Введение к работе
Актуальность исследования. Учение о феноменах возникает уже в религиозно-философских построениях древней Индии. В западной философской традиции проблема видимости и истинного бытия актуализируется в натурфилософии Гераклита и Парменида, после чего, находит свое отражение в философии Сократа и Платона. Следует отметить, что о феноменологии как науке в подлинном смысле слова здесь не может быть и речи. Это, только лишь зарождение проблематики, которая в свете выше обозначенных учений решается не феноменологически, а метафизически.
Исходя из методов познания и центральных акцентов, нельзя говорить о феноменологии и в средние века. Но здесь мы обнаруживаем имманентно присутствующее учение о феноменальной стороне познания. Окружающий мир – мир тварный, есть проявление Бога, а, стало быть, за проявлением должно стоять абсолютное основание, которое и есть Бог. С другой стороны, в средневековой философии феноменологии нет, и не может быть, по той простой причине, что, в рамках средневековой парадигмы, учение о феноменах есть всего лишь опосредованное познание, тогда как откровение является наиболее прямым, коротким и достоверным методом.
Важнейшей фигурой в истории феноменологической онтологии по праву можно назвать Лейбница, который в рамках христианства представил понимание Единого бытия в своей «Монадологии». В монадологической системе возможно познание, однако, как соотносится то, что есть монада-в-себе и то, что она представляет в своем инобытии, Лейбниц не объясняет. У Канта эта проблема приводит к вопросу о вещах-в-себе и, собственно, учении об эмпирических явлениях, которые только и могут познаваться. В то же время, остается открытым вопрос о том, на каком основании мы можем полагать бытие вещей-в-себе, отличных от того, как они для нас являются.
У Гегеля обозначенная проблема разрешается на уровне философии Духа. Тем самым, для философа эта тема представляет собой метафизическое изображение сознания в его диалектическом поступательном движении от чувственной непосредственности - через ступени самосознания, искусства, науки, религии, философии – к абсолютному знанию. Следует отметить, что Феноменология Духа не есть еще феноменология, в современном понимании этого слова. Ее основной акцент – становлении Абсолютного Духа, а не на методы познания являющегося мира.
Следующий этап в развитии этой темы есть выход в психологию. Он связывается с такими именами, как Брентано, Штумпф и Миль. Психологизм, как учение, стремящееся объяснить философские проблемы, только лишь средствами психологии содержал в себе ряд противоречий. Более того, он стремился перевести проблему феноменологии с поля онтологии в сферу только лишь чувственного сознания. Феноменология становится аналитикой чувственного содержания и образов памяти, или описательной психологией.
С критики психологизма феноменология, как наука о феноменах в подлинном смысле начинается в трудах Гуссерля и Шелера, которые являются основателями Феноменологического Движения. Здесь же феноменология, как и учения о феноменах в Немецкой Классике приобретает явную онтологическую направленность, которую, по своему, поддерживают Хайдеггер и Гартман. Фактически, это есть возврат философской проблемы к самой себе, но через этапы становления и самоотрицания.
В философии Гартмана феноменология снова становится онтологией, но, будучи непредвзятым выявлением и описанием феноменов, представляет собой лишь первую ступень систематизирующей работы мысли, за которой следует вторая и третья ступени – апоретика и теория. Таким образом, вопрос об актуальности феноменологического исследования в рамках онтологии несет исторически необходимый характер развертывания и становления системы философии. Выбор же конкретной персоналии, а именно Николая Гартмана, обоснован тем, что его философия, есть образец развития и самоотрицания феноменологической онтологии, проходящего через все сферы философского знания.
Следует также отметить, что когда в истории философии актуализируется проблема онтологического, имеет смысл связывать это со своего рода кризисом, разрешение которого есть подведение итогов под предыдущим этапом развития философии. Онтология проходит этапы становления от простого понимания бытия к сложному, и, с необходимостью – к снятию этого сложного. Начиная с онтологии, и продолжая рассмотрением сознания и реальных форм бытия, философия вновь приходит к онтологии, и этот возврат – явление закономерное и необходимое. Говоря о феноменологии двадцатого века, мы более чем обязаны, с одной стороны, учитывать те богатые основания новоевропейского образа мысли, которые, в сущности, заложили основные онтолого-гносеологические проблемы. С другой же, рассматривать ее как вполне самостоятельное и значимое явление, представленное в учениях феноменологов.
