Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Глазами современников: обзор источников 14
Николай I и проблема архивов —
Общая характеристика архивных фондов 23
Документальные источники 30
Эпистолярные источники 32
Донесения иностранных дипломатов 41
Дневники и воспоминания 43
Публицистика 62
Глава вторая. Суд потомков: историографические очерки 74
Император Николай І в отечественной историографии XIX — на чала XX в —
Николай І в свете разоблачительной историографии первого послереволюционного десятилетия (февраль 1917 —конец
20-х годов) 105
Николаевско-пушкинская эпоха без Николая I: историография 30-80-х годов XX в 112
Трудное преодоление стереотипов: император Николай І в отечественной историографии конца XX в. (90-е годы) 121
«Взгляд со стороны?»: Николай І в зарубежной историографии 127
Глава третья. Великий князь Николай Павлович: приготовление к службе 136
«Меня будут называть Николаем Первым»: заветы Марка Аврелия —
«Какое громадное счастье жить так, семьею!»: странствующий рыцарь на дорогах Европы в поисках прекрасной дамы. 157
«... Имея под своим начальством весь инженерный корпус!» 172
«Аничковский рай»: первые годы семейной жизни 179
«Наш ангел»: старший брат Александр I 186
«Достойный сын своего отца»: цесаревич Константин 194
« Государь обещал составить обо всем этом особый акт»: братские взаимоотношения на фоне трона 205 211
Глава четвертая. На службе России: Государь Император
«Я долг святой исполнил, и Бог помог мне »: династический кризис
«Послезавтра поутру я —государь, или без дыхания»: 12-13 декабря 1825 г 223
«Если буду жив»: 14 декабря 1825 года —один день из жизни императора 235
«Мои друзья по Четырнадцатому»: Николай I и декабристы 262
«Государь-консерватор»: уроки Декабря 274
«Седлайте коней, господа!»: «укротитель революций» 282
«В общем корыте»: центр и регионы. Подходы к национальному вопросу 299
«Вот тебе моя инструкция!»: Собственная Его Императорского Величества канцелярия и ее III Отделение 319
« Механизм управления в моей стране весьма прост.. »: им ператор на плечах сподвижников 327
«Мне не нужно ученых голов, мне нужно верноподданных»: принципы кадровой политики 344
«Русские дворяне служат государству, немецкие—нам»: остзейцы у трона 352
«Ты у меня будешь за него в ответе»: звезда М.М. Сперанского 357
«Процесс, который я хочу вести против рабства.. »: крестьян ский вопрос 363
Глава пятая. Человек в мундире 380
«Мою рожу выкинуть»: античный профиль глазами современников —«Пока есть сила, буду перемогаться до конца»: миф о «железном» здоровье 392
«Как если бы с него содрали кожу »: униформа в жизни императора 400
«Каторжник Зимнего дворца»: рабочий день императора 416
«Проси его ко мне обедать»: император за обеденным столом 423
«Я верю, что можем строить в России железные дороги»: император в пути 441
«Мы ладно живем с моею старухою»: император и императрица 459
«Вселять в них и доверие к родителям, а не страх»: отец и дети 477
«Я его слишком люблю»: Николай І в окружении женщин 490
«В этой пьесе всем досталось, а мне в особенности»: в импера торской ложе и за кулисами 509
«У меня голос не дурен »: музыкальные пристрастия 530
«Я ведь не литератор »: высочайший читатель 538
«Кроме багалической живописи, я не доверяю моему толку в картинах.. »: высочайший меценат 548
«Кто из вас желает купить у меня девятку червей?»: хобби на досуге 565
«Эпиметей» на троне: штрихи к портрету (вместо заключения) 574
Источники и литература 594
Принятые сокращения 639
- Документальные источники
- Трудное преодоление стереотипов: император Николай І в отечественной историографии конца XX в. (90-е годы)
- Государь обещал составить обо всем этом особый акт»: братские взаимоотношения на фоне трона 205
