Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Тема языка в истории философии
1. Становление взглядов на происхождение и сущность языка 12
2. Исторические этапы соотношения языка-знака и языка-символа 44
ГЛАВА 2. Семиотические и символические редакции языка в современной философии
1. Суть и смысл лингвистического поворота 59
2. Семиотизм и символизм в русской и в западной философской традиции 81
Заключение 111
Библиография 114
- Становление взглядов на происхождение и сущность языка
- Исторические этапы соотношения языка-знака и языка-символа
- Суть и смысл лингвистического поворота
- Семиотизм и символизм в русской и в западной философской традиции
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена
трансформационными процессами языка, происходящими в современном обществе. Тема языка является интересной во все эпохи, но на сегодняшний день, когда в обществе происходят глубинные перемены, данная тема проявляет себя наиболее остро. Роли, отводимые языку во всех эпохах, были различными. В истории философской мысли язык рассматривался с разных сторон, что определялось ценностными доминантами тех или иных эпох. Особенно пристальный интерес к проблемам языка начинает зарождаться в начале XX века, когда предметом своего исследования разные науки определяют язык. На сегодняшний день проблема языка - это поле, где не утихают споры между представителями различных позиций: философских, культурологических, лингвистических, психологических. Безусловно, этот факт ведет к расширению подходов, исследующих данную проблему. Но подобное бесконечное расширение ведет не только к углублению в изучении проблемы языка путем многоплановости исследования, но и создает определенную кризисную ситуацию, когда языком называется чуть ли не все, что вообще подлежит исследованию.
Рассматривая различные исторические эпохи, мы отмечаем, что в каждой из них язык понимался в соответствии с установками, которые были характерны для того времени. Примечательным является и то, что особый интерес среди эпох представляет именно современная, эпоха постмодернизма, или уже пост-постмодернизма, принесшая с собой не столько «новое», сколько разлом и полное отрицание разработок проблемы языка, ставших традиционными.
Но как долго продержится это «новое», насколько оно отвечает мировоззрению и пониманию современного человека, способно ли ответить на все вопросы. Если да, то как быть с ценностными ориентирами прежних эпох? Если нет, то что придет на смену этому «новому», бесконечному и ставшему отчасти уже традиционным? Поставленные вопросы подталкивают исследователей к бурному обсуждению проблем языка.
Степень разработанности проблемы. В современной науке проблема языка рассматривается с позиций различных дисциплин: семиотики, герменевтики, лингвистики, психологии, философии, культурологии и поэтому имеет, как было уже отмечено, междисциплинарный характер исследования.
Так, выше обозначенному семиотическому анализу языка посвящены работы и отечественных, и зарубежных мыслителей. На начальном этапе в семиотике как таковой целесообразно различать семиотику знака и семиотику языка как знаковой системы, в связи с чем
выделяются две традиции: логическая и лингвистическая. Логическая традиция связана с именами Ч.С. Пирса и Ч.У. Морриса , лингвистическая с ярким именем Ф. де Соссюра .
Среди отечественных исследований, мы выделяем разработки представителей Тартуско-Московской семиотической школы, которая опирается на концепции обозначенных исследователей. Особо интересными представляются исследования Лотмана Ю.М.4, Успенского Б.А.5.
Семиотические идеи способствуют расширению исследований во
всех отраслях гуманитарных наук и становлению целостного научного
подхода. В связи с чем нами изучены работы и французских
структуралистов и постструктуралистов - последователей Ф.де Соссюра, в
частности концепции Ролана Барта6, Мишеля Фуко7, Жана-Франсуа
Лиотара8, Жиля Делеза9, Жана Бодрийяра10, Жака Деррида11. Безусловно,
представляет интерес сопоставление позиций западного
постструктурализма и отечественной семиотической традиции в лице Тартуско-Московской семиотической школы, имеющих разный подход к исследованию, но опирающихся на одну и ту же теоретическую базу.
Так, одни авторы (Тартуско-Московская школа) считают, что не язык, а текст является тем звеном, через которое рассматривается история, а вместе с ней и культура, точнее, культура рассматривается в качестве текста, причем язык и текст не сводимы друг к другу, так как текст может быть больше языка. Французская же школа структурализма и постструктурализма представляет возможность изучения истории и культуры общества через язык как важнейшую из знаковых систем, и понятие языка в данном случае рассматривается естественно шире чем текст.
В постановке проблемы языка ярко заявил о себе и герменевтический подход, занимающийся интерпретацией текста,
1 Пирс Ч.С. Элементы логики // Семиотика: Сборник переводов. / Под ред. Ю.С. Степанова. -М.: Радуга, 1983. -С. 151-210.