Феноменологическое Движение представляет для нас не только область обстоятельного историко-философского исследования. Это в первую очередь идея или основополагающий принцип, не претендующий на то, чтобы быть направлением философии. С точки зрения основателя «строгой науки», феноменология и есть философия. Так считал и Хайдеггер, но в понятие феноменологии вкладывал несколько иное значение, о чем будет сказано позднее. По сути, каждый феноменолог самостоятельно определял для себя смысл и значение понятия феноменологии. Так, например, Гартман никогда не претендовал на статус феноменолога, хотя использовал феноменологический метод в качестве одного из основных средств познания. Мы же, руководствуясь виденьем общих оснований, а также типологическим анализом первоисточников должны определить статус Гартмана как феноменолога, что является возможным благодаря подходу и методам настоящего исследования.
Соответственно необходимо осмысление философской значимости онтологии Николая Гартмана в зеркале феноменологии, а также нахождения в ней того особенного, что делает ее самостоятельной системой. Споры по поводу причастности мыслителя к феноменологическому движению велись не однократно, начиная с его современников, к которым можно отнести Мюнцгубер Джозефа и Шиллинга Курта, и заканчивая трудами Герберта Шпигельберга.
Данная проблема имеет не только формальный или классификационный характер, суть которой в чисто внешнем вписывании некого мыслителя в систему. В подлинном смысле она есть пристальное изучение феноменологии как науки и выход за ее пределы, который сам по себе есть взгляд критический и целостный. Необходимость такого взгляда не вызывает сомнений, а его осуществление есть одна из задач проводимого исследования. Тем более что сам Гартман достаточно интересен не только своими феноменологическими достижениями. Его философия – это «концепция, сумевшая придать всему строгий систематический порядок, показать асимметрию и иерархию, нетождественность сходных закономерностей различных онтологических слоев, вывести 16 законов взаимодействия самих онтологических слоев, и в то же время остаться открытой системой, пронизанной духом творческой проблематичности, никогда не останавливающейся перед необходимостью идти против течения».
По мнению Йозефа Бохенского, видевшего Николая Гартмана наряду с Жаком Маритэном и Мартином Хайдеггером в числе наиболее выдающихся философов двадцатого века, труды Гартмана, – это «настоящие образцы трезвой точности и научной основательности, тонкого анализа и ясной формы выражения». «Абстрагировавшись от экзистенциализма, как самостоятельного течения, можно назвать две фигуры, наложившие отпечаток на современную немецкую философию: Макс Шелер... и Николай Гартман, конструктор системы, с которым никто не может сравниться по огромной духовной культуре, охватывающей философские и естественные науки». Так скажет через год после смерти философа Ханс Мейер в своей работе, посвященной Николаю Гартману.
Актуальность настоящего исследования обосновывается новизной подхода и методов и связана со спецификой степени разработанности проблемы.
Степень разработанности темы исследования ведет нас к неоднозначному аналитическому рассмотрению не только основных философских работ Николая Гартмана, раскрывающих суть его системы, а также критических статей о Гартмане, позиционирующих его, как феноменолога в той или иной степени, но, также, и обстоятельному углублению в саму феноменологическую проблематику, представленную трудами, как основателей Феноменологического движения, так и его многочисленными критиками и последователями. Существенное затруднение заключается в том, что, говоря о феноменологии, и, так или иначе, причисляя или отрицая причастность того или иного мыслителя к ее парадигме, следует, в первую очередь, ответить на вопрос, что же такое феноменология? При этом сама проблема лишь на первый взгляд является легко разрешимой.
