Введение к работе
Актуальность исследования. Культурные и конфессиональные отличия населяющих Россию народов выдвинули проблему модернизации в центр анализа и интерпретации российского исторического процесса для оценки содержательных перспектив внутрироссийского культурного диалога, федерализма, социалистических преобразований. Особое внимание привлечено к 1920-м годам, причинам удач и провалов, имеющим непосредственное отношение к современным проблемам. Модерный проект - советский государственный социализм, настойчиво осуществлялся в многонациональной стране. Анализ дискуссий выбора модели развития, путей и направлений модернизации, выявление издержек и ошибок в формировании прямых и обратных связей этнического, регионального и унификационного является особо актуальной задачей.
Послереволюционное общество продемонстрировало мобилизационные возможности. Реакция народов на модернизационные процессы, учет ее в ходе модернизации представляют интерес не только с исторической точки зрения. Уточняется представление о механизме преодоления кризисных ситуаций вообще, в многонациональной России - в особенности. Главным субъектом общественных отношений является человек. Марксизм начала XX века фокусировался на его общем социальном стандарте. Большевизм как политический способ и практика реализации марксистских идей модернизации многоэтничного сообщества, в конечном счете, стал основным виновником распада СССР.
Оценка конкретно-исторического опыта модернизации общества и сохранения уникальных культур народов в начале и XXI века сложна даже с философско-мировоззренческой точки зрения. Об этом свидетельствуют обострившиеся отношения мусульманского мира с Западом. Президент Российской Федерации В.В. Путин с трибуны Международного мусульманского форума осенью 2003 г. подчеркнул, что российские мусульмане являются и неотъемлемой частью мусульманского общества и составляют около 20 миллионов автохтонного населения России.
Особое значение приобретает регион Центрального и Северо-Западного Кавказа, требующий поиска идей, средств и методов научного осмысления. Регион интенсивно втягивается в процессы постсоветской модернизации и трансформации1. Вместе с тем, он оказался в эпицентре сложнейших событий, процессов и обстоятельств, стал объектом негативной стигматизации, символом жупела и однозначной схематизации, содержащих негативную перспективу внутрироссийскому культурному диалогу, федерализму.
Многие причины сложившейся ситуации лежат в конкретной практике большевистских преобразований 1920 годов. Способы и методы осмысления преобразований в рамках формационного подхода полагали традици-
Гаджиев К.С. Геополитика Кавказа. - М., 20to і вл^ЛьцивИАЛЬНАЯ
і БИБЛИОТЕКА
онное и инновационное сознание исключительно субъективным фактором, рассматривали сквозь призму политической интерпретации, сводили традиционное к отсталости. В осмыслении проблемы очевидны серьезные расхождения в зависимости от избранной точки зрения. Проблема интеграции этнических обществ в постиндустриальное общество с сохранением их культурной индивидуальности обозначается скорее в виде символа, формулы, чем рационально и плодотворно решаемой задачи.
После интеллектуального бума 90-х годов, состязательности идей проблема отодвигается на интеллектуальную периферию. Однако на периферию "задвигаются" и глобальные идеи свободы, личности, толерантности, лишаются оснований содержательные перспективы внутрироссийского культурного диалога и федерализма. Для оптимизации ситуации необходимо развитие и углубление конкретно-исторических исследований, сведение воедино центральных и периферийных тем проблемы.
Предметом исследования является процесс модернизации этнических обществ Центрального и Северо-Западного Кавказа, добившихся автономии, интеграции их в советское культурно-духовное пространство, а также практические пути и направления решения проблемы в 1920-е годы. Поскольку процесс модернизации многоаспектен, его представление в диссертации имеет принципиальные ограничения.
Во-первых, по содержанию: в фокусе внимания находятся проблемы, воспринимаемые современниками как первоочередные, "болевые", формирующие и структурирующие новое советское культурно-духовное пространство. Для Центрального и Северо-Западного Кавказа таковыми являлись создание новых форм и средств культуры (современной школы, новой основы письма), концентрация интеллектуальных ресурсов модернизации, дифференциация их по идеологическим и прагматически-содержательным принципам и основаниям (борьба с религиозными настроениями, дореволюционной интеллигенцией).
Во-вторых, по субъекту выражения: содержательному наполнению политиками и идеологами центра общих целей и задач модернизации много-этничного российского сообщества, а политиками автономного уровня и национальной интеллигенцией - путей, направлений модернизации этносов, населяющих автономные области Центрального и Северо-Западного Кавказа.
Объектом исследования являются этнические сообщества Центрального и Северо-Западного Кавказа, завоевавшие автономию в форме областей, и политические действия советских реформаторов центрального и автономного уровня по созданию советского культурно-духовного пространства. Сложность определения предмета и объекта исследования заключается в том, что и предмет исследования и его объект в 1920-е годы претерпевали значительную трансформацию. Изменения претерпевали и концептуальные воззрения власти, носившие дискуссионный характер, и политические действия на их основе.
' ч і. „ -
Основной целью диссертации является изучение процесса модернизации культурной сферы традиционных обществ Центрального и Северо-Западного Кавказа в 1920-е годы. Она реализуется решением следующих задач:
изучением проектов большевистской модернизации и их места в теории национально-культурной политики: содержание дискуссий 1920-х годов о целях и задачах модернизации, влияние их на позиции руководителей центрального и автономного уровня;
изучением целей и задач сталинского проекта советской программы модернизации, роли сталинской формулы национальной культуры как основы национально-культурной политики;
изучением социальных и этнокультурных аспектов интеграции народов Центрального и Северо-Западного Кавказа в советское культурно-духовное пространство в 1920-е годы;
изучением отношения большевиков к исламской идентичности, воспроизводимой мусульманской системой образования, функционированием исламского права (шариата) в 1920-е годы, перелом в политике: от терпения к воинствующему атеизму;
выявлением роли традиции в теории советской национально-культурной политики, эволюции отношения Советской власти к традиционной культуре;
выявлением роли автономных структур управления культурой как фактора сохранения и поддержания этнокультурной идентичности;
выявлением и изучением проблем в повышении образовательного уровня, формировании новых форм культуры и культурных потребностей нового типа, их внедрение в жизнь;
выявлением отношения горской интеллигенции к большевистской модернизации.
Хронологические рамки исследования. Динамика, особенности функционирования экономической, политической и культурной систем, механизмов взаимодействия общества и власти в 1920-е годы всегда привлекали особое внимание историков как тяжба между опытом прошлого и планами на будущее. Их содержание и системные характеристики активно осмыслялись и продолжают осмысляться профессиональной историографией. Они представляют собой один из ключевых этапов в развитии системы советского общества. Понять его - значит, во многом найти подходы к пониманию современных стремлений человека пробиваться из прошлого в будущее.
