Введение к работе
Актуальность исследования. Происходящее в нашем отечестве на протяжении двух последних десятилетий изменение социального строя общества приводило к потребности выработки новых мировоззренческих парадигм. С самого начала это изменение осознавалось идеологами данной политики как возврат на новой основе - с учётом современных достижений Запада — к той социально-культурной модели, которая возникла в России начала XX века, «между двух революций». Этим обусловливалось возвращение и бурное освещение наследия идейных вдохновителей той эпохи, в том числе и философов. Акцент делался на фигурах, которые получили признание в Европе. В русле такого интереса в наше культурное пространство было вброшено наследие Николая Бердяева. В его идеях попытались найти основание для создания новой мировоззренческой парадигмы. Однако не принималось во внимание то, что всякое духовное творчество многомерно, его глубина постижима лишь в проникновении в культурную ткань той эпохи, в которой оно возникло, и жизненные обстоятельства его творца. Этого сделано не было, в силу чего в наследии выявлялся лишь поверхностный смысл, который зачастую не отвечал подлинному содержанию. Как мы покажем в исследовании, замысел мыслителя носил символический характер, который требовал выявления особой среды реконструкции содержания. Вот эта среда не была принята во внимание, подменяясь идейной средой интерпретатора. Мысли философа стали интерпретироваться в разных мировоззренческих контекстах. Противоречивость возникших так точек зрения затем была оценена как непоследовательность и противоречивость самого мыслителя, и поскольку данное состояние восприятия наследия не могло выступить основанием строительства новой мировоззренческой парадигмы, мода на Бердяева прошла.
Актуальность интереса к Бердяеву на Западе и у нас обусловлена тем, что его центральная установка на антропоцентризм предвосхитила одігу из ведущих тенденций культуры постмодерна, выражающуюся в синтезе антропологизма и философии. Именно поэтому сегодня нам так важно вновь обратиться к трудам Н. Бердяева как подлинного философского классика. Осмысление творчества Бердяева, его религиозных и философских идей, его способа
мышления в эпоху перехода к постиндустриализму будит мысль современного человека, помогает противостоять прагматической и механико-технологической экспансии. Оно обращает наш взгляд к духовному миру и дает обильную пищу для ума. Искра новых подходов не загорелась семнадцать лет назад, но она может вспыхнуть теперь, зажженная сегодняшними интерпретациями. Найдем ли мы, обращаясь к текстам, «подлинного Бердяева»? Этот вопрос остается открытым. Бердяев многообразен - он и философ, и общественно-политический мыслитель, и религиозный автор, и эзотерик. Не стремясь исчерпать всё богатство его наследия, мы лишь попытаемся в нашей работе выделить некую ведущую идейную струну метафизических и ценностных исканий автора, описать его «генеральную линию».
Общая характеристика разработанности проблемы. Оценивая разработанность именно так поставленной проблемы, можно констатировать, что большинство авторов либо пытались охватить всё творчество Бердяева в целом, либо касались отдельных тем. Вместе с тем в последнее время в нашей стране появилось ряд исследований, задающих новое направление поиска, которое состоит в контекстуальной реконструкции наследия русской философии в целом. К их числу относятся работы П. П. Гайденко, М. Н. Громова, А. Ф. Замалеева, М. А. Кол ерова, М. А. Маслина, Н. В. Мотрошиловой, В. В. Сербиненко, С. С. Хоружего, А. А. Ермичёва, А. Н. Ерыгина, И. И, Евлампиева и др. Они задают новое направление исследований, заключающееся в поиске специфических характеристик русской мысли. Опираясь на достигнутое, можно по новому переосмыслить наследие Н. А. Бердяева.
Во вступительном обращении редколлегии научного издания «Историко-философский ежегодник 2001» к проводимому этим изданием симпозиуму «К определению специфики и актуального значения философии Николая Бердяева», как нам кажется, верно оценена степень разработанности проблемы и определено наиболее актуальное направление современных поисков: «Несмотря на то, что к настоящему времени имеется достаточное количество посвященных ему публикаций, сложный вопрос о специфике бердяевской философии далёк от разрешения»1. Работа Н. В. Мотрошиловой
1 Историко-философский ежегодник 2001.- М.: Наука, 2003.- С. 249.
