Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Крестьянские представления о характере власти и социальной сути подчинения в 40 – 50-е гг. XIX века 27
1.1. Специфика социальной психологии помещичьих крестьян и дворовых в контексте усадебной жизнедеятельности 27
1.2. Помещичья добродетель в представлении частновладельческих крестьян накануне отмены крепостного права 55
Глава 2. Трансформация представлений крестьян и дворовых о характере помещичьей власти в период временнообязанного состояния и выхода на выкуп 82
2.1. Причины социально-психологической перестройки крестьянского сознания в вопросах традиционализма вотчинной подчиненности 82
2.2. Традиции и новации в крестьянских представлениях о помещичьих добродетелях в 60 – 90-е гг. XIX века 108
Глава 3. Образ помещика и барской власти в народном фольклоре
Заключение 192
Список источников и литературы
- Специфика социальной психологии помещичьих крестьян и дворовых в контексте усадебной жизнедеятельности
- Помещичья добродетель в представлении частновладельческих крестьян накануне отмены крепостного права
- Причины социально-психологической перестройки крестьянского сознания в вопросах традиционализма вотчинной подчиненности
- Традиции и новации в крестьянских представлениях о помещичьих добродетелях в 60 – 90-е гг. XIX века
Специфика социальной психологии помещичьих крестьян и дворовых в контексте усадебной жизнедеятельности
Крепостное право в Российской империи носило государственный характер, являясь легализованной системой правоотношений. Ключевая роль в феодально-крепостническом строе принадлежала дворянскому сословию. Согласно мнению историка И.И. Игнатович, государство, как бы сознавая свое бессилие справиться с управлением всей народной массой, часть своих обязанностей передавало помещику1. Этот постулат имел важное значение для русских помещиков, в частности, они полагали, что такая форма крестьянской зависимости есть основа порядка в России2. Как отмечает в своих воспоминаниях граф Л.Н. Толстой, владеть крепостными, полученными по наследству, казалось вполне естественным3. В других дворянских записках подчеркивается то, что крестьяне, по сути своей «кормили» дворян, хотя в крестьянском мире именно помещики признавались кормильцами. Неудивительно, что при таком значении крепостного права, при той «силе», которую оно давало дворянам, последние привыкли смотреть на него, как на своего рода палладиум, как на нечто священное и неприкосновенное, и, смешивая свои сословные и личные выгоды с государственной пользой, стали постепенно определять крепостное право наравне с самодержавием, православием и народностью, одним из . устоев русского государства. Дворянские дети, уже с первыми проблесками сознания, воспринимали представление, что все эти Прошки, Федьки, Палашки только для того и рождаются, чтобы принадлежать тому или другому барину1. Эта точка зрения имела широкое распространение среди дворян. К примеру, показательна бытовая сцена из очерка «Дневник провинциала в Петербурге», где помещик считает дворовую девушку своей «собственностью», «вещью» с которой он вправе сделать все, что захочет: «Смотрит он, например, на девку Палашку, как она коверкается, и в то же время, если не формулирует, то всем существом сознает: я с этой Палашкой что хочу, то сделаю: захочу – косу обстригу, захочу – за Антипку пастуха замуж выдам!»2. Как видно, в крепостном строе было много противоречий, но какая-либо критика такого порядка отношений приравнивалась к «потрясению основ».
