Содержание к диссертации
Введение
Глава первая Философские воззрения российского периода творчества 24
1. Теоретические источники творчества 24
2. Методологические основания «преступления и кары» 43
3. Морально-правовая концепция 63
4. Социально-философская концепция «преступления и кары» 87
5. Методологические основания «системы социологии» 102
6. «социология революции» 126
Глава вторая Философия культуры и философия истории 150
1. Принципы интегрализма 150
2. Проблема культурной интеграции 175
3. Типология интегрированных культур. 197
4. Теория социокультурных флуктуации 207
5. Интегрализм и теория цивилизаций 221
6. Интегрализм. Философия или наука? 251
Глава третья Философия альтруизма 265
1. Интегральная онтология и мораль 265
2. Антропопсихологические воззрения сорокина 274
3. Учение об альтруистической любви 288
4. Принципы действия закона поляризации 297
5. Программа альтруизации общества 325
6. Философия сорокина и этика ненасилия 350
Заключение 361
Библиография
- Теоретические источники творчества
- Методологические основания «преступления и кары»
- Принципы интегрализма
- Интегральная онтология и мораль
Введение к работе
Актуальность исследования. Мировоззренческие проблемы находятся в центре тех масштабных, порой драматических событий, что происходят в России на протяжении последних полутора десятка лет. Грандиозные преобразования, начатые в стране, «спотыкались» не только об «неповоротливость» старой экономики и неподатливость политической системы, но в не меньшей степени об неподготовленность идеологического обоснования реформ, особенности менталитета, социальные, политические и философские ошибки, заблуждения и иллюзии.
Роль философии радикально меняется в переломные эпохи. В это время она выходит из «академической тишины» кабинетов и становится важной составляющей публичной дискуссии о путях развития общества. Тем более весомо звучит ее голос в демократическом обществе, о движении в направлении к которому было заявлено на рубеже 80-90-х гг. Ведь по самой своей сути демократия «основывается на публичном обсуждении важнейших проблем жизни общества»1.
И сама эта дискуссия, и те события, которые происходили в стране, оказались чрезвычайно сложными. Это было обусловлено самой ситуацией, в которой находилась страна. Долгие десятилетия, в течение которых легально существовала и разрабатывалась фактически лишь одна философская доктрина, (положение само по себе убийственное для философии как «свободного мышления») не могли не сказаться болезненно на состоянии общественного сознания. Приходилось ломать укоренившиеся предрассудки и традиции, препятствовавшие непредвзятой рефлексии, здравому смыслу. М.
Мамардашвили говорил по этому поводу: «Теперь перед нами проблема — «вернуться к жизни»... Когда в погоне за утопией страна выпадает из истории и из времени, нарушается нормальный обмен жизненных сил, теряется смысл «коммерции» между людьми, которая определяет историческую структуру и природу человека»1. В обретении заново нормальных социальных отношений, в установлении системы общественных идеалов, способных в условиях плюрализма мнений, тем не менее, консолидировать его для преобразовательной деятельности, были важны как действия как разрушающие прежнюю систему, уже обнаружившую свою неэффективность, так и созидающие новые концепции. И в том, и в другом отношении роль философии очень значительна. Не говоря уже о том, что это была вместе с тем внутренняя проблема самой философии, которая по определению обязана отказываться от всего «застойного», отжившего в себе, чтобы видеть реальные проблемы бытия, в том числе и социального, она «должна освободиться от всякой институциональной привязанности к доктринам партии и государственным идеологиям, прежде чем она может взять на себя действительно продуктивную роль в деятельности политической общественности»2. И в этой работе очень скоро философия обнаружила свою проницательность и эффективность. Жизнь показала, что место старых иллюзий и утопий с легкостью занимают новые, внешне прогрессивные, но внутренне реакционные и ущербные псевдоидеалы. Были развеяны мечты о быстром строительстве состоятельного «капиталистического» общества на западный манер. Да и реальность самой «рыночной» экономики не совпала с ожиданиями — она оказалась гораздо более беспощадной к человеку и даже менее рациональной, чем ожидалось. Не сбылись надежды многих на благотвор ную для общественной морали деятельность православной церкви. И сами россияне, как выяснилось, уже мыслят более широкими и гуманными категориями, нежели понятия церковного сознания, да и внутренние проблемы самой церкви ограничивают ее влияние на людей. Мифом обернулась даже очень модная в свое время идея деидеологизации, на место коммунистической идеологии пришли новые, порой даже экстремистские. Люди стали перед труднейшей проблемой — найти выход из духовного лабиринта, в котором каждый ход вел в очередной интеллектуальный тупик. Трезвый философский анализ не мог не стать актуальным. Философы не раз обращались с призывом «выйти из навязываемых... правил игры и выбрать не ситуацию заведомо ложных альтернатив, а для начала — самих себя, а затем — и себе подобных,., сохранять и уважать в себе и людях традиционные, но всегда надежные и живые ценности человеческого общежития: здравый смысл, совесть, разум ответственность, позитивную свободу и порядочность»1.
Разговор именно о ценностях, организующих человеческую жизнь, во многом стал ключевым в подходах к решению социальных проблем. Одно время казалось, что в этой сфере произошел кардинальный переворот, связанный с переоценкой всех ориентиров, руководивших советским обществом. Причем переворот в буквальном смысле, когда иерархия ценностей переворачивается вниз головой. Создавалось впечатление общего «падения нравов» при триумфе «дикого» рынка, чьим лозунгом стал призыв «обогащайтесь!». Падало значение таких ценностей, как образование, профессиональный статус. Однако серьезные социологические исследования показали, что, несмотря ни на что, общечеловеческие ценности устояли в противоречивую революционную эпоху, что «чрезвычайно значимыми на всех этапах оказались социально-психологические факторы и, прежде всего, ценностные ориентации. Результаты исследования позволяют даже утверждать, что поведение россиян пока определялось и определяется не столько их экономическими интересами, сколько исповедуемыми ими ценностями»1. Конечно, это не говорит о том, что общечеловеческие ценности «вышли на замену» классовым. Общество все еще в стадии брожения, неопределенности. Новые ориентиры и идеалы лишь возникают на основе общечеловеческих ценностей. Можно сказать, что потрясения последних лет все-таки не деморализовали», не разрушили основания общественной нравственности, хотя и изрядно «травмировали» их. Картина современной духовной жизни чрезвычайно разнородна и неустроенна, и поэтому вопрос о новой этике — «пока лишь вопрос. Вполне устоявшегося результата еще нет. Однако того, что есть, достаточно для нормализации психических реакций. Общество не отбросило новое, а пошло по пути его усвоения, что свидетельствует о возможности изменения традиционных ориентации в сторону развития гражданского сознания, тенденций к самоорганизации и т. п. Сказанное нисколько не означает, что этот поворот уже совершился или совершается сейчас. Он лишь возможен»2.