Революция и гражданская война изменили общественный строй страны, национально-государственное устройство. Революционные преобразования были фундаментальны, имели свою динамику и логику. Из революции и гражданской войны, несмотря на трагизм, их сопровождавший, вышло другое общество, охваченное тревогами, но с надеждой, ожиданиями, смотрящее в будущее. Эти ожидания были реальностью послереволюционного бытия 1920-х годов, одной
из составляющих сложного комплекса системы ценностей, которые сформировались в предреволюционные годы, расставлявшие приоритеты в реализации интересов народов Центрального и Северо-Западного Кавказа. Диктатура большевиков, смягченная введением нэпа, не изменила стратегических императивов построения нового общества. 1920 годы представляют особый исторический социально-психологический феномен, специфически организованную и функционирующую систему. Эти годы являются переломными в отношении к личности как к объекту модернизации.
В региональные рамки исследования включена территория Центрального и Северо-Западного Кавказа: после гражданской войны она представляла особое пространство, в нем шел активный поиск путей новой жизни. В диссертации предусмотрены определенные ограничения анализа, который осуществляется на материалах автономных областей: раскрытие путей и направлений модернизационных процессов, совершаемых этносами, получившими автономию.
В 1920-е годы образованы Адыгейская (Адыгейско-Черкесская) АО, Кабардино-Балкарская АО, Карачаево-Черкесская АО (из нее выделялась Черкесская АО), шло освоение населением самих понятий. Автономизация и коренизация, важная черта государственной политики, воспринимались одним из ключевых средств социальной мобилизации, становились важным фактором идентификации в общественном сознании. Эти процессы пробудили в народе национальные чувства, умножили внимание к национальной традиции, смыкая российскую и местные истории в поисках содержательных путей модернизации.
Выделение Центрального и Северо-Западного Кавказа в самостоятельное региональное пространство социальных отношений опирается на социально-демографические, социально-территориальные, социально-этнические, социокультурные, социально-политические основания, влияющие на характер, содержание ценностей, социальное поведение населения с точки зрения стандартов и норм, форм девиаций, характерных только для него, определяющих характер решаемых модернизационных проблем.
Научная новизна заключается в выборе проблемы для конкретно-исторического исследования. В диссертации впервые реализован комплексный подход к изучению процесса модернизации культурной сферы традиционных обществ Центрального и Северо-Западного Кавказа на определенном временном отрезке (1920-е годы), когда отчетливо проявились специфические черты традиционных культур народов, получивших автономию. Раскрыты объективные и субъективные причины более медленных темпов модернизации культурной сферы в 1920-е годы. Критически осмыслены существующие представления о содержании модернизационного процесса, результатах модернизации.
Впервые в научный оборот вводятся архивные источники, проливающие свет на идеологические, политические и социально-психологические проблемы изучения сложных отношений традиционных обществ Центрального и Северо-Западного Кавказа и советской власти. Новые источники и материалы на базе новых познавательных стратегий, оформившихся в рамках социальной истории, опровергают распространенные стереотипы и априорные представления о северокавказских народах, помогают понять по-новому политические и социокультурные реалии послереволюционного периода.
Методологическую основу диссертации определили принцип исто
ризма, объективный учет исторических факторов, их влияние на характер
исследуемых явлений и процессов, а также новые познавательные стратегии,
оформившиеся в рамках новой социальной истории, одного из ведущих на
правлений в современной исторической науке. Методологический поворот
подробно проанализирован Л.П. Репиной2. Суть стратегий заключается в от-
. казе от крайностей структурной истории (отдающей предпочтение изучению
процессов и структур), и культурной антропологии, сосредоточившейся на истории ментальностей, субъективных восприятий и представлений. Новая социальная история предполагает синтез этих подходов. Такая методология
> адекватнее отражает реалии и сущность исторических процессов и явлений,
позволяет анализировать их комплексно и системно.
Поскольку диссертация посвящена проблемам взаимодействия двух
структур - власти и общества, то власть как структура представлена на двух
уровнях: власть центральная (верховная) и власть местная (локальная, автоном
ная). Деление, хотя и упрощенное, соответствовало как логике реального вы
страивания властной пирамиды, так и субъективному восприятию власти насе
лением. Общество как структура региона распадается на ряд этнических авто
хтонных социумов (адыгейцы, кабардинцы, балкарцы, карачаевцы, черкесы), с
известной общностью интересов, культурным уровнем, сходным отношением к
практике модернизации, к политическим акциям, в первую очередь, к традици-
, онной религии. Это была коллективная реакция на проблемную ситуацию, воз-
никшую в результате изменения привычного порядка вещей.
Создать проблемную ситуацию могут реальные события, решения властей по реализации стратегии модернизации. Ее разрешение может потре-
> бовать вмешательства властей, привести к переменам в привычных правилах
и устоях жизни. Для более глубокого понимания содержания модернизаци-
онных процессов, протекавших в культурной сфере получивших автономию
этносов, учитываются как общие закономерности функционирования их
культур, так и политические условия, оказавшие влияние на процесс модер
низации. Методологическими подходами, определившими структуру диссер
тации, стали проблемный принцип и ситуационный анализ.
Репина Л.П. Смена познавательных ориентации и метаморфозы социальной истории. Ч. 2//Социальная история. Ежегодник. 1998/1999. -М., 1999.-С.7-38.
Изучение стратегии и практики большевистской модернизации традиционно находилось в центре внимания исторической науки как проблема построения в России социалистического общества. Социальные процессы изучались как реальность нового типа, концептуально основывающейся на идеях прогресса и идеях развития. Полиэтничность рассматривалась как сложный конгломерат множества народов с разным уровнем развития культур, как периферийное содержательное поле, аномалии, отклонения от заданного маршрута. Существовали объяснительные интерпретации в духе адаптированной теории пережитков, идеологизированных версий экзогенного воздействия, исторического отставания сознания от преобразуемого бытия.
Советский период российской истории разделен на ряд проблем, истоки его брали начало в ленинском плане построения социализма. С учетом многоэтничности России сформировалось тематическое поле "национально-культурного строительства". Методологическую и источниковую базы, историографическую оценку работ осуществили Л.М. Зак применительно к СССР и Э.А. Шеуджен - к Северному Кавказу3.
Однако в конкретно-исторических исследованиях 70-80-х годов возобладали партийные установки, например, в докладе Ю. Андропова, посвященном 60-летию СССР на то, что "в духовном наследии, традициях и быту каждой нации есть не только хорошее, но и плохое, отжившее. И отсюда еще одна задача ... освобождаться от всего, что идет вразрез ... с нашими коммунистическими идеалами"4. Установки вели к доказательству наличия и успешного развития новой исторической общности - советского народа. Особое методологическое значение возымел тезис В. Ленина об интернационализации хозяйственной, политической и духовной жизни при социализме5. В сфере культуры он рассматривался как доказательство, с одной стороны, самостоятельного развития национальных культур, с другой - их взаимного сближения и обогащения.
