Севера в свете возможностей просветительства и модернизации 34
Глава II. Преодоление неграмотности северных народов в контексте решения задачи создания «социалистического» культурного пространства 52
1. Основные этапы и особенности борьбы за всеобщую грамотность на Крайнем Севере 52
2. Социокультурные последствия борьбы с неграмотностью автохтонного населения Северо-Востока 70
Глава III. Проблема повышения общеобразовательного уровня народов Северо-Востока и попытки ее решения 82
1. От всеобщего семилетнего к обязательному восьмилетнему образованию детей: трудности и достижения 82
2. Создание системы общего образования без отрыва от производства и ближайшие результаты ее функционирования 129
Глава IV. Особенности становления системы среднего специального и высшего образования на Северо-Востоке 155
1. Специфика подготовки специалистов со средним и высшим образованием на отдаленной северной окраине 155
2. Проблема переподготовки педагогических кадров: трудности, достижения и неудачи 178
Заключение 214
Приложения 224
Список источников и литературы 242
- У истоков культурных контактов с северными этносами
- Основные этапы и особенности борьбы за всеобщую грамотность на Крайнем Севере
- От всеобщего семилетнего к обязательному восьмилетнему образованию детей: трудности и достижения
Введение к работе
На протяжении двух последних десятилетий мировая общественность бьет тревогу по поводу судьбы малочисленных северных народов, на исторических судьбах которых пагубно сказываются некоторые последствия современной цивилизации. Исчезают языки коренных малочисленных народов Севера, некоторые из них находятся на грани депопуляции. Несмотря на то, что общая численность малых народов российского Севера за последние годы несколько возрастает, их доля в границах традиционных ареалов падает. Резко снижается уровень занятости северных народов в традиционных отраслях хозяйства. В то же время новые виды трудовой деятельности большинством северных этносов осваиваются очень медленно. При этом наблюдаются необъяснимые, на первый взгляд, диспропорции: представители коренных народов Севера либо попадают в разряд работников умственного труда, либо оказываются на низкооплачиваемой неквалифицированной работе. В ряде регионов, особенно в Чукотском автономном округе, обнаружился высокий уровень безработицы, причем даже среди людей с высшим и средним образованием. И это происходит в условиях, когда традиционное хозяйство начало испытывать ощутимый дефицит кадров. Очевидно, что обозначенные тенденции нуждаются в осмыслении. Тем самым обусловлена актуальность настоящего исследования.
Она определяется и следующим обстоятельством: поскольку отмеченные процессы характерны для всей зоны Европейского и Азиатского Севера, а их развитие чревато свертыванием традиционных отраслей хозяйства и исчезновением культур, то требуется радикальный пересмотр прежних концепций и практики социокультурного развития северных народов. Решить эту задачу можно только путем скрупулезного изучения процессов влияния экономической и культурно-образовательной политики Советского государства на жизнедеятельность конкретных народов. Корректно и убедительно это можно сделать на основе пристального изучения новых процессов и явлений
4 в жизни наиболее «отсталых», по советским понятиям, народов Севера, вызванных непривычной для них образовательной и просветительной политикой в наиболее активной ее стадии. Таким периодом советского культуртрегерства можно признать двадцатилетие с середины 1950-х до конца 1970-х гг. Что касается объекта ее приложения, то более показательным является регион наиболее отдаленного Северо-Востока России - современных Магаданской и Камчатской областей, Чукотки и Корякин. Последствия того, что было сделано в это время, прямо или косвенно сказались на жизни нынешнего поколения коренных обитателей российского Севера.
Объектом исследования является культурно-образовательная политика центральных и местных властей применительно к автохтонным (коренным) народам Северо-Востока России. В исследовательской литературе они в разное время именовались «сибирскими инородцами», «туземцами», «аборигенами», «северными народами» (в их число не вполне обоснованно включались и народы Европейского Севера, и Дальнего Востока), «малыми народами», «малочисленными народами», «коренными народами Крайнего Севера», «арктическими этносами». Наиболее корректными являются два последних названия. В данном случае в фокусе исследования находятся народы и регионы, наиболее отдаленные от промышленных и административных центров СССР, до которых было труднее всего добраться центральной власти. В рассматриваемый период они осваивались наиболее интенсивно, что было связано с необходимостью разработки природных ресурсов и укрепления восточных рубежей Советского Союза. Культурно-образовательная политика являлась частью процессов преобразования наиболее отдаленных восточных районов страны.
Предметом исследования является анализ форм и методов проведения образовательной политики и оценка ее эффективности в свете задач создания нового «советского» социокультурного пространства за счет подключения к нему малых народов Северо-Востока России. Создание «новой исторической
5 общности - советского народа» казалось советским руководителям и идеологам немыслимым без известной культурной унификации всех этносов, включая «ранее отсталые». Былые «инородцы» должны были превратиться в полноценных (а не только полноправных) «советских граждан». Соответственно этому в данном исследовании оцениваются итоги культуртрегерской деятельности всего предыдущего периода, а затем последовательно рассматриваются процессы преодоления неграмотности коренного населения, охват его всеобщим школьным обучением, наконец, выявляются особенности становления системы высшего образования на Северо-Востоке.
Основные хронологические рамки исследования охватывают период с середины 1950-х до конца 1970-х гг., то есть включают в себя наиболее динамичный период советской истории, когда все ее достижения (как и промахи) были наиболее заметны. Нижняя грань исследования связана не только с началом так называемых реформ Н.С.Хрущева, но и с качественно новым периодом в освоении северных территорий, когда на развитие их экономики стали впервые ассигноваться крупные средства. Последнее обусловлено осознанием того, что советский Север выполняет важнейшие функции в жизни государства: геополитическую (в том числе оборонную) и ресурсную (запасы полезных ископаемых). К сожалению, понимание того, что Север выполняет важнейшую этнокультурную функцию - его населяют свыше 30 коренных народов1, а также составляет своего рода экологический резерв планеты, в этот период еще не пришло. Наибольшее внимание уделяется 1950-1960-м гг. - именно в это время произошли наиболее заметные сдвиги в образовательной политике, которые для Севера стали настоящей культурной революцией.
