Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Учредительство страховых компаний в России 24.
1. Создание первых акционерных страховых обществ 24.
2. Промышленный переворот и страховое учредительство 36.
3. Акционерные компании в структурах отечественного финансового капитала. 47.
Примечания к 1 главе 59.
Глава 2. Что, где и как страховалось в Российской империи 66.
1. Объективные и субъективные факторы в российском страховании 66.
2. Городские страхования и ипотечный кредит 78.
3. Фабрично-заводские риски 92.
4. Сельскохозяйственные риски и русские коммерческие банки 106.
5. Страхование жизни и кредитные сделки 125.
Примечания ко 2-ой главе 135.
Глава 3. Капиталы и прибыли российского страхового дела . 144.
1. Было ли российское дореволюционное страхование прибыльным занятием . 144.
2. Финансовые результаты главных видов имущественного страхования 149.
3. Перестрахование и косвенное дело 168.
4. Резервы премий в огневом страховании: русское дело и заграничные перестрахования 187.
5. Премии, прибыли и капиталы в личном страховании. Комбинирование в страховом деле России 195.
Примечания к 3-ой главе 207.
Глава 4. Фондовые портфели страховых компаний 216.
1. Фондовые инвестиции в дореформенную эпоху 216.
2. Страховые общества и фондовые спекуляции 60-80-х гг 220.
3. Третий период истории дореволюционного фондового рынка 236.
Примечания к 4-ой главе 263.
Глава 5. Страховщики на рынке недвижимых имуществ 268.
1. Рынок городской недвижимости в России 268.
2. Скупка, содержание и перестройка городских домов 276.
3. Происхождение доходов от операций с недвижимостью 285.
Примечания к 5-ой главе .289.
Глава 6. Депозиты страховых компаний 291.
1. Вклады в коммерческие банки 291.
2. Простые текущие счета и контокорренты 299.
Примечания к 6-ой главе 309.
Заключение 313.
Список использованных источников и литературы 318.
Список приложений 336.
- Создание первых акционерных страховых обществ
- Было ли российское дореволюционное страхование прибыльным занятием
- Фондовые инвестиции в дореформенную эпоху
- Простые текущие счета и контокорренты
Создание первых акционерных страховых обществ
Акционерный капитал в страховом предпринимательстве выполнял несколько первостепенной важности функций. Прежде всего он гарантировал безостановочное удовлетворение кредиторских претензий к предприятию (главными кредиторами страховой компании выступают держатели полисов). Исключительно важной была его роль в начальный этап работы страховых обществ на рынке. За счет средств, внесенных акционерами, покрывались немалые расходы организационного периода. Так обстояло дело во второй четверти XIX века, когда повелением императора Николая I была образована первая в России страховая компания на акциях.
В истории с составлением акционерного капитала Общества 1827 года много неясного. По-видимому, его инициаторы (и в их числе многоопытный Л. Штиглиц, как никто другой знавший платежеспособность русского дворянства и купечества) отдавали себе вполне отчет в том, что собрать требуемые Уставом предприятия 10.000.000 ассигнациями (2.857.140 руб. в пересчете на серебро) акционерного капитала в тогдашней России будет довольно сложно. Выход был найден в следующем: общество получило право приступить к заключению договоров имущественного страхования даже в том случае, если удастся собрать лишь 20% этой суммы, но акционеры брали на себя обязательство донести недостающую часть - 8.000.000 рублей ассигнациями - если операции будут развиваться неудачно.
"Поэтому никто из акционеров, кроме учредителей, не мог владеть более 200 акций дабы, в случае требования новых взносов, оные не оказались сверх сил отдельных акционеров. Впрочем, благодаря разумной заботливости правления о постоянном увеличении запасного капитала, дополнительные взносы ни разу не требовались, гак как пожарные убытки никогда не превышали сбор премий и запасный капитал."1 Но среди акционеров вообще не было ни одного обладателя пакета в 200 акций, если не считать, конечно, учредителей.
Интерес к первому опыту создания акционерной страховой компании в петербургских деловых кругах был немалый - список акционеров насчитывает 643 фамилии и купеческие фирмы. Но среди них довольно мало обладателей не только сверхкрупных, но и просто крупных пакетов. В числе первых семеро основателей Первого общества: первой гильдии купец Егор Алексеевич Жадимеровский (300 акций), коммерции советник Венедикт Венедиктович Крамер (300), граф Юлий Помпеевич Литта (300), адмирал Николай Семенович Мордвинов (300 акций), коммерции советник Прокофий Иванович Пономарев (300), граф Северин Потоцкий (100), барон Людвиг Штиглиц (300).
