Содержание к диссертации
Введение
Раздел I. Формирование советской однопартийной системы и начало политической эмиграции 30-93
Раздел II. Организационные формы меньшевистского политического движения в эмиграции 94-125
Раздел III. Политика советского государства в оценках лидеров меньшевистской эмиграции 126-159
Заключение 160-168
Список источников и литературы 169-185
- Формирование советской однопартийной системы и начало политической эмиграции
- Организационные формы меньшевистского политического движения в эмиграции
- Политика советского государства в оценках лидеров меньшевистской эмиграции
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Первая треть XX столетия - переломная веха в общественно-политической жизни России. Характерной приметой этого времени стало формирование различных политических партий. В стране, где имела место многоукладная экономика, где еще не завершился процесс капиталистической индустриализации, где еще не закончилась переплавка классов - сословий в социальные страты буржуазного общества, где лишь зарождались элементы гражданского общества и правового государства, вполне закономерно возникли десятки политических партий и организаций, каждая из которых стремилась найти свой социальный статус, отражала многообразие альтернатив общественного развития. Еще в годы первой российской революции образовалась довольно многоликая и пестрая многопартийная система, просуществовавшая вплоть до середины 1920-х годов.
Непредвзятое изучение российского зарубежья стало одной из актуальных задач современной науки. Объем и характер исследований, осуществленных в последние годы, позволяет говорить о появлении эмигрантоведения как нового направления в отечественной исторической науке. Настало время отметить его основные тенденции, подвести итоги изучения отдельных проблем, наметить перспективы дальнейших исследований.
Известен тот факт, что в 1917 г. в стране насчитывалось более сотни политических партий и союзов, объединявших в своих рядах десятки тысяч людей. Как правило, каждая партия имела собственную программу или платформу, в которых выражались те или иные концепции общественного развития, интересы того или иного класса или сословия, социального слоя или же небольшой группы. С по
зиции сегодняшнего дня, очевидно, что идейно-теоретический уровень разработанности этих партийных программ был далеко не одинаков, тем не менее, они довольно объективно отражали состояние тех или иных классовых, социальных, национальных сил, стоящих за каждой из партий.
С установлением однопартийной системы и пролетарской диктатуры разработки, талантливых и неординарных лидеров российских партий оказались ненужными новым руководителям советского государства. Более того, многое из арсенала политических противников большевиков было предано забвению. И лишь в последние годы с созданием многопартийности в обществе наметилось возрождение утраченного интереса к истории политических партий, к их программным документам и судьбам их лидеров.
Особый интерес представляет меньшевистская эмиграция 1920-1930-х гг., как несбывшаяся альтернатива власти большевиков.
Русское Зарубежье XX века - явление совершенно уникальное в отечественной и мировой истории. Мощный социальный взрыв 1917 г. выбросил за пределы России к началу 1920-х гг., по разным подсчетам, до трех миллионов человек. И дело тут не только в количестве изгнанников, но и в их составе - большинство русских беженцев принадлежали к культурной и политической элите Российской Империи. Вполне естественно, что культурная история Русского Зарубежья своей неоспоримой значительностью заслоняла, отодвигала на второй план ее политическую историю. Последняя долгое время трактовалась сугубо в негативном ключе - «агония белой эмиграции». Отчасти подобные взгляды сохранялись и в 1990-е гг. Например, зарубежный историк и культуролог М. Раев пишет: «Политическая жизнь эмиграции состояла из бесконечных пререка
ний, порождаемых использованием непроверенной информации, беспомощностью, озлоблением, тоской по прошлому... попытка распутать сложную и не имевшую практического результата деятельность политических организаций Русского Зарубежья не представляется нам особенно перспективной. Горячие споры об ответственности за прошлое, равно как и идеологические противоречия из-за выбора тактики или программы в связи с теми или иными событиями в Советском Союзе или в мире в целом, представляют преходящий и ограниченный интерес».1
Подобная точка зрения представляется не только чрезмерно категоричной, но и несправедливой. Разумеется, в политической жизни Зарубежья и «бесконечных пререканий» и взаимного озлобления было более чем достаточно, но вряд ли возможно ее свести только к этим, неустранимым из любой сферы человеческого бытия малоприятным явлениям.
С не меньшим основанием можно сказать, что политическая история русской эмиграции - это история бурных споров о путях развития России, история размышлений о новом мироустройстве и попыток их воплотить в жизнь, что это история трагических самопожертвований и предательств во имя враждебных великих идей, история беспримерной - героической и безнадежной одновременно - борьбы энтузиастов с гигантской государственной машиной.
Именно такой, как представляется необходимо рассматривать политическую жизнь меньшевиков в эмиграции.
Распад союзного советского государства поставил новые задачи изучения истории российского зарубежья. На ряде конференций высказывалось мнение, что исследование истории российской
Раев Марк Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции: 1919-1939, М., 1994. С.20,21.
эмиграции в старом зарубежье поможет уяснить механизм конфликтных ситуаций и будет способствовать их урегулированию в новом зарубежье, где остались жить 25 млн. россиян, что изучение проблем адаптации эмигрантов к новым условиям жизни поможет прогнозированию поведения современных многочисленных мигрантов в России и за ее пределами. Настойчиво подчеркивалась необходимость координации исследований.
Актуальность выбранной нами темы, прежде всего, объясняется тем, что в нашей стране длительное время существовала однопартийная система. Издержки же современной складывающейся многопартийности в России порождает заинтересованность у российских и зарубежных историков, а также у всех без исключения интересующихся историей России большой интерес к политическим партиям первой трети XX века.
Протекавший тогда в нашей стране процесс оформления многопартийной системы и политического противостояния имеет сходство с тем, что происходит в российском обществе сегодня. Нынешний спектр политических сил, во многом, повторяет тот, который возник в начале века. Отсюда вытекает принципиальная важность тщательного анализа деятельности тогдашних партий и их лидеров.