Но современность ставит сложные задачи не только перед Россией. События 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и начавшаяся затем «война с терроризмом» сопровождаются «переоценкой всех ценностей» и на международном уровне. Все это происходит в разгар глобализационных процессов, в ходе которых экономическая, политическая, культурная карта мира стремительно меняется, на ней возникают новые образования и границы, что также требует внимательного изучения и оценки.
Весь этот процесс становления новой системы ценностных ориентации общества невозможен без внимательного изучения и пересмотра философского-этического наследия — как зарубежного, так и отечественного. Огромное количество незаслуженно в свое время забытых и замалчиваемых имен и трудов вернулись в страну, стали предметом исследования, субъектами повседневной философской полемики. Среди них — Питирим Александрович Сорокин (1889 — 1968), один из крупнейших представителей социальной мысли XX столетия, до сих пор не получивший должного внимания как философ. Он прочно числится «по социологической части», хотя фундаментальные идеи «Социальной и культурной динамики», его главного труда, не в меньшей степени относятся к философии истории, чем к социологии.
Отчасти это невнимание продиктовано грандиозностью его социологического наследия, которое, безусловно, еще длительное время будет привлекать интерес множества специалистов и, следовательно, отодвигать на второй план его труды другого рода. Вместе с тем его философское наследие чрезвычайно значительно. Достаточно вспомнить, что его теория социокультурных флуктуации стала вехой не только в социологии, но и в философии истории, а последовавшая затем дискуссия с А. Тойнби и другими сторонниками концепции цивилизации заставила изменить само понимание цивилизации как концепции. «Выдвинутые П. Сорокиным критические положения заставили многих цивилизационщиков (включая самого А. Тойнби) более строго определить теоретические основания циви-лизационного подхода, в результате чего эта теория все больше стала уходить из сферы философии истории и философии культуры область исторической социологии, общей культурологии, социо культурной истории и компаративистики... Именно на этом пути... были достигнуты наиболее плодотворные результаты»1.
Теория конвергенции, разработанная Соркиным, дала толчок целому направлению в философии и науке 60-70-х. Его футуристические исследования с поразительной точностью оправдываются сейчас, когда во всей своей сложности возникла глобализация как основная проблема международных отношений.
В 40-50-е гг. Сорокин целиком сосредоточился на морально-этических проблемах. Его книги этого периода - огромный вклад в этическую философию и теорию ценностей. Причем со свойственным ему размахом он решает поставленные проблемы на широчайшем общественном и историческом материале.
Этих фактов, думается, достаточно, чтобы оценить идеи Сорокина как философа в их актуальности для нашего времени.
Степень разработанности темы и новизна исследования. В отечественной литературе вплоть до последнего десятилетия исследования по творчеству Сорокина были редкими и в целом они совпадали с той же тенденцией, что и зарубежная научная пресса, редко обращаясь к поздним трудам ученого. В 1974 году К. X. Момджан защитил кандидатскую диссертацию, посвященную анализу теории социально-культурных суперсистем в философско-исторической концепции Питирима Сорокина. Позднее кандидатские диссертации защитили С. В. Карпушкина (Критический анализ культурологической концепции Питирима Сорокина. М., 1982.), Н. Н. Маулина (Культурно-историческая концепция Питирима Сорокина. Казань. 1991.), С. Л. Волгина (Критика социологической концепции религии Питирима Сорокина. Л., 1989.), М. 3. Воробьева (Логико-философский анализ концепции теоретической концепции Питири ма Сорокина: замысел, воплощение, судьба. М., 1997.), Л. В. Казин-цева (Проблема крестьянства в социально-философской концепции Питирима Сорокина. М., 1995.), Н. И. Сербенко (Критика этической концепции Питирима Сорокина. Л., 1984.), Э. П. Головко (Проблемы социальной динамики в социологической концепции П. А. Сорокина. М., 1970.).
Особенностью всех отечественных исследований по творчеству Сорокина является то, что среди них нет специфически философских трудов, затрагивающих этические проблемы философии истории ученого (диссертации С. Л. Волгиной и Н. И. Сербенко, рассматривающие этический и религиозный аспекты мировоззрения Сорокина, разработаны в социологическом ключе и не раскрывают собственно философское содержание этих проблем. Кроме того, первая из них несет на себе след времени — явно выраженный идеологический отпечаток, что делает ее малоактуальной для данного исследования).
К философским проблемам в творчестве Сорокина обращается в своей диссертации М. 3. Воробьева (Воробьева М. 3. Логико-философский анализ концепции теоретической социологии П. А. Сорокина: замысел, воплощение, судьба. Автореф. дисс. канд. фи-лос. наук. М., 1997). Существенным для этого исследования является ее указания на важность этики для Сорокина, его настойчивое стремление выработать синтетическое учение, во главе которого бы находились моральные принципы, играющие руководствующую для общества роль: «Попытка кого бы то ни было строить теоретические рассуждения с точки зрения должного на современном этапе развития социологии не принимались Сорокиным за научные. Сорокин полагал, что когда будут лучше известны закономерности и причинные отношения явлений социального взаимодействия, лишь тогда будут заложены основы для появления рациональной социальной политики, долженствующей стать опытной системой индивидуальной и общественной этики как теории должного поведения»1.
Социологической теории Сорокина — в первую очередь доэмигрантского периода — посвящены исследования И. Голосенко (И. А. Голосенко. Питирим Сорокин: Судьба и труды. Сыктывкар: Коми книжное изд-во, 1991.; И. А. Голосенко. Социология Питири-ма Сорокина: Русский период деятельности. Самара: Социо, 1992.) Для понимания этического аспекта творчества Сорокина особенно полезен проведенный им анализ раннего труда ученого «Преступление и кара» (1914 г.). В этой книге запечатлена «позитивистская модель» социологии морали, и она очень важна для «понимания эволюции воззрений самого Сорокина, впоследствии отказавшегося от позитивистских постулатов и перестроившего свою социологию МО-рали с позиций философии культуры» . И. Голосенко рассматривает структуру и механизм функционирования морали в обществе, категории, которыми при этом пользуется Сорокин, в том числе категорию «действенной любви», замечая, что «свою веру в во всемогущество идеала «действенной любви» Сорокин пронес через всю свою жизнь, и именно этот идеал лег в основу «Философии Альтруизма», созданной в последние десятилетия его творчества»3. Уже здесь целью общественной эволюции Сорокин считает «альтруистическую личность, свободно действующую в гармоничном мире и каждым днем своего существования утверждающую идеал действенной любви»4, предвосхищающий центральные понятия его итоговой системы этики.