Но цели исследования не требуют жесткого ограничения хронологических рамок. Более того, необходимо сравнение советского опыта проведения образовательной политики с дореволюционным и постсоветским. Соответст-
1 24 марта 2000 г. правительство РФ утвердило новый список коренных малочисленных народов, в числе которых 39 народов Севера.
6 венно в диссертации рассматриваются некоторые особенности досоветского культуртрегерства и попытки в постсоветское время исправить явные перекосы в сложившейся на Северо-Востоке системе образования.
Географические рамки исследования. В силу того, что в середине 1950-х гг. Камчатская и Магаданская области выделились в самостоятельные административно-территориальные единицы (причем со своими автономным округами - Чукотским и Корякским), представляется целесообразным ограничиться рассмотрением культурно-образовательных процессов в пределах этих двух областей. Немаловажным фактором следует признать и то, что советское культуртрегерство именно здесь наименее изучено. К тому же объединение в исследовании двух территориально обширных регионов дает возможность выявления и сравнения общего и особенного в деятельности органов народного образования. Вместе с тем, имеет смысл постоянно сравнивать образовательные процессы на этих территориях с тем, что происходило на других - как Европейской, так и Азиатской России - в это же время.
Степень изученности темы. Исследование народов Севера и, в том числе, Северо-Востока Сибири - их истории, быта, происхождения, хозяйства - насчитывает почти 200-летнюю традицию в отечественной литературе. Длительное время малочисленные народы Севера изучались почти исключительно миссионерами и этнографами. Начиная с 60-х гг. XX в. в связи с промышленным освоением Севера наметилась склонность к демонстрации «успехов» этих народов на пути к социализму, миновавших не только капитализм, но и феодализм, однако к разряду научной подобную литературу отнести нельзя. И только в последние 10-20 лет наблюдается резкое повышение интереса к проблемам развития традиционных видов хозяйства, демографии, экологии, здоровья северных народов. При этом главное место занимает демонстрация пагубных последствий ускоренного «строительства социализма» на Севере применительно к жизни коренных его обитателей. Этим занимаются преимущественно журналисты, по большей части справедливо, хотя и не
7 всегда обосновано бьющие тревогу по поводу будущего северных этносов. Вместе с тем, данные сюжеты привлекают и философов, занимающихся проблемами «столкновения цивилизаций». В любом случае, вне поля зрения исследователей оказывается конкретный материал о том, какие задачи ставились Советским государством в ходе ускоренного освоения Севера, как они решались, как учитывались все последствия этого процесса, насколько корректировались при этом новые планы.
В последние годы дискуссии о значении советского периода российской истории становятся все более напряженными. В их общем контексте в 90-е гг. XX в. усилились споры относительно сущности культурной политики большевистского государства. Одни исследователи усматривали в ней «тотальное зомбирование», призванное создать новое, невиданное по масштабам унификации политико-идеологическое «всеединство», базирующееся на «большевизации» и «пролетаризации» всякой культурной деятельности2, другие предпочитали более сдержанную или скептическую оценку результатов и возможностей коммунистического культуртрегерства3. Как бы то ни было, культурный, точнее - социокультурный, облик советского человека, по мнению некоторых западных авторов, остается наименее исследованной частью советской истории4 - это относится практически ко всем ее периодам.
Большевики ставили особые образовательные цели. Практически во все годы их господства культурная революция считалась интегральной частью преобразований, направленных на создание «нового, высшего типа мировой цивилизации» . Но мог ли бюрократический аппарат усвоить поставленные КПСС задачи, обладал ли он соответствующим потенциалом для претворе-
Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры. Теоретический очерк. М, 1994. С. 206.
3 См.: Гуревич А.Я. Путь прямой, как Невский проспект, или исповедь историка // Одиссей. Человек в истории. 1992. М., 1994. С. 9.
См., к примеру: Плаггенборг Ш. Революция и культура. Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма. СПб., 2000. С. 15.
Ким М.П. Проблемы развития социалистической культуры. (Некоторые теоретические аспекты) // Культура развитого социализма. Некоторые вопросы теории и истории. М., 1978. С. 85.
8 ния их в жизнь? Каково было естественное «сопротивление материала», то есть объективные и субъективные препятствия на пути осуществления этих целей? Таковы основные вопросы, возникающие в связи с подходом к данной проблематике.
Ответы на эти вопросы легче получить, анализируя положение дел в периферийных областях культурного строительства - в частности, обратившись к анализу советского культуртрегерства по отношению к малым народом Севера. Основной этап культурной революции, точнее, советский культуртрегерский натиск на коренные народы региона развернулся намного позже - в 1950-1960-е гг., когда в Центральной России само словосочетание «культурная революция», казалось, уже сошло со сцены. Вторая половина 1950-1960-е гг. стала важным этапом в развитии советской системы общеобразовательной школы. Главными направлениями преобразований в этой области должны были стать: переход к всеобщему среднему образованию и развитие сети десятилетних школ. Вместе с тем в северных регионах поставленные в 1930-е гг. задачи, связанные с «Подъемом культурного уровня отсталых» народов, сохраняли свое значение. В особой степени это касается наиболее отдаленных регионов РСФСР - Магаданской и Камчатской областей, где все это проявилось в наиболее чистом виде.