«Николай Бердяев: Философия жизни как философия духа и западная мысль XX века. Статья первая. Специфика философского синтеза Н. Бердяева: общие характеристики», размещённая в материалах этого симпозиума, выявляет в качестве одного из ключевых направлений «путь бескомпромиссной ... философской религиозности и философского теологизма, которые, однако, не вписывались в ортодоксальную теологию и религию (будь то католицизм, православие или протестантизм), ни различные формировавшиеся тогда варианты богословия и религиозной философии»". Однако до настоящего времени поставленная так задача в полном объёме не была решена. Придя в ходе нашей исследовательско-профессиональной эволюции к указанной проблематичности, мы и акцентируем внимание именно на специфичности религиозной философии Бердяева. Степень разработанности проблемы понимания мистико-религиозных аспектов философии Бердяева анализируется нами в первом разделе нашего исследования.
Корпус источников. На настоящий момент в России опубликованы все основные работы Бердяева. Именно на их основе проводилось большинство исследований. Однако в ходе нашего изучения мы столкнулись с существенной проблемой: сам Бердяев неоднократно указывал на незавершённость своих замыслов в публикуемых им произведениях, на несоответствие глубины достигнутой им фантазии выражаемым в текстах формулировкам, на сокрытие ряда ключевых идей в большинстве своих произведений и выявление их лишь в немногих книгах и интимных беседах. Учитывая это, мы пришли к выводу, что, помимо явной проблемы неадекватной выразимости средствами языка внерационального интуитивного опыта, здесь присутствует ещё одна проблема - Бердяев писал для определённого круга своих современников, в стремлении быть услышанным и понятым он сообразовывал свои идеи именно с их мировоззренческим опытом и пристрастиями. Следовательно, ряд идей, которые могли вызвать их неприятие, он попросту зашифровывал. Это привело нас к пониманию наличия у Бердяева двух типов первоисточников, что потребовало опоры в первую
Мотрошилова Н. В. Николай Бердяев: Философия жизни как философия духа и западная мысль XX века// Историко-философский ежегодник 2001.- М.: Наука, 2003.- С. 250
очередь на такие первоисточники, в которых бы его идеи выражались более открыто. Поэтому мы провели изучение части архива Бердяева, которая хранится в РГАЛИ, а также ряда материалов, опубликованных в зарубежной литературе, из частных коллекций и из Парижской части его архива. Мы пришли к выводу, что в качестве источников особой важностью обладают не только окончательные варианты текстов, но и предварительные варианты, наброски, переработки ранее опубликованных произведений, конспекты ряда лекций и докладов, переписка философа с кругом близкого общения. Особо значимыми нам показалась работа «Самопознание», а также письма к Льву Шестову, заграничная переработка книги «Смысл творчества» и конспекты лекций «Основы христианства. Христианство и современность» с циклом «Искание смысла жизни» (20-е — 30-е годы). Кроме того, мы активно использовали дневниковые записи его жены, в которых она сообщала о лично ей сообщённых замыслах и переживаниях мужа. В качестве значимых вторичных источников мы использовали малоизвестные работы его современников и предшественников, идеи которых находили отклик в мировоззрении русского философа. Мы также использовали архивные материалы, высвечивающие дух его эпохи, работы исследователей его творчества, теоретические разработки по вопросам исследовательской проблематики.
Гипотеза исследования. Духовные искания самобытной русской философии в лице Владимира Соловьёва и его последователей - а Бердяев принадлежал к их числу, возвысивших эту традицию до уровня мирового философского развития, были направлены на поиск путей эволюции от европейской гуманистической мысли в сторону христианского мировоззрения. Но как это бывает на путях эволюции, прежние формы настолько сковывали, настолько искажали другую реальность, что она не могла выступить в своём подлинном содержании. Нашей гипотезой является предположение, что в поисках перехода от рационалистических форм гуманизма к духовному опыту христианства мыслители этой традиции, осознанно или неосознанно, воспроизводили подходы гностической мысли и родственные ей формы духовного опыта и это накладывалось на их христианское миропонимание, порождая противоречивость их мысли. Русские философы полагали, что в обезбоженном гуманизмом мире они вновь повели человечество к
Богу, но как мы покажем в отношении Бердяева, в своей философской апологетике христианства он, переходя границы философствования и вторгаясь в сферу религиозной веры, зачастую подменял веру философствованием. Это приводило его к желанию изменять основы вероучения в соответствии со своими философскими и околофилософскими измышлениями. Поэтому при выдвижении гипотезы свою задачу как исследователя мы видим в том, чтобы различить христианские и гностические компоненты мировоззрения Бердяева.