Исследователи (М.И. Куличенко, В.П. Шерстобитов и др.) исходили из Сталинского определения о социалистическом содержании и национальной форме культуры. Соответствие формуле являлось критерием оценки достигнутых успехов в развитии национальных культур. Попытки модернизации форма-ционного подхода предпринимаются Ю.И. Семеновым6. Единство истории сводилось "к всеобщности законов, действующих в каждом социально-историческом организме. Внимание концентрировалось на связях "вертикаль-
3 Зак Л.М. История изучения советской культуры. - М., 1981; Шеуджен Э.А.
Советская историография национально-культурного строительства на Север
ном Кавказе. - Ростов-на-Дону, 1983.
4 Андропов Ю.В. Шестьдесят лет СССР. - М, 1982. - С. 13.
5 Ленин В.И. Тезисы по национальному вопросу. -ПСС. -Т. 23. - С. 318.
6 Семенов Ю.И. Всемирная история как единый процесс развития человечества во
времени и пространстве //Философия и общество,-1997.- № 1.-С. 158.
ных", связях во времени, диахронных, понимаемых односторонне, как связи между различными стадиями внутри одних и тех же социально-исторических организмов. Что касается связей "горизонтальных", то в ортодоксальном варианте теории общественно-экономических формаций им не придавалось значения"7.
В итоге модернизационный "рывок" России привел к духовно-идеологическому кризису, в утрате чувства исторической перспективы, понижении уровня самооценки наций, в разрыве единого духовного пространства, утрате национального консенсуса по поводу базовых ценностей . Полиэтнич-ность понималась как объективный фактор, усложняющий модернизационный процесс в любом государстве, сложнее обстояло дело с интерпретацией уникальности культур, оценкой результатов их существования в унифицируемом культурно-духовном пространстве. Национальные конфликты в 1980-90-е годы интенсифицировали формирование историками двух парадигм, определивших содержание дискуссии о существе советского строя.
На одном полюсе находятся считающие его опасным, ошибочным, порочным экспериментом, великой утопической авантюрой XX века (В.П. Булда-ков, М.П. Капустин, А. Авторханов). Большевистский режим нуждался в монополии на обладание средствами культуры, контроле над культурным производством. Версия отражена в концепции тоталитаризма, рассматривающей советский коммунизм как реинкарнацию имперских традиций9.
На другом полюсе находятся сторонники версии о том, что революция привела к власти группу заговорщиков, столкнувших Россию с пути демократии и современной цивилизации. Социалистический эксперимент вышел из-под контроля, но итоги социалистического строительства, несмотря на жестокие эксцессы сталинского режима, можно рассматривать искаженной модерностью. СССР проходил через постоянные реформы и революционные трансформации. В сталинском периоде исследователи видели отказ от программы развития национальных культур, отречение от учета их специфики, свертывание идей автономии. Эта вторая парадигма может быть названа парадигмой развития или модернизации. Наиболее активно эту позицию защищает С. Кара-Мурза10.
Обе парадигмы поддерживаются зарубежными исследователями. К первому полюсу относятся работы М. Джиласа, М. Малиа, Л. Шапиро, Ш. Фитцпатрик, М. Геллера и А. Некрича. На втором полюсе находятся ра-
7 См.: Философия истории. Под редакцией А.С. Паяарина. - М., 1999. - С. 397.
8 Кара-Мурза А.А., Панарин А.С, Пантин И.К. Духовно-идеологическая ситуа
ция в современной России: перспективы развития // Полис. -1995. -№ 4. - С. 6.
9 Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного на
силия. - М., 1997; Капустин М.П. Конец утопии? Прошлое и будущее социа
лизма. -М., 1990; Трукан Г.А. Путь к тоталитаризму. 1917-1929. - М., 1994;
Авторханов А. Технология власти. - М., 1991; Иванов В.М. Логика кошмара.
-М., 1993 и др.
10 Кара-Мурза С. Антисоветский проект. - М., 2003.
боты Дж. Хоскинга, Р. Такера, С. Коэна и др. Очевидна потребность в исторических концепциях, отражающих формы практики, отвечающих, с одной стороны, потребностям этнического социума в сохранении живой связи с национальной традицией, в обеспечении устойчивого воспроизводства этнокультурных основ национального существования. С другой же, в активном освоении экономических, научно-технических, культурных и политических форм жизнедеятельности современного (модернизированного) общества, открытость и взаимодействие с окружающим миром.
Модернизация - непременный фактор исторического процесса, историческая закономерность, которой практически невозможно избежать. В позитивном смысле конструируемые общества - творческие образования: и марксизм, и теория модернизации базировались на прогрессивной телеологии развития, но грешили материалистическим фатализмом. В рамках партийно-классового подхода акцент делался на уровень развития культур, как препону социалистическим инновациям. Худшие проявления советского социализма оправдывались как необходимые для прогрессивного развития страны.
Историки советского периода российской истории используют понятие "модернизация" в широком смысле, опираясь на то, что смысл понятия содержится в политических терминах и понятиях, политических средствах, используемых большевиками. Они определены характером эпохи: революций, неудовлетворенности человека собой, обществом, властью, картиной мира в целом. В рамках структурной истории модернизация представлена историками как линейный процесс становления и развития процессов и структур. Появляется возможность видеть в большевиках российский вариант модернизаторов, стремившихся создать индустриальное общество средствами категоризации и учета населения, методами планирования и администрирования.
Приверженцы и формационного подхода, и теории модернизации собрали достаточное количество доказательств создания в СССР индустриального общества, отягощающим бременем которого является его идеологическая сущность. Культурная антропология оставалась за рамками изучения. В работе Т.Ю. Красовицкой впервые рассматривается национально-культурная политика 1920-х годов не в ракурсе социологической ориентации на цель, а в ракурсе философской ориентации на смысл11.
По существу, исследователи занимались изучением модернизации без учета феномена модерности. Концепция модерности (modernity), вырастает из неоднозначного, порой травматического опыта XX века, остро ощущаемого странами и народами исламского ареала (Афганистан, Иран, Ирак, российская Чечня), соединяющей познавательные возможности структурной истории и культурной антропологии.
11 Красовицкая Т.Ю. Модернизация России: национально-культурная политика 20-х годов. - М., 1998.
Концепция модерности делает предметом анализа их парадоксальный характер, помогает осмыслить пути соединения либеральной модели общественного устройства и национальной специфики, ориенталистской культуры с рациональным устройством общества, актуальных в постсоветских реалиях. Ее применение отражает определенный этап в концептуальном развитии гуманитарных наук, предлагающих выход за пределы идеологизированного и связанного с экономическим развитием понятия "модернизация". Накапливается опыт использования концепции в методологическом аспекте, применения в анализе этнических и региональных проблем12. "Модерность" воспринимается как границы хронологического поля в рамках переживаемого опыта поколения. Категория дает возможность оценить смысл революционных инноваций, соотнести их с реальными возможностями, увидеть реакцию отдельного человека, этноса. Выделены компоненты феномена модерности, составляющие отличительные характеристики индустриального общества от общества традиционного, многие теоретически являлись политическими целями советских реформаторов.
