Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Государственная политика по христианизации и исламизации на территории Оренбургской губернии 42
1.1. Реализация политики христианизации мусульман в Оренбургской губернии 42
1.2. Политика исламизации казахов региона 68
Глава 2. Реисламизация жителей Оренбургской губернии и борьба с ней 81
2.1. Причины и динамика процесса реисламизации жителей Оренбургской губернии 81
2.2. «Новокрещеные» мусульмане как особая культурно-религиозная группа и объект дальнейшей христианизации 101
Глава 3. Реализация механизмов интеграции мусульман в общее административное пространство Оренбургской губернии 111
3.1. Взаимодействие региональной администрации и руководства мусульманских общин 111
3.2. Интеграция мусульман губернии в состав городских обществ в пореформенный период 142
Заключение 159
Список использованных источников и литературы 165
Приложение 191
- Реализация политики христианизации мусульман в Оренбургской губернии
- Политика исламизации казахов региона
- «Новокрещеные» мусульмане как особая культурно-религиозная группа и объект дальнейшей христианизации
- Интеграция мусульман губернии в состав городских обществ в пореформенный период
Введение к работе
Актуальность исследования. Многовековая история развития, расширения и распространения российской государственности на новые территории далека ещё от полной ясности и определенности оценок и характеристик. Более того, в наши дни в общественном сознании наметилась тенденция рассматривать прошлое российской государственности с позиций конфронтационности.
Оренбургская губерния, охватывавшая при учреждении своими границами весь Южный Урал, являлась ярко выраженным поликонфессиональным регионом Российской империи, на территории которого проживали представители десятков этносов и практически всех мировых религий. От других регионов империи его отличала сравнительная «молодость», что обеспечивало трансляцию на него опыта, выработанного властью во взаимодействии с другими инокультурными регионами страны, в первую очередь, Среднего Поволжья.
Изучение опыта этноконфессионального развития таких областей, как Оренбургская губерния, помогает глубже понять историю многоконфессиональной империи в целом, позволяет выявить те определяющие общественные приоритеты развития, которые в дальнейшем наметили общие тенденции развития Оренбургского края.
Объектом исследования являются государственно-исламские отношения на территории Оренбургской губернии в 1744-1905 гг., предметом – эволюция государственно-исламских отношений на территории Оренбургской губернии в 1744-1905 гг. Под государственно-исламскими отношениями в науке понимается исторически обусловленный процесс взаимосвязи государственных органов и мусульманских организаций, сообществ в системе общественной жизни. В Российской империи названный комплекс отношений включал в себя три основные составляющие: христианизация и исламизация; реисламизация новокрещеных и реакция государства на нее; интеграция мусульман в общее правовое и административное пространство империи. В диссертации прослежена реализация всех трех указанных составляющих государственно-исламских отношений в исследуемом регионе.
Хронологические рамки исследования охватывают время с 1740-х гг. до 1905 г. Нижняя граница определяется двумя событиями – учреждением в 1740 г. Новокрещенской конторы, осуществлявшей активную политику распространения православия на юго-восточных окраинах империи, а также непосредственно созданием в 1744 г. Оренбургской губернии как отдельной административной единицы, на которую сразу же была распространена компетенция Новокрещенской конторы. Верхняя хронологическая рамка определена Высочайшим указом Сенату от 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости», который основательно поменял всю межконфессиональную ситуацию в Российской империи.
Территориальные рамки охватывают в географическом плане Южно-Уральский регион, в административном – Оренбургскую губернию.
Степень изученности проблемы Анализ историографии по изучаемой проблематике позволяет выделить три крупных периода в отечественной науке: дореволюционный, советский и современный.
Для работ дореволюционного периода характерно оправдание курса и методов политики правительства в регионе. Присутствующая в исследованиях критика была связана с недостаточной эффективностью некоторых применявшихся методов христианизации и внедрения русского языка в процесс подготовки мусульманского духовенства, а не сути самих этих процессов. Во многом это было связано с цензурными ограничениями в условиях господствующего положения Русской Православной церкви. Работы данного этапа характеризуются, главным образом, научными трудами в формате наблюдений (более или менее аналитических) за повседневной жизнью «инородческого» населения, в рамках которых были высказаны суждения и по уровню развития ислама среди отдельных народов, населявших Оренбургскую губернию – казахов, татар, башкир. Фактически, эти труды посвящены не государственно-исламским отношениям, а этнографии населения региона.
Среди профессиональных историков, занимающихся интересующейся нас проблематикой, можно выделить В.Н. Витевского, Н.А.Чернавского. В.Н. Витевский отмечает, прежде всего, цивилизаторскую роль Русской православной церкви в Оренбургском крае. Н.А. Чернавский подчеркивает, что «политика веротерпимости и даже покровительства исламу – особенно пагубно отразилась на киргизах, которых Российское правительство через ислам хотело привлечь к России. Россия навязала казахам ислам и на протяжении определенного периода омусульманила их.
В советский период сложился однозначный, заданный «сверху» стереотип, в соответствии с идеями критики этноконфессиональной политики Российской империи. Свою окончательную, устоявшуюся формулировку в советской исторической науке эта позиция обрела к середине 1960-х гг., когда в Советской исторической энциклопедии было записано, что царская Россия была «тюрьмой народов», реакционное самодержавие систематически угнетало все конфессии, кроме православной, однако при этом представители ислама также являлись сторонниками реакционных взглядов, лидеры российского мусульманства стояли на пути социального прогресса.
В 1920-1940-е гг. появились первые публикации на эту тему – сначала в газете, а затем и в журнале «Жизнь национальностей». Это были брошюры и книжки научно-популярного характера, авторы которых в первую очередь разоблачали «классовый характер» ислама и «антинародную деятельность» представителей мусульманского духовенства. Эта тенденция наиболее четко прослеживалась в работах Л. А. Климовича. В 1936 г. вышел его труд «Ислам в царской России. Очерки». Л.А. Климович отдельно останавливался на таких проблемах, как «отношение русского военно-феодального империализма к мусульманским религиозным организациям в различных районах и в разные периоды; реакционная роль мусульманского духовенства в национально-освободительной борьбы; причины возникновения мусульманского сектантства в условиях русского самодержавия, социальный характер джадидизма.