Charles Morris; Daniel J. Hamilton. Aesthetics, Signs, and Icons. Philosophy and Phenomenological Research, Vol. 25, No. 3. (Mar., 1965), pp. 356-364.
Соссюр Ф. де Курс общей лингвистики / Пер. с фр. - Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1999. - 432 с.
Лотман Ю. М. Избр. статьи в 3-х томах. Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры. - Таллинн, 1992. - 479 с.
Успенский Б. А. Избр. труды в 3-х томах, Т.1 Семиотика истории и семиотика культуры. -М.: Гнозис, 1996, - 608 с. 6 Барт Р. Избр. работы: Семиотика. Поэтика. -М.: Прогресс, 1994. - 615 с.
Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. - М.: Прогресс, 1977. - 488 с.
Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. - СПб.: Алетейя, 1998. - 160 с. Делёз Ж. Различие и повторение. - М.: Петрополис, 1998. - 384 с. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть / Пер. с фр. - М.: Добросвет, 2000. -387с. Деррида Ж. О грамматологии - М.: Ad Marginem, 2000. - 512 с.
конструированием и реконструктурированием смысла, представителями которого являются Ф. Act, Ф. Шлейермахер, а в 20 веке Г.-Г. Гадамер12, П. Рикер . Исследуя проблему языка необходимо также обратиться к трудам М. Хайдеггера.14
Дискуссии о проблеме языка разворачиваются и в рамках русской философии имени. В рамках религиозно-философской парадигмы для нас особый интерес представляют труды С. Н. Булгакова15, А.Ф. Лосева16, П.А. Флоренского17.
Философско-кулътурологическое осмысление концепта языка мы находим у Э. Кассирера в его «Философии символических форм» , определявшего как важнейшую символическую форму человеческой деятельности древний миф, а также у И.Т. Касавина19, М.К. Петрова20.
Рассматривая различные эпохи, необходимо несколько подробнее остановиться на современной, так как именно в эту эпоху происходят глубинные перемены в языке. В русле осмысления эпохи постмодерна можно назвать работы В. Велыпа21, Ч. Дженкса22, И.П. Ильина23, Ж. Лиотара, Л. Мочалова, В. Подорога, М.Г. Торбург, У. Эко24, М. Эпштейна25.
Но, несмотря на достаточно серьезные разработки и обширный пласт исследований разного рода (философских, лингвистических, культурологических), необходимо отметить отсутствие как в западной, так и в отечественной литературе работ, которые используют при определении феномена языка несколько разных подходов в совокупности. Актуальность
1 о
Гадамер Г.-Г. Истина и метод: основы философской герменевтики. - М.: Прогресс, 1988.-704 с.
1 о
Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. - М.: Искусство, 1995. -412с.
Хайдеггер М. Время и бытие. - М.: Республика, 1993. - 447 с.
Булгаков С.Н. Философия имени. - СПб.: Наука, 1998. - 448 с.
Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982.-497 с.
1 п
Флоренский П. А. Имена // Имена: Сочинения. - М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО Пресс; 1998.-С. 449-662.
1 о
Кассирер Э. Философия символических форм. Т.1. Язык. - М.; СПб.: Университетская книга, 2001. - 271с.
Касавин И.Т. Текст. Дискурс. Контекст. Введение в социальную эпистемологию языка. - М.: Канон+, 2008. - 437 с.
Петров М. К. Язык, знак, культура. - М.: Наука, 1991. - 328 с.
Велып В. «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия // Путь. Международный философский журнал. 1992. - № 1. - С. 109-136.
Дженкс Ч. Язык архитектуры постмодернизма. - М.: Стройиздат, 1985. - 136 с.
Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. - М.: Интрада, 1996.-256 с.
Эко У. Поиски совершенного языка в европейской культуре. - СПб.: Александрия, 2007. - 223 с.
Эпштейн М.Н. Постмодерн в России: Литература и теория. - М.: Изд-е Р. Элинина, 2000.-368 с.
обозначенной тематики, ее недостаточная степень разработанности и обусловили выбор темы, постановку целей и задач исследования.
Объектом исследования является феномен языка.
Предмет исследования — вариативность истолкования языка в истории западной и русской философии.
Целью исследования является осмысление историко-философской трансформации проблем языка в рамках концепции его знаково-символьной природы.
Реализация данной цели достигается решением следующих задач:
обосновать изначальную двойственность природы языка;
выявить базовые методологемы истолкования языка в историко-философском процессе;
показать специфику соотношения языка-символа и языка-знака в истории европейской философии;
определить специфику истолкования языка в русской философской традиции;
предложить авторское видение метаморфоз понимания языка в философии постмодерна.