В сущности, Феноменологическое Движение не представляет собой некой системы или школы с четким каркасом и критерием учений, которые были бы способны ответить на поставленный вопрос. В то же самое время, теоретиков феноменологической философии 20-го века объединяла не только общность исследования, хронологическая соотнесенность, степень осведомленности и знакомства с трудами в данной области, но и нечто, что может быть названо причастностью общей идее Феноменологического движения. При этом, мыслители, способные именоваться феноменологами, пусть и отличаются высокой степенью индивидуальности и самостоятельности для того, чтобы организовать некую школу, однако же, каждый из них в той или иной степени стремился к реализации феноменологии в различных ее аспектах и областях знания.
В кратком обзоре использованной теоретической базы мы руководствовались классификацией, которая по своей структуре соответствует внутренней логике проводимого исследования. Так как предметной областью является сфера феноменологии, в том виде, в котором она была представлена Феноменологическим движением, соответственно в первую очередь мы обратились к первоисточникам виднейших его представителей.
Философские труды Франца Брентано, в рамках настоящего исследования, нас интересуют лишь постольку, поскольку он по праву может считаться основателем Феноменологического Движения, хотя сам к таковому никогда себя не относил. Тем не менее, будучи учителем Гуссерля, он вложил в него ряд весьма значимых феноменологических установок, среди которых к одной из важнейших относится его теория интенциональности. «Главный довод в пользу наделения Брентано статусом философа, заложившего основы феноменологии, следует искать в тех специфических элементах его философии, которые оказали влияние и даже стали составной частью зрелой феноменологии Гуссерля и его последователей».
Поскольку история философии представляет собой систему, мы не могли обойтись без ее основания – фундаментальных произведений классиков философской мысли. Это труды, оказавшие неоценимое влияние на становление феноменологии. Среди прочих нами были отмечены такие видные авторы как: Платон, Аристотель, Лейбниц, Беркли, Декарт, Юм, Локк, Кант и Гегель.
В качестве основных первоисточников в контексте исследования феноменологии, нами были взяты следующие работы Гуссерля «Логические исследования», том первый «Пролегомены к чистой логике»; «Логические исследования», том второй «Исследования по феноменологии и теории познания»; «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии»; «Парижские доклады»; «Картезианские медитации», а также «Феноменология внутреннего сознания времени». Гуссерль заложил базовую основу для развития всей феноменологической философии 20-го века. При этом его система не может быть рассмотренной как нечто завершенное. «Сам он понимал феноменологию, как исследовательскую претензию, о которой он говорил, что ее воплощение превышает творческие возможности отдельного исследователя».
Мартин Хайдеггер, занимает важное место не только в истории развития Феноменологического движения, но и в контексте истории философии в целом. Будучи последователем Гуссерля, он провозглашает принцип феноменологического подхода к философии, который находит свое выражение в таких фундаментальных работах, как «Бытие и время», «Принцип достаточного основания», «Пролегомены к истории понятия времени», «Основные проблемы феноменологии». Собственно говоря, нами были взяты произведения, которые должным образом характеризуют Хайдеггера как феноменолога, при этом, вопрос о его действительной принадлежности к феноменологическому движению остается открытым.
Из трудов Макса Шелера нами были рассмотрены следующие работы: «Феноменология и теория познания» (текст, в котором Шелер осуществил «свой вариант поворота от факта науки к миру жизни», «Формализм в этике и материальная этика ценностей», «Ordo amoris» и «Положение человека в космосе».
Безусловно, феноменология не ограничивается лишь четырьмя виднейшими представителями. В рамках одного только Движения можно перечислять такие имена, как Александр Пфендер, Адольф Райнах, Мориц Гайгер, Вильгельм Шапп, Дитрих фон Гильдебранд, Жан Геринг, Александр Койре, Роман Ингарден и другие представители так называемых «феноменологических кружков», располагавшихся в Мюнхене и Геттингене. Из французских представителей, среди наиболее известных, могут быть названы Габриэль Марсель, Жан-Поль Сартр, Морис Мерло-Понти, Эмиль Левинас, Поль Рикер и другие. Кроме всего прочего, не следует забывать о поистине многочисленных последователях, критиках и герменевтах, посвятивших феноменологии немало работ, а также, взявших ее в качестве методологического основания. Знакомство трудами перечисленных мыслителей позволяет оценить масштабы развития феноменологии, которая являет собой некий целостный, интуитивно взаимосвязанный поток движения мысли.