Средой развития крепостнических отношений являлось помещичье имение. По словам князя Н.С. Волконского, с экономической точки зрения оно представляло собой замкнутый в самом себе хозяйственный мирок, все силы которого были направлены на достижение одной цели – производство вещей, необходимых для удовлетворения потребностей хозяина этого мира – барина3. Другое определение дворянского поместья можно встретить в труде А.А. Корнилова «Крестьянская реформа»: «Помещичье село представлялось, по выражению Победоносцева, как бы маленьким государством посреди большого»4. Действительно, в каждой крепостной усадьбе существовали свои собственные «законы» жизни, установленные барином, крестьяне, в свою очередь, беспрекословно им подчинялись, в этом заключался
По определению американского психолога Д. Майерса, социальная психология – это наука, изучающая, что люди думают друг о друге, их влияние друг на друга, отношение друг к другу1. Естественно, крестьяне мыслили узко, вся их жизнь, в основном, проходила в вотчине помещика, и все их познание было направлено на изучение личности своего господина. В ходе познавательного процесса происходило формирование их воззрений о социальной природе добра и зла в лице помещика. Более конкретно нами будет изучена перцептивная сторона общения двух сословий, которая означает процесс восприятия и познания друг друга партнерами по общению и установления на этой основе взаимопонимания2. Следует отметить, что при социально-психологическом употреблении терминов «восприятие» и «перцепция» чаще всего предполагается именно этот второй, результирующий аспект, зафиксированный в индивидуализированном «образе» значимого социального объекта (например, другого человека, своей или «чужой» группы). Восприятие не ограничивается только физическими характеристиками объекта, важны и его поведенческие характеристики, представления о его намерениях, мыслях, способностях, эмоциях, установках и т.д. Также в содержание данного понятия включено формирование представления о тех отношениях, которые связывают субъект и объект восприятия
Крестьянское мышление в дореформенное время характеризовалось целым рядом специфических черт. Служение барину было значимым моментом в психологии крепостных крестьян. Так, историк А.П. Никольский отмечает следующие крестьянские особенности: «Полное отсутствие самодеятельности, полное и всецелое безграничное подчинение тому, что приходит извне, – вот основной принцип всего мировоззрения крестьянина»1. В силу этого, говоря словами одного из героев Сологубовского «Тарантаса», существовала та «высокая, тайная связь (между крестьянинами и дворянином), что-то родственное, необъяснимое и непонятное всякому другому народу. Она понятна была лишь тем, для которых «отеческая власть с нагайкой в руках» сводилась в действительности к умению «держать мужиков в руках»2. Типичный портрет такого преданного крепостного слуги, который, скорее всего, встречался в каждом помещичьем доме, можно встретить в автобиографической повести К.И. Бабикова «Детские годы в деревне»: «Василий представлял тот, всем известный, тип старинных слуг, для которых не существовало поговорки: «не можно против рожна прати»! Выкрасть ли у кого девку, отомстить ли непокорному соседу, – единым духом совершали сорванцы. Крикнет барин: «Васька, топись! Перекрестится Васька, и нисколько не размышляя о том, зачем понадобилась барину смерть, бултыхнется в воду»3. Похожий крестьянский образ встречается в воспоминаниях Н.С. Лескова, писатель рассказывает о крепостной девушке Дуняше: «Так она «приблизилась к дворянству» при жизни и не отделилась
На аристократическом кладбище Александро-Невской лавры (влево от церкви) есть недавно насыпанная могилка под белым крестом, на котором начертана короткая, но очень теплая надпись «верная слуга Дуняша». Это она, и место упокоения чистому телу Дуняши среди вельможных людей устроила ей благодарная любовь детей вынянченной ею дворянки; она же и сочинила ей такую хорошую надпись»1. Такая патриархальность крестьян, выражавшаяся в безоговорочной преданности своим помещикам, была обычным явлением дореформенного времени.
