Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Крупная вотчина и политические успехи Московского княжества в 60-е -80-е гг. XIV в 26
1. Некоторые аспекты проблемы появления первовотчин на территории Московского княжества 26
2. Организация крупного феодального землевладения в Московском княжестве ...40
3. Политические успехи Московского княжества в 60-е - 80-е гг. XIV в 63
Глава II. Феодальная война в Московском княжестве 1425-1453 гг 77
1. Развитие крупного феодального землевладения в конце XIV- начале XV вв. и политический кризис 1425г 77
2. Феодальная война как борьба за власть и собственность 100
Глава III. Начало политической централизации и развитие поземельных отношений в 60-е - 70-е гг. XV в 130
1. Крупная вотчина после окончания феодальной войны 130
2. Землевладение и великокняжеская власть в 60-е - 70-е гг. XV в 150
Заключение 173
Примечания 178
Список сокращений 212
Источники и литература 213
Приложения 223
- Некоторые аспекты проблемы появления первовотчин на территории Московского княжества
- Развитие крупного феодального землевладения в конце XIV- начале XV вв. и политический кризис 1425г
- Крупная вотчина после окончания феодальной войны
Введение к работе
История России XIV-XV вв. - это период политического объединения Северо-Восточных русских земель вокруг Московского княжества и образования единого Русского централизованного государства. На этом историческом отрезке Москва совершила гигантский скачок вперед, которому трудно найти аналоги. В сложных условиях внутренней борьбы княжеств и внешней зависимости от монголо-татарского ига, княжеской династии московских Даниловичей удалось к исходу XV столетия создать сильное независимое единое государство.
Актуальность темы исследования связана с необходимостью выяснить роль крупного феодального землевладения в процессе политического объединения. Поэтому предметом исследования является крупная светская и духовно-корпоративная вотчина в Московском княжестве XIV-XV вв. Главная цель работы проследить влияние процесса эволюции поземельных отношений в Московском княжестве на трансформацию его политической модели в сторону централизации. В таком ракурсе проблема ставится впервые, так как аспекты развития крупной вотчины рассматриваются в комплексе с политической активностью владельцев этих вотчин.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 60-х гг. XIV в. до 70-х гг. XV в. Начальная дата исследования связана с событиями, когда Московское княжество ненадолго лишилось Владимирского великокняжения. Конечная дата обусловлена окончанием первого периода правления великого князя Ивана III, когда процесс политического объединения Северо-Восточных Русских земель в основных чертах был завершен. В связи с необходимостью более углубленного изучения проблемы, автором предприняты соответствующие экскурсы в более ранние и более поздние хронологические периоды.
В исследовании широко используются методы комплексного и критического анализа источников. В основу содержания диссертации были положены принципы историзма и системности. Содержание диссертации построено в соответствии с проблемно-хронологическим подходом.
Дошедшие до нас письменные источники за XIV-XV вв. известны современной исторической науке и большей частью изданы. Объем сохранившихся источников по истории феодального землевладения в Московском княжестве крайне неравномерно отображает картину поземельных отношений. Поэтому при рассмотрении проблем развития крупной вотчины в раннемосковский период (XIV-XV вв.) историк сталкивается с затруднительной ситуацией определенного источниковедческого барьера. Начальный период создания первовотчин на территории Московского княжества в XIV в. вообще не известен. Имеющийся источниковый материал становится надежной базой только с 20-х - 30-х гг. XV в., когда определенная система поземельных отношений уже сложилась и динамично развивалась. В какой-то степени, преодолеть данный пробел позволяет метод ретроспекции, когда на основе данных более позднего времени удается реконструировать отношения раннего времени1.
В более многочисленном актовом материале XVI в. иногда встречаются известия о людях и событиях 70-100-летней давности. Хронологический разрыв не умаляет надежности информации. Грамоты, отражающие судопроизводство XVI-XVII вв., проходили процедуру расследования и феодал, подавший подложный акт, неизменно проигрывал земельную тяжбу. Наряду с ретроспекцией преодолеть источниковедческий барьер позволяет историко-генеалогический метод, при котором социально-политические процессы рассматриваются через призму судеб отдельных знатных родов и фамилий. В части его практического использования отечественная историография накопила определенный опыт2. Значительно менее пока применяется сравнительно-исторический метод исследования источников московского происхождения с источниками других феодальных центров эпохи раздробленности . Поэтому не представляется возможным выявить особенности княжеских поземельных отношения в Москве, так как до нас не дошли архивы остальных княжеских домов Северо-Восточной Руси.
Вышеуказанные методы являются лишь необходимыми дополнениями. Решение задач, поставленных в диссертации, возможно только на основе системного анализа комплекса источников по истории феодального землевладения в раннемосковский период.
Лучше других сохранился актовый материал по истории монастырского землевладения. Архивы крупнейших монастырей оказались в руках Государства после секуляризации церковных земель в XVIII в.4. Безусловным лидером по объему землевладения в средние века был Троице-Сергиев монастырь, поэтому архив этой обители наиболее многочисленный. За исключением Кирилло-Белозерского и Симонова монастырей, архивы других монастырей сохранились значительно хуже. Вообще отсутствуют актовые документы о землевладении Галичских, Чухломских, Вологодских, Дмитровских, Можайских, Серпуховских и Боровских монастырей. Это обусловлено тем, что многие из них были основаны удельными князьями и долгое время находились под их юрисдикцией.
Акты монастырей содержат ценные сведения о светских землевладельцах и их вотчинах, а также отражают политические события, информация о которых отсутствует в других источниках5. Монастырь как корпоративный собственник имел постоянные связи со своими вкладчиками-землевладельцами. Поэтому идентификация этих персоналий, частота и периодичность их дарений в сумме с данными, полученными об этих вотчинниках из других источников, позволяют создать более целостное представление о политических мотивах этих дарений. В свою очередь, хронология выдачи актов отражает ход изменений политической обстановки, что особенно важно для изучения периода феодальной войны в Московском княжестве. В некоторых случаях монастырские акты позволяют проследить или уточнить изменения в административно-территориальной структуре княжества, которые могли быть вызваны княжескими переделами. Наконец, динамика темпа роста объема землевладений той или иной монастырской корпорации позволяет определить ее политическую ориентацию в определенный период.