В постсталинский период (1950-е – 1980-е гг.), в условиях некоторого переосмысления жестко заданных установок «Краткого курса ВКП(б)», появляются новые работы по истории мусульманских регионов России. М.В. Кабузан в своих работах подчеркнул, что взаимодействие русского и инородческого населения носили преимущественно мирный характер.
В этот период региональная историография пополнилась трудами, выполненными местными профессиональными историками в рамках классового подхода к анализу исторической действительности. Названный подход обусловил особое внимание к освободительной борьбе, проходившей на территории Оренбургского края.
С. Ф. Ташкин, А. П. Чулошников, А. Н Усманов отрицательно оценили этносоциальную и конфессиональную политику правительства. В 1956 г. были изданы «Очерки по истории Башкирской АССР» под редакцией А.П. Смирнова. Авторский коллектив называет мероприятия правительства в 30-е годы XVIII века по христианизации Южного Урала «новым колониальным наступлением». Таким образом, авторы советского периода в целом оценивают политику правительства на Южном Урале как «национально – колониальную». В то же время они всячески пытаются подчеркнуть прогрессивную роль присоединения новых территорий, и прежде всего для местного мусульманского населения.
Важно отметить, что при всех названных идеологических перекосах и заданной направленности в исследованиях советского периода был собран богатейший фактический материал.
На современном этапе (с начала 1990-х гг.), когда отечественная наука стала развиваться в условиях методологического плюрализма и активного общения с зарубежными коллегами, а общественная обстановка стала характеризоваться обострением межконфессиональных противоречий, внимание к истории государственно-исламских отношений в России активизировалось. Историческая наука пополнилась работами таких авторов как А.А.Алов, Н.Г.Владимиров, многочисленными трудами Д.Ю. Арапова, Е. Ермакова, Д. Мисульского, Г.Г. Косача, Р.Р. Ланда, А.Б. Юнусова и др.
Первоначально оценки государственно-исламских отношений появлялись в исследованиях, чья основная задача была связана с анализом национальной, а не конфессиональной политики.
Так, В.С. Дякин в статье о национальной политике российского правительства в XIX – начале XX в. фактически проанализировал не только национальную, но и конфессиональную политику империи. Его основной вывод заключался в том, что в силу разных причин к 1917 г. потерпели неудачу и официально-охранительная, и «имперско-либеральная» линии в «мусульманском вопросе». Одной из первых в современной историографии работ, специально посвященной государственно-исламским отношениям в России, является исследование Р.Г. Ланды. Он рассмотрел взаимоотношения русского народа и т.н. «российского мусульманского мира» за весь исторический период их взаимодействия. В 2002 г. вышла книга известного ученого, государственного и политического деятеля Р.Г. Абдулатипова, в которой рассматриваются проблемы теории и исторической практики ислама в России. Автор считает, что в истории Российского государства постоянно наблюдаются «перепады» в отношении к исламу и к правам мусульман.
Одним из наиболее крупных современных специалистов по проблеме государственно-исламских отношений в России является профессор Д.Ю. Арапов, защитивший докторскую диссертацию по данной проблематике в 2005 г. В своей работе автор пришел к выводу, что власть, хотя и ставила перед собой в качестве задачи-максимум создать в стране единую нацию на базе русского этноса, вместе с тем относилась к этой задаче скорее как к мечте, чем как к реальной цели. Важной вехой современной историографии стала докторская диссертация А.К. Тихонова «Католики, мусульмане и иудеи Российской империи в последней четверти XVIII – начале XX вв.» и его одноименная монография, выдержавшая уже два издания. В ней особое место уделено анализу отношений Центра с мусульманским населением, показаны сложности взаимоотношений между государственными органами и мусульманскими общинами (на материалах преимущественно Поволжья). И.К. Загидуллин в 2007 году издал монографию в которой выделены политико-религиозные и социально-общественные аспекты адаптации мечетей в имперское политико-административное пространство. Исследование имеет важное значение для выяснения конкретно-исторических механизмов включения ислама в единое социокультурное пространство империи.
Таким образом, проблема государственно-исламских отношений прочно вошла в сферу интересов исторической науки. Ведущую роль в научной организации процесса многостороннего изучения государственно-конфессиональных отношений на территории Оренбургской области играет профессор В.В. Амелин, являющийся в настоящее время директором НИИ истории и этнографии Южного Урала. Среди авторов, уделивших большое внимание миссионерской деятельности Оренбургской епархии среди мусульман губернии, также следует отметить М.Н. Ефименко. С.В. Любичанковский уделил внимание анализу региональных аспектов политики самодержавия по отношению к отдельным категориям мусульман Оренбургского края в XVIII веке, а также проанализировал конфессиональную составляющую строительства Российской империи в пореформенный период.
Таким образом, в сфере наших научных интересов историческая наука прошла противоречивый путь развития. На сегодняшний день, в условиях методологической свободы и наличия многообразия фактического материала, проблема государственно-исламских отношений переместилась в центр внимания историков. Исследование данной проблематики необходимо для объективного осмысления противоречивости, неоднозначности и сложности (с учетом региональной специфики) исторического пути формирования Российской империи. По отношению к Оренбургской губернии такая задача пока не решена. Настоящее диссертационное исследование посвящено ее решению.
Зарубежная историография также уделила внимание интересующей нас проблеме. Ее становление пришлось на годы «холодной войны». А.Беннигсен и его ученики А.Рорлич, Е. Фишер, Е. Алворс и др. в 1960-1980-е гг. рассмотрели в исторической ретроспективе положение татар Поволжья, а также и других тюркских народов СССР, доказывая их постоянное угнетенное состояние в составе сначала Российского, а затем и Советского государства. На современном этапе в западной историографии также произошло некоторое переосмысление этой тематики. В частности, в работах Пола Верта указано, что миссионерская деятельность в Поволжье достаточно часто являлась инициативой священников, а не спланированной правительственной политикой.
Исходя из представленного нами анализа этапов историографии проблемы целью диссертационного исследования является изучение эволюции государственно-исламских отношений на территории Оренбургской губернии (1744 – 1905).