По мнению исследователя В.А. Шаповалова, до реформы у подавляющей части частновладельческих крестьян осознание их личной зависимости от помещика находилось в рамках традиционалистской ментальности, чему даже приводилась религиозная доказательная база2. В литературном произведении «Смертный грех» такие жизненные взгляды имел крестьянин Кронид Захарович: «С молодости, считая господ по образу и подобию Божию лишь по видимости, а невидимо существами особливыми, а крестьян и холопов вообще по образу и подобию Божию одной лишь видимостью, а внутренно тварями не многим лучше, чем собака-пес, Волков, конечно, относился к дворянам и, в особенности к своим господам, с особым чувством, очень сложным, где была не только любовь, а обожание, Богом веленное и указуемое, не только повиновение, а добровольное подобострастие3. Здесь же необходимо указать крепостного Тихона из художественного произведения «Быль о сороковых годах»4, который по просьбе своей умершей бабушки, несмотря на тяжелый характер барина,
Помещичья добродетель в представлении частновладельческих крестьян накануне отмены крепостного права
Крестьянство всегда представляло собой гибкую категорию даже для воспринимающих его не иначе, как материализованный бастион традиции. Все же юридическое единообразие крестьянского сословия определилось только после ликвидации феодально-крепостнических отношений. По мнению русского экономиста И.И. Иванюкова, с уничтожением крепостного права пала вековая перегородка, отделявшая одну часть русского народа от другой, устранилась главная преграда к развитию. Кроме этого, крестьянская реформа изменила базис государственного здания; на место юридической подчиненности одних сословий другим ставился принцип гражданской равноправности1. Надо сказать, что вместе со сменой крепостных отношений, с ростом и изменением правового сознания крестьян, реформы освобождения рушилось и то народное религиозное миросозерцание, которое уже более не соответствовало общественному положению этих «освобожденных» исконных представителей «труда и терпения». Старая, вековая идеология раба начинала постепенно разрушаться, и постепенно формировались понятия нового гражданина, правда, приниженного и низведенного «державной опекой» на степень «обывателя», члена «податного сословия»,
Неудивительно, что для крестьян дата 19 февраля 1861 года явилась памятным рубежом в их общественном сознании. В конце XIX века в Саранском уезде Пензенской губернии было отмечено, что крестьяне «знают год и месяц, и число, когда получили свободу, знают, какой царь это сделал». Воспоминания о том, как «государь-император Александр Николаевич волю дал», были зафиксированы корреспондентами Этнографического бюро во многих губерниях Европейской России. Местные жители южных волостей Пошехонского уезда Ярославской губернии даже праздновали день освобождения – 19 февраля2. Эта ключевая дата в истории имперской России разделила крестьянскую жизнь на два периода – до и после эмансипации, поэтому историческая память крестьян, ввиду значимости, особо выделяет отмену крепостного права.
Юридические акты по реформе отмены крепостного права – «Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», «Положение об устройстве дворовых людей, вышедших из крепостной зависимости» провозгласили ликвидацию системы крепостных отношений и общие условия этой отмены3. Другими словами, данные документы определили основные положения крестьянской реформы и особенности правового статуса крестьян. В частности, крестьяне перестали состоять в зависимости от дворян-землевладельцев и могли существовать наравне с другими полусвободными категориями населения, особенно с государственными крестьянами4. Согласно суждению А.А. Корнилова, до освобождения крестьяне в нашем отечестве были лишь вполне пассивною массою, материалом, из которого выжимались питательные соки. С Бонч-Бруевич В.Д. Сектантство в освободительную эпоху // Великая реформа. Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем. Т. 5. М., 1911. С. 255. 2 Громыко М.М., Буганов А.В. О воззрениях русского народа. С. 450. 3 Литвак Б.Г. Переворот 1861 года в России: почему не реализовалась реформаторская альтернатива. М., 1991. С. 129. Коцонис Я. Как крестьян делали отсталыми. Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861 – 1914. М., 2006. С. 19. уничтожением крепостного права для крестьянского народа открывались широкие перспективы совсем иного существования1. Действительно, в пореформенный период, совершенно новый в крестьянской жизни, произошла адаптация крестьян к новшествам в повседневных реалиях, произошли изменения их ментальных установок.
