Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Институциональный аспект исследования философии исторической школы права 28
1. Понятие «историческая школа права» в исследовательской литературе. 28
2. «Историческая школа права» глазами ее адептов и противников 41
Глава 2. Представления Савиньи и Пухты о всеобщей истории права 56
1. Понятие «народный дух» в философии Ф.К. фон Савиньи и Г.Ф. Пухтыб
2. «Всемирная история права» против «универсальной» 75
3. Проблема вовлеченности историка 91
Глава 3. Периодизация и динамика исторического процесса 100
1. Органицистская аллегория и учение об источниках права 101
2. Понятие «Средние века» и трехчастная периодизация европейской истории 116
3. Проблема конца истории 131
Заключение 144
Библиография 149
- «Историческая школа права» глазами ее адептов и противников
- «Всемирная история права» против «универсальной»
- Проблема вовлеченности историка
- Понятие «Средние века» и трехчастная периодизация европейской истории
Введение к работе
Актуальность темы исследования
В настоящее время продолжается процесс дифференциации научного знания, который хотя и не привел к окончательному замыканию историков на своих профессиональных специализациях, но всё же способствовал снижению интереса к общетеоретическим проблемам исторической науки, которые всё чаще предстают в виде самостоятельной области научных изысканий, нежели как необходимый фундамент для любого частного исследования. Изучение творчества Савиньи и Пухты в предложенном ракурсе способно дать ответ на вопрос о том, каким образом можно согласовать конкретно-исторические разработки, посвященные, в данном случае, римскому праву, и построение историко-теоретической концепции, имеющей отношение к любой из тех отдельных линий, которые исследователь прочерчивает на общей ткани исторического процесса.
В тоже время, работы Савиньи и Пухты интересны в контексте современной полемики о возможностях и границах междисциплинарного подхода в гуманитарных дисциплинах, к истории которого оба автора, несомненно, принадлежат и, более того, используют его еще до окончательного оформления позитивистской методологии, которой изобретение междисциплинарности зачастую приписывается. Одним из исходных пунктов доклада проф. М. Штолльайса, прочитанного им 14 сентября 2010 г. в стенах Германского Исторического Института в Москве и посвященного актуальным проблемам и перспективам исторических и историко-правовых исследований, было утверждение о разрыве между собственно историками и историками права, с одной стороны, и историками и юристами, с другой. Обращение к творчеству Савиньи и Пухты, для которых указанных барьеров попросту не существовало, в перспективе может способствовать выработке еще одного варианта преодоления институциональных, профессиональных и методологических барьеров, существующих в современной гуманитаристике – через обращение к общей истории различных научных дисциплин.
Степень разработанности темы
В специальной литературе, посвященной исторической школе права в целом или отдельным ее представителям, давно сформировались два магистральных подхода. Первый из них характерен для историков философии, историков-теоретиков исторической науки, а также историографов, и заключается он, преимущественно, в том, чтобы наметить магистральный путь развития исторической мысли, в котором исторической школе права, в лучшем случае, уделяется роль интересного примера. Как Савиньи, так и Пухту смело помещают в кильватер какого-либо крупного подхода своих современников, и на этом их изучение останавливается. В некоторых классических работах по теории истории именам Савиньи и Пухты вообще не находится места. То, что ими мог быть выработан какой-то своеобразный вариант теоретического осмысления истории, не рассматривается даже в качестве гипотезы.
Другой подход характерен для историков юриспруденции (например, И. Бонерта, Х.Х. Якобса, Б. Клеманна, С. Медера, Х.-П. Хаферкампа, К.-Э. Меке и др.), которые гораздо более внимательны к творчеству исторической школы, но при этом мало интересуются историософской проблематикой, сосредотачиваясь на специфических проблемах юридической науки. Философии истории в этом случае отводится роль скорее факультативная.