Достаточно много места позднему творчеству Сорокина уделено в другой книге И. Голосенко — «Питирим Сорокин: Судьба и труды». Автор описывает основные работы и идеи Сорокина этого периода, но им не ставилась при этом какая-либо аналитическая задача. Однако важно, что И. Голосенко, в отличие от многих критиков этической концепции Сорокина, обращает внимание на значительный интерес, проявленный в те годы к его исследованиям некоторыми известными учеными и общественными деятелями, среди которых называет «конструктора И. Сикорского, биолога, теоретика системного подхода Л. фон Бертоланффи, философа Э. Фрома, культуролога Ф. Норттропа, сенатора Р. Фландера, психолога А. Маслова и других»1, и пытается найти объяснение объяснение последовавшему затем распаду этого творческого союза: «Глубокое понимание творчества и любви невозможно без адекватного знания общества, личности и культуры, в котором оба явления обнаруживаются. А в этом вопросе единства и не было»2.
За рубежом творчеству Сорокина посвящено несколько сборников, так называемых «симпозиумов», наиболее известным из которых является изданный в 1963 году «Pitirim A. Sorokin in Reviw». В этой книге значительное место уделено философским идеям ученого. Среди них особое значение имеют работа Арнольда Тойнби по философии истории Сорокина и исследование Джозефа Форда «Sorokin as Philosopher». Критика А. Тойнби воззрений Сорокина на исторический процесс проистекает из фундаментального отличия историософских учений двух мыслителей. Если Сорокин был сторонником единства культур, то А. Тойнби придерживался цивилиза-ционного принципа, настаивая на их несовместимости.
Труд Дж. Форда является по сути единственным, в котором затронуты ключевые философские проблемы творчества Сорокина. Главное внимание при этом Форд уделил его вкладу в современную теорию ценностей в социальных науках. По сути, он явился новатором в этой сфере, и на это Дж. Форд обращает особое внимание, придавая этому большое значение: «Похоже, следует посвятить большее внимание крупному позитивному вкладу интегрализма Сорокина в социальные науки и восстановлению — или установлению впервые на прочном и долговременном основании — неизбежных связей социальной теории с философией познания, с одной стороны, и с философией ценностей — с другой»1. В социальной науке, по мнению Дж. Форда, прочно установилось пренебрежительное отношение к «моральным ценностям» как к научно значимым единицам. В лучшем случае их сводили к так называемым «фактам». Сорокин в этом отношении оказался резко отличным от основной массы мыслителем. Отмечая эти отличия и то новое, что он внес в социальную науку, Дж. Форд отмечает ряд важных особенностей теории ценностей Сорокина. Среди них то, что Сорокин любой анализ социальных проблем начинает с уяснения их философского содержания и свои решения базирует на твердом мировоззренческом фундаменте»2.
Касаясь позднего периода творчества Сорокина, Дж. Форд отнюдь не склонен разделять общее критическое отношение к его работам этого времени. Сорокин, по его мнению, при этом руководствовался поиском практического результата от своих открытий, и это, кстати, роднит его со многими выдающимися учеными, которые также не удовольствовались только радостью знания, а стремились посредством их повлиять на окружающий мир. Поэтому, с точки зрения Дж. Форда, эта позиция вполне заслуживает уважения, более того, сама жизнь доказывает правоту тех идей Сорокина, которые ранее также вызывали иронию. «Многие могут критиковать его исследования альтруизма, изложенные в его позднейших трудах. Еще больше тех, кто может насмехаться над надеждами о роли «творческого альтруизма» для «реконструкции человечества». Но мало кто выразил бы сегодня сомнение в глубине и серьезности «кризиса нашего века», как многие поступали, когда он в своих более ранних работах использовал эту фразу»1.
Важна для понимания философско-этических идей Сорокина работа психолога А. Векслиара «Sorokin s Psychological Theories». А. Векслиар подробно анализирует психологическую теорию Сорокина, раскрывая все особенности понимания им бессознательного и отличия его точки зрения в этом плане от современных учений. Его статья исчерпывающе раскрывает то содержание, которое Сорокин вкладывает в понятие «сознания», и представляет антропологические предпосылки его этической теории.
Гносеологическим идеям Сорокина уделил внимание в своей монографии, посвященной проблемам социологии знания, французский социолог Жак Маке (Maquet J. Sociologie de la connaissance: Structure et ses rapports avec la philosophie de la connaissance. Bruxelles: Inst, de sociologie Univ. libre de Bruxelles, 1969). Он анализирует эпистемологические идеи Сорокина и немецкого философа и социолога Карла Маннгейма. Важным пунктом исследования Ж. Маке является наблюдение связи между эпистемологией (этот термин Ж. Маке применяет только по отношению к социологической теории познания) и гносеологией (как философской теорией познания) Сорокина. Ж. Маке показывает, что интегрализм Сорокина оказывается эффективной эпистемологической теорией, даже если оставить под вопросом его философскую правомочность.
Предметом изучения большинства этих и других исследований являются работы Сорокина, вышедшие до середины 40-х годов, то есть до того, как он переключился на изучение альтруистической любви. В основном это труды по его теории социокультурной флуктуации. При всей разноречивости откликов и оценок общее, в чем едины все исследователи, это глубина, масштаб и плодотворность идеи, предложенных Сорокиным для объяснения глобальных социокультурных изменений в человеческой истории.
Поздний период творчества Сорокина не вызвал широкого отклика в научной среде. Его теория альтруистической любви была слишком необычна для современной социологической мысли, рецензии на выходившие книги были краткими и преимущественно критическими. Среди немногих исключений следует отметить работу журналиста, писателя и популяризатора творчества Сорокина Джозефа Маттера (Matter, J. A. Love, Altruism and World Crisis: The Challenge of Pitirim Sorokin. Totowa, New Jersy, Littlefield: Adams and C°, 1975.), но это, скорее, книга массового назначения, служащая целям популяризации идей мыслителя, нежели серьезный научный отклик. Тем не менее, она содержит ряд интересных наблюдений философского характера.
В связи со 110-летием выдающегося социолога, который отмечался в 1999 году, появился ряд публикаций, наиболее значительной из которых является сборник «Сорокин и цивилизация» (Sorokin & Civilization. A Centennial Assessment. New Bruwnswick, L., 1996). Он состоит из двух десятков статей американских ученых, заново оценивших разные стороны историософской концепции Сорокина. Результатом дискуссии стало, что теория Сорокина выдержала ис пытание временем. Ученые подтвердили «сохраняющееся значение многих его подходов, хотя и при внесении определенных корректив и ограничений»1. В 1996 году появилась еще одна значительная работа о Сорокине. Это «Питирим А. Сорокин. Интеллектуальная биография», которая принадлежит перу Б. В. Джонсона. Оригинальный жанр книги, отмеченный в подзаголовке, подразумевает, что в ней анализу собственно философии и социологии Сорокина уделено лишь периферийное внимание. Автор сосредотачивается на научной стороне биографии ученого, его взаимоотношениях с социологической средой, судьбе его книг. Тем не менее, работа позволяет глубже и точнее оценить сорокинское наследие и с точки зрения его научного содержания - это происходит благодаря нарисованному автором обширному контексту творческой судьбы своего героя.
