Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Формирование онтологии власти во Франции в 1960-1970-е годы 15
1 Ницшеанские мотивы в философии власти М. Фуко и Ж. Делёза 22
2 « Политическая онтология» М. Хайдеггера и французская философия 1960-х (Ж, Деррида и Ж. Лакан) 43
3 Соотношение «бессознательного» и «власти» во французском постфрейдизме (Ж. Лакан и Ж. Делёз) 60
Заключение к Главе 1 81
Глава 2. Власть как основа социальной и политической онтологии в философии 1970-1980-х годов 88
1 Социальная онтология «новых философов» (Б.-А. Леви, А. Глюксман, К. Жамбе, Г. Лардро) 91
2 Некоторые вопросы демократического измерения власти в контексте «возрождения» философии А. де Токвиля (Р. Арон и Л. Дюмон) 110
Заключение к Главе 2 126
Глава 3. Власть как предмет современных философско-политических дискуссий во Франции (Л. Ферри, М. Гоше, А. Рено, Ф. Рено, П. Манен) 131
1 «Власть» и «авторитет» в демократическом универсуме 139
2 Дискуссии по правам человека в контексте философии власти 152
3 Воспитание и образование как сфера реализации властных отношений 172
4 Религиозное и политическое верования в контексте демократических преобразований 185
Заключение к Главе 3 203
Общее заключение. Онтология власти - фикция или философская реалия? 209
Библиография 221
- Ницшеанские мотивы в философии власти М. Фуко и Ж. Делёза
- Политическая онтология» М. Хайдеггера и французская философия 1960-х (Ж, Деррида и Ж. Лакан)
- Социальная онтология «новых философов» (Б.-А. Леви, А. Глюксман, К. Жамбе, Г. Лардро)
- «Власть» и «авторитет» в демократическом универсуме
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Традиционно власть является предметом различного рода политологических, социологических, исторических и психологических исследований. Анализ ряда концепций прошлого показывает, что в их подавляющем большинстве власть рассматривается как «социальный феномен, отражающий способность, право и возможность распоряжаться кем-либо, чем-либо, оказывать решающее воздействие на судьбы, поведение и деятельность, нравы и традиции людей с помощью различного рода средств — закона, права, авторитета, воли, суда, принуждения»2 и проч. И всё же, как справедливо отметил А. Брехт, любое «понятие власти... слишком широко и туманно, чтобы служить в качестве строго определённого базового понятия. Оно упускает из вида множество средств и целей власти. Грубая сила или угроза её применения, престиж, авторитет, убеждение, красота {...} - всё даёт власть. Даже идеи часто наделяются властью»3. Иначе говоря, власть настолько многогранна, что ухватить её сущность в единственно верном
понятии практически невозможно.
/
1 Гоббс Т. Левиафан. С. 74.
2 Халипов В.Ф, Халипова Е В , Шишкин A.H. Выборы и власть: Словарь-справочник избирателя. С. 43-44.
1 Brecht A. Political thcor>//lntcrnational encjclopedia of the social sciences. Vol. 12. P. 314.
В XX веке значительно возрос интерес к проблеме власти в самых разных её аспектах. Тому было несколько предпосылок: разрушение «модернистского» мифа о «прометеевом» человеке, возвышающемся над природой и стремящемся подчинить её своей воле; развенчание мифа о революционном преобразовании мира (будь то политические, научно-технические или социально-нравственные революции); крушение марксистской идеологии; создание новых массовых мифов, как форм общественного верования (например, экологический миф); «поворот к человеку» в XIX веке и кризис «антропологического проекта»4 в XX веке. Наряду с этими характеристиками европейского сознания в целом во второй половине XX века, начало формирования философии власти во Франции было вызвано и другой, не менее важной причиной - тотальной «политизацией» французской философии после событий мая-июня 1968 года на фоне «краха» де Голля и его программы усиления политической роли государства, а затем «восхождения» на политический олимп либерально настроенного Жискар д'Эстена. Значительно возросла роль интеллектуалов, которые переосмысливали свои отношения с политической властью и с различными общественными группами, свою роль и место в мире. Тема власти стала в это время чрезвычайно актуальной. При этом наряду с многочисленными социальными, политическими, психологическими концепциями власти именно во Франции в 1960-х годах появились первые признаки философского подхода к её изучению. Власть лишилась своего исключительно «политического» измерения, став «размытой», «тотальной», «нелокализуемой», «вездесущной», «стихийной», «лишённой единого центра», «отчуждённой», менее «прозрачной» в том смысле, что отдельные её признаки обнаруживались в доменах, которые изначально не были областями её определения. «Всё обрело политический смысл» - гласит одна из максим 1968-го. Многие понятия из «политического» лексикона перекочевали в терминологические аппараты философов, прежде всего, - постструктуралистов,
4 Под «антропологическим проектом» понимается «некий общий настрой философской мысли», который может бьиь охарактеризован как «поворот к человеку», вызванный к жизни еще" в XIX веке не только в философии, но в и литераторе, в искусстве. (См. Зотов А.Ф. Аналитическая теория сознания и онтологические тенденции стр}кт>рхіизча//Фклософня сознания: история и современность. С. 274).
в работах которых «власть» превратилась в общекультурное понятие, используемое ими в самых разных контекстах — от описания социо-культурного и эпистемического своеобразия той или иной эпохи до обоснования разного рода «антропологических проектов» и их деконструкции.
Необходимость философского анализа власти назрела в связи с низведением человека до статуса «винтика» в громадной машине тоталитарных режимов XX века, что способствовало «деонтологизации субъективизма, продуктом которого является утопический активизм нового и новейшего времени в двух его вариантах: социального революционаризма и технократической воли к полному переустройству, к «новому сотворению» Земли и всего космоса руками человека»5. Как справедливо отмечает В.Л. Иноземцев, важнейшая роль постмодернистской доктрины состояла в том, что она «акцентировала внимание на проблеме человека в современном мире, и, более того, на вопросах интерперсонального взаимодействия, приобретающих особое значение в нынешних условиях»6. Философы 1960-х проявили себя как антигухманисты, возвестив вослед ницшеанской «смерти Бога» о «смерти человека». Между тем, особенность современной философии состоит в том, что она не предполагает изучения предельных | основ бытия, независимо от деятельности и существования человека, его познания и мышления, как это было в классической онтологии XVIIIrXIX веков. Таким образом, онтология -это учение о бытии, немыслимом вне человека! Философы «поколения 1980-х» (М. Гоше, Л. Дюмон, П. Манен, А. Рено, Л. Ферри, Ф. Фюре), в противоположность «поколению 1960-х» (М. Фуко, Ж. Делёз, Ж. Лакан, Ж. Деррида), пытаются создать новую гуманистическую теорию, без которой немыслимо построение демократичного общества.