Объектом исследования выступает творческое наследие Николая Бердяева, выраженное в его философско-религиозных текстах.
Предметом исследования является специфика религиозно-философских взглядов мыслителя, их связь с идейной средой и личностными особенностями Н. Бердяева.
Целью диссертационной работы является экспликация и анализ идейно-теоретических оснований религиозно-философских построений Н. Бердяева в контексте его индивидуально-личностных особенностей. Данная цель будет раскрыта путём осуществления следующих задач:
реконструировать ключевые интенции жизненного мира Бердяева и их влияние на его философское мировоззрение;
выявить уникальность мыслеформ Бердяева;
вскрыть особый уровень языковой личности философа;
опознать коммуникативігую направленность его работ;
проанализировать феномен близости взглядов русского философа к традиции романтизма;
выявить логику поиска основных тем и прояснить динамику смены взглядов философа;
раскрыть базовый смыслосимвол построений философа и показать, как возникшие в ходе эволюции изменения взглядов было вызваны его преформацией;
выявить изменение отношения философа к религии;
реконструировать динамику религиозного поиска Бердяева;
раскрыть, почему творчество для Бердяева являлось реальностью, определяющей значимость человека;
показать, каким образом Бердяев выводил из христологии новую антропологическую концепцию.
Теоретико-методологические основы исследования.
Герменевтическая традиция выдвинула значимый историко-культурный исследовательский подход, суть которого заключается в постижении наследия, исходя из процесса его созидания. Для нашего исследования он имеет значительный потенциал. Один из современных вдумчивых исследователей творчества Бердяева проф. В. П. Визгин относит его мысль к третьей стадии философствования, определяемой им как «благородное философствование». При этом «мысль философствующего движется не как машинный механизм или схематизм, а как тонкость вкуса, безошибочность чутья, меткость взгляда»3. В этом же ключе ведущий российский историк философии Н. В. Мотрошилова выдвигает интересную идею: «Должна признаться, что метафизика Бердяева с точки зрения её проблемной остроты, насыщенности оригинальными мыслями, побуждающими к раздумьям и спорам, неизменно вызывает во мне восхищение, желание поучиться философствовать «от себя» и использовать на благо своей концепции всё богатство прежнего философского опыта. Читатель как бы приглашается Бердяевым к со-размышлению и проверке сказанного автором. При этом способом проверки оказывается обращение читателя не к мнениям и суждениям именитых мыслителей, а к собственному философскому опыту. Это существенный обмен между «духом», заключённым в одном субъекте, и «духом» другого философствующего индивида»4. К созвучной идее ранее приходил В. В. Зеньковскин: «Ко всем темам Бердяев подходит очень лично, как бы всё меряя, всё оценивая с личной точки зрения, и в этой невозможности выйти за пределы самого себя, в поразительной скованности его духа границами личных исканий — ключ к его духовной эволюции» . Эти мысли, глубинно выявившие уникальность предмета исследования, привели нас к выдвижению философско-
Визгин В. П. Бердяев и Шестов: спор об экзистенциальной философии!I Историко-философский ежегодник 2001.- М.: Наука, 2003.-С. 315.
4 Мотрошилова Н. В. Николай Бердяев: Философия жизни как
философия духа и западная мысль XX века// Историко-философский
ежегодник 2001.- М.: Наука, 2003.- С. 265
5 Зеньковский В. В. История русской философии. Т. 2., ч. 2, гл. 2,
Ростов-на-Дону: Феникс. 1999.- С. 344-345
антропологического исследовательского подхода, состоящего в том, чтобы изучить философское наследие Бердяева через призму философского осмысления его человеческих оснований. Изучая нашего философа именно так, видно, что он - не просто философ текста, а философствующая личность, оставляющая выраженное слово как мост на пути к подлинному общению с собой, своим внутренним словом. Теоретические основания такого исследования раскрываются нами во втором разделе диссертации.
