Введение к работе
АКТУАЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. Сочинения Николая Кузанского (1401-1464) после долгого забзения прочно вошли в круг обязательного чтения современной философии. Учение этого мыслителя, поражавшего современников глубиной метафизических спекуляций, богатством эрудиции и вполне ренессансной широтой теоретических интересов (от теологии до географии и математики), странным образом отошло практически к самому дальнему краю поля зрения последующих столетий. Новое открытие философии Кузанца началось з первой половине прошлого века, но только наша эпоха с удивлением обнаружила в нем звезду первой величины на небосклоне мировой философии. То, что Николая- Кузанского нашел для себя именно XX век, в значительной степени определено пограничным положением этого мыслителя в истории - "на узком водоразделе времен и мыслей" (по выражению Э.Кассирера) - между средневековьем и Новым временем, где Николай оказался уникальным по глубине и оригинальности метафизиком. Диапазон частных оценок его философии удивительно широк, но практически единодушным является признание ее тем узловым пунктом, где старое средневековое - и шире, антично-средневековое - мировоззрение переплавляется в новоевропейское.
Именно благодаря историческому положению Николая Кузанского анализ его учения может оказаться весьма плодотворным для выработки широких концептуальных взглядов на целые "эоны* европейской истории, которые оно собою скрепляет. Отсюда понятен интерес исследователей к соотношению философии Кузанца с различными направлениями тысячелетней философской традиции, в известном смысле получающей в ней завершение. При этом подавляющее большинство видит е нем прежде всего
неоплатоника, что совершенно оправдано, ибо важнейшими источниками, из которых он черпал подкрепление своим интуициям являются сочинения позднеантичного и христианского неоплатонизма, наряду также и с традициями аэгустинианской и немецкой мистигч. Специальное обращение к теме "Философия Николая Кузанского и аристотелизм* не может, поэтому, не вызвать вопросов: Аристотеля и ориентирующуюся на него школу никак нельзя числить среди ведущих авторитетов и источников для Кузанца.
Однако диссертация и не ставит себе целью доказывать его .аристотелизм"; связь, которую предполагается изучить, представляет собой не прямое впияние и заимствование, а, скорее, противостояние. Причем интерес к поставленной теме подсказан прежде всего только что указанным широким историко-культурным контекстом разговора о Николае Кузанс-ком. Уже с зтой точки зрения нетрудно заметить, что целый ряд важнейших тем философии Кузанца, с которыми обычно в первую очередь связывают его "новаторство" и разрыв с традицией, отсылают внутри самой платонической традиции именно к Аристотелю ( принцип "совпадения противоположностей"; учение о начале бытия и познания как "tpsum posse* космология и др.).
Но не только "по содержанию" - и "по форме" та традиция, с которой Николаю пришлось иметь депо, и инерцию которой он своим учением "преодолевает", выступала для него прежде всего в виде схоластического аристотелизма, как он существовал в северных европейских университетах пятнадцатого века. С этой традицией связано философское образование Кузанца, но с ней же - что еще важнее - произошло у него, пожалуй, единственное значительное реальнее столкновение в ходе полемики с гей-дельбергским богословом Иоганном Венком. Документы этой полемики -трактат Венка и ответ на него Николая - представляют собой весьма ценный историко-философский материал, поскольку позволяют выявить узловые
точки расхождения, взаимного непонимания между традиционным и "но-аым* способами мышления.
Этим, однако, не исчерпывается содержание темы "Философия Николая Кузанского и аристотепизм", включающей в себя также и критику собственно аристотелевской фипософии, занимающую существенное место в ряде поздних сочинений Николая. Эта тема не получила до сих лор - по убеждению автора, незаслуженно - сколько нибудь серьезного исследования в кузанооедении, и диссертация предполагает сдолатъ шаг к восполнению этого пробела.
Таким образом, исследование имеет четко определенный предмет. Это, во-первых, история полемики Николая Кузанского с Иоганном Венком по поводу трактата 'De docta ignorantia', о которой мы можем судить на основании критической инвективы Венка 'Da ignota ШегаШга" и ответной 'Апологии''Николая; и, во-вторых, критика аристотелевской философии, изложенная в нескольких главах поздних сочинений Кузанца - 'De beryllo' и "Ре поп aliud".