На пакеты в 60 штук акций подписалось 38 человек, в основном аристократы и крупные купцы, торговавшие при Санкт-Петербургском порте. Среди мелких акционеров также немало богачей - дворян и купцов.
Генерал-адъютант А. Д. Балашов владел пакетом из 15 акций, шталмейстер А. В. Васильчиков - 25; баронесса С. И. Велио купила 15 акций, герцог Александр Виртем-бергский - 20, обер-прокурор И. И. Волков - 8, князь П. М. Волконский - 30, действительный статский советник Ф. Вронченко - 45, князь И. А. Гагарин - 16, князь К. Ф. Друцкой-Любецкий - 8, граф В. П. Кочубей - 50, граф К. В. Нессельроде - 50, князь В. Ф. Одоевский - 4, действительный тайный советник М. М. Сперанский - 10, князь и княгиня Юсуповы - по 30 штук. Среди акционеров мы видим несколько петербургских ювелиров и даже придворную актрису Нимфодорию Семенову (16 акций).
К участию в обществе проявили почти полное равнодушие московские и провинциальные коммерсанты. Первогальдейский купец из Москвы И. А. Колесов приобрел 8 акций, московская фирма "Марк и К" - 16. Астраханский рыбопромышленник Сапожников, богатейший из богатых (если верить Н. М. Дружинину2), подписался всего на 17 акций.
Компаньон Штиглица по деловым операциям в Петербурге купеческий дом "Мольво с сыном" приобрел 16 акций. Удивляет небольшое участие придворного банкира А. А. Раля - всего 7 акций.3 Впрочем, в то самое время Раль испытывал трудности с текущими платежами кредиторам.
Спрос на акции Первого общества, если верить позднейшей апологетической литературе, оказался большим. Вопрос в том, насколько этот спрос был платежеспособен. О процедуре подписки на акции мы ничего не знаем. Не знаем мы, какую роль в ней сыграл купеческий капитал. Можно лишь предполагать широкое участие в ней денег Штиглица и других состоятельных купцов Петербургского порта, в большинстве своем иностранцев. Даже в более поздние времена ценные бумаги приобретали в кредит с отсрочкой платежа, т.е. оплачивали свои покупки чужими деньгами. Когда в 1866 году шла подписка на паи учреждаемого Московского Купеческого банка, Василий Александрович Кокорев взял в свой карман 10 штук и оплатил паи еще нескольких лиц, в числе которых и бывший министр финансов А. М. Княжевич, подписавшийся на 2 пая.4
Общество 1827 года работало с самым блистательным результатом и, вместо того, чтобы покрывать убытки путем взноса денег по акциям, акционеры получали дивиденда 40-50% на капитал при самых ничтожных оборотах по страховым операциям - об этом помнили много лет спустя.5
Коммерческие успехи общества отразились на биржевых курсах его акций. Если в 1827 году цена одной акции на бирже Санкт-Петербурга составляла 57 руб. 14 коп. серебром, то к 1850 году она дошла до 600 руб. серебром за акцию.6
Своим успехам общество было обязано во многом мощной правительственной поддержке, проводившейся сразу по нескольким каналам. Как пионеру в области огневого страхования, "Российскому страховому от огня обществу, учрежденному в 1827 год}7" (таково официальное название предприятия) было даровано сроком на 20 лет монопольное право на производство операций по страхованию имуществ от пожаров в обеих столицах, губерниях Петербургской. Московской, Курляндской и Эстляндской, а также городе Одессе. Общество получило также освобождение от всех налогов (исключая казенной пошлины по 25 копеек с каждой застрахованной тысячи рублей).
Но самой щедрой милостью стало разрешение принимать застрахованные в обществе имущества в обеспечение различных обязательств перед казной.
В рекламном проспекте Первого общества говорилось, что независимо от обеспечения имуществ от пожаров, "застрахование строений и товаров открывает желающим средства к различным оборотам. Так, например: А) Государственный Заемный банк производит денежные ссуды под залог домов, а Государственный коммерчесісий банк дает денежные авансы под товары, если оные от огня застрахованы. Б) Дома в обеих столицах и окрестностях, а также в некоторых других городах принимаются в залог по названным подрядам и поставкам не иначе, как по застрахований от огня. В параграфе 145 Положения об акцизно-откупном комиссионерстве с 1851 по 1855 год обозначены все губернии и города, в коих застрахованные дома, лавки и строения в залог принимаются. Следовательно, страхование и в этом случае способствует полезным оборотам." Акции общества также дозволено было принимать во всевозможные залоги по обязательствам перед казенными учреждениями. Залоговая оценка их по откупам, подрядам и поставкам была установлена в сумме 300 рублей серебром за одну акцию.7
Окрыленные достижениями Первого общества, организаторы второй компании огневого страхования рассчитывали обернуться с таким же капиталом - 2 миллиона рублей ассигнациями. Деньги удалось собрать достаточно быстро, но правительство обеспокоилось тем, что среди акционеров преобладали иностранные купеческие дома. Поэтому оно настояло, чтобы часть бумаг была реализована среди тех, кому предстояло страховаться в обществе. Выяснилось, что в российской глубинке с деньгами туго и потому неразобранная часть была предложена к подписке среди петербургского чиновничества.
