Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Философско-религиозные основания кантовской интерпретации Библии .
1. Роль протестантизма в становлении философско-религиозных взглядов Канта 15
2. Влияние просветительских концепций религии на философско-религиозные установки Канта 42
Глава II. Значение кантовской интерпретации Библии для практической философии критицизма .
1. Кант о пределах использования Библии как исторического источника 62
2. Кант об использовании Библии в целях морального просвещения 98
3. Значение кантовской интерпретации Библии для философии морали, философии истории и философии религии критицизма 117
Заключение 139
Список использованной литературы 149
- Роль протестантизма в становлении философско-религиозных взглядов Канта
- Влияние просветительских концепций религии на философско-религиозные установки Канта
- Кант о пределах использования Библии как исторического источника
- Кант об использовании Библии в целях морального просвещения
Введение к работе
Актуальность исследования
Философия Канта оказала влияние практически на все области современного философского знания, его творчество продолжает служить источником дискуссий в истории философии, поскольку единого подхода к интерпретации кантовского философского наследия нет до сих пор. Не стала исключением и кантовская практическая философия, такие ее сферы как философия морали, философия истории и философия религии: существующие научные труды содержат противоречивые оценки. Во множестве самых различных точек зрения, тем не менее, достаточно отчетливо выделяются три тенденции: 1) религиозный взгляд, 2) промежуточная позиция, признающая, что Кант, хотя нанес удар по современным ему религиозным представлениям, но был искренне верующим человеком, желающим утверждения истинного христианства, не противоречащего разуму, и 3) антирелигиозное истолкование взглядов Канта. Тенденция первого, религиозного, истолкования трудов Канта проявляется в работах религиозных философов протестантского и католического вероисповедания (например, у К. Варды ). Промежуточная позиция долгое время господствовала в советской кантоведческой литературе, такой точки зрения придерживались В. Ф. Асмус, Л. Н. Митрохин, Т. И. Ойзерман, Э. Ю. Соловьев и другие. За рубежом сходные воззрения можно найти у Дж. Коллинза, католического историка философии Ф. Коплстона, который считал, что Кант «определенно не был
' Ward К. The Development of Kant's View of Ethics. Oxford: Basil Blackwell, 1972.
2 Асмус В. Ф. Иммануил Кант: 1724-1804. К двухсотпятидесятилетию со дня рождения. - М.: Наука,
1973. Митрохин Л. Н. Философия религии. - M.: Республика, 1993. Ойзерман Т. И. Нравственное
сознание и религия в системе Канта // Кантовский сборник. / Калинингр. ун-т. - Калининград, 1993.
Выпуск 17. С. 3-11. Соловьев Э. Ю. Проблемы философии истории в поздних работах Канта// Вопросы
теоретического наследия И. Канта. / Калинингр. ун-т. - Калининград, 1978. Выпуск 3. С. 67-74.
3 Collins, James. The Emergence of Philosophy of Religion. New Haven: Yale University Press, 1967.
4 ортодоксальным христианином» , но был человеком богобоязненным, так как не решился утверждать наличие антиномий в теологической и психологической идеях чистого разума. Наконец, строго атеистической интерпретации кантовской философии в нашей стране придерживаются Б. Э. Быховский, О.Г. Дробницкий, Л. А. Калинников, И. С. Нарский, относивший философа к отрицателям религии и церкви и видевший в нем предшественника Фейербаха . Следует упомянуть, что молодой Маркс также относил Канта к числу людей, лишенных религии.
Во множестве исследований, посвященных философии Канта, Библия и ее оценка, а также кантовский вклад в библеведение редко привлекали внимание исследователей. Однако значение Библии для философии Канта невозможно переоценить: религиозные взгляды кенигсбергского профессора формировались в среде протестантской религиозной культуры, без изучения проблемы «Кант и Библия» составить сколь-либо точное представление о кантовской практической философии невозможно. Изучение кантовской интерпретации Библии способно пролить свет на все основные проблемы философии религии как одной из важнейших составных частей философской системы Канта, оказать помощь в разрешении противоречий в трактовке философии морали и истории.