- «В этой пьесе всем досталось, а мне в особенности»: в импера торской ложе и за кулисами
Документальные источники
Сразу же после вступления на престол, в 1826 г., Николай I приказал разобрать и описать архив двора в Царском Селе. Из неприспособленных помещений он был переведен в Зимний дворец. У Николая Павловича имелись и свои необходимые для текущей работы подборки бумаг, в частности «Алфавит» декабристов, составленный правителем дел Следственной комиссии А. Д. Боровковым, «Свод показаний членов злоумышленных обществ», документы по крестьянскому вопросу. Только весьма доверенные люди были осведомлены о существовании этих документов. Во время пожара Зимнего дворца в 1837 г. личный архив государя и 5 млн рублей находились на хранении у М.В.Белинского. После пожара Николай Павлович обратился к нему с вопросом: «Что, Белинский, все сгорело?» Как отмечает один из мемуаристов, «Белинский имел счастие, к удовлетворению Государя, ответить: "Все цело, Ваше величество". Он лично сам все спас».19 Впрочем, не исключено, что о наиболее конфиденциальных документах Николай Павлович побеспокоился сам. По воспоминаниям американского посланника Далласа, во время пожара император «отправился в свой рабочий кабинет собрать свои бумаги и вскоре снова появился из дворца с большой связкой в руках».20 Как рассказывал другой иностранный дипломат, граф Рейзет, в 1852 г., собираясь в поездку на Юг, Николай I сказал одному из представлявшихся ему лиц: «Я очень занят; мне нужно привести в порядок бумаги, нужно уложить и запереть их, так как во время моего отсутствия моего сына также не будет в Петербурге, а я доверяю безусловно ему одному». Было бы неверно думать, что Николай Павлович уничтожал все документы подряд, скорее, он стремился упорядочить хранение материалов конфиденциального характера, отделив государственное от частного. В этом плане типичен подход к архиву покойного
Н. Н. Новосильцева, в прошлом одного из «молодых друзей» Александра I, потом сенатора в Польше, с 1834 по 1838 г. председателя Государственного совета. Статс-секретарю М. А. Корфу Николай I поручил опечатать и разобрать бумаги Н. Н. Новосильцева: «Разбери хорошенько и потом представь мне подробные описи по категориям, а я назначу, куда что передать». Правда, ожидаемой переписки Александра I с Константином Павловичем в том архиве не оказалось. Все наиболее ценное было похищено во время восстания в Варшаве в 1830 г. «В представленной мной описи, —пишет М. А. Корф,— государь сделал отметки против каждой статьи: иное велено сжечь, другое разослать по роду дел в министерства и только три вещи представить ему самому: разные отрывочные материалы, по-русски и по-французски, для "Конституционной хартии России", плод одного из филантропических мечтаний императора Александра в первой половине его царствования; собственноручную записку покойного графа с разбором статьи "L Empereur Nicolas", появившуюся незадолго перед тем в "Revue de Paris", статьи, которая в то время у нас почти всех восхищала, но в которой Новосильцев видел не что иное, как едкий пасквиль, прикрытый личиною похвалы и простосердечия; копию с польского письма, в котором великий князь Константин в 1824 г. спрашивал кого-то в Берлине о здоровье какого-то брата, но которого? — по содержанию письма не было видно». Как отмечала, выступая в декабре 1996 г. на конференции «Наука и просвещение в николаевское время» в научном центре РАН, Г. Е. Соминич,24 подлинная резолюция Николая I «уничтожить» относилась только к 2,5 тыс. выписок из перлюстрированных на почтамте личных писем 1826-1830 гг., оказавшихся в архиве Н. Н. Новосильцева. Это и было то, что М. А. Корф обтекаемо назвал «иное велено сжечь».