Второе страховое от огня общество получило право на монопольное производство операций на территории (40 губерний8), которая не вошла в круг действий Первого общества, на период до 27 июля 1847 года, т.е. до окончания срока привилегии Общества 1827 года. Имущества, застрахованные во Втором обществе, также дозволялась принимать в залоги по ссудам в государственных кредитных установлениях и по обязательствам перед казной.
От исполнительной власти ему была дарована еще одна существенная льгота. Учитывая, что действовать обществу приходилось на обширной территории и, соответственно, нести значительный расход по аквизиции (приобретению страхований), первоначально обязанности страховых агентов стали вьшолнять почтовые чиновники, за услуги которых, согласно постановлению правления от 11 мая 1835 года, отчислялось 5% собранной премии. В 1846 году из 194 агентов Второго страхового от огня общества было 114 почтмейстеров. "Лишь с учреждением в 1847г. товарищества "Саламандра", в состав правления коего вступил управляющий почтовым департаментом генерал-адъютант граф Адлерберг, почтмейстеры стали принимать на себя агентуру вновь учрежденного товарищества "Саламандра" - сказано в официальной истории Второго общества. В реализации его акций на местах принимало участие Министерство внутренних дел.10
Не было обойдено правительственным вниманием и первое в России предприятие страхования жизни. Инициатором его создания явился прусский подданный, купец Ф. Д. Шведерский. В 1834 году он обратился в высокие правительственные инстанции с ходатайством об учреждении общества страхования капиталов и пожизненных доходов с предоставлением ему некоторых исключительных преимуществ. Рассмотрев ходатайство, Государственный Совет постановил: разрешить учреждение компании на акциях и даровать исключительное право на 20 лет принимать разного рода страхования, не отнимая страхового права у сберкасс, обществ при Евангелических церквях и приходских училищ.
Было ли российское дореволюционное страхование прибыльным занятием
Переходя к разбору вопроса о коммерческой результативности российского страхования укажем прежде всего, что мнения современников здесь расходились самым решительным образом.
Многие состоятельные и вполне образованные россияне всерьез полагали, что страховые компании за их счет наживают громадные прибыли, поэтому было бы вполне правильно и полезно обратить их на пользу всего общества. В кругах консервативного дворянства родилась идея обратить страхование в государственную собственность, национализировать его. На третьем съезде объединенного дворянства Д. Н. Кованько, делегат от Харьковской губернии, рассуждал так: "... Все говорят: надо бороться с нищенством, хулиганством и пьянством, но все это остается на бумаге. Мне пришла мысль, не знаю, насколько она состоятельна, но все таки считаю возможным её высказать. Теперь существует винная монополия, против неё имеется течение ослабить её насколько возможно. Государственный доход, конечно, сильно понизится, если это течение достигнет цели, что желательно. А нельзя ли эту монополию заменить другой монополией, а именно страховой. Почему правительству не монополизировать все страхование, взяв в свои руки дела всех страховых обществ и учреждений, которые теперь существуют в России, сделать страхование государственной монополией. Все доходы, которые страховые общества взимают со всех нас, очень велики. Дивиденды, которые они дают, равняются 25% затраченного капитала. Так почему бы правительству не обратиться к этому источнику? Я, конечно, далек думать, что мой взгляд правильный, и высказываю его, думая, что до известной степени это могло бы заменить доход от винной монополии. Подобная монополия была бы совершенно естественная, монополия безобидная и все доходы шли бы в карман государства, но не в карман акционеров."1
Мнение о сверхдоходах акционерных страховых компаний поддерживали из соображения конкуренции взаимные страховые от огня общества. Они обвиняли своих коллег из акционерного сектора страхового рынка в том, что те корысти ради закладывают в тариф высокую норму дохода по акциям. Взаимное же страхование, базируясь де на принципах круговой поруки, лишено обязанности выдавать дивиденд, не несет больших административных расходов и потому может страховать по пониженным ставкам премий, а своих многолетних страхователей вознаграждать бесплатным (золотым) полисом.