Модернизация рациональными целями, перспективой будущего способна объединить различные слои общества, но никуда не уйти от наличия прямых и обратных связей национального и модернизационного. Эти связи и отношения и есть главный фокус национально-культурной политики в поли-этничной России. Лишь с точными представлениями об ее основаниях имеет смысл анализировать модернизационную практику. Государство фокусирует усилия на законодательстве, идентификации, структуризации, классификации, учете и универсализации всеобщих и универсальных стандартов, демонстрируя и утверждая стремление к контролю. Контроль выливается в желание господствовать над человеческими существами13. Концепция модерности дает возможность глубже понять суть вызовов исторического времени, использовать потенциал исследовательской парадигмы, в которой узко функ-ционалистски трактуемая модернизация выступает элеменгом феномена модерности, имеющего универсальный характер.
Суни Р. Социализм, постсоциализм и нормативная модерность: размышления об истории СССР // Ab imperio. 2002. - № 2. - С. 19-54; Кадио Ж. Как упорядочивали разнообразие: списки и классификации национальностей в Российской империи и в Советском Союзе (1897- 1939 гг.) // Там же. - С. 177 - 207; Редакционная статья. Размышления над теоретическими аспектами культурного и лингвистического поворота в изучении советского общества // Там же. - № 3. - С. 209-213; Байрау Д. Большевистский проект как план и как социальная практика // Там же. - С. 353-385 и др
13 Ананьич Б., Гетрелл П. Национальные и вненациональные измерения экономического развития России. XIX - XX вв. // Ab imperio. 2002. № 4. - С. 71.
Практическая значимость исследования заключается в том, что оно развивает концептуальные и методологические основы дальнейших научных разработок социальной истории России и Центрального и Северо-Западного Кавказа как ее части, особенно в первой половине XX века. Выводы и положения работы позволяют глубже проанализировать процесс модернизации культурной сферы народов Центрального и Северо-Западного Кавказа и его роль в российской истории, определить его своеобразие.
Значительный интерес представляет рассмотрение модернизацион-ного процесса в исламских обществах, их реакцию на необходимость освоить новые вызовы времени, давление как общемировых культурных тенденций, так и большевистской доктрины революционных преобразований культурной сферы, без чего невозможны дальнейшие успехи в изучении современных модернизационных процессов, разработка эффективных мер к переходу к постиндустриальному обществу, совершенствованию теории и практики перспективного прогнозирования, которые в своей совокупности направлены на решение конкретных социокультурных задач.
Результаты исследования могут быть рассмотрены государственными органами для определения стратегии социокультурного развития региона; учтены при разработке соответствующих законопроектов, при координации действий различных общественно-политических объединений и движений в регионе и в общероссийском масштабе.
Результаты исследования могут быть использованы в практике преподавания новейшей истории России, подготовке общих и специальных учебных лекционных курсов, их программ, спецсеминаров и учебных пособий по истории, этнологии, культурологии Северного Кавказа. Несколько публикаций по теме исследования (в том числе и монография) получили признание в качестве учебных пособий.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на международных, всероссийских, региональных конференциях в Москве, Ростове-на-До ну, Майкопе, Пятигорске. Полученные результаты исследования нашли отражения в монографии "Модернизация культур народов Северного Кавказа в 20-е годы XX века" (Нальчик, 2004), опубликованы в центральных и местных российских научных и научно-популярных изданиях, в том числе в "Известиях высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки"; "Научной мысли Кавказа", "Вестнике Кабардино-Балкарского университета", "Литературной Кабардино-Балкарии".
Научно-методические материалы изложены в учебном пособии "История Дона и Северного Кавказа" (Ростов-на-Дону - Нальчик, 2004), апробированы на международном семинаре-совещании "Подготовка учебников по региональной истории в Российской Федерации", проведенного Министерством образования и науки РФ и Отделом образования Совета Европы 9-Ю декабря 2004 г. в г. Москве.
Историография проблемы. Северокавказский регион находится в центре внимания российских и зарубежных ученых. Кавказоведение выделено в отдельное научное направление, кавказоведческие исследования активизированы во многих странах, особенно, в России14. В 1990-е годы усилился поиск ответа на сложнейший вопрос: состоялось ли в содержательном историческом смысле новое время для народов Центрального и Северо-Западного Кавказа в период социалистических преобразований?
Итоги разработки проблем национально-культурного строительства на
Северном Кавказе подведены в монографии Э.А. Шеуджен. Констатируется, что
формационный подход, сведенный к марксистско-ленинской методологии, тре
бовал особой организации материала, отражения в конкретных исторических
работах, в подходах историографов к их оценке. Э.А. Шеуджен проанализирова
ла работы А.В. Бурнышева, Х.И. Хутуева, М.Х. Герандокова, С.Ф. Губарева,
( Л.А. Шогенцукова, М.М. Бекижева, Г.Ш. Каймаразова, Б.Х. Бал карова,
З.Ю. Кумаховой, Х.М. Бербекова, Ш.Ш. Чеченова, И.П. Копачева, В.Ф. Вагиной
и др., посвященные проблеме в целом, отдельным ее аспектам. Внимание к ана-
" лизу конструктивных изменений культурно-духовной сферы оставляло вне его
рамок факты сопротивления населения модернизационным акциям власти в 1920-е годы. Этнокультурный аспект оставался вне поля зрения, хотя Э. Шеуджен справедливо призывала к необходимости принять во внимание "особенности исторического развития национальных районов Северного Кавказа"15.
Изучение этнической психологии, специфики общественного строя, традиций северокавказских горцев этнографами, этнопсихологами, лингвистами, историками (В.И. Толстых, К.И. Чомаев, В.К. Гарданов, В.Х. Кажаров) способствовало более адекватной оценке реалий 1920-х годов, их социальных и этнокультурных результатов. Уточнению оценок роли сословных различий при формировании социалистического образа жизни посвящена историографическая работа В.В. Гаташова и Е.Н. Осколкова.
Работы, выходившие в 20-е годы, с учетом специфики проблемы отнесены к профессиональной историографии. Их авторы, формулируя теоретические, идеологические, политические постулаты, использовали важнейшие источники, создаваемые в реальном политическом контексте. Работы разделены на четыре группы.
См.: Современное кавказоведение. Справочник персоналий. Изд. 2. - Ростов-на-Дону, 1999.
15 Шеуджен Э.А. Указ. соч. - С. 10; 27, 44-70; Она же. Проблемы северокав
казской историографии // Наука о Кавказе: проблемы и перспективы. Мате-
* риалы I съезда ученых-кавказоведов. 27-28 августа 1999 г. - Ростов-на-Дону.
2000. - С. 85.