Достижение указанной цели потребовало решения следующих задач:
- изучить государственную политику христианизации и исламизации в регионе в XVIII-XIX вв. с целью выделения хронологических этапов в ее развитии;
- выяснить причины и динамику процесса реисламизации жителей Оренбургской губернии в исследуемый период;
- рассмотреть культурно-религиозную группу «новокрещеных» мусульман региона как объект дальнейшей христианизации;
- проанализировать механизмы интеграции мусульман в общее административное пространство Оренбургской губернии.
Характеристика источниковой базы исследования. Целевые установки исследования определили необходимость обращения к достаточно большому кругу исторических источников как опубликованных, так и неопубликованных. С учетом видовой классификации использованные источники можно подразделить на следующие группы: 1) нормативно-правовые акты; 2) источники справочно-статистического характера; 3) материалы официального делопроизводства; 4) документы личного характера.
Нормативно-правовые акты. В данную группу входят законы Российской империи, регулировавшие положение мусульман империи: Свод законов Российской империи, Уголовное Уложение, Уложение о наказаниях. Кроме Свода законов Российской империи к исследованию было привлечено и Полное собрание законов Российской империи - в тех случаях, когда поиск законодательных актов было удобнее осуществлять по году их издания. Также к этой группе источников относятся подзаконные акты нормативно-правовые акты – циркулярные письма и распоряжения Оренбургского магометанского духовного собрания.
Источники справочно-статистического характера. Источники этой группы имеют официальный характер и содержат справочный, статистический, как правило, цифровой материал – в основном по таким аспектам изучаемой темы как численность и география расселения мусульманского населения на территории Оренбургской губернии, объемы финансирования строительства мечетей для мусульман, количественный состав мусульманского духовенства. В XVIII – первой половине XIX вв. по-прежнему преобладали учетные системы. Статистика, как правило, была представлена, различными приложениями к губернаторским отчетам, а также документами для военных нужд.
Делопроизводственная документация. Документы 821-го фонда Российского государственного исторического архива освещают проблемы «магометанского» исповедания. Основные рассматриваемые в документах вопросы: борьба с панисламизмом и пантюркизмом, контроль и управление духовными делами мусульманского населения различных регионов России, вопросы «перекрещивания», введение русского языка в исламское богослужение и др. В фонде содержатся ежегодные или специальные отчеты и доклады министра внутренних дел, оренбургского генерал-губернатора, оренбургских гражданских губернаторов и руководителей региональных жандармских и полицейских структур. Особый интерес представляют циркуляры по «мусульманскому вопросу», которые поступали из центра на региональный уровень за подписью министров или директоров департаментов. Делопроизводственная документация была извлечена также из местных архивохранилищ (Государственный архив Оренбургской области, Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан) и представляет собой, чаще всего, переписку между местными и центральными органами государственной власти по вопросам урегулирования «мусульманского вопроса», прошения новокрещеных в адрес местной администрации и ответы властей на них. В общей сложности автором были использованы документы 19 фондов из трех федеральных и двух региональных архивов.
Источники личного происхождения. Данная группа источников позволяет проследить неофициальную позицию современников. К их числу следует отнести письма казанского исламоведа и педагога Н.И. Ильминского к К.И. Победоносцеву за 1882-1891 гг. Особо следует подчеркнуть уникальность описаний мусульманских земель Поволжья, Уральского края, сделанных путешественниками М. Невзоровым и Я. Потоцким во второй половине XVIII–XIX вв. Они обратили внимание на особенности религиозного и бытового поведения мусульман. В 90-е годы XIX века были изданы воспоминания А. З. Валиди о противостоянии мусульман Средней Азии и царской администрации.
Таким образом, для достижения поставленных целей и задач исследования существует необходимая и достаточная источниковая база. Важно, что ряд источников вводится в научный оборот впервые. Вовлечение данного комплекса материалов позволяет объективно и всесторонне рассмотреть содержание государственно-исламских отношений на территории Оренбургской губернии в исследуемый период.
Методологическая основа исследования базируется на принципах историзма, объективности, развития. Принцип историзма позволил учесть специфику времени и места реализации государственно-исламских отношений. Следование принципу объективности позволило избежать невнимания к каким-либо фактам, связанным с содержанием и формой осуществления религиозной политики по отношению к мусульманам на территории Оренбургской губернии, обнаруженных в источниках. Принцип развития позволил рассмотреть особенности развития государственно-исламских отношений в исследуемый период в их динамике.
Остановимся подробнее на основных специально-исторических методах, использованных в исследовании – историко-генетическом и историко-сравнительном. Так, историко-генетический метод проявляется в исследовании генезиса процессов и механизмов реализации государственно-исламских отношений на территории Оренбургской губернии. В рамках данного метода также достаточно широко использовались и количественные показатели – такие как численность мусульманского населения на территории Оренбургской губернии, количество приходов, мечетей и представителей духовенства при них. В исследовании широко использован историко-сравнительный метод. Конфессиональная политика в регионе систематически подвергалась сравнению – во-первых, во времени (сравнение периодов на протяжении изучаемого времени); во-вторых, в пространстве (сравнение положения мусульман и политики по отношению к ним в Оренбургской губернии и в других регионах империи, а также с ситуацией, складывавшейся в империи в целом). Это позволило выявить региональную специфику реализации государственно-исламских отношений и поместить ее в общеимперский контекст.
Научная новизна исследования. Впервые комплексно рассмотрена эволюция государственно-исламских отношений на территории Оренбургской губернии в период с момента ее основания в 1744 г. и до принятия указа о веротерпимости в 1905 г. В работе установлены и обобщены данные о характере и динамике процессов христианизации, исламизации и реисламизации в крае, прослежена эволюция подходов оренбургской региональной администрации к борьбе против реисламизации новокрещенов, изучена степень интеграции мусульман в общегубернское правовое и административное пространство в сфере исламской молитвы, семейно-брачных отношений, принятия решений на мещанских сходах.
На защиту выносятся следующие основные положения:
-
На территории Оренбургской губернии политика христианизации прошла три этапа: 1)1744-1763 гг. – массовая и насильственная христианизация; 2)1763-1773 гг. – смягчение насильственного характера христианизации; 3) 1773-1905 гг. – выборочная христианизация, основанная на соблюдении принципа условной веротерпимости. Христианизация на территории Оренбургской губернии была свернута более последовательно, чем в соседнем Среднем Поволжье.