Особого отношения требует рассмотрение поистине фундаментального исследования Герберта Шпигельберга, посвященное истории феноменологического движения. Данный труд полезен не только в качестве богатого историко-философского материала, выявляющего идею феноменологии и ее особенное в свете развертывания философии, как таковой, но и содержит весьма обстоятельную статью, призванную пролить свет на связь Николая Гартмана с феноменологической философией. Шпигельберг весьма лестно высказывается о философе, говоря о том, что: «Ни один мыслитель, связанный с феноменологий, не создал такой всеобъемлющей системы философии, какой является система Николая Гартмана» Автор скромно называет свое произведение не энциклопедией феноменологических наук, а историческим введением в феноменологию как науку. В то же самое время, именно энциклопедичность данной работы является ее недостатком: множество персоналий, упомянутых на ее страницах, даются достаточно обзорно, что не вполне удовлетворяет требовательного исследователя.
Если первая серьезная работа Гартмана, «Основные черты метафизики познания», прямым образом указывает на него как на феноменолога, еще исходящего из фундаментальных установок Гуссерля, то более поздние труды знаменуют переход к самостоятельной цели – созданию критической онтологии, фактически делу всей жизни философа.
Ключевым, в понимании гартмановской онтологии, является изучение его тетралогии, первая книга из которой, «К основоположениям онтологии» представляет собой весьма существенную вводную часть, где автор выводит необходимость создания новой онтологии и дает ее основания в разработке проблемы сущего как сущего вообще, через соотношения реального и идеального бытия. Во втором томе, «Возможность и действительность», разрабатывается система соотношения модусов бытия, таких как, собственно, возможность и действительность, необходимость и случайность, невозможность и недействительность. Третий том, «Построение реального мира. Очерк всеобщего учения о категориях», посвящен рассмотрению общих категорий бытия, анализ более частных дается в томе четвертом, «Философии природы». Систематичность философии Гартмана органично дополняет его «Этика», «Эстетика», к сожалению, безвозвратно утерянный том «Логики» и ряд работ по истории философии. Так, статья «Немецкая философия за десять лет» представляет собой своего рода подведение итога по основным историко-философским проблемам.
Среди критиков и последователей Гартмана вполне условно можно выделить несколько групп мыслителей. Данное разделение имеет хронологический и смысловой характер. К первой категории следует отнести современников философа, одни из которых, такие как Франческо Бароне, Хильда Оуклей, Курт Шиллинг, Отто Сэмуэль, Якоб Таубес, Джон Смит, Герман Вайн, Майкл Ландманн, Льюис Вайт Бек претендовали на своего рода преемственность и называли себя последователями Николая Гартмана. Другие, такие как: Оскар Беккер, Джозеф Мюнцгюбер, Эммануэль Майер выступали с критикой его философии, нередко перераставшей в полемику. В первом томе тетралогии мыслитель замечает: «несколько лет назад по моей «онтологии» вышла диссертация, из которой я с удивлением узнал, что еще ненаписанный и даже в моей голове еще невызревший труд давно уже завершен, припечатан неким «измом» и, пункт за пунктом, опровергнут в голове более проворного современника». Философ протестует против вольных дополнений своих трудов (здесь, в частности имеется в виду диссертация Оскара Беккера), отмечая подобную «ошибку» у большинства своих критиков.
В то же время следует отдать должное справедливости некоторых замечаний. Так Ван ден Воссенберг Эвальд указывает на «неуниверсальность применимости апоретического метода» А Поли Роберто подчеркивает дискуссионность понятия «новая онтология», отмечая, что «само указание на новизну, дает нам основание ожидать от философа чего-то принципиально нового, тем более, если речь идет об онтологии, предметность которой стара как мир».