Теоретико-методологической основой данного исследования является комплексное соединение философского и лингвистического знания, которое дает основание для целостного анализа изучаемой проблемы. Используемые методы исследования определены особенностями темы. В диссертационном исследовании используются герменевтические и феноменологические приемы исследования, проблемно-тематический способ анализа и изложения материала, применяется структурный, исторический и сравнительно-исторический методы, что позволяет объективно рассмотреть проблему.
Новизна проведённого исследования заключается в следующих тезисах:
1. Впервые предложена и обоснована гипотеза, согласно которой
феномен языка имеет не один, а два генетических истока, а именно: Имя и
Число как онтологические трансценденталии.
На этой основе выявлены две базовые методологемы в историко-философском осмыслении языка: основанная на природе числа семиотическая методологема и основанная на природе Имени символическая методологема истолкования языка.
Историко-философский процесс осмысления языка впервые рассмотрен как три этапа соотношения языка-символа и языка-знака.
Спецификой осмысления языка в истории русской философии является её отчётливая обусловленность именной (символической) методологемой.
5. Постмодернистская интерпретация языка обусловлена
семиотическими смещениями между означающими и означаемыми в
структуре знака.
В результате проведенного исследования сформулированы следующие положения, выносимые на защиту:
Гипотеза "адамического" пра-языка, которая являлась базовой парадигмой философских и лингвистических исследований языка в истории западной философии и науки, не выдержала теоретической и эмпирической проверки. В предложенном диссертационном исследовании впервые предложена и апробирована на историко-философском материале гипотеза, согласно которой в основе происхождения и сущности языка преднаходятся не один, а два принципа: принцип Имени и принцип Числа.
Историко-философский процесс осмысления и истолкования природы языка, начиная с античной философии и до философии Новейшего времени, демонстрирует взаимодействие двух основных методологических стратегий. Первая обусловлена числовым началом языка и семиотической парадигмой в истолковании природы и функций языка. Соответственно, она тяготеет к эмпирическим, сциентистским моделям языка и поискам его антропогенной и культурогенной основы. Вторая методологическая стратегия обусловлена именным началом языка и символической парадигмой истолкования загадки языка. Соответственно, она порождает сакральные - мифологические, религиозные и религиозно-философские - учения о происхождении и сущности языка.
Историко-философские исследования по теме языка обычно тяготеют к персоналиям и конкретным эпохам, анализируя общие установки и конкретные концепции мыслителей разных эпох. В настоящем исследовании предложена инновационная модель, а именно: понимание и истолкование языка в концепциях тех или иных представителей истории философии трактуется как форма соотношения языка-знака и языка-символа на данном историческом этапе становления самого языка и его действия в реальном процессе создания философских систем мысли.
Оригинальность русской философской традиции, как показано в ходе настоящего исследования, обусловлена её преимущественной ориентацией на именную, символическую установку как самого философствования, так и понимания и толкования загадки природы языка. Наиболее ярким и выразительным примером такой установки является оригинальная русская философия Имени, развитая в трудах П. Флоренского, С.Н. Булгакова и А.Ф. Лосева.
Впечатляющие своим разнообразием концепции и трактовки как самой ситуации постмодерна, так и многочисленных постмодернистких трактовок языка, письма, текста обусловлены, как это показано настоящим исследованием, одним решающим моментом, который обычно упускается из виду авторами-исследователями этого периода истории современной философии. А именно, топологическим смещением между означаемыми и означающими в структуре уже не символа, но самого знака. Это особенно наглядно демонстрируют исследования Ж. Лакана, Ж. Деррида, Ж. Делёза и Ж. Бодрийяра.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования связана с возможностью дальнейшего изучения проблемы языка в заданном русле, философского осмысления специфики языка, его функций. Положения и выводы, предлагаемые в работе, способствуют переоценке классических представлений о природе языка, сопоставляя и дополняя их. Комплексный характер проведенного исследования позволяет использовать материалы диссертации в курсе истории философии, в спецкурсах по философии языка, текста и методологии исследования культуры.
Кроме того, результаты и выводы нашего исследования имеют, безусловно, и практическую значимость: они служат основой для конкретных рекомендаций по проблемам коммуникации и взаимопонимания между различными социальными субъектами, а также значимость исследования проблемы языка в культуре связана с выяснением причин внутри и межкультурных конфликтов, объяснения многих явлений и процессов на различных уровнях, в том числе и на личностном, а также поиск путей решения.