-
Оренбургская администрация на систематической основе удовлетворяла спрос казахских жителей Оренбургской губернии на мулл. За период с 1791 по 1865 гг. их численность выросла в 39 раз (с 19 до 733 чел.). Такая политика администрации объяснялась желанием через представителей высшего духовенства укрепить позиции российского правительства не только в казахской степи, но и в Средней Азии.
-
В XIX веке на территории Оренбургской губернии оформился процесс реисламизации, то есть перехода крещеных «бывших мусульман» обратно в ислам. Причинами реисламизации являлись: совместное проживание «крещеных инородцев» с мусульманами; невнимание местного православного духовенства к нуждам «новокрещеной» паствы; незнание «инородцами» русского языка; пропаганда местного мусульманского духовенства.
-
Одним из эффективных методов борьбы с процессом реисламизации стало отлучение от собственного имущества «отпавших от православия», которое достигло больших размеров на территории Оренбургской губернии. Данная методика способствовала сохранению православной паствы «де-юре».
-
Общины новокрещеных в Оренбургской губернии представляли собой переходную форму между исламом и православием, что делало их объектом дальнейшей христианизации для государства и для мусульманского руководства – реисламизации.
-
В течение XIX в. Оренбургское магометанское духовное собрание способствовало интеграции мусульман в российское общество. Губернские чиновники выступали важным административным звеном между ОМДС и мусульманским населением, поскольку государство «привязало» процессуальное разрешение спора в области мусульманского семейного права к деятельности местных органов власти.
Научно-практическая значимость исследования определяется возможностью применения его выводов и результатов для дальнейшей проработки многоаспектной проблемы развития взаимоотношений центральной и местной власти с представителями ислама. Зафиксированный опыт взаимодействия властных структур с мусульманами на территории Оренбургской губернии может быть учтен при реализации современной конфессиональной политики как в Урало-Поволжском регионе, так и в пределах Российской Федерации в целом.
Основные положения и выводы диссертационного исследования прошли апробацию на 9 Международных, Всероссийских и региональных научных конференциях. Основное содержание диссертации нашло отражение в 20 научной публикации автора общим объемом 5 п.л., в том числе 4-х статьях в четырех периодических изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ для публикации основных результатов кандидатских и докторских диссертаций по направлению «История». Выявление источниковой базы настоящего исследования было проведено в том числе в рамках участия в гранте РГНФ № 12-31-01281 «Оренбургский край – трансграничный и поликультурный регион Российской империи»: научный (академический) сборник документов по истории Оренбургского края в дореволюционный период» (научный руководитель проф. С.В. Любичанковский). Результаты исследования обсуждались на заседании кафедры Российской истории Оренбургского государственного педагогического университета. Исследование на тему диссертации одержало победу в Конкурсе на соискание премий Губернатора Оренбургской области для талантливой молодежи в 2012 г.
Структура работы определяется целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, каждая из которых разделена на два параграфа, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.
Реализация политики христианизации мусульман в Оренбургской губернии
Прежде чем говорить о процессе христианизации на территории отдельных регионов Российской империи, в частности Оренбургской губернии, необходимо охарактеризовать правовой статус мусульман в империи в целом. Подробный анализ этой проблемы дан в нескольких современных исследованиях . Обобщая полученные коллегами результаты, можно отметить, что российский опыт взаимодействия администрации с мусульманами сохранил обширный комплекс нормативно-правовых актов, подтверждающих попытки государства найти пути определения статуса мусульман в поликонфессиональной империи. История взаимоотношений между Российским государством и его мусульманскими подданными уходит своими корнями в эпоху Золотой Орды. Как отмечал Ч. Гальперин, христианско-мусульманские отношения в Средние века причудливо сочетали, с одной стороны, религиозную предвзятость, доходившую до фанатичной нетерпимости, с другой — прагматическое сотрудничество, не исключавшее заимствований различных черт другой культуры . Этот вывод справедлив и применительно к более поздним историческим периодам.
На первоначальном этапе отношение российского правительства к его мусульманским подданным, безусловно, во многом определялось религией.
Завоевание Иваном IV Казанского ханства в летописях и иконописной традиции того времени было отражено как крестовый поход против «безбожных агарян»; после взятия города казанские мечети были разрушены, мусульмане выселены из стратегически важных районов, а православная церковь в 1550-1560-е гг. развернула активную миссионерскую деятельность, предписывая «новокрещеных... жаловать и беречь во всем» и угрожая суровыми карами за отпадение от православия и возвращение в ислам. Однако уже через несколько лет после завоевания края Москва выработала основы достаточно гибкой и прагматической политики, целью которой было «умиротворение» местного населения и недопущение восстаний. Эта политика базировалась на сотрудничестве с нерусскими элитами: власти подтвердили права на прежние владения лояльных им служилых людей, и на восточных рубежах тогдашнего Московского государства образовалась заметная группа «служилых татар»-мусульман, несших иррегулярную военную службу. Таким образом, мусульманская землевладельческая элита фактически сближалась с дворянским сословием Московского государства, однако исламское вероисповедание оставалось препятствием для полной ее интеграции1.
На рубеже XVII-XVIII вв. Петр I предпринял попытку форсировать интеграцию местной элиты: мусульманским помещикам было приказано перейти в христианство, в противном случае их имения, населенные русскими крестьянами-христианами, подлежали конфискации. Эта политика внесла раскол в исламскую элиту: меньшая ее часть перешла в православие, сохранила свои поместья и получила статус потомственного дворянства (вступив тем самым на путь быстрого «обрусения»); большинство же сохранило верность исламу и поплатилось за это утратой своих поместий (бывшие казанские дворяне-мусульмане в 1718 г. были приписаны к сословию «однодворцев», а затем, с ликвидацией этой категории, перешли в сословие государственных крестьян - за исключением тех, кому хватило капитала для записи в купечество).
Следующий миссионерский натиск на мусульман начался в 1740 г. под патронажем Новокрещенской конторы и сочетал дискриминацию некрещеных с различными льготами для крестившихся; однако следует отметить, что в отношении языческого населения эта политика возымела больший успех, чем в отношении мусульман1.