В 2001-м году вышел специальный сборник, посвященный пятидесятилетию со дня смерти философа. В нем опубликованы такие авторы как: Вольфганг Вильдген, Предраг Циковакки, Лилиана Альбертацци, Альберто Перуцци, Роберто Поли, Антонио Да Ре, Габор Цсепреги, Инвгар Йоханссон, Эрвин Тегтмайер, Марк Ван Аттен, Мария Ван Дер Шар, Вэльш Джордан-Роберт.
Также философией Гартмана занимались следующие мыслители: Герт Воланд, Джозеф Сталльмах, Герман Вайн, Ингеборг Вирт, Каролина Шутзингер, Герберт Майер, Ева Шапер, Роберт Гайн, Петер Бауманс, Хелен Джеймс, Гельмут Кун, Станислас Бретон, Ева Хауэль Кадвалладер, Роланд Фойхт, Катарина Кантак, Вольфганг Дальберг, Рейнольд Брайль, Хайнц Гюльсманн, Йоахим Бернард Форше. Данный список можно продолжать и далее, что говорит о высокой степени значимости трудов Николая Гартмана среди иностранных исследователей.
Среди отечественных мыслителей, занимавшихся изучением феноменологии, следует отметить В. И. Молчанова, чьему перу принадлежат такие работы, как «Время и сознание. Критика феноменологической философии», «Онтология и обоснование феноменологии у Гуссерля и Хайдеггера», «Понятие трансцендентальной субъективности феноменологии Э. Гуссерля» и др. Н. В Мотрошилова, также стремилась пролить свет на гуссерлианскую философию в следующих публикациях: ««Картезианские медитации» Гуссерля и «Картезианские размышления» Мамардашвили (Двойственный путь к трансцендентальному Ego)» и «Анализ «предметностей» сознания в феноменологии Э. Гуссерля». Существенную значимость в постижении феноменологии имеют труды П. П. Гайденко, среди которых особо хотелось бы отметить весьма серьезную аналитическую работу «Прорыв к трансцендентному: Новая онтология ХХ века».
Также следует упомянуть об авторах, которые в своих работах стремились к разрешению ряда проблем, связанных с феноменологией, философией сознания и современной онтологией. Среди них мы обратились к текстам Н. Н. Юркевича, П. Д. Пигалева, А. И. Яковлевой, Л. Е. Макаровой, И. В. Плотникова, Н. С. Пржиленского, В. И. Смирновой, Н. М. Рыклина, М. К. Руднева, В. Г. Шлика, М. О. Шевченко, О. М. Тульмина, Ст. Прехтля, П. Михайлова, А. А. Альбрехта, Э. Кузнецова, В. Г. Долгова, К. М. Гусева, С. С. Тульчинского, Г. А. Габитовой, Р. М. Быстрицкого, Е. К. Брудного, А. А. Баранова, А. Н. Сергеева и Н. Т. Абрамовой.
Сам Гартман далеко не однозначно принимался многочисленными критиками, последователями, да и просто коллегами. Из отечественных мыслителей, в чье поле деятельности попал Николай Гартман, следует в первую очередь отметить Т. Н. Горнштейн, монография которой, посвященная философии Николая Гартмана и по сей день представляет собой единственный фундаментальный труд по этому, весьма интересному философу изданный на русском языке. Автору следует отдать должное в том, что само по себе исследование в области «буржуазной идеалистической философии» для шестидесятых годов 20-го столетия являло собой не самую благодатную почву для историко-философского дискурса. Собственно говоря, этим и объясняется наличие многочисленных вставок материалистического толка. Сама же работа, читаемая «между строк», представляет собой весьма обстоятельное и добросовестное исследование в области философии Гартмана, охватывающее значительную часть его онтологии, гносеологии и философии природы. В то же самое время, характерен тот факт, что само по себе учение сравнивается в большей мере не с его современниками в области феноменологии, а, скорее, сопоставляется с трудами физиков, математиков и психологов.
К числу недостатков данной работы следует отнести обилие резких критических замечаний в сторону «буржуазного философа», а также излишнюю опору на авторитет марксистско-ленинского догматизма, присущего тому времени.