Апробация работы. Материалы диссертации нашли свое отражение в 13 научных публикациях. Положения диссертационного исследования излагались на научных конференциях, в том числе и международного уровня. Основные выводы данного исследования были изложены следующих конференциях: научно-практической конференции «Общество риска: цивилизационный вызов и ответы человечества» (Саратов, декабрь 2006г.), межвузовской научной конференции «Философские проблемы художественного творчества» (Саратов, январь 2007 г.), четвертой международной конференции «Человек в современных философских концепциях» (Волгоград, май 2007 г.), всероссийской научно-практической конференции «Наука, власть и общество перед лицом экологических рисков и опасностей» (Саратов, октябрь 2007 г.), научной конференции «Ценностный мир человека в современном обществе» (Саратов, декабрь 2007 г.), пятых региональных «Пименовских чтениях» (Саратов, 2007 г.), шестых региональных «Пименовских чтениях» (Саратов, 2008 г.), всероссийской конференции «Российский интеллектуал: исторические судьбы и цивилизационные перспективы» (Саратов, октябрь 2008 г.), научной конференции «Жизнь: бытийственный, ценностный и аксиологический аспекты» (Саратов, 2008 г.), научной конференции «Культура, наука, человек в постсовременном обществе» (Саратов, 2008), седьмых межрегиональных «Пименовских чтениях» (Саратов, 2009 г.), научной конференции «Общество знаний в XXI веке» (Саратов 2009 г.), международной научно-практической конференции «Человек в пространстве болезни: гуманитарные методы исследования медицины» (Саратов, 2009 г.), международной научно-практической конференции «Славянский мир: общность и многообразие» (Саратов, 2009 г).
Структура диссертационного исследования подчинена решению основных целей и задач и состоит из введения, двух глав (обе главы включают в себя по два параграфа), заключения и библиографии.
Становление взглядов на происхождение и сущность языка
Если выделять эпохи в истории философии (следуя определенной существующей градации), то назвать следует Античность, Средние века, Новое время, Современную философию. В каждой из этих эпох для различных мыслителей интерес представляют различного рода проблемы. Тем не менее, анализируя интересы ярчайших представителей эпох, можно выделить и главные вопросы, а также предметы исследования, которые занимают центральное место в названных эпохах. Так, в античности главным философским вопросом был вопрос о Космосе, в средние века — вопрос о Боге, в новое время — о человеке, а в новейшее — центральное место занимает вопрос о языке. Но вместе с тем следует сказать, что обозначенные как центральные проблемы в названных эпохах теснейшим образом переплетаются с вопросом, с которого начинается, пожалуй, любое размышление - а чем, собственно говоря, является язык, с помощью которого мы мыслим, рассуждаем, делаем определенные умозаключения или хотя бы просто предположения?
В истории философской мысли сложились разные точки зрения на язык как таковой. В зависимости от широты трактовки языка можно выделить несколько «установок». Одна из них, пожалуй, самая распространенная, это семиологическая, ведь как только мы начинаем размышлять о языке, мы оперируем в большей степени понятиями, которые нам известны из семиотики (дословно: науки о знаках и знаковых системах). Но это если мы берем язык в узком смысле, когда язык рассматривается в самом себе как система отношений. Эта установка характерна для структурализма. Вторая установка — антропологическая. Здесь язык рассматривается в контексте человека и его мира. Основы обозначенного подхода мы можем найти в курсе общего языкознания. Процитируем В. фон Гумбольдта: «Язык представляет собой постоянно возобновляющуюся работу духа, направленную на то, чтобы сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли».26
Другая установка, в рамках которой язык рассматривается в максимально широком контексте — Бог, человек, космос, — в литературе ее зачастую называют (тео)антропокосмической. Эта установка характерна для традиции Имяславия и отчетливо выражена в трудах С. Булгакова. В частности, находим в «Философии имени»: «Язык дан человеку, потому что в нем и через него говорит вся вселенная, он есть логос вселенной» и далее «Слово космично в своем естестве, ибо принадлежит не сознанию только, где оно вспыхивает, но бытию». Язык дан. Это, пожалуй, ключевой момент в философии Булгакова, язык первичен, язык не может возникнуть из не языка.
Между двумя последними обозначенными установками можно провести параллели, а вот первая представляется прямо противоположной.