С 1760-х гг. Екатерина II поворачивает к политике религиозной толерантности и сотрудничества с мусульманской элитой. Во 2-й половине XVIII века ислам рассматривался в империи сквозь призму принципа «веротерпимости». Однако реализован этот принцип как таковой начал только в XIX в. В итоге он получил прочное правовое обоснование. Были четко расписаны место конфессии в политической системе страны, определены права и обязанности ее последователей .
Наиболее ярким показателем лидирующего положения РПЦ перед исламом являлась монополия на миссионерскую деятельность в пределах Российской империи. Миссионерская деятельность официально осуществлялась на принципах «увещевания», «кротость», «добрые примеры» , однако любое «покушение» на лидерство в этой сфере запускало карательный механизм государственной машины. Что же касается миссионерской деятельности мусульман, то здесь следует особо подчеркнуть следующие факты. Запрет на пропаганду ислама в России был юридически оформлен еще Соборным уложением 1649 г. и сохранился до 1917 г. До 50-х годов XVIII в. за пропаганду ислама предполагалась высшая мера наказания4. В XIX в. отношение власти к этому вопросу оставалась прежним, но изменениям подверглись меры наказаний. Так, например, Уголовное уложение 1845 г. за пропаганду «магометанства» вводило нормы, которые за указанное нарушение вменяли каторжные работы на срок от 8 до 10 лет.1
В первой половине XIX века особое внимание правительство уделяло попыткам ограничить контакты православных с мусульманами на бытовом уровне. Местные органы власти получили обязанность не допустить в этнически смешанных поселениях контактов между православными и мусульма-нами . В поселениях, где совместно с мусульманским населением проживали православные, была запрещена постройка мечетей.3 В армии новокрещен-ных солдат старались перевести из частей с преобладающим мусульманским контингентом в другие подразделения4. Офицерам-мусульманм было запрещено служить в учебных полках, чтобы они не могли повлиять на молодых солдат5.
Создавая, правовые препятствия для распространения ислама, самодержавное правительство законодательно поощряло переход мусульман в православие. Одной из самой действенной и весомой льгот считалось освобождение на три года от выплат всех государственных податей. Впервые эту норму ввел Петр I в 1720 г., в последствии неоднократно подтверждалась, в последний раз указом от 17 июня 1826 г. . Несомненно, важное значение имело освобождение новокрещеных и членов их семей от рекрутской повинности7. Также одной из эффективных мер привлечения в православие было предоставление правовых уступок лицам, совершившим уголовные преступления1.
Со временем некоторые формы поощрения и стимулирования уступали место другим, отвечающим меняющимся требованиям реальных условий жизни. Например, в 1837 г. прекратилось распространение среди новокре-щенных подаяния в денежном и натуральном эквиваленте2. В то же время с началом развития в России капиталистических отношений возросла весомость таких льгот, как облегчение свободы передвижения. Так, с 1865 г. но-вокрещенные инородцы, могли получить 6-ти месячный вид жительство и отлучек из мест жительства по своим надобностям3. В 1894 г. этот срок был продлен до одного года . Только лишь в 1898 г. их стали приписывать к городским и сельским обществам на общих основаниях3.
Политика исламизации казахов региона
Важнейшей особенностью Оренбургской губернии являлся ее пограничный характер по отношению к казахским степям и необходимость интеграции принятых в подданство казахов в общероссийскую социально-политическую систему. Решение этой задачи было невозможно без учета их конфессиональной принадлежности.
На уровне высшего руководства государства было принято решение интегрировать казахское население степи в российские общественные отношения на основе ислама. Среди современных исследователей истории ислама в казахском обществе встречаются сомнения о степени проникновения мусульманства в массовое сознание казахов даже к началу XX в. Экстенсивное пастбищное кочевое хозяйство казахов с постоянными перекочевками лишало их возможности иметь стационарные мечети, медресе и систематически посещать их .
Сошлемся на свидетельства путешественников, побывавших в казахских землях в середине XIX в. Так, они отмечали, что «трудно решить, кто такие киргизы: магометане или язычники, или держатся какой-нибудь своей особенной веры. Все они признают одно высочайшее существо, сотворившее мир, но одни поклоняются ему, как предписывает Коран; другие смешивают учение Магомета с остатками древнего идолопоклонства; третьи думают, что миром управляют два божества: одно - доброе заботится о счастье людей, его называют Худай; другое - злой дух, Шайтан. Кроме этих двух главных богов, они признают многих других духов и добрых и злых, которым приносят жертвы, читают свои молитвы и, протягивая руки кверху, заклинают быть снисходительными»1.
По мнению Л.Мейера, «киргизы, как известно, магометане и считаются суннитами, но этот народ в настоящее время весьма не развит в религиозном отношении и сам определенно не знает какого религиозного толка он держится. Большая часть киргизов имеет весьма смутное понятие о существовании двух толков магометанства: суннитского и шиитского. Мало того, самая сущность религии их неизвестна им. Причина тому - кочевой образ жизни и то обстоятельство, что они живут окруженные народами разных исповеданий: христианского, магометанского и языческого»2.
Таким образом, этнографам того времени приходилось быть свидетелями дуальности религиозного сознания казахов, выражавшегося в сочетании традиционных верований с мусульманством.
Таким образом, сегодня ясно, что решение об интеграции казахов в империю на основе именно ислама не являлось единственно возможным, поскольку мусульманство исповедовалось в казахских жузах достаточно поверхностно и не являлось чем-то незыблемым для местного населения. Однако, видимо, эта информация не была доведена до Екатерины II, которая рассматривала исламскую ориентацию казахов как данность, с которой требовалось считаться во избежание крупных волнений и сепаратистских движений.
Главными проводниками интеграции казахов в российское общество являлось мусульманское духовенство российского Урало-Поволжья, в том числе Оренбургской губернии, к которой в административном плане и относились казахи Младшего жуза. Оно должно было наладить взаимоотношения как с казахской знатью, так и с рядовыми кочевниками. По справедливой характеристике Ф.фон Щварца, «русские власти искренне думали, что все центрально азиаты должны быть магометанами и обходились с ними с самого начала как с мусульманами, и, следовательно, обращались с ними как с таковыми. Во всех официальных документах русских властей, направляемых киргиз-кайсакам, Аллах играл большую роль; желая добиться особого расположения киргизов, русское правительство построило им на собственные средства мечети и прислало мулл, чтобы те могли их лучше обучить в духе предполагаемой мусульманской религии»1.