М. Фуко в Лекциях 1975-1976 годов призывал отказаться от какой-либо доминирующей концепции в определении «власти», прежде всего, юридической, где индивид - это субъект естественных прав, закон - основное
; і
Гайденко IIII. Прорыв к трансцендентном>: Новая онтология XX века. С. 480. 6 Иноземцев В.Л. Современный постмодернизм: конец социального или вырождение социолопш?//Вопросы философии. 1998,N9. С. 35.
проявление власти, а цель состоит в изучении происхождения идеи идеального государства. Это позволило ему представить власть не только как репрессирующую, уничтожающую, ограничивающую, запрещающую, надзирающую, но и как «позитивный» фактор, суть которого в креативной способности власти по отношению к индивиду и к окружающему его миру. Эта позиция пересмотра традиционных элементов в концепции власти как отношения «господство-подчинение» сформировалась в русле критики позитивистской методологии, отличавшей философию 1950-1970-х годов и исходящей из субъект-объектного познания, тогда как, согласно М. Фуко, власть нужно рассматривать саму по себе, как она проявляется в структуре знания, языка, в культуре, в личностной психологии без постоянной отсылки к тому, кто говорит, волит, знает и т.д. В 1980-х годах с «возрождением» субъекта стало необходимым вновь поставить вопрос о властвующем. При этом субъект-объектное отношение властвующего и подчинённого, по сути, было заменено на субъект-субъектное, ибо отношения власти многоплановы. Одно и то же лицо может быть одновременно и субъектом и объектом власти, кроме того, всегда существует возможность сопротивления ей, гарантом которой служат, например, права человека и гражданина. Философы 1980-х активно исследующие эту проблему, в. сущности, вернулись к юридической модели власти.
В этой связи постановка вопроса об «онтологическом» статусе власти может выглядеть весьма спорной, однако данное исследование призвано обосновать её правомочность. Следует отметить, что и сами французские философы используют термин «онтология власти» с большой осторожностью и крайне редко. Это объясняется тем, что, структуралисты/постструктуралисты находились в оппозиции к классической метафизике, а, соответственно, и к классической онтологии. Менее двусмысленным было использование ими других терминов, как, например, «микрофизика», «эпистемология власти», «генеалогия власти» (М. Фуко), «номадология власти» (Ж Делёз, Ф. Гваттари), «психоанализ власти» (Ж Лакан), «семиотика власти» (Ж Деррида). Поэтому
«онтология власти» - термин весьма условный для обозначения общей направленности современных социальных, политических и нравственных тенденций во французской философии. Этот термин условен также и потому, что, в данном диссертационном исследовании представлены два, в сущности,
маргинальные подхода к изучению «власти»: «онтологический» и
- гт I
«аналитический». При этом, современное понятие онтологии отличается от
«классического», принятого, в том числе, в отечественной историко-философской литературе, ибо базируется, прежде всего, на принципе «различия», а не «тожества». «Онтология» представляет собой некое образное видение того, что лежит в основе, прежде всего, социального бытия, но также распространяется на всё пространство «культуры», которое и толкуется как «онтос». В итоге, нельзя провести чётких границ между «онтологией власти» и её «аналитикой» в работах французских авторов.
«Онтологию власти» следует отличать от «политической онтологии» -термина, значительно чаще употребляемого в российской и в западной литературе. Под «политической онтологией» обычно понимается учение о политическом бытии, то есть, объективные основания политики, специфика политического детерминизма, политического пространства и времени, «общие преобразовательные возможности политики, касающиеся самого социального бытия»7. Приоритетность использования понятия «политической онтологии» понятна, она заведомо суживает само понимание бытия как «политического», редуцируя «власть» к политической власти, и онтологии, которая исследует только это бытие и, тем самым, нивелирует двусмысленность, которая неизбежно возникает в связи с употреблением слова «онтология» в данном контексте. Постановка вопроса об «онтологическом» статусе власти — закономерный этап в развитии не только политологии, но и социологии власти. Вместе с тем, «политическая онтология» и «социальная онтология» - это лишь некоторые из возможных аспектов рассмотрения власти, редуцируемой,
Панарин Л.С. Философия политики. С. 7.
соответственно, к политическим или социальным институтам и отношениям, то есть различные варианты «онтологии власти». ,
В ходе обоснования «онтологического» статуса власти, встаёт вопрос: возможно ли выработать абстрактную идею власти, и насколько это целесообразно? Для истории философии этот вопрос имеет значение в контексте прокламируемого, в том числе, в отечественной науке, «кризиса философии»: не приведёт ли дальнейшая концептуализация власти к утверждению её как первоосновы бытия, что будет свидетельствовать о тяготении философии к возвращению в лоно классической метафизики? Именно эта тенденция, на наш взгляд, просматривается в работах В.В. Ильина «Философия власти» (1994), А.С. Панарина «Философия политики» (1994), П.А. Сапронова «Власть как метафизическая и историческая реальность» (2001). Для решения практических проблем современного мира, вопрос об абсолютизации «власти» заключается в следующем: не станет ли она идеологическим обоснованием новых тоталитарных режимов? В частности, провозглашаемый «новыми философами» (Б.-А. Леви, А. Глюксман и другие) тезис о неизбежности, неискоренимости власти как «тотального Зла» вовсе не безобиден ввиду опасности, которую таит дальнейшая разработка этой концепции, универсализация и субстанциализация власти. Другой пример из истории - ницшеанское наследие. Впервые в истории философии попытка построения онтологии власти была предпринята именно Ф. Ницше. Судьба его теории «воли к власти» - иллюстрация к тому, как разработка онтологии может иметь не только теоретическое, но и практическое значение. Германский фашизм рассматривал многие идеи немецкого мыслителя как свои собственные постулаты: идея жизни как роста, натиска, риска, борьбы; идея «сверхчеловека» и «вечного возвращения»; идея «воли к власти». Фашизм открыто делал онтологию «воли к власти» главным теоретическим рычагом в своей политической игре.