В определении методологических подходов нашего исследования мы опирались на работы историко-философского и методологического направления (А. Аржаковского, В. Асмуса, Р. Габитовой, Х.-Г. Гадамера, Р. Гальцевой, П. Гайденко, М. Громова, А. Гулыги, В. Дильтея, Г. Драча, А. Ерыгина, Д. Жданова, А. Замалеева, В. Зеньковского, Е. Золотухиной-Аболиной, Ю. Караулова, М. Коллерова, В. Кувакина, А. Лосева, Н. Лосского, М. Мамардашвили, М. Маслина, Н. Мотрошиловой, А. Мысливченко, Е. Режабека, Г. Риккерта, В. Розина, В. Сербинеко, Л. Синельниковой, В. Табачковского, С. Хоружего, В. Шинкарука, В. Яковлева, К. Ясперса, В. Ярошевца и др.).
Методологической основой диссертационного исследования
являются общенаучные принципы анализа: системности, целостности,
единства логического и исторического. Однако избранные нами
теоретические основания потребовали применение идиографического
метода. Это привело нас к тому, что в качестве общего подхода к
изучению творчества философа был применен метод имманентной
интерпретации, а для анализа первоисточников использовались
методы психоаналитического, когнитивного, лингвистического,
феноменологически-описательного анализа и герменевтического
истолкования текстов. В исследовании характера рецепции Бердяевым
историко-философских идей и религиозных влияний были
задействованы элементы компаративного метода, а в обработке
теоретико-методологической исследовательской литературы
применялся аналитический метод.
Научная новизна диссертации определяется следующим: выяснено, что у Бердяева ведущим способом обретения мистического опыта выступала психотехника сенсорной депривации, обретённая путём действий по упорядочиванию эмоционального мира с помощью религиозной практики;
показано, что в основании мыслительных конструкций Бердяева лежат особые мыслеформы — протоформы мысли, в которых, в отличие от традиционного мышления, представление и понятие нераздельны;
обнаружен символический уровень языковой личности философа, проявлявшийся при передаче информации о трансцендентном и открыт стилистический полифонизм лиризма и символизма;
- выявлено, что у Бердяева «пневматерапия» выступает особой
коммуникативной направленностью текста, проявляющейся в
суггестивном воздействии на духовный мир читателя, и является
уникальным способом реализации эзотерического проекта;
путём изучения влияния процессов жизненного мира на преформирование основной мифологемы мыслителя впервые выявлен исток концептуализации его мысли и предложено новое объяснение причин изменения его мировоззренческих позиций;
прослежена эволюция отношения Бердяева к религии, заключающаяся в перенесении приоритета с религии на мистику и установлена конституированная им новая область знания, которую мы определяем как теологию культуры;
- впервые выявлен характер динамики поиска Бердяевым новой
позиции в христианстве как постоянного колебания между
гностицизмом и православием;
реконструирован ход поиска смысла в период создания концепции творчества в процессе чего установлено, что в её основании лежало осмысление опыта переживания мистического экстаза, и прояснена генеративная модель этой концепции, заключающаяся в переосмыслении святоотеческой концепции Духа где Дух был представлен не только исходящим от Бога к человеку, но и имеющим ответную направленность;
выявлено, что, распространяя халкидонский догмат о Богочеловеке на истолкование сущности человека, Бердяев приходит к проекту создания человекобога.
На защиту выносятся следующие тезисы:
1. Философия носила для Бердяева жизненно-практический характер, поскольку с её помощью он пытался упорядочить свой нестабильный эмоциональный мир. Выработанные механизмы сдерживания настолько подавили чувственную информацию, что она стала замещаться миром экстатических видений, которые он пытался
артикулировать с помощью рациональных средств. Но этот опыт приводил к их преформации. Для конституированной таким образом философии мыслитель ощутил недостаточность традиционных философских средств, поэтому в поиске новых, адекватных своей задаче, он обратился к теологии. Выбрав средством упорядочивания своего мистического опыта догматы христианства, Бердяев преформировал их содержание, в результате чего они приняли не христианский, а гностический вид.