По указу императрицы Екатерины II от 2 мая 1783 г. в казахских жузах началось активное строительство храмовых комплексов мусульман - мечетей, которые открывались за счет государства.2 Постройка мечетей осуществлялась не только в степи, но и вдоль всех пограничных линий. Мусульманское духовенство знакомило казахов с мусульманской догматикой, религиозными обрядами, нормами. Еще в конце XVIII в. генерал-губернатор Оренбургской губернии О.А.Игельстром писал Екатерине II: «Казахи желают, чтоб в Орде в нескольких местах построены были мечети и школы для учения детей. До 40 мулл киргизских приезжали ко мне из Орды просить татарского муллу себе учителем и чтоб я позволил им съездить в Сеитов посад смотреть тамошний обряд богослужения. Поступившие в Оренбург экземпляры Корана казахи с несказанным стремлением разобрали. После чего от них поступило еще более 100 просьб прислать эту священную для мусульман книгу»1.
Указанные мероприятия государственной власти являлись составной частью общеимперской политики в данном регионе, суть которой отражена в названии указа от 2 мая 1784 г.: «О мерах для укрощения своевольства киргиз-кайсаков» . Ключевая цель строительства мечетей в казахской степи -установление спокойствия в Орде. Возведение мечетей было связано с задачами упрочения присоединения казахских земель к империи, приобщения казахов к цивилизации .
В именном указе губернатору О.А. Игельстрому от 3 июня 1786 г. указывалось на необходимость продолжения, строительства мечетей (а также городов, гостиных дворов, школ), и все это одновременно с заведением Пограничного суда и расправ для казахов4.
Представители казахской знати нередко сами проявляли инициативу строительства культовых сооружений мусульман. Правительство империи учитывало эти запросы и отдавало указания местным властям. Так, на основании просьбы одного из казахских султанов о необходимости строительства на р. Иртыш между форпостом Семиярским и Кривым мечети, император издал 6 марта 1802 года грамоту, в которой губернской администрации было приказано выбрать место и подсчитать расходы5.
Правительство особое значение отводило мусульманскому духовенству. В указе от 27 ноября 1785 г. губернатору О.А. Игельстрому было поручено решение кадрового вопроса в мечетях, открываемых в казахских степях: «снабдить разных родов киргизских муллами» . Обеспечивались они за государственный счет, так как губернатору было приказано обеспечить им большое денежное вознаграждение.
Губернатору предписывалось следить за потребностью приходов в муллах постоянно. Муллы приглашались из Казанской губернии и набирались из местных татар.
Одним из главных направлений стало строительство медресе, которые открывались именно при мечетях. Построение школ было предписано губер-натору О.А. Игельстрому указом императрицы от 3 июня 1786 г. Концепция политики просвещения в казахских степях, была изложена в рескрипте Екатерины II барону и губернатору О.А. Игельстрому от 12 ноября 1786 г. и предполагала следующие элементы: кадровое обеспечение системы образования, структуру, содержание образования и т.д.3 Впоследствии правительство попыталось ввести в Малой Орде специальные стандарты, сводившиеся к обмирщению образования. Но эти планы не могли осуществиться потому, что их реализация всех возлагалась на мусульманское духовенство. Эта политика обеспечения школ кадрами в лице мулл впоследствии встретила некоторое осуждение в оренбургской губернской администрации. Губернатору Волконскому, в частности, муллы из татар представлялись недостаточно надежными: опасались разжигания ими среди казахов религиозного фанатизма4. Действительно, фактически российское правительство в конце XVIII в. - первой половине XIX в. прямо способствовало тому, что казахи сильнее проникались мусульманскими настроениями, исламизировались.
«Новокрещеные» мусульмане как особая культурно-религиозная группа и объект дальнейшей христианизации
Из текста предыдущих параграфов можно увидеть, что процесс христианизации на территории Оренбургской губернии проходил в сложных условиях, сталкивался с целым рядом объективных препятствий, но при этом все-таки сумел породить новую культурно-религиозную группу лиц, которую мы, вслед за документами XVIII века, условно называем «новокрещеными». В задачу настоящего параграфа входит проанализировать характерные черты жизненного уклада новокрещеных из числа бывших мусульман, живущих на территории Оренбургской губернии, дать оценку степени укоренения у них православных правил и традиций. В прошлом параграфе был проанализирован процесс реисламизации этой группы лиц, однако из представленного материала следует и тот факт, что реисламизация не уничтожила группу новокрещеных в полном объеме, а только уменьшила ее.
Документы показывают, что данная группа имела очень сложные религиозные взгляды, в которых присутствовали и мусульманские, и православные компоненты, и даже черты до монотеистических, языческих верований. Так, этнографы того времени зафиксировали, что новокрещеные оставляли жертвенные подарки богу Тенгри, который, как известно, являлся общетюркским верховным богом в до мусульманскую эру . Культ Тенгри был приурочен к аграрному циклу, в ключевых пунктах которого (перед началом посевной кампании - весной, для защиты урожая от засухи - летом, после сбора урожая - осенью) новокрещеные считали чрезвычайно важным совершить общественные жертвоприношений (корман, чук), направленные на умило-стивление стихий природы . Общественные моления в этих случаях совершались на особо отведенном для этого месте (корман урыны). В зависимости от расположения селения это могли быть берег реки, окрестности ручья, возвышенность (холм или гора), опушка леса, роща, отдельное дерево, считавшиеся священными и наделявшиеся сакральным значением. В качестве служителя культа выступали особо назначаемые общиной лица. Часто эта почетная должность передавалась от отца к сыну3 - и это несмотря на то, что в селениях были православные церкви!