Как следствие, в среде крестьянства появились модели нетипичного поведения и «вольных» рассуждений относительно своего положения и отношения к помещику. Так, в очерке А.В. Круглова «Типы современной деревни» встречается крестьянин пореформенного периода, который руководствуется принципом свободы мысли и слова в разговоре с дворянином: «Бар, говоришь, не люблю, – промолвил он, чего мне их не любить! А только не охоч я юлить перед ними. Чего мне обхаживать да, словно собачонка, в глаза им смотреть. Было время, да прошло, когда волей-неволей медведем ученым плясали по их дудке… полно! Теперь мужик – мужиком, а барин – барином. Оба сами себе баре»2. Здесь же приводятся размышления другого освобожденного крестьянина: «Да, то тогда: крепостной человек или вольный – сравните-ка! Теперь он не так рассуждает. Что ни что, а мужик стал мозговитее. В прежние времена он не пикнет, бывало, а ныне послушайте-ка, то говорит. Если бы старые-то люди встали, диву дались бы, услыхав такие речи»3. Равным образом необходимо отметить роман М.Е. Васильевой «Под родительским кровом», в котором описана сцена похорон барина, умершего после получения свободы крестьянами, в которой четко просматривается свобода действий бывших крепостных: «Устинья подошла к покойнику, сняла пятаки с веки, спрятала их к себе в карман. Лакеи начали шутя отнимать их у нее. «Ты бери его за ноги, а я его за голову потащу, – командовал Семен. Страшн о! – сказал другой лакей. Чего? Небось! Теперь не ударит: помер»! «Мы теперь сами его
Также интересен рассказ сельского священника в его записках о новых установках поведения пореформенного крестьянства: «Знакомый помещик закричит, бывало, на весь дом: «человек, подай платок!» Платок лежит на другом конце стола, за которым он сидит. Лакей не шелохнется. Посидит немного барин и опять закричит, но уже намного тише. Лакей ни с места. Догадался барин, в чем тут дело, да и перед посторонними стыдно, и говорит обыкновенным человеческим голосом: «человек, платок подай!». Помещица, обуваясь, однажды рассердилась на горничную, что та неловко надевала башмак, и ткнула ее ногой в лицо. Горничная: «да ты что брыкаешься, как коза? Ведь я уж не твоя крепостная!» пихнула ногу и сейчас потребовала расчета»2. Эти частные примеры иллюстрируют возникшую ситуацию после реформы, когда поместное дворянство сделало нелестный для себя вывод о том, что патриархальная любовь крестьян к своим барам была всего лишь красивой иллюзией, которая совсем не соотносилась с имеющейся действительностью.
Таким образом, после законной ликвидации крепостной зависимости в крестьянских повседневных реалиях произошли перемены и, как следствие, в этих условиях поменялись взгляды, убеждения крестьян, иначе говоря, начинался совсем другой этап жизни крестьянского сословия, неразрывно связанный с личной свободой. Делая анализ сознания крестьян в порефоренный период, важно выяснить, под влиянием каких обстоятельств произошли социально-психологические изменения крестьянских убеждений касательно своего положения в усадьбе, восприятия бывшего помещика, вопросов традиционализма вотчинной подчиненности, и в чем они находили выражение.
Причины социально-психологической перестройки крестьянского сознания в вопросах традиционализма вотчинной подчиненности
Комплексное исследование таких направлений фольклористики, как этномузыковедение (песни), сказковедение (сказки), паремиология (пословицы, поговорки, загадки) даст возможность раскрыть социокультурный и психологический феномен восприятия помещика и вместе с тем его сложившийся образ и его трансформацию в крестьянском сознании. Важным элементом структуры для изучения усредненного образа барина как исторического объекта являются знания об его способностях, потребностях, чертах характера.
Исследуя сознание русского народа в фольклоре, нельзя обойти вниманием паремиологический фонд. Пословицы и поговорки представляют собой не самую обширную, но самую характерную часть фольклорного наследия. В толковом словаре С.И. Ожегова даётся следующее определение: «Пословица – краткое народное изречение с назидательным смыслом1. Поговорка – это выражение, преимущественно образное, не составляющее, в отличие от пословицы, законченного высказывания»2. Следует отметить, что главной особенностью пословицы является ее законченность и дидактическое содержание, а поговорка отличается незавершенностью умозаключения, отсутствием поучительного характера.
На сегодняшний день пословицы и поговорки интересны тем, что в них получили отражение социально-исторические условия, отношение русского народа к различным, в том числе и негативным, явлениям своего времени, а именно к крепостному праву, и как следствие, отношение к барину. В них виден длительный исторический процесс развития народа, зафиксированы культурные сведения, установки и стереотипы, эталоны человеческого сознания, многообразие народных чувств и качеств: любовь, ненависть, правда, ложь, трудолюбие и лень, мужество и трусость, радость и огорчение. Вместе с тем, здесь необходимо выяснить, что в крестьянском сознании ассоциировалось под помещичьими добродетелью и пороком.