К первой группе отнесены работы деятелей центра: В. Ленина, И. Сталина, Л. Троцкого, А. Луначарского, Н. Крупской и др., не только идеологов и политиков модернизации, но и аналитиков процесса, базировавшихся на более богатом, чем располагали впоследствии профессиональные историки, фактическом материале. В их работах важно понимание ими сути, смысла, основных целей и направлений модернизационного процесса как осуществления преобразований культурной сферы социалистического характера.
Ко второй группе относятся работы деятелей, непосредственно руководивших социалистическим строительством на Северном Кавказе в целом в 1920-е годы, сферой культуры, ее отдельными отраслями в автономных областях. В работах А. Микояна, Б. Калмыкова, Ш. Хакурате, У. Алиева, И. Хубиева, С. Сиюхова, М. Энеева, И. Цея и др. осмыслены задачи и цели модернизации культурно-духовной сферы населяющих регион этносов, конкретизируется фактор автономности, политическое и практическое ее содержание. Постановка вопросов при анализе текущей политики, оценка результатов предвосхитили постановку вопросов профессиональной историографией. Деятели 20-х годов привлекали внимание к необходимости изучения явлений "по горизонтали" и "по вертикали", применению метода сравнительного анализа. Подчеркивалось, что "действенность культурной революции тесно связана с ее прохождением в национальных рамках, ... при помощи сил и средств самого народа: в ней участвует мысль, воля и творчество народных масс и проявляются они внешне в форме национального языка, литературы, письменности, промышленности, хозяйства, учреждений"16.
Названные авторы способствовали комплексности и междисципли-нарности исследований в 1920-е годы. Большинство их репрессировано в 1930-е годы, происходит активное введение их наследия в научный оборот. В совокупности работы авторов первой и второй группы в сложившейся политической системе 1920-х годов воспринимаются как результаты мировоззренческого, конкретно-политического, научного анализа теоретической и практической программы. Их наследие требует подведения итогов в целях истолкования вопросов, актуальных для научного сообщества в процессе обновления исторических знаний.
К третьей группе отнесены исследования Н.Ф. Яковлева, Чамозоко-ва, В.Н. Дурденевского, Я.Н. Раенко-Туранского, А.Н. Дьякова-Тарасова, A.M. Ладыженского в 1920-е годы, в частности, методов этнологического изучения права и правовой системы горцев и пр.
Самарский А.Я. Культурная революция и кадры культурников-националов
// Записки Северокавказского краевого горского научно-исследовательского ft
института. - Ростов-на-Дону, 1928. - Т. 1. - С. 205.
К четвертой группе отнесены работы эмигрантов, выходившие за рубежом с анализом модернизационной стратегии и тактики большевиков, конкретной политики, их результатов. Ранее недоступные, они содержат отношение к внутренней логике политического процесса, отличаются серьезными расхождениями в теоретическом обосновании и оценках с работами, выходящими в СССР. В 1920-е годы удалось выявить работы Азамата, Э. Бековича-Черкасского, Бориса бия, Елекхоти Тамбия, Кабардинского, Нартана и др., использовавших и анализировавших открытую публикацию партийных и государственных решений.
В эмигрантских изданиях ("Кавказ", "Горцы Кавказа", "Северный Кавказ") отражены оценки мотивов принимаемых решений, их интерпретация. Оценки процессов, проходивших в 1920-е годы, углублены в работах эмигрантов 1930-х годов - 3. Авалишвили, Азад-бея, Б. Барасби, Б. Билатти, Догужа, Елекхоти Тамбия, Р. К-лы (Карачайлло), Юсуф-бека и др. Работа Р. Трахо "Черкесы (черкесы Северного Кавказа)", опубликованная в России в 1992 г., содержит оценку воочию наблюдаемых хода и содержания процессов на Центральном и Северо-Западном Кавказе. Обращено внимание на большевизм как способ реализации модернизационного процесса, роль Сталинской формулы культуры, коллективизацию как рубежный, "крутой поворот" горцев к традиционным религиозным верованиям, восстаниям "от Эльбруса до Черного моря"17.
Специфической чертой эмигрантских работ является учет в критике советского модернизационного процесса зарубежного опыта модернизации европейских и восточных (Турция) народов. Их содержание свидетельствует о яростной дискуссии с советскими политиками. Рассекреченные в 1990-х годах, они активно вводятся в научный оборот. В 1990-е годы мост взаимообмена восстановлен.
В философской, социологической и исторической литературе уделяется усиленное внимание изучению этнокультурных процессов. Начинается комплексное изучение феномена советской модернизации, ее этнокультурных аспектов. Международная конференция "Национальная политика в Российской Федерации" 1992 г. посвящена выработке концепции национальных интересов. Выявлению общих параметров и их российской специфике отведено внимание Международного фонда социально-экономических и политологических исследований в рамках проекта "Проблемы безопасности России". Идут активные дискуссии о либерализме как актуализации одной из возможностей развития.
Онтологическим и аксиологическим аспектам изучения культурной идентичности в кризисной культуре и процессе модернизации общественной жизни посвящено внимание научного семинара в Казани в 1998 г. и I съезда
17 Трахо Р. Черкесы (черкесы Северного Кавказа). Нальчик. 1992. - С. 87-89.
ученых-кавказоведов в августе 1999 г. . Состоялись научные конференции и форумы, посвященные роли гуманистических ценностей как основы мира и стабильности на Северном Кавказе (1999 г.).
Эволюционным процессам суннитского ислама в условиях советского режима, соотношению религиозного и национального в традиционной культуре, в том числе и на Северном Кавказе посвящены работы М.В. Иордана, Р.Г. Кузеева, СМ. Червонной, А.А. Нуруллаева, С.А. Ляушевой19. Ислам как часть общероссийского культурного наследия, как социально-политический феномен на юге России и в автономиях Центрального и Северо-Западного Кавказа рассмотрен в монографии СЕ. Бережного, И.П. Добае-ва, П.В. Крайнюченко.
Минувшее десятилетие характеризуется созданием на Северном Кавказе новых кавказоведческих центров, институтов, научных кафедр в вузах, перепрофилированием направлений и содержания научных исследова- -ний. Международный конгресс горцев под председательством Р.Г. Абдула-типова, Адыгейская (черкесская) международная академия наук, Международная тюркская академия, Международная черкесская ассоциация по этнокультурным связям и науке разрабатывают исследовательские направления с применением новых исследовательских подходов. При Северокавказском научном центре высшей школы в Ростове-на-Дону создан Научно-исследовательский институт Кавказа. В Адыгее, Карачаево-Черкессии, Кабардино-Балкарии работают республиканские институты гуманитарных исследований, а в Нальчике еще и Лаборатория синергетических проблем этноса при НИИ
Национальная политика в Российской Федерации. Москва. 20-26 сентября 1992. Раздел 3. - М., 1992; Наука о Кавказе: проблемы и перспективы. Материалы I съезда ученых-кавказоведов. 27-28 августа 1999 г. - Ростов-на-Дону, 2000; Проблемы культурной идентичности // Материалы международного теоретического семинара. - Казань, 1998; Иванов П.М. Северный Кавказ: "партия войны" и интересы России. - Нальчик, 1997; Марченко Г.В. Россия на Кавказе. Военно-исторический аспект национальной политики в Северокавказском регионе в 20-90-е годы XX века. - Ростов-на-Дону, 1999; Бузаров А.Ш., Хутыз К.К. Тоталитаризм и национальные отношения: уроки и современность (на примере становления государственности адыгских народов Северного Кавказа) // Северный Кавказ: выбор пути национального развития. - Майкоп, 1994; Коновалов А.А. Государство и полиэтничность России: уроки либеральной мысли начала XX в. // Вестник КБГУ. Серия "Гуманитарные науки". - 2003. - № 8.