Характерной частью взглядов новокрещеных на мироустройство являлось боязнь духов. Надо признать, что нечто подобное имело место и в православных сельских общинах. В данном же случае, в связи с тем, что исторические корни общин новокрещеных лежали в тюркском мире, духи наделялись местными тюркскими именами. Наиболее значимыми из них были хозяева мест - Жир иясе (Хозяин земли). Урман иясе (Хозяин леса), Су иясе, Су анасы (Хозяйка воды), Ий иясе (Хозяин дома), Абзар иясе (Хозяин хлева). На более низкой ступени в этой иерархии находились духи мест и стихий: шурэ-ле (леший), убыр (лихо), бичура (кикимора), албасты (сверхсущество), пэри (злой дух) и др.4 Пантеон этих духов встречался даже у новокрещеных казаков - нагайбаков . В соответствии с традицией духам природы приносились жертвы (кусочки ткани, мелкие монеты, продукты питания), в том числе кровавые (крупный и мелкий рогатый скот).
Особую категорию духов составляли киремети (кирэмэт). Вера в кире-метей, под которыми понимались бестелесные злые или нейтральные духи, была характерна для всех тюркских народов Оренбургской губернии. Новокрещеные однозначно воспринимали культ киреметей как наследие старины, доставшуюся им от «прадедов-татар»2. Духа-киреметя имели как целые общины новокрещеных, так и отдельный род, семья. Наличие «своего» духа являлось условием «полноценного» статуса внутри социума. При образовании самостоятельной семьи она наделялась и своей киреметью3.
Наряду с культом киреметей в религиозной традиции новокрещеных было распространено почитание мусульманских святых, священных исламских мест4. Оренбургские новокрещеные, например, совершали паломничества к развалинам Булгара, к древним мусульманским кладбищам и городищам, где были похоронены мусульманские святые (ишаны, хальфы, шахиды и пр.). Причем при поклонении святыням «новые православные» пользовались услугами мусульманского духовенства, совершали жертвоприношения по мусульманскому обряду (правда, вкладывая в эти действия несколько иное значение, чем мусульмане) .
Естественно, что у новокрещеных не только сохранились остатки традиционных этнических и исламских представлений, но и появились православные религиозные традиции. Однако зачастую признаки православия у новокрещеных общин, находившихся на территории Оренбургской губернии, сводились лишь к формальному следованию православному обряду. Об этом говорили как путешественники и этнографы, проезжающие через села новокрещен1, так и отчеты православных священников-миссионеров2.
Причинами такой ситуации были как насильственный характер крещения (особенно характерный для 1740-1750-х гг.), так и нежелание самих новокрещеных полностью отказаться от веками сложившейся системы взглядов. В первую очередь была воспринята культура православного праздника. Кроме этого, конечно, соблюдались основные христианские таинства - крещение, брак и похороны. Новокрещеные активно посещали церковь в дни религиозных праздников, впрочем, видимо, не придавая этим действиям глубокого религиозного значения3.
В то же время они практически не разбирались в догматах христианского вероучения, оно воспринималось ими через призму традиционного мировоззрения, формируя искаженное понимание православия, имевшего мало общего с общехристианской традицией. Довольно показательным в этом отношении является почитание новокрещеными православных икон («таре»). Православные святые фактически рассматривались как особый вид почитаемых божеств, в соответствии с «языческой» традицией. О слабом проникновении христианской традиции в религиозное сознание новокрещеных может свидетельствовать тот факт, что вплоть до 1860-х гг. в их лексиконе отсутствовали термины, обозначавшие основополагающие догматы православия, в частности, Троицу .
Данная ситуация, которую можно охарактеризовать как неполноценную христианизацию, стала меняться в Оренбургской губернии примерно с конца 1830-х - начала 1840-х гг. На наш взгляд, основную причину этих изменений нужно искать не столько в активизации деятельности оренбургского регионального руководства, сколько в постепенном разрушении замкнутости сельской общины под влиянием роста отхожих промыслов. Мензелинский, Бир-ский и Челябинский уезды Оренбургской губернии, как отмечали сами священники, были в числе тех, чьи новокрещеные в массовом порядке стали порывать с традиционным укладом жизни и воспринимать православную (или мусульманскую, о чем речь шла в предыдущем параграфе) традицию1. Так, местные священники зафиксировали, что под влиянием ислама в отдельных «новокрещеных» селах Мензелинского уезда (Ахмензяево, Шурпаевка, Александровка 3-я и др.) вместо традиционного названия Верховного Боже-ства Тенгри вводится мусульманское Аллах , что знаменовало собой окончательный возврат новокрещеных в ислам. В селах Иваново и Аштуновка Челябинского уезда, Хидяево и Новохитрово Верхнеуральского уезда, напротив, зафиксировано полное прекращение традиции жертвоприношений духам и упоминания в бытовых случаях выражений с упоминанием Тенгри3.
Иными словами, можно констатировать, что в указанный период новокрещеные Оренбургской губернии, занимая по существу срединное положение между мусульманами и православными, стали активно окончательно определяться со своей конфессиональной идентичностью.
Интеграция мусульман губернии в состав городских обществ в пореформенный период
Высокий уровень культурного традиционализма, открытое активное сопротивление христианизации, отсутствие последовательной политики в отношении мусульман Оренбургской губернии, прагматические соображения власти, желавшей сохранения стабильности в регионе и за его пределами (эти процессы мы охарактеризовали в предыдущих двух главах) обусловили перенос акцентов на интеграцию мусульман в общее правовое и административное поле империи. Этот процесс получил дополнительный импульс в пореформенный период, когда целая серия реформ модернизировала социальные отношения в империи в целом, ввела новые и обновила старые управленческие структуры.
Добиться интеграции мусульман в сельских обществах в Оренбургской губернии было достаточно сложно (по объективным причинам), поскольку сел и деревень с совместным проживанием мусульман и православных было явное меньшинство, мусульмане чаще жили в отдельных населенных пунктах. Однако совершенно иная ситуация имела место в городах. Ни одно «мещанское тяглое общество» (таково было официальное название социальной организации, объединявшей основную часть горожан, за исключением дворян, чиновников, военных) в Оренбургской губернии не являлось моноконфессиональным. Везде наряду с православными были представлены и мусульмане. Целью настоящего параграфа является анализ того, как православные и мусульмане Оренбургской губернии сосуществовали в рамках одной и той же мещанской общины.