В качестве основных источников для анализа были взяты 25 русских пословиц и поговорок о барине и мужике, собранные и обработанные отшельником Мери – Хови и изданные в 1882 г.1; 4 – в статье Н.Л. Бродского «Крепостное право в народной поэзии»2; 23 – в двухтомнике «Пословицы русского народа» В.И. Даля, изданном в 1879 г. Кстати сказать, В.И. Даль не выделил в отдельную категорию пословицы, посвященные помещику3; 15 пословиц и поговорок в сборнике российских пословиц и поговорок под авторством И.И. Иллюстрова, 19044; 14 – в книге А.А. Коринфского «Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа, 19015; 2 – в книге «Старинные сборники русских пословиц, поговорок, загадок и прочее XVII – XIX столетий. Вып. 1., автор – П.К. Симони, 1899.6.
По 1 пословице в работах таких авторов, как В. Воскресенский7, И.М. Снегирев1, А.Ф. Белоусов2, 3 поговорки в научной статье В.А. Шаповалова «Русский помещик: благородство и жестокость (социально-психологический аспект)»3. Общее количество пословиц и поговорок составляет 89 единиц. загадок, где упоминаются слова «барин», «барыня», «пан» были взяты из сборника загадок, вопросов, притч и задач под авторством Д.Н. Садовникова, 18764; 1 – из книги И.П. Сахарова «Сказания русского народа». Спб. 18855; также использовался электронный ресурс (1 загадка)6.
Из 89 рассматриваемых пословиц и поговорок выявлено 7 (8 %) о добродетелях барина. Так, к примеру, в положительных пословицах и поговорках о барине находит отражение естественность и правомерность социальной подчиненности крестьян помещику. Следующие пять посвящены образованности, уму и доброте барина: «Из доброго помещика – дух вон, из крестьян – красные дни», «Барская милость – Божья роса», «С боярами знаться – ума набираться», «Кабы не барский разум, да не мужицкая простота – все бы пропали», «Вольному – просторней, барскому – спокойней»7. Кроме этого, к «добрым» пословицам следует отнести пословицу «На Руси, дворянин, кто за многих один»8, смыл которой заключается в описании двойного дна социального статуса «благородных людей». Так, дворянин являлся служилым сословием и защищал Отечество, и также он был отцом своим «детям», т.е. крестьянам. В данной категории пословиц и поговорок представляет интерес поговорка «Хоть лыком шит – да барин!»1, которую можно расценить двояко. С одной стороны, здесь прослеживается насмешка над бедным, разорившимся помещиком, которому свойственна показушная спесь, с другой, в данной поговорке получили отражение представления крестьян о мелкопоместном дворянине, который, несмотря на то, что беден, от рождения благороден и призван владеть «крещеной собственностью»2. Кроме этого, важную роль здесь играло социопсихологическое восприятие крестьянами «благородного», как человека «из другого теста», что, кстати, и в пореформенный период оставалось неотъемлемой частью крестьянского сознания.
Традиции и новации в крестьянских представлениях о помещичьих добродетелях в 60 – 90-е гг. XIX века
Изучение крестьянской этики поведения, элементов крестьянской социальной психологии в таких направлениях фольклористики, как паремиология (пословицы, поговорки, загадки), сказковедение (сказки) этномузыковедение (песни) позволило выявить, что типичное взаимодействие помещика и крепостного крестьянина основывалось, прежде всего, на традициях. Они заключались в том, что крестьянин дореформированного периода был полностью зависим от помещика. Это объясняется тем, что в период крепостничества действовали определенные нормы поведения, которые в крестьянском сознании понимались как действия оправданной и целесообразной власти помещика. К тому же, до и после реформы отмены крепостного права взаимоотношения крестьянина и помещика строились, прежде всего, на основе аграрных социально-экономических отношений, что же до остальных аспектов жизнедеятельности, то они проистекали из них. В этой связи, в устном народном творчестве изображено, что трудовая повседневность крестьян и помещичье землевладение находились в неразрывной связи.