К сожалению, основательные работы, в которых в полном объеме освещались бы проблемы «второй волны» культурной революции, немногочисленны6. В прошлом преобладали издания, в которых всячески восхвалял-
6 Лесняков В.Ф., Герасимова Н.И. Проблемный взгляд на состояние народного образования на Охотском побережье до и после Октябрьского переворота // Исторические аспекты Северо-Востока России: экономика, образование, Колымский ГУЛаг. Магадан, 1996; Сер-кин В.П., Гаджиева Н.М., Грачиков В.А., Никитина Н.Н. Концепция развития народного образования Магаданской области. Магадан, 1991; Серкин В.П., Мельникова М.Н. Проблемы нововведений в школах // Опытно-экспериментальная работа: поиски, решения, находки. Якутск, 1997; Серкин В.П., Бахтина Н.Н, Васильев А.К., Кузнецов И.Ю., Леонова О.А. Концепция реформирования и развития системы образования в Магадане. Магадан, 1998; Серкин В.П. Проблемы образования коренных малочисленных народов Северо-Востока России в конце XX в. Магадан, 1998; Он же. Региональный компонент образования Магаданской области и Чукотки. Магадан, 1996; Он же. Жизненные сценарии северян и их влияние на принятие решений // Колыма, 1997. № 4; Он же. Система образования ко-
9 ся совершенный малыми народами прыжок в социализм . Типичной для советской исторической науки была коллективная работа о «народах советского Севера» в 1960-1980-е гг.8, в которой, в частности, освещались процессы школьного строительства у коренных народов Чукотки и северной части полуострова Камчатка. В начале 1980-х гг. уже появились работы, авторы которых выражали некоторое сомнение в правильности пути, выбранного для развития малых народов в советское время . Но даже в этот период общий подход к рассмотрению вопросов так называемого национального образования предполагал признание абсолютной правильности и целесообразности управленческой и законотворческой деятельности партийных и государственных органов по развитию школьного образования в Чукотском и Корякском автономных округах10. Естественно, что авторы в своих оценках опирались при этом исключительно на «установочные» работы советского перио-да".
ренных малочисленных народов Северо-Востока России: становление, проблемы, пути решения // От патернализма к партнерству (строительство новых отношений народов Севера и государства). Магадан, 1998.
7 См.: Сергеев М.А. О переходе к социализму малых народов Севера // Вопросы истории
КПСС. 1964. № 8; Его же. Некапиталистический путь развития малых народов Севера. М.-
Л., 1956; Новая жизнь народов Севера. М., 1967; Увачан В.Н. Великая Октябрьская социа
листическая революция и малые народы Севера // Просвещение на Крайнем Севере. Вып.
15. Л., 1967; Осуществление ленинской национальной политики у народов Крайнего Се
вера. М., 1971; Меляков Н. И. Ленинская национальная политика и просвещение народно
стей Севера // Летопись Севера. М, 1977; Партийные организации Советского Севера.
Томск, 1980; Борисов М.Н. Общее и особенное в формировании и развитии социалистиче
ского быта, Красноярск, 1984; Иващенко Л.Я. Советское государство - организатор мно
гонационального литературного творчества на Дальнем Востоке в эпоху строительства
социализма в СССР, 1917-1977 гг. Хабаровск, 1987.
8 Народы Советского Севера (1960 - 1980-е годы). М, 1991.
9 См.: Народности Севера: проблемы и перспективы экономического и социального разви
тия. Тезисы докладов и сообщений Всесоюзной научно-исследовательской конференции.
Новосибирск, 1983.
10 С установлением Советской власти сложилась практика именовать все нерусское «на
циональным». Тем самым к нациям относились этнопопуляции ни по каким критериям не
вписывающиеся в этот статус. И хотя такое использование терминов «нация» и «нацио
нальный» выглядит, по меньшей мере, некорректным, приходится считаться со сложив
шейся традицией, тем более, что она нашла отражение в языке официальных документов.
11 См.: Базанов А.В., Казанский Н.Г. Школа на Крайнем Севере, М., 1939; Бойцова А.Ф.
Школа народов Севера // Осуществление ленинской национальной политики у народов
Крайнего Севера. М., 1971; Меляков Н.И. Указ. соч. и др.
Во время так называемой перестройки весь этот поток работ плавно переместился в русло пропаганды «ускорения» движения народов Севера к социализму и «новых перспектив» их жизнедеятельности в связи с экономическими реформами и демократизацией общественной жизни12. При этом большинство авторов по-прежнему связывало перспективы развития северных народов с процессами культурной «интернационализации»13. Эта линия сохранялась в отдельных работах до конца 1990-х годов14. Вместе с тем, некоторые авторы сумели обратить внимание на факторы жизни народов Севера, основательно затрудняющие их инкорпорацию в современную действительность .
В годы перестройки появилось множество «разоблачительных» статей и о советской образовательной политике. Их авторы, как правило, готовы были объяснить все современные беды северных народов просчетами партийного и советского руководства. Между тем, очевидно, что действия любых властей включают в себя не только доктринальный, но и прагматический компонент, причем последний может основательно корректировать первый. Вот это последнее и не учитывалось, особенно журналистами. Многие из них выражали настороженность относительно будущего малых народов Севера. Однако, как отмечали серьезные исследователи, выступления писателей,
12 См.: Этнокультурное развитие народностей Севера в условиях научно технического
прогресса на перспективу до 2005 года (Концепция развития). М., 1989; Народы Севера и
Сибири в условиях экономических реформ и демократических преобразований. М, 1994.
13 Попков Ю.В. Процесс интернационализации у народностей Севера: теоретико-
методологический анализ. Новосибирск, 1990.
14 См.: Сафронов А.С. Этносоциальное и политическое развитие малочисленных народов
Севера в современных условиях. М., 1994; Перминов Г.Н. Аборигенные народы Севера на
пороге XXI века (социально-экономический аспект). М., 2001.
15 См.: Материалы по юридической этнографии малых народов Севера. Томск, 1993; По
спелова А.И. Традиционные культуры и религия автохтонных арктических народов. СПб.,
2000; Фрумак И.В. Социокультурные проблемы образования народов Севера в отечест
венной историографии переходного периода // Социоэкономические и социокультурные
реалии северных народов. Петропавловск-Камчатский, 2002; Фрумак И.В. Вопросы со
хранения национальной идентичности в контексте развития школьного образования ко
ренных народов Камчатки // Материалы летней школы стипендиатов фонда Генриха Бёл
ля 18-24 июня 2001 года. СПб., 2001.