Опираясь на монографию Т. Н. Горнштейн, а также на свой опыт работы с трудами Гартмана, Ю. С. Савенко полагает, что новая онтология есть достойный выход из релятивизма в науке и философии двадцатого века. «Критическая онтология Николая Гартмана – это та философская концепция, которая позволяет преодолеть этот кризис, этот релятивизм, и которая доказала это на конкретном примере не только фактически всех разделов философии, но и многих наук, обратившихся к этой философии (математика, физика, химия, геология, биология, психиатрия…). Это удивительный и единственный в ХХ веке (когда это уже казалось совершенно невозможным) пример выдающихся вкладов в онтологию и гносеологию, логику и аксиологию, этику и эстетику, философию природы и философию духа». По мнению автора, Гартман был единственным «западным» философом сумевшим абстрагироваться от сложной политической ситуации своего времени.
В целом, говоря о русскоязычной критической литературе по Гартману, следует отметить крайнюю скудность таковой. Не случайно Малинкин А.Н., называет Гартмана «забытым философом», ссылаясь на отсутствие исследовательских и комментаторских работ, а так же на незначительное число переведенных первоисточников. Данную немногочисленную литературу можно весьма условно разделить на две категории. К первой относится критические работы советского периода, среди которых можно выделить статью «Проблемы бытия в «новой онтологии» Гартмана», опубликованную в сборнике «Современный объективный идеализм» 1963 года. Статья отличается весьма поверхностным подходом и узостью понимания сути проблематики. Не многим отличается статья Э. Альбрехта «Онтология» в книге «Немецкая буржуазная философия после Великой октябрьской социалистической революции» 1960 года, где также упоминается о Николае Гартмане. В журнале «Вопросы философии» 1957 года опубликована статья Н. Зотова «Николай Гартман и его «критическая онтология»«. В данной работе автор с позиций марксистско-ленинской философии весьма жарко критикует социально–политические взгляды Гартмана, что происходит в ущерб анализу его феноменологических, гносеологических и онтологических установок.
В учебной литературе, посвященной истории философии двадцатого века также, можно найти упоминание о Гартмане. Сюда можно отнести учебник Мотрошиловой Н.В. «История философии», том третий, а также «Западная философия от истоков до наших дней» Реале Д., Антисери Д, том четвертый. В качестве существенного недостатка подобных статей следует выделить их чисто обзорный характер.
К следующей группе можно отнести также немногочисленные работы современных авторов, чьи статьи представляют высокую степень значимости. Сюда относятся: вводная статья к «Этике» Николая Гартмана «Философия ценностей и ценностная этика» Ю. В. Перова и В. Ю. Перова. Статья отличается подробным историческим анализом философии ценностей и общих этических воззрений Н. Гартмана восходящих к его онтологическим установкам. Также здесь дается общий обзор проблемы ценностей, свойственной философии в начале двадцатого века. Данная проблематика связана с именами М. Вебера, В. Виндельбанда, Г. Риккерта, Ю. Хабермаса, К. О. Апель, В. Дильтея, Г. Зиммеля, Ф. Ницше. Работа содержит общий обзор этической теории начала двадцатого века, с проекцией на ценностную этику Н. Гартмана.
Далее следует отметить вводную статью Я.А. Слинина «Онтология Николая Гартмана в перспективе феноменологического движения, опубликованную в переводе «К основоположению онтологии». Статья отличается грамотным философским языком и представляет собой также обзор общей феноменологической.
Объектом диссертационного исследования выступает история философии конца девятнадцатого – первой половины двадцатого века. В контексте настоящего исследования мы ограничились той ее сферой, которая была представлена виднейшими феноменологами двадцатого века. Именно в это время феноменология заявляет себя как вполне самостоятельная наука о феноменах и скрывающихся за ними основаниях.