В свете современных тенденций глобализации мировой культуры активно обсуждаются проблемы практической философии и философии религии критицизма. Чрезвычайно остро встает проблема экуменического движения: экуменизм приобретает всемирный характер, и опорой для него служит кантовская концепция морального истолкования Бога. Вновь, как и
4Copleston F. A History of Philosophy. Westminster-Maryland, 1960-1966, vol. IV, p. 184. 5 Быховский Б.Э. Религия перед судом разума (к 250-летию со дня рождения И. Канта) // Вопросы научного атеизма. М., 1975. - Выпуск 17. - С. 200-229. Дробницкий О. Г. Теоретические основы этики Канта // Философия Канта и современность. М.: Мысль, 1974. С. 103-152. Калинников Л. А. Постулаты практического разума в свете кантовской философии истории // Кантовский сборник. / Калинингр. ун-т. - Калининград, 1983. - Выпуск 8. С. 12-26. Нарский И.С. Кант и религия // Кантовский сборник. / Калинингр. ун-т. - Калининград, 1983. Выпуск 8. С. 3-12.
5 в конце XIX - начале XX веков, идея возможности морального обоснования бытия Бога оказалась в центре внимания различных теологических и философско-религиозных концепций. Пределы возможности такого истолкования практической философии Канта, правомерность данной интерпретации в свете секулярных тенденций Кантовой мысли приобретают особую актуальность. Насколько верна вновь и вновь обсуждаемая мысль, что в системе Канта Бог, изгнанный в дверь «Критики чистого разума», возвращается через широко распахнутое окно «Критики разума практического»? Историки философии весьма часто противопоставляют первую и вторую «Критики...», находя прямые противоречия в содержании этих двух частей целостной в своем существе системы критицизма. В качестве важнейшего противоречия усматривается критика Кантом всех доказательств бытия Божия в «Критике чистого разума» и постулирование им этого бытия в «Критике практического разума». В связи с этим утверждением нам бы и хотелось обратить внимание на роль деталей в системе И. Канта, в них обнаруживается единство системы критицизма, и одной из важнейших деталей такого рода как раз является интерпретация Кантом Библии. Исследование трактовки Библии в практической философии Канта, если мы учтем все те аспекты морально-аллегорического ее истолкования, что представлены в различных работах мыслителя, позволяет усмотреть взаимосвязь философии истории, философии морали и религии в системе И. Канта, выявить то содержание его практической философии, которое позволяет согласовать ее с кантовской теоретической философией, показать их системную целостность и взаимосвязь. В этом состоит актуальность данной диссертационной работы.
Степень разработанности темы
Странным образом вопросы кантовской интерпретации Библии выпали из поля зрения большинства известнейших кантоведов,
посвятивших философии Канта свои фундаментальные труды, хотя ряд трактатов Канта вполне можно рассматривать в качестве прежде всего принадлежащих библеистике, каковы, например, такие его работы, как «Конец всего сущего», «Предполагаемое начало человеческой истории» или целые разделы из трактатов «Спор факультетов», «Религия в пределах только разума». Ни в широко известной работе В. Виндельбанда «От Канта до Ницше», представляющей собой второй том его обширного труда «История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками» (М.: Канон-Пресс: Кучково поле, 1998.), ни в труде Э. Кассирера «Жизнь и учение И. Канта» (СПб.: Унив. кн, 1997), ни в подробнейшем комментарии к трудам Канта, осуществленном Куно Фишером (Фишер К. Учение о религии в новой философии // Лютер М. 95 тезисов. СПб.: Андреев и согласие, 2002. С. 361- 647), об этой стороне дела, фактически, нет ни строчки. Система критицизма настолько сложна, что вполне можно рассматривать ее строение, структуру, ее определяющие идеи в известной изоляции от сложных и спорных тонкостей ее философско-религиозных аспектов. Однако ясно, в то же время, что система целостна, что взаимовлияние испытывают друг на друге все части, все элементы этой системы; и если мы хотим достичь все более полного понимания ее, мы должны учитывать и кажущиеся, на первый взгляд, маловажными моменты.