" М.В. Иордан, Р.Г. Кузеев, СМ. Червонная. Ислам в Евразии: современные этические и эстетические концепции суннитского Ислама, их трансформация в массовом сознании и выражение в искусстве мусульманских народов России. -М., 2001; Нуруллаев А.А. Ислам и мусульмане в России. - М., 1999; Ляушева С.А. Религиозное и национальное в традиционной культуре // Известия ЦСИ МГТИ. Серия "Философия, социология, политология". - 1999. - Вып. 1.
прикладной математики и автоматизации КБНЦ РАН. Кабардино-Балкарский Госуниверситет, Центр системных исследований при Майкопском технологическом институте с 1997 г. являются членами Международной ассоциации университетов при ЮНЕСКО.
Периодические издания ("Научная мысль Кавказа", Вестник Кабардино-Балкарского Госуниверситета, Информационно-аналитический вестник Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований, Известия ЦСИ МГТИ) публикуют результаты научных изысканий, вписывая их в общий контекст отечественной и мировой науки. С 2003 г. Международный научно-исследовательский институт народов Кавказа издает журнал "Адат. Кавказский культурный круг: Традиции и современность".
Совместные исследования направлены на изучение духовной сферы
жизнедеятельности этноса: исторической памяти и сознания, этнической психо-
t логии и самоидентификации, национального менталитета. Этнос рассматривает-
ся сложно организованной динамической системой, этническая культура — фак
том современности. Особое внимание обращено на изучение национального са-
* мосознания: факторы роста, зависимость динамики от конфликтных и перелом-
ных ситуаций, трансформации этнокультурных традиций. Большая роль отво
дится значению этнокультурных факторов, изучению этнических процессов "не
для того, чтобы ... командовать ими, ... но для того, чтобы знать состояние ...
этнического феномена, принимать его во внимание и считаться с ним"20. Пред
ложены критерии их изучения, установлено, что мир этноса не замкнут в этниче
ских границах: выделен "внутренний" (собственно этнический) мир и "внеш
ний", окружающий мир (от природного до глобально информационного). В та
ком ракурсе этническая культура перестает быть пассивно сопровождающим
общественные явления феноменом21. Фактический материал, подтверждающий
теоретические подходы, содержат исследования Г.Х. Мамбетова и З.Г. Мамбетова,
» А.И. Мусукаева. В.А. Матецкого.
Современным подходам изучения феноменов этнических культур
посвящены исследования А.Ю. Шадже, апробации их на эмпирическом мате-
. риале - К.Х. Унежева, Х.Х. Малкондуева. В работах Э.Х. Панеш и Р.А. Ха-
наху изучаются эволюция этнической психологии, традиций политической культуры, влияние на типологию культурных процессов, изменения массового сознания, конфликт ценностей культур. В работе В.Ґ. Крысько представлены национально-психологические характеристики адыгейцев, черкесов,
Мир этноса (аспекты и методы исследования). Под редакцией В. Болотоко-ва и М.В. Иордана. - Нальчик, 1999. - С. 290.
21 Тхакахов В.Х Социальные и этнокультурные процессы на Северном Кавказе: вопросы методологии. СПб., 2002; Шадже А., Шеуджен Э. Северокавказское общество: опыт системного анализа. - М.-Майкоп, 2004.
кабардинцев, балкарцев. Анализ исторических аспектов традиционной обря-дово-культовой жизни карачаевцев и балкарцев проделан М.Ч. Джуртубае-вым и М.Д. Каракетовым. В работах З.Х. Бижевой поднят вопрос языкового выражения адыгской культуры, картины мира в ней. Работы Р.А. Ханаху, В.Х. Болотокова, A.M. Кумыкова, Л.И. Бабич, С.Х. Мафадзева, К.М. Текеева о роли народных традиций в общественном быту, их социально-философском и конкретно-историческом содержании, механизме межпоколенной трансмиссии помогают понять специфику ментальносте, способность к диалогу народов Центрального и Северо-Западного Кавказа. Анализ этнодемо-графических и социально-экономических аспектов трансформации традиционных обществ Северного Кавказа в первой четверти XX в. осуществлен Р.Х. Емтыль и С.А. Хубуловой с применением социолого-статистических методов анализа местных архивных документов22.
В исследованиях Г.П. Макаровой, Т.Ю. Красовицкой, В.Н. Шейко разработана тема государственного руководства национально-культурными преобразованиями на общероссийском уровне, И.И. Рехвиашвили - в Горской АССР23. Д.Х. Мекуловым, Н.А. Нефляшевой, В.А. Серовым, В.В. Чер-
Шадже А.Ю. Феномен этничности в кавказской культуре (к постановке проблемы) // Известия вузов. Северокавказский регион. Общественные науки. - 2000. - № 2; Унежев К.Х. Феномен адыгской (черкесской) культуры. Нальчик, 1997; Малкондуев Х.Х. Этническая культура балкарцев и карачаевцев. - Нальчик, 2001; Панеш Э.Х. Этническая психология и межнациональные отношения. Взаимодействие и особенности эволюции (на примере Западного Кавказа). - СПб., 1996; Она же. Традиции в политической культуре народов Северо-западного Кавказа // Этнические проблемы власти. - СПб., 1995; Бабич Л.И. Народные традиции в общественном быту кабардинцев во второй половине Х1Х-ХХ вв. (взаимопомощь, гостеприимство, уважение к женщине, почитание старших). - М., 1995; Мафадзев С.Х. Межпоколенная трансмиссия традиционной культуры адыгов. - Нальчик, 1991; Ханаху Р.А. Традиционная культура Северного Кавказа: вызовы времени (социально-философский анализ). - Майкоп, 1997; Болотоков В.Х., Кумыков A.M. Национально-психологические проблемы в социологии русского зарубежья. Нальчик. 1996; Емтыль Р.Х. Социально-экономическое и культурное развитие адыгейского аула (1920-е годы). -Майкоп. 2003.
23 Макарова Г.П. Народный комиссариат по делам национальностей РСФСР. 1917-1923 гг. Исторический очерк. - М., 1987; Красовицкая Т.Ю. Власть и культура. Исторический опыт организации государственного руководства национально-культурным строительством. 1917-1925 гг. -М., 1992.