11 публицистов, политических деятелей о бедственном положении малочисленных народов, как правило, далеки от науки и чрезмерно эмоциональны16.
В новейших публикациях совокупный советский опыт обычно оцени-
1 п
вается отрицательно . Ставится даже вопрос о том, что в СССР малые народы Севера оказались на грани вымирания18. В том и других случаях обычно речь заходит либо об отдельных народах19, либо об общих проблемах автохтонных народов Севера . Конкретная деятельность местной власти в рамках определенных регионов освещается относительно редко. Применительно к образовательной политике историки либо односторонне указывают на негативную роль, которую сыграла советская власть, либо по прежней тради-
ции склонны всячески превозносить ее .
Ситуацию по-своему пытаются осмыслить и философы. Появились серьезные исследования проблемы так называемых кризисных этносов. В них делается довольно непривычный вывод: стрессовые ситуации сознания малых народов обусловлены не только культурно-образовательными просчетами государства, но и объективными обстоятельствами. Так, скорость изменения реальной социальной среды, в которой социализировалась личность у автохтонных народов Севера, оказалась значительно выше скорости приспо-
Бабаков В.Г. Кризисные этносы. М., 1993. С. 10.
17 Соколова З.П. Народы Советского Севера в условиях экономических реформ и демо
кратических преобразования // Народы Севера и Сибири в условиях экономических ре
форм и демократических преобразований; Целищева Н. Социальный институт нации //
Народное образование. 1994. № 1.
18 Огрызко В. Есть ли будущее? // Еженедельная газета писателей России. 2004. № 2-3.
19 См.: Антропова В.В. Культура и быт коряков. Л., 1971; Борисов М.Н., Мигалкин А.Б.
Социокультурное развитие коренных народов Республики Саха. Рыбинск, 1997; Борисов
М.Н. Демографические проблемы малочисленных народов Республики Саха: Результаты
социологических исследований. Рыбинск, 1998; Куликов М.И. Чукотка. Зигзаги истории
малых народов Севера. Новгород, 2004.
20 См.: Вопросы изучения народов Дальнего Востока СССР в отечественной и зарубежной
литературе. Хабаровск, 1985; Бабаков В.Г. Указ. соч.; Бахтин Н.Б. Коренное население
Крайнего Севера Российской Федерации. СПб.-Париж, 1993; Его же. Языки народов Се
вера в XX веке: Очерки языкового сдвига. СПб., 2001; Борисов М.Н. Малочисленные эт
носы Севера: вчера, сегодня, завтра. (Социологические очерки). Рыбинск, 1995.
21 См.: Фрумак И.В. История образования у коренных народов Дальнего Востока в совре
менной отечественной историографии // Сибирь в XVII-XX веках: Проблемы политиче
ской и социальной истории: Бахрушинские чтения 1999-2000 гг. Новосибирск, 2002.
12 собительных реакций, установившейся на предшествующих этапах этниче-ского развития . Учитывая, что традиционализм любой разновидности весьма болезненно реагирует на столкновение с современной цивилизацией, с такими предположениями трудно не согласиться. Проблема, таким образом, приобретает не только практический, но и общегуманитарный смысл.
Таким образом, весь массив работ по данной теме можно разделить на два блока: советского и постсоветского периода. Четкой грани между ними нет - в 1990-е гг. выходили книги и статьи, где повторялись прежние оценки советской образовательной политики. Кроме исследований других специалистов, в данной диссертации использованы труды, которые позволяют либо осмыслить контекст изучаемой темы, либо прояснить отдельные ее аспек-
ты .
В зарубежной историографии специальных исследований по данной теме не выявлено. Авторы, которые в различном контексте затрагивали ее, с той или иной степенью доверия и критики пересказывали выводы советских специалистов. В публикациях 1970-1980-х гг. отмечалось, что политика советской власти дала значительные результаты в деле формирования широкого слоя интеллектуальных элит у народов Севера. В первую очередь это касалось национальных кадров учителей, затем - представителей других профессий. В целом давались весьма оптимистичные оценки советской культуртрегерской политике и состоянию идентичности малочисленных народов Севера24. Западные авторы подчеркивали, что традиционные культуры укрепляются, за счет ретрансляции молодому поколению. При этом следует подчеркнуть, что впервые эту мысль высказали советские историки25.
22 Бабаков В.Г. Указ. соч. С. 159.
23 Иванова Н.А., Желтова В.П. Сословно-классовая структура России в конце XIX - нача
ле XX века. М, 2004. С. 192-195.
24 Корчагин Ю.В. Преобразования XX века у народов Севера России в зарубежной исто
риографии. СПб.-Петропавловск-Камчатский, 1994. С. 212, 224.
5 См.: Западная историография преобразований XX века у народов Севера России. СПб,-Петропавловск-Камчатский, 1998.
Несколько иной подход продемонстрировал уже в наши дни известный канадский этнограф Дж. Андерсон. Он проследил ситуацию в современной среде и провел микроисторическое исследование жизни северных аборигенов в рамках одного поселка. Он не касается положения народов Магаданской и Камчатской областей, но полученные результаты позволяют глубже понять специфику перехода кочевых этносов на оседлый образ жизни. Интересны, в частности, его замечания относительно пробуждения в среде современных северных народов своего рода протонационалистических противоречий26.
Весьма значимой является монография Патти Грей, которая попыталась выявить факторы, препятствующие представителям современной чукотской интеллигенции занять более активную позицию в отстаивании своей самобытности и более основательно включиться в политическую жизнь. Естественно, что при этом указывается на противоестественный характер мо-дернизационного процесса, который коснулся и аборигенов Чукотки27.
Таким образом, капитальные труды, где были бы осмыслены особенности исторического пути, пройденного народами Севера в советское время, все еще составляют редкость - что особенно заметно на фоне многочисленных работ о флоре и фауне северных регионов, их уникальной природе и т.п. Тем самым вопрос о том, с какими объективными трудностями сталкивались местные органы власти при решении задач культурного строительства на Севере остаются неосвещенными. Соответственно отсутствует и объективная оценка проделанного.