Развернутую критику представлений о гигантских прибылях страховых компаний, а заодно и о преимуществах взаимного страхования, дал А. А. Шахт.
Принцип взаимности и круговой ответственности за убытки в русском взаимном страховании - не более, чем распространенное заблуждение, писал он. "Городское взаимное страхование, пользуясь отборными по своей надежности рисками, не имея расходов на агентуру, на обширную инспекцию, на перестрахование и пр., не имея обязательств отчислять определенные резервы премий и совершенно не знающие никакой ответственности за неудачи операций, кроме мифической круговой поруки - конечно оно при таких условиях может назначать какие угодно ставки до бесплатных полисов включительно. Но несомненно, что при первой неудаче всякие дефициты покрываются уже за чужой счет, путем ссуд и субсидий, которые так или иначе берутся из средств других граждан, совершенно непричастных к выгодам взаимного страхования и привлекаемых к исполнению его убытков помимо собственной воли и согласия."2
О принципе бесплатности, принятом взаимными обществами, А. А. Шахт с иронией замечает: "Бесплатное страхование - это такое самобытное изобретение наших отечественных страховщиков, до которых на культурном Западе еще никто не мог додуматься." Право на "золотой" полис в перспективе могли получить только собственники многомиллионных городских имуществ. Акционерное страхование, доказывал он, для среднего класса доступнее, нежели взаимное страхование с его домовладельческим цензом.3
Прямой связи между размерами тарифов (рыночной ценой страхования) и величиной дивиденда по акциям нет. Этот тезис Шахт обосновывал на примере Франции, где при низких тарифах страховые компании выдавали такие колоссальные дивиденды, которые русским страховщикам и не снились. Акции общества "Феникс" по цене 1.000 франков за штуку котировались по 8.550, "Урбэн" - по 4.080 франков.
Рассмотрев отчет российского страхового товарищества "Саламандра" за 1911 год, Шахт резюмирует: "Едва ли есть какое-либо коммерческое или промышленное дело, которому потребители или покупатели давали бы такую ничтожную долю прибыли, какая достается акционерно-страховым учреждениям. Правда, 11 и 14%, говоря абсолютно, можно считать хорошим, даже большим доходом на капитал, но ведь иногда проходит 2-3 года совершенно бездоходных, о чем всегда забывают, при рассуждениях о больших прибылях, извлекаемых акционерно-страховыми компаниями."4
За границей хорошо знают, продолжал Шахт, что массовое производство приносит большие выгоды предпринимателям. "У нас же так мало привыкли считать и рассчитывать, что цифрами иной раз можно запутать людей даже очень образованных. И вот, когда говорят о больших дивидендах и поставляют на вид, что Первое общество 1827 года выплатило своим акционерам, положим, 1 миллион руб.= 25% на капитал, Россия 440.000 руб.=11% на капитал, Саламандра 350.000 руб.=14% на капитал, а к этим цифрам добавляется, что только три общества из существующих 12 выплатили своим акционерам за один год почти 2 миллиона рублей, и все это взято из взносов страхователей - то отсюда почерпается очень богатая тема для комментарий в том смысле, что наши акционерно-страховые общества виноваты чуть ли не в лихоимстве. Цифры все верны, взяты из опубликованных отчетов и нет ни малейшего сомнения, что страхователи, оплатив своими взносами все убытки и большие административные расходы, сверх того выплатили еще больший процент в виде прибыли для акционеров. Спросите любого страхователя и вы узнаете, что он искренне верит в произведенную им переплату премий в размере выданных дивидендов, т.е. что премия могла обойтись по крайней мере на столько же процентов дешевле, сколько отчислено в дивиденд. Непонимание этого вопроса идет так далеко, что найдется даже немалое число агентов, которые примолкнут в смущении, когда, опираясь на такие цифровые выкладки им кто-нибудь начнет доказывать, что акционеры, получая из года в год по 10, по 15, 20 и 25% на капитал, являются чуть ли не грабителями на страховом рынке. Это жонглирование цифрами, которые сами по себе верны, но сопровождаются неверными и намеренно ложными истолкованиями, вводит в заблуждение очень многих."5
Главным фактором, определяющим размер прибыли, А. А. Шахт считал оборот, т.е. сумму общего прихода по операциям. "И как только мы начнем считать приход премий, и сопоставим его с дивидендом, то сейчас же откроется подтасовка в цифрах, при помощи которой русских страхователей успели уверить, что они приплачивают надбавку к премиям, равную процентной норме дивиденда или еще больше."6
В своем мнении о малой прибыльности русского страхования А. А. Шахт был не одинок. Его разделял, в частности, Е. М. Эгаптейн - банковский работник (перед войной он занимал пост директора Азовско-Донского банка), либеральный публицист и знающий преподаватель высшей школы. В своих лекциях слушателям Московского коммерческого института он говорил: "В страховании имущества от огня была бы наиболее целесообразна форма взаимного страхования, но и тут необходимым условием является более высокий уровень культурности страхователей. Поэтому в России страховое дело пока должно быть организовано главным образом на акционерных началах, причем и оно, благодаря громадной смертности, преобладающей массе деревянных строений, несовершенству противопожарной организации и свирепствующему пьянству, в среднем не дает особенно больших прибылей."7
Е. М. Эпштейн очень грамотно объяснил причину слабого прилива капитала в такую передовую отрасль капиталистического хозяйства России, какой было страхование. Именно невысокий средний (выделено мной - С. И.) уровень прибыли сдерживал благие порывы отечественных и, возможно, зарубежных инвесторов страхового дела.