Несколько иной характер имеют документы, относящиеся к землевладению великокняжеского Московского дома династии Даниловичей, которая являлась верховным собственником земель в княжестве. Весь имеющийся спектр законодательных инициатив князей содержал различные виды актов-распоряжений, в зависимости от той или иной сферы приложения верховной власти. Так порядок наследования земель отражался в духовных грамотах, от XIV-XV вв. до нас дошло около двадцати княжеских завещаний. Степень сохранности духовных грамот великих и удельных князей не одинакова. Во-первых, большая часть завещаний удельных князей Московского дома сохранилась в копиях. Во-вторых, хронологический отрезок с 1410 г. по 1453 г. отмечен наиболее максимальной потерей завещаний удельных князей. За этот период не сохранилось духовных грамот князей Андрея, Петра и Константина Дмитриевичей, Ивана, Семена, Ярослава, Андрея и Василия Владимировичей, а также Василия, Дмитрия и Дмитрия Юрьевичей. Степень надежности княжеских завещаний как источника не вызывает сомнений. Другое дело, насколько их содержание соответствовало реальным условиям. При работе с этим источником автор пришел к выводу, что определение отношений наследников по завещанию являлось лишь пожеланием составителя, которое не могло быть в точности реализовано на практике в силу разных обстоятельств. Тем не менее, сведения о землевладении представляют особую ценность. Духовные грамоты позволяют проследить административно-территориальную структуру княжества в тот или иной период, определить источники и способы получения новых земель князьями, пролить свет на придворные интриги при Московском дворе, а также проанализировать процесс превращения великого князя в крупнейшего вотчинника в стране. Духовные грамоты князей сопровождались списком «послухов» - наиболее авторитетных княжеско-боярских слуг, поэтому завещания являются еще и важным источником для изучения персонального состава княжеских дворов. Духовные грамоты признавались князьями весомым гарантом своих прав, поэтому завещания великих князей использовались в политической борьбе. Известно, что в годы феодальной войны князь Юрий Дмитриевич, в целях доказательства своих прав на великокняжение, возил в Орду и показывал хану завещание Дмитрия Донского.
Другим видом акта-распоряжения является форма княжеских докончаний, которая использовалась в целях установления соглашений с удельными, служебными и независимыми великими князьями. Древнейшая «докончальная» грамота московских князей относится к периоду правления великого князя Семена Ивановича Гордого. За годы правления великих князей Дмитрия Ивановича и Василия Дмитриевича сохранилось 8 грамот, хотя, судя по данным позднейших актов и «Описям» XVII в., существовали и другие договоры. Наибольшее количество дошедших «докончальных» грамот московских князей пришлось на период феодальной войны, что объясняется частыми нарушениями воюющими сторонами условий договоренностей. Княжеские докончания содержат ценные сведения о составе землевладений участников договоров и о проходивших между ними перераспределениях земельной собственности. Если составлению докончания предшествовала княжеская ссора на почве владения городами и волостями, то документ содержит некоторые детали возникших разногласий. Это позволяет выяснить предысторию ссоры и проанализировать мотивы примирения. Духовные и договорные грамоты московских князей наиболее значимый источник для изучения политической реализации землевладения6. Наконец, льготные пожалования крупным светским и духовно-корпоративным вотчинникам содержались в иммунитетных грамотах7. Ценность таких грамот в том, что они несут информацию не только о землевладельцах и их вотчинах, но и о политических интересах княжеской власти.
Важным источником для решения задач диссертации являются материалы родословных росписей и разрядных книг. Без привлечения этих данных невозможно изучать историю феодального землевладения и связанных с нею аспектов политической борьбы.
Родословия позволяют выяснить биографические данные, семейное положение и родственные связи представителей землевладельческой княжеско-боярской аристократии, находившейся на службе в Московском княжестве. Происхождение родословий, не в последнюю очередь, связано с практической необходимостью защитить свои вотчинные интересы. Самые ранние генеалогические записи устанавливали круг лиц родичей, претендовавших на наследование родовыми вотчинами или на право выкупа части вотчин, уходивших по различным причинам из рода. Наиболее ранний генеалогический материал, датированный 90-ми гг. XV в., содержится в родословце Типографской летописи8. Более тщательное и многочисленное составление родословий происходило уже в 40-х - 50-х гг. XVI в. и сохранилось до нашего времени в таких источниках как Летописная и Румянцевская редакции родословных книг (40-е гг. XVI в.) и Государев родословец (1555)9. Степень репрезентативности этих источников очень высока. Несмотря на то, что они содержат, как правило, достоверные данные о положении высшей московской знати при дворе, некоторые сведения родословий необходимо проверять и уточнять дополнительными источниками. Это необходимо делать особенно в том случае, если род представлен множеством боковых ветвей и неясны древние поколения. Например, первым реальным лицом рода бояр Добрынских был боярин великого князя Дмитрия Донского Семен Иванович Добрынский, который погиб под Тверью, во время общерусского похода 1375 г.10. Однако, по неизвестным причинам, СИ. Добрынский не попал в фамильную родословную. Существенные пробелы наблюдаются и в отношении лиц, которые служили при удельнокняжеских дворах. В имеющихся родословиях представители боярских родов указывались на службе в уделах только с 60-х - 70-х гг. XV столетия. Для более раннего времени такие сведения отсутствуют, поэтому приходиться обращаться к материалам других источников.
Разрядные записи связаны с несением военной службы и выполнением административных поручений княжеско-боярской аристократией, служившей в Москве. Разрядно-родословные материалы, использованные в работе, содержатся в составе летописей и актов. Первые, пока еще очень фрагментарные, разряды отражены в летописных рассказах о белевском бое (1437), о суздальском бое (1445), а уже более основательно в связи с новгородскими событиями 70-х гг. XV в.11.
В тесной связи с вышеупомянутыми источниками использовались топонимические данные. Как убедительно доказал СБ. Веселовский, более половины населенных пунктов центральной России получили свое название от имен, прозвищ, фамилий своих первых владельцев или первопоселенцев . В основных чертах карта Замосковного центра сложилась к началу XVII в., поэтому для реконструкции структур землевладения топонимика в сочетании с генеалогией и на основе актовой проверки позволяет в известной степени решать поставленные задачи.
В качестве дополнительных источников привлекались памятники русской средневековой литературы. Среди них «Житие Сергия Радонежского» (1418)13, «Житие Саввы Сторожевского» (cep.XVI в.)14, послания Кирилла Белозерского московским князьям (1399-1422), а также его завещание (1427)15. Эти источники содержат уникальную информацию о событиях, происходивших в уделах князей Андрея Владимировича Радонежского, Юрия Дмитриевича Звенигородско-Галицкого и Андрея Дмитриевича Можайско-Белозерского. Достоверность этих сведений не вызывает сомнений и подтверждается косвенными данными других источников. Среди публицистических сочинений отметим политический трактат Михалона Литвина (сер. XVI в.)16, тверское сочинение «Инока Фомы слово похвальное» (1453) , «Послание» духовенства князю Дмитрию Шемяке (1447) , а также сочинение С. Герберштейна о Московии (первая четверть XVI в.)19. В этих источниках содержатся фрагментарные описания и оценки политических событий в Московском княжестве 1425-1447 гг.