В целом, говорить о философии власти во Франции как уже сформировавшейся дисциплине преждевременно. Мы имеем дело не с
устоявшейся традицией или философской школой, а с тенденцией, проявляющейся во всё увеличивающемся количестве философских концепций и разрозненных идей «власти», сам факт возникновения которых представляет интерес для историка философии. Как правило, анализу подвергаются те концепции, которые уже имеют определённую историю, то есть подтвердили или опровергли себя со временем, тогда как в данном исследовании была совершена попытка исследования генезиса философии власти, что представляется крайне актуальным и своевременным, ибо чувство власти, инстинкт власти отдельного человека в XX веке сильно обострились. Власть нередко становится объектом фетишизации, что способствует её отчуждению, выражающемуся в персонификации продуктов труда человека и наделении их самостоятельной властью. Современная философия стремится оперативно реагировать на болезненные для общества процессы и явления. Возможно, именно поэтому столь популярной в последние два-три /^десятилетия во Франции стала нравственная и политическая философия (philosophie morale et politique), основные тенденции которой нашли отражение в данной диссертационной работе как ещё не изученное, но любопытное явление внутри национальной философской традиции, отличительной особенностью которого является поиск компромисса между историко-философским исследованием и изучением власти как феномена общественной жизни.
Степень разработанности темы. Интерес к власти сопутствовал всей истории мировой социально-философской и политической мысли. Основные подходы к её исследованию начали формироваться ещё в период Античности как обобщение социально-политического опыта Древнего мира. В Новое время внимание многих мыслителей (Т.Гоббс, Д. Юм, Н. Макиавелли, Дж. Ф. Бонавентура, Б. Спиноза, Ж.-Ж. Руссо, К. Маркс и другие) было приковано, прежде всего, к государственной власти и к власти экономической. В XX веке в разных странах было создано огромное количество теорий власти, наиболее влиятельными их которых остаются концепции М. Вебера, В. Парето, К.
Ясперса, Ф. Хайека, Л. Грамши, Г. Маркузе, К. Поппера, Р. Лрона, X. Арендт,
Э. Карделя, Э. Канетти, Л. Турэна, М. Крозье, Н. Лумана, Ю. Хабермаса, Дж. Ролза и других ученых.
В России, в сущности, вплоть до 1970-1980-х годов понятие «власть» отождествлялось с «государственной властью» или толковалось «механистически», с прагматической и утилитаристской точек зрения как средство для организации и удовлетворения материальных интересов. В
настоящее время существует большое количество работ, в которых
I представлены теоретические и методологические подходы к изучению этого
феномена. Наиболее распространённым является научно-прикладной анализ
различных аспектов функционирования институтов политической власти,
прежде всего, правовой аспект. При этом, если философские обобщения до
уровня обнаружения сущности власти до недавнего времени носили
преимущественно фрагментарный, спорадический характер, то политическая
власть анализировалась и на философском уровне (Панарин А.С., Ильин В.В.).
Более или менее явные попытки рассмотреть власть с философских позиций
были предприняты в работах отечественных истериков философии
Автономовой Н.С., Алексеева С.С, Вдовиной И.С., Виноградова В.Д., Выдрина
Д.И., Гаджиева К.С., Гобозова И.А., Головина Н.А., Дектярёва А.А.,
Дилигенского Г.Г., Доброхотова А.Л., Ильина И.А., Исаева И.А., Кейзерова
Н.М., Керимова Д.А., Кистяковского Б.А., Костиковой А.А., Кънчева Р.И.,
Ледяева В.Г., Мельвиля А.Ю., Мельникова Ю.Ф., Мшвениерадзе В.В.,
Нерсесянца B.C., Никитиной Л.Г., Осиповой Е.В., Подорога В.А., Позднякова
Э.А., Разворотнева СВ., Райгородского Д.Я., Розина В.М., Рябова А.В.,
Сокулер З.А., Тихонравова Ю.В., Филиппова Г.Г., Франка С.Л., Халипова В.Ф.,
Халиповой Е.В., Чумакова А.Н., Шестопал Е.Б. и других. Однако онтология
власти находится только на начальной стадии разработки.
Ещё Аристотель в своём сочинении «Политика» говорил о
необходимости создания научной дисциплины, главным объектом которой
должна быть именно власть. Любопытно, что комплексной науки о власти на
Западе до сих пор нет, тогда как в России такая наука — кратология - уже
заявила о себе. Идея её разработки и создания методологического, категориального и прочих корпусов принадлежит В.Ф. Халипову Термин «кратология» (от греч. Kratos - власть и logos — слово, учение) был им введён в октябре 1991 года в статье «Научилась ли кухарка управлять государством?»8. Эта наука, по определению, является системной, ибо изучение власти в ней не сводится лишь к одному аспекту, а предполагает комплексное видение властных отношений, как в обществе, так и в природе. Иначе говоря, основная задача этой науки - из множества представлений о власти создать единую теоретическую конструкцию, систему, то есть преодолеть концептуальную раздробленность. Сделать это можно только на базе философских методов обобщения и анализа.