ноусом и др. осмыслены методологические и конкретно-исторические вопросы развития национальной государственности в 1920-х годах24.
Ведется переосмысление (К.Х. Унежевым) содержания дореволюционных работ крупнейших кавказоведов: Н. Данилевского, Н. Грабовского, Ф. Леон-товича, В. Миллера, М. Ковалевского, введение их в курсы учебных пособий. Ф.В. Абаевой, Т.Ш. Биттировой, К.И. Бузаровым, М.З. Саблировым, К.Т. Лайла-новым, М.А. Текуевой, З.Я. Емтыль, СМ. Алхасовой изучается теоретическое, политическое, практическое наследие деятелей 1920-х годов. Уточняется вклад М. Абаева, Н. Цагова, А. Джабоева, У. Алиева, С. Сиюхова, Н. Катханова, Т.-С. Шеретлокова в культурные преобразования, ученых, работавших в 20-е годы. Последствия фажданскои войны, ее отражение в психологии населения и деятелей 1920-х годов изучает Н.А. Почешхов и СМ. Исхаков25.
Несмотря на большой интерес к историческим и современным процессам развития культур народов Центрального и Северо-Западного Кавказа, процесс модернизации этнических обществ Центрального и Северо-Западного Кавказа, получивших автономию, интеграции их в советское культурно-духовное пространство в 1920 годы как самостоятельная тема в историографии не рассматривался. Первое комплексное исследование проблемы предпринято соискателем.
Серов В.А. Методологические вопросы развития национальной государственности // Стратегия национальной политики Российской Федерации на Северном Кавказе. - Ростов-на-Дону, 1995; Черноус В.В. Опыт национально-государственного строительства на Северном Кавказе в советский период // Там же; Н.А. Нефляшева. Шариатские суды в Адыгее. Традиция и власть // Национальные традиции народов Адыгеи: генезис, сущность и проблемы воспитания. -Майкоп, 1994; Бугай Н.Ф., Мекулов Д.Х. Народы и власть: "социалистический эксперимент" (20-е годы). - Майкоп, 1994.
25 Абаева Ф.В. Умар Алиев. Просветительская, педагогическая и общественная деятельность. Майкоп. 1995; Лайпанов К. Т. На крыле времени (об Умаре Алиеве). - М., 1997; Бузаров К.И. Сафербий Сиюхов - адыгский просветитель. - Майкоп, 1991; Емтыль З.Я. Адыгская интеллигенция. Начало XX века. Становление исторических взглядов. - Майкоп, 1999; Саблиров М.З. Культура народов Ка-барды и Балкарии в конце ХГХ-начале XX вв. - Нальчик, 2001; Тхагазитов Ю. М. Художественный мир Али Шогенцукова. - Нальчик, 1994; Алхасова СМ. Тау -Султан Шеретлоков. Жизнь и творчество. Нальчик. 2004; Бабич И.Л. A.M. Ладыженский - исследователь обычного права народов Северного Кавказа // Научная мысль Кавказа. - 1997. - № 2; Габуния З.М. Научные портреты лингвистов-кавказоведов. - Нальчик, 1991; Почешков Н.А. Гражданская война в Адыгее: психологический аспект // Вопросы теории и методологии истории. Вып. 1. -Майкоп, 1995; Исхаков СМ. "Кристаллизация" горского освободительного движения. Размышления Б. Байтугана об истории мусульман Северного Кавказа и Дагестана // Вопросы истории. - 2001. - № 5.
Комплекс источников составляют две разновидности материалов:
-
документы официального происхождения;
-
публицистическая литература.
Основу источниковой базы диссертации составили архивные материалы.
Документы официального происхождения, основная и наиболее инфор
мативная группа источников содержит конкретные данные о стратегических целях
модернизации культурно-духовной сферы российских, в том числе северокавказ
ских этносов, практике реализации в 1920-е годы. Комплекс источников рассредо
точен по разным архивам и архивным фондам. Использованы фонды Российского
государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Государ
ственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Центра документации новей
шей истории и Государственного архива Ростовской области (ЦДНИРО и
ГАРО). В Республике Адыгея изучены фонды Государственного архива (Г АР А),
Хранилища документации новейшей истории Национального архива (ХДНИ \
НАРА). В Республике Кабардино-Балкария - фонды Центрального государственного архива (ЦГА КБР) и Центра документации новейшей истории КБР (ЦДНИ КБР). В Республике Карачаево-Черкесия - фонды Государственного архива (ГА КЧР) и Центра документации общественных движений и партий (ЦДОДГТ КЧР). Изучено свыше 30 архивных фондов общественно-политических, государственных, научных, учебных учреждений.
В РГАСПИ изучен фонд ЦК РКП (б) - ВКП (б): секретариата, политбюро, оргбюро, агитационно-пропагандистского отдела, личные фонды В.И. Ленина, И.В. Сталина, А.В. Луначарского, Н.К. Крупской, Г.К. Орджоникидзе, их рассекреченная часть. В ЦДНИРО изучены фонды Юго-восточного бюро ЦК РКП (б), Северокавказского крайкома, Истпарта. Аналогичные фонды изучены в архивах северокавказских республик.
Особенности советской политической системы предопределили особое место ЦК партии, его регионального аппарата в структуре информационного обеспечения. Система получения информации уже в 1920-е годы (за исключением особых случаев) централизована, "замыкалась" на ЦК РКП (б) - ЦК ВКП (б). Аналогичным образом строилась система получения информации в северокавказском регионе. Документы бывших партийных архивов являются уникальными и богатейшими комплексами источников разнообразного профиля. Важные разновидности источников фондов ЦК РКП (б) - ЦК ВКП (б) содержат информацию о модернизационном процессе культурно-духовной сферы: раскрывают мотивы принятия политических решений, функции и сферы ответственности за реализацию центральных, краевых, автономных партийных органов, государственных отраслевых ведомств. В материалах отражен ход реализации партийных и правительственных решений региональными и ведомственными структурами.
Документы местных партийных органов и организаций частично отложились в фондах ЦК РКП-ВКП (б). Основной комплекс хранится в центрах документации новейшей истории Ростовской области, Адыгеи, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии. Наиболее полно сохранились фонды ЦДНИРО. В фондах Северокавказского крайкома РКП (б) - ВКП (б), областных партийных комитетов северокавказских автономий хранятся стенографические отчеты краевых и областных партийных конференций, пленумов, протоколы заседаний бюро, секретариата, материалы агитационно-пропагандистских отделов, отделов печати, пропаганды и культуры Северокавказского крайкома и областных комитетов о выстраивании механизма взаимоотношений общих партийно-государственных и политико-управленческих структур с автономными областными отделами народного образования, специальными национальными структурами. Что касается первой половины 20-х годов, то в бывших партийных архивах автономий наблюдаются пробелы, что делает особо ценными фонды ЦДНИРО.