Сторонники двух противоположных точек зрения ведут дискуссии на тему: чем, собственно говоря, является язык: имеет ли он антропогенно-культурологическое происхождение (1) и является следствием развития орудий труда, культуры, развивается вместе с эволюцией человека, или же язык есть та самая первичная реальность, которая формирует онтологию (2). Каждый из названных подходов, безусловно, имеет свои основания, но, несмотря на простоту и вроде бы неоспоримость первого подхода, у него есть и свои недостатки. Противоположный ему подход, напротив, представляется наиболее глубоким и требующим более серьезных размышлений, так как он напрямую связан с одним из главных философских вопросов, касающихся онтологии. Итак, попробуем детально разобраться в существующих подходах. Для этого в первую очередь необходимо провести историко-философский анализ представлений человека о языке. Найти отправную точку, с которой берет свое начало размышление о языке, необычайно сложно. Философская постановка вопроса о происхождении и сущности языка и слова так же стара, как и вопрос о сущности и происхождении бытия. Что понимал человек в античную эпоху под языком? Как представлял себе язык человек эпохи средневековья? Что происходит с истолкованием языка в эпоху постмодерна?
Как мы знаем, в античный период все сферы человеческой деятельности были сплошь мифологизированы. Для этого периода характерным является сращённость слова и вещи, так как именно такая установка представляет собой стержневую особенность мифологического взгляда на язык. Согласно подобному взгляду, в имени каждой вещи заключена ее сущность. Со словом и владением им непосредственно связаны все магические действия. То есть тот, кто владеет именем и умеет им пользоваться, приобретает власть над самим предметом и овладевает им со всеми его возможностями.
Отсюда характерные представления о душе античного человека,. обряды погребения, а также различные ритуальные действия, связанные с задействованием второго, тайного имени человека, которое было известно только ему и несло в себе колоссальную смысловую и магическую нагрузку.
Вся магия слова и имени основана именно на этой предпосылке, согласно которой мир вещей и мир имен представляют собой единую действительность, потому что едино и неразделимо связывающее их взаимодействие. В каждом из этих миров имеет место одна и та же форма субстанции и одна и та же форма каузальности, и именно она объединяет их в одно замкнутое целое.
Исторические этапы соотношения языка-знака и языка-символа
Для того, чтобы выявить исторические этапы соотношения языка-знака и языка-символа, вначале попробуем определить, что подразумевается в языке под знаками и символами, чем язык-знак и язык-символ коренным образом отличаются друг от друга и каким образом они взаимосвязаны.
Для данного исследования методологической основой является разработка тех принципов, которые изложены, в частности, в работах посвященных обозначенной тематике В.А. Фриауфа. Эти принципы мы применим к конкретно историческому материалу.
В исследованиях по знаковой и символической природе языка можно провести грань, которая отделяет - и отделяет сущностным образом - знаки и символы. Основания, которые могут помочь ответить на поставленные в исследовании вопросы, можно разделить по двум принципам: 1) подходы, в которых язык сводится к знаковым процессам и 2) подходы, в которых язык сводится к символическим процессам.
Таким образом, используя первый подход, мы можем говорить о модели языка, который развивается вместе с людьми и обществом параллельно и предстает как орудие человеческого разума. Этот подход мы именуем культурно—семиотическим (свяжем его с первой точкой зрения, обозначенной нами в первом параграфе). Следуя второй тенденции, мы отмечаем сакральное происхождение языка, язык представляется нам как онтологическая данность, предшествующая человеческой реальности и её историческому развитию. Этот подход мы рассматриваем в русле религиозно-философской парадигмы (соответственно, связываем его со второй точкой зрения). Обратимся к первому обозначенному подходу и попробуем провести анализ концепций языка в русле смен определенных парадигм, или «стилей; мышления», мотивируя смену парадигм семиотическим устройством языка57,. который проводит Ю.С. Степанов. Как известно, в семиотике язык рассматривается в трех измерениях — семантики, синтактики и прагматики, в связи с чем и возникают соответственно три парадигмы — семантическая, синтаксическая и прагматическая. Исторически первой возникает семантическая парадигма, или «философия имени». Эта парадигма разрабатывалась в философии языка со времен античности и вплоть до начала 20 века (ярчайшие теории, представляющие данную парадигму -теория Аристотеля, а в 20 веке — концепция А.Ф. Лосева). Основные черты, которые выделяют данную философию языка как парадигму: понятие имени сущности сопровождаются понятием иерархии. Семантической парадигме отвечает особая модель языка, именуемая Степановым как «Язык-1». Под данным языком понимается естественный язык, все основные показатели которого характеризуются числом 1: на нем можно производить высказывания только первой степени, это очень ограниченный естественный язык, обладающий только семантикой.