Кроме того, в нашей стране вообще не сложилась устойчивая традиция изучения творческого наследия исторической школы права. Активность авторов позапрошлого столетия (Е.Н. Трубецкого, С.А. Муромцева, П.И. Новгородцева и др.) в XX в. сошла на нет; лекционный курс Е.А. Косминского по историографии Средних веков – один из немногих примеров осмысления места и роли исторической школы права, взятых из прошлого столетия. Интерес к исследуемому научному направлению в настоящее время возобновляется, о чем свидетельствуют недавно появившиеся диссертационные исследования Н.В. Акчуриной и Т.И. Дьячек.
Таким образом, философию истории немецкой исторической школы права следует признать недостаточно изученным аспектом творчества Савиньи и Пухты.
Предлагаемое исследование опирается на следующую базовую гипотезу: если историософские концепции Савиньи и Пухты отличаются от предложенных их современниками, то необходимо скорректировать представление о формировании истории как науки, по крайней мере на германском материале.
Объектом исследования является обширный массив оригинальных текстов Савиньи и Пухты на немецком языке, среди которых как программные сочинения, так и небольшие статьи, рецензии и письма.
Предметом исследования стало отраженное в данных текстах преломление идей немецкой исторической школы права в их историософском аспекте.
Цель исследования - определение специфики историософской проблематики в работах Ф.К. Савиньи и Г.Ф. Пухты в сравнении с другими вариантами западноевропейской философии истории, прежде всего, современными исследуемым авторам.
Задачи исследования:
-
проблематизировать понятие «историческая школа права» в его институциональном и содержательном аспектах, определив историко-философские контексты, которые необходимо учитывать при изучении творчества Ф.К. Савиньи и Г.Ф. Пухты;
-
выявить существенные компоненты историософских концепций Савиньи и Пухты с учетом их внутренней эволюции, сопоставить данные концепции между собой и указать место, которое они занимают в ряду других (в первую очередь, современных им);
-
на примере конкретных сюжетов рассмотреть методологию исторических исследований Савиньи и Пухты, представляющую собой экспликацию историософских концепций исследуемых авторов в область конкретных исследований;
Теоретическое обоснование исследования
В основу данного исследования легли идея Э. Ротхакера о сложных отношениях исторической школы права с гегелевской историософией, которые характеризуются одновременно схожестью итоговых позиций и резкой внешней конфронтацией, утверждение М. Франка о том, что построение философской системы – не единственное направление развития немецкой мысли первой половины XIX в., в силу чего можно отказаться от распределения исследовательского материала на «важное» и «иллюстративные детали», и предложение Д. Хенриха изучать сложные эффекты сетевых связей внутри творчески активного и не ограниченного дисциплинарными рамками научного сообщества Германии того периода, возникающие вокруг тех или иных конкретных положений.
Эмпирическое обоснование исследования
В данной работе используются письменные источники трех жанров: трактаты и программные сочинения, эпистолярное наследие, журнальные статьи (преимущественно рецензии).
Поскольку большинство поднятых школой проблем было предметом дискуссии не только в современном ей правоведении, но и в немецкой философии, а также нашло свое отражение в конкретно-исторических и историко-теоретических сочинениях как своего времени, так и последующих периодов, адекватная интерпретация привлекаемого материала потребовала активного обращения к текстам, в сопоставлении с которыми идеи исторической школы права могут быть адекватно поняты и по достоинству оценены. Это, в первую очередь, хорошо известные работы представителей немецкого идеализма – И.Г. Фихте, Ф.В.Й. Шеллинга и Г.В.Ф. Гегеля, а также тексты тех авторов, теории которых традиционно сопоставлялись с концепциями Савиньи и Пухты – А.Ю. Тибо, Э. Ганса, Я. Гримма, Ф. Шиллера, И.Г. Гердера, Л. Ранке, И.Г. Дройзена и др.
Методологическое обоснование исследования
В данном исследовании используются общенаучные методы анализа, сравнения и обобщения, которые были необходимы для определения теоретического обоснования данной работы и этапности исследовательской процедуры. Применение специально-научных методов (историко-сравнительный, историко-генетический и историко-реконструктивный) позволило изучить эмпирическую базу работы.