Философско-этическим проблемам творчества Сорокина посвящена монография Н. Зюзева «Философия любви Питирима Сорокина».
Новизна этого исследования в том, что научное наследие Сорокина впервые подвергается подробному анализу в его философском аспекте. Впервые сделан попытка определить его место и значение в истории русской и западной философии.
Цель исследования. Цель этого исследования — изучить этапы становления Сорокина как философа, установить логику его мировоззренческой эволюции, проанализировать основные компоненты философской системы мыслителя, найти место Сорокина в русской и зарубежной философии XX столетия.
Задачи исследования. Поставленная цель обусловливает необходимость решить следующие задачи:
1) выявить внутреннюю логику развития философских взглядов Сорокина и его философской системы;
2) раскрыть содержание философской концепции Сорокина на каждом из этапов и ее качественные признаки;
3) установить внутреннюю взаимосвязь между социологией и философией Сорокина;
4) рассмотреть теоретический диалог Сорокина с социологией и философией его времени, влияние Сорокина на современную ему научную и философскую мысль;
5) определить место и значение философии Сорокина для истории отечественной и зарубежной философии.
Предмет исследования. Объект исследования — это внутренний «механизм» творческой эволюции Сорокина, отраженный в его книгах разного периода, начиная с «Преступления и кары», написанного еще в студенческую пору, и заканчивая работами о творческом альтруизме и социально-культурном кризисе, переживаемом обществом в XX веке. Предмет исследования — философское содержание социальной концепции Сорокина, включая, прежде всего, его историософию, этику, аксиологию, онтологию, гносеологию и антропологию.
Материал исследования. Основным материалом исследования стали труды Сорокина, имеющиеся в отечественных научных библиотеках. Это его работы российского периода, среди которых особое место занимают «Преступление и кара» и «Система социологии». По своим методологическим принципам к ним же примыкает «Социологии революции», выпущенная уже в эмиграции. Среди трудов заокеанского периода творчества первоочередное внимание было уделено, разумеется, «Социальной и культурной динамике» -главной книге Сорокина, в которой он впервые изложил основные идеи своей философии истории и культуры, от которых в дальнейшем уже не отступался. Эта концепция в дальнейшем была развита им в таких работах, как «Россия и США», «Главные тенденции нашего времени», «Кризис нашего времени» и многих других. В этом же ключе написано одно из поздних исследований Сорокина, имеющее большое значение для его философии истории, «Современные исторические и социальные философии».
Важным источником к пониманию наследия Сорокина является его «Человек. Общество. Культура». Это его итоговая работа по социологии, в которой он систематизирует свои взгляды и идеи, разработанные в течение долгого творческого пути.
Особое место в творчестве ученого занимают его исследования по проблемам альтруистической любви, в которых он разрабатывает свою философию морали. Это «Альтруистическая любовь: Исследование американских «добрых соседей» и христианских святых», «Пути и сила любви», «Власть и мораль» (совместно с У. Линденом), многочисленные статьи на эту тему. Важными оказались ряд небольших статей, в которых Сорокин в концентрированном виде выразил свои философские идеи. Среди них «Интегрализм - моя философия», «Ответ моим критикам» (в сборнике «Pitirim A. Sorokin in Review») и «Ответ профессору Вайсскопфу» (в сборнике «New Knowledge in Human Values»). Помимо этого, в процессе исследования были в разной мере изучены и использованы большинство принадлежащих перу Сорокина статей.
Своеобразное место среди книг выдающегося социолога занимает его автобиографическое повествование «Долгий путь». Интересно оно не только фактографической стороной, но и тем, что дополняет общее представление о мировоззрении автора. Большая часть зарубежного наследия Сорокина остается не переведенной на русский язык, поэтому они анализировались на языке оригинала, переводы из них выполнены автором. Примерно то же самое относится к зарубежной научной литературе о Сорокине, которая не переводилась за некоторыми редчайшими исключениями.
Среди исследований творчества Сорокина плодотворные идеи содержатся в симпозиуме «Pitirim A. Sorokin in Review», выпущенном в 1963 году и до сих пор являющемся наиболее значительным вкладом в изучение наследия ученого. В него включены уже упоминавшиеся работы А. Тойнби, Дж. Форда и А. Векслиара. Ценные наблюдения по гносеологии Сорокина сделаны в упоминавшейся монографии Ж. Маке.
Методологические основы. Методологическую основу исследования составил принцип системного подхода к материалу. Интегральная теория Сорокина объединила целый ряд отраслей знания и представляет собой сложный синтетический комплекс. Поэтому был применен диалектический анализ, вскрывающий комплексные связи между составными частями его теории.
Ввиду того, что некоторые части своего учения Сорокин оставил без «расшифровки», в частности, его антропологические представления, важнейшие для нашего исследования, фактически никак в его трудах не раскрыты, то понадобились приемы герменевтического анализа, позволившие реконструировать эту сторону его теории.
Эффективным оказался и сравнительно-исторический метод, реализованный при сопоставлении этической теории Сорокина с аналогичными теориями его отечественных и зарубежных современников.
В исследовательской работе были использованы индуктивный и дедуктивный методы работы с источниками. Дедуктивный метод был применен при постановке проблемы и первом подходе к источникам, формировании гипотез, а индуктивный - при дальнейшем исследовании источников и формировании выводов.
Автор стремился к беспристрастному отношению как к философским воззрениям Сорокина, так и к его личности, желая раскрыть их смысл и значение, как один из возможных подходов к социальным и морально-этическим проблемам современности.
Результаты, представляемые к защите. В результате исследования установлены основные этапы творческой эволюции Сорокина и содержание его философского мировоззрения на каждом из этапов.
В творчество Сорокина выделяются три периода: 1) ранние социологические и философские исследования, сделанные с опорой на современную позитивистскую методологию (1913 - начало 20-х), 2) создание собственной оригинальной научной и философской системы, названной им «интегрализмом» (середина 20-х - 40-е), 3) работа над морально-этическим учением о «творческом альтруизме» (конец 40-х - 60-е).
Содержанием первого этапа являются поиски оптимального научного метода. Сорокин, последовательно придерживаясь позитивистских идей, начинает в рамках школы русского психологизма, позднее примыкает к направлению бихевиоризма.