Наиболее актуальным является анализ исторического пути меньшевиков, рассмотрение предпосылок, которые привели к их политическому поражению, которое заставило меньшевиков покинуть Россию, в связи с чем возникла необходимость установить основные направления расселения, уточнить численность меньшевистских организаций по странам, раскрыть характер внутрипартийных разногласий, выявить новые тенденции в политических взглядах российской социал-демократии за рубежом.
Современная российская историческая наука достаточно широко использует громадный интеллектуальный потенциал наших зарубежных соотечественников. Не менее важно и то, что эмиграция находилась в самом центре европейской общественно-политической и культурной жизни и испытала на себе почти все идейные веяния Запада того времени - солидаризм, фашизм, различные формы немарксистского социализма и т. д. Эмигрантские варианты этих идеологий выглядят ничуть не провинциально, и их исторический анализ является важным дополнением к политическому портрету Европы между двумя войнами.
Исследование степени научной разработки темы исследования показало, что деятельность меньшевизма в эмиграции, творчество и жизнь его лидеров, общественно-политические взгляды на различные процессы в России в отечественной историографии изучены недостаточно.
Историографию проблемы можно условно разделить на два обширных периода - советский и постсоветский, различных по степени интенсивности исследовательской деятельности, по глубине и широте охвата проблем, по идейно-политическим ориентирам и т.п.
В советских историографических исследованиях работы лидеров меньшевиков либо оценивались резко критически, либо вообще замалчивались. Меньшевистская литература относилась в то время не к марксистской, а к мелкобуржуазной. Г.Д. Алексеева,
например, характеризуя состояние «немарксистского лагеря в исторической науке» после 1917 г., выделяла, мелкобуржуазное, мень-шевистско-эсеровское направление, представленное работами Н. Рожкова, Р. Иванова-Разумника, С. Маслова, Н. Суханова, Л. Мартова.3 На протяжении всего советского периода политические взгляды и деятельность оппозиционных большевизму политических партий долгое время были «закрытой темой» для отечественных историков.
Для советских исследователей была характерна, во-первых, идеализация теории и практики большевизма, изучение истории Коммунистической партии как партии нового типа, своеобразного партийно-политического идеала; во-вторых, преуменьшение роли иных, небольшевистских политических сил, пренебрежительная оценка их политической деятельности. В этом были единодушны все историки СССР, различаясь лишь обилием критики в адрес политических партий. В сталинское время этого было неизмеримо больше, чем в последующем, однако содержание критических оценок оставалось неизменным.
Данные оценки были обусловлены одержанной большевиками в октябре 1917 г. победой над своими политическими противниками, когда победитель в лице компартии присвоил себе верховное право идейно-политического судьи, решения которого не могли подвергаться сомнениям. Подобная «безгрешность» от лидеров компартии распространялась и на ученых-историков, изучавших феномен российской многопартийности начала XX в. Эта позиция, в конечном счете, сыграла роковую роль в судьбах самой компартии: установка на идеализацию ее исторического опыта, отсутствие
критики, политический и идейный монополизм в обществе способствовали со временем возникновению внутрипартийного кризиса в самой КПСС, постепенно утрачивавшей авангардное положение, подменявшей реальные жизненные процессы иллюзорными политическими мифами.
Исторические труды этого периода писались с позиций превосходства партии большевиков и ее аналогов над своими политическими противниками во всех областях партийной жизни - в разработке и реализации политического курса, в идеологии, нравственных принципах, организационной работе и др. Лидеры большевистской партии оценивались несравнимо выше других политических деятелей.
На данном этапе историография небольшевистских партий сводилась к характеристике их как сугубо реакционных, игравших в политической жизни исключительно негативную роль врагов трудящихся и общества в целом.4 В них отсутствует главный принцип научности - объективность, вся концепция работ построена на большевистской идейно-политической платформе.
В 1920-е гг. вышли первые книги по истории меньшевиков, в которых они рассматривались как политические противники большевиков, как непримиримые враги рабочего класса и крестьянства, агенты международного империализма.5 Эти произведения нельзя в собственном смысле относить к исторической науке, т.к. они в первую очередь носили разоблачительный характер, стремились показать меньшевистских лидеров в качестве злобных врагов советской власти, социализма, советского народа. Исторической науке эти произведения не могли принести ничего, кроме вреда. Подобная тенденция в оценках небольшевистских партий сохранялась до второй половины 1950-х гг.
Со второй половины 1950-х гг., вслед за XX съездом КПСС, в отечественной историографии наметилась тенденция более объективных подходов в оценках меньшевиков: постепенно уходили в прошлое примитивные оскорбительные ярлыки, использовавшиеся при их характеристике. Правда, нельзя сказать, что для историографии тех лет был характерен объективный анализ противников советской власти, все основные оценки деятельности политических партий делались с позиций ортодоксального большевизма, догматических подходов прошлых лет. Практически полностью отсутствовали работы по истории эмиграции.
Однако за идеологическими штампами и стереотипами часто стояло, несмотря ни на что, накопление исторических знаний о судьбе политических партий в России. К серьезным историческим исследованиям тех лет можно отнести монографии и статьи К.В. Гусева, Н.Г. Думова, Ю.И. Кирьянова, Б.В. Леванова, Л.М. Спирина, СВ. Тютюкина, К.Ф. Шацилло, В.В. Шелохаева и др. Именно публикации этих авторов создали предпосылки для перехода к научным историческим подходам в анализе политических партий, в том числе и меньшевиков в первой четверти XX в.
Историческая наука в советское время широко использова русской и международной контрреволюции. М- Л., 1931; Гришин П.П. Меньшевики и Октябрьская революция. М- Л., 1932 и др.
лась властями для формирования иллюзорного, иррационального сознания. При этом утверждалось, что на рубеже XIX и XX вв. отечественная историография переживала якобы глубокий кризис, выход из которого помог найти лишь марксизм.6 Под последним понималась, однако, только его ленинская интерпретация, тогда как любая другая трактовка идей Маркса и Энгельса объявлялась «оппортунизмом». Соответственно, политический курс большевиков провозглашался «единственно правильным». Точно так же создание Лениным партии нового типа считалось высшим достижением революционной теории и практики, а меньшевики характеризовались как типичная социалистическая партия «старого типа», «терпимая к оппортунизму».7 Известный советский историк Л.М. Спирин, однако, признавал, что меньшевики как и большевики, делали ставку на рабочих, а отрицание ими частной собственности и самодержавия создавало объективную основу для совместных действий против царизма в рамках «левого блока».