Состояние историографии определяет стратегию данного исследования. Автор исходит из следующих соображений: при соприкосновении этносов, в особенности в том варианте, когда крупная этническая или консолидированная этнополитическая общность («державный» народ) устанавливает контакты не с аналогичной общностью, а с множеством малых, одной из за-
26 См.: Андерсон Д.Д. Тундровики. Новосибирск, 1998.
27 Gray Р.А. The Predicament of Chukotka's Indigenous Movement: Post-Soviet Activism and
the Russian Far North. Cambridge University Press, 2005. 276 P. 259-260.
28 См.: Куликов М.И. Указ. соч.
14 дач образовательной политики становится осуществление оптимальной интеграции этих этносов в сложившуюся общность. Образовательная стратегия призвана определить возможную и целесообразную степень такой интеграции. Основы образовательной политики по отношению к коренному населению окраин России пытались выработать еще в конце XIX - начале XX вв.: в 1912 г. на Всероссийском съезде учителей в Калуге была принята обширная и достаточно продуманная программа развития школ и иных учебных заведений для «инородцев». Но по понятным причинам не могла быть реализована. Как ни парадоксально, некоторые ее пункты реализовывались уже в годы Советской власти так называемыми прогрессивными педагогами.
Следует учитывать, что взгляды на ценность образования в различные эпохи существенно меняются. В настоящее время образовательные практики считаются частью цивилизационного процесса, призванного осуществить субъектное становление человека. Такой подход противоположен советскому представлению об образовании как средстве, необходимом для своего рода расширенного воспроизводства достигнутого уровня знаний и навыков ради целей, по отношению к которым человек выступает исключительно в качестве объекта воздействия. Под этим углом зрения в настоящее время и ведется критика большевистских «достижений» в области культуры, что, разумеется, далеко от объективности.
В данном случае пойдет речь не столько об успехах и просчетах в ходе ликвидации неграмотности и «Подъема культурного уровня населения» на Северо-Востоке России. Особый интерес представляет изменение мотивации советского культуртрегерства, а также возможности обновления механизма его осуществления. В известной степени анализ этого процесса позволяет проследить особенности действия партийно-государственной управленческой системы в тот период, когда в полном смысле слова удалось осуществить подлинный прорыв в подготовке специалистов. Не подлежит сомнению,
15 что в экстремальных условиях Севера общие тенденции в образовательной политике государства обозначились особенно рельефно.
Подобное понимание темы и историографическая ситуация определили цель и задачи данного исследования. Цель состоит в объективном изучении советской образовательной политики 1950-1970-х гг. Для достижения намеченной цели решаются следующие исследовательские задачи:
выявить особенности «второй волны» советского культуртрегерства на Крайнем Севере сравнительно с предыдущим ее периодом;
определить степень объективной социокультурной подготовленности местного населения к участию в модернизационном процессе;
D проанализировать соотношение доктринальных и прагматических установок центральных и местных властей в ходе осуществления образовательной политики; D оценить конкретный ход и результаты деятельности по ликвидации неграмотности, введения всеобщего среднего образования и становления высшего образования на российском Северо-Востоке. По мере решения поставленных задач можно будет выявить и объективно оценить все сильные и слабые стороны советской образовательной политики в целом.
Источниковая база представляется достаточной для проведения исследования. Документальные источники, так или иначе характеризующие образовательную политику Советской власти многочисленны, но весьма однообразны - это преимущественно ведомственные и партийные отчеты о проделанной работе с чисто формальной оценкой ее эффективности. Однородность источниковой базы обусловлена тем, что почти полностью отсутствуют источники личного происхождения, которые позволили бы передать внутренние ощущения представителей малых народов Северо-Востока России, ставших объектом большевистски-коммунистического культуртрегерства - автохтонные народы не только не располагали сложившейся слоем соб-
ственной культурной элиты, но и до 1930-х годов практически не имели своей письменности. В силу этого приходится полагаться на источники «чинов-ничье-бюрократического» происхождения, составленные по известным партийным канонам, и отнюдь не изобилующие деталями и подробностями социокультурного характера.
Основополагающими в данном случае являются нормативные документы коммунистической партии и советского государства. Они сконцентрированы в специальных сборниках29 и отражают процесс становления новой советской школы в рассматриваемом регионе. В процессе «вскрытия недостатков и упущений» партийно-правительственные документы эпизодически воспроизводят те или иные «детали» негативного свойства, «мешающие» эффективному проведению партийной линии в области образования. С их помощью можно составить достаточно подробное представление о характере переживаемых коренными народами Северо-Востока России культурных мутаций.
Статистические сведения о состоянии народного образования сконцентрированы в серии профилированных сборников общесоюзного30 и регионального значения31, к примеру: «Народное образование в СССР: Сборник документов. 1917-1973 гг.» или «Народное хозяйство Магаданской области
Сборник приказов и инструкций Министерства Просвещения РСФСР. М., 1958; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд. М., 1986. Т. 9, 11; КПСС о культуре, просвещении и науке: Сборник документов. М., 1963; Всероссийский Центральный Исполнительный комитет 1927. Временные положения об управлении туземных народностей и племен Северных окраин РСФСР // Северная Азия. 1927. № 2.
30 Национальные школы РСФСР за 40 лет. М, 1958; Итоги Всесоюзной переписи населе
ния 1959 года: РСФСР. М., 1963; Справочник партийного работника. М., 1957-1967. Ито
ги Всесоюзной переписи населения 1970 года: Уровень образования населения СССР. М,
1972; Народное образование в СССР: Сборник документов. 1917-1973 гг. М., 1974; На
родное хозяйство СССР. 1922-1972 гг.: Юбилейный статистический ежегодник. М, 1972.