Анализ архивных документов, связанных с разбором личных архивов, позволил Г. Е. Соминич сделать вывод о том, что Николай I никогда не составлял своего особого архива, а брал документы только для работы, возвращая их затем в зависимости от про исхождения в соответствующие учреждения или отдельным лицам. Наиболее ценные и секретные документы передавались в Главный архив Коллегии иностранных дел, точнее, в его особое недипломатическое отделение, которое с 1834 г. составило Государственный архив Министерства иностранных дел, сосредоточивший наиболее важные исторические документы. Как отметила Г. Е. Соминич, главным консультантом Николая Павловича по архивным делам стал бывший делопроизводитель Верховной следственной комиссии по следствию над декабристами, известный государственный деятель Д. Н.Блудов. На обнаруженных в 1900 г. «секретных бумагах» Екатерины II оказались заглавия и пометки, сделанные рукой Д. Н. Блудова. Он приводил в порядок и засекреченные тогда мемуары Екатерины II, все рукописные экземпляры которых Николай I старался изъять из обращения.25
После смерти графа А.Х.Бенкендорфа его записки, просмотренные Николаем Павловичем, были переданы в Собственную Его Императорского Величества библиотеку в Зимнем дворце.26 Оставшиеся после графа С. П. Румянцева архивы рода Румянцевых были приведены в порядок его родственником Н. А.Дивовым, который «с истинно просвещенною заботливостью» разобрал их, передав часть этих бумаг государю Николаю Павловичу.27 Как известно, после смерти А. С. Пушкина разбор его бумаг по поручению Николая I производили с составлением описи В.А.Жуковский и П.В.Дубельт. Просмотрев опись его архива и дойдя до упоминания о «Записках Екатерины II», Николай Павлович сделал пометку: «Ко мне».28
Николай Павлович знал, какие исторические документы хранятся в Государственном архиве и в Императорской Публичной библиотеке. Он говорил также о подготовке к изданию дворцовых документов времен Алексея Михайловича. Узнав от М.А.Корфа о хранящихся в Публичной библиотеке бумагах, связанных с Иоанном Антоновичем, Николай I тут же дал указание передать эти документы в Государственный архив для специального хранения.29 В нем были сосредоточены также документы о царевиче Алексее Петровиче, княжне Таракановой, восстании Пугачева.
При комплектовании Государственного архива и Отдела рукописей Императорской Публичной библиотеки Николай I руководствовался определенными принципами, заботясь о пополнении фондов прежде всего рукописями, составлявшими в его представлении общекультурные ценности. По его указаниям в библиотеку поступили персидские, турецкие и другие рукописи, оказавшиеся в Петербурге благодаря победоносным войнам.30 Так, на докладной записке генерал-адъютанта военного министра князя А.И.Чернышева с вопросом, где хранить полученную от графа И. Ф. Паскевича библиотеку, «взятую» в крепости Ахалцыхи (там находились рукописные книги на различных восточных языках), Николай Павлович 27 июня 1829 г. наложил резолюцию: «Отдать в Публичную библиотеку как трофеи российского оружия. Велеть г енералу Дибичу и г енералу Паскевичу везде искать все любопытное и, забирая, отправлять в Россию».31
Трудное преодоление стереотипов: император Николай І в отечественной историографии конца XX в. (90-е годы)
Один из важнейших источников мемуарного характера — записки государственного секретаря и директора Императорской Публичной библиотеки барона М. А. Корфа (в подлиннике в семи частях, охватывающие период с 1826 по 1851 г.). Они представляют собой дневниковые записи с некоторыми хронологическими отступлениями и общими размышлениями. Их публикация в «Русской старине» в 1899-1904 гг. стала возможной благодаря инициативе члена Императорского Русского исторического общества Н. Ф. Дубровина. Во всяком случае в 1903 г. он значился в «списке лиц, допущенных для занятий в Собственной Его Императорского Величества библиотеке» по теме «О дневнике графа М. А. Корфа».188 В дневниковых записях М. А. Корфа содержатся некоторые бытовые подробности из жизни императорской семьи, приводятся вы скалывания Николая І по многим вопросам внутренней и внешней политики.
Нуждаются в дальнейшем выявлении и изучении дневники и воспоминания близкого Николаю I графа П. Д. Киселева. Пока не удалось найти подтверждения упоминавшемуся факту издания в Париже в 1883 г. «Записок графа Павла Дмитриевича Киселева». Записки П. Д. Киселева за 1835 г. цитировал (без указания на местонахождение источника) в связи с обсуждением вопроса о зарубежной прессе историк литературы М. К. Лемке.190 О дневнике П. Д. Киселева, хранящемся в ОР РГБ (тогда ГБЛ) как источнике по изучению взглядов Николая I на крестьянский вопрос, упоминал исследователь СВ. Мироненко.191 Копии его записок обнаружены также в связи с подготовкой к изданию двухтомного сборника документов о Николае І в Архиве Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН. В фонде графа П. Д. Киселева в РГИА находится также его записка с описанием последних дней жизни и смерти Николая Павловича. Она была полностью опубликована в известной статье Н. С. Штакельберга.193 В записке, составленной сразу же после кончины Николая I, описывается последний совместный обед с императором, состоявшийся, как обычно, в понедельник, т. е. 31 января. Приводятся сведения о ходе болезни и дается общая оценка Николая I как человека и императора: «Будут порицатели — это удел всех, а паче тех, которые принадлежат потомству, но будут и более, которые, постигнув императора Николая, воздадут ему должное».194 Рукописный дневник, точнее «записные книжки», начальника Главного морского штаба А. С. Меншикова,195 хранящиеся в РГАВМФ, отличаются лапидар ностью в фиксировании событий дня и некоторых эпизодов жизни Николая Павловича. Написанный мелким неразборчивым почерком этот дневник также нуждается в исследовании.