Для советских историков меньшевизм и Мартов всегда были тождественны. В своих оценках они неукоснительно руководствовались указаниями Ленина, который в меньшевизме видел «главного врага внутри рабочего движения».9 Характеризуя меньшевизм, историки использовали наиболее критические и просто оскорби тельные ленинские характеристики.
Определенную роль в разработке проблемы истории меньшевизма, в том числе и в эмиграции, сыграли коллективные монографии, среди которых глубиной анализа отличалось издание «Непролетарские партии России».10 Авторы впервые предприняли попытку комплексного подхода к проблеме небольшевистских партий. Несмотря на характерную для того периода идеологизированность, авторы монографии обобщили предшествовавший историографический опыт, их труд стал своеобразным итогом всей прежней работы советских историков по проблемам политического движения. Монография содержит небольшой раздел «У истоков непролетарских партий», посвященный становлению социал-демократического (меньшевики) течения в общероссийской политической истории. В свете сегодняшнего дня материалы монографии страдают идеологической предвзятостью, резко выраженной большевистской партийностью, недостаточной объективностью в оценке меньшевизма. Подобный характер носят и другие коллективные монографии.11
К концу 1980-х гг. мало что изменилось. Меньшевиков продолжали считать антимарксистской партией. Например, в историографической работе В.И. Злобина о II съезде РСДРП имя Мартова и его труды не упоминались вовсе, а СВ. Шестаков, характеризуя литературу о деятельности большевиков в годы первой мировой войны, отнес работы Мартова к числу оппортунистических и на этом основании отказался от их дальнейшего анализа.12 Лишь в 1989 г.
была поставлена задача объективного научного изучения истории меньшевиков вместо традиционного для советской историографии «разоблачения» общественно-политических взглядов и тактики небольшевистских партий, а также создания биографий их видных деятелей.
Только в начале 1990-х гг. в результате произошедших в стране политических перемен складываются благоприятные условия для объективного научного подхода к изучению политической истории России и ее политических лидеров. Многие российские историки отказались от точки зрения, согласно которой, большевики, по крайней мере в теории, всегда были правы, а их идейные противники только и делали, что ошибались и действовали якобы на руку врагу. Однако внимание историков сосредоточилось в основном на реабилитации Н.И. Бухарина, Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, Л.Д. Троцкого и других видных большевиков.
В 1990-е гг. в процессе пересмотра концепций, оценок событий и деятелей российской истории, существовало немало субъективизма и нового мифотворчества. Апология Октября и революционеров уступила место сугубо негативным оценкам революции, ее деятелям или стремлению перевести эти сюжеты в «зону умолчания». Однако наличие полярных взглядов на марксизм и революцию не снимает, а, наоборот, усиливает необходимость дальнейшего изучения происшедших революций, социал-демократического движения и его деятелей. Среди них были утописты, фанатики и экстремисты, но в этой же среде были люди высокого духа, преданные не только идеям социализма, но и борьбе за свободу и демократию. К таким людям относился Ю.О. Мартов, Ф.И. Дан и другие.
Среди российских историков, сумевших в весьма короткое время освободиться от догм, стереотипов и других ненаучных наслоений в историографии интересующей нас проблемы, можно назвать работы А.П. Ненарокова, СВ. Тютюкина, В.В. Шелохаева и других.13 И все-таки этапным в изучении истории российского меньшевизма следует считать фундаментальное издание документов о меньшевиках в 1917 г., предпринятое российскими и американскими историками в 1994 -1997 гг.14
В 1996 г. в серии «Политические партии России. Конец XIX-первая треть XX в. Документальное наследие» вышел сборник документов и материалов «Меньшевики».15 Составитель сборника СВ. Тютюкин отметил, что данная публикация предназначена для широкого круга читателей, а потому в ней нет документов из зарубежных архивов, но есть материалы, позволяющие судить о программе, тактике и организационной структуре меньшевистской организации.16
Очерки по истории меньшевизма и биографии его вождей за 17
няли видное место в трудах О.В. Волобуева и В.А. Клокова. В кратких очерках они изложили основные вехи истории меньшевистского движения в России. Их работа отражает стремление не
предвзято рассмотреть ранее весьма грубо фальсифицированную историю этой партии и обозначить еще мало изученные проблемы, в том числе и проблемы меньшевистской эмиграции. В 1998 г. вы 1R
шла еще одна книга по интересующей нас теме. Сюда вошли статьи таких исследователей как И.Х. Урилов, О.В. Волобуев, В.А. Клоков и других авторов.19
Огромный интерес и насыщенную историческую и архивную базу представляет зарубежная историография. Надо сказать, что многим зарубежным историкам импонировали умеренные социалистические взгляды. Они внимательно читали и изучали книги, воспоминания и статьи Ю.О. Мартова, Д.Ю. Далина, Ф.И. Дана, Б.И. Николаевского, Н.Н. Суханова и других российских меньшевиков, чьи работы на их родине находились в спецхранилищах и причислялись к «секретным» за критику большевизма.
Поэтому не случайно длительное время центрами изучения истории российского меньшевизма были зарубежные университеты, особенно Колумбийский, где многолетними усилиями профессора Л. Хеймсона была создана школа по изучению меньшевистского наследия. Результатом этого исследования явились многочисленные работы, в том числе и совместные с российскими историками трехтомное документальное издание о меньшевиках России в 1917 г.20 Еще в 1959 году Л. Хеймсон вместе со своими учениками и коллегами приступил к осуществлению международного проекта по изу
чению истории меньшевизма. Большую ценность его работы представляют для нас еще и с той точки зрения, что Л. Хеймсону удалось встретиться со старейшинами меньшевистской партии: Г. Аронсоном, Д. Далиным, Л. Дан, Б. Двиновым, Б. Николаевским, С. Волиным, С. Шварцем. Это они тогда решили «в качестве последней крупной акции» своего коллективного существования написать историю своей партии. Л. Хеймсон в своем очерке попытался более подробно остановиться на проблеме определения менталитета, общих черт и элементов преемственности в поведении разных участников меньшевистского движения в предреволюционное время, таких как меньшевики - оборонцы и меньшевики - интернационалисты, не игнорируя глубоких перемен в характере этого движения и разногласий, периодически обострявшихся в среде его сторонников еще до революции 1917 г., особенно с началом Первой мировой войны.