31 Народное хозяйство Магаданской области. Статистический сборник. Магадан, 1960;
Народное хозяйство Магаданской области за годы Советской власти: Статистический
сборник. Магадан, 1967; Народное хозяйство Камчатской области: Статистический сбор
ник. Петропавловск-Камчатский, 1971; Магаданская область в цифрах в 1965-1971 гг.:
Краткий статистический сборник. Магадан, 1972; Народное хозяйство Магаданской об
ласти в девятой пятилетке. Краткий статистический сборник. Магадан, 1976; Магаданская
областная организация КПСС в цифрах 1954-1977 гг. Магадан, 1978; Народное хозяйство
Магаданской области: Краткий статистический сборник. Магадан, 1983.
17 за годы Советской власти: Статистический сборник». Их материалы показывают динамику изменения капиталовложений в народное образование окраин СССР, количественный рост школ, социальный состав учителей, уровень их материального обеспечения и т.п.
Периодическая советская и партийная печать, как центральная, так и местная, к сожалению, не дает достаточно объективной информации о культурно-образовательных процессах на Северо-Востоке в силу ее односторонней пропагандистской направленности. Она используется преимущественно для иллюстрации доктринальных установок и практических шагов руководства образовательным процессом, а не ее результатов, которые, как правило, были куда более скромными. В данном случае к анализу привлечены публикации газет «Правда» (1956 г.), «Комсомольская правда» (1956 г.) и ряда региональных изданий: «Блокнот агитатора»: орган отдела пропаганды и агитации Магаданского ОК КПСС (1958-1971 гг.); «Камчатская правда» (1961-1962 гг.); «Советская Чукотка» (1955-1957); «Магаданская правда» (1956-1965 гг.).
Воспоминания современников о процессах в области образования в Магаданской области и на Чукотке, к сожалению немногочисленны. В ходе исследования удалось обнаружить лишь несколько публикаций, содержащих информацию частного порядка . К тому же в них освещаются преимущественно мероприятия властей , а не мироощущения объектов советского культуртрегерства.
Историко-бытовой контекст изучаемой проблемы нашел отражение и в художественной литературе34, но этот вид источников используется лишь эпизодически.
См.: Васильков Л.Я. Глазами директора школы; Лельчук Л.П. Жизнь в просвещении и не только... // Камчатка во второй половине XX века (воспоминания современников) М., 2005.
33 Луначарский А.В. Задачи Наркомпроса на Крайнем Севере // Северная Азия. 1927. № 3.
34 См.: Кочетов В.М. В плену северного сияния. Художественно-документальная повесть.
Ижевск, 2005.
Партийно-государственная политика в деле народного образования нашла отражение и в справочно-информационной литературе. В диссертации использованы материалы нескольких выпусков «Справочника партийного работника» (1959-1963 гг.), содержащих практические рекомендации функционерам среднего звена по организации образовательного процесса.
Для освещения предыстории вопроса использовались и иные виды источников. Так, для подготовки I главы привлекались статистические данные из госстатиздата, данные из итогов Всесоюзной переписи населения 1970 года, статистические сборники о народном хозяйстве Магаданской и Камчатской областей и др.
Отмечая значимость перечисленных видов источников, следует признать, что их недостаточными для объективного изучения выбранной темы. С целью расширения их круга были привлечены неопубликованные документы, отложившиеся в фондах центральных и местных архивов. Исследование опирается преимущественно на материалы Магаданского (ГАМО) и Камчатского (ГАКО) государственных и бывших партийных архивов, а также на документы отдельных местных учреждений (в частности - Магаданского медицинского училища).
Из материалов ГАМО наиболее значимыми для изучения данной темы стали фонды Отдела детских учреждений Дальстроя Министерства цветной металлургии СССР (ф. Р-88); Магаданского горно-геологического техникума (ф. Р-109); Магаданского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. Р-146); Управления бытового обслуживания Магаданского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (Р-149); Отдела народного образования Магаданского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. Р-284); Отдела народного образования Магаданского городского исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. Р-292); Магаданского филиала Всесоюзного заочного политехнического института (ф. Р- 320); Магаданского город-
19 ского профтехучилища № 9 (ф. Р-332); Магаданского музыкального училища (ф. Р- 406). Здесь содержится значительный статистический материал, позволяющий установить уровень грамотности населения Северо-Востока СССР и выявить меры, принимавшиеся для ликвидации «перекосов» затянувшейся «культурной революции», персональный состав учителей, профессиональные ориентации выпускников школ; определить «сферы влияния» советских и партийных органов в процессе реформирования образовательной системы, а также проследить особенности местного школьного строительства (в частности - школ-интернатов).
ГАКО представлен в диссертации материалами 7 фондов: Камчатского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. 88); Отдела народного образования Камчатского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. 138); Корякского окружного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. 164); Статистики Камчатской области (ф. 169); Камчатского областного института усовершенствования учителей (ф. 554); Камчатского Государственного педагогического института (ф. 612); Камчатского областного управления профтехобразования (ф. 712). По содержанию отложившиеся в них документы аналогичны отмеченным выше документам ГАМО. но, естественно, отражают специфику Камчатской области, представляя объем финансовых вложений в образование, контингент учащихся и учителей, энтузиастов-активистов, помогавших ликвидировать неграмотность среди взрослого населения.
Из фондов Государственного архива Хабаровского Края (ГАХК) использованы документы Хабаровского крайкома КПСС (КП РСФСР) (ф. П-35), а именно - областных и окружных партийных конференций, где обсуждались решения о переходе к всеобщему семилетнему образованию.
Центр документации новейшей истории Камчатской области (ЦДНИ-КО) располагает важной документацией, хранящейся в 3 фондах: Камчатского областного комитета КПСС (ф. 2); Корякского окружного комитета Кам-
20 чатского областного комитета КПСС (ф. 4) и Корякского окружного комитета Камчатского областного комитета ВКП (б) (ф. 45). Отсюда извлечена информация о деятельности местных Советов по организации особого типа школы - «красной яранги», поскольку с конца 1950-х гг. финансирование и контроль осуществлялись непосредственно через эти органы власти. Кроме того, здесь обнаружен ряд документов (инструкций, постановлений, обращений), отражающих попытки руководства областью регулировать образовательный процесс.