Необходимость обобщения огромного теоретического и фактического материала, накопленного в общественных науках — социологии, политологии, юриспруденции, - привела в XX веке к попыткам концептуального анализа власти (Соловьёв А.И., Плотникова О.В., Ледяев В.Г., Крамник В.В., Харитонов Е.М. и др.). В последние годы в среде отечественных историков философии значительно возрос интерес и к онтологической-проблематике власти. Кроме ряда статей, было защищено несколько докторских и кандидатских диссертаций, в которых авторы предприняли первые попытки её концептуального анализа на основе изучения именно онтологических свойств власти. Бесспорно, они внесли большой вклад в разработку этой проблемы, однако, как нам представляется, их аргумент против одностороннего рассмотрения власти в других общественных дисциплинах, сводящих её к экономическим или политическим основаниям, может быть в известной степени обращен и против их собственных концепций. В частности, в диссертации Р.А. Хомелевой «Онтологический статус политической власти: теоретические и методологические аспекты исследования» (СПб., 2001) власть соотносится, прежде всего, с понятиями «собственность», «труд», «рынок» и «политическая власть»; в диссертации А.Г. Аникевича «Философия власти:
8 Халипов В.Ф. Научилась ли кухарка >правлять государствоч?/Л1артийная жизнь. 1991. N19. С. 44-47.
социально-философский анализ» (Красноярск, 1999) — с понятиями «собственность» и «управление»; в диссертации СВ. Хмелевского (М, 1994) «Социально-психологические аспекты власти как предмет философского анализа» - с понятиями «воля», «сознание», «психика». При этом авторы справедливо отмечают необходимость разработки онтологии власти как основы её теоретической реконструкции. Позитивным вкладом вышеназванных авторов можно считать рассмотрение феномена «отчуждения» применительно к власти. Разработка этой проблемы позволила им обосновать необходимость концептуального анализа власти, имеющей онтологический статус.
Таким образом, власть не часто в истории общественной мысли становилась объектом исследования как философская категория, тогда как специалисты из других областей знания приходили к необходимости её философского изучения. Это ли не историко-философский парадокс? Вся история философии - это попытка найти первоначало, могущественное или всеопределяющее, - не является ли это проявлением скрытого желания обнаружить власть, выявить её потенции и возможности наряду с конкретными проявлениями, сделать её более явной и понятной?
Цель и задачи диссертации. Рассмотрение вопроса о «бытии» через призму власти — отнюдь не привычный способ для истории философии. Исходя из актуальности данного диссертационного исследования, в нём поставлена цель обосновать целесообразность такой постановки вопроса применительно к современной французской философии и подтвердить гипотезу об онтологическом характере самой власти. В этой связи ставится вопрос о том, какова эта новая онтология и что может быть представлено в качестве её фундаментального основания.
Для достижения вышеозначенной цели были поставлены следующие задачи:
1. Выявить специфику современной трактовки «онтологии» по отношению к власти, в том числе, к властИ| политической во французской философии второй половины XX века;
2. Выявить взаимосвязь «онтологизации» власти с «кризисом
антропологического проекта»;
Выявить тенденции в развитии онтологии власти во Франции во второй половине XX века и их взаимосвязь с её философскими исследованиями в Германии конца XIX - XX веков;
Соотнести понятие «власть» с другими принципиально важными для описания социального универсума понятиями: «справедливость», «свобода», «право», «отчуждение», - а также с часто ошибочно используемыми в качестве синонимов «власти» понятиями: «авторитет», «сила», «влияние», «господство»;
Дать философское определение власти как «отчуждённой реальности»; обосновать «отчуждение» как объективный фактор социальности, её атрибутивное свойство; '
6. Показать преимущества и недостатки превращения философии из
абстрактной дисциплины в практическую, и даже «прикладную».
Теоретико-методологическая основа исследования. Основными источниками, для данной диссертации послужили книги, монографии, диссертации и статьи из философских и социально-политических французских и отечественных журналов, микрофильмы, материалы прослушанных диссертантом курсов лекций в университете Париж IV (Сорбонна), в Высшей Школе социальных наук (EHESS) и в Эколь Нормаль Суперьёр (Ecole Normale Superieure), а также материалы личных бесед с А. Рено.
При анализе онтологии власти в современной французской философии использовались методы культурно-исторической реконструкции, а также сравнительный анализ различных концепций с целью выявления общих тенденций в формировании онтологии власти во Франции.
Новизна диссертационной работы состоит в следующем:
- предпринята попытка разработать целостное представление о «власти» как важнейшем философском понятии;
впервые в отечественной историко-философской литературе поставлен вопрос об онтологическом статусе власти в работах французских философов второй половины XX века;
впервые анализируются социально-философские идеи «поколения 1980-х» и осуществляется их сопоставительный анализ с философскими идеями «поколения 1960-х» на основе различного понимания ими «власти» и решения вопроса о статусе «субъекта»;
- определяется самостоятельная роль власти как «отчуждённой
реальности» в субъект-субъектных властных отношениях, строящихся по схеме
«воздействие-подчинение» с учётом потенциальной способности второго
субъекта к сопротивлению властвующему субъекту;
- «онтология власти» трактуется как единство сущностных проявлений
власти в различных сферах человеческой жизнедеятельности, в пространстве
социокультурных взаимодействий и личностных особенностей индивида;
обосновывается неправомочность и деструктивная сущность определения власти как сугубо репрессивной силы, равно как и её чрезмерной «онтологизации».
Теоретическая и практическая ценность диссертации. Материалы диссертации, положения и выводы, сформулированные в ней, призваны расширить представления о современной философской ситуации во Франции, позволяют скорректировать образ французской философии, преодолеть сложившееся в отечественном философском сознании предубеждение против философского анализа власти. Мы надеемся, что практическая значимость данного исследования будет состоять в том, что его результаты смогут быть использованы:
для решения некоторых актуальных проблем истории философии и политологии;
для развития представлений о философской культуре современной Франции;
при чтении спецкурсов по истории современной западной философии.
Апробация работы. Основные положения и результаты диссертации нашли отражение в ряде статей автора, я также в докладах на научных конференциях: международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов» в 2000, 2001, 2002, 2004 годах (философский факультет МГУ); научно-практическая студенческая конференция философского факультета УРАО «Перспективы развития философии человека на пороге XXI века» (М., 2000 г.); международная научная конференция «Современные проблемы гуманизма» (СПб, 2001); международная научная конференция «Современные проблемы политической философии» (Париж, 2003); международная научная конференция «Карл Поппер и открытое общество» (Париж, 2003); а также в научных семинарах: «Нравственная и политическая философия» (Сорбонна, Париж 2002-2003), «Понятия «нация», «государство», «собственность» в истории общественной мысли» (Сорбонна, Париж, 2002-2003), «Философия смерти» (Высшая школа социальных наук, Париж, 2003).