2. В основе смыслотворчества философа лежат особые формы
мысли - протоформы. Здесь определённые признаки описываемых
реалий выходят на первый план, и хотя они не отвлекаются от
целостного образа, но внутри него уже отличаются от других
признаков. Благодаря этому преформируется целостный образ, его
содержание утрачивает обусловленную восприятием
пространственную и временную конкретность. Однако протоформа не переходит в понятие, различение есть лишь акцентуация при сохранности всего исходного состава образа, здесь ещё нет отвлечения лишь некоторых наиболее существенных черт реалий, мыслимых как таковые, что происходит в понятии. Мышление на уровне протоформы оперирует единым целостным образом, а не расчленёнными и отвлечёнными друг от друга элементами, как в понятийном мышлении.
3. Особые формы мышления задавали особое измерение языковой личности философа - символический уровень. Когда философ рассказывает о своём мистическом понимании, не слово, а ритм должен настроить читателя на аналогичную духовную настроенность и привести его самого в соприкосновение с Тайной, где посредник уже не нужен. Отсюда требование предельной экзистенциально-терминологической чёткости, ведь именно выраженное в правильной конфигурации слов высказывание должно устремить дух к нужной направленности. Язык становится символом инобытия. Внемлющий слову должен возвыситься до процесса его творения и тем самым оказаться в той реальности, которая символизирована. Сопричастность внешнего мира внутреннему Я человека, в чём выявляется лиричность, дополняется соположенностью этого Я лично-трансцендентному — Богу, что возможно лишь символически. В результате образуется трёхмерное языковое пространство. Первый уровень сенсорно-эмпирических
отражений как бы «втягивается» во второй уровень — внутреннего отношения Я, уровень ментальный, создавая лирический дискурс, и всё это затем «вытягивается» на третий уровень — символической отнесённости к высшему.
4. Уникальная коммуникативная направленность текстов
Бердяева выступает проявлением тенденции «экзотерического
эзотеризма». Этот модернизированный вариант эзотеризма обращен
ко всем, а новый эзотерик воспроизводит своё знание с помощью
способов обоснования традиционной культуры. При этом форма
самовыражения и трансляции неотделима от содержания, становится
способом его реализации. Её мы терминологически определили у
Бердяева как «пневматерапию». Мыслитель считает, что, осуществляя
поиск предназначения своей жизни в ориентации на идеи, возникшие
из осмысления объективного мира как данности, человек приходит к
осознанию бессмысленности своего существования. Русский философ
полагает, что отсюда вытекает трагизм человеческого бытия, его
болезнь. Свою задачу как пневматерапевта он видит в выявлении в
идеях сознания и их комплексах скрытой работы духа как высшей и
наиболее подлинной, затем в осознании и коррекции этой работы и в
новой, теперь уже более позитивной, деятельности смыслопридавания.
5. Позиция Н. Бердяева противоречиво связана с идеями
романтизма, совпадая и не совпадая с ними. Это выражено в
следующих моментах:
- Бердяев един с романтиками в критике рационализма и
продуцировании символических описаний трансцендирования, однако
он не принимает субъективизма романтиков;
- Бердяев наследует парадоксальность мышления романтиков,
в частности, создает, подобно Фр. Шлегелю, парадоксальную логику
«бриколяжа», где познание двигается по кругу от одной
противоположности к другой, замыкая различие в единство;
Соглашаясь с романтиками по вопросу универсального познания, где объединены искусство, философия и наука, и разделяя идею «брачности познания» как проникновения мужского начала в женственную душу мира, Бердяев, в отличие от романтиков, подчеркивает первостепенную важность именно мужественного начала - Логоса;
Если ирония романтиков была субъективно-творческой процедурой, то Бердяев трансформирует иронию и вытекающую из
нее теорию творчества в теорию объективации и воплощения, придавая им гносеолого-онтологический характер: объективный мир вызван к реальности объективированным в субъекте миром;
- Бердяев в своем творчестве акцентирует опыт экстатических переживаний, менее выраженный у романтиков, он преодолевает романтизм, преобразуя его с мистических позиций.