На втором этапе Сорокин создает собственную оригинальную систему. Это попытка по-новому интерпретировать концепцию «науки о духе». Сорокин осуществляет «коперниканский поворот» в социальных науках, проведя «критику социального разума». В основу его интегрализма положены базовые категории времени, пространства, причинности в их социальном содержании. Опираясь на эти категории, Сорокин строит свою философию культуры и исто рий. Так появляются его теория социокультурных флуктуации, теория конвергенции, концепция глобализации и т.д.
Третий период не содержит изменений в методологических принципах. Но он отличен тематически - это время работы ученого над этическими проблемами. Сорокин создает теорию альтруистической любви в соответствии с традициями этики ненасилия.
Как философ Сорокин является одним из крупнейших теоретиков философии культуры и истории XX века. Его теория социокультурных флуктуации - талантливая альтернатива популярным теориям прогресса и концепции цивилизаций, сыгравшая большую роль в развитии социальной философии прошлого столетия. Его интерпретация феномена глобализации чрезвычайно актуальна сегодня. Огромен его вклад и в философию науки. Он сумел создать свою версию «науки о духе», сохранив за ней основные принципы научного - в традиционном смысле этого слова - познания.
Для русской философии Сорокин является выдающимся социальным мыслителем, внесшим огромный вклад в развитие общественных наук и социальной философии. В философии истории он продолжал традиции П. Чаадаева, Н. Данилевского, А. Леонтьева, В. Соловьева. Его теория альтруистической любви - это прямое продолжение того направления отечественной мысли, которое связано с именем Льва Толстого. Вместе с тем, в отличие от многих русских философов-эмигрантов, он с легкостью освоился на Западе, и его место в философии русского зарубежья следует искать среди мыслителей, также органически принявших европейский образ мышления, например, он по многим аспектам своего творчества он близок А. Кожеву и А. Койре.
Структура диссертационной работы. В первой части этой работы рассматривается ранний период творчества Сорокина. Пока зано, в какой научной и общественной среде вызревали первые труды ученого, влияния, которые на него оказали его учителя и его общественно-политическая деятельность, яркие личности и события его эпохи. Сорокин вступает в науку как последовательный сторонник позитивистских методов исследования, которых придерживался на протяжении всех лет, проведенных в России, и некоторое время за рубежом. Однако внутри самого позитивизма его методология постоянно испытывала изменения. Он увлекался разными школами и учениями. Основной же «сюжет» его методологических поисков заключается в постепенном переходе от раннего психологизма к опыту русской рефлексологии и западного бихевиоризма. Заканчивается этот период работой «Социология революции», завершенной за рубежом и написанной с позиций последовательного бихевиоризма. В эти же годы выявляются основные философские интересы Сорокина, которые лежат, прежде всего, в области философии истории и культуры, методологии социального познания и этики.
Вторая часть работы рассказывает о философии культуры Сорокина. Она неразрывно связана с его идеей интегрализма, который одновременно является как методологическим, так и мировоззренческим учением. Впервые эту новую научно-философскую парадигму Сорокин полно выразил в своей книге «Социальная и культурная динамика». В работе проанализированы разделы, посвященные методологическим и философским вопросам. Первостепенное внимание уделено трактовке Соркиным динамики исторического процесса как флуктуационного по своему типу, закономерностям этого процесса и пониманию им современности как переходной стадии от одной социокультурной системы к другой. Показано, как теория Сорокина пересекается с ведущими идеями философии истории: теорией цивилизаций и учением о прогрессе - и какое влияние он оказал на современное понимание этих популярных концепций. Сорокин также стал одним из пионеров таких направлений в философии истории, как теория конвергенции и современные теории глобализма. В этой части дана также оценка сорокинского интегрализма как научной-философской парадигмы.
Третья часть диссертации посвящена позднему (конец 40-х — 50-е гг.) этапу творчества мыслителя. В это время ведущей темой Сорокина становятся мораль и возможность построения эффективной практической философии, которая бы смогла способствовать переходу человечества к новой интегральной социокультурной системе. В связи с этим установлено место этики среди других социокультурных систем. Здесь же подробно показана оценка Сорокиным современного исторического этапа, переживаемого человечеством, чрезвычайная острота и масштабность конфликта добра и зла, в том чсиле и в международных отношениях, и резко в связи с этим возросшая роль морально-этических проблем, от разрешения которых во многом зависит его будущее. В связи с моралью анализируются онтология Сорокина и структура человеческого сознания, какой представлял ее себе Сорокин. На этой основе реконструируется антропология Сорокина, на которой он и строит свое учение об альтруистической любви. Главная составляющая этого учения - это программа моральной реконструкции общества и индивида. В этой части также раскрывается, как складывалось этическое учение Сорокина от его первых трудов — до итоговых. Выясняется закономерность этой эволюции, роль и значение этики для всего мировоззрения ученого.
В заключении подведены итоги исследования, делаются выводы о характере развития научного мировоззрения и философии Сорокина. Он, вдохновленный в начале своего творческого пути прин ципами позитивизма, затем создает свое оригинальное учение, которому дает название интегрализм. Интегрализм — сложная, «синтетическая» теория, в которой сочетались самые разные идеи и влияния - от русской философии всеединства до исследовательских новейшей фундаментальной физики. Эта теория поставила Сорокина в один ряд с крупнейшими философами XX века, занимавшимися проблемами философии истории и культуры. Сейчас, когда научные и философские идеи Сорокина вновь вошли в сферу отечественной науки и культуры, они могут сыграть свою важную роль в понимании глубочайших коллизий времени, подойти к ним в чем-то с неожиданной, но всегда глубокой и плодотворной стороны. Вместе не следует забывать и моральном учении Сорокина. Автор считает, что оно примыкает к теориям, базирующимся на принципах ненасилия (М. Ганди, М. Л. Кинг и т.д.). В этом отношении Сорокин является продолжателем русской философской традиции (Л. Толстой, Н. Федоров и др., традиции русского космизма), но он строит свое учение об альтруистической любви на нерелигиозной основе. В этом же и значение Сорокина для решения современных интеллектуальных и духовных проблем, к которым — в ретроспективе тяжелого опыта тоталитаризма в нашей стране и в мире — сегодня уже нельзя подходить любого рода насильственными методами.
Теоретические источники творчества
Свой творческий путь Сорокин начинает в рамках позитивизма, который в начале XX века был одним из самых крупных и разветвленных течений в русской социологии и социальной философии.