Однако сама по себе полемика о страховых прибылях разгорелась не просто так. Помимо других обстоятельств, она явилась следствием заметного повышения прибылей некоторых крупных российских страховых обществ. В помещенной ниже таблице показано движение дивиденда лидера российской страховой промышленности. Её данные достаточно наглядно демонстрируют неуклонный рост дохода акционеров русского страхового гиганта. Доходность по акциям в 15% годовых, теоретически рассуждая, способна увлечь потенциального инвестора, чего, по-видимому, и добивались руководители общества накануне эмиссии дополнительных акций (на сумму 1.000.000 по номиналу) в 1912 году. Но они, судя по всему, просчитались - мы отмечали выше, что значительный пакет бумаг страхового предприятия застрял в портфеле Петербургского Международного коммерческого банка.
Фондовые инвестиции в дореформенную эпоху
Ценные бумаги всегда были объектом вложений капиталов русского акционерного страхования. Но если страховые общества Соединенных Штатов Америки вкладывали деньги в акции частных предприятий, то российские компании во все времена покупали исключительно облигации государственных займов и близкие к ним по типу фонды. Русское императорское правительство, из-за опасения потери страховых капиталов, запрещало им приобретать ценности с неопределенной и потенциально неустойчивой доходностью (исключая акции Общества русскою перестрахования).
Первые "публичные фонды" (так назывались облигации государственных займов -представители русского государственного долга) появились в 1817 году. Ими стали 6% билеты Государственной комиссии погашения долгов - результат консолидации прежних долговых обязательств государственного казначейства.1 Билеты имели высокий нарицательный процент и не подлежали плановому погашению. Довольно долгое время ими и исчерпывался перечень облигаций государственных займов, предназначенных для русской публики. Но страховые предприятия и тогда и впоследствии мало интересовались рентными бумагами. Они предпочитали им депозитные свидетельства дореформенных кредитных установлений.
Свидетельства на денежные вклады в банки считались в публике за ценные бумаги и до и после реформы банковского дела. Вкладные билеты Сохранной казны принимались в обеспечение обязательств перед государственным казначейством. Впоследствии эта привилегия была распространена на билеты акционерных банков краткосрочного кредита. Ежегодно Министерство финансов по несколько раз пересматривало нормы приема билетов в залоги по казенным подрядам и поставкам для каждого банка в отдельности.2 В росписях фондовых портфелей страховых компаний можно было встретить ценности подобного рода. Так, в портфеле ценных бумаг страхового общества "Якорь" на 1 января 1890 года показан вкладной билет Московского Учетного банка на 250.000 руб.3
В 20-ые годы появились более привлекательные для страховщиков 5%-ные займы. Первый такой заем был выпущен в 1820 году в сумме 40.000.000 руб. серебром для изъятия из обращений ассигнаций. Второй, с той же целью, - в 1822 году на 43.000.000 серебром. В 1831 и 1832 годах - соответственно 3 и 4-ые 5%-ные займы по 20.000.000 руб. серебром каждый. Всего по четырем 5%-ным займам в 1834 году правительство было должно 107.391.840 руб.4 В связи с началом Крымской войны правительство императора Николая I выпустило пятый 5%-ный заем на сумму 50.000.000 руб. серебром для подкрепления средств Государственного казначейства, а в 1855 - шестой на те же цели и ту же сумму.5
Наконец, стоит отметить и эмиссию пяти 4%-ных займов, из которых четыре предназначались для строительства и обустройства Петербургско-Московскои железной дороги.6 Но облигации этих займов были размещены за границей и крайне редко в ту пору возвращались домой в Россию. По способу погашения - тиражом с выплатой нарицательного капитала - они представляли из себя новинку в области государственного кредита.