Феноменология в том значении, которое ей придавал Гуссерль, представляет собой наиболее классический вариант. Она стремится к такой строгости и ясности, при которой философия станет по-настоящему научной. Но эта строгость не значит заключение философского знания в определенные рамки. «Как относится философия к наукам о природе и духе, требует ли специфически философский элемент в ее работе, относящейся, по существу, все же к природе и духу, принципиально новых точек зрения, на почве которых были бы даны принципиально своеобразные цели и методы, приводит ли нас, таким образом, философский момент как бы к новому измерению или остался в одной и той же плоскости с эмпирическими науками о жизни природы и духа, - все это до сих пор спорно. Это показывает, что даже самый смысл философской проблемы еще не приобрел ясности». Фактически, Гуссерль заявляет, что в свете феноменологической редукции понимание «строгой науки» как «науки позитивной» утрачивает всякий смысл.
Не менее важным является тот контекст, который придавали феноменологии другие представители движения. Главным образом, речь идет о Хайдеггере и Шелере, причем последний наиболее интересен ввиду того, что, в отличие от Хайдеггера, считавшегося последователем Гуссерля, Шелер развивался независимо от основателя «строгой науки». Собственно говоря, исследование различных версий феноменологии необходимо на том основании, что нет единой теории, которая могла бы именоваться феноменологией.
Предметом исследования выступает учение о критической онтологии Николая Гартмана. По сути, его философия делится на два периода. Первый связан с ранним творчеством мыслителя, когда он работал в рамках Феноменологического движения. Второй – с его критической онтологией, и, соответственно, тем периодом, когда он отказывается от феноменологии в пользу чистой онтологии. Вопрос о степени причастности Николая Гартмана к феноменологии, равно как и вопрос о преемственности идей остается открытым. Настоящее исследование представляет собой последовательное рассмотрение пропозиций, лежащих в основе его онтологической концепции.
Цель исследования заключается в выявлении статуса философии Гартмана как феноменологического учения. Здесь мы различаем два существенных момента: первое, насколько можно его философскую концепцию считать феноменологической в традиционном смысле, и второе – насколько можно считать его концепцию самостоятельной.
Осуществление поставленной цели мы связываем с решением следующих задач:
посредством анализа философских позиций виднейших феноменологов, дать общую дефиницию феноменологии как интуитивистского учения;
показать степень преемственности философских взглядов Гартмана по отношению к пропозициям других представителей движения;
показать особенность самоопределения Гартмана как феноменолога;
определить значение традиционной феноменологии в рамках ценностной онтологии Гартмана;
выявить методологическую определенность феноменологии в соотнесенности с ценностной диалектикой новой онтологии;
Методологические основания исследования:
В диссертации автор опирается на методы, традиционно применяемые в историко-философских исследованиях.
Это, прежде всего, системного анализа, историко-компаративистский и метод типологического сравнения. Метод системного анализа выделяет и исследует наиболее важные элементы изучаемого объекта, историко-компаративистский метод позволяет проследить концептуальное развитие взглядов о сущности феномена. Также, он позволяет реконструировать предпосылки и теоретические основания критической онтологии Гартмана.
Так же, исходя из логики исследования, нам необходимо рассмотреть модели феноменологической философии в концепциях наиболее значимых представителей движения, не вырывая их из контекста истории философии вообще, для чего, опять же, историко-компаративистский и аналитический метод являются наиболее приемлемыми. Эти же методы были использованы при сравнении феноменологических установок Гартмана и «феноменологии феноменологов».
Традиционный метод типологического сравнения нами был использован в двух аспектах. Во-первых, с его помощью мы выявили универсальность феноменологического учения в философии виднейших его представителей. Во-вторых, это сравнение касается самих феноменов развертывания идеи. Таким образом, использование этих трех методов позволяет нам, на наш взгляд, наиболее полно оценить статус критической онтологии Гартмана в качестве феномена в истории философии. Эти методы позволяют продемонстрировать положение критической онтологии в историко-философском дискурсе, и, следовательно, наиболее адекватно реализовать поставленные задачи.
Для полноты исследования, мы, определяя гносеологические основания новой онтологии Гартмана, воспользовались его методологической базой: феноменологическим и апоретическим методом, что и позволило продемонстрировать саморефлексию предмета философии на уровне критической онтологии.
В то же время, использование апоретического и феноменологического метода преследовало еще одну важную цель. Новая онтология как система основывается на тех методах, которые лежат в ее основании и в рамках истории философии нуждается в проявлении этих самых методологических оснований, что и было, проделано в настоящем исследовании.
Диалектический подход был использован для разрешения ряда противоречий, связанных с попыткой определения феноменологии, и последующим выяснением степени причастности ней Гартмана. Следует помнить, что коль скоро мы рассматриваем не «мертвую» завершенную систему, а становление философских взглядов, проходящее через время, самоосмысление и самоотрицание, нам необходимо найти внутреннюю логику развития критической онтологии, для чего необходим данный подход.
Новизна исследования определяется использованными методами и методологическим подходом, его целью и задачами и состоит в следующем:
– проведено историко-философское исследование развертывания представлений о феномене как философском понятии в контексте философии Николая Гартмана;
показана степень преемственности идей Гартмана по отношению к философии виднейших представителей Феноменологического движения;
с помощью системного анализа определено понимание философии Гартманом (как феноменологии, апоретики и теории), что дает основание к прояснению о причастности этого философа к традиционной феноменологии;
с помощью диалектического подхода, проведено исследование онтологии Николая Гартмана, результатом которого является понимание её как вполне самостоятельной системы, выходящей за рамки феноменологии, на том основании, что феноменология есть ее методологическая основа;
использован апоретический и феноменологический метод в исследовании философии Николая Гартмана, как определение внутренней необходимости самообоснования новой онтологии.
Положения исследования, выносимые на защиту:
-
Традиционная феноменология в представлении Гартмана – это наиболее простой и ясный способ рассмотрения феноменов, благодаря которому возможно усмотреть их такими, какие они есть, с точки зрения сознания; в конечном итоге, это такая онтология, которая по образу действия скорее теория познания, но в широчайшем смысле – она есть установка сознания, или интенция, благодаря которой возможно подлинное познание;
-
Степень влияния философии Шелера на творчество Гартмана не заканчивается областью этики. Именно Макс Шелер дает отправную точку для создания новой онтологической теории Гартманом;
-
Гартман имманентно отрицает герменевтику в пользу апоретики, а, стало быть, его философия, лишь на первый взгляд имеет общие точки соприкосновения с феноменологической онтологией Хайдеггера – на деле, задача его философии в поиске вопросов на очевидные ответы, которые и есть бытие, а не трактовка являющегося бытия;
-
Философия, согласно Гартману, условно делится на три составляющие: феноменология, апоретика и теория (критическая онтология), в то же время, критическая онтология – не может быть реализована в его философии в полной мере, не только исходя из его собственного определения теории, но и опираясь на необходимость использования сразу трех методов (феноменологии, апоретики и теории);
-
Учение о новой онтологии во второй период творчества Николая Гартмана представляет собой лишь видимое отступление от феноменологической установки, во-первых, на основании системного анализа его философии и сравнения с феноменологией других представителей движения, во-вторых, это четко проистекает из сущностного определения философии.
Теоретическая и практическая значимость исследования определяется спецификой подхода к изучению философской системы Николая Гартмана. Теоретические результаты диссертации могут быть использованы в качестве логико-методологической основы для дальнейшей разработки общих проблем связанных с учением столь значимого мыслителя. Концептуальные положения и сам материал диссертационной работы могут быть включены в чтение лекционных курсов по истории философии, систематической философии, а также спецкурса по феноменологии.
Апробация исследования. Диссертационный материал был апробирован в статьях и тезисах докладов на международных научно-теоретических и научно-практических конференциях, а также в чтениях лекций по учебным дисциплинам: «Философия», «Современные философские направления», «Онтология и теория познания». Основные положения диссертационного исследования нашли свое отражение в семи научных публикациях.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, включающих семь параграфов, заключения и списка использованной литературы, в который входит сто шестьдесят семь источников, в том числе пятьдесят четыре на иностранном языке. Общий объем диссертации составляет сто шестьдесят одну страницу.