Научная новизна исследования состоит в том, что диссертант предлагает новую интерпретацию историософского наследия Савиньи и Пухты, основанную на отказе от интерпретации их творчества как одной из форм спекулятивного системотворчества. Предлагаемая интерпретация опирается на гипотезу, согласно которой пример двух исследуемых авторов хорошо показывает, как философия истории может излагаться в несистемном ключе, не превращаясь при этом в теоретическую эклектику. Именно такой подход позволил автору показать, что Савиньи и Пухта, опираясь на фундаментальные теоретические положения, единые для исторической школы права, но не имеющие характера систематического целого, выработали существенно различные варианты понимания истории. В диссертации вводится в научный оборот целый ряд малоизвестных и ранее не переведенных на русский язык источников. Полученные результаты открывают новые горизонты в понимании проблем и задач дальнейшего исследования творчества не только исторической школы права, но и всей совокупности историософских концепций первой половины XIX в.
Практическая значимость диссертации
Положения и выводы диссертации могут быть использованы для дальнейших исследований по истории философии, философии истории, теории и методологии исторических исследований, истории политических и правовых учений, а также в учебном процессе, при разработке и чтении общих и специальных курсов.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
-
Смысл термина «историческая школа права» за прошедшие два столетия его употребления стал совершенно размытым, а устоявшиеся в специальной литературе подходы к его интерпретации не выдерживают критики. В связи с этим необходимо задуматься об отказе от существующих генерализующих схем, с которыми до сих пор подходят к исследованию исторической школы, и перейти к анализу констелляций контекстов, образующихся вокруг тех или иных конкретных положений исследуемых авторов.
-
Хотя значительное воздействие на философию истории Савиньи и Пухты оказали теоретические достижения немецких философов-идеалистов (прежде всего, философия истории Гегеля), историософские концепции Савиньи и Пухты не могут быть сведены в полной мере ни к одному из вариантов осмысления истории, предложенных в конце XVIII – середине XIX вв.
-
Философско-исторические воззрения Савиньи и Пухты обладают различным теоретико-эвристическим потенциалом. Философия истории Пухты выглядит более разработанной; многие проблемы, которые у Савиньи не вызывали специального интереса, были поставлены и в определенной степени разрешены его учеником. Тенденция к согласованию взглядов исторической школы права с гегелевской философией истории также характерна для Пухты более, чем для Савиньи.
-
Историософские концепции Савиньи и Пухты имеют много общих черт: оба автора уверены в телеологичности исторического процесса, которая диктует им логику рассмотрения истории как континуума, а не как набора «дискретных» событий, имеют сходные противоречивые представления о внутренней динамике истории, подчеркнуто избегают обсуждения некоторых традиционных историософских проблем, в частности, о будущем и конце истории. Тем не менее, это всё же две разные концепции: исторический горизонт Савиньи и Пухты не совпадает (для первого это современное право Германии, для второго – всеобщая история права), по-разному решается проблема включенности историка (с точки зрения Савиньи именно историк осмысляет и упорядочивает произошедшие события, тогда как Пухта считает, что историк лишь опознает имманентную логику исторического процесса).
-
Историческая школа права приняла некоторое участие в генезисе сразу нескольких позднейших подходов к истории: позитивистского источниковедения, цивилизационной теории и исторической герменевтики.
Апробация работы
Результаты диссертации были апробированы на следующих конференциях и научных семинарах: «Философия. Язык. Культура» (2011 и 2012 гг.), «Современные проблемы гуманитарных и естественных наук» (2011 г.), «Общественные науки в современном мире: социология, политология, философия, история» (2011 г.), «Проблемы и перспективы гуманитарной науки в контексте глобализации» (2011 г.), «Проблемы и перспективы развития образования в России» (2011 г.).
Публикации по теме исследования:
Асламов Н.Е. Письма Г.Ф. Пухты к Ф.К. Савиньи как источник по немецкой философии права второй четверти XIX в. // Вестник Российского Университета Дружбы Народов. Серия «Философия». М.: Изд-во РУДН, 2011. № 1. С. 66 – 85.