В числе привлекаемых письменных источников большая роль отведена летописям. Последние, хотя и не содержат прямых сведений о землевладении, но являются важнейшим источником по политической истории. Становление и развитие поземельных отношений в Московском княжестве происходило на фоне политических событий в Северо-Восточной Руси. Характеристика и использование летописных памятников предпринята на основе исследований А.А. Шахматова, М.Д. Приселкова, А.Н. Насонова, Я.С. Лурье и Л.Л. Муравьевой .
Русское летописание вплоть до конца XV в. представлено множеством региональных традиций. Поэтому при рассмотрении политических событий использовались не только московские летописи. Однако учитывался тот факт, что летописцы Великого Новгорода, Пскова и Твери формировали оценку, исходя из собственных политических интересов. Предварить анализ летописных источников необходимо краткой картиной соотношения использованных в работе летописных текстов.
Самым ранним летописным памятником изучаемого периода является Троицкая летопись начала XV в., рукопись которой погибла в московском пожаре 1812 г. Ее текст был частично реконструирован М.Д. Приселковым по выпискам, сделанным из нее М.Н. Карамзиным . Наиболее полно за 1359-1408 гг. Троицкая летопись передана в тексте Симеоновской летописи (кон. XV в.) . Заслуживает внимания дальнейшая разработка Л.Л. Муравьевой версии М.Д. Приселкова и А.Н. Насонова о существовании семейного летописца московского удельного князя Владимира Андреевича Храброго, текст которого привлекался составителем Свода 1408 г. . Протографом Троицкой летописи был летописный свод 1304/1305 гг., тверская обработка которого отражена в Рогожском летописце, сохранившемся в списке середины XV в.24. Новгородское летописание изучаемого периода представлено Новгородской первой летописью старшего (изложение до 30-х гг. XIV в.) и младшего (до 40-х гг. XV в.) изводов . Материалы Новгородской I летописи младшего извода с одной стороны, и Свода 1408 г., с другой, отразились в недошедшем в чистом виде Новгородско-Софийском Своде конца 30-х - начала 40-х гг. XV в. Этот памятник, созданный в годы феодальной войны, стал протографом Новгородской IV и Софийской I летописей. Влияние Новгородско-Софийского Свода испытали западнорусский сборник летописей и Рогожский летописец26.
Так же через особую обработку Новгородско-Софийского Свода, при использовании Кирилло-Белозерского Свода, составлялась Ермолинская летопись, а через ростовскую обработку Московского Свода 1479 г. была составлена Типографская летопись. Таким образом, Новгородско-Софийский Свод конца 30-х - начала 40-х гг. XV в. ключевой для всего позднейшего летописания. Материалы Новгородской IV и Софийской I летописей имели разные судьбы: Софийская I летопись стала основой всего позднейшего tfr московского летописания, а Новгородская IV летопись осталась новгородской.
С ней связан летописный памятник, именуемый «сборником Авраамки». По признанию самого составителя, сборник был составлен в Смоленске в конце XV в.27. Московское великокняжеское летописание второй половины XV в. содержало в основе Софийскую I летопись и представлено Никаноровской28 и Вологодско-Пермской29 летописями, а также московским сводом конца XV в., дошедшим до нашего времени в двух редакциях 1479 г. и начала 90-х гг. XV в. Официальный великокняжеский Свод 1479 г. по Уваровскому списку, изданный в 25 томе ПСРЛ, стал поворотным моментом в общерусском летописании. По сути, летописание окончательно стало великокняжеским30. Как установлено Я.С. Лурье, при сравнении известий Софийской I летописи с материалом Московского Свода 1479, Никаноровской и Вологодско-Пермской летописями многие сведения страдают неполнотой31. В работе также использовались позднейшие летописи XVI в., такие как Софийская II , Львовская33 и Никоновская34.
Особое место принадлежит летописям 70-х - 80-х гг. XV в., создаваемых в монастырях или в канцеляриях митрополитов и архиепископов. Отношение летописцев к великокняжеской власти в целом было лояльным, но в некоторых случаях авторы этих летописей проявляли независимость во взглядах и смелость в оценках. В основу Ермолинской летописи и Сокращенных Сводов Т/Г -5« (1493 и 1495) был положен Кирилло-Белозерский Свод . Критические выпады в адрес великокняжеской политики содержатся в уникальных известиях этих текстов за вторую и третью четверть XV столетия38. В основу Типографской летописи39 был положен Ростовский владычный свод, при этом великокняжеское летописание отражено здесь в большей степени. Привлекались также известия Тверского сборника (30-е гг. XVI в.)40, Псковских летописей41, Литовских летописей42, а также материалы Устюжского летописания43.
Внутриполитическая история Московского княжества за период с 1370 г. по 1408 г. слабо отражена в летописях. В центре внимания ранней Троицкой летописи находится борьба московских князей за Владимирское великокняжение с Тверью, Рязанью и Нижним Новгородом, а также противостояния с Литвой и Ордой. Но в описании этих событиях важное место было отведено московским боярам. Троицкая летопись за период с 1371 г. по 1408 г. упоминает около 50 имен московских бояр. В летописи под датами 1387, 1393 и 1397 содержатся известия о кончине крупных бояр, причем в других летописных текстах эти сведения отсутствуют. Особую ценность для характеристики отношений князей и бояр в Москве представляет рассказ Троицкой летописи, о смерти и похоронах боярина Данило Феофановича Бяконтова в 1392/93 гг. Особенностью Троицкой летописи является также внимание к великокняжеской семье. Рождение сыновей великого князя Дмитрия Ивановича и князя Владимира Андреевича сопровождается полными датами. Летописец создал очень дружелюбную и мирную картину отношений между князьями. Удельный князь Владимир Андреевич был назван «благородным и христолюбивым».
Период с 1409 г. по 1425 г. отражен в летописях очень кратко и неполно. В Ермолинской летописи записи за 1419-1425 гг. вообще отсутствуют44. В Московском великокняжеском Своде 1479 г. и Львовской летописи нет записей о 1412, 1419 и 1420 гг. соответственно45. Немногочисленные свидетельства этих летописей связаны в основном с деятельностью митрополита Фотия. Отношения между Московскими князьями отражены очень скупо, поэтому вызывает сомнение атмосфера внутреннего мира и спокойствия в княжестве в эти годы. Московские летописцы умолчали о некоторых не благоприятных для великого князя обстоятельствах. Под датой 1414 г. летописи немосковского происхождения сообщили об отъезде в Литву князя Ярослава Владимировича46. В этом же году, об удачном походе на Нижний Новгород князя Юрия Дмитриевича с князьями Андреем и Василием Владимировичами подробно рассказал только Тверской летописец47. В 1421 г. произошла ссора между великим князем Василием Дмитриевичем и Константином Дмитриевичем. Московский великокняжеский Свод 1479 г. ограничился записью об отъезде Константина из Великого Новгорода48, а Новгородский летописец предоставил полное объяснение мотивов конфликта49.