Еще в Психоневрологическом институте Сорокин встречается с Максимом Максимовичем Ковалевским и Евгением Валентиновичем Де-Роберти, которые стали его преподавателями и оказали огромное влияние на становление его как ученого. Оба числились среди наиболее последовательных и даже, если можно так сказать, ортодоксальных российских позитивистов. Более того, Е. Де-Роберти считал учение «отца позитивизма» О. Конта недостаточно последовательным и выработал собственную версию позитивизма, получившую название «гиперпозитивизм». Он отвергал контовский феноменализм и агностицизм и сводил непознаваемое к еще не познанному. Радикальная специфика такой позиции, вера в силу науки в немалой степени передалась и его ученику. В частности, это выразилось в отношении Сорокина к этике как позитивной науке. В «Преступлении и каре» он приводит выразительную цитату из Е. Де-Роберти: «Унаследованное нами в значительной степени социологическое невежество наших предков должно теперь считаться в качестве единственного и подлинного источника наших интеллектуальных страданий, наших моральных падений, наших ошибок, наших преступлений и социальных бедствий, столь ужасных и разнообразных»1. Смысл сказанного в том, что гносеологию Де-Роберти считал частью социологии как основной науки о разуме. А уже на этой социологической теории познания должна была, по его убеждению, строиться этика как прикладная социология действия. Эту идею впитал от своего учителя Сорокин и, надо сказать, надолго. Дело не ограничилось довольно наивными моральными рассуждениями и наставлениями «Преступления и кары». Вера в возможность научно обоснованного реформирования нравственных отношений и вытекающие из этого моральный профетизм и проповедничество - все это в полной мере сказалось в поздний период творчества Сорокина, когда он выступил со своей идеей альтруистического обновления человечества. Очевидно, что определенные стимулы к такой точке зрения на ресурсы позитивной науки были усвоены им еще в годы учебы.
Свою социологическую концепцию в целом Сорокин сформировал, также немало переняв у Де-Роберти. «Его учитель доказывал, что взаимодействие является основанием социального поведения, а психологические факты полностью зависят от социальных фактов. Для Де-Роберти мир был определен через процесс взаимодействия, через него же сформированы характеристики индивидов. Сходство с Дюркгеймом очевидно... Утверждение Де-Роберти приоритета общества вело его к фокусированию внимания на трансформации человекоподобных животных в цивилизованные существа. Согласно Аристотелю, мы являемся социальными животными и «без закона и права (и общества) были бы худшими из всех животных». Никакого сомнения, что общество логически предшествует гуманизации и должно быть фундаментальным объектом для понимания людей как социальных творений»1.
М. Ковалевский, также, подобно Е. Де-Роберти, был радикальным сторонником позитивизма. Его критика любого субъективизма в науке была подхвачена Сорокиным, от М. Ковалевского же он перенял термин «теоретический» в значении «объективный», которым активно пользовался в своих первых работах. М. Ковалевский написал предисловие к «Преступлению и каре», в котором с похвалой отмечал научный объективизм юного автора: «Читатель не найдет в книге г. Сорокина преследования каких-либо определенных этических, социальных или политических тенденций. Он постоянно орудует данными психологии, этнографии, истории с тем научным беспристрастием, которое так естественно у физика, химика или биолога и которое, к сожалению, так редко встречается в сочинениях по обществоведению»2. Та концепция прогресса, что Сорокин излагает в «Преступлении и каре», фактически полностью заимствована им у учителя. М. Ковалевский считал закон прогресса основным законом социологии. Его сущность - рост солидарности, расширение «очеловеченной» среды. Эту идею, демонстрируя с помощью статистики увеличение солидаризации населения, доказывает в своей первой книге Сорокин.
Важной для Сорокина оказалась точка зрения М. Ковалевского на роль революций в истории. Он не считал прогресс некой прямой, не знающей колебаний, замедлений или даже отступлений. Если гармоничное прогрессивное развитие общества по тем или иным причинам нарушено, то это может стать причиной революционного взрыва. В них выражается внутренняя необходимость прогресса, «неодолимость поступательного движения, которое все же осуществляется, даже и в тех случаях, когда ему искусственно пытаются помешать»1. Признавая неизбежность революционных явлений, вместе с тем М. Ковалевский оценивал их «содержательную» сторону резко отрицательно. Он «революции считал патологическими отклонениями, вызванными ошибками и злоупотреблениями дурных прави-тельств» . Для Сорокина мало что могло быть целительнее усвоения подобных мыслей - если иметь в виду его частную жизнь. Революционная юность еще напоминала о себе. Ведь в 1907 году, выйдя из тюрьмы, он решил стать «подпольным «профессиональным революционером», шагающим от фабрики к фабрике и от деревни к деревне, распространяя евангелие революции и организуя революционные «ячейки» и группы»3. «Прививку» от революционности он от М. Ковалевского получил достаточно сильную. Правда, подействовала она не сразу. Еще летом 1917 года он пишет о «празднике революции», пусть даже и завершающемся.
Методологические основания «преступления и кары»
В 1913 году вышла первая крупная работа Сорокина «Преступление и кара». С нее начинается отсчет творческой биографии ученого. Эта книга является вехой, вокруг которой концентрируются другие работы, написанные до и некоторое время после 1913 года. Книга содержит целостное учение, мировоззренческую систему, которая сформировалась у молодого социолога к этому времени и которой он еще сравнительно длительный период будет придерживаться, пока не пробьет час ее пересмотреть. Лишь вышедшая в 1920 году «Система социологии» обозначит решительные изменения в мировоззрении автора.
Во многом первая книга носит ученический характер. Это и неудивительно: ее автору всего 24 года, и он писал эту работу как дипломную. Но стройность ее содержания, огромное количество использованного материала и несомненная оригинальность его усвоения и переработки - все это позволяет говорить о книге как о самостоятельном и серьезном научном труде. Не случайно она вызвала оживленный интерес у его коллег-социологов и удостоилась в целом положительной оценки научных авторитетов того времени. Рецензенты хотя отмечали шероховатости в работе и желали «окончательно ликвидировать последние остатки своего «ученического» отношения к общественным вопросам, отодвинуть школьные авторитеты на их настоящее место и «найти самого себя»1, но уверенность в том, что в его лице «русская социология приобрела ревностного защитника и достойного представителя»2, преобладала.
В подзаголовок книги вынесено скромное слово «этюд» - «социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали». Но, конечно, это нечто гораздо большее, чем простая «проба кисти». Скорее, это «целостная система мировоззрения, сво-его рода profession de foi» . Автор рисует масштабную, полную исторических подробностей картину возникновения и развития морали, излагая при этом собственную теорию общества и законов его функционирования. Все это поставлено на солидную методологическую основу. По сути, это первый - и сразу очень серьезный — опыт построения не только социологической, но и философской теории общества.