О начальных шагах первого общества личного страхования России на фондовом рынке его официальная историография сообщает следующее. С 1846 по 1854 гг. Общество застрахований капиталов и доходов приобретало преимущественно 3 и 4-й 5% займы Комиссии погашения долгов. "Покупная цена этих фондов была в среднем выше пари, так что, когда в 1854 году Общество решило обменять эти бумаги на вновь выпущенный пятый 5% заем, то ему пришлось понести убыток от реализации этих фондов по низкому курсу. Частью этот убыток был покрыт прибылью от приобретения билетов 5-го 5% займа по выгодному курсу, частью он оставался на счете процентных бумаг. До конца 50-х годов этот убыток маскировался высокой биржевой ценою всех фондов; а в I860 году, когда цена фондов на бирже сильно упала, образовалась значительная разница между стоимостью бумаг, показанною в балансе, и стоимостью их на бирже. Не представляя непосредственно вреда для общества, так как оно никогда не имело нужды реализовывать свои бумаги, эта разность тем не менее, представляла явление неблагоприятное для общества."7
В приведенной цитате очень хорошо разъяснено, почему увлечение ценными бумагами в ту пору отнюдь не было всеобщим, а вызывалась частными обстоятельствами.
Высокий курс покупки таких бумаг понижал реальный процент, ими приносимый - как тогда говорили, "процент капитализации". При покупке бумаг с перспективой длительного хранения их в портфеле, будущий держатель интересовался главным образом не номинальным, а реальным процентом, который определялся с учетом курса покупки. Этот последний и назывался "процентом капитализации". К примеру, 5% заем Комиссии погашения государственных долгов, купленный по курсу 102 за 100, приносил своему владельцу реальный доход, равный не 5%, а всего лишь 4,9%. Бумаги, купленные по цене выше нарицательной, считались плохим помещением капитала.
Помимо доходности, для страховщиков важное значение имел еще и способ погашения займа. Отнюдь не просто так Российское общество застрахования капиталов и доходов приобретало в свой портфель 3 и 4-й 5%-ные займы, а не 1 и 2. Дело в том, что согласно закону о займе, российское правительство не определило срок и способ изъятия из обращения первых двух пятипроцентных займов. Что касается 3 и 4 выпусков, то для их погашения создавался специальный фонд, куда ежегодно отчислялся 1% с первоначального капитала с прибавлением суммы процентов на уже вышедшие в тираж билеты. Выкуп производился по биржевой цене, если курс займов стоял ниже паритета. В противном случае погашение производилось путем тиража. Уже в 1834 году курс превысил паритет, а в 1835 было повелено "произвести в Комиссии погашения долгов в присутствии ревизионного комитета из членов Совета кредитных установлений тираж билетов 3 и 4-го 5%-ных займов посредством колеса, из которого один из членов ревизионного комитета вынимал номера билетов в числе, соответствовавшем фонду погашения."8
Вплоть до 1857 года все капиталы Общества 1827 года вносились "для приращения процентами" в государственные кредитные учреждения. Затем, ввиду понижения процентов, платившихся казенными банками по депозитам (с 4 до 3%% - С. И.), оно истратило до 3.500.000 руб. на покупку правительственных займов. 5 %-ные займы были куплены по весьма высокой цене - в среднем по 108,5 за сто, и, следовательно, доходность их была немногим более 4,5%, принимая во внимание то обстоятельство, что при тираже собственнику билета выплачивался нарицательный капитал. Для выхода из создавшейся ситуации Первое общество решило путем отчисления части купонного дохода создать специальный амортизационный фонд для постепенного погашения переплаченной при покупке суммы.9
Облигационные займы, погашаемые тиражом в сравнительно короткие сроки, всегда рождали спекулятивный ажиотаж, который все же не мог сравниться по масштабам и размаху с ажиотажным спросом на акции - титулы собственности на капитал с плавающей доходностью. Перед тиражом курс подскакивал, так как держатели фондов, купивших их по курсу выше al pari, страховали свои билеты от выхода в тираж во избежание убытка от потери бумаги, купленной по дорогой цене. Чем меньше бумаг оставалось в обращении, тем выше становился их курс.