Значительно полнее представлен хронологический период с 1425 г. по 1462 г. В описании событий феодальной войны в Московском княжестве можно выделить две летописные версии. Первая версия связана с великокняжеской трактовкой событий и содержится в Московском Своде 1479 г. и позднейших сводах. Рассказ о феодальной войне был представлен в нем, как цельное повествование с множеством подробностей и большим перечнем действующих лиц, что свидетельствует о том, что в его составлении могли принимать участие непосредственные свидетели событий. Идейная основа великокняжеской версии событий феодальной войны - борьба законного правителя Василия Васильевича с мятежными Галицкими князьями. Летописец не признает великокняжеского достоинства князей Юрия Дмитриевича и Дмитрия Шемяки, даже в те годы, когда Василий Васильевич терял власть. Тенденциозность сведений проявляется в обелении личности великого князя. Серьезной проверки другими источниками требует точка зрения летописи о массовой поддержке Василия Темного крупными землевладельцами. В конце феодальной войны Василий Васильевич впервые получил титул «вразумляемый великодержавный царь Всея Руси»50.
Вторая версия феодальной войны фрагментарно сохранилась в Софийской I летописи, Псковских летописях, летописном «сборнике Авраамки» и частично в Ермолинской летописи. Проявляя сочувствие к борьбе Галицких князей, летописцы признавали великокняжеское достоинство Юрия Дмитриевича и Дмитрия Шемяки. Софийская I летопись, при описании событий 1434 г., передает, что Василий Васильевич «выъхалъ вонь из града Москвы», а князю Юрию «гражане же отвориша» ворота Москвы без боя51. Особую ценность представляют уникальные свидетельства Ермолинской летописи за период с 1430 г. по 1456 г., о событиях в Ростовской епархии, территория которой стала главной ареной феодальной войны. Ермолинская летопись дала лестную оценку князю Дмитрию Шемяке. По сути, летописец оправдал его действия. Пленение и ослепление Василия Васильевича - вина великого князя за обещанный татарам гигантский выкуп. В этой летописи содержится самая полная версия отравления Дмитрия Шемяки в Великом Новгороде с именами исполнителей и московским адресом заказчика. В рассказе о казни сторонников князя Василия Ярославича в 1456 г., Ермолинская летопись подчеркнула жестокость и вероломность Василия Темного. Редкие сведения за период с 1447 г. по 1469 г. содержатся в летописном «сборнике Авраамки». Подробнее, нежели остальные летописи, «сборник Авраамки» рассказал о пребывании Дмитрия Шемяки в Великом Новгороде в последние годы войны. Под датами 1450 г. и 1451 г. летописец наградил Дмитрия Шемяку титулом «Великий»52.
Таким образом, летописи - богатый источник по политической истории Московского княжества в изучаемый период. Но вместе с этим, многие отдельные свидетельства летописей нуждаются в проверке и уточнении материалами других источников.
Важное значение для исследования имело использование методик вспомогательных исторических дисциплин, позволившее извлечь дополнительную информацию по хронологии, генеалогии, топонимике,
геральдике, сфрагистике и нумизматике, существенно дополнившую сведения, извлеченные из письменных источников53.
В целом, комплексное использование источников позволило проследить взаимосвязь развития крупной вотчины в Московском княжестве с его политическими успехами в деле объединения Северо-Восточных русских земель.
Проблема образования единого Русского государства в XIV-XV вв. принадлежит к числу ключевых и имеет давние традиции в отечественной исторической науке. В центре внимания историков XVIII-XIX вв. находилась в основном политическая сторона проблемы. При этом не возникало попыток проследить связь политических явлений с развитием землевладения, а сам V термин «феодальное землевладение» в дореволюционной исторической науке не употреблялся.
В дворянской историографии XVIII столетия ход исторического процесса в XIV-XV вв. рассматривался через деятельность отдельных князей. В XVIII в. сложилась концепция, согласно которой, сильная монархическая власть способствовала благосостоянию страны, а слабость самодержавия приводила к его упадку. Крупнейшие историки В.Н.Татищев и М.М.Щербатов связывали могущество Московского княжества в XV в. с личностью великого князя Ивана III, «который восстановил монархию». Предшествующий период эти историки рассматривали как время междоусобиц, в условиях ослабления единоличной власти на Руси. Дворянские историки основывали свои труды на летописной концепции XV-XVI вв. о «собирании земель» Московскими князьями. В основе труда В.Н. Татищева лежала Никоновская летопись. М.М.Щербатов использовал более широкий комплекс источников: около десяти летописных текстов, духовные и договорные грамоты князей, а также разрядные и родословные книги54. В монархической трактовке историю изучаемого периода изложил Н.М. Карамзин. Летом 1811 г. историограф завершил работу над пятым томом «Истории государства Российского», который охватывал события с 1363 г. по 1462 г. По сравнению с предшественниками, Н.М. Карамзин значительно расширил круг источников, причем некоторые из них были впервые введены в научный оборот. Процесс объединения русских земель Н.М. Карамзин объяснял личными качествами московских князей: решительной волей великого князя Дмитрия Донского господствовать единодержавно и осторожностью великого князя Василия Дмитриевича. Стремление великих князей к усилению единоличной власти, по мнению историографа, поддерживалось народом. Принцип легитимности особенно ярко проявился в описании Н.М. Карамзиным событий феодальной войны второй четверти XV в. Для Н.М. Карамзина поражение Галицких князей обусловлено не конкретными мотивами поддержки Василия Темного князьями и боярами, а мнением народа, о незаконности притязаний на власть князя Юрия Дмитриевича и его сыновей. С окончанием феодальной войны Н.М. Карамзин связывал наступление «нового периода русской истории». По его мнению, «бессмысленные драки княжеские сменились ясной, определенной эпохой Ивана III»55.
В 30-60-е гг. XIX в. интерес к допетровской Руси заметно усилился. Историки либерально-буржуазного направления в историографии расширили проблематику создания Московского государства в XIV-XV вв. Важную роль в этом сыграла статья Н.В. Станкевича «О причинах постепенного возвышения Москвы до смерти Иоанна III», появившаяся в 1834 г. В ней автор выявляет основные факторы, которые способствовали выдвижению Москвы как центра объединения русских земель. В их числе указывались выгодное географическое положение, поддержка московских князей ханами Золотой Орды, значение деятельности церкви и характер политики московских князей56. Эти четыре условия возвышения Москвы в различных модификациях будут использованы в трудах последующих историков. Сегодня эти факторы представляются спорными. Географическое положение Москвы нельзя назвать наиболее выгодным. При взвешенной оценке, средневековый волжский регион с Ярославлем или Костромой оказывается значительно богаче и удобнее Московского края. Отношение ханов к северо-восточным русским князьям носило конкретно-личностный характер, ведь покровительство отдельному политическому центру Руси противоречило интересам Орды. Нельзя признать решающим тезис о роли церкви, которая, якобы, всегда и во всем поддерживала политику московских князей. Отношения с русскими митрополитами в Москве не всегда были добрыми, при совпадении интересов светской и духовной властей союз приносил большие плоды, но как только интересы расходились, случались и конфликты. Говоря о сущности политики московских князей, Н.В. Станкевич указывал на ее захватнический характер, но не объяснял ее обусловленности какими либо причинами.