В этой связи была предпринята попытка решительно отказаться от стереотипов, характерных с начала 1930-х гг. не только для советской историографии, но также и для многих работ, изданных на Западе, в равной мере представлявших меньшевиков и большевиков как представителей течений российской социал-демократии, которые с самого начала их существования и на всех последующих этапах отличались существенными и определенными расхождениями в оценке революционных процессов, происходящих в России, в стратегии и тактике, предлагавшимися ими для успешной реализации этих процессов.
Л. Хеймсон отмечает, что одной из черт, которые отличали
21 Хеймсон Л. Меньшевизм и большевизм 1903-1917 гг.: Формирование менталитета и политической культуры. // Меньшевики в 1917г. М., 1994. Т. 1. С. 20-57.
политический менталитет и поведение меньшевиков от других течений социал-демократии и в первую очередь от большевиков являлась почти религиозная убежденность меньшевиков в закономерности исторических процессов в той форме, в какой они были определены в трактовке классических произведений основателей русского марксизма. Второй более существенной и более общей чертой, характерной для участников меньшевистского движения в течение всего его развития было убеждение в том, что массы, а не какая-нибудь революционная элита, не говоря уже об индивидуалах, играют решающую роль в исторических процессах и тем самым определяют перспективы всего развития революционного движения. Третьей общей чертой является глубокая западническая организация, принимавшая не только идеологический и политический, но и культурный характер.22
Андрей Либих, канадско-швейцарский ученый польского происхождения, профессор Лозаннского университета, издал книгу о российских социал-демократах (меньшевиках). Он писал ее свыше десяти лет, собирая материалы в российских и зарубежных архивах, анализируя эмигрантскую прессу, беседуя с «последними из могикан» меньшевизма. Не случайно хронологическим рубежом исследования стал 1921 год: именно тогда начинается эмиграция меньшевиков, а оставшиеся в России подвергаются репрессиям -ссылки, тюрьмы, лагеря... Собственно, в начале 1920-х история социал-демократии в России обрывается (большевики объявили о своем разрыве с социал-демократической традицией и назвали себя
.
коммунистами еще в 1919г.). И, тем не менее, эта история продолжается - уже как бы в «инобытии», на «другом берегу», в эмиграции.
А. Либих отмечает, что «одним из самых странных» аспектов организации меньшевистской партии за границей был принцип: не принимать в партию новых членов. В нее могли входить только те, кто состоял в партии еще в России. Поэтому неудивительно, что когда главная меньшевистская группа покидала Берлин в 1933г., то в ней было не более 70 человек, включая супругов и детей. С другой стороны, печатный орган партии «Социалистический вестник» побил рекорды эмигрантского долголетия среди изданий «первой волны»: он просуществовал до середины 60-х - сорок с лишним лет. А. Либих пишет, что меньшевики в эмиграции стали «советологами первого поколения». В самом деле, работы Р. Абрамовича о советских лагерях и тюрьмах, о терроре в СССР начали выходить в Германии еще в 1920-е годы. Они переводились на главные европейские языки даже на датский. Другой вопрос - кто хотел тогда и позднее слышать правду о Советском Союзе. Среди других имен, чьи книги переиздаются до сих пор, упомянем Давида Даллина, Бориса Николаевского, Николая Валентинова... Автор прослеживает деятельность и судьбы меньшевиков в Германии, Франции и США, их отношения с западными социалистами, их взгляды на события в СССР и в мире, разногласия и дискуссии в их среде - вплоть до 1965 года. Книга Либиха получила хорошую оценку в западной прессе. Так, в «Нью-Йорк ревью оф букс» говорилось: «Меньшевикам пришлось ждать до сегодняшнего дня, пока не появился этот первоклассный отчет об их деятельности и судьбе».
Таким образом, исследователями проделана немалая научная работа, обобщен значительный исторический материл, отражающий
важнейшие этапы развития партии меньшевиков. Тем не менее, все указанные и иные работы не практически не затрагивают проблему деятельности партии в эмиграции. Между тем, деятельность партии меньшевиков за рубежом настолько многогранна и неоднозначна, что еще не одному поколению историков останется работы на ее осмысление.
С учетом этого, целью диссертационного исследования является изучение идейных основ и общественно-политической деятельности меньшевистской эмиграции в 1920-30-е гг.
В соответствии с указанной целью автором были определены следующие конкретные задачи диссертации:
- проанализировать причины и предпосылки меньшевистской эмиграции в условиях формирования однопартийной политической системы в советской России;
- рассмотреть организационные формы меньшевистского политического движения в эмиграции;
- показать особенности взглядов лидеров меньшевистской эмиграции на политику советского государства 1920-30-х гг.
Комплекс источников по теме составляют как опубликованные, так и неопубликованные материалы, которые делятся на 1) документы архивов; 2) опубликованные сборники документов о меньшевистских политических организациях; 4) периодическую печать; 5) мемуары.
Центральное место среди архивных источников занимают документы Государственного архива Российской Федерации (ф. Р-130, ф. Р-395, ф. Р-5498, ф. Р-393), и Российского государственного архива социально-политической истории (ф. 17, ф. 275), в которых сконцентрированы разнообразные сведения о формировании и развитии общественно-политического движения меньшевиков в Рос
сии и в эмиграции. Особый интерес представляет фонд № 275. ЦК РСДРП (меньшевиков).