6. У Бердяева под влиянием сложных жизненных
обстоятельств и сильной эмоциональной возбудимости возникло
особое чувство одиночества как отчуждения от мира. Оно
осмысливается в качестве установки на миропреодоление. В эволюции
его мысли можно выявить две ключевые вариации взглядов,
разделённые переломным периодом. Вначале миропреодоление
интерпретируется как творческая работа человека и человечества в
мире, направленная на внесение в мир нового смыслового содержания.
Затем, в переломный период, он разочаровывается в возможностях
человеческой реализации в мире. В последний этап весь опыт
человеческой жизни в мире как самодостаточный оценивается
негативно и интерес перенацеливается к достижению внутреннего
творческого экстаза, в котором происходит аннигиляция мира и выход
во внемирное существование.
7. В изменении отношения Бердяева к религии существует
два этапа, которые совпадают с основными этапами его эволюции. В
первый этап антропокосмизма Бердяев противопоставляет утопизму
религиозность как такое мировидение, которое противоречиво
совмещает как пантеизм, выражающийся в утверждении
имманентности трансцендентного, пронизанности мира
божественными энергиями, так и эсхаталогизм — ожидание
катастрофического разрушения внебожественного мира - мира,
находящегося па непреодолимой дистанции от Божества. Творчество
здесь является преображением мира. Во второй период, когда мир и
реальный человек оцениваются не столь сильно, как в первый,
пронизанными божественными энергиями, задачей становится выход
из мира, совершаемый в мистическом экстазе. Творчество из
преображения мира превращается в некое внутреннее творческое
состояние. В этот период Бердяев, продолжая характеризовать
христианство как подлинную религию, вместе с тем отказывает ему в
полноте выражения истины. Система, где ключевая христианская идея
Творца как изначального генерирующего начала дополняется
мистической идеей некоей изначальной глубины - Безосновного с вынесением её вне Творца, начинает кардинально противоречить христианству. Обосновывая истинность своего нововведения, Бердяев утверждает, что мистический опыт не подлежит религиозной рационализации, он таинственно глубинен. А поскольку философия является, по его мнению, субъективным осмыслением, то, признавая проблематичность и ограниченность своего осознания, она более адекватна мистике. Мистика и творчество и стали для Бердяева духовной заменой религии, а объединить их должна была именно философия. Данный тип духовной деятельности мы определяем как теологию культуры.
8. Исток переосмысления религиозного опыта русского философа — концепция Безосновного. И в гностицизме и у Бердяева исходной отправной точкой оказывается абсолютная потенция, которая проявляет из себя Абсолют. Но если в гностицизме вторая сущность, противостоящая Абсолюту, возникает также из Первоначала, то у Бердяева само это первоначало и оказывается этой второй сущностью, противостоящей Абсолюту. Философ осознавал, что этой концепцией он вступал в радикальное противоречие с христианством и поэтому искал оправдания своей позиции, исходя из христианских установок, прежде всего, как он полагал, давая христианское объяснение проблеме зла. С точки зрения Бердяева, также как и с точки зрения христианства, зло является результатом человеческого произвола, базирующегося на свободе. Следовательно, оно также не онтологично. Однако постулируемая философом укоренённость человеческой свободы в первосвободе Безосновного, которое является абсолютной потенцией добра и зла, делает зло — необходимым и неизбежным, а, следовательно — онтологичным. Таким образом, обнаруживается противоречие между логикой развития смысла и конечным выводом Бердяева.
9. Обращая внимание на ветхозаветное понятие Духа, которое шире, чем Святой Дух, и обозначает духовігую сущность, внесённую Богом в человека в момент творения, Бердяев переосмысливает святоотеческое понимание природы Духа. Данное переосмысление состоит в том, что Дух имеет двунаправленный ток движения: от Бога к человеку, где он воспринимается как Святой Дух, и возвратное движение от человека к Богу - как Дух. Устремлённость к Христу, завершающаяся искуплением, противополагается у него творческому
самораскрытию человеческого Я, и этот парадокс служит стержневым мотивом построения новой антропологии. Поэтому возникает противоречие христоцентризма и творческоцентризма - или пневмоцентризма. И вместе с тем антиномии Бердяева не статичны, а динамичны. Антиномия единства-различия Творца и творения разрешается: противоречие снимается в третьем субъекте — в духовном человеке, в достигаемом им особом состоянии духа -третьей свободе - творчестве. Творчество является для Бердяева новым, третьим откровением - откровением человека, которое знаменует наступление новой эпохи - эпохи Духа. Бердяев не просто развивал тему творчества как религиозную проблему, а пытался создать новую религию творчества, видя её новой стадией единой мировой религии, следующей за предшествующей - христианством. Однако определяя ведущую роль человека в этом процессе, он характеризовал данные постижения не в качестве религии, основывающейся на осмыслении откровения свыше, а в качестве религиозной философии. Она заключалась не в поиске оправдания новозаветной традицией творческого потенциала человека, а в философском постулировании третьего откровения.