Структура диссертации. Диссертация состоит из общего введения, трёх глав, девяти параграфов, общего заключения и библиографического списка. Кроме того, каждая из глав предваряется кратким введением, а в конце имеет краткое заключение - такая система призвана упростить восприятие обширного материала.
Ницшеанские мотивы в философии власти М. Фуко и Ж. Делёза
А. Рено в работе «Мысль 68» пишет, что отличительной чертой «поколения 60-х», к которому принадлежали М. Фуко и Ж. Делёз, было критическое осмысление «диалектики Просвещения» (универсализация человека приводит к этно- или европоцентризму, а рационализм - к абсолютной иррациональности разума и его тотальному превосходству)21. Этот скептицизм был воспитан предшествующей критической традицией в адрес классической рациональности и ниспровержением традиционных ценностей европейской культуры, ярко выраженным в произведениях немецкого мыслителя второй половины XIX Ф. Ницше, чьи идеи не нашли желаемого отклика у современного ему поколения, однако позднее, почти через полвека, оказавшиеся весьма кстати сначала для идеологического обоснования фашистской идеологии, а затем были востребованы французскими философами 1960-х годов. Несмотря на печально известную судьбу ницшеанского наследия, использованного Гитлером в своих целях, философия Ф. Ницше достигла новой вершины популярности после второй мировой войны. Это объяснялось не только деструктивным характером ницшеанской мысли по отношению к «классической» философии, точнее, к метафизике, как её основополагающей дисциплине, но и тем, что Ф. Ницше был, прежде всего, философом жизни. I Несмотря на провозглашение им «смерти Бога», в созданной им новой онтологии главным концептом выступала именно «жизнь», характерной чертой которой является бесконечная борьба различных «воль к власти». Философия Ф. Ницше - яркий пример философского волюнтаризма, поскольку понятие воли в его концепции мира и человеческой жизни является всеопределяющим. На формирование его мировоззрения в своё время оказал большое влияние А. Шопенгауэр, который разработал учение об абсолютной воле, как слепом, бесцельном, неопределённом порыве. Ф. Ницше в процессе своей творческой эволюции конкретизировал это волевое начало как «волю к власти», поскольку, по его мнению, нельзя исключить цель из волевого процесса, а потому нет воли самой по себе, а есть только воля к чему-то. Хотеть не значит «страстно желать чего-то, стремиться к чему-то, просить, желать: это хотение освобождено от приказания»; то, что действительно принадлежит I этому хотению, так это то, на что оно направлено, то есть власть . Таким образом, власть не является атрибутом воли, а представляет собой сущность воли как воли, в которой заключена свобода созидания. Другой важнейшей чертой «воли к власти» является её плюральность, в том смысле, что не существует мировой единой воли, а существует множество различных воль23, находящихся в постоянной борьбе друг с другом, а суть этих столкновений — в достижении ещё большей силы и могущества. Власть, с точки зрения Ф. Ницше, не есть некое совершенство, а воля у каждого своя. Стремление к ещё большей власти не тождественно стремлению к совершенному, поскольку не во власти заключено совершенство, а в самой человеческой способности к преодолению косности и слабости. Только благодаря этому постоянному движению возможна эволюция. Таким образом, несмотря на отрицание метафизической «истинности» классической философии, Ницше сформулировал свою истину человеческого бытия, как «волю к власти». Она насыщает собой всё существующее, а потому есть все основания для возвращения онтологической проблематики в его творчество, столь яростно изгоняемой самим философом.
В онтологии Ницше сумма сил, или проявлений «воли к власти», ограничена, однако для них не существует временных границ. Через громадные промежутки времени в мироздании могут возникать одни и те же комбинации этих сил, соответственно, картина мира время от времени должна повторяться в вечности бесчисленное число раз. «Физика» власти, то есть её конкретные проявления, структура и функционирование властных институтов в различные периоды времени претерпевают трансформации. Несмотря на это, суть воли как «воли к власти» неизхменна. Так рассуждал Ницше, упоминая о вневременности самой власти, о её вечности. Это положение его философии даёт нам возможность выдвинуть гипотезу о том, что «власть» обладает неким онтологическим статусом. Таким образом, онтология власти Ф. Ницше предполагает, что подвижность всего конечного сущего рассматривается как осуществление «воли к власти», а бытие во времени как «вечное возвращение». Человеческая воля к власти — лишь частный случай проявления космического начала, отличительной чертой которого является его хмножественность, то есть отсутствие единого центра.
Иначе говоря, Ницше выработал концепт «воли к власти» (Wille zur Macht), чтобы помыслить обобщённое в понятии «реального» господство. Если признать, что жизнь конституирует единственный смысл понятия «бытие», сама по себе жизнь должна быть рассмотрена как «воля к власти». М. Хайдеггер пояснял, что «власть» в концепции «воли к власти» Ницше обозначает сущность мира. В этой связи Хайдеггер рассматривает Ницше как «последнего метафизика». Но в то же время воля к власти будучи подчинена определённому порядку. Поэтому в его теории «воли к власти» власть есть внутренний объект воли, то, чего она хочет, волит. Таким образом, власть рассматривается как принцип упорядочивания жизни. Можно говорить о сущностном отождествлении «бытия» и «сущего» в концепции Ф. Ницше, если сущность мира (что можно понимать по-разному и как «бытие» и как «сущее») состоит во «власти», в то же время власть есть нечто упорядочивающее. На практике средствами власти по упорядочиванию чего-либо являются воля, авторитет, право, закон, суд и т.д. Естественно, что с властью в обыденном сознании ассоциируются различные способы влияния, связанные, главным образом, с существованием государства и функционированием государственных органов власти - армии, судов, правоохранительных органов.