Начало тому, что называется документальной историей меньшевизма, было положено в эмиграции самими меньшевиками. В конце 1950-х годов в сбор и публикацию меньшевистских документов включился американский профессор Леопольд Хеймсон, который «привел» в эту тему и многих своих учеников - Зиву Галили, Александра Рабиновича, Уильяма Розенберга и других. Наконец, в конце 1980-х гг. к разработке истории РСДРП подключились и отечественные специалисты. В апреле 1991 г. на встрече в Нью-Йорке было решено сосредоточиться на трехтомнике по 1917 г. Издание по истории меньшевизма в 1917 г. «Меньшевики в 1917 году» готовилось совместно с американскими коллегами. Построенный по новой хронологии, этот трехтомник значительно изменил представления не только о внутрипартийной жизни, но и о хорошо известных событиях того времени, их роли в развитии общенационального кризиса, завершившегося октябрьской революцией. Во многом новаторским является принцип формирования этих документальных сборников.
Начав с документов центральных партийных учреждений -съездов, конференций, ЦК и других руководящих партийных органов - как с источников стратегического характера, очень скоро участники проекта пришли к осознанию необходимости публикации наряду с ними и документов иных видов с тем, чтобы подготовленные издания отражали историю и деятельность РСДРП максимально широко. Таким образом, одной из центральных задач публикаторов становилось документальное рассмотрение процесса выработки партийной позиции по всем крупнейшим внутриполитическим и внешнеполитическим вопросам.
Новые подходы, выработанные в процессе работы в рамках упомянутого проекта, коснулись и таких важнейших компонентов документальных сборников, как научно-справочный аппарат, вводные разделы и приложения. Подготовка каждого из томов меньшевистского трехтомника демонстрировала преимущество той или иной группы документов в зависимости от условий функционирования партии и степени сохранности ее официальных документов. В первом томе это - сочетание протокольных и стенографических записей, а также газетных отчетов, рабочих и официальных документов для воссоздания материалов работ Петроградской общегородской (3-5 и 13 мая) и Общероссийской (7-12 мая) конференций РСДРП, впервые публиковались опись протоколов ОК и Бюро ОК с 15 марта по 2 апреля и протоколы ОК и Бюро ОК с 5 апреля до конца июня, для полноты деятельности партии привлекались материалы о деятельности меньшевистских фракций на V сессии Государственной думы четвертого созыва, первого Всероссийского съезда Советов, Петроградского Совета, газетные статьи, личная переписка.
Во втором - продолжение публикации неизвестных ранее исследователям протоколов ОК и его Бюро, дополненных группой черновых протокольных записей, дающих вполне исчерпывающее представление о ходе обсуждения различных спорных проблем, волновавших партийные круги и группы и прекрасно отражающих атмосферу, в которой они проходили. Впервые наиболее полно представлены материалы Августовского «объединительного» съезда, вплоть до личных и организационных анкет, опубликованных в Приложениях к тому; собраны воедино все важнейшие обращения и воззвания, выступления, интервью, статьи в прессе и, что особенно важно, доклады, проекты резолюций, выступления в прениях на
различных Всероссийских совещаниях Советов, объединенных заседаниях их Исполнительных Комитетов. Несмотря на внепартийное происхождения последних документов, именно они в данном томе приобретают особое значения для показа реального воздействия меньшевиков на политику всероссийских центров советского движения и в то же время для реального раскрытия значительного разброса мнений среди революционно-оборонческого и интернационалистского течений в меньшевизме.
В первой части третьего тома особую ценность представляют протоколы заседаний только что избранного на Августовском съезде ЦК партии и его Бюро, а также расшифровка черновиков более подробных неофициальных протокольных записей. Если первые позволяют с абсолютной точностью датировать принятие важнейших партийных решений и определить очередность рассматривавшихся проблем, то вторые являются подлинной сенсацией, весьма редкой даже для архивистов. Они дают возможность взглянуть на усиливающийся внутрипартийный раскол и его этапы как бы изнутри. Так прорисовывается и занимает главное место в документальной истории РСДРП за 1917 г. тема внутрипартийной жизни. Появляются первые данные о позиции не только центристов и интернационалистов, но и правого крыла партии. Собранные воедино, архивные и газетные материалы дают исчерпывающе полное представление о драматическом ходе работы Демократического Совещания.
Наконец, во второй части третьего тома завершается публикация сохранившихся протоколов заседаний ЦК и его Бюро, впервые на архивных материалах раскрыты деятельность меньшевиков во Временном Демократическом Совете Российской Республики, формирование программных и организационных основ оформления
правого крыла партии - меньшевиков - оборонцев, их особая позиция по отношению к октябрьскому захвату власти большевиками и на Декабрьском «чрезвычайном» съезде партии по всем основным обсуждавшимся вопросам. Кстати, материалы самого съезда даны максимально полно благодаря сочетанию архивных данных и материалов периодической печати. Возрастает публикация материалов личного характера, раскрывающих позиции и оценки лидеров партии и фракций. В приложении были впервые опубликованы протоколы переговоров общественных организаций и партий под патронажем ЦИК Викжеля.
Ныне меньшевистский проект трансформировался в стремление сосредоточится на истории РСДРП периода гражданской войны и последующих лет. Исследователи изучают протоколы Заграничной делегации партии, продолжают издание теоретического и эпистолярного наследия меньшевистских лидеров, а также материалов партийного Клуба имени Ю.О. Мартова, в 1930-е годы заседавшего в Берлине. «Венцом» документальной серии должен явиться библиографический справочный том - энциклопедический словарь участников социал-демократического движения интересующих нас десятилетий, не имеющий аналогов в историографии. Наряду с существенным расширением хронологических рамок, совершенствованием теоретической и методологической основ проводимой археографической работы, реализация проекта по истории меньшевизма сопровождается наработкой новых организационных форм. Становится теснее сотрудничество российских и зарубежных архивов (РГАСПИ, ГАРФ, ЦА ФСБ, архива Гуверовского института войны, революции и мира, Международного института социальной истории и других); расширяются рамки Рабочей группы, изначально включавшей ученых только из России и США. В настоящее время в
нее также входят представители Швейцарии, Италии, Голландии, Германии и Франции.