10. В центре антропологических построений Бердяева лежит догмат о богочеловечестве Христа, который он проецирует на человека. Говоря о рождении Христа, философ заявляет о рождении в человеке Бога, вторым Ликом для него является именно Человек. Выявление третьего Лика происходит на дистанции Человек-Человечество. По Бердяеву, новый Человек, зачинающийся в акте рождения Христа, должен быть окончательно сотворен в акте духовного рождения человека в Боге. Радикальный пневмоцентризм Бердяева приводит его к тому, что он постулирует реальность человекобога, которая хоть и смиренна перед Богочеловеком, но в стремлении к Богочеловечеству приобретает ведущее значение. Таким образом, суть гностического уклона Бердяева состоит в его попытке дополнить творение Бога новым самотворением человека и нересотворением им мира.
Научно-практическая значимость исследования.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что в ней произведена адаптация и развитие теоретико-методологических идей, ранее не примешвшихся в исследованиях по истории русской философии. Результаты диссертационной работы позволяют углубить
изучение философского наследия Бердяева. Особо акцентируем внимание на выявленной нами в наследии Бердяева особой области знаний - «теологии культуры». Здесь позиция философа выражала не православное мировоззрение, а модернизированный вариант гностицизма. В условиях повышенного интереса современной русской культуры к христианской религии ыы обосновываем неконструктивность устранения дисциплинарных границ между философией и теологией, и зто может стать базисом для того, чтобы в период «нового ренессанса» избежать повторения данного уклона. Полученные результаты можно использовать в преподавании курсов по истории русской философии, а также в преподавании общих и специальных курсов по религиоведению, философской антропологии, философии культуры и теологии.
Апробация работы. Основные положения и полученные результаты диссертационного исследования опубликованы в течение !994-2006гг. в 20-ти научных работах (в т. ч. в двух монографиях), а также докладывались и обсуждались на ряде научных конференций и семинаров, в том числе: Всероссийской конференции «Восток. Запад. Россия» (Ростов-на-Дону 1993), Региональной конференции «Н. А. Бердяев как философ и историк» (Ростов-на-Дону 1994), Международной конференции «Пятые международные Далевские чтения» (Луганск 1995), Международной конференции «Идея правового государства: история и современность (К 135 — летию со дня рождения П. И. Новгородцева)» (Луганск 2001), Международной научно-теоретической конференции «Православие и славянофильская традиция в русской религиозной философии (К 200-летию со дня рождения А. С. Хомякова)» (Киев 2004), Международной конференции «Киевоведческие чтения» (Киев 2004), Международном семинаре «Полиэтническая среда: культура, политика, образование» (Луганск 2004), Всероссийской конференции «Дни Петербургской философии» (Санкт - Петербург 2004), Международной научной конференции «Традиция и культура» (Киев 2005), I Таврических чтениях «Отечественная философия: современные коллизии» (Крым, Донузлав 2005), Региональной научно-практической конференции «Полифоническая культура Украины» (Луганск 2005), Международном семинаре «Нормы и парадоксы сознания и мышления. Их проявление в современном обществе, культуре и языке» (Луганск 2005), Ежегодной межрегиональной научной
конференции «Концепция духовности Н. Бердяева как основа понимания справедливости в современном обществе» (Краснодон 2005, 2006), Международной научной конференции «Православие и мир: Экклезиология - Антропология - Культура»(Киев 2006).
Структура диссертации. Текст работы состоит из введения, четырёх разделов, включающих 17 подразделов, выводов и списка использованной литературы. Общий объём диссертации составляет 379 страниц.