Асламов Н.Е. Понятие «народный дух» в философии Ф.К. фон Савиньи и Г.Ф. Пухты // Философия. Язык. Культура. Вып. 2. СПб.: Алетейя, 2011. С. 219 – 230.
Асламов Н.Е. Понятие «научная школа» и германская юриспруденция I половины XIX в. // Современные проблемы гуманитарных и естественных наук: материалы IX международной научно-практической конференции 30-31 декабря 2011 г. М.: Спецкнига, 2011. С. 228 – 232.
Асламов Н.Е. Внутренняя динамика мировой истории в работах Ф.К. Савиньи и Г.Ф. Пухты // Проблемы и перспективы гуманитарной науки в контексте глобализации. Сборник материалов I Всероссийской научно-практической конференции. Йошкар-Ола: Коллоквиум, 2011. С. 8 – 12.
Асламов Н.Е. Философия истории Ф.К. Савиньи в контексте германской историософии первой половины XIX в. // «Общественные науки в современном мире: социология, политология, философия, история»: материалы международной заочной научно-практической конференции (16 ноября 2011 г.). Новосибирск: Априори, 2011. С. 90 – 95.
Асламов Н.Е. Методика проведения семинарских занятий по истории права на материале сочинений немецких юристов XIX в. // Проблемы и перспективы развития образования в России: сборник материалов XII Международной научно-практической конференции. Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2011. С. 168 – 171.
Структура диссертации соответствует цели и задачам исследования и следует логике их изложения. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка использованной литературы.
«Историческая школа права» глазами ее адептов и противников
К рассмотрению привлекается обширный корпус источников, большинство из которых до сих пор не переведено на русский язык.
Попытки проблематизации творчества Ф.К. Савиньи и Г.Ф. Пухты в историософском ракурсе неизбежно наталкиваются на систематическую трудность: у Савиньи есть исторические работы, но общетеоретические размышления о том, что такое история, крайне скупы и разбросаны по разным сочинениям, а в творчестве Пухты ситуация в точности до наоборот: нет отдельных сочинений, которые мы могли бы считать историческими в традиционном смысле, только пространные вставки-экскурсы, зато есть развернутые пассажи о том, на каких основаниях такой труд должен покоиться. Именно поэтому едва ли возможно пренебречь хотя бы некоторыми из текстов Савиньи и Пухты; другое дело, что их релевантность для данного исследования, а следовательно и внимание к ним, не могут быть одинаковыми.
Что касается крупных работ Савиньи, то здесь основной интерес представляет программный текст 1814 г. «О призвании нашего времени к законодательству и юриспруденции»19, в котором, как принято считать, были сформулированы программные положения исторической школы права, в том числе историософские. С другой стороны, конкретно-практическая направленность текста, создаваемого в условиях дискуссий об унификации законодательства в германских землях, несколько затрудняет исследование, поскольку проблемы философии истории как таковые автора не интересуют, только их методологические и методические следствия.
Среди собственно исторических сочинений Савиньи следует в первую очередь отметить шеститомную «Историю римского права в Средние века»20. Несмотря на то, что в основном тексте работы автор строго придерживается заявленной темы, предисловия, которые Савиньи помещает в начале каждого тома, содержат немало рассуждений об истории вообще, кратких характеристик динамики исторического процесса, изобилуют концептами, имеющими отношение к историософской проблематике. Если учесть, что раздел, содержащий формулировки итоговых выводов, в работе отсутствует, важность этих реплик для данного исследования возрастает многократно. В то же время игнорировать основной текст также не стоит, поскольку именно в нем можно увидеть, как именно реализовывались на практике те установки, которые во введении высказывались в свернутом виде.
Другие историко-правовые работы, в частности, «Право владения» 1803 г. и «Обязательственное право» 1851-1853 гг. для данного исследования интересны только в качестве воплощения методологических процедур, используемых Савиньи, в частности, процедур источниковедческой критики.