В фондах Международного института социальной истории в Амстердаме сохранились проспекты предполагаемого исследования истории меньшевизма, представленные Л. Дан и Б. Сапиром. Среди исполнителей были названы Л. Дан, Д. Далин, а также историки А. Далин, М. Карпович, М. Раев, Л. Хеймсон, А. Эрлих и другие. По замыслу авторов, осуществление этой работы должно было опираться на документы, относящиеся к истории меньшевизма, из многих архивов, свидетельства деятелей партии, периодику. Этот проект довольно быстро стал воплощаться в жизнь.24
Большой интерес представляют письма Ю.О. Мартова, Ф.И. Дана различным деятелям меньшевистской организации. Эти письма, собранные в настоящем сборнике, находятся в фонде Б.И. Николаевского, хранящемся в архиве Гуверовского института. Большинство этих писем адресовано П.Б. Аксельроду. Все остальные адресаты - деятели социал-демократического движения: Р.А. Абрамович, вместе с которым Мартов основал «Социалистический вестник», в качестве представителя меньшевиков играл большую роль в Социалистическом Интернационале; Е.А. Ананьин, П.К. Ольберг и другим. Что же касается содержания писем, то здесь, прежде всего, восприятие Мартовым октябрьского переворота. «Самое страшное, чего можно было ожидать, совершилось - захват
власти Лениным и Троцким», - пишет Ю.О. Мартов.
Письма Мартова отражают историю партии меньшевиков за те трагические для нее годы: разногласия внутри партии, в частности, расхождение в общественно-политических взглядах с Аксель 28
родом и с правыми социал-демократами; основание и распространение «Социалистического вестника»; переход к большевикам нескольких видных деятелей меньшевизма и т. д.
Большую помощь в работе оказал эмигрантский журнал меньшевиков - «Социалистический вестник», который издавался с 1921 по 1964 гг., и учредителями которого являлся Ю.О. Мартов и Р.А. Абрамович. На страницах этого журнала, издававшегося в Берлине, а затем в Нью-Йорке описывается вся общественно-политическая жизнь меньшевистской организации как в эмиграции, так и в России. Очевиден тот факт, что «Социалистический вестник» являлся проводником между меньшевиками, оставшимися в России и Заграничной Делегацией РСДРП.
Еще одну группу источников по исследуемой проблеме составляют мемуары и воспоминания интересующих нас деятелей меньшевизма. В их числе можно было бы назвать воспоминания Р.А. Абрамовича, П.Б. Аксельрода, Е.А. Бройдо, П.А. Гарви, Ф.И. Дана, Ю.О. Мартова, Б.И. Николаевского, И.Г. Церетели и других деятелей меньшевиков.
В целом данная группа источников является чрезвычайно важной и информативно емкой для изучения политической биографии лидеров меньшевизма. Здесь мы находим информацию не только личного характера, но и касающуюся общественно-политической жизни, которая обычно не отражается в других источниках.
В целом, использование обширного круга исторических источников по теме позволило комплексно решить поставленные в диссертации цель и задачи.
Хронологические рамки исследования ограниченны 1920-30 гг. Выбор данного этапа связан с началом меньшевистской эмиграции и основным периодом политической деятельности партии за рубежом.
Научная новизна данного исследования определяется тем, что на основе сравнительного изучения всего обширного комплекса источников, за счет привлечения и критического осмысления сведений, содержащихся в отечественной и зарубежной историографии, автор впервые поднимает целый комплекс вопросов, связанных с эмигрантским периодом политической деятельности меньшевиков в 1920-30-е гг. В частности:
- в работе отмечается, после рагрома меньшевистского движения в первой половине 1920-х гг. и фактического запрещения политической деятельности партии, меньшевизм в советской России мог существовакть не иначе как в форме неофициальных кружков, преследуемых ГПУ и представляемых в советской прессе в качестве опасных политических организаций. К началу 1930 гг., когда и эти кружки были окончательно ликвидированы, меныыеви Б.И. Меньшевики в дни октябрьского переворота // Меньшевики: Сборник статей и воспоминаний. Бенсон (Вермонт), 1988.
стское движение смогло развиваться только в своей эмигрантской форме.
- с опорой на анализ архивных документов и печатных материалов меньшевиков, автор делает вывод о том, что их участие в политической жизни русской эмиграции 1920-30-х годов было если не номинальным, то, во всяком случае, малозаметным. Причина этого, как показало исследование, заключалась не только в гонениях и преследованиях меньшевиков в советской России, но и в том, что, будучи по преимуществу партией легальных методов борьбы (в печати, в Советах, в профсоюзах и т.д.), меньшевики не смогли приспособиться к тем новым методам сопротивления советской власти, которые апробировали и использовали другие эмигрантские организации (попытки вызвать интервенцию против СССР, террористические акты как внутри Советской России, так и против ее представителей за рубежом, участие в антикоминтерновской деятельности иностранных государств и т.п.);
- автором впервые проведен комплексный анализ общественно-политических настроений в среде российских меньшевиков-эмигрантов, выявлены причины и основные направления их политической активности;
- в исследовании в новом ракурсе показана политическая дифференциация зарубежного меньшевистского движения. Один из основных выводов данной части работы состоит в том, что различные идейно-теоретические и организационно-тактические противоречия, присущие партии в доэмигрантский период, за рубежом вспыхнули с новой силой, что главным образом, относится к расколу между «правыми» и «левыми» меньшевиками. «Левые» меньшевики вплоть до конца 1930-х гг. считали, что в большевизме борются два начала - демократическое и реакционное, что Октябрьская
революция была революцией крестьянской, но в то же время надеялись на то, что пролетариат сможет побудить власть к решению чисто пролетарских, социалистических задач и повернет большевистский режим к демократизации общества. «Правые» меньшевики, напротив, видели в большевизме только реакционные, утопические и антисоциалистические черты, в связи с чем призывали к решительной непримиримой борьбе с советской властью, допуская, как и эсеры, поддержку народных восстаний внутри советской России;
- автор доказывает, что одна из основных причин неудачи меньшевизма как политического течения в эмиграции заключалась в том, что меньшевики были и остались, намного более других социалистических партий, ортодоксальными марксистами-догматиками, предельно далекими от верного понимания подлинных реалий российской революции и общественно-политической жизни.