Однако простого указания на имеющиеся тексты недостаточно еще для обоснования "актуальности" взятой темы. Автор ставит цепью в своей работе показать, что критика аристотелизма и самого Аристотеля в произведениях Николая Кузанского представляет интерес не только'в качестве необходимого небольшого параграфа в систематическом описании взгпя-доз последнего, но имеет существенное значение для понимания собственной внутренней логики его философии. Поэтому "обоснованием темы* должна явиться сама диссертация в целом; если это ей удастся, то главную ее цель можно считать достигнутой.
РАЗРАБОТАННОСТЬ ТЕМЫ. ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ . Несмотря на то, что среди всей многочисленной литературы о Николае Кузанском автору диссертации не удалось обнаружить ни одного специального исследования,
посвященного взятой им теме, он всячески стремился не оказаться "белой вороной" в кузановедении.
Прежде всего, общее понимание философии Николая Кузанского, специально в диссертации не раскрываемое, но лежащее в ее основании, составилось на основе той весьма плодотворной работы по освоению мысли Кузанца, что проделана как в русской философии первой половины нашего столетия, так и в современной отечественной историко-философской науке. На лучшие ее образцы автор в своем подходе к Николаю Кузанскому опирался в первую очередь.
Что касается упомянутого выше историко-культурного контекста, определяющего основное направление современных исследований Нике-' лая Кузанского, то "первыми для автора" стали в этом отношении работы ряда отечественных исследователей"1, посвященные анализу онтологических предпосылок различных исторических типов европейской культуры. Важное место в этих работах занимает анализ философии Кузанца, сопровожденный глубокими наблюдениями соотношения ее с античной мыслью.
Труды российских ученых являют собой пример достойного продолжения разговора, давно уже ведущегося на сходные темы в Европе. В числе наиболее значительных с точки зрения автора данной работы и в наибольшей степени оказавших на него влияние следует назвать книги Э.Кассирера2, К.-Х.Фолькман-Шлюка3 и К.Якоби4, где обстоятельный анализ и попытки интегральной интерпретации николаевой философии осуществляются в широком историческом горизонте.
1 П.П.Гайденко Эволюция понятия нау.:и. -М: Наука, 1980; ее же: Эволюция поня
тия науки (XV - XVIII вв.). - М.: Наука, 1987; Ахутин А.В. Понятие 'природа* в ан
тичности и в Новое время.-М.: Наука, 198В
2 Cassirer Е. Individuum und Kosmos in der Philosophie der Renaissance. - Leipzig,
1S27 .
3 Volkmann-Schluck K.H. Nioolaus Cusanus. Die Philosophie im Uborgang vom Mittel-
alterzurNeuzeit. - Frankfurt a.M., 1957
* Jacobi K. Die Metnode der cusanischen Philosophie. -Koin, 19БЭ
В связи с более узкой темой отношения Николая Кузанского к предшествующей ему философской традиции, на первом месте следует назвать вошедшую в классику кузанооедения программную статью ученика Кас-сирера И.Риттера5 и уже упоминавшуюся книгу К.Якоби, где дан, в частности, весьма ценный обзор основных подходов к изучению Николая Кузанского.
Среди частных историко-философских вопросов непосредственный интерес для темы диссертации представляют проблемы связи Николая Кузанского с ориентирующейся на Аристотеля схоластикой XII1-XIV веков, томизмом в первую очередь. Но этот вопрос, довольно оживленно дискутировавшийся в первой половине нашего столетия, похоже, не вызывает энтузиазма у современных исследователей. Исключение составляют, пожалуй, работы известного кузаниста Р.Хаубста, редко выходящие, однако, за пределы чисто текстологического анализа.