Текст «Системы современного римского права» интересен тем, что показывает смещение интересов Савиньи от историко-правовых исследований в сторону правовой систематики. Уже одно это позволяет сделать несколько предположений относительно философии истории данного автора: либо он к началу 40-х гг. XIX в. посчитал ее разработку уже завершенной, либо решил оставить эти вопросы без ответов. Кроме того, в этой работе фигурирует целый ряд понятий, которые имеют историософские коннотации, например, «народный дух», поэтому включить этот материал в исследование также представляется необходимым.
Что касается творчества Пухты, то среди его сочинений следует отметить, в первую очередь, ранние работы, посвященные непосредственно истории права. К их числу относится небольшой по объему, но существенный по своему содержанию текст 1823 г. «О периодах в истории права», а также «Энциклопедия как введение к Лекциям об Институциях» 1825 г., которая стала, фактически, первым систематическим изложением взглядов Пухты.
Особенность обоих текстов состоит в том, что автор предпочитает двигаться к истории римского и германского права от наиболее общих соображений относительно характера истории и ее движущих сил, т.е. в обоих случаях мы застаем не только подробное изложение философии истории Пухты, но и ее применение в конкретной исследовательской области.
Одним из наиболее популярных сочинений Пухты были его «Пандекты», впервые опубликованные в 1838 г.24. Несмотря на то, что основной текст этого произведения ориентирован на изложение римского права не столько в историческом, сколько в систематическом ключе, он заслуживает внимания, поскольку изложение системы права предваряет ряд важных теоретико-методологических посылок, имеющих отношение к исследуемой проблематике. Такие особенности, как небольшой объем введения, исторического по своему содержанию, и общая ориентация на краткость и точность формулировок, безусловно, облегчают анализ, однако при его осуществлении необходимо учитывать одно обстоятельство, в значительной мере нивелирующее эти достоинства. Дело в том, что текст «Пандект» многократно переиздавался (я, в силу возможности, ознакомился лишь с двенадцатым изданием), а потому не вполне понятно, в какой мере данное введение отражает взгляды самого Пухты, а в какой - тех, чьей редактуре этот текст подвергся. Кроме того, сухость и терминологическая выверенность формулировок, облегчающая их восприятие, нередко затрудняет попытки перехода от теории истории права к общим историософским проблемам.
Помимо очевидной необходимости сопоставления разных изданий «Пандект», способного пролить свет на некоторые линии рецепции воззрений исторической школы права, перспективным представляется обращение к другому тексту Пухты - «Лекциям по современному римскому праву» 1846 г. , которые, во многом, являются переформатированным текстом «Пандект». Поскольку эти «Лекции...» представляют собой фиксацию устного выступления (хотя и в переработанном виде), те же мысли, что были кратко высказаны в «Пандектах», подаются развернуто и, что в данном случае более важно, с большим количеством примеров, призванных облегчить слушателю их восприятие, в то время как современному исследователю они как раз облегчают переход от частных исторических вопросов к более общей концепции, которая за ними стоит. Подобное сопоставление правомерно еще и потому, что Пухта как раз в период между появлениями «Пандект» и «Лекций...» сам утверждал, что устное выступление для него более приоритетно по сравнению с письменным текстом .
«Всемирная история права» против «универсальной»
Если же в качестве маркирующего тезиса мы выберем что-то более общее, например, «право является закономерно развивающимся и исторически обусловленным явлением», то такие взгляды мы сможем обнаружить у огромного числа мыслителей, и практическое использование интересующего нас термина потеряет всякий смысл.
Альтернативный данному путь, который по очевидным причинам предпочитали историки права - указание на дисциплинарное размежевание гуманитарных наук в первой половине XIX в. Действительно, если бы каким-либо непротиворечивым образом удалось отделить юриспруденцию того времени от философии права, рассмотренные выше формулировки учения исторической школы права были бы менее противоречивыми.