Поэтому в пореформенной России встречались случаи страхования от тиража не только бумаг выигрышных займов, что вполне объяснимо и понятно, поскольку чем меньше бумаг находилось на рынке, тем выше оказывались шансы их владельцев на выигрыш, но и обыкновенных облигаций, погашаемых тиражом. В архивном фонде Ни-жегородско-Самарского земельного банка нам попался документ следующего содержания: "Банкирский дом г. Вавельберг (с 1912 года Петербургский Торговый банк - С. И.) имеет честь уведомить, что им принимается страхование 5% 1 и 2 внутреннего займа 1908 г. от тиража погашения, имеющего быть 30 ноября 1911 года. За страхование названных бумаг банкирский дом взимает по 10 копеек со 100 рублей нарицательных и в случае выхода в тираж обменивает на нетиражные. Прием страхования указанных бумаг производится банкирским домом до 29 ноября 1911 года включительно."10
Правление Московского страхового от огня общества не соблазнилось обменять свои билеты Сохранной казны, которые были получены в уплату за акции предприятия, на 4%-ные непрерывно-доходные облигации. С помощью последних правительство поначалу пыталось консолидировать свои долги вкладчикам банков, сильно обеспокоенным понижением в 1857 году ставки по депозитам. Замена банковских вкладов бумагами рентного типа окончилась провалом - частные вкладчики не прельстились даже повышенным процентом. В непрерывно-доходные билеты были впоследствии обращены капиталы общественных учреждений.
Неудача с облигациями непрерывной доходности в обстановке ухудшающегося финансового положения страны всерьез обеспокоила правительство. Выход был найден на путях эмиссии высокопроцентного срочного займа - первого выпуска 5%-ных банковых билетов.
Простые текущие счета и контокорренты
В своих инструкциях агентам на местах центральные правления страховых компаний категорически предостерегали их от денежных сношений с малонадежными местными банковскими учреждениями - обществами взаимного кредита и городскими общественными банками. Открывать текущие счета и осуществлять переводы денежных сумм надлежало через учреждения Государственного банка. Если же в месте проживания агентов не оказывалось отделений Госбанка, но были филиалы частных банков, то им предписывалось запрашивать руководство о возможности открытия в них депозитов.33 Вся многомиллионная переводная операция, связанная со страхованием, проводилась через акционерные банки обеих столиц.
Каждое страховое общество имело помногу банкиров. Санкт-Петербургское общество страхований держало открытые текущие счета в 16 банках (здесь и далее данные на 1 января 1913 года), "Жизнь" - в 7, "Волга" - также в 7. Страховое товарищество "Саламандра" имело 12 банкиров, Второе общество -14, "Якорь" - 7, "Русский Ллойд" -15, Русское общество - 16.34 Предпочтение явным образом отдавалось тем банкам, которые располагали больпшм числом филиалов - Волжско-Камскому, Международному коммерческому, Русско-Азиатскому, Русскому для внешней торговли, Торгово-промышленному, Сибирскому, Азовско-Донскому, Соединенному.
Главное отличие текущего счета от вклада состояло в том, что деньги с депозита могли сниматься в любое время по желанию клиента и по частям. Инструментом для диспонирования денежных сумм служил чек. Если деньги на счету клиента отсутствовали, то он прекращал свое течение - закрывался, а чеки банком не оплачивались.
Помимо средств на текущих счетах, страховые общества держали еще и большие собственные кассы - клиенты предпочитали наличные выплаты и крайне неохотно принимали чеки. Остаток в кассе общества "Россия" на 31 12.1913 года составлял 481.000 руб., "Саламандры" - 881.103 руб., Первого - 390.687 руб., Московского - 295.304 руб.35 Функция кассы, писал Л. А. Рафалович, сугубо страховая. "Держать кассу не значит терять проценты на деньги. Если бы существовала возможность застраховать себя от риска, связанного с недостаточностью свободных средств, каждый банк считал бы себя обязанным платить премию за подобную страховку. На непродуктивность наличности нужно смотреть как на расход производительный, т.е. как на премию, платимую за страхование."36
Узнав, что дела Санкт-Петербургского общества страхований пошатнулись, вдова генерал-майора Людмила Николаевна Демидовская в 1899 году решила продать все до одной из 40 принадлежавших ей акций этого предприятия. В Московском отделении общества, куда она обратилась с категорическим требованием о покупке акций, ей дали по 230 рублей за штуку. "Мне предложили чек на 9.200 руб. на какой-то банк, но я не согласилась его взять; я не только не верю чекам Московского отделения, но, когда случалось там бывать по поводу страхования имущества, всегда придерживала свои карманы на всякий случай. Поэтому в тот же день или на следующий день я получила 9.200 руб. наличными деньгами."37
Чековое обращение в России находилось тогда в зачаточном состоянии. Встречались крупные коммерсанты, которые просто не представляли себе, что значит расплатиться чеком на банк.