Даже те работы, что непосредственно посвящены кантовской философии религии, не уделяют достаточного внимания проблеме Библии и ее роли во взглядах кенигсбергского философа на религию и Бога: как правило, в них только попутно упоминается об отношении Канта к Священному Писанию. В начале прошлого века в Kant-Studien были опубликованы несколько небольших статей, непосредственно касающихся кантовской интерпретации Библии. Но они либо носят описательный характер, представляя собой компилятивное изложение взглядов Канта,
7 представленных им в «Религии в пределах только разума»6, либо рассматривают Канта как философа протестантизма, пытаясь найти доказательства этому в кантовском способе истолкования священных текстов7.
В англо-американском кантоведении имеется ряд работ, посвященных некоторым особенностям кантовской трактовки Библии, но обстоятельных специальных трудов, освещающих вопрос в целом, нет до сих пор. Например, такие исследователи кантовской философии религии как С. Палмквист, В. Кринис, А. Лема-Хинкапиэ8 проблему кантовской трактовки Библии освещают лишь попутно. Кроме того, как правило, эти авторы, подобно немецким исследователям начала XX века, исходят из традиционной, но не бесспорной концепции трактовки Канта как реформатора протестантизма, поскольку в трансцендентальной диалектике «Критики чистого разума» Кант предстает перед нами критиком доказательств бытия Бога, то есть противником томизма и католической теологии, а кантовская попытка рассмотреть религию как следствие морали принимается ими за новую форму развития протестантской теологии. Так как для протестантской теологии божественная природа Библии играет решающую роль, то изучение кантовского понимания Библии служит основанием для решения вопроса о правомерности или неправомерности таких выводов.
В отечественном кантоведении интерпретация Библии в философии религии Канта освещена также недостаточно, несмотря на то, что еще в 1838 году была опубликована работа И. М. Скворцова «Критическое
6 Sanger, Е. Kants Auffasung von der Bibel II Kant-Studien. 11. Band. - Wurzburg: "Journalfranz" Arnulf
Liebing, oHG., 1906. S. 382-389.
7 Katzer, E. Kants Prinzipien der Bibelauslegung II Kant-Studien. 34. Band. - Berlin: Pan-Verlag Kurt Metzner
G. M. B. H.,1929. S. 99-128; Herrman, Chr. Kant als Bibelerklarer// Ebd. S. 514-516.
8Palmquist, S. Does Kant Reduce Religion To Morality? II KCRglos.html; Crinis, V. A response to Lynn II meretricula/ kant.html; Lema-Hincapie, A. Kant and the supreme principle of his biblical exegesis //Логическое кантоведение: Тезисы докладов. Калининград, 1997.
8 обозрение Кантовой религии в пределах одного разума»9, в которой затрагивается и кантовское отношение к Священному Писанию. Существующие кандидатские диссертации, посвященные философии религии И. Канта, кантовское отношение к Библии специально не рассматривают10. Работы В. Ф. Асмуса, И. С. Нарского, А. В. Гулыги" и других исследователей, в которых дается целостная оценка всех аспектов философской системы Канта тоже лишь попутно обращаются к особенностям кантовской интерпретации Библии. Исключение составляют статья Ю. М. Бородая «Теологические истоки категорического императива И. Канта» , а также предисловие к публикации трактата И. Канта «Спор факультетов», осуществленной Л.А. Калинниковым . Эти работы можно рассматривать как свидетельство необходимости более обстоятельного изучения проблемы, чему и посвящена настоящая диссертация.
Объект, предмет, цели и задачи исследования
Объектом исследования являются философские взгляды Канта на Библию и религию особенно в их отношении к метафизике нравов и философии истории.
Предметом исследования является корпус основных текстов Канта, а также его курсы лекций по метафизике, антропологии, этике. Специальному рассмотрению были подвергнуты работы Канта по
9 Скворцов И. М. Критическое обозрение Кантовой религии в пределах одного разума //
Компаративистские исследования в истории философии: Сборник научных статей. Калининград, 2003. С.
127-166.