В качестве основания для проведения такой границы если не озвучивается, то по крайней мере подразумевается знаменитое различение Гуго философии права и его истории, которые выступают двумя частями юридической науки. После того, как юрист освоил «юридическую догматику», т.е. эмпирический материал, он может либо искать «разумную основу научного познания права», либо прослеживать, как право складывается исторически. Причем обе части не существуют изолированно: «История права находится в тех же отношениях с философией позитивного права, что и всякая история и опыт со всякой философией, которая является не только метафизикой. Философия должна судить об истории; в этом отношении история римского права дала автору ... возможность предупредить о некоторых заблуждениях, свойственных философским взглядам. С другой стороны, философия должна брать свои примеры из истории так же, как и из современного права...» . Здесь хорошо видно, что отношения истории права и философии права не равнозначны; первая для второй служит вспомогательным материалом.
То, что Гуго свободно пользуется различением философии и метафизики (возможно, кантовским), а также в тексте работы упоминает о знакомстве с правовыми воззрениями Платона, Канта, Рейнгольда, Фихте и Шеллинга, поставленными в один смысловой ряд с юристами Савиньи и Марецоллем70, очень показательно - для Гуго дисциплинарной границы между философией и юриспруденцией решительно не существует. Другое дело, что означенное выше методологическое различение, очевидно, направленное против ограниченности теории естественного права, сделало большую карьеру; две части единой науки быстро были превращены в два конфронтирующих метода, а следом и в способ дисциплинарной дифференциации. Причем, процесс этот происходил сразу с обеих сторон.
Не последнюю роль здесь сыграл Гегель, который в своей «Философии права» вновь поднял вопрос об отношениях истории и философии права, но решил его в совершенно ином ключе: «Поскольку историческое значение, историческое установление и объяснение возникновения предмета и философское воззрение на его возникновение и понятие находятся в различных сферах, постольку их отношение друг к другу может быть безразличным» . Отметим, что Гегель протестует не против рассмотрения права в исторической перспективе, а только против претензий Гуго, рекомендовавшего изучение истории философам права. Методологическое различение исторического и философского в праве здесь явно предстает дисциплинарно окрашенным. Именно поэтому Гегель высказывает довольно язвительную критику античных правовых норм, причем даже не столько с позиций своей философской системы, сколько опираясь на современные правовые нормы.
Юристы исторической школы со своей стороны тоже поддержали этот процесс эмансипации. Очень показательно, что Пухта еще с середины 20-х гг. неоднократно писал Гуго и Савиньи о необходимости обращаться к философии, чтобы фундировать их общие мысли72, и вместе с тем завершил предисловие к «Энциклопедии...» 1825 г. следующей примечательной фразой: «Наконец, мне следует еще напомнить, что в этом сочинении не следует ни ожидать, ни искать философских исследований» . Меж тем, из всех сочинений данного автора «Энциклопедия...» - едва ли не самое подробное рассмотрение философско-правовых и историософских проблем как таковых, без применения их к узкоспециальным правовым сюжетам. Впрочем, Пухта сам указал, что собирается излагать только «общие взгляды»74, а такая формулировка могла не предполагать освещения в проблемном ключе. Но несколько страниц спустя Пухта «проговаривается», что его изложение этих «общих взглядов» всё же носит полемический характер , при этом ссылки на философские работы современников в тексте показательно отсутствуют, хотя согласно полемическому замыслу явно напрашиваются. Объяснить эти парадоксы можно тем, что Пухта не против философского инструментария, но применять его к праву должны сами профессиональные юристы, а не философы. Иными словами, Пухта спотыкается об дисциплинарный барьер, им же самим старательно воздвигаемый.
Проблема вовлеченности историка
Один из современных исследователей Х.Х. Якобе верно указал, что наибольший интерес в концепциях Савиньи и Пухты вызывают варианты согласования разных источников права218. Вопрос состоит в том, каков принцип, делающий возможным признавать их одновременную истинность.
Сам Якобе попытался размежевать Савиньи и Пухту, указывая на разницу в их подходах к этой проблеме: по его мнению, первый решает вопрос об источниках права в исторической перспективе, а второй рассматривает ту же проблему в рамках чисто юридической логики . Таким образом, историософской проблематизации подлежит только вариант Савиньи, но не Пухты.