В концепции борьбы государственного и родового начал, крупнейшего представителя государственной школы СМ. Соловьева, удельные князья и бояре, то есть крупные землевладельцы, противостояли объединительной политике великих князей в силу своей приверженности к традициям родового быта. Кульминацией долгой борьбы родовых и государственных начал, стала, по мнению СМ. Соловьева, феодальная война второй четверти XV столетия. Князь Юрий Дмитриевич и его сыновья упрямо цеплялись за старые представления, не понимая их анахронизма. В результате, более слабый князь Василий Темный одержал победу, так как новый государственный порядок окреп в недрах московской княжеской династии. Несмотря на то, что СМ. Соловьев шире, чем его предшественники, привлек актовые материалы, аргументировать политическую позицию удельных князей и бояр землевладельческими мотивами ему не удалось57. Другой крупный представитель государственной школы Б.Н. Чичерин, впервые проанализировал духовные и договорные грамоты московских князей. Однако он не смог обнаружить признаков закономерности княжеских поземельных взаимоотношений. Поэтому Б.Н. Чичерин назвал период XIV-XV вв. «хаотичным беспорядком, в котором все отношения определяются случайным положением и столкновением князей»5 .
Крупнейший историк второй половины XIX в. В.О. Ключевский внес много нового в изучение процесса политического объединения Северо Восточной Руси. Внутриполитическое развитие Московского княжества, как будущего центра единого Государства, строилось, по его мнению, на одновременном развитии двух процессов. Во-первых, московские правители добивались значительных успехов в деле присоединения новых земель как обладатели великокняжеого титула; во-вторых, по мере расширения территории и распространения авторитета Москвы, изменялась внутренняя ситуация в пользу великого князя. Результатом этого явилось превращение Московского княжества в национальное Русское Государство и московского великого князя в единодержавного Русского Государя. Подобно мнению СМ. Соловьева, В.О. Ключевский рассматривал роль крупного землевладения как препятствие на пути объединения страны. В этой связи, особенно негативно историк оценивал действия удельных князей Московского дома. По мнению В.О. Ключевского, они «крамольники, если не по природе, то по положению». В эпоху феодальной войны Галицкие князья пытались затормозить процесс объединения, однако на стороне Василия Темного «стояло все влиятельное, мыслящее и благонамеренное в русском обществе»59.
Таким образом, в дореволюционной историографии не возникало попыток выявить связь процесса централизации с развитием крупного землевладения. Это привело к очевидному противоречию. Политическое объединение земель под властью Московского князя, СМ. Соловьев В.О. Ключевский признавали органичным и закономерным, но при подробном его рассмотрении выявляли только те факторы, которые способствовали или препятствовали деятельности великих князей. При этом крупные землевладельцы, удельные князья и бояре, оказались в числе противников централизации.
С позиций пересмотра концепции «собирания земель», утвердившейся в историографии XIX в., выступил А.Е. Пресняков в своем исследовании «Образование Великорусского Государства». Историк по-новому подошел к работе с источниками. По его мнению, прежде чем использовать конкретную информацию из духовных и договорных грамот князей, необходимо было сначала выяснить обстоятельства появления той или иной грамоты. Основной темой работы была внутренняя эволюция великокняжеской власти в XIV-XV вв. Непрерывный и органичный процесс объединения Северо-Восточной Руси, А.Е. Пресняков назвал «собиранием власти»60. Однако отсутствие в книге А.Е. Преснякова социально-экономического фундамента, на котором формировалась единоличная великокняжеская власть, заставило современных ему историков искать иные подходы. В этом отношении, исторические труды М.К. Любавского положили начало новому направлению в развитии проблемы централизации. Его исследования затрагивали изучение административно-территориальных единиц, вошедших в состав единого государства. Было установлено местоположение областей и дана их характеристика, а также систематизированы данные о земельных приобретениях Московских великих князей. Эпизодически затрагивая вопросы землевладения, М.К. Любавский отмечал, что возникновение сел являлось инициативой князей, бояр и монастырей61.
Исторические труды СБ. Веселовского значительно продвинули изучение феодального землевладения, которое он рассматривал в неразрывной связи с политическими событиями. СБ. Веселовский существенно расширил источниковую базу и усовершенствовал методику исследования крупной вотчины. Он широко применил данные генеалогии, доказал достоверность родословцев и установил политическую роль тех или иных представителей княжеско-боярской аристократии в событиях XIV-XV вв. В целях восстановления ранней истории вотчин, он использовал топонимический метод. Книги СБ. Веселовского основаны на огромном конкретно-историческом материале. Автор проследил историю возникновения вотчин в Северо-Восточной Руси и дал характеристику типов сельских поселений. В отличие от своих предшественников, наиболее активными субъектами процесса политического объединения СБ. Веселовский считал не князей, а служилых землевладельцев. В этой связи он сделал важное наблюдение, что политические моменты роста Московского княжества близко совпадают с периодами образования московского боярства. Стремление боярства к объединению СБ. Веселовский назвал «естественным следствием его политической и социальной сущности». В его трактовке событий феодальной войны в Московском княжестве, Галицких князей одолел не Василий Темный, а боярская аристократия, опасавшаяся потери лидирующих позиций и земель в случае победы удельных князей. В работах СБ. Веселовского в меньшей степени была затронута тема развития феодального землевладения в уделах, а также персональный состав удельных княжеских дворов. Высказывая мысль о том, что переход боярина на службу в удел приводил к падению влияния всего рода при московском дворе, СБ. Веселовский недостаточно аргументировал случавшиеся прецеденты. Некоторые выводы СБ. Веселовского, касавшиеся динамики развития светской вотчины, вызвали возражения других исследователей62.
Проблема образования единого Русского государства в XIV-XV вв. была центральной темой в исследованиях Л.В. Черепнина. Историк проделал огромную источниковедческую работу над материалами русских феодальных архивов. Л.В. Черепнин доказал, что в числе предпосылок централизации развитие феодального землевладения занимало важное место. Л.В. Черепнин проследил этапы развития иерархической структуры земельной собственности, проанализировал форму политической власти при расчлененном характере земельной собственности и дал характеристику ее разновидностей в Московском княжестве. В контексте взаимосвязи землевладения и политики, основной его тезис сводится к тому, что «развитие собственности на землю и задачи ее перераспределения среди господствующего класса феодалов, уже перерастали те рамки, которые были поставлены строем политической раздробленности». Однако Л.В. Черепнин по-разному оценивал политическую позицию крупных вотчинников. По его мнению, удельные князья московского дома противодействовали объединительной политике великого князя, стремясь сохранить за собой выгоды удельной системы. В годы феодальной войны, князь Юрий Дмитриевич и его сыновья возглавили партию сторонников раздробленности. На их стороне стояли удельнокняжеские слуги, а также представители консервативного слоя боярства, которых Л.В. Черепнин назвал «старыми боярами»63. Данную концепцию долгое время разделяло большинство отечественных историков.