И, наконец, самое прямое отношение к теме имеет литература, посвященная истории спора Николая Кузанского с Иоганном Венком. Нельзя сказать, что эта тема прошла совсем мимо внимания историков, во многих общих монографиях содержатся ценные наблюдения на этот счет, но специальные исследования почти полностью отсутствуют. После имеющего и по сей день ценность обстоятельного предисловия Э.Ванстеенберга5 к первой публикации "De ignota titteratura" в 1910 году можно назвать здесь только ряд статей Р.Хаубста, вышедших в 50 - 60-х годах и посвященных изучению малоизвестных текстов Венка, а также диссертацию К.Д.Ку-неката, представляющую собой подробный комментарий к "De ignota litte-
5 Ritter J. Die Stellung des Nikolaua von Kues in der Philosophiegeschichte. Grundsatz-
liche Probleme der neueren Cusanus-Forschung.// Blatter fur deutsche Philosophic - 13
(1939), S. 111-155.
6 Vansteenberghe E. Le „De ignota Litteratura" de Jean Wenck de Herrenberg.//
BGPhThMA VII1/6. - Munster, 1910.- S.1-18.
ratura"7. На эти работы автор в значительной степени опирался в своем исследовании.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Настоящая работа по содержанию своему представляет собой историко-философское исследование со всеми вытекающими отсюда общеметодологическими последствиями. Автор стремился усвоить в ходе работы принципы и установки, лежащие в основе лучших отечественных по историко-философских исследований, представленных трудами А.ФЛосева, АЛЛсброхотоза, П.П.Г&й-денко, В.В.Соколоаа'и др.
Однако определение особенности темы требуют некоторых специаль-ных методологических усилий, необходимых для .того, чтобы не дать увлечь себя неверными историко-философскими ориентирами. К числу этих особенностей относятся, во-первых, крайне слабая разработанность вопроса и, во-вторых, опасность слишком широкой трактовки темы - е смысле широкомасштабного сопоставления философии Кузанца в целом и философии Аристотеля, и более того, аристотелизма как весьма многоликой тысячелетней традиции, тоже в целом.
Считая такую постановку вопроса преждевременной и рискованной и сознательно уходя, по возможности, от далекоидущих исторических обобщений, автор исходит из того, что стоящий в названии темы термин "арис-тотепизм", сам по себе чрезвычайно с исторической точки зрения аморфный, может быть прояснен в том конкретном значении, что пригодно именно для данного контекста, только в результате исследования. Поэтому в рамках самой работы идет речь об „іристотелизме" только как о совокупности определенных идей и концепций, представленных в непосредственно относящихся к Николаю Кузанскому текстах: трактате Венка, ответ-
Kuhnekath K.D. Die Philosophie des Johannes Wenck von Herrenberg in Vergleich zu den Lehren des Nikolaus von Kues. Diss. - Koln, 1975.
ной "Апологии", а также посвященных "аристотелевской" теме фрагментах поздних сочинений Кузанца.
При всем том определенное предварительное понимание как Аристотеля, так и средневекового аристотелизма, разумеется, лежит в основании всей работы. Это понимание сложилось у автора благодаря прекрасным трудам об аристотелевской метафизике таких отечественных ученых, как А.Ф.Лосев, АЛ.Доброхотов, А.В.Ахутин, П.П.Гайденко, А.ВЛебедев; в интерпретации же схоластического аристотелизма он опирался на классические труды Э.Жильсона и Ф.Ван Стеенбергена, а также на работы английского историка аристотелизма Ч.Лора.
По сходным причинам за скобками работы осталось и описание общего истолкования автором философии Николая Кузанского в целом. Превосходные сжатые очерки этой философии имеются уже в нашей литературе, и повторяться здесь не имело бы смысла, да, вдобавок, неоправданно увеличило бы объем текста. Вместе с тем, для углубления выработанного уже общего понимания гораздо более, на взгляд автора, полезным может оказаться труд детального разбора хотя бы одного конкретного вопроса.
Таким образом, главным методологическим ориентиром исследования было стремление избежать поспешных обобщений и упор на истолкование конкретных текстов.
СОСТАВ ИССЛЕДОВАНИЯ, ЕГО ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ. В свете сказанного можно сформулирозать главную цель диссертационного исследования. Такой целью является выявление глубинных метафизических- предпосылок фундаментального расхождения философии Николая Кузанского с традицией аристотелизма, проявившегося как в теоретическом столкновении Кузанца с аристотепиком Иоганном Венком, так и в поздней критике Николаем самого Аристотеля. Цель эта может быть достигнута через разбор ука-
занных выше конкретных текстов, в ходе которого предполагается последовательно решить следующие частные задачи.
В первой главе:
- подробно проанализировать содержание трактата Иоганна Венка "De ignota litteratura", сопоставиз его о соответствующими текстами Николая Кузанского;
реконструировать на основе этого анализа концептуальное целое венковс-кой критики и выявить в нем центральные смысловые узлы;
определив таким образом основные пинии теоретического расхождения Венка и Кузанца, выделить ведущие идеи "Апологии"последнего;
опираясь на полученные результаты, дать оценку правомерности рассмотрения философии Николая Кузанского в контексте схоластической традиции.
Во второй главе:
- проанализировать содержание ряда фрагментов из трактата Николая
Кузанского "О берилле"и диалога "Онеинаії, посвященных критике аристо
телевской философии;
определить центральные смысловые пункты этой критики;
сопоставить метафизические подходы Аристотеля и Кузанца к проблеме 'чтойностії;
рассмотреть степень влияния теологического контекста на философию Кузанца,
проанализировав для этой цели ее подход к проблеме "веры и разума";
дать в итоге определение историко-философского и историко-культурного значения критики Аристотеля в поздних сочинениях Николая Кузанского.
В Заключении:
- сопоставив результаты первой и второй главы, подвести итоги исследования.
НАУЧНАЯ НОВИЗНА И ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. Новизна работы состоит, прежде всего, в необычности для традиционного кузановедения ее темы, никогда, насколько можно судить, не становившейся предметом специального рассмотрения. Об этом уже сказано выше.
С содержательной же стороны надо сказать, что в части, посвященной полемике Кузанца с Венком, исследование менее оригинально, так как опирается в большой степени на имеющиеся западные труды, посвященные этой теме, крайне, правда, немногочисленные. Более самостоятельны параграфы третий и пятый первой главы, где автор пытается выстроить систематическую сводку содержания венковского трактата и подвести итог разбору "Апологии" Кузанца. Следует отметить, однако, что в отечественной науке тема перзой главы вообще до сих пор ни разу не затрагивалась, и с этой точки зрения работа открывает нечитанную у нас прежде страницу истории философии. Что, возможно,' окажется полезным не только для расширения исторического кругозора, но и для лучшего понимания как представленной Венком схоластической традиции, так и философии Кузанца, и общей историко-культурной ситуации XV века.
Вторая глава горазда более оригинальна в выборе темы, а, стало быть, и более проблематична с точки зрения теоретических результатов. Возможно, однако, что содержащиеся в первом параграфе этой главы разбор николаевой критики Аристотеля и сопоставление подходов Кузанца и Стагирита к определению "чтойности" пригодятся для более глубокого изучения философии как одного, так и другого, а также смогут послужить
материалом для ведущихся в нашей литературе историко-культурных разго-sopos, о которых упоминалось.
Обращение во втором параграфе второй главы к теме "веры" у Николая Кузанского может показаться необычным на фоне современной литературы о Кузанце, однако автор полагает, что предложенная им интерпретация смысла понятая "вера" у Кузанца достаточно актуальна не только для правильного прочтения его философии, но также и для общих рассуждений о соотношении философии и религии.
И, наконзц, с точки зрения новизны предлагаемая работа может быть интересна привлечением ряда малоизвестных текстов Кузанца: трактата "Теологическое дополнение", математических работ и некоторых "Бесед".
АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ. Центральные идеи диссертационного исследования излагались автором в спецкурсе, читавшемся для студентов философского факультета МГУ в 1993/1994 уч.г. Некоторые мысли докладывались также на Международной конференции по медиевистике в Кельне (сентябрь 1992 года). Диссертация была обсуждена на заседании кафедры истории и теории мировой культуры философского факультета МГУ и рекомендована к защите.
Диссертация состоит из Введения, двух глав и Заключения.