10 Например, Кобзарь И. И. Критика философии религии И. Канта. Автореферат диссертации на
соискание ученой степени кандидата философских наук. Л., 1978; Мамедов А. К. Критический анализ
философии религии Иммануила Канта. Автореферат диссертации на соискание ученой степени
кандидата философских наук. М., 1984.
" Асмус В. Ф. Иммануил Кант: 1724-1804. К двухсотпятидесятилетию со дня рождения. - М.: Наука, 1973. Гулыга А. В. Кант. М.: Молодая гвардия, 1981. Нарский И.С. Западноевропейская философия XIX века. - М.: Высш. шк., 1976.
12 Бородай Ю. М. Теологические истоки категорического императива И. Канта // Этика Канта и
современность. Рига, 1989.
13 Калинников Л.А. «Спор факультетов» как библейская экзегеза Канта // Кантовский сборник. Выпуск
21. Калининград, 1999.
9 философии религии, особенно такие как трактаты «Религия в пределах только разума», «Спор факультетов», «Предполагаемое начало человеческой истории», «Конец всего сущего», «О неудаче всех философских попыток теодицеи».
Целью диссертационного исследования является изучение влияния кантовской интерпретации Библии на характер практической философии критицизма.
Задачи исследования:
Изучить степень влияния протестантизма на практическую философию Канта и его интерпретацию Библии.
Выяснить, в какой мере Кант в своей трактовке Библии учитывает взгляды просветителей на религию и Священное Писание, в том числе и на аллегорические его истолкования.
Раскрыть значение кантовской интерпретации Библии для философии истории критицизма.
Рассмотреть кантовскую трактовку этического содержания Библии в целях ее использования для морального просвещения людей с учетом различения философского и теологического подходов к интерпретации Библии.
Проанализировать существующие в литературе представления о противоречиях философско-религиозных взглядов Канта и его философии морали с теоретической философией критицизма.
Полученные научные результаты и их новизна 1. Определен характер влияния кантовской интерпретации Библии на основные положения философии морали, философии истории и философии религии критицизма.
Установлено, что практическая философия Канта не ориентируется на догмы протестантизма и имеет внеконфессиональный характер. Критика Библии Кантом ставит под сомнение теологические истолкования важнейших кантовских работ по практической философии, все еще имеющие место как в зарубежной, так и отечественной философии.
Выявлена роль просветительских концепций естественной религии в развитии взглядов Канта на Библию и религию. Продемонстрировано, что эти концепции способствовали кантовской критике попыток использования Библии в качестве безусловно истинного исторического источника.
Доказано, что Кант не учитывает священного статуса Библии при рассмотрении ее в качестве исторического источника и ставит эту книгу в один ряд с такими древнейшими документами и письменными памятниками, как Веды и Авеста.
Показано, что критика Кантом богословской трактовки Библии Гердером носит иронический характер. На этом примере проанализирован переход от некритической к критической интерпретации Библии.
Обоснован тезис, что без критики Библии и главного ее этического принципа - «золотого правила нравственности» - идея автономии морали как определяющая все особенности этики Канта была бы невозможна.
Установлено влияние кантовского способа морального истолкования священных текстов в целях морального просвещения людей, кантовской критики ветхозаветных нравов, а также его интерпретации Евангелия на формирование идеи разумной религии и противопоставление ее религии статутарной, или исторической, в трактате «Религия в пределах только разума».
Методология исследования
Методологию исследования составили, прежде всего, анализ кантовских текстов, выявление в них так называемых библеизмов и их истолкования Кантом, изучение кантовской манеры цитирования библейских текстов, аллюзий и отсылок к Священному Писанию. Особое внимание автор обращал на полемику Канта с современниками по вопросам, затрагивающим проблемы философского истолкования библейских текстов, и на использование приемов иронии в целях большей эффективности такой полемики.
Определяющую роль в исследовании играли методолого-герменевтические методы, предложенные Л. А. Калинниковым в его работе «Интерпретация и принципы»14: принцип полноты (внутренней и внешней) и принцип презумпции непротиворечивости. Последний принцип был особенно важен.