Политическая онтология» М. Хайдеггера и французская философия 1960-х (Ж, Деррида и Ж. Лакан)
М. Хайдеггер - один самых популярных сегодня во Франции мыслителей прошлого, несмотря на документальное подтверждение его связи с нацистской организацией (благодаря, прежде всего, работам Г. Шнееберга и X. Отто), которую многие французы глубоко осуждают. Впрочем, среди интеллектуалов находятся и те, кто, напротив, видит в нацизме целую философию субъекта, как, например, Ф. Лакуе-Лабарт, утверждавший, что «нацизм - это гуманизм, так как основывается на определении личности с позиции её силы и власти». Начиная с 1933 года вплоть до сегодняшнего дня, историков, биографов, последователей и критиков Хайдеггера волнует вопрос: было ли его вступление в национал-социалистскую партию, принятие на себя руководства Марбургским университетом, его пропагандистские речи в защиту Гитлера, наконец, определение политически неблагонадёжными перед национал-социалистскими органами власти своего коллеги Баумгартена и ученика Мюллера лишь неверным политическим шагом, который можно объяснить как личностный срыв и который не должен сказываться на судьбе философского наследия М. Хайдеггера? Или же, напротив, их взаимосвязь настолько глубока, что преподавание и изучение его философии должно идти с учётом личной «антигуманистической» биографии автора?58
Характерно, что именно среди либералов и гошистов Хайдеггер находил и имеет сегодня особую поддержку во Франции. Среди них Ж. Гурвич, посвятивший Хайдеггеру серию семинаров в Сорбонне в конце 1920-х годов, Э. Левинас, Дж. Уол, А. Койре, Р. Арон, Г. Корбен. Вышедшая в 1987 году книга В. Фариаса «Хайдеггер и нацизм» (1987) произвела фурор среди интеллектуальной элиты Франции. Ж.-П. Сартр также сыграл немаловажную роль в судьбе хайдеггерианского наследия. В своей работе «Бытие и Ничто» (1943) он упомянул имя Хайдеггера не менее семидесяти раз. Однако следует признать, что влияние философии Хайдеггера в 1950-х годах было ещё весьма ограниченным, скорее всего, по причине его политического прошлого. Кроме того, Ж.-П. Сартр развернул широкую дискуссию вокруг связи Хайдеггера с нацизмом в журнале «Les Temps modernes».
Так или иначе, М. Хайдеггеру удивительным образом удавалось совмещать в своих работах верность темам, близким экзистенциалистам -гуманизму и метафизике, - с критикой в адрес философии модерна, главным образом, традиционного понимания субъекта. Традиционный субъект, писал Хайдеггер, дистанцировался от всего остального мира для того, чтобы отыскать в себе самом принципы собственных мыслей и поступков. Именно из этого, полагал он, вытекали многие «ложные» положения современного гуманитарного знания. В качестве объекта познания всякий феномен должен быть проанализирован, исходя из требований субъекта, отстаивающего свою интеллектуальную автономию. Пример: господство в Новое время представления о человеке как «господине над природой». В мире субъективизма Нового времени реализуется принцип «господство-подчинение», а человек ничего не ставит выше собственной «воли к власти». Именно такую ошибочную, по мнению Хайдеггера, идею призвана была развенчать его фундаментальная онтология.
В 1988 году была опубликована работа П. Бурдье под названием «Политическая онтология М. Хайдеггера», в которой он проанализировал политическое измерение хайдеггерианской философии, выявив связь её основных концептов с политическими убеждениями Хайдетера и его связью с Третьих Рейхом. Один из тезисов, который обосновывается в этой книге, состоит в том, что Хайдеггер, как политический философ, видел в установках модерна опасность тоталитарной политики. И хотя, на наш взгляд, вряд ли хайдеггерианскую философию можно назвать «политической», в строгом смысле слова, в ней действительно существуют некоторые указания на то, что Хайдеггер, возможно, хотел создать феноменологию господства (или власти), в основании которой лежит идея «тоталитарного бытия». Люди, подобно фюреру, захватывающие власть, полагал Хайдеггер, существуют всегда, особенно в мире, в котором стоит задача технической эксплуатации бытия. Когда воля к эксплуатации и господству становится фундаментальным жизненным принципом, когда вся деятельность человека подчиняется цели стать «господином над природой», тогда возникает насущная необходимость выработать систему ограничений его действий, новые ценности во избежание разрушительных последствий реализации властных амбиций человека -«истолкователя природы и её властелина». Для этого, прежде всего, необходимо вернуться к условиям формирования тоталитаризма, а именно к метафизике, создавшей субъекту, вооружённому разумом, все условия для реализации попыток такого «господства». Среди прочих Хайдеггер выделяет следующие его черты, наиболее характерные для современной эпохи: рационализация системы (то есть использование мощи разума для упорядочивания бытия), метафизика субъективности (где субъект предстаёт как фундаментальное основание всего бытия), планетарное техническое господство (человек есть господин над природой).
Социальная онтология «новых философов» (Б.-А. Леви, А. Глюксман, К. Жамбе, Г. Лардро)
Вторая половина 1970-х годов во французской общественной мысли характеризуется широкомасштабным явлением «новой философии» (Б.-А. Леви, А. Глюксман, К. Жамбе, Г. Лардро, Ж.-М. Бенуа, Ж.-П. Долле и другие), вызвавшей немало споров среди французской интеллигенции. Она отнюдь не явила собой какого-либо нового направления и тем более школы, а столь «кричащее» название- «новые философы» было в большей степени рекламным трюком, нежели серьёзной заявкой на новый стиль философского мышления.
Несмотря на сравнительно недавнее возникновение феномена «новой философии», разработанные ею идеи уже были критически осмыслены и нашли отражение в работах целого ряда отечественных исследователей: Ананьевой М.И., Гальцевой Р.А., Гобозова И.А., Каграманова Ю.М., Костиковой А.А., Кутасовой И.М., Маньковской Н.Б., Молчанова Н.Н., Нарского И.С., Никитиной Л.Г., Харланова Ю.М. и других. Кроме того, было защищено социально-философской концепции «новой философии» во Франции» (1983), Кутасова И.М. «Новая философия» - феномен кризиса современной буржуазной философии» (1985), Кънчев Р.И. «Критический анализ концепции власти в «новой философии» (1985), Костикова Л.А. «Критический анализ социальной концепции «новой философии» во Франции» (1990).