В философии предиката, или синтаксической парадигме,. отражаются иные физические представления о мире. Некоторые задатки философии предикатов имеются еще в учении античных стоиков, главенствующее же место занимает эта философия в концепции Б. Рассела. В модельном представлении синтаксической парадигме отвечает Язык-2, с семантикой и. синтактикой. В этом языке различение субъекта и объекта является семантическим признаком. Здесь разрешается нарушать первоначальную сочетаемость субъектов одного класса с предикатами, определяющими другой класс субъектов. Поэтому имеются выражения, не определяющие никакого реального объекта, в связи с чем возникает понятие возможного мира, создаваемого средствами языка. Поэзия, основанная на этом языке, использует новую сочетаемость субъектов с предикатами и даже может снимать ограничения на сочетаемость, а ее содержанием является «интенсиональный мир» смыслов, построенных по законам логики, но не обязательно соответствующих реальным объектам.
Исторически последней возникает прагматическая парадигма, Степанов ее именует «дектической», от греческого «вмещаю в себя». Эта парадигма выражена в философии языка позднего логического неопозитивизма. В данной парадигме весь язык соотносится с его использующим субъектом. Кроме того, все основные понятия, используемые для описания языка, релятивизируются, то есть все теперь рассматривается как функции разного рода. Прагматическая парадигма концентрирует свое внимание на том отношении языка к говорящему, которое заключается в присвоении себе языка в момент и на момент речи. Причем между реальным миром говорящего «Я» и миром лишь мыслимым, «интенсиональным», нет непереходимой границы, так как между этими мирами лежит мир, удаленный от говорящего и определяемый координатами «он — там — тогда». Особенностью речи на этом языке является возможность перифраз, например пародий. Говорящий может говорить от лица любого объекта, что невозможно в случае Языка-1 и Языка-2. Подобные представления о языке характерны для философии языка позднего логического неопозитивизма.
Примечательно, что каждую из парадигм Степанов сопоставляет с развитием представлений человека, выраженных в особенности в явлениях искусства. Но если мы ограничиваемся рассмотрением языка в истории философской мысли только лишь мотивируя смену парадигм семиотическим устройством языка, мы тем самым резко «сворачиваем» понятие языка и оставляем без внимания другие его глубинные основания. В соответствии со вторым обозначенным подходом, язык представляется нам связанным теснейшим образом с вопросами онтологии языка. Итак, мы попытаемся рассмотреть язык с точки зрения его символьной природы, символизиса. С понятием символизиса можно со познакомиться в работах В.А. Фриауфа (кстати говоря, этот термин был впервые введен им самим же).
Так, знак отличен от символа по причине прежде всего того, что стремится к самодостаточности. Подобное стремление есть основа симуляционных потоков и формирования симулякрума нашей культуры59. В природе символа, напротив, фиксируется прямо противоположное. Он отсылает к бытию, которое больше его самого. В этой связи следует обратиться и к рассуждениям П. Флоренского о структуре символического строения бытия,60согласно которому структура представляется состоящей из двух элементов: символа и бытия. Соотношение духовного и материального, смысла и явления есть отношение обратной перспективы.
В соответствии с этим, языковую презентацию онтологии символа можно обозначить как язык-символ. На онтологии символа основано именно имя, точнее Логос, которое и являлось генетическим истоком языка как такового.
Генетическим же истоком языка-знака является число, которое представляет онтологию инобытия. Вспомним Плотина и его последователей, считавших, что именно число ответственно за множественность как природу бытия. А.Ф. Лосев также именует число «принципом меонального размыва бытия» .
Суть и смысл лингвистического поворота
Понятием «лингвистический поворот» называют ситуацию, которая сложилась в философии начала 20 века и которая обозначила переход от классической философии, с её принципом cogito в качестве исходного пункта философствования, к философии неклассической, с характерной для неё критикой метафизики сознания и обращением к языку. В опыте мысли 20 века вопрос о языке выходит на первое место и становится своего рода мировоззренческой и методологической парадигмой. Таким образом, понятие лингвистического поворота связано с качественно иным пониманием природы языка и внеязыковой реальности.
Классическая философия тематизировала проблематику языка в двух направлениях. Во-первых, она пыталась объяснить генезис языка, и, во-вторых, она пыталась объяснить взаимосвязь языка и мышления. Но при всех воззрениях на язык, он, тем не менее, рассматривался просто лишь как средство выражения мысли. Позже В. Гумбольдт задает принципиально новую перспективу исследования языка, а именно язык как созидающий процесс, как деятельность. Язык у Гумбольдта образует тот мир, который лежит между миром внешних явлений и внутренним миром человека. Но, несмотря на оригинальность лингвистической концепции Гумбольдта, она все-таки не оказала существенного влияния на философское представление о языке. И лишь в начале 20 века ситуация начинает плавно меняться. В частности, в языкознании возникают концепции, которые вносят иное, расширенное понимание языка. А именно, последователь Гумбольдта Г.Г. Шпет сделал попытку раскрыть языковое понимание как миропонимание, обращаясь к внутренней форме языка, рассмотреть образование форм духа благодаря языку и в языке. Воззрения на язык меняются в том числе из-за того, что представления об одном и том же предмете - языке начинают рассматриваться на пересечении различных отраслей знания: философии, лингвистики, психологии, логики.
