Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Базовые социально-философские идеи и проблемы в миропонимании предтеч богоискательства на русской почве в XIX веке 11-190
1.1. Богоискательские тенденции в социально-философских воззрениях П. Я. Чаадаева 11-51
1.2. Социально-философские идеи славянофилов как предпосылки социальных воззрений отечественных богоискателей рубежа XIX и XX веков 51-86
1.3. Богоискательско-богоборческая сущность социально-философских идей в творчестве Ф. М. Достоевского 86-131
1.4. Социально-философские идеи Вл. С. Соловьева как основополагающие в отечественном богоискании конца XIX - первой половины XX вв 131-190
Глава 2 Социальная философия богоискательства в России конца XIX - первой половины XX столетий 191-337
2.1. Исходные социально-философские проблемы богоискательства на русской почве рубежа XIX-XX столетий 191-203
2.2. Ключевые социально-философские идеи в богоискательстве В. В. Розанова 203-231
2.3. Социально-философский смысл богоискательских идей Д. С. Мережковского 232-268
2.4. Богоискательство Н. А. Бердяева как сущностная форма проявления его социально-философских воззрений 268-337
Заключение 338-341
Список используемой литературы 342-360
- Богоискательские тенденции в социально-философских воззрениях П. Я. Чаадаева
- Социально-философские идеи славянофилов как предпосылки социальных воззрений отечественных богоискателей рубежа XIX и XX веков
- Исходные социально-философские проблемы богоискательства на русской почве рубежа XIX-XX столетий
- Ключевые социально-философские идеи в богоискательстве В. В. Розанова
Введение к работе
Актуальность темы. За последние почти три десятилетия современная историко-философская отрасль знания осуществила основательный прорыв в деле фундаментального освещения социально-философской, общественно-политической, историософской, этической, религиозной и т. п. мысли на русской почве, объективно и всесторонне отражая, без приукрашиваний и тенденциозно-односторонних штампов, все богатство российского интеллектуального потенциала многих минувших столетий. Однако, располагая глубоким и оригинальным отечественным философским арсеналом, а в его недрах социально значимой философией богоискательства, исследователи по сию пору сталкиваются со скептическим отношением к ее идеям, выводам и обобщениям, суть которого однажды сформулировал Вл. Соловьев, заметивший, что в русских трудах по философии всё философское вовсе не русское, а что в них есть русского, то ничуть не похоже на философию, а иногда и совсем ни на что не похоже. Упорное нежелание признать самобытность, своеобразие и специфику того стиля философствования, который сложился в России на протяжении двух последних веков, к сожалению, разделяют многие современные критики и комментаторы. Поэтому-то до сего времени по ряду параметров отсутствует должное понимание русской философской традиции, особенно русской религиозной философии, соотнесенной с богоискательством.
Анализ положения дел с богоискательством убеждает в том, что о нем едва ли следует говорить только в прошедшем времени. Оно и в прошлом, и в настоящем. Отзвук религиозно-философского течения конца XIX - первой половины XX века проявляет себя и в наше время. Отдельные богоискательские воззрения в "снятом" виде наличествуют не только в трудах современных теологов; они замечены и в некоторых художественных и публицистических
произведениях, в выступлениях отдельных философствующих литераторов и деятелей культуры.
Выбор и актуальность темы диссертации возможно отчасти объяснить неистребимостью богоискательских настроений и проявлений и их повторяемостью в главном и существенном.
Актуальность диссертации следует связать и с тем, что переход от крайностей и издержек атеистического влияния на общество в недавнем прошлом ознаменован активным богоисканием с повсеместным расширением религиозной пропаганды всеми возможными и доступными средствами.
Актуальность работы состоит и в том, что современные российские государственные деятели, политики, чиновничество, в популистских целях отвергнув законодательно декретированную свободу совести - этого продукта цивилизованных обществ - и настояв на учреждении закона о вероисповеданиях, прилюдно становятся, вероятно, вопреки своей воли, на путь откровенного богоискания, в основании своем преследующего намерение в обновленных вариантах обострить интерес к активизирующейся в новых условиях религии и, деликатно обговорив и обозначив некоторый спрос на нее, породить успокоительно-умиротворяющее настроение очередных утопий, направленных острием ортодоксально-христианской духовности как бы на "решение" острейших социальных проблем нашего времени.
Как показывает опыт отечественной истории, богоискание нередко сопутствует некоторым переломным периодам в жизни общества с явно развитыми его социально-значимыми ориентирами, когда наряду с тягой к религии и возрастанием интереса к ней, складываются хорошо рекламируемые массовые увлечения оккультно-мистическими учениями, теософией, антропософией и многим другим. Поэтому для богоискателей всегда было и сохраняется стремление абсолютизировать мистико-иррационалистическую
тенденцию, выдать свои собственные религиозно-мистические настроения за некое "глубинное свойство", за "коренную" особенность русской души ("пронизанной мистическими токами"), полагая, будто в русском национальном духе заложены неистребимые задатки сверхрационализма, сверхразумности, мистической интуиции и т. п.
Степень разработанности проблемы. Понятие "богоискательство" в русской религиозной и светской философии обладает богатым смысловым наполнением, включая в себя широкий спектр представлений и идей: социально-философских, религиозно-этических, историософских, богословских и др.
О богоискательстве на протяжении XX века было написано множество книг, брошюр, статей, которые в большинстве своем преследовали цель раскрыть, а по сути преодолеть сугубо религиозную сущность этого изначально непопулярного и весьма ограниченного в своих возможностях самопопуляризации течения. Из поля зрения исследователей богоискательства постоянно "выпадали" социально-философские воззрения и идеи его представителей.
В подавляющем большинстве публикаций до начала 80-х годов минувшего века, посвященных богоискательству, преобладала стандартная и весьма употребительная формула, в которой преимущественный акцент делался на том, что данное "реакционное религиозно-философское течение, возникшее в годы столыпинской реакции в среде русской либерально-буржуазной и контрреволюционной интеллигенции, проповедовало обновленное христианство". Исследованием богоискательства занимались преимущественно сторонники марксизма и атеизма, исследуя по минимуму только религиозную сущность этого направления и не оставляя возможности для фундаментального светского социально-философского анализа. Преобладали ярлыки,
6 односторонность с ярко выраженной тенденцией, нигилизм и многое другое. Такой подход не представлял сколько-нибудь исследовательского интереса и научной ценности, оставляя многие проблемы названного течения за пределами их возможного скрупулезного изучения историками отечественной философии и религиоведами.
Положение в деле основательного исследования богоискательства на русской почве стало меняться в позитивном плане с появлением обстоятельных работ таких известных историков отечественной философской мысли, как Галактионов А. А. и Никандров П. Ф., Ермичев А. А., Замалеев А. Ф., Кожурин Я. Я. и Савельев С. Н., Кувакин В. А., Курганская В. Д., Ласковая М. П., Левин Ш. М., Лукашевский Е. С, Малинин В. А., Маслин М. А.,Нагорная Л. К., Семенкин Н. С, Сербиненко В. В. Ролдугин О. Ю., Шкоринов В. П. и др. В своей диссертации автор опирается на труды многих из поименованных исследователей русской философии, чаще всего выражая свою солидарность с теми выводами и обобщениями, которые представлены в их публикациях.
Цель и задачи исследования. Целью диссертации является реконструкция социально-философских идей и воззрений таких мыслителей XIX века, как П. Я. Чаадаев, А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, Ф. М. Достоевский, Вл. С. Соловьев, логико-системный анализ ключевых понятий их миросозерцания в связях с богоискательскими тенденциями в трактовках современных им общественных процессов. Кроме того, целью работы стало проявление преемственности социально-значимых идей мыслителей XIX столетия представителями реального богоискания в XX веке (В. В. Розановым, Д. С. Мережковским, Н. А. Бердяевым). В соответствии с этим ставятся следующие задачи:
- Обосновать и раскрыть положение о том, что богоискательство -это специфический религиозно-философский продукт переломных эпох с
периодически повторяющимися попытками ставить и обсуждать с позиций теологии, светского обществознания социально-острые и злободневные проблемы исторического развития.
Раскрыть особенности богоискательских умонастроений на протяжении XIX и XX столетий, как нетрадиционных и постоянно обновляющихся форм восприятия религиозной ортодоксии.
Выявить в философских трудах мыслителей XIX века через обращение к персоналиям (П. Я. Чаадаеву, славянофилам, Ф. М. Достоевскому, Вл. С. Соловьеву) богоискательские мотивы и откровения, которые попытаться осмыслить в связях и отношениях с их социально-философскими идеями и воззрениями.
Показать, какие наиболее значимые социально-философские разработки мыслителей XIX века в преобразованном виде стали основополагающими в реальном богоискательстве конца XIX и XX столетий (у В. В. Розанова, Д. С. Мережковского, Н. А. Бердяева).
Обратить внимание на то, что проявлявшиеся богоискательские тенденции в России XIX века возможно объяснить отчасти тем, что православная церковь и церковный клир мало занимались делами светского общества, поддерживая нередко все антигуманное и социально-консервативное.
Определить место и оценить значение "богоискательского вклада" в развитии отечественной общественно-политической, социальной и историко-философской мысли, актуализировав такие понятия как соборность, софия, всеединство, богочеловечество и т. п.
Научная новизна диссертации заключается в следующем:
- Показано, что богоискательство для России, издавна
исповедовавшей православие, явление не новое, хотя, как сложившееся
немногочисленное течение в начале XX века, оно в некотором смысле явилось продуктом кризисно-переломных процессов в стране.
Обосновано положение, что истоки богоискательства XX столетия с его основательными социально-философскими построениями следует искать в трудах ряда религиозных мыслителей XIX века. Сделан акцент на оригинальности и самобытности социально-философских идей Чаадаева, славянофилов, Достоевского, Вл. С. Соловьева в их потенциальных связях с реальным богоискательством XX века.
Определено устойчиво общее и специфическое во взглядах предтеч богоискательства XIX века на общество (идеализм в понимании сущности исторического развития, игнорирование общественной закономерности, преувеличение роли личности в истории, отрицание тенденций социальных изменений, их результативности). Проанализировано богоискательское понимание оснований общественного бытия, побудительных и движущих сил развития общества, а также направленности и целей исторического движения.
Акцентировано внимание на том, что богоискатели, проявляя чисто познавательный интерес к экономическим, социальным, политическим и историософским проблемам, не выходили в большинстве своих умозаключений за рамки абсолютизируемой ими сферы духовного, выводя весь сущий смысл общественного бытия из бытия духа, идеи, разума и т. п.
Отмечено нигилистическое по сути отношение богоискателей к материалистическому пониманию исторического процесса и выявлена теоретическая непродуктивность их альтернативных подходов к объяснению сущности общественной жизни.
Отражены и прокомментированы богоискательские подходы в трактовках сущности таких социально-философски значимых категорий, как
причина и следствие, свобода и необходимость, содержание и форма, историческое время, закон, миф, утопия и т. п.
Установлено, что богоискательство было формальным поводом от имени "обновляющейся" религии отвергнуть анимию, авитализм и асоциальность исторического христианства и обратиться к насущным проблемам общественного бытия (классы и классовые отношения, государство, революция, демократия, социализм, социальный прогресс и т. д.).
Выявлено, что суждения богоискателей (Розанова, Мережковского, Бердяева) о "русской идее", "русском духе", "русской душе", хотя и обладают некоторой привлекательностью и восприемством, тем не менее сильно преувеличены в своей общезначимости, а в главном грешат многосмысленностью и неопределенностью в трактовках.
Методологические основания исследования. Диссертационная работа базируется на сравнительном историко-философском методе исследования, методе текстологического анализа, методе герменевтических реконструкций идей и воззрений мыслителей-богоискателей XIX и XX столетий, позволивших основательнее выявить и осмыслить истоки и содержание их социально-философских построений в системном историко-философском обосновании, глубже постигнуть то, в чем уже проявлен определенный смысл, расширить и актуализировать тот поистине обширный материал, который в силу своей огромности все еще ждет своих исследователей.
Источники исследования. В диссертации использованы труды П. Я Чаадаева, славянофилов, Ф. М. Достоевского, Вл. С. Соловьева, В. В. Розанова, Д. С. Мережковского, Н. А. Бердяева, в которых отражены социально-философские идеи и взгляды названных мыслителей в связях и отношениях к богоискательству, а также многочисленные работы исследовательского профиля, посвященные анализу теоретического наследия указанных философов.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Материалы диссертации ориентированы на то, чтобы способствовать формированию более фундаментального представления о русской религиозной философии и месте в ней социально значимых идей отечественного богоискательства, отношение к которому остается и по сию пору крайне противоречивым. Результаты исследования могут быть востребованы при чтении курсов по истории русской философии, культурологии и религиоведения.
Апробация диссертационного исследования. Основные положения, материалы, идеи и выводы диссертации отражены в 8 публикациях автора (см. список опубликованных работ в конце автореферата), доложены на ежегодных научных чтениях Московского педагогического государственного университета (МПГУ) в апреле 2002 года. Диссертация обсуждена на кафедре философии факультета социологии, экономики и права МПГУ и рекомендована к защите.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав (в каждой из которых по четыре параграфа), заключения и списка использованной литературы (включающей 287 наименований).
Богоискательские тенденции в социально-философских воззрениях П. Я. Чаадаева
В данном параграфе преследуется цель прояснить то, более чем вероятное, обстоятельство, что выдающийся мыслитель-публицист, родоначальник отечественной светско-религиозной философии Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856) являлся в некотором смысле как бы зачинателем и по ряду позиций даже теоретиком-вдохновителем богоискательства на русской почве, что, как представляется, возможно отчасти документально проиллюстрировать на основе его социально-философски значимого творческого наследия.
Из того немногого, что было написано Чаадаевым на протяжении всей его сознательной жизни и что в рукописном и почти невостребованном в течение XIX столетия виде сохранилось до наших дней (единственный прижизненной публикацией мыслителя явилось печально знаменитое первое "Философическое письмо" - 1836), следует выделить неоднократно изданные уже в XX веке тексты таких его творений, как набор восьми "Философических писем (1828-1820), "Записку графу Бенкендорфу" (1832), "Апологию сумасшедшего" (1837), "Отрывки и разные мысли" - афоризмы (1828-1850), статью "Воскресная беседа сельского священника..." (1849), эскиз очерка"1851" (1852), "Письмо из Ардатова в Париж" (1845), "L Univers" (1854), письма философа разных лет друзьям-единомышленникам и корреспондентам - И. Д. Якушкину, А. С. Пушкину, Ф. Шеллингу, А. И. Тургеневу, А. де-Сиркуру, П. А. Вяземскому, Ф. И. Тютчеву, С. Д. Полторацкому и многим другим.
Мы не воспроизводим в данной работе биографических сведений о Чаадаеве, поскольку считаем, что они с исчерпывающей полнотой представлены в многочисленных исследованиях, посвященных различным этапам жизни и творчества мыслителя.1
Приступая к отражению социально-философских идей в творческом наследии философа, отметим, что в этом аспекте многое уже реализовано и нам важно обратить внимание на тот бесспорный факт, что среди историков отечественной философской, социологической, общественно-политической и историософской мысли своими основательными и всесторонними исследованиями трудов Чаадаева отличаются работы М. М. Григорьяна, 3. А. Каменского, В. А. Малинина, М. И. Ненашева, В. В. Сапова, 3. В. Смирновой, П. С. Шкуринова, Л. В. Щегловой и других.2
Определенный вклад в исследование социально-философских идей Чаадаева внесли и историки отечественной философии русского зарубежья первой половины XX века - Н. А. Бердяев, В. В. Зеньковский, Н. О Лосский, Д. С. Мережковский, Г. В. Флоровский и некоторые другие, отмечавшие неоднократно наличие богоискательских тенденций и настроений во взглядах мыслителя на природу, общество и человека.
В интересующем нас аспекте заслуживает внимания статья Бердяева "Русские богоискатели" ("Московский Еженедельник" от 28 июля 1907 г.), в которой философ, как представляется, одним из первых сформулировал оригинальную и убедительно верную мысль о том, что "первым ...богоискателем в XIX веке был Чаадаев".3 Выступая против шаблонных, с его точки зрения, слов о скептицизме этого мыслителя в отношении ортодоксально-христианской религии, отвергая его мнимый переход в католичество, Бердяев с присущим ему недоумением указывал на то, что подлинной глубины исканий Бога первым отечественным богоискателем не увидели, а, главное, не оценили того, что было в этом человеке прорицательно-пророческого, а также и того, что в нем таилась "потенция великой религиозной идеи". Чаадаев, по мнению Бердяева, как бы завещал грядущим поколениям богоискателей Вселенскость (жажду ощутить Вселенскую Церковь во всем ее универсальном величии и подчинить ей всю историю мира) исключительно на религиозной почве, что должно было вселять надежду людей на Царство Бо-жие, но не на небе, а прежде всего на земле. Отталкиваясь от этого бердяев-ского суждения о Чаадаеве-богоискателе, выскажем ряд соображений о некоторых богоискательских тенденциях в воззрениях русского философа на основе его немногочисленных творений.
Побудительным толчком к возбуждению в сознании Чаадаева богоискательских настроений послужило отчасти его понимание и оценка им отношения на Руси к религии и церкви, которое в массе народной было неровным, подчеркнуто отчужденным, а временами даже и откровенно нигилистическим. Обращая внимание на то, что "влияние христианства на общество и на развитие человеческого разума всё еще недостаточно понятно и недостаточно оценено", философ считал своим долгом воззвать к тому, чтобы "преклонить взоры свои на печальное состояние религии в нашей стране и попытаться пламенем...возжечь огонь"4, стремясь таким образом поднять спрос на нее. "...Я с несказанной печалью вижу, - констатировал он, - что религия у нас лишена всякой действенности. Я возношу, в тайне сердца моего, пламенные мольбы о том, чтобы она ожила в нашей среде"; "я желал бы для моей страны, чтобы в ней проснулось религиозное чувство, чтобы религия вышла из того состояния летаргии, в которое она погружена в настоящее время".5 Намекая на минимальную модернизацию и актуализацию христианской доктрины, мыслитель был уверен в том, что "должен еще совершиться переворот в сторону основного начала христианства и это начало должно явиться в новом блеске, в новой силе".6 Данное намерение Чаадаева многими богоискателями будет положено в основание "нового религиозного сознания" начала XX века.
Стержнем богоискательских устремлений, с точки зрения мыслителя, становится "высший восторженный подъем религиозного чувства", для чего "необходимо стремиться всеми способами оживить наши верования и наше воистину христианское побуждение", которое, в свою очередь, поможет обретению в себе "верования более высокого порядка", "верования, возносящего душу к тому самому источнику, из коего проистекают все убеждения".7 И это, как казалось Чаадаеву, может в перспективе способствовать отмеченному выше противорелигиозному состоянию общества определиться с его позитивной "религиозной реакцией", "новым толчком, сообщенным человеческому духу религией".
И хотя, как констатировал философ, в сознании масс: - нет ясного понятия о великом деле искупления; - ничего не понятно в тайне Царства Христова, факт возможного бытия которого мыслится как ничтожный пустяк; - не зафиксировано действие христианства везде, где только произнесено имя Спасителя, а всемирность христианства сводится к смешному притворству; - не усвоено, что влияние Христа распространяется на все умы, соприкасающиеся как бы то ни было с его учением и. т. п.9, тем не менее в мире имеется бесконечное множество людей, безоговорочно послушных голосу Всевышнего, даже если они и не имеют отчетливого понятия об этой верховной силе, которая властвует над ними, приводит их в движение и направляет все их помыслы, чаяния и надежды. "Человек, - убежденно настаивал Чаадаев, - никогда не шествовал (по жизни. - Т. М.) иначе, как при сиянии божественного света. Свет этот постоянно озарял дорогу человека, но он не замечал того источника, из которого исходил яркий луч, падающий на его путь.10
Социально-философские идеи славянофилов как предпосылки социальных воззрений отечественных богоискателей рубежа XIX и XX веков
Обращаясь к анализу темы настоящего параграфа, заметим, что славянофилы (И. В. Киреевский, А. С. Хомяков, К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин и др.) , будучи основательно религиозными мыслителями, не являлись богоискателями в строгом смысле этого слова, однако, разрабатываемые ими социально-философские проблемы были по большинству своему созвучны теоретикам "нового религиозного сознания" ("неоправославия") на русской почве второй половины XIX - перовой половины XX столетий, о чем свидетельствует плеяда имен отечественных религиозно-ориентированных философов, литераторов, деятелей культуры и других представителей творческой интеллигенции указанного отрезка времени, среди которых следует выделить: Вл.С. Соловьева, Д. С. Мережковского, В. В. Розанова, Н. М. Минского, Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, В. А. Тернавцева, Л. П. Карсавина, С. Л. Франка, а также адогматично настроенных и хорошо известных светской и религиозной общественности "неохристианских" пастырей: епископа Сергия (Страгородского И. Н.) - позже патриарха Московского и всея Руси (1943-1944), протоиерея С. А. Соллертинского, архимандрита Антония, священников Д. Якшича, Е. Аквилонова так или иначе эксплуатировавших в своих неоправославных исканиях социально-философские идеи родоначальников славянофильства.
Выделим ряд оригинальных и несомненно основополагающих работ славянофилов, штудирование которых обеспечит возможность осмыслить предпосылочное содержание их социально-философских воззрений в связях и отношениях с социальными идеями "нового религиозного сознания", а, главное, с отдельными его теоретиками и разработчиками.
Эскизы и наброски разрозненных социально-философских идей славянофилов обнаруживаем, к примеру, в трудах философа, литературного критика и одного из зачинателей этого направления - Ивана Васильевича Киреевского (1808-1856), выделяя особо следующие его публикации: "Девятнадцатый век" (1832), "В ответ А. С. Хомякову" (1838, опубликовано в 1861), "О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению в России" (1852), "Отрывки", "О необходимости и возможности новых начал для философии" (1856) и др.
Изначальную условную цельность социально-философских воззрений славянофилов, выраженной в форме проектируемого синтеза религиозно-богословских догм с идеями зарубежной и отечественной философской мысли прошедших эпох, находим в сочинениях религиозного философа, историка, публициста, поэта, основателя и общепризнанного авторитета анализируемого течения Алексея Степановича Хомякова (1811-1860): "О старом и новом" (1839 - по сути являющегося программным документом славянофилов), "По поводу «Отрывков», найденных на бумагах И. В. Киреевского" (1857), "О современных явлениях в области философии" (1859), "Второе философское письмо к Ю. Ф. Самарину" (1860), "Записки о Всемирной истории" ("Семирамида"; "И. И. И. И." - И сследование И стины И сторических И дей - труд, оставшийся во многом незавершенным, 1820-е-1850-е гг.) и многих других.
Разработку проблем историософии славянофилов возможно проследить на основе творческого наследия Константина Сергеевича Аксакова (1817-1860) - последователя и единомышленника Хомякова, философа, историка, публициста, поэта, среди работ которого укажем на следующее: "Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова или мертвые души»" (1842); "Ломоносов в истории русской литературы и русского языка" (1846 - магистерская диссертация); "Голос из Москвы" (1848); "О внутреннем состоянии России" (1855 - записка императору Александру II) и др.124
Теоретически и практически значимыми в обосновании и развитии социально-философской доктрины стали труды историка, богослова, социального мыслителя, верного ученика и последователя Хомякова - Юрия Федоровича Самарина (1819-1876), из работ которого укажем на такие его публикации, как: "Стефан Яворский и Феофан Прокопович" (1844 - магистерская диссертация и одновременно первое публичное изложение социальной философии славянофилов), "О мнениях «Современника» литературных и политических" (1847), "О крепостном состоянии и переходе от него к гражданской свободе""(1853 _ один из проектов отмены крепостного права), "Окраины России" (1855), "Письма о материализме" (1861) и многие другие.