Крестьянство в общественно-политической жизни страны исполняло роль ведомых, а помещики, в свою очередь, были ведущими. На этом основании между ними существовали противоречия, возникающие путем поступательного углубления целого комплекса взаимных претензий. Особенно это стало характерно в 50-е гг. XIX века и в последующее время, когда в крестьянской среде выделились два слоя: патриархальное крестьянство и радикальное крестьянство. Добрый барин в представлении дореформенного патриархального крестьянства – это человек, имеющий такие положительные личностные качества, как требовательность в разумных пределах, благодарность, щедрость, благородство, справедливость, отзывчивость, забота о своих крепостных крестьянах, ненарушение их личного пространства. Даже система телесных наказаний – привычное явление для крепостного права – считалась оправданной и воспринималась как барская добродетель. Также баре показаны с положительной стороны, как любящие и заботливые родители.
Совсем противоположная ситуация сложилась с радикальным крестьянством, в среде которого присутствовали недовольство и протест против помещичьей власти. По многим сюжетам произведений русского народного фольклора видно, что произвол со стороны помещика преобладал по отношению к крестьянам и полностью отсутствовали взаимные доброжелательные межличностные отношения. Естественно, что такие помещичьи действия вызывали отрицательные эмоции у крестьян к своим помещикам.
Необходимо сказать, что в устном народном творчестве можно увидеть события нескольких исторических эпох и вместе с этим крестьянское отношение к помещику в разное время. Так, в эпоху феодализма большое место занимали социальные темы, это связано с крестьянским движением, выражением антикрепостнических настроений. XVIII – первая половина XIX века – последний этап существования феодально-крепостнического общества. Творения фольклора приобретают еще более яркий социальный аспект, поэтому в русских народных сказках появляется новый персонаж – умный и хитрый солдат, который является исполнителем социального наказания бар. Во второй половине XIX – начале XX века произошла реформа отмены крепостного права, быстро и широко получил развитие капитализм в России. К примеру, рабочие песни явились продуктом новой эпохи в стране, в них проиллюстрировано изменение экономического и правового положения крестьянства. Также они отразили возмущение крестьян не только представителями руководства заводов и фабрик, но и непосредственно самим институтом крепостного права. Крестьянин испытывал ненависть к помещику, как к своему бывшему господину, поэтому желание отомстить у крепостного было всегда. Более того, после освобождения крестьянства самые большие и плодородные земли опять-таки принадлежали помещику, а крестьянам остались маленькие, скудные наделы. Этот несправедливый раздел земли вызвал недовольство крестьян, что стало основой для дальнейших конфликтов.
Во многих фольклорных произведениях существует антитеза, как противопоставление крестьянина барину, раскрывающая их социальное неравенство, различие сфер жизнедеятельности, личностных качеств. Кроме этого, существует сравнение помещика и царя, где последний в крестьянском сознании обладал лучшими человеческими качествами, чему приводилась религиозная доказательная база, поэтому он считался «своим», в отличие от мира «господ», Для крестьян царь был «Божий наместник», «земной Бог».
Вертикальный характер социальных отношений заключался в том, что царь воспринимался как отец, а крестьяне – как дети. Напротив, к барам отношение было весьма не благожелательным. Они, по мнению крестьян, только препятствовали общению царя и его народа. Это еще раз доказывает тот факт, что крестьянский и помещичий мир противостояли друг другу.
Подводя итог, необходимо отметить, что анализ различных жанров словесного творчества русского народного фольклора, приведённый выше, выявил цельный образ барина. Произведения устного творчества показали, что в результате тесного взаимодействия в рамках крепостнических отношений у крестьянина сложилось довольно сложное восприятие помещика, при этом они отражают как положительную, так и отрицательную оценку его человеческих качеств.