У истоков современного логического исследования языка стоит научное и философское наследие Б. Рассела. Рассел (что было, безусловно, новаторским методом), отождествил логику с синтаксисом, с правилами осмысленной расстановки слов. Всякий символ, выходящий за рамки простого именования единичного объекта, толковался как ничему в действительности не соответствующий. Любое общее понятие мыслилось просто как слово, «символическая фикция», а операции над этими понятиями - как чисто словесные операции.
Одна из характерных черт науки о языке 20 века состоит в соединении, например, структурализма и семиотики. Так, основатель структурализма Фердинанд де Соссюр одним из первых провел различие между языком как структурой возможных и реальных норм и речью как совокупностью актов77.
Обращаясь к семиотическому анализу языка и структурной лингвистике на рубеже 20 века, необходимо отметить, что в семиотике как таковой целесообразно будет различить семиотику знака и семиотику языка как знаковой системы. Первая восходит к Ч. С. Пирсу и Ч. У. Моррису78, вторая - к Фердинанду де Соссюру. Соответственно, можно различать две тенденции в семиотике, которые могут быть определены как логическая и лингвистическая. В первом случае внимание исследователя сосредоточено на изолированном знаке, то есть на отношении к значению, к адресату. В этом смысле можно говорить о семантике, синтаксисе и прагматике знака, о структуре знака; различать иконические и символические знаки и исследовать процесс семиозиса, то есть превращение не-знака в знак. Во втором случае исследователь сосредоточивает свое внимание не на отдельном знаке, но на- языке как механизме передаче содержания, пользующемся определенным набором элементарных знаков.
Например, в противоположность Ч. С. Пирсу, основатель структурной лингвистики - Ф. Де Соссюр утверждает, что изолированный знак не существует вовсе. Знак формируют не его отношения с замещаемым им объектом, а с другими знаками, входящими в ту же систему знаков (то есть язык). Таким образом, предпосылкой существования знака являются другие знаки. В данном случае не знак, а язык является исходной семиотической реальностью, изначальной целостностью, а отдельные знаки - суть производные от структуры языка.
По Соссюру же, всякое означаемое есть также нечто стоящее в положении означающего. Различие между ними осуществляет перевод. Понятие перевода Фердинанд де Соссюр заменяет понятием трансформации: упорядоченного трансформирования одного языка другим, одного текста другим. Если следовать подобной логике рассуждений, то мы никогда не будем иметь дела с переносом чистых означаемых инструментом - или «проводником» - означающего из одного языка в другой или внутри одного и того же языка, так как язык в каждый момент своего существования представляет собой устойчивую систему, имеющую свои собственные основания и собственные законы построения. Говорящий обладает в самом себе системой языка в современном ее состоянии, он ею обладает именно в том ее состоянии, которое есть на данный момент, независимо от прошлых, пройденных, изменившихся ее состоянии .
Из этого следует, что речь-мысль, входящая в состав языка, - это не действительная речь, представляющая собой ее материализацию. Тогда множественность принадлежит действительности (реальности), а относительная единичность принадлежит возможности (потенции). Таким образом, заключим, что в современной семиотике модель знака выглядит как единство означающего и означаемого. Соссюровская семиология дает представление об означающем как о неком акустическом образе и чувственных представлениях, связанных с данным словом. Означаемый концепт в нем самом, в его независимости относительно языка, то есть относительно системы означающих. Различие между означающим и означаемым - различие между представлениями и понятиями. Ф. де Соссюр также разводит понятия речевой деятельности, языка и речи. Речевая деятельность представляет собой единое целое, последовательность языка и речи.
Речевая деятельность, как целое, заключает последовательность: это последовательность перехода языка, постоянно существующего в говорящем (вне зависимости от конкретного момента) к речи, принадлежащей говорящему только в конкретные моменты времени, так как язык присутствует в нас постоянно в состоянии возможности, речь же присутствует в нас время от времени в состоянии действительности. Но тогда возникает фактор, не учитываемый Ф.де Соссюром, - фактор времени.