Возможность сравнить эффективность подобных действий дает изучение фондов Центр хранения современной документации Магаданской области (ЦХСДМО). Фонды Магаданского областного комитета КПСС (ф. 21), Чукотского окружного комитета Магаданского областного комитета КПСС (ф. 22), Магаданского областного комитета ВЛКСМ (ф. 936) показывают (кроме статистики) определяющую роль КПСС в активизации местной интеллигенции в борьбе за всеобщую грамотность. Ряд документов освещает аналогичные действия в отношении женщин и молодежи. Протоколы общих собраний позволяют выявить настроения в учительской среде. Здесь же обобщен первый опыт организации школ продленного дня, школ рабочей молодежи и т.п.
Документы из местных архивов, во множестве впервые введенные в научный оборот, дали возможность выявить особенности развития народного образования в периферийной части СССР.
Материалы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ. ф. А-2306 Министерства просвещения РСФСР. 1917-1988) касаются развития государственной политики в сфере народного образования и дают, в основном, обширные данные статистического характера.
В целом следует отметить, что наличная источниковая база позволяет наиболее полно осветить именно образовательную политику государства, а не восприятие тех или иных инноваций северными народами. Вместе с тем,
21 преобладание партийных и ведомственных документов позволяет характеризовать не только количественную (в значительной степени искаженную) сторону процессов, происходящих в сфере образования, но и выявить особенности взглядов на культуру со стороны центральных и местных властей. Они, естественно, не совпадали, но местные органы образования, не говоря уже о партийных инстанциях, неуклонно проводили линию центра.
Методологические основы исследования. Степень изученности темы не требует особой методологических подходов - в данном случае были использованы известные традиции позитивистского описания локального (хотя и весьма типичного) исторического процесса. К тому же подобный подход позволяет наиболее успешно избавляться от многочисленных идеологических (и псевдотеоретических) построений советского времени. Прежде всего, вопреки представлениям советского времени, следует исходить из того, что северные этносы сами по себе отнюдь не стремились к модернизации , а, следовательно, их втягивание в нее протекало болезненно. С другой стороны,
автор исходил из идеи анализа «кризисных этносов» , чье современное состояние в значительной степени было вызвано несбалансированной культуртрегерской политикой, и стремился придерживаться бережного отношения к источнику, не допуская его прагматичного использования в угоду той или иной концепции и умозрительной парадигме. Естественно, при этом ход и последствия событий пришлось оценивать с точки зрения взаимодействия модернизаторских усилий государства и сопротивления им традиционалистской социокультурной среды.
Кроме того, учитывались базовые методологические принципы историзма и объективности, требующие рассмотрения научного объекта как результата общественно-исторической практики. В диссертации использовались специальные научные методы: при обработке статистических данных
См.: Национальная политика в императорской России. Поздние первобытные и пред-классовые общества севера Европейской России, Сибири и русской Америки. М., 1998. 36 Бабаков В.Г. Указ.соч.; Шориков В.В. Советская культурно-образовательная политика и малые народы Севера. Тверь, 2005.
22 применялись элементы количественного анализа, сравнительный анализ позволил выявить специфику исследуемого предмета.
Научная новизна исследования определяется тем, что в существующей литературе вышеизложенные исследовательские задачи не ставились. В любом случае в оценке советской образовательной политики преобладают либо некритичные, либо предвзятые суждения. К тому же, ни один из исследователей не поднимал тех пластов архивных источников, которые использованы в данной работе.
Научная и практическая значимость исследования обусловлена слабой разработанностью рассматриваемой проблематики. Результаты проведенной автором работы могут использоваться при написании соответствующих учебных пособий, общих курсов советской и региональной истории.
Апробация исследования. Основные положения диссертации нашли отражение в 4 публикациях автора (одна из них - в зарубежном издании), объемом свыше 5 п.л., а также выступлениях на научных семинарах и конференциях в Твери, Москве, Сыктывкаре. Результаты исследования обсуждались на заседании кафедры отечественной истории ТвГУ.
Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованных источников и литературы.
У истоков культурных контактов с северными этносами
К середине XX в. малые автохтонные народы рассматриваемого региона прошли длительный и сложный путь взаимодействия с российской государственностью.
Почти всю Северо-Восточную оконечность Евроазиатского материка, выходящую на Северо-Восточное, Чукотское и Берингово моря, занимали чукчи. Чукчи-оленеводы кочевали во внутренних районах Чукотского полуострова с юга на север или с запада на восток, из тундры на морское побережье в зависимости от сезона года. Береговые чукчи жили за счет охоты на морских животных - китов, моржей, тюленей. Небольшие группы полуоседлых чукчей занимались как разведение оленей, так и морской охотой.
По обеим сторонам Берингова пролива проживали эскимосы. Относительно малочисленные сибирские эскимосы были типичными арктическими морскими зверобоями. Часть из них была ассимилирована чукчами, многие проживали в смешанных чукотско-эскимосских поседениях.
Юкагирские роды кочевали с низовьев Лены до Анадыря. Для тундровых юкагиров главным занятием было оленеводство. Юкагиры-охотники и рыбаки жили по берегам Колымы, Большого и Малого Алюя, в верховьях Анадыря и Пенджины.
Родственные юкагирам чуванцы селились в верхнем течении Анадыря. В междуречье Анадыря и Пенджины, в нижнем течении Омолона и Колымы. Хозяйство основной части чуванцев относилось также к оленеводству тундрового типа, но выделялись небольшие группы оседлых охотников и рыболовов.
Эвены заселили Северо-Восток, двигались с юга вдоль побережья Охотского моря. Оленеводы-эвены расселились по бассейну Колымы и далее до Индигирки.