Первая работа обнаружила сильные стороны Сорокина - редкий для столь молодого исследователя круг знаний, эрудицию, склонность к систематизации и уже умение это делать, не впадая в легковесный эклектизм, стремление синтезировать разнородные стороны явлений, находя их ведущий принцип и основание. Не обошлось и без серьезных оплошностей, но показательна и интересна книга не этим, а тем, что здесь обозначены научные интересы и устремления Сорокина, которые он сохранит в течение всей своей творческой жизни, и подходы к научному исследованию, через которые и с помощью которых будет сформировано его мировоззрение зрелого периода. Особенно важна в этом отношении методологическая сторона работы, так как именно она явится камнем преткновения для молодого Сорокина. Сразу заявив о своих методологических принципах, он, тем не менее, последующие 15-20 лет будет вынужден их все время уточнять и корректировать — с возрастом и событиями, которых он станет участником и свидетелем, будут меняться он сам и его взгляд на мир.
Методологические основания своей работы Сорокин излагает во «Введении». Один из доброжелательных критиков книги В. М. Чернов, выступивший с обширной рецензией на первую работу Сорокина, находит именно в исходном принципе исследования ее слабое место: «Есть существенный пункт, в котором позиция автора лишена целостности и явно бьется в кругу серьезных методологических недоразумений, способных быть до известной степени путами для работы, суживать ее поле, закрывать для нее целые области, которых еще не коснулось систематическое научное исследование»1. С точки зрения Чернова, слабость следует искать не столько в самом принципе позитивистского подхода к явлениям социальной действительности, сколько в той интерпретации, что дает этому принципу автор книги.
«Введению» предпосланы слова Спинозы «Не плакать, не смеяться, а понимать». Противопоставление науки нормативной и позитивной («теоретической» - этот термин чаще применяет Сорокин) является главной темой разбирательства во «Введении». К первой из них Сорокин безоговорочно критичен. «Любая наука, достигшая известной высоты (каковыми являются естественные науки), не говорит, что «так должно или не должно быть», ничего не приказывает и ничего не запрещает, а говорит «так есть», или «при наличии таких-то и таких-то условий происходит то-то»... Конечно, некогда и эти науки были нормативными, но мало-помалу они вышли из этого состояния и стали чисто теоретическими... Иначе обстоит дело с гуманитарными науками и, в частности, с этикой - наукой о нравственности»1. Главный объект атаки Сорокина — воззрения неокантианцев и всех прочих мыслителей, отдающих предпочтение нормативно-оценочным основаниям в познании и этике. В пику им Сорокин утверждает, что «если этика как наука возможна, то она может быть только теоретической, и что 2) нормативных наук, как проти-воположных теоретическим наукам, нет и не может быть» . Наконец, он (правда, пользуясь в доказательство авторитетом Э. Гуссерля) приходит к выводу, что «всякая нормативная наука есть функция теоретических дисциплин и только как таковая может быть» . То есть не может быть никаких произвольно изобретенных норм. Все они могут появиться и оказаться «живучими» только в случае, если опираются на некоторые безусловные истины и факты, присущие самой жизни. Поэтому нормативное суждение «Воин должен быть храбрым» правомерно только в том случае, если оно проистекает из эмпирического факта, что «Только храбрый воин есть хороший воин», а не выражает собой бесплотную фантазию или мечту.
Принципы интегрализма
Термин «интегрализм» прочно пристал к Сорокину, став по сути синонимом его философии и социологии. Он и сам именовал интегрализмом свою философию, одна из его работ так и называется «Интегрализм — моя философия»1. Действительно, интегрализм стал научным «брэндом» Сорокина и, что более важно, осью его научного мировоззрения, вокруг которой «вращаются» все его обширные социологические и философские интересы и исследования. Соответственно, чтобы полностью раскрыть значение этого термина, необходимо проанализировать все научное наследие Сорокина или, по крайней мере, его основные разделы. Но прежде следует прояснить главный методологический принцип, который за этим понятием скрыт. Ибо именно с интегрализмом фактически прекращаются все дальнейшие поиски Сорокина в этом направлении - теперь он находит искомый ключ к пониманию социального мира и истории.
Понятие «интегрализм» в контексте философии Сорокина нельзя свести только к какому-то одному значению. Он использует его в нескольких смыслах, и поэтому целесообразно было бы их не только рассмотреть, но и выстроить в некой «иерархии», определив, которое из этих употреблений является ключевым.
Во-первых, понятие «интегрализм» указывает - и семантически, и лексически - на понятие «интеграция»1, важнейшее для понимания сорокинской социальной теории. Интегрированность социокультурных систем является их определяющей характеристикой, по которой они отделяются от простых скоплений и эклектических систем. Более того, «интеграция становится ключом к автономии системы, обеспечивая ей определенную свободу (margin) самодетерми-нации» . Интегрированные системы как более «живучие» и плодотворные определяют, по мысли Сорокина, развитие общества в долговременной исторической перспективе. Иначе говоря, история и есть развитие крупных интегрированных систем - история «интегральна».
Во-вторых, интегрализм соотносится (и часто используется как синоним к нему) с понятием «метарационализм». Под «метара-ционализмом» (этот термин не собственно сорокинский, а введен в научную практику его исследователями и критиками) понимается совокупная сущность мира, недоступная рациональному проникновению. Мир, по Сорокину, представляет собой «единство противоположностей», в котором сливаются все составные части универсума - от материальной до духовной. Сливаясь воедино, они составляют такую сложность, которая, естественно, не может быть разъята рациональным умом без упрощения и искажения.
В-третьих, интегрализм является структурообразующим фактором для самой совершенной, по мнению Сорокина, социокультурной системы - идеалистической, которую также часто называют интегральной.
В-четвертых, корень интегрализма Сорокина - в его интегральной теории истины (и познания). Интегральная истина объединяет в себе все формы познания - эмпирическую, рациональную и интуитивную, и в этом ее решающее преимущество перед любой односторонней теорией познания. «...Интегральная истина не идентична ни одной из трех форм истины, но охватывает их все. Интегральная истина с ее трехмерным измерением истины веры, разума и чувств ближе к абсолютной истине, чем любая из трех ее односторонних форм. Таким же образом и реальность, открываемая интегральной трехмерной истиной, с ее источниками — интуицией, разумом и чувствами - гораздо ближе к бесконечной металогической реальности с ее coincidentia oppositorum1, чем чисто чувственная, или чисто рациональная, или же чисто интуитивная реальность, открывающаяся по отдельности каждой из этих систем истины. Чувственно-эмпирический аспект интегральной истины познается с помощью истины чувств; рациональный — с помощью истины разума; сверхрациональный — с помощью истины веры. Тройственная интегральная система истины обеспечивает нас не только более адекватным знанием реальности, но и более надежным опытом — даже в специфической области каждой системы истины» . На первый взгляд, во всем этом нет ничего принципиально нового и необычного, ведь все ученые подчиняются необходимости применять в своей работе и логику, и эмпирические данные, и внезапные интуитивные озарения. Суть в том, как, в зависимости от чего и ради чего Сорокин выстраивает по отношению друг к другу разные источники знания. Он безапелляционно заявляет, что «первая из сестер» интуиция, которая «является главным фактором познания» . Интуиция понимается не как обыденный эффект от скрытой работы подсознания. Речь идет о принципиальной позиции, так как интуиция в сорокинской интерпретации предоставляет доступ к наиболее высокому и совершенному уровню реальности, перед которым пасуют эмпиризм и рационализм. Степень доверия Сорокина к интуиции чрезвычайно велика, потому что интуиция является в его концепции наивысшим источником знания.