Основатель исторической школы поставил вопрос о генезисе права еще в тексте своего программного сочинения 1814 г. «О призвании нашего времени к законодательству и юриспруденции». Согласно мнению Савиньи, право возникает двояким образом: либо непосредственно из «общей жизни народа», либо в результате деятельности ученых-юристов . При этом, оба источника права не существуют автономно, а являются разными опциями одного и того же процесса генезиса: «Итак, в различные времена право у конкретного народа становится природным правом (в другом смысле, нежели привычное нам естественное право) или научным правом, в зависимости от того, возобладает ли тот или другой принцип .. ..
Этот подход очевидно сталкивается с двумя проблемами, имеющими историософские коннотации. Во-первых, Савиньи прекрасно знал, что у любого народа юриспруденция как наука формируется существенно позже, нежели право, и тогда постулируемая смена принципов правотворчества превращается в простой и исторически универсальный двухфазовый процесс: сначала обычное право, потом наука. Во-вторых, Савиньи, по сути, отрицает наличие у государства действительных правотворческих функций, точнее, разводит законодательство и право; в этом случае политическая и правовая история оказываются совершенно независимыми друг от друга областями.
Первую проблему Савиньи решает указанием на тот факт, что некоторые юридические нормы Германии его времени формируются как нормы обычного права , т.е. предполагается, что юридическая наука и обычное право могут сосуществовать в пределах хотя бы одного конкретного хронологического отрезка. Возможность для экстраполяции этих отношений на другие временные периоды, видимо, представлялась для Савиньи очевидной. Это двуединство источников права Савиньи дополнительно подчеркивает терминологически, называя оба источника права элементами (die Elemente) одной и той же правовой системы223. Однако, констатация сосуществования еще не проясняет вопрос о том, как согласуется действие обоих источников права.
Если мы вспомним о том, что источники права оказывают разное влияние на право молодых, зрелых и умирающих народов , мы получим искомый принцип, в сущности историософский: Савиньи утверждает, что преобладание того или иного источника права зависит от исторического этапа, на котором находится развитие народа.
Но вместе с тем в приведенной цитате легко заметить еще один важный момент: обычное право и право юристов находятся в логических отношениях содержания и формы единой правовой системы. Таким образом, взаимоотношения обычного права и науки могут мыслиться одновременно как исторические и логические.
Переложение слов Савиньи в столь утрированно гегелевской форме, и соответственно, прямая отсылка к философии истории немецкого идеалиста наталкивается на существенное затруднение. В том, как Савиньи выстраивает логические отношения обычного права и юриспруденции, нет характерного диалектического движения: сначала преобладает содержание, затем оно получает достойную форму, затем право закостеневает в форме, постепенно теряя содержание.
Понятие «Средние века» и трехчастная периодизация европейской истории
Что касается содержательной стороны учений Савиньи и Пухты, следует признать, что статус историософской проблематики в творчестве исторической школы права сильно недооценен. Причина это недооценки - в конфигурациях исследовательских оптик, оказывавшихся релевантными для анализа других проблем, не историософских, или не позволявших распознать таковые. Если попытаться систематизировать ответы Савиньи и Пухты на традиционные для всякой философии истории вопросы, мы увидим, что оба автора презентовали читателям вполне продуманные теории.
Одно из важнейших обстоятельств, которое принципиально отличает историческую школу права в современных ей дискуссиях - философия истории не излагается в системном ключе, как у Фихте или Гегеля. У Савиньи речь идет, по сути, об окказиональном решении историософских вопросов; философия истории как бы вплавляется в иные сюжеты и не выступает самостоятельным проблемным полем. Пухта же обращается к историософии как к фундаменту одной из двух частей юриспруденции - истории права, т.е. опять же не придает ей строго самостоятельного значения. Более того, в рамках одного направления два автора дали во многом разные ответы, хотя намеревались отстаивать сходные положения.
Для Савиньи, как и для Пухты движущей силой истории выступает «народный дух», который, с одной стороны, признается источником исторического развития, с другой стороны, обеспечивает связь различных эпох в единую историю народа, с третьей стороны, проявляясь в различных областях жизни народа (языке, обычае, религии, праве), дает возможность для постулирования национальной идентичности, наконец, с четвертой стороны, выступает как одно из проявлений мирового духа, благодаря чему становится возможным говорить о мировой истории. Причем Пухта более явно ориентируется на гегелевскую историософию.