Методологической основой диссертации является материалистическая диалектика. Основополагающим методологическим принципом научного мышления и исследования для диссертанта является историзм, призванный способствовать восстановлению картины прошлого для настоящего.
В процессе анализа предмета исследования использовались следующие методы научного познания: сравнение, абстрагирование, восхождение от абстрактного к конкретному, анализ и синтез. Диссертант также руководствовался принципами объективности, комплексности, всесторонности изучения явлений общественной жизни. Использованная теоретико-методологическая основа создала условия для самостоятельных выводов, обобщений, рекомендаций.
Апробация работы. Основные положения диссертации из
ложены в статьях, тезисах выступлений и других научных публикациях автора. О результатах своего научного исследования соискатель делал научные сообщения на межвузовских и республиканских конференциях.
Формирование советской однопартийной системы и начало политической эмиграции
Изучение политической эмиграции 1920-30-х гг. включает рассмотрение следующих аспектов: содержание формирования од-нопартийности; количественную динамику численности партий в этот период; динамику партийной печати; анализ причин и особенностей политической эмиграции.
Одной из главных проблем изучения политической эмиграции является вопрос о содержании и этапах формирования одно-партийности в Советской России. Эта проблема является обычно центральной и для концептуальных выводов о сущности сложившейся в СССР политической системы, для выводов о «тоталитарном», «недемократическом», «командно-административном» содержании управления в новом советском обществе. Большинство существовавших к началу революции 1917 года партий имели хотя и небольшой, но богатый и разнообразный политический опыт революционных событий начала XX века в России, выборов в Государственные Думы и пр. Но в то же время, история их существования насчитывала, как правило, всего пару десятилетий и очень многие из лидеров разных партий начинали свой политический путь в одних и тех же революционных кружках. Небольшой опыт «легальности» и революционное прошлое или даже настоящее очень многих левых и либеральных политических деятелей привели к тому, что «легитимность» и «право» для них существовали лишь как понятия относительные, не входили в их «мировоззренческое ядро». Эти нормы общественной жизни начинали приобретать для них значение (в политических действиях, а не на словах) только после достижения ими главных политических целей.
Политическую деятельность большевиков, их отношение к другим партиям необходимо поэтому рассматривать только в контексте принятых, а не декларируемых в этот период в среде политической элиты ценностей и норм, используемых для достижения своих целей. Необходимо понять, чем являлись большевики на фоне цивилизованных и демократичных, но таких «непрактичных» представителей других социалистических и либеральных партий. В связи с решением этого комплекса вопросов обычно историками обсуждается следующий ряд проблем: когда и почему началось формирование однопартийности в России (вспомним «однопартий-ность» царизма до революции 1905-1907 гг.); когда закончилось ее формирование; чем объясняются ограничения в деятельности других партий во время гражданской войны со стороны большевиков (связаны ли они с их «тоталитарной» идеологией и практикой) и других правительств и политических сил России; что представляли собой политические системы противостоящих большевикам государств; каковы причины несовпадения провозглашенных большевиками политических лозунгов и постреволюционной политической практики; какой тип государства сложился бы после победы одной
В качестве объяснительных концепций политических изменений этого периода иногда употребляют концепции «деформаций» политической системы, или «изначального зла» большевиков. Обе эти концепции, на наш взгляд, одинаково антинаучны и пришли в науку из идейно-политической борьбы современной эпохи. Концепция «деформаций» предполагает, что идеи и институты советской власти на первоначальном этапе своего возникновения были по идее и на практике очень демократичными, но затем в процессе борьбы они существенно изменились, «деформировались». При другом взгляде на эту проблему большевизм рассматривается как форма чистой утопии, содержащая уже в своей идейной основе все необходимые элементы для последующей практики тоталитаризма. из противостоящих большевикам политических сил.
Складывание однопартийности в России сейчас часто, в качестве одной из определяющих причин этого процесса, объясняется нравственной и концептуальной «инаковостью» и ущербностью большевиков в формировавшейся российской демократической системе. Думается, что такой подход уводит от научных объяснений в область черно-белого мира «Краткого курса истории ВКП(б)», где существуют четкие вопросы и ясные ответы. Для характеристики ценностно-мотивационного уровня действовавшей в 1917 году российской политической элиты необходимо вспомнить об участии многих руководителей армии, либеральных и левых партии в заговоре против царя,32 о сознательной организации ими перебоев с хлебом в столице с целью дестабилизации обстановки.33
Организационные формы меньшевистского политического движения в эмиграции
В рамках раздела необходимо показать особенности политической программы, методы политической борьбы и вехи исторического пути партии меньшевиков.
Разногласия в рядах меньшевиков начинаются практически с момента образования партии. Еще до революции правое крыло меньшевизма не было организационно-единым. В нем существовало много различных группировок, ведших раздельное существование. Эта организационная пестрота в иных случаях сложилась исторически еще до Первой мировой войны, окрепла во время войны и сохранилась в период Февральской революции.
Организационные рамки РСДРП всегда отличались чрезвычайной зыбкостью. Понятие иерархии, субординации, тем более авторитарности и вождизма, ни в какой мере не были характерны для меньшевизма.
Когда вскоре после Октября 1917 г. на декабрьском съезде РСДРП определилось новое большинство, и составленный на съезде Центральный комитет сделал попытку потребовать от оппозиции подчинения, ему фактически это не удалось. Небольшая группа правых, впоследствии принявшая наименование «внутрипартийной оппозиции», в известной степени признала «законность» создавшегося на декабрьском съезде положения в партии и приняла на себя бремя лояльности, не переставая отстаивать «право на партию» других группировок правых меньшевиков, которые никогда не признавали официальных партийных инстанций, поскольку не разделяли проводимого ими политического курса. Они, напротив, неоднократно и открыто выступали против них и оспаривали их право говорить от лица РСДРП. Достаточно назвать группы правых меньшевиков, которых возглавлял Г.В. Плеханов со своей организацией «Единство», А.П. Потресова, возглавлявшего актив рабочих меньшевиков в Петрограде и СО. Португейса, который в эмиграции выпускал социал-демократический журнал «Заря».