Семиотизм и символизм в русской и в западной философской традиции
Обращаясь к философской традиции 20 века, необходимо разделить представления о языке в рамках всепоглощающего семиотизма, а также символической направленности языка. Что есть семиотизм? Говоря о семиотизме, мы будем брать во внимание разработки языка именно как знакового феномена, что особенно ярко можно проследить в семиотической традиции как в западной, так и отечественной школе. Здесь речь будет идти о знаках, которые мы сами же и создаем. Семиотизм и в русской, и в западной философской традиции опирается на структурную лингвистику, и основывается на своеобразной модификации учения французских структуралистов, прежде всего на франкоязычную доктрину швейцарца -Фердинанда де Соссюра. Так, к представителям семиотического направления в отечественной науке следует отнести целый ряд выдающихся исследователей Тартуско-Московской семиотической школы: Вяч. Вс. Иванова, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского. В западной науке - семиотизм выразился в ярких именах постструктуралистов: Ролана Барта, Жиля Делеза, Жака Деррида, Жана-Франсуа Лиотара, Жана Бодрийяра.
Что касается символизиса, то к этому явлению нужно подходить осторожно. Вводя в оборот понятие символизиса, следует еще раз подчеркнуть, что в данном случае символы будут рассматриваться и пониматься не в качестве знаков (как в семиотической традиции), но в качестве архетипов духа. Подобное объяснение мы можем найти только в традиции русского Имяславия, представленного именами А.Ф. Лосева, о. П. Флоренского, о. С. Булгакова.
Понятие символа существует и в семиотике, но здесь они являются знаками, хотя и особого свойства. Так, для представителей Тартуско Московской семиотической школы, символы являются важным механизмом памяти культуры, так как они переносят семиотические образования из одного пласта культуры в другой и не дают культуре распадаться на изолированные хронологические тексты. Семиотики отмечают двойственную природу символа. С одной стороны, символ реализуется в своей инвариантной сущности, когда можно наблюдать его повторяемость, в данной ситуации символ выступает как нечто неоднородное окружающему его текстовому пространству. С другой стороны, активно коррелирует с культурным контекстом, трансформируется под его влиянием и сам его трансформирует.
Необходимо отметить важнейшую особенность символа: он и в плане выражения, и в плане содержания всегда представляет собой некоторый текст, то есть обладает неким единым замкнутым в себе значением и отчетливо выраженной границей, которая позволяет четко выделить его из семиотического контекста.
Ю.М. Лотман обращает внимание на то, что в символе всегда есть что-то архаическое, так как каждая культура нуждается в пласте текстов, выполняющих функцию архаики. Способность сохранять в свернутом виде обширные и значительные тексты сохранилась именно за символами.
Характерной архаической чертой символа является то, что представляя собой законченный текст, символ может не включаться в какой-либо синтагматический ряд, а если и включается в него, то сохраняет при этом смысловую и структурную самостоятельность. Он легко вычленяется из семиотического окружения и столь же легко входит в новое текстовое окружение. С этим связана его существенная черта: символ никогда не принадлежит какому-либо одному синхронному срезу культуры - «он всегда пронзает этот срез по вертикали, приходя из прошлого и уходя в будущее. Память символа всегда древнее, чем память его несимволического текстового окружения».10 Также Лотман заостряет внимание на том, что элементарные по своему выражению символы обладают большей культурно-смысловой емкостью, чем сложные. И приводит пример, что крест, круг, пентаграмма обладают значительно большими смысловыми потенциями, чем «Аполлон, сдирающий кожу с Марсия», в силу разрыва между выражением и содержанием, «их непроективности друг на друга».109
Таким образом, именно «простые» символы образуют символическое ядро культуры, и именно насыщенность ими позволяет говорить о культуре в целом.
Итак, символ выступает как отчетливый механизм коллективной памяти. Попытаемся определить место символа среди других знаковых элементов.
Так, символ отличается от конвенционального знака наличием иконического элемента, определенным подобием между планами выражения и содержания. Таким образом, -символ становится посредником между семиотической и внесемиотической реальностью.
Когда говорят «символ указывает», то определяют символ очень. поверхностно. В подобных случаях вернее будет говорить не столько о символе, сколько о знаке - «означает», так как символ не просто несет какое-либо поверхностное содержание, но наделен глубочайшим смыслом. «Мало ли что указывает на что-либо другое. Ключ указывает на замок, для которого он сделан. Дверь указывает на то, что через нее можно пойти через одно помещения в другое. Печная труба на крыше указывает на то, что в этой избе находится или должна находиться печь. Все это является знаками стабильными, неподвижными, однообразными, не влияющими на человеческую волю и не зовущими к изменению действительности. Это -мертвые знаки».110