В ответ на вопросник правительства Нидерландов по чековому праву большинство русских банков заявили, что чек является обещанием, но никак не обязательством платежа, а чекодержатели не обладают правом регресса ни по отношению к приобретателям чека, ни по отношению к чекодателю.
Ничего похожего на британский cash-credit (или овердрафт)39 русская банковская система не знала. Банковский чек в России в очень небольшой степени выполнял функции денег при расчетах. Его в русских учебниках бухгалтерии рассматривался исключительно как приказ платежа. Простой текущий счет питали только "наличные деньги ходячей монеты" (иногда отрезанные текущие купоны ценных бумаг). Никакие обороты с комиссионными векселями, торговыми документами либо ценными бумагами он не допускал - суммой векселя, переданного на инкассо (для получения по нему платежа), дореволюционный банк кредитовал не текущий счет ремитента, а контокоррент либо счет "разных лиц" с параллельным дебетованием счета "векселей - римесс".40 В Азовско-Донском коммерческом банке строго воспрещалось "проводить по приходу и расходу кассы такие операции, в коих фактический прилив или отлив денег не имеет места, например, учет векселей, с занесением причитающийся суммы в кредит текущего счета клиента."41
Так же как и вклад, текущий счет очень часто обеспечивал открытые банком кредиты.
Петербургское общество страхований с его тяжелыми финансовыми проблемами -случай исключительный в русском страховом деле. Подавляющее большинство отечественных страховых компаний работало устойчиво, пусть с малой прибылью и даже с общими убытками в отдельные годы. Но время от времени даже солидные компании испытывали потребность в кредите для пополнения своей кассы.
Прибегало в банковскому кредитному посредничеству (в том числе заграничному) высокодоходное Московское страховое от огня общество. В 1905 году оно заплатило Московскому Учетному банку 3.736 руб. из расчета 5 и 5,5%%, и двум германским кредитным учреждениям (Прусскому Национальному и Северо-Германскому банкам) из 3,8% 1097 руб. первому и 16 руб. второму.42
В 1910 году Московское общество домогалось каких-то ссуд в Петербургском Международном банке. Не доверяя, по-видимому, репутации фирмы, банк навёл справки о её кредитоспособности. Ответ гласил: "Считается одним из самых солидных и капитальных страховых предприятий в России и работает с возрастающим успехом. Во главе дела стоит один из лучших знатоков страховых операций, акции находятся в руках гг. Столярова, Р. Р. Ферстера, барона Кнота и др. Свои обязательства общество выполняет безукоризненно аккуратно и оно считается по всех отношениях prima."43
Русские банки практиковали три основные формы ссуд: валовые, специальные текущие счета и контокорренты. В обеспечение принимались векселя, ценные бумаги и те категории товаров, которые имели биржевую цену.
Главной активной операцией русских коммерческих банков все время был вексельный учет, который мало-помалу переходил из простого учета в специальный текущий счет. Основное отличие между учетом и спецсчетом заключалось в способе предоставления ссуд. В первом случае клиент получал на руки всю сумму за вычетом процента, а во втором заимствовал деньги по потребности. Были еще и различия юридического характера: при учете документ переходил к банку в его полную собственность, а в специальном текущем счете он выставлялся в залог. Наконец, в вексельных займах деньги возвращались по истечении срока векселя, тогда как специальный счет банк имел право закрыть в любой момент без объяснения причин и потребовать возвращения позаимствованных сумм у клиента.
Страховые общества вексельного материала, как правило, не имели - производить страхование имущества или жизни в кредит было им категорически запрещено. Поэтому они могли выставить залогом только ценные бумаги. Северное общество, насколько позволяют судить сохранившиеся протоколы его правления, не один раз прибегало к позаимствованиям в банках по онкольному счету с обеспечением ценными бумагами.
Как и во всех странах, открытие кредитов русскими коммерческими банками обязательно сопровождалось требованием об открытии у себя текущих счетов, но - простых. В инструкции правления Азовско-Донского банка отделениям, относящейся к середине 90-х годов, прямо говорится - "кредит следует открывать преимущественно тем лицам, которые все свои операции сосредотачивают в нашем банке. Клиентам, кредитующимся в банке, но не имеющим у нас текущих счетов, следует напоминать об открытии таковых, так как вообще с большим доверием можно отнестись только к такому клиенту, который, пользуясь кредитом в нашем банке, у нас же имеет текущий счет, на коем отражаются его обороты и средства, и нам же передаются векселя на инкассо."
Похожие диссертации на История страхового дела в России, ХIХ - начало ХХ в.