На истолкование полученных результатов оказали влияние историко-философские исследования и методология отечественного кантоведения, развернутая в работах В. Ф. Асмуса, А.В. Гулыги, О.Г. Дробницкого, Л.А. Калинникова, М.А. Кисселя, Н.В. Мотрошиловой, И.С. Нарского, Т.И. Ойзермана, Э.Ю. Соловьева. Также в исследовании при содержательном анализе кантовских текстов и их места в истории философии и культуры большое значение имели классические работы В. Виндельбанда, В. Вундта, Э. Кассирера, К. Фишера, К. Форлендера, М. Хайдеггера. Поскольку работы советского времени характеризуются марксистской критикой философской системы Канта, постольку автор использовал для сопоставления с ними труды дореволюционных русских мыслителей, таких как В. С. Соловьев, П. А. Флоренский, и мыслителей русского зарубежья. Среди них основная роль отводится Н. А. Бердяеву, В. В.
14 Калинников Л.А. Интерпретация и принципы // Кантовский сборник. Вып 14. Калининград: Изд-во КГУ, 1989. С. 81-90.
12 Зеньковскому, Г. В. Флоровскому. Сопоставление разных точек зрения и обнаружение сходств и расхождений в интерпретациях было чрезвычайно ценно. При рассмотрении влияния на Канта протестантизма значение имели работы С. Билынского, А. Вуда, С. Палмквиста, Дж. Б. Рассела, Ф. Росси, А.И. Сидорченко, Ю.С. Степанова и В. Д. Шмелева. При исследовании влияния концепций эпохи Просвещения на кантовскую трактовку Библии и религии были использованы работы М.А. Абрамова, М.А. Кисселя, Дж. Б. Рассела, В.В. Соколова, Г.Р. Шмидта.
Также материал для критического анализа и сопоставления с полученными материалами давали различные богословские концепции библейской и евангельской этики, изложенные в трудах С.А. Алексеева, И. Барбура, Дж. Дэвиса, Е. Лозе, А. Нестерука, Т.В. Оглтри.
Научно-практическое значение исследования
Автору в ходе диссертационного исследования и в результате специального анализа кантовского прочтения Библии удалось привести дополнительные аргументы относительно органичной связи философии нравственности с философией религии, а их обеих - с философией истории в системе Иммануила Канта. Все это позволило показать, что в практической философии Канта понятие Бога имеет сложное содержание. Именно здесь находит выражение критический смысл теологической идеи, делающий метафизику наукой, по словам Канта. Этот критический смысл имеет философско-исторический характер, что подтверждает концепцию Л.А. Калинникова о философско-историческом смысле постулатов практического разума. Диссертация демонстрирует, почему правомерно утверждение основателя трансцендентального идеализма, что теологическая идея чистого теоретического разума в догматической метафизике пуста, тогда как на почве практического разума она, превратившись в его постулат, приобретает конститутивную силу как
13 характеристика кантовского идеала философии истории - его царства целей. Все это и подтверждает высказанную самим Кантом мысль о единстве всех частей его системы.
Исследован также вклад Канта в библеистику, главное содержание которого проявилось в критической философской методологии подхода к текстам Священного Писания и анализе нормативно-ценностного их содержания.
Результаты исследования могут быть использованы в работах по истории философии, философии религии и этике, при подготовке лекционных курсов, спецкурсов и семинаров по этим дисциплинам, они нашли применение в учебном процессе в рамках курсов «Этика» и «История зарубежной философии», преподаваемых на специальности «Философия» исторического факультета РГУ им. И. Канта.
Структура работы
Диссертационное исследование изложено на 161 странице и состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы (148 источников, в том числе 41 иностранный).
Во введении обосновывается актуальность темы, выявляется степень ее разработанности в отечественной и зарубежной историко-философской литературе, формулируются цель и задачи исследования, характеризуется его теоретическая и практическая значимость и описывается его структура.
В первой главе раскрываются и оцениваются источники формирования кантовской интерпретации Библии. Она состоит из двух параграфов. Первый параграф