Именно включение сверхчувственной реальности в картину мира стало одним из ключевых и вместе с тем самых спорных моментов в научных и философских построениях Сорокина. Собственно, после этого для многих критиков Сорокин как ученый в строгом понимании этого слова перестал существовать: признание сверхчувственной реальности и интуиции как источника информации о ней приравнивалось к мистицизму, что выводило сорокинские теории из сферы научного дискурса. Однако сам Сорокин так не считал и полагал, скорее, что находится на «передовом фронте» науки. Эпоха, в которую вызревала его теория интегрализма, была крайне непростой для науки. Это 20-30-е годы, время большого кризиса в ученом мире, особенно в физике. Острые дискуссии о возможностях и путях развития науки не прошли мимо внимания Сорокина. И не могли пройти: ведь он всегда считал себя ученым в традиционном классическом значении этого слова и общенаучные основания знания принимал как основу собственного труда.
Интегральная онтология и мораль
Система этики является важнейшей составляющей каждой суперсистемы (так же, как и система права, которую Сорокин понимает как часть этики). Соответственно, она тоже существует в трех разновидностях: чувственной, идеацио-нальной и интегральной. Таким образом, этика непосредственно связана с представлениями о различных типах конечной реальности. Их может быть три: 1) воспринимаемая с помощью органов чувств; 2) сверхчувственная и надрациональная; 3) разнообразная бесконечность, в которой различаются три главных аспекта: рационально-логический, чувственный и надрационально-сверхчувственный. Сорокин обращает внимание на явную ограниченность картины мира в сугубо материалистических или идеалистических концепциях, подчеркивая, что две классические их формы - учения Гегеля и Маркса -при внешней противоположности главных категорий «Духа» и «Материи» фактически приписывают им тождественные свойства, а значит, приходят к аналогичному пониманию бытия вообще. Он говорит, что «поскольку Маркс и Ленин приняли практически весь каркас философии Гегеля, мы не должны сильно удивляться, находя, что разница между «объективным идеализмом» Гегеля и «диалектическим материализмом» Маркса-Ленина главным образом терминологическая. Различными терминами «Дух» и «Материя» Гегель, Маркс и Ленин определяют, в сущности, идентичную реальность и приписывают ей почти идентичные свойства и диалектический процесс самореализации»1.
Таким образом, обе эти теории (они принадлежат к чувственной и идеациональной суперсистемам), во-первых, обнаруживают свою неспособность объяснить мир, а во-вторых, по внутренней логике своего развития тяготеют к интегральной точке зрения. Только признание бытия во всем разнообразии его проявлений, не сводимых только к чувственным или сверхрациональным аспектам, учет того, что формы бытия в принципе могут быть бесконечно разнообразны, не ограничиваясь известными нам (чувственной, рациональной и сверхрациональной), могут быть плодотворны и освободят наш разум от ограничений и заблуждений.
Сорокин для обозначения реальности, подразумеваемой в этом истолковании бытия, применяет понятие «бесконечного многообразного X». Он убежден, что «концепция всеобщей реальности как бесконечно многообразного X свободна от этих противоречий и ошибок. Поскольку X имеет бесчисленные формы бытия, среди них есть также материальная, витальная и нематериальная (духовная) формы со всем огромным разнообразием их проявлений, как физико-химических, социологических и ментальных (нематериальных) феноменов и энергий»2.
Таково толкование мира и человека, которое Сорокин находит в культурном опыте человечества. Но необходимо уточнить точку зрения самого Сорокина, его личные представления о бытии. Он свою философскую позицию, по сути, не отделяет от реконструированных им онтологических представлений в интегральной суперсистеме и также определяет ее как «интегральную». Интегрализм «рассматривает всеобщую реальность как бесконечное X бесчисленных качеств и количеств: духовных и неизменяемых, личных и сверхличных, временных и вневременных, пространственных и внепро-странственных, одиночных и множественных... В этом смысле он является настоящим mysterium tremendum и coincidencia oppositorum (единством противоположностей)»1.
Бесконечное Творческое X является источником всего существующего, всей реальности во всем бесконечном разнообразии его проявлений, в том числе и трех из них, которые доступны человеческому восприятию: чувственной, рациональной и сверхрациональной. Сорокин настаивает на том, что только такая позиция может удовлетворить требованиям научности, что это именно та картина, что открывается науке в XX веке. «Мое собственное основание, чтобы предпочесть этот тип онтологии материалистической или другим видам метафизики, является интегральным, то есть совокупным -эмпирическим, логическим и интуитивным - комплексом очевидности»2.
Главной проблемой при этом является обоснование существования сверхрационального аспекта реальности. Причем свидетельства в пользу этого Сорокин считает - в духе своей позитивистской установки — строго научными, хотя и признает, что о сверхсознании известно очень мало. Он полагает, однако, что существующих фактов вполне достаточно для признания влияния сверхрационального на нашу жизнь, имея в виду прежде всего проблему первоисточника величайших достижений человека во всех областях творческой активности: науке, религии, философии, технологиях, этике, праве, изящных искусствах, экономике и политике. Просто посредством сознательной и бессознательной (исходящей от чисто биологического начала в человеке) деятельности возможны только заурядные достижения. Но никогда - величайшие. Сорокин говорит, что «профессор английского языка или музыкальной композиции может досконально знать все рациональные правила и технику, необходимые для сочинения литературного или музыкального шедевра; и все-таки, если он лишен сверхсознательного гения, он не сможет никогда стать даже дальним родственником Шекспиров и Чосеров, Бахов и Бетховенов»1.
Сверхсознание творит и делает открытия посредством сверхсознательной интуиции, которая принципиально отличается от рационального мышления по ряду параметров (мгновенность постижения предмета познания, ее спонтанность и непредвиденность, усмотрение ею самого существенного в решаемой проблеме и т. д.). Именно этого рода интуиции приписывает Сорокин открытия, сделанные многими величайшими учеными, приводя детальные истории из жизни Ньютона, Галилея, Гаусса, Араго, Бэкона и т. д. Он выражает глубочайшее убеждение, что наука обязана, исходя из них, признать наличие сверхсознания, иначе все эти факты не являются удовлетворительно объяснимыми.