Если до революции октября 1917 года труды славянофилов во множестве своем издавались и основательно штудировались славянофиловедами, то за весь послереволюционный период на протяжении XX столетия в огромном потоке работ по истории русской философии этому общественно-политическому течению и его отдельным представителям не уделялось должного внимания. Сочинения славянофилов долгие десятилетия не были востребованы, их практически не переиздавали и уже тем более из-за преобладающего в них откровенно-богословского содержания не комментировали. Историки отечественной философии советского периода весьма поверхностно исследовали и крайне отрицательно оценивали идеологию славянофилов, делая стереотипные акценты преимущественно на их идеализме, иррационализме, слепой вере, мистике, апологии православия и т. п., что с особой силой проявилось на знаменитой общесоюзной философской дискуссии по книге академика Г. Ф. Александрова "История западной философии" в 1947 году, где сказалась определенная недооценка преемственности в развитии зарубежной и отечественной философской мысли.126
В конце 60-х годов минувшего века свою "лепту" в тенденциозно-негативное восприятие сущности славянофильского учения о мире, обществе и человеке внесли отечественные литературоведы А. Иванов, В. Кожинов, В.Кулешов, Е. Маймин во главе с С. Машинским на страницах журналов "Вопросы литературы" (№№ 7 и 10 за 1969 год) и "Вопросы истории" (№ 12 за 1969 год).
Исходные социально-философские проблемы богоискательства на русской почве рубежа XIX-XX столетий
В России на рубеже XIX и XX веков происходили глубочайшие социально-экономические сдвиги. Противоречия империализма, усугубленные гнетом царизма, пережитками крепостничества, доминированием консервативной ортодоксально-церковной идеологии, проявились здесь с исключительной силой. Развитие капитализма порождало массовое разорение крестьян, вело к быстрому росту численности наемного рабочего класса, вызывало все большую поляризацию нищеты и богатства. Вместе с этим росло всеобщее недовольство, ожидание, как "манны небесной", социальных перемен. Предельно сложной и противоречивой была и духовная атмосфера этого периода. В частности, для идеологии правящих классов тогдашней России были характерны пессимизм и упадничество, страх перед будущим, надежда на божественное спасение. Осознание и предчувствие грядущего кризиса вело к тому, что в среде буржуазно-дворянской интеллигенции наряду с увлечением идеями неокантианства и позитивизма все шире проявлялась тяга к религии, оккультизму и мистике, к различным формам философского идеализма. Общие тенденции развития отечественной теологии и религиозной философии соответствовали общемировым, и русские идеологи буржуазии во многом стремились брать пример с европейских идеологов, хотя и бесконечно отставали от них.
Формировавшееся в России в указанный отрезок времени немногочисленное в своем составе богоискательское течение можно рассматривать как запоздалый отголосок прокатившейся по всей Европе волны религиозной реформации в связи с развитием капиталистических отношений. Многие из авторов, писавших и пишущих о богоискательстве, традиционно в этой связи напоминают мысль Г. В. Плеханова, который, исследуя причины распространения в нашем отечестве богоискательства и сравнивая в этом аспекте царскую Россию с Римской империей времен упадка, писал: "В Риме того времени, когда в него стало проникать христианство, именно не было и не могло быть ни у одного общественного класса уверенности в том, что земной рай возможен. Поэтому имела быстрый успех мысль о небесном рае. Нечто подобное, хотя, разумеется, в гораздо меньших размерах, видим мы теперь в России. Несколько лет тому назад передовая часть нашего «общества» горячо верила в возможность земного благоустройства, поэтому она мало занималась небом. А потом надежда на земное благоустройство показалась ей несбыточной, и она принялась за «религиозные искания»". Тяга буржуазной интеллигенции России к религии и философскому идеализму происходила на фоне решительного и массовидного отхода от православной церкви трудящихся масс. Запятнавшая себя связью с прогнившим императорским режимом, сотрудничеством с эксплуататорскими классами, русская церковь все больше утрачивала опору в народе.
В этой же связи один из идеологов богоискательства на русской почве В. В. Розанов, о котором речь пойдет ниже, отмечал, что: "культ служения человечеству все сильнее и сильнее распространяется в наше время, по мере того как ослабевает служение Богу".