Противопоставляя два различных варианта написания мировой истории права - «универсальную историю права», предполагающую одинаковый интерес ко всем народам на земле и более дифференцированную «всеобщую историю права» - Савиньи и Пухта однозначно предпочитают второй. Оба автора настаивают на избирательности взгляда историка, способного отделить подлинно исторические события от неисторических, утверждая не только принципиальную телеологичность исторического процесса, но и способность историка ее опознать. При этом, Савиньи исходит из того, что сам исследователь выстраивает исторический процесс по своей воле, а Пухта утверждает, что историк лишь опознает имманентную логику истории.
Важную функцию в историософских построениях Савиньи и Пухты выполняет учение об источниках права: обычное право, законодательство и юриспруденция возникают в соответствии с тем этапом, на котором находится развитие народа. Употребление характерной органицистской метафорики, которое может играть совершенно разную роль в зависимости от методологических презумпций автора (Гегелю и Вико представление о детстве, юности, зрелости и старости народа позволяло генерализировать исторический процесс, Гердеру и Шпенглеру, наоборот, говорить об уникальности каждого народа), размежевывает Савиньи и Пухту с обоими крайними представлениями: по их мнению, всякое право проходит означенные этапы, но юридические системы всех народов не выстраиваются в единый процесс, сравнимый с человеческой жизнью.
В вопросе о периодизации европейской истории Пухта предваряет отказ Шпенглера от знаменитого членения на античность, Средние века и Новое время, усиливая тенденцию к изложению истории как континуума, наметившуюся еще у Савиньи.
Очевидно, что оба варианта философии истории не возникли изолированно от происходивших в первой половине XIX в. историософских дискуссий. При этом, как попытка полностью эмансипировать историческую школу права от их философских предшественников и современников, так и стремление сделать их эпигонами кого-то из них не отвечает действительному положению дел. В диспозиции трех основных мнений по вопросу об идейном преемстве - Просвещение, романтики и Шеллинг, Гегель - следует предпочесть последнее, не отрицая, впрочем, влияния двух других тенденций; речь идет только о расстановке акцентов.
Гегелевская философия истории, близость обоих авторов к которой была распознана еще Э. Ротхакером, но упущена в более поздних работах, действительно хорошо заметна в историософских построениях Савиньи и Пухты. Однако взаимоотношения с ней у исторической школы права складывались не просто: во-первых, Пухта тяготел к согласованию тезисов Савиньи с гегелевскими более, чем его учитель, который поддержал эту тенденцию только на рубеже 30-х и 40-х гг., во-вторых, оба автора не столько повторяли Гегеля, сколько творчески использовали его мысли (это хорошо заметно в том, как Пухта подошел к вопросу о конце истории), в-третьих, философия истории ни у Савиньи, ни у Пухты не изложена в систематическом ключе, что опять же отличает ее от гегелевской, в-четвертых, оба автора существенно больше внимания уделяют методологии источниковедческих исследований; фактически, исторический метод Савиньи и Пухты состоит из двух частей, над согласованием которых они постоянно размышляют: анализ и критика источников и построение историософской концепции.
В последнем обстоятельстве хорошо заметна одна из важнейших тенденций развития исторической науки в ту эпоху - постепенное размежевание философии истории и собственно истории. Оба направления оказываются связанными между собой как раз благодаря исторической школе права, которая выступает своего рода шарниром между ними. Показательно в этом отношении творчество одной из ключевых фигур немецкой исторической школы Ранке, который сформировался как исследователь под непосредственным влиянием исторической школы права и от нее унаследовал характерное противоречие: позитивистское требование точного изложения конкретных фактов постоянно отступает на второй план, когда речь заходит об историософских вопросах, ответ на который дается с опорой на Гегеля. Фактически, историческая школа права предприняла попытку соединить историко-филологический и философский подход к истории, «букву» и «дух», в тот момент, когда они начали решительно расходиться.