В ГАРФ изучены фонды центральных государственных органов:
ВЦИК, СНК РСФСР, отраслевых наркоматов: Наркомнаца, НКРКИ РСФСР,
) ' Наркомпроса РСФСР, его главных управлений - Главсоцвоса, Главполит-
просвета, Главпрофобра, Совнацмена, ВЧКлб; научных, учебных структур -ВКНТА, КУТВ, общественных организаций: обществ "Долой неграмотность!", "Союз воинствующих безбожников" и др.
В государственных архивах Ростовской области, Адыгеи, Кабарди
но-Балкарии, Карачаево-Черкесии изучены фонды краевых, автономных ис
полнительных комитетов, представительств автономий при Президиуме
ВЦИК, органов автономной юрисдикции: управления культурой и просвеще
нием, юстиции и внутреннего управления. Это — фонды Северокавказского
краевого и областных отделов народного образования, уполномоченного
Наркомпроса РСФСР на Юго-востоке России, Юго-Восточного и Северокав-
I казского КУНО и крайоно, общеплановых комиссий при крайэкономсовете
Юго-Востока России, государственных плановых комиссий автономий,
управления уполномоченного НКРКИ на Юго-Востоке России, Северокав
казской краевой и областных РКИ, краевых и областных профсоюзных и
' других общественных организаций (обществ "Долой неграмотность!", "Сою-
за воинствующих безбожников"), а также Ленинского учебного городка, Кабардино-Балкарского рабфака, Северокавказского "Крайколхозсоюза". В фондах содержатся данные районного уровня.
Опубликованные документы партийных съездов, конференций, пленумов, специальных совещаний, постановлений, резолюций по вопросам культуры подвергнуты осмыслению с позиций объективности и исторической правды, современных приемов и методов исследования. Оценка совокупности материалов с точки зрения репрезентативности информации о целях, мотивах, причинах, эффективности механизма принятия политических
решений, хода реализации приводит к выводу о недостаточности количественных параметров для корректного исторического исследования. Они не позволяют оценить повышение образовательного уровня населения, хотя в документах 1920-х годов полно отражены направления и формы работы государственных и общественных организаций в культурной сфере.
Документы требуют тщательной критики, так как создавались в условиях, когда правящие круги скрывали негативные факты деятельности. Облегчает анализ открытие материалов секретно-политического отдела ОГ-ПУ на Северном Кавказе: о фактах социальной напряженности, конфликтах, реакции населения на политические акции власти, особенно, закрытие религиозных школ, отношение власти к мусульманскому духовенству. Важнейшие сведения хранятся в фонде Кабардино-Балкарского обкома 1929-1930 гг. о деле А.Д. Гемуева. В документах отражены характеристики Н. Катханову, М. Энееву, взаимодействие Б. Калмыкова с органами ОГПУ.
К группе официальных источников относятся статистические материалы, помогающие установить количественные изменения и процентные соотношения. Важным отличием переписи 1926 г. является фиксация данных в границах автономий Центрального и Северо-Западного Кавказа.
Понимание смыслополагания человека, постижение чужого опыта, инородной культуры заставляет выявить в источнике факты осмысленной субъективности человека, являющиеся составной частью его поведенческой стратегии и тактики. Зачастую работе с источником мешает сложившаяся практика сосредоточения их в архивных фондах. Например, выделение фонда Совнацмена при коллегии Наркомпроса РСФСР (политико-административном ядре системы управления) в отдельный фонд создает впечатление о функциях структуры как самостоятельной. Основные же его обязанности сводились к координации деятельности центрального и автономных аппаратов управления в сфере культуры. Учет его правомочий помогает точнее оценить практическое наполнение правомочий автономий, взаимоотношения центра с ними в юридически содержательном, а не только политико-идеологическом смысле. Понимание меняющихся функций помогает уточнить масштабы проблем в многосложном модернизационном процессе.
Важное для марксистской концепции познания понимание базисных отношений, создающих форму общественного мировосприятия в надстройке, умножает внимание к данным о замене графической основы письма, поиску учеными способов рационального отражения фонетических особенностей языков. Они важны для понимания того, почему многие обученные грамоте на новой основе не могли объяснить смысл слова, нового термина, часто написать фамилию и имя. Историк обязан оценить внимание политика к этой сфере, его отношение к специалистам. Важно использовать право ограничения монолога источника, интерпретировать содержание исторического процесса, понять мотивы и причины политического поведения в контексте внутрироссийского
культурного диалога, отбрасывающего, как излишние, превратности реальной жизни и специфики национальных культур. Тогда комплекс источников 1920-х годов позволяет с большей долей достоверности выявить и оценить комплексы властных ожиданий и установок на конкретный момент времени. Ни один из рассмотренных категорий официальных источников, взятый сам по себе, не является достаточным для обеспечения задач корректного исторического исследования. Репрезентативным является документальный комплекс в целом, обладающий необходимой фактической насыщенностью.
С этой точки зрения той же ценностью обладают источники периодической печати, исключительно богатые в исследуемый период. К осмыслению и донесению партийных установок привлекались партийные пропагандисты с практическим опытом. В периодической печати отражены особенности жизни и культуры 1920-х годов, разный уровень погружения в проблему московских и северокавказских авторов, пишущих в газету, в еженедельный бюллетень, в ежемесячный журнал, интерпретация вызовов времени.
К первой группе отнесены центральные газеты и журналы, содержащие общие концептуальные установки: "Правда", "Коммунистическая революция", "Коммунистическое просвещение", "Культпоход", "Культурная революция", "Партийный работник" и др. Специальные издания детализировали установки в сфере образования: "На путях к новой школе", "Народное просвещение", "За политехническую школу" и др.; в науке и пр. Ряд периодических изданий ориентировал читателя на понимание центром национально-культурных проблем и способов их разрешения: "Просвещение национальностей", "Революция и национальности", "Революция и письменность" и др.
Ко второй группе относятся северокавказские издания, структурирующиеся по той же схеме: газеты и журналы с изложением понимания установок центра, их интерпретации и адаптации к северокавказской специфике: "Советский юг", "Известия Юго-восточного бюро ЦК РКП (б)", "Известия Северокавказского крайкома ВКП (б)", "За социалистическую культуру", издания, фокусирующие внимание на сфере образования "Бюллетень Северокавказского краевого совета народного просвещения", "Еженедельник Севкавкрайоно", "Вопросы просвещения на Северном Кавказе", "Северокавказский учитель", на проблемах краеведения. Исключительное место по характеру и объему материала занял журнал "Революция и горец".
К третьей группе периодики отнесены эмигрантские издания: "Горцы Кавказа", "Кавказский горец", "Независимый Кавказ" "Северный Кавказ", содержащие фактические материалы и оценку политических акций, предпринимаемых советскими политиками.
Для получения адекватной информации проведен сравнительный анализ групп источников.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы.