Вместе с тем важно подчеркнуть характерную почти для всех течений на правом крыле меньшевизма черту: все они, расходясь в основном с так называемой официальной партией, а в некоторых оттенках и между собой, неизменно считая себя принадлежащими не только к меньшевистскому направлению в социал-демократии, но и к РСДРП, дорожили честью партии, цепляясь за нее, не согласные кому-либо ее уступить. Получалось явление весьма парадоксальное: все правые группировки в меньшевизме расходившиеся с ЦК РСДРП, а впоследствии и с Заграничной делегацией и центральным печатным органом партии «Социалистическим вестником» - все оставались патриотами РСДРП, и этот партийный патриотизм в течение долгих лет самостоятельного организационного существования не уменьшался. Все группировки правых меньшевиков, независимо от своих взаимоотношений с официальными инстанциями РСДРП принадлежат истории меньшевизма. Правое течение в меньшевизме по своим воззрениям не совпадает с тем направлением в международном социализме, которое известно под названием реформистского. Почти все без исключения руководители правого меньшевизма считали себя ортодоксальными марксистами обвиняя большевиков и левое крыло меньшевизма в отступлении и искажении марксизма. Так Плеханов и Потресов до конца своих дней считали представляемое ими течение строго марксистским, а правые меньшевики в профессиональном рабочем движении - председатель ВЦСПС М.Г. Гриневич - неизменно оставались на позициях классовой борьбы и под углом зрения борьбы за сохранение чистоты классового пролетарского движения давали отпор и большевикам и левым меньшевикам.
Правый меньшевизм в целом надлежит рассматривать как новое и своеобразное явление, вызванное к жизни октябрьским переворотом 1917 года. Его специфичность, то есть правизна этого течения является условной постольку-поскольку за коммунизмом и за левым крылом социалистического движения закреплено наименование условной левизны. Течение правого меньшевизма явилось выражением наиболее последовательной непримиримости, наибольшего отталкивания в идеологии и в практической политике как от террористической диктатуры и квазисоциалистического экспериментаторства большевистской власти, так и от левого крыла меньшевизма, пошедшего на ряд условий перед восторжествовавшим большевизмом.
Политика советского государства в оценках лидеров меньшевистской эмиграции
Перелом, наступивший в жизни Советской России после введения НЭПа весной 1921 года, был также важным моментом в развитии РСДРП. Окончание .гражданской войны, интервенции и войны с Польшей создало объективные условия для перехода революции в стадию строительства, прежде всего для восстановления вконец разрушенного хозяйства и для борьбы с голодом. Но это обстоятельство имело и политические последствия, лишив силы советское оправдание однопартийной диктатуры, террора и голода необходимостью борьбы с внутренней и внешней контрреволюцией. Уже в конце 1920 года появились симптомы приближающегося взрыва, а в феврале 1921, за месяц до Кронштадтского восстания, «Социалистический вестник» в своем первом номере писал: «Советская Россия переживает эпоху кризиса, к которой надо готовиться»133. Недовольство режимом охватило все слои населения и даже подорвало единство РКП (б). И правящая партия и оппозиция должны были перестроить свои ряды и свернуть на новую дорогу. В начале 1921 года петроградские рабочие, возобновив революционные традиции бывшей столицы, устраивали на улицах митинги, невиданные с 1918 года, а на фабриках и заводах происходили массовые забастовки.
Меньшевики относились к этому широкому движению настороженно: они поддерживали большинство его требований, но неорганизованный, стихийный характер этого движения вызывал у них опасение, что оно попадет в руки разбитых, но еще не уничтоженных сил контрреволюции -опасение, которое было одним из определяющих элементов меньшевистской политики в течение истекших 3 лет. По словам Ф.И. Дана, стоявшего тогда во главе Петроградского комитета партии: «Организации было постановлено движения ни в коем случае не раздувать, рекомендовать рабочим удовлетвориться частичными уступками, но в то же время использовать события, чтобы разъяснить массам связь между их теперешними бедствиями и общей политикой большевизма, особенно подчеркивая необходимость отказа-от огульной национализации, необходимость примирения с мелкособственническим крестьянством и (необходимость) ликвидации партийной диктатуры».134
Что же касается Кронштадтского восстания, то оно было вызвано, по мнению меньшевиков, законным возмущением трудящихся, неспособностью правительства справиться с экономическими проблемами, ростом коррумпированной бюрократией, контрастом между ее привилегиями и нуждою масс, террором и безответственностью больших и малых диктаторов. В Кронштадте «выявилась политическая психология тех масс, без участия которых нельзя себе представить борьбу с большевизмом, идущую по линии интересов революции, а не обреченную стать невольным орудием контрреволюции, поэтому единственный выход из катастрофического положения - немедленный и бесповоротный разрыв с режимом террористической диктатуры, отказ от утопической хозяйственной политики и образование правительства по соглашению между социалистическими партиями».
Вопрос о Кронштадте вызвал в ЦК большие разногласия и потребовал двух заседаний. В результате ЦК вместе с Московским комитетом партии издал 7 марта 1921 года воззвание, которое выражало скорее неодобрение восстанию и ограничивалось общими фразами о необходимости требовать громко и не боясь преследований и арестов демократизации режима и изменения его крестьянской и продовольственной политики. Заграничное представительство партии в лице Ю.О. Мартова и Р. Абрамовича признало это воззвание «весьма неудачным». Только выдержки из этой бесцветной резолюции были напечатаны в «Социалистическом вестнике» №5 за 1921 год, но Прокламация Петроградского комитета, изданная также 7 марта 1921 года, была одобрена редакцией и напечатана целиком.