Данную характеристику существенно дополнял богоискатель С. Н. Булгаков в статье "Интеллигенция и религия" (1908), в которой он не без горечи констатировал: "В истории русской мысли сыздавна обозначились и борются до сих пор два течения: одно (религиозное. - Т. М.) насчитывает на своей стороне немногих представителей, но зато в этом числе (разумеется, в поразительном меньшинстве. - Т. М.) цвет нашего национального ума и гения, предмет нашей национальной славы и гордости. ... . Противорелиги-озное идейное течение, считающее в своих рядах большинство прогрессивных публицистов и общественных деятелей от Белинского до наших дней, усвоило себе рационалистически-атеистическое мировоззрение, которое широкой волной разлилось и составляет господствующую веру русской интеллигенции".3 Признание очень примечательное. Но из этого факта русский идеалист не сделал надлежащих выводов, которые бы либо оправдали богоискательство, либо поставили его под сомнение.
Вместе с тем переживало упадок, хотя и казалось как бы незыблемым ортодоксально-христианское богословие. Оторванное от жизни и схоластическое, оно теряло авторитет как внутри церкви, так и вне нее. Даже профессура и доктора богословия отечественных духовных академий начали критиковать зримую консервативность православия и открещиваться от него. Так, по признанию видного профессора теологии М. М. Тареева, "старое богословие представляло собою наихудший вид христианской «философии»... Оно не различало ни науки, ни «философии», а было единой, нераздельной схоластикой. В нем не было... религиозно-философского творчества".5
Различные круги либеральной интеллигенции России (литераторы, философы, религиозно-церковные деятели) хорошо понимали, что христианская православная церковь заметно скомпрометировала себя апологией господствующих порядков. Многие из них стали говорить о необходимости выра ботать "новое религиозное сознание" ("неоправославие", "неохристианство"), а, главное, как бы сыскать такого Бога, который соответствовал бы настроениям и чаяниям простых людей и требованиям времени. Цель этого неорелигиозного мифотворчества заключалась в том, чтобы блокировать растущее влияние идей научного социализма на прогрессивныеслои интеллигенции, на передовую часть трудящихся слоев общества. Заметным было стремление богоискателей внедрить в сознание масс убеждение, что социальные движения, вся культура могут быть плодотворными только втом случае, если через них будет осуществляться идеал христианской общественности, т. е. идеал богочеловечества, если дело социального преобразования освободится за ненадобностью от неких политических тенденций и реальных жизненных установок, окрасок и проявлений и станет делом исключительно религиозным.
С возрастающей активностью богоискатели (философы, политики, радикально и нетрадиционно мыслящие богословы, писатели и другие деятели искусства) предлагали различные способы упрочения позиции церкви, повышения престижа и влияния религиозной идеологии. Преследовалась цель сделать "религию более жизненной и вместе с тем жизнь более религиозной".6 Старое (историческое, традиционное и теряющее свою популярность) христианство предлагалось заменить его новой разновидностью, которую называли то «истинной религией», то «религией творчества», то религией «нового средневековья», то «эсхатологическим христианством» и т. п. В то же время, настоятельно подчеркивалось, что "никакое обновление религии в старых формах теперь уже невозможно". Мифотворчество, составлявшее, как полагал видный философ и богоискатель С. Л. Франк, сердцевину христианства, уже не может обеспечить систему его догм и канонических установлений. Оно должно быть заменено "метафизическим творчеством, свободным построением недоказуемых точно, но не противоречащих научному мышлению гипотез о сущности, начале и цели космоса и человеческой жизни".7
Ключевые социально-философские идеи в богоискательстве В. В. Розанова
Среди отечественных творцов «нового религиозного сознания» приоритетную позицию в социально-философском богоискании на русской почве рубежа XIX и XX веков занимает Василий Васильевич Розанов (1856-1919) - плодовитый русский литератор, публицист, искусствовед и литературный критик, философ-идеалист, сторонник самодержавия в России, противник социализма, социальных революций и социального прогресса, автор многочисленных книг религиозно-философского содержания.
Его перу принадлежат следующие работы, в которых в той или иной мере разрабатывалась «неохристианская» концепция: "Легенда о Великом Инквизиторе Ф. М. Достоевского" (1891); "Литературные очерки", "Сумерки просвещения", "Религия и культура" (1899); "Природа и история" (1900); "В мире неясного и нерешенного" (1901); "Около церковных стен" (в 2-х тт., 1906); "Когда начальство ушло. Очерк русских событий 1905-1906 гг." (1910); "Люди лунного света. Метафизика христианства", "Темный лик. Метафизика христианства" (1911); "Опавшие листья" (в 2-х книгах, 1913-1915); "Апокалипсис нашего времени" (вып. 1-Ю, 1917-1918) и другие.