Участие крупных землевладельцев в политических событиях XIV-XV вв. затрагивал А.А. Зимин. Склонность А.А. Зимина к историко-генеалогическому подходу позволила глубже подойти к рассмотрению политической ориентации тех или иных представителей княжеско-боярской землевладельческой аристократии. Изучение удельнокняжеских дворов и характера княжеской оппозиции в годы феодальной войны второй четверти XV в., внесло некоторые коррективы в концепцию Л.В. Черепнина. А.А. Зимин считал, что сторонники Галицких князей поддержали князя Юрия Дмитриевича и его сыновей, не потому что эти князья хотели возврата к временам раздробленности, а, наоборот, потому что они стремились к объединению страны. Труды А.А. Зимина выявили существенные пробелы в изучении аспектов феодального землевладения и их связи с политическими событиями64. По сути, определенные А.А. Зиминым, конкретные интересы крупных вотчинников вступали в противоречие с господствовавшим в историографии мнением об их заинтересованности в сохранении раздробленности. Более подробно это утверждение нашло отражение в книге В.Б. Кобрина. Ее основная тема - соотношение власти и собственности в средневековой России, через анализ феодального землевладения. Новый подход исследовательского решения проявился в рассмотрении автором диалектического соотношения удельных черт в организации землевладения в XV-XVI вв. с новыми элементами земельных отношений, типичными для политической централизации. При этом историк доказал, что такое лавирование являлось, подчас, осознанным курсом политики великокняжеской власти. В.Б. Кобрину удалось также доказать несостоятельность, господствовавшего в историографии, мнения о заинтересованности крупного феодального землевладения в сохранении политической раздробленности. На основе конкретного материала, было показано, что крупные феодалы иногда в большей степени, чем мелкие, были заинтересованы в ликвидации удельной системы65.
В историографии второй половины XX столетия тематика развития крупного феодального землевладения занимала определенное место как в общих работах посвященных проблеме централизации, так и в отдельных исследованиях66. Параллельно с этим была осуществлена публикация источников67. В этот период в изучении землевладения наметилось два основных направления.
1. Исследования по истории землевладения отдельных регионов. Среди них следует особо выделить труды А.И. Копанева по Белозерской земле68, Ю.Г. Алексеева по Переяславской земле69, М.Н. Тихомирова по Москве и Дмитровской земле70, А.А. Юшко по Московской земле71 и В.Л. Янина по Новгородской земле . В последние годы это направление успешно развито С.З. Черновым, в исследованиях по истории складывания вотчин в районе Троице-Сергиева монастыря и по структурам землевладения Волока Ламского73. Много ценных наблюдений содержит краеведческое исследование Л.С. Строганова по Александровской земле74. В этих работах с разной степенью углубленности было изучено появление и развитие разных социальных типов землевладения, более или менее, удалось установить перечень конкретных крупных светских или корпоративных собственников в регионе, а также проследить особенности развития их вотчин, с учетом политической обстановки в Северо-Восточной Руси в целом, и в каждом конкретном регионе в частности. Существенным достижением является составление региональных карт-легенд, которые наилучшим образом фиксируют целостность той или иной административно-территориальной единицы и состав ее землевладельцев. В силу сохранности источниковой базы, возможности региональных исследований несколько ограничены. Так административно-территориальные единицы, которые находились в составе уделов, и на территории которых отсутствовали крупные монастырские корпорации, остались неизученными.
2. Исследования по истории землевладения отдельных крупных светских и корпоративных вотчинников. Наилучшим образом изучена история монастырской вотчины. В общем плане, этой теме были посвящены исследования И.У. Будовница и Л.И. Ивиной75. Землевладение Троице-Сергиева монастыря изучалось М.С. Черкасовой и С.З. Черновым76, Московского Симонова монастыря - Л.И. Ивиной , Кирилло-Белозерского монастыря - А.И. Копаневым и Л.И. Ивиной , Иосифо-Волоколамского онастыря - А.А. Зиминым и С.З. Черновым . Авторам удалось проследить историю складывания вотчин монастырей с момента их основания, более или менее полно установить списки лиц-вкладчиков земель и проанализировать влияние политических факторов на изменение земельного объема монастырского фонда. Земельные владения митрополичьего Дома изучены в работах СБ. Веселовского и Л.В. Черепнина . К истории вотчин отдельных княжеско-боярских родов обращались СБ. Веселовский, А.А. Зимин и В.Б. Кобрин81.
Следует отметить, что отечественные исследователи обращались к теме феодального землевладения главным образом для того, чтобы показать необратимость процесса централизации земель Северо-Восточной Руси. Однако сам ход этого явления и роль в нем крупной вотчины прослежены только в общих чертах, причем крайне не одинаково на разных хронологических отрезках. Особенно много пробелов отмечается за период с 1380 г. по 1462 г. Наиболее подробно к внутриполитическому развитию Московского княжества этого времени обращались только Л.В. Черепнин и А.А. Зимин. Также в результате неоднозначных оценок роли того или иного типа вотчин, возникли противоречия. Устоявшаяся в историографии тенденция рассматривать поземельные отношения эпохи, как подавление землевладельцев великокняжеской властью, трудно сочетается с другой распространенной точкой зрения, об участии княжеско-боярской землевладельческой аристократии в объединительной политике Московских великих князей.
Обзор историографии показывает, что развитие крупного землевладения в его взаимосвязи с политическими процессами в Московском княжестве XIV-XV вв. в комплексе до сих пор не изучено: недостаточно проанализированы аспекты организации крупного землевладения в княжестве; не раскрыта роль крупной вотчины в политических успехах княжества; не рассмотрены позиции крупных вотчинников в годы феодальной войны; отсутствует анализ произошедших изменений в практике поземельных отношений в 60-е - 70-е гг. XV в.; не показано, как и почему, в конечном итоге, интересы крупных вотчинников способствовали трансформации политической модели княжества в сторону централизации.
В связи с этим были поставлены следующие задачи: изучение становления и развития крупной вотчины в Московском княжестве; выявление принципов организации крупного землевладения в княжестве; установление взаимосвязи аспектов развития вотчины с политическими успехами княжества; определение комплекса землевладельческих мотивов политического кризиса 1425 г.; рассмотрение позиций крупных вотчинников в годы феодальной войны; анализ произошедших изменений в практике поземельных отношений в первые десятилетия правления великого князя Ивана III.