Близкие эвенам по языку и происхождению эвенки дисперсно проживали на огромной территории от Средней Оби до Охотского моря, от Среднего Китая до Северного Ледовитого океана. Северные эвенки вели комплексное хозяйство, сочетавшее в себе элементы оленеводства, рыболовства, пушного и морского зверобойного промыслов37.
Определяющее значение в исторических судьбах народов Северо-Востока сыграло вхождение края в состав Российского государства. Начиная со второй четверти XVII в. процесс европейской колонизации стал важнейшим фактором внешнего воздействия на хозяйство и культуру автохтонного населения. Продвижение казаков «встречь солнцу» сопровождалось созданием также постоянных поселений на Арктическом побережье Северной Сибири. Уже в конце XVII в. в устьях Лены, Яны, Индигирки, Колымы появились русские селения Булун, Казачье, Русское Устье, Походск и другие. Русское воздействие выражалось не только в привнесении элементов новой хозяйственной культуры, но и косвенно - через демографические сдвиги в среде коренного населения. Так, одним из последствий ясачной политики стало массовое переселение якутов на север.
Основные этапы и особенности борьбы за всеобщую грамотность на Крайнем Севере
Советское культуртрегерство признавало одной из первостепенных задач ликвидацию неграмотности, которая считалась «наследием старого строя», одним из его «пережитков». Субъективно оно носило «интернациональный» характер, что предполагало сознание однородного «передового» социокультурного пространства. Объективно, в условиях Севера при преобладании русского населения оно не могло не обернуться русификацией малых народов.
Тем не менее, 1920-30-е гг. национальная школа на Северо-Востоке конституировалась как составная часть этноспецифичной региональной инфраструктуры, обеспечивающей культурно-цивилизационное развитие нерусских народов СССР. В это время создавалась письменность для ранее «бесписьменных» народов, открывались школы с обучением на родных языках и содержанием образования на автохтонной этнокультурной основе. Началась работа по подготовке специалистов из числа местных национальностей, которые призваны были решать соответствующие задачи культурного и хозяйственного строительства, а также обеспечивать дальнейшее воспроизводство национальных кадров. В это время базовым принципом образовательного процесса на Северо-Востоке было обучение на родном языке. Но при этом просвещение аборигенных народов Севера рассматривалось сквозь призму «классового подхода», поэтому постепенно стали не только предаваться забвению, но и осуждаться приемы и результаты педагогической деятельности дореволюционного периода.
Советская концепция образовательного процесса предполагала, что всеобщее среднее образование стимулирует вовлечение коренных народностей Севера в социалистическое общественное производство, расширяет диапазон их профессиональных ориентации и в будущем повысит уровень социальной активности. Между тем, неграмотность взрослого трудового населения оставалась одной из проблем, требующих своего решения на Северо-Востоке СССР - территории, которую требовалось приблизить к культурному уровню центральных районов страны. Это происходило в условиях, когда проблема этнокультурных контактов, их последствий для культур тех или иных народов не была разработана даже в специальных этнологических исследованиях100. В итоге к ликвидации неграмотности приступили, не сознавая ни прямых, ни побочных последствий этой акции. Так было не только на Северо-Востоке101.
Широкомасштабная работа по преодолению культурной отсталости масс региона не могла быть проведена в такие же сжатые сроки, как на основной территории страны. К тому же трудно было рассчитывать, что успехи обучения удастся закрепить. Как отмечалось, ликвидация неграмотности была начала еще в 1925 г., но больших успехов к рассматриваемому периоду она не принесла, о чем и было откровенно заявлено в середине 50-х г. XX в.
От всеобщего семилетнего к обязательному восьмилетнему образованию детей: трудности и достижения
Система обучения детей народов Севера, несмотря на ее всеми признаваемую специфику, должна была развиваться как часть общесоюзных образовательных планов, и не в коем случае не отставая от них. Создается впечатление, что руководящие деятели народного образования не задумывались о том, какое культурно-историческое потрясение предстоит пережить при этом традиционным этносам. Во всяком случае, уловить это по официальным решениям партии и правительства практически невозможно. По немногочисленным воспоминаниям партийных работников этого также не прослеживается186.
Период второй половины 1950 - 1960-х гг. стал важным этапом в развитии советской общеобразовательной школы. Согласно тогдашним культуртрегерским планам главным итогом усилий государства должен был стать переход к всеобщему среднему образованию и соответствующее развитие сети десятилетних школ. Действительно, несмотря на трудности народнохозяйственной жизни, эти цели оставались неизменными на всем протяжении данного периода жизни страны. Вместе с тем, для успешного перехода к всеобщему среднему образованию прежде необходимо было решить задачу повсеместного внедрения семилетней школы.
Чукотской (1949 г.) и VIII Корякской окружными партийными конференциями187. Несомненно, местными партийными работниками двигало желание «проявить себя» или, по меньшей мере, «не отставать». Вместе с тем, надо заметить, что определенная база для перехода на семилетку к этому времени была создана.
В послевоенные годы темпы роста школьной сети являлись достаточно высокими, что и позволило приступить к решению задач обязательного семилетнего обучения всех детей в возрасте 7-15 лет. В административно-организационном плане этому способствовало и образование на Северо-Востоке СССР Магаданской (1953 г.) и Камчатской (1956 г.) областей: партийное и советское руководство приблизилось к жизнедеятельности коренного населения региона. Разумеется, все это было связано, в первую очередь, с усилением внимания к экономическому и культурному развитию , но при этом не были забыты и проблемы образования.
16 марта 1957 г. ЦК КПСС и Совет Министров СССР принял постановление «О мерах по дальнейшему развитию экономики и культуры народностей Севера». По сложившейся практике подобное постановление резко активизировало деятельность местных партийных и советских органов. Соответственно отреагировали на него и работники народного образования. Следует заметить, что в это время, по воспоминаниям современников, «недостатка в педагогических кадрах не было..., многие ехали на Камчатку, желая заработать». Соответствующие пленумы партийных комитетов Магаданской и Камчатской областей в 1957-1958 г. утвердили план мероприятий по реализации постановления.