Во второй половине XIX века мы уже видим, что государство постепенно отказывается от сохранения определенной «сословной автономности» нерусских народов Урало-Поволжья (например, отмена кантонной системы у башкир в 1866 г.), а эта национальная «субсословность», конечно, консервировала и конфессиональные отличия данной группы (ислам). В ходе реформы 1861 г. мусульманские крестьяне не рассматривались как нечто уникальное, они были интегрированы в новую социальную систему вместе с православным крестьянином. Несколько дольше длился этот процесс среди городских сословий: реформа городского управления состоялась в 1870 г., военная в 1874 г., а отмена подушной подати у мещан произошла в 1883 г.
На территории России мещане составляли вторую после крестьян группу городского населения. По данным Первой всеобщей переписи населения 1897 г. из 1,6 млн. человек городское население составляло около 152 тысяч человек , то есть 9,5% населения. Анклавы мусульман имели место в каждом из пяти губернских и уездных городов Оренбургской губернии - Оренбурге, Орске, Челябинске, Верхнеуральске и Троицке . В данном случае можно уточнить, что мусульманские общины практически на 100% являлись татарскими - сказывалась традиция т.н. «городской нации» и поощрительные мероприятия по отношению к татарским купцам, торгующим с государствами Средней Азии, проводимые оренбургской региональной администрацией весь период с середины XVIII по середину XIX вв.
Принадлежность мещан к т.н. «немым» (с точки зрения сохранившихся источников, не носящих системный характер) социальным группам в немалой степени затрудняет описание их общинной жизни, тем более такой деликатной ее части, как межконфессиональное Все же можно попытаться представить отдельные ее сюжеты по сохранившимся книгам общинных приговоров, газетным сообщениям и некоторым другим источникам.
Очевидно, что мусульмане в городах Оренбургской губернии не являлись чем-то необычным или маргинальным. Веками обе стороны - и православные, и мусульмане - имели возможность наблюдать друг друга на улицах, торговых площадях и рынках города, и воспринимали совместное проживание в нем как данность. В одной части города раздавался звон церковных колоколов, а в другой звучал эзан; и то и другое мог слышать любой горожанин, вне зависимости от своей конфессиональной принадлежности. Разделяли культура, язык и обычаи, но сближали экономические занятия, профессиональная деятельность, а в еще в большей степени - социально-правовой статус и сознание имперских подданных. На уровне мещанского схода православные и мусульмане совместно обсуждали единые для всех вопросы мещанского сословного общинного быта.
В отличие, например, от Казанской губернии - в оренбургских городах не было ситуации раздельного существования в городах отдельных (православных и мусульманских) мещанских общин со своими сложившимися нормами и традициями управления. Однако практика раздельного решения дел мусульманами и православными («татарами» и «русскими») была1. Как свидетельствуют документы, губернские власти и МВД были хорошо ин-формированы об этом . До определенного времени сложившаяся практика вполне устраивала администрации, ведь главным было своевременное поступление налогов в казну и поставка из общин рекрутов для армии.
С введением всеобщей воинской повинности и передачей всех связанных с воинским набором дел исключительно в городские управы, а также с отменой подушной подати с мещан (с 1883 г.)3 надобность в органах, обеспечивавших регулярное поступление налогов и новобранцев, отпала сама собой. В данных условиях МВД закономерно обратило внимание на неправомочность функционирования дифференцированных по этноконфессиональ-ному признаку общин в Оренбургской губернии.
Православные мещане не изъявляли никаких возражений против ликвидации фактически существующей мусульманской обособленности в вопросах бытовой жизни исламской общины в городах Оренбургской губернии, и это понятно, поскольку численный перевес давал преимущества перед мусульманами. Последние же, вполне естественно, всячески препятствовали такому подходу . Для них речь шла о сохранении автономности культурно-конфессиональных традиций и защите языковой (татарской) среды.
В 1883-1885 гг., реагируя на то, что их заставляли реально участвовать в едином мещанском собрании и принимать решения большинством голосов, при этом речи нужно было произносить только на русском, мусульмане сабо-тировали мещанскую общину. Они просто не являлись на назначавшиеся старостой «русской» общины совместные сходы3. В качестве официального оправдания ими приводилось несогласие выплачивать обременительные ежегодные общинные денежные сборы на содержание старосты, канцелярии и лечение неимущих мещан, практиковавшиеся у православных.4
Но протест ничего не смог решить. Не принесла успеха и направленная в Сенат жалоба на произвольные действия оренбургского губернатора Н.А. Маслаковца . Сенат отклонил, жалобу от рассмотрения в виду того, что она, следуя формальным требованиям, не была подана предварительно в Оренбургское губернское правление. Дальнейшие ходатайства положительных результатов не принесли. Угроза губернских властей применить штрафные санкции за саботирование ее предписаний явилась решающим аргументом в противостоянии .
Проблема управления в поликонфессиональных общинах являлась не только заботой местных властей, над ней задумывались в пореформенный период и в центре. При определении конфессионального представительства в управах поликонфессиональных общин, состоящих из нехристиан и христиан, МВД еще в 1872-1873 гг. в серии циркулярных писем предписывало придерживаться законодательного правила: две трети их членов, включая старосту, должны быть православными. При этом в некоторых городах Оренбургской губернии мусульмане-мещане имели особую квоту в составе депутатов мирского схода. В Оренбурге она составляла 20%2, в Челябинске - 15%3. Иными словами, для крупных городов губернии действовали внутренние правила, несколько ужесточающие общеимперское правило, видимо, с целью недопущения чрезмерного влияния мусульман на жизнь города.
Обособленность мусульманских участников мирских сходов сохранялась и чисто внешне: в середине 90-х гг. XIX в. репортер одной из местных газет имел возможность наблюдать, что мусульмане сидели отдельно от православных в левой половине зала.
При этом оренбургская и челябинская мещанские общины с 1871 г. (после городской реформы) имели в управе, наряду с православным старостой и его помощником, еще и мусульманского представителя5. Это показывает, что стремление не допустить чрезмерного влияния мусульман на жизнь города не сопровождалось стремлением не учитывать объективно существующие конфессиональные особенности жизни и деятельности приверженцев ислама.