Диссертация содержит элементы новизны, так как для решения поставленных в ней задач было очень важно избавиться от использования принципа общего стереотипа поведения того или иного социального типа вотчинников. Средневековые князья и бояре не безликая масса, а конкретные люди, поэтому нельзя не учитывать роли субъективных факторов при принятии вотчинниками тех или иных политических решений. Ведь даже представители одного боярского рода, несмотря на его корпоративность и сплоченность, имели, зачастую, разнонаправленные интересы. Необходимо также преодолевать устоявшуюся в исторической литературе «обезличенность» московских князей. Поэтому решение задач диссертации во многом производится через осмысление персоналий. В их числе московские великие и удельные князья, а также отдельные представители княжеско-боярской аристократии, находившиеся на службе в Московском княжестве. Землевладению митрополитов и монастырей уделяется меньше внимания, в виду особенностей их положения в общей структуре землевладения как корпоративных собственников.
Разумеется, автор не ставит задачи охватить весь комплекс вопросов, связанных с проблематикой развития феодального землевладения. За пределами исследования остались такие аспекты, как аграрная история Московского княжества, распространение и размеры феодальных повинностей, эволюция судебного и податного иммунитета и развитие поместной формы землевладения.
Некоторые аспекты проблемы появления первовотчин на территории Московского княжества
В Северо - Восточной Руси XIV в. существовало несколько наиболее крупных и авторитетных политических центров. Великие княжества: Москва, Тверь, Рязань, Нижний Новгород и независимые феодальные республики Великий Новгород и Псков - находились в центре событий. На протяжении всего столетия князья вели ожесточенную борьбу между собой за титул великого князя Владимирского, который использовался ханами Орды как инструмент политической зависимости Руси. Овладение Владимирским столом предоставляло князю-победителю право удерживать территорию великокняжения, которая по масштабу превосходила территорию любого отдельно взятого княжества.
Московское княжество как самостоятельное политическое образование появилось в 70-е гг. XIII в. Его первым правителем стал младший сын Александра Невского Даниил1, показавший себя очень энергичным и активным политиком. Ему удалось присоединить к владениям Москвы Можайск (около 1291 г.) и Коломну (1300 г.)2. Сыновьям Даниила удалось отстоять Переяславское княжество, полученное отцом в 1302 г. по завещанию бездетного князя Ивана Дмитриевича3. Таким внушительным успехам содействовал массовый приток служилых людей в Москву из разных концов Руси. Вокруг Даниила быстро сложилась ударная сила княжеского двора. После присоединения Можайска и Коломны территория княжества увеличилась втрое, что позволило обеспечить землями большое число служилых людей. Источники не сохранили известий о московских боярах первой четверти XIV в. Согласно родословным книгам XVI столетия, подавляющее их число приехало к Ивану Даниловичу Калите, когда тот уже добился великокняжеского титула4, то есть после 1328 г. Тем не менее, первые победы князя Даниила были достигнуты за счет максимального использования внутреннего потенциала из числа будущих землевладельцев. Древнейшим, из дошедших до нашего времени, документом, содержащим сведения о землевладении в Московском княжестве, является духовная грамота великого князя Ивана Калиты. Она сохранилась в двух близких по содержанию вариантах. Принципиальное значение имеет не вызывающая сомнений у всех исследователей подлинность документов. Но существуют расхождения по вопросу о времени их составления. А.В. Экземплярский, А.Е. Пресняков и Л.В. Черепнин датировали их последними годами жизни Ивана Калиты, соответственно 1336 и 1339 гг.5. По мнению А.А. Зимина, датировать духовные следует осенью 1327 г., исходя из тревожной обстановки, сложившейся на Руси после тверского восстания (август 1327 г.), а также согласно контекста грамоты6. В исследованиях последнего времени преобладает первая точка зрения7, хотя, на наш взгляд, вопрос остается до конца нерешенным. В завещании Ивана Калиты уже отражены важнейшие моменты роста значения Московского княжества. Основной целью завещателя является стремление сохранить целостность земель, подконтрольных Москве. В историографии последнего времени часто встречается утверждение, что присоединение и удержание Москвой земель обеспечивалось только благодаря послушанию и покорности в Орде8. Опровергнуть такое мнение возможно путем анализа раннего землевладения боярских родов, служивших первым Московским князьям. Попытаемся применить поисковый метод на основе топонимических и генеалогических данных и найти следы раннего боярского землевладения, особое внимание уделяя Коломенскому, Можайскому и Звенигородско-Рузскому уездам.
Развитие крупного феодального землевладения в конце XIV- начале XV вв. и политический кризис 1425г
19 мая 1389 г. умер великий князь Московский и Владимирский Дмитрий Иванович Донской1. В период с 13 апреля по 16 мая им была составлена духовная грамота, дошедшая до нас в подлиннике . В общерусском контексте завещание Дмитрия Донского отражает преобладающую роль Москвы в Северо-Восточной Руси, великое княжение Владимирское рассматривается в документе как вотчина московской династии. Вместе с этим, прогнозируемая завещателем внутренняя модель поземельных отношений претерпела определенные коррективы, вызванные увеличением в следующем поколении князей - совладельцев. До 1389 г. число уделов не превышало 3-5, теперь на политической сцене появлялись пять наследников Дмитриевичей, а через два десятилетия пять сыновей удельного князя Владимира Храброго (Приложение №2).
В завещании Дмитрия Донского обозначены владения сыновей Василия, Юрия, Андрея, Петра, а также личные и прижизненные владения жены завещателя княгини Евдокии. Последний сын Константин еще не родился на момент составления грамоты, но не был забыт. Завещатель возлагал на мать заботу о формировании удела Константина за счет земель братьев. Старшему сыну и наследнику Василию переходили Коломенские волости и Владимирское великокняжение; следующему сыну Юрию - Звенигород и Галич Мерьский; князю Андрею - Можайск и Белоозеро, а князю Петру - Дмитров и Углич3. Младшие князья получили существенные прибавки к Московским уделам из числа «купель» Ивана Калиты, а именно Галич, Белоозеро и Углич. Пути приобретения Москвой этих земель изучены в отечественной историографии . Для целей нашего исследования принципиальное значение имеет факт уверенного обладания этими городами, а также признак усиления великокняжеской распорядительной инициативы в отношении их. Помимо этих крупных областей, каждому сыну Дмитрий Донской оставил много сел, причем как в Московском, так и во Владимирском княжениях. Право регулировать спорные вопросы землевладения между сыновьями завещатель поручил своей княгине: «... которому что даст, то тому и есть, а дети мои из ее воли не вымуться» или далее: «А у которого сына моего убудетъ отчины, чъм есмъ его благословилъ, и княгини моя поделить сыновъ моихъ изъ ихъ удъловъ: а вы дъти мои матери слушайте»5 .