О Розанове его современники нередко говорили, что у него не было учителей9, что в своих социально-философских воззрениях он почти не опирался на какие-либо авторитеты и традиции предшествующих эпох, что он, попросту говоря, воплощение оригинальности и тип самородка. Однако, даже при беглом обзоре и без особого труда в обширном наследии этого мыслителя обнаруживаются симпатии к философам античности - Платону, Аристотелю, к философским изыскам средневековых отцов христианского миропонимания - Аврелию Августину (Блаженному) и Фоме Аквинскому, к гегелевской философии истории, к позитивистским и неокантианским разработкам концепций общественного развития, к индивидуализму Фр. Ницше, к мистически истолкованному, но социально значимому творчеству Ф. М. Достоевского и т. п. Всё это у Розанова теснейшим образом переплеталось с некоторыми социально-философскими разработками теоретиков славянофильства. Так, в представлении философа "славянофильство не изобретено, не придумано, но философски открыто", оно в высшей степени "соответствует текущей действительности и истории", оно "оригинально" и в нем преобладают "начала научного объяснения" в противоположность догматическим требованиям философского материализма10. Мыслитель стремился уверить, что самые глубокие исполнители славянофильской идеи (И. В. Киреевский, А. С. Хомяков, Конст. Аксаков, Н. Я. Данилевский и др.) "силою и разнообразием дарований, богатством и сложностью мысли, высоким уважением... и страстною любовью к своей родине... ярко выделяются на тусклом фоне нашего общества" .
В суждениях Розанова можно обнаружить столь же высокие оценки "почвенничеству" — общественному направлению России в лице таких его представителей, как А. А. Григорьев, братья М. М. и Ф. М. Достоевские, Н. Н. Страхов, отчасти К. Н. Леонтьев и др. Религиозно-социальная утопия "почвенничества" пленяла его главным образом тем, что вся история человечества представлялась в ней как борьба за достижение торжества христианства во всех сферах жизни общества.
В традициях отмеченных течений социально-философской мысли Розанов стремился углубить концепцию "продления культурного существования человечества" путём "отсечения" славянского мира от "разлагающейся" культуры Западной Европы, а также развить эту идею, сделав её в некотором смысле убеждением в том, что русский народ искони проникнут началом "гармонии" и "примирения"12.
Исключительно в славянофильстве, "почвенничестве", а также в назиданиях авторитетнейших учителей и наставников ортодоксального христианства видел он достаточную, с его точки зрения, основу для теоретического осмысления социального и духовного пути развития России, пути самобытного и неповторимого.
Социально-философские идеи и взгляды Розанова во многом проявлялись и через крайне негативное (по большей части поверхностное и иронично злое) отношение к революционно-демократической идеологии российского общества XIX века. Он допускал извращение, а затем и отвержение плодотворных социальных идей, концепций, убеждений виднейших представителей освободительного движения на русской почве XIX столетия - В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова и многих других. Розанов не скрывал своего возмущения тем обстоятельством, что под влиянием их освободительных призывов "культ служения человечеству всё сильнее и сильнее распространяется в наше время" и весьма сожалел о том, что в сознании и деятельности уже своих современников "ослабевает служение Богу"13.
Нигилистически отбрасывая передовую и во многом рациональную социально-политическую, философско-материалистическую, атеистическую мысль революционных демократов, Розанов противопоставлял всему этому идеализм, вариации «неохристианских» построений, свои мистические умонастроения. Наследие мыслителей-материалистов XIX столетия "от которого торжественно отказался в 1891 г. г-н В. Розанов"14, было особо почитаемо в прогрессивных кругах российского общества, но проявлялось к нему и такое отношение, когда в нем, в совокупности множества трудов революционных демократов, "отмечалось" их "сплошное безумие", принципиальная "неверность их воззрений" на окружающую природу, общество и человека, способность "лишь к поверхностным наблюдениям и заключениям", "грубость мысли", "лакейское оголение русского духа" и как некое обобщение, "вывод" о том, что представители передовой общественно-политической и философской мысли России - это "лапти и онучи русского просвещения"15.
Так, В. Г. Белинского Розанов, позволяя себе отчасти поинквизиторст-вовать, изображает человеком, не обладавшим философским складом ума, ничего существенного не давшим ни философии, ни социологии и тешившимся лишь вульгарным пересказом теоретических изысков немецкого классического идеализма. Его революционные и утопически-социалистические идеи начисто отвергались, и он характеризовался как либерал, реформист и проповедник морально-христианских догм. "Белинский, - настаивал богоискатель, - есть...основатель практического, жизненного, житейского идеализма", "весь «умственный», «духовный», «образованный» свет, за который он боролся, - шел из книги, без всякой примеси к нему «самосветящихся земляных частиц»", "сущность его души, его миссии...была совершенная несвязность ни с какими формами быта, практики: в чистейшем веянии, и не «по» земле, а «над» землею"16. Оценивая на свой лад историческое значение прогрессивных воззрений великого критика, мыслитель-идеалист заключал: "Умственное наследие Белинского уже подернулось археологической ветхостью", оно "не волнует нас и сохраняет лишь исторический интерес"; как философу ему присуща "некоторая слабость в теоретических обобщениях", но он пока все еще "захватывает влиянием отрочество, юность и вообще годы нашего ученического странствования" и за ним продолжают слепо следовать "умственно-средние и низшие слои" общества17.