В отношении «новой философии» среди французских авторов, как и среди её российских исследователей, отмечается неоднозначная оценка её места и значимости не только в обществе, но и для самой философии127. Так, Ж. Делёз признал необычайную популярность «новых философов» в конце 1970 -начале 1980-х годов. При этом, отвечая на вопрос, заданный ему во время одного из интервью, отметил, что философия «новых» «ничтожна по своей сути» \ Она претендует на ниспровержение всех прежних философских концепций и одновременно оперирует такими дуализмами, как «закон» и «бунтовщик», «власть» и «ангел», тогда как её собственная философия оказывается слишком слабой, чтобы противопоставить её всерьёз всей предшествующей философской традиции. Ф. Обраль и К. Делькур написали книгу «Против новой философии» (1977), в которой представили различного рода материалы о «новых» и критически осмыслили их основные идеи. Они также проявили себя в открытом противостоянии «новым» во время бесед на радио, телевидении, в том числе, во время совместного участия в популярной передаче «Apostrophes». В конечном итоге, если в 1970-1980-х годах увлечённость «новых» литературным стилем, журналистикой, живое мышление, стремление к своевременному анализу актуальных проблем современности действительно сделали их популярными и востребованными, то сегодня работы «новых философов» не вызывают такого большого интереса. Кроме того, по мнению Ж. Делёза, предпочтение средств массовой информации как способа передачи знания говорит о том, что постепенно философская книга стала оттесняться, а вместе с ней и сама философия. Важным свойством маркетинга является привлечение внимания к продукции как можно большего числа людей, а для этого она должна учитывать разнообразные общественные притязания. Этим, в частности, Делёз объясняет отсутствие какой-либо единой концептуальной линии у «новых философов».
Справедливости ради, отметим, что как бы там ни было, какую бы славу они ни снискали в более поздний период, появление «новых философов» и их популярность были обусловлены, главным образом, необходимостью в теоретическом, концептуальном обосновании идей бунтарского «поколения 68-го». Всё «старое» казалось молодым философам анахронизмом, традиционная мораль - «варварством», а вся классическая философия (XVII-XIX веков) — выражением «воли к власти». Она была, по их мнению, ложной рационализацией мира, строящейся по принципу «господство-подчинение», достигшего своего апогея в тоталитарных режимах. Как пишет российская исследовательница «новой философии» Кутасова И.М.: «В произведениях новейших ниспровергателей марксизма доводится до логического конца деградация буржуазной философской мысли: отказ от идеи разумного преобразования мира на основе познания законов природы и общества, отказ от образа человека - субъекта познания и преобразования мира, отказ от философии как науки о наиболее общих законах природы, общества и мышления»129. «Новые» построили свою теорию на критике «классической» философии власти, причём, изрядно мистифицировали саму власть, возведя её в ранг первоосновы социального бытия. Идея власти как «тоталитаризма разума» и её универсализация легли в основу их социальной онтологии и своеобразной деистической метафизики власти.
Власть, согласно «новым философам», -/ главный фактор формирования человека и его бытия, ибо любое общество структурируется по схеме «господство-подчинение» и функционирует как машина господства. Власть, писал Б.-А. Леви, суть «превращенная форма радикального и неизмеримого Зла» . Она пронизывает собой весь социальный организм, будучи (так же как в концепции М. Фуко) своеобразным кровеносным сосудом, капиллярами которого являются различные инстанции, например, тюрьма, клиника, школа, семья. В процессе радикальной критики классической мысли «новые философы» приходят к ниспровержению всей «структуры авторитетов», в том числе, авторитета родителей и учителей. Кстати говоря, «кризис авторитета» станет одной из основных предпосылок, вызвавших к жизни «кризис образования» и «кризис университета», которые активно обсуждаются в политической философии 1980 - 2000-х годов.
Власть — это всегда зло, говорят «новые философы». Так ли это? Какие критерии оценки этого «зла» они предлагают и являются ли эти критерии универсальными? Ведь власть может служить не только средством насильственного подчинения (власть как насилие действительно - зло), но может быть фактором рационального ограничения вседозволенности, аморальности, анархии. Власть может быть и стимулом для самосовершенствования, углубления знаний, силы, стремления к выявлению своих скрытых властных потенций - способности к управлению, верховенству, харизматическому влиянию и проч. Но для «новых философов» всё это есть заблуждение, «хитрости разума», наделяющего искусственным образом человеческую жизнь смыслом, целью и бесполезной надеждой.
«Власть» и «авторитет» в демократическом универсуме
«Власть» (pouvoir, puissance) и «авторитет» (autorite) - понятия, которые нередко используются в качестве синонимов, хотя они таковыми в полной мере не являются ни в лингвистическом, ни в историко-политическом аспекте, ибо речь идёт о разграничении между различными типами господства. Определение соотношения между «властью» и «авторитетом» — классическая проблема социальной философии и политической теории. Является ли авторитет формой власти, или они представляют собой два разных феномена?
Этимологически «власть» как potestas и potentia происходит из регламентируемой способности субъекта осуществлять свою волю (власть государя, власть отца над сыном - patris in filium), а «авторитет» как auctoritas — из моральной способности субъекта влиять на других людей через увещевание, убеждение, внушение, совет и проч. Не исключено, что эти два типа господства могут быть соединены в одной личности, например, в личности монарха, который наделён одновременно властью и авторитетом, иначе говоря, наследует династическую власть, некогда «данную Богом» избранному роду как посреднику между миром горним и мирским, Таким образом, понятие авторитета изначально отсылает к некой форме трансценденции, которая привносит в концепцию власти онто-теологический аспект. Авторитет - связующий элемент между индивидом и социальным бытием в традиционной культуре. XX век стал в общественном сознании символом тотального нигилизма, превратившегося в цинизм, место низвергнутых идеалов оказалось пустым, мир - разбожествлённым, а жизнь - потерявшей смысл. В этих условиях закономерным этапом в эволюции «власти» стало переосмысление её традиционных форм. В работе «Духовная ситуация времени» (1932) К. Ясперс, чьи идеи вызывают немалый интерес у французских историков и философов, подробно рассмотрел ситуацию, в которой государство, некогда обладавшее «легитимированной божеством волей» и на этом основании имевшее общепризнанный авторитет, вдруг теряет его . Французский философ П. Манен пишет: «Вплоть до демократической эпохи авторитеты, с которыми соглашались люди, были заслуженными в ходе двух великих опытов, направлявших общественное развитие - военного или религиозного»218. Авторитет был практическим воплощением власти без образа силы, как сказала бы X. Арендт. Современный человек, для которого собственные интересы и индивидуальная воля имеют первостепенное значение, начинает задаваться вопросом о власти для себя, её содержании и способах достижения, а не о власти и авторитете Государства, Церкви и других институтов. Нужны ли современному человеку авторитеты?