Не введены в научный оборот и мемуары упоминавшегося генерал-майора барона В. И. Левенштерна. В театральном мире он был известен как поклонник балерины М. Тальони и, будучи небогатым человеком, как приятель А.М.Гедеонова все спектакли просиживал в его директорской ложе, пока, наконец, не произошла между ними ссора, закончившаяся чуть ли не рукоприкладством.196 В связи с тем, что он по-прежнему нуждался в деньгах, М. А. Корф даже выхлопотал ему у Александра II денежный подарок в 3 тыс. руб. серебром (до этого он и от Николая I получил аналогичную сумму за мемуары до 1825 г.). Из 20 томов (подлинник на французском языке), последние из которых поступили от автора в Императорскую Публичную библиотеку в 1859 г., было опубликовано в 1900 г. в «Русской старине» лишь 10, охватывающих период с 1790 по 1815 г., в то время как изложение событий было доведено автором до 1846 г. Комиссией М. А.Корфа был подготовлен к изданию том «Из записок генерал-майора барона В. И. Левенштерна» с хронологическим изложением материала с 1825 по 1845 г.,19 однако издание не состоялось. Оставшиеся части мемуаров, хранящиеся в ОР РНБ в фонде В. И. Левенштерна, ждут своего публикатора.
Из военной среды, столь близкой Николаю Павловичу, выделим авторов дневников и мемуаров, запечатлевших день 14 декабря 1825 г. Это А. П. Башуцкий, Н. В. Бахтин, И. И. Велио, П. В. Голени-щсп-Кутузов- Толстой, Д.В.Давыдов, П. С. Деменков, В. Р. Кауль-барс, Е. Ф. Комаровский, И. О.Сухозанет, К.Ф.Толь, В. И. Фельк-нср и др. Пребывание Николая I под Варной во время русско-турецкой войны запечатлели А.И.Веригин и В.И.Фелькнер. Поведение его во время пожара Зимнего дворца 17-19 декабря 1837 г. живописали многие авторы, среди них Д. Г. Колокольцов и Л. М. Баранович,198 в Крымскую войну —Эмилий Витгенштейн, а описание петергофского Коттеджа, дополняющее впечатления иностранных наблюдателей, оставил генерал П. Г. Граббе.
Кроме того, существуют многочисленные записки военнослужащих, ставших невольными свидетелями посещений Николаем I различных смотров, маневров, учебных и других заведений (И.В.Вуич, Е.Г.Гвоздиков, А.М.Голицын, А.А.Карасев (по рассказу В.А.Митрофанова), С. И. Маевский, Э. И. Стогов, будущий поэт А. А. Фет и др.). Особо отметим мемуары начинающего тогда свою морскую карьеру, впоследствии генерал-адмирала и с 1882 по 1888 г. управляющего Морским министерством Ивана Алексеевича Шестакова. «Полвека обыкновенной жизни» — так названы его воспоминания. В машинописном виде они хранятся в РГАВМФ, и только небольшая их часть была опубликована в «Русском архиве» в 1873 г.199 Воспоминания И. А. Шестакова стали предметом специального изучения В. В. Лапина. В их неопубликованной части содержится немало конкретной информации, позволяющей судить о неуравновешенном характере и известной современникам вспыльчивости императора, когда заслуженного командира корабля он мог, как простого матроса, в качестве наказания направить на салинг, т.е. на самый верх мачты. Отметим, что об аналогичном случае сообщает дочь морского офицера М. Цебрикова.202 Характеризуя Николая I, И. А. Шестаков пишет о нем как о человеке с прекрасными качествами и одновременно о политическом деятеле с «одичавшей в самовластии душой».
Вряд ли адмирала можно было заподозрить в «холопских чувствах», хотя и он нашел добрые слова о Николае Павловиче. Естественно, человеческие качества раскрываются прежде всего в близком общении, в семейном кругу. И именно свидетели из этого близкого окружения оставили на страницах своих мемуаров выражения добрых чувств к Николаю І. В свое время это позволило М. Н. Покровскому отнести таких мемуаристов к «холопам». Впрочем, эта группа придворных мемуаристов весьма неоднородна.
Государь обещал составить обо всем этом особый акт»: братские взаимоотношения на фоне трона
Еще до публичного выхода книги «Восшествие на престол императора Николая 1-го» Александр II 28 октября 1856 г. возложил на директора Императорской Публичной библиотеки, статс-секретаря, удачно сделавшего карьеру, лицейского сокурсника А.С.Пушкина барона М. А. Корфа «собрание материалов как официального, так и неофициального характера, которые со временем могли бы служить источником для составления по возможности полной и правдивой истории жизни и царствования блаженной памяти государя императора Николая I».12 Буквально через несколько дней, 3 ноября того же года, последовал рескрипт о предоставлении М.А.Корфу министрами и другими должностными лицами «всех сведений», а также «об открытии ему доступа во все архивы, не исключая секретных их отделов».13 На расходы по этой работе было решено выделять из Кабинета по 1000 руб. ежемесячно. Последовало также разрешение привлекать к этой работе лиц, «лично известных по своим знаниям и нравственным качествам, с производством им определенного содержания за их труды». Приказом от 15 декабря 1856 г. в комиссию М. А. Корфа был включен внештатный сотрудник отдела «Россики» с 1855 г., будущий известный критик В. В. Стасов. Кроме того, в работе комиссии участвовали: будущий академик А.Ф.Бычков, К.Ф. Феттерлейн, а также младший сын писателя М. Н. Загоскина —Сергей Михайлович Загоскин.14
Собранные материалы, так же как и некоторые из работ, подготовленные членами комиссии, нескоро увидели свет. Много позже Императорское Русское историческое общество начнет публикацию некоторых документов. В 74-м и 90-м томах сборников РИО содержатся материалы Комитета 6 декабря 1826 г., в 113-м томе —обработанные священником М. Я.Морошкиным материалы по истории православной церкви, в 131-м и 132-м —переписка императора
Николая I с цесаревичем Константином Павловичем. Часть материалов, собранных комиссией, как уже отмечалось, отложилась в ОР РНБ, но основной массив, вероятно вместе с другими рукописями библиотеки Зимнего дворца, ныне хранится в ГАРФ. Только в юбилейный год, когда отмечалось столетие со дня рождения Николая I, в 98-м сборнике Русского Исторического общества были опубликованы работы о Николае I, подготовленные М. А. Корфом при фактическом соавторстве будущего критика В. В. Стасова. Известно, что под руководством М.А.Корфа В.В.Стасов занимался подготовкой рукописи о первых двадцати годах жизни Николая I, вопросами цензуры, а также историей династии Романовых.15 На материалах, подготовленных им, М. А. Корф делал пометки, дополнительные записи, а В. В. Стасов затем переписывал текст начисто. Каких-либо трений между ними не возникало. Лично знавший Николая Павловича М. А. Корф, несомненно, был ведущим автором и выступал отчасти как свидетель-мемуарист, а В. В. Стасов никогда не афишировал свою работу в комиссии.
Биографическая работа М.А.Корфа не случайно носит название «Материалы». Как писал сам автор, «уже давно сказано, что истории не могут писать современники. Под пером их она, смотря по личному положению, отношениям и чувствам каждого, вместо правдивости и беспристрастия, почти всегда выходит или безусловным хвалебным гимном, панегириком, или сатирою. Но собирание материалов для истории, напротив, должно лежать именно на обязанности современников, пока еще живет память событий и не исчезли их свидетели и деятели, не изгладились предания, не привилось к ним вымышленных или искаженных наростов».16 Именно с этих позиций М. А. Корф (на основе текста В. В. Стасова) последовательно описывает первые двадцать лет жизни великого князя Николая Павловича. Известно, что, по мере написания, главы рукописи представлялись для просмотра Александру П. На варианте рукописного текста книги под названием «Отрочество великого князя Николая Павловича», сохранившейся в архиве, есть пометка «Рассмотрено» и надпись: «В этой обложке 122 страницы— барон Корф».1 В работе, посвященной участию Николая І в совещательных органах—Государственном совете и Комитетах,18 немало реальных фактов, запомнившихся бывшему статс-секретарю. Эти материалы особенно важны для историков, занимающихся крестьянским вопросом. Сам М. А. Корф еще до работы в комиссии задумывал написать большой труд об императоре Александре I, но отступил перед грандиозностью замысла. А вот свою работу о М.М.Сперанском он закончил, и в ней также содержатся некоторые сведения, важные для характеристики кодификационной деятельности Николая Павловича. 19 Книга была издана за счет Государственного казначейства и удостоена Демидовской премии.
У коллектива под руководством М. А.Корфа буквально с первых лет деятельности стали появляться конкуренты, правда, менее именитые и ограниченные в своих возможностях. Одним из них был отставной коллежский секретарь Всеволод Мамышев, пожелавший в 1859 г. издавать «Материалы для истории жизни и царствования государя императора Николая Павловича». Во всеподданнейшем прошении он замечал: «Предпринимаемое издание я постараюсь сделать общим хранилищем (выделено в тексте. — Л. В.), куда поступит все, где бы ни напечатанное, а равно, по мере возможностей, все еще хранящееся в рукописях».20 Представляя подробный план издания различных источников, Мамышев писал в письме к Александру II от 22 апреля 1859 г., что, подобно тому как И. И. Голиков в день открытия памятника Петру I поклялся посвятить свою жизнь собиранию материалов о Петре Великом, так он, Всеволод Мамышев, в день открытия памятника Николаю I поклянется посвятить свою жизнь собиранию материалов о «Незабвенном». Ходатайство В. Мамышева было передано для рассмотрения в комиссию М. А. Корфа. Позднее в письме на имя М. А. Корфа от 31 июля 1860 г. он сообщал, что Главное цензурное управление не разрешило ему обнародовать материалы о царствовании Николая I в виде периодического издания без объяснения причин, поэтому он
«В этой пьесе всем досталось, а мне в особенности»: в импера торской ложе и за кулисами
На конференциях, посвященных дому Романовых в Санкт-Петербургском государственном университете (1995 г.) и императору Николаю І в год 200-летия со дня рождения (1996 г.), проведенных заинтересованными историками Петербурга в Аничковом дворце и Институте истории естествознания и техники РАН, а также на «Петербургских чтениях» в период, начиная с 1996 г., прозвучали доклады (отчасти уже опубликованные),19 в которых Николай I вновь предстал как государственный деятель и как человек своей эпохи с присущими ему достоинствами и недостатками.
На конференции, состоявшейся в Аничковом дворце 7 декабря 1996 г., с докладами выступили (по алфавиту): Т. В. Андреева, Г. В. Вилинбахов, В.В.Воробьев, Л. В. Выскочков, Т.Н.Жуковская, М. Г. Зайченко, М.В.Иванов, И. Г. Локотникова, К.Е.Нету-жилов, Т.Л.Пашкова, Т.А.Славина, С. Л. Фирсов, В.Е.Францу-зова. В выступлениях подводились итоги изучению различных аспектов николаевской эпохи в отечественной историографии, а также рассматривались и некоторые конкретные вопросы, связанные с жизнью и деятельностью императора Николая I. На конференции «Наука и просвещение в николаевское время», проходившей 18-19 декабря 1996 г. в Институте истории естество-Сазонов знания и техники РАН, из докладов, непосредственно посвященных Николаю I, следует назвать: «Николай I и архивы» (Г. Е. Соминич ), «Николай I и Императорская Публичная библиотека» (Б. А. Градова), «Николай I и ведомство учреждений императрицы Марии» (К. В. Степанец), «Николай I и ведомство народного просвещения» (М.М.Шевченко), «Николай I и декабристы (К постановке проблемы реформ)» (Т. В. Андреева), «Дневники и воспоминания о Николае I как исторический источник» (Л. В. Выскочков), «Тяжба графа П.А.Клейнмихеля с императором Николаем Павловичем (Из истории дорожного строительства в России)» (Л.А.Булгакова). Кроме того, в других докладах были освещены различные проблемы внутренней политики Николая I, среди них: «Крестьянский вопрос в царствование Николая I» (И.В.Лукоянов), «Финляндский вопрос времени правления Николая Павловича» (А.Н.Цамутали), «Еврейский вопрос в российской внутренней политике второй четверти XIX в.» (В. Е. Кельнер), «Кавказ во внутренней политике Николая I» (С. А. Козлов), «Развитие военной историографии в николаевскую эпоху» (А. И. Сапожников), «Реформа гражданских мундиров 1834 г.» (Л. Е. Шепелев) и др.198 Уже упоминавшаяся работа группы историков Санкт-Петербургского филиала Института истории РАН под руководством А. Н. Цамутали по подготовке к изданию двухтомного сборника документов, посвященных Николаю I, несомненно, даст новый импульс к изучению темы.
«Взгляд со стороны?»: Николай І в зарубежной историографии
В цитировавшемся отрывке из воспоминаний А.Ф.Тютчевой рассказывается, как однажды летом 1853 г. она читала историю царствования императора Николая I, сочиненную де Бомоном-Вас-си. Трудно сказать, о каком именно издании идет речь, так как его «История императора Николая I» издавалась позднее (на немецком языке в 1855 г., а также в 1865, 1867, 1869 гг.). Получившая образование в Мюнхенском Королевском институте А.Ф.Тютчева, естественно, владела немецким языком. Отметим также, что принадле - Доклады авторов, фамилии которых выделены, вошли в сборник материалов конференции: «Россия в николаевское время: Наука, политика, просвещение» (Философский век: Альманах 6. СПб., 1998). перу этого же автора «История европейских государств от Венского конгресса. Российская империя» вышла в Италии на итальянском языке в 1846 г. и была переиздана на французском языке в Париже в 1853 г.199 Возможно, существовало и более раннее французское или немецкое издание книги Бомона-Васси «История императора. Николая I», если только мемуаристку не подвела память.200 Несколько позднее с французской рукописи на русский язык была переведена часть работы другого автора — графа де Пасси, в которой изложение событий было доведено до Адрианопольского договора 1829 г. Судя по описанию внешности Николая I, эта книга написана человеком, с ним знакомым. Поэтому она представляет собой размышления современника о Николае I и носит отчасти мемуарный характер. В примечании «От переводчика» говорится: «... Автор не писал, как многие французы, по одной наслышке и умел отличить справедливое от ложного. Во всяком случае строгой критике не следует касаться изложенных здесь событий, потому что мемуары и история не одно и то же».201 Судя по этой фразе, переводчик отнес книгу скорее к мемуарному жанру. Во всяком случае текст выдержан в фактографическом плане.
В 1847-1854 гг. появилась двухтомная компилятивная работа И. X. Шнитцлера «Интимная история России при императорах Александре и Николае». В первом томе автор использовал материал из книги Н. Г. Устрялова, изданной на французском языке;202 во втором томе подробно рассказывал о египетском кризисе 1833 г., политике России в отношении Польши, отдельные параграфы он посвятил М.М.Сперанскому и Н.М.Карамзину.203 Крымская война способствовала привлечению внимания к России и ее императору. В это время книги по этой теме и даже биографии Николая I на фоне царствования выходят в различных странах мира, в том числе в Мексике. В книге, изданной в Мехико, «Общественная и частная жизнь императора Николая I» одна из глав называется «Как Николай проводит свой день». В ней неизвестный автор высказывает свое удивление по поводу того, как много работал российский император.204
Значительно чаще выходили весьма тенденциозные книги в духе зарубежной публицистики, исконно обвинявшей Россию в агрессивных замыслах против Европы. Пытаясь объяснить причины русофобии, 6 декабря 1854 г. А.Ф.Тютчева заносит в свой дневник: «От царствования Александра I ведет начало эта странная и унизительная политика, приносящая в жертву интересы своей страны ради интересов Европы, отказывающаяся от всего нашего ради того, чтобы успокоить мнительность Европы по отношению к нам. Мы бы хотели совсем не иметь тела, чтобы не смущать Европу даже тенью, от него падающей; к несчастью, у нас огромное тело, и, как мы не стараемся казаться маленькими и в движениях и в словах, это огромное тело, как неимоверная бестактность, торчит перед носом Европы, которая, несмотря на всю рыцарскую учтивость Александра I и Николая I, не может примириться с вопиющей бестактностью самого факта нашего существования».205
Одна из наиболее известных на Западе работ, вышедших после кончины Николая Павловича,—двухтомный труд французского историка и литератора Альфонса Баллейдье «История императора Николая I»,206 первый том которого с описанием событий 14 декабря является «не чем иным, как переложением книги Кор-фа». Французский историк, собиравший в России материалы для своей книги, «сумел все-таки добыть каким-то конфиденциальным путем» одно из ее «секретных изданий», о чем сам рассказывал летом 1857 г. в Париже помощнику Корфа по Публичной библиотеке князю В. Ф. Одоевскому. Осенью 1857 г. труд Баллейдье «буквально наводнил европейский книжный рынок».