На деле духовная грамота великого князя не могла быть сразу реализована. В 1389 г. только двое старших сыновей вступили в наследство и сформировали свои уделы: старший сын Василий, которому было 18 лет и князь Юрий, которому было 15 лет. Уделы остальных вряд ли были образованы. Князю Андрею в это время было около семи, а князю Петру -около четырех лет (Приложение №2). Их уделы появились только в середине 90-х гг. XIV в., что подтверждается следующими соображениями. Первое докончание великого князя Василия Дмитриевича с братьями Андреем и Петром, не дошедшее до нас, последовало в 1390 г. Сохранилось только упоминание о нем в «Описи» 1614 и 1626 гг.6. Необходимость составления докончания объясняется тревожными событиями «розмирья» великого князя Василия Дмитриевича с дядей князем Владимиром Храбрым. В 1401-02 гг. последовало второе докончание, в котором Андрей и Петр уже упоминались как владетельные князья7 и потому не случайно оба привлечены к составлению московско-рязанского договора 25 ноября 1402 г.8. Верхней планкой датировки образования Можайско-Белозерского удела князя Андрея можно считать 1399 г., когда после заключения московско-новгородского мира великий князь отправил брата наместником в Великий Новгород.
15 августа 1389 г. во Владимире состоялась церемония посажения на великокняжеский стол Василия Дмитриевичами уже через несколько дней произошла ссора между ним и старейшим удельным князем Владимиром Храбрым. Зная содержание духовной Дмитрия Донского, князь Владимир считал себя обделенным в разделе земель. С мая по август он выжидал паузу, надеясь на волеизъявление нового великого князя, но, обнаружив твердую позицию племянника, в знак протеста покинул Москву вместе с сыном Иваном и старейшими боярами, отправившись сначала в Серпухов, а оттуда в село Теребенское под Торжком10. Преодолеть конфликт удалось через несколько месяцев. Дошедшее докончание этих князей Л.В. Черепнин датировал январем 1390 г.11. А.А. Зимин сузил датировку периодом с 6 по 26 января на основании летописного упоминания о рождении у князя Владимира сына Федора, о котором не говорилось в докончании . Анализ хода событий и итогов «розмирья», позволяет сделать вывод о том, что ссора была обусловлена претензиями землевладельческого характера, но стороны повели себя очень сдержанно. Для великокняжеской стороны отъезд старейшего удельного князя с боярами предоставлял удобный шанс, но вместо решительного удара по боковой ветви Василий Дмитриевич выступил инициатором замирения. У обиженной стороны также имелись способы влияния. Село Теребенское, где остановился Владимир Храбрый, расположено в непосредственной близости с великим княжеством Тверским - опасным соседом Москвы. Супруга князя Владимира Елена была дочерью великого князя литовского Ольгерда, а ее мать
была сестрой Михаила Александровича Тверского . Таким образом, реально обладая механизмами дипломатического, а может быть и военного нажима на племянника, удельный князь все-таки избрал мирный путь решения вопроса. Вместо Дмитрова и Галича, которые были отобраны Дмитрием Донским, Василий Дмитриевич обеспечил Владимира Храброго землями из числа великокняжеских: «...дасть ему къ его отчинъ Волокъ да Ржеву»н.
Крупная вотчина после окончания феодальной войны
Окончание феодальной войны в Московском княжестве принято рассматривать в качестве переломного момента политической жизни Руси XV столетия. Такая тенденция имеет давние корни в историографии. Уже в первой трети XVI в. посол Священной Римской империи Сигизмунд Герберштейн писал, что после Владимира Мономаха вплоть до великого князя Василия Темного «Руссия не имела монархов»1. Взгляд иностранца, по всей вероятности, отражал официальную точку зрения двора великого князя Василия III. Чуть позднее в «Степенной Книге» Царского родословия был более основательно подчеркнут этот исторический рубеж: «И тогда вь державныхъ, иже вь рустей земли, упразнися всяка крамола и враждование и оттоль князи къ старъйшим быша послушливы; вящшими Богомъ укръпляемы, славою и честию вънчающиеся, державствующе, а рогъ царствие ихъ возвышашеся» .
Историография XIX в. усвоила эту оценку. Н.М. Карамзин с окончанием феодальной войны связывал наступление «нового периода русской истории». По его мнению, «бессмысленные драки княжеские сменились ясной, определенной эпохой Ивана III»3. Однако внушительным победам Москвы 70-х - 80-х гг. XV в. предшествовала определенная работа по восстановлению княжества. Поэтому очень важно проследить хотя бы в общих чертах настроение общества в первые послевоенные годы.
В 50-е - 60-е гг. в княжестве царила атмосфера растерянности и подавленности. За годы усобицы родилось и выросло целое поколение, вынесшее из войны двоякое впечатление. Судя по летописным данным из разных центров Руси, окончание военных действий и победа Василия Темного не вызвали оптимистических настроений в стране, а последние годы его правления (1453-1462), ознаменованные разгулом насилия и террора, не прибавили авторитета великокняжеской власти. С начала 50-х гг. XV в. на московской службе значительно усилилась роль татарских царевичей. Исследователи проблемы московско-ординских отношений связывали такое сближение с процессом распада Орды и появлением большой группы мелких царевичей и мурз, готовых за небольшое жалованье служить Москве4, Крайне преувеличенной представляется точка зрения Л.Н. Гумилева, согласно которой массовый прием на московскую службу татар резко повысил боеспособность войска и разрушил саму Орду, а проводимая историком параллель сближения татар с Василием Темным и сближения царя Петра I с немцами и голландцами в государственных интересах не представляется убедительной5. Согласно даже московской летописи, первые царевичи братья Касым и Ягуп стали служить Василию Темному, когда он еще не вернул себе великокняжения6. Подлинная роль татар в Москве вырисовывается из уникального источника, известного как «Послание малого Собора московской митрополии» князю Дмитрию Шемяке. Этот памятник сохранился в архиве Симонова монастыря в составе официального сборника грамот митрополичьей канцелярии. Датировано послание 29 декабря 1447 г. . В коллективном послании духовенства князю Дмитрию Шемяке, высшие церковные иерархи признавали возросшее влияние при дворе татарских мурз, которые сопровождали Василия Васильевича из ординского плена. Но этот факт оправдывался духовенством необходимостью противостояния Василия Темного Галицкому князю и надеждой на высылку татар: «А что татарове во христианстве живут, а то ся чинит все твоего эюе деля с твоим братом старейшим с великим князем неуправленъя, и те слезы христианские ecu на тобе эюе. А которого часа с своим братом старейшим, с великим князем управивъшся во всем чисто по крестному целованью, ино мы ся в том имаем, что того эюе часа князь велики татар из земли вон отошлет» .