Нестабильность политической ситуации во Франции (студенческий «бум» 1968 года, «крах» де Голля на выборах 1969 года) привели не только к констатации общемировоззренческого «кризиса», утраты государственного авторитета, но и к осознанию кризисной ситуации, в целом, в отношении общепризнанных авторитетов, прежде всего, авторитета родителей, учителя, священника, главы государства. Так возникла идея «кризиса авторитета», и были поставлены вопросы: необходимо ли существование авторитета для поддержания целостности государства, семьи, школы, религиозного института? Если да, то, какие возможны пути установления авторитета, адекватного принципам демократии?
Любое общество, будучи в той или иной степени иерархичным, предполагает существование власти как влияния одних людей на волю и сознание других. Одни утверждают, что демократия вообще должна избавить общество от каких-либо авторитетов, а другие с не меньшими основаниями полагают обратное, что нет никакого смысла в неавторитетной власти, которая не будет пользоваться уважением и абсолютным доверием со стороны граждан. Осмысливая «ситуацию времени», сторонники второй точки зрения (в том числе, П. Манен, А. Рено) приходят к выводу о необходимости новых источников авторитета и утверждения иных его форм, отличных от религиозных, династических и «силовых», например, авторитета, источником которого является убеждающая способность того, кто обладает этим авторитетом (А. Рено, Л. Ферри). Но и среди сторонников этой точки зрения нет полного единодушия. Например, П. Манен проводит различие не только между авторитетом и принуждением, но и авторитетом и рациональным убеждением219. Авторитет, по его мнению, - это «способность добиваться повиновения с помощью престижа, что ведёт к соглашению»2"0. Если исходить из этой дефиниции, то современное западное общество исключает авторитет, поскольку принцип легитимности базируется, на рациональном убеждении. Другой французский философ А. Рено согласен с ним в такой постановке вопроса, так как «познание позволяет нацелиться на пространство авторитета»221. Однако вводит понятие «argument de I autorite» (АЭ: аргумент авторитета), с помощью которого можно определить место человека, высказывающего аргументы, и человека, воспринимающего их в процессе аргументации. То есть подразумевается существование некого пространства равенства, в котором не существует никаких ценностных различий, а также отсутствует принцип доминирования (или господства), который соответствовал традиционному авторитетному порядку. Согласно А. Рено, если в традиционном обществе аргументация разворачивалась в зависимости от мнения авторитета , то в современном западном обществе авторитет должен ставиться в зависимость от практики аргументации. Он утверждает также, что власть-авторитет как «узнавание легитимности» этой власти может существовать в различных социальных сферах - в семье, в школе, в политике. Авторитет, основанный на «аргументации», является отличительной чертой современной эпохи. Примером тому могут служить предвыборные дебаты и агитация, обсуждение законопроектов, не говоря уже о межличностных отношениях на бытовом уровне.
Власть убеждения - уникальная сторона властных отношений, реализуемая посредством речи, знаков и символов. Именно посредством общения организуются и поддерживаются различные общественные образования. Модель власти, основывающаяся на убеждении и аргументации, может быть названа коммуникационной. Её разделяют не только многие французские мыслители, как, например, М. Фуко, Ж. Деррида, А. Рено, М. Гоше, но и Ю. Хабермас, Э. Гидденс. Однако среди известных и востребованных сегодня на Западе теоретиков власти существуют и такие, кто отвергает не только какое-либо фактическое отождествление власти и I авторитета, но и сопоставление авторитета и убеждения, вплоть до констатации их оппозиции. Так, X. Арендт пишет: «Поскольку авторитет всегда предполагает подчинение, в целом, его принимают как форму власти или насилия. Тем не менее, авторитет исключает внешние средства принуждения. Там, где применена сила, авторитет в чистом смысле слова не существует. Авторитет, впрочем, несравним и со способностью к убеждению, которая предполагает наличие равенства и основывается на аргументации. Там, где имеют место аргументы, авторитет не нужен. Однако в отличие от равенства, характерного для ситуации убеждения, авторитет всегда иерархичен. Если действительно есть необходимость определить авторитет, так только в одновременной оппозиции к силе и к убеждению посредством аргументации»223. Однако авторитет сам по себе уже предполагает некую зависимость со стороны того, кто ему подчиняется. X. Арендт этого не отрицает, говоря об иерархичности того порядка, где имеет место авторитет, но иерархия строится на основе властных отношений и санкции, то есть силы. Главная идея Арендт состоит в том, что авторитет не нуждается в аргументации и насилующей волю силе. Однако сила не всегда есть насилие, а аргументация может носить и неявный характер: для одних этот авторитет беспрекословен и потому они безропотно подчиняются тому, кто уже не раз доказывал свою правоту, а другим необходимы аргументы, чтобы признать этот авторитет. Можно возразить, что на тот момент, когда эти аргументы имеют место, тот, кто их представляет, ещё не обладает авторитетом. Это верно лишь отчасти, потому как способность и возможность быть услышанным есть необходимая составляющая авторитета. Иначе говоря, вопрос об авторитете касается не только того, кто им уже обладает, но и самой возможности, потенции этого обладания. В этом, на наш взгляд, состоит неразрывная связь авторитета и власти, хотя она не всегда двусторонняя: авторитет не обходится без власти, тогда как власть, например, использующая насилие, может и не апеллировать к авторитету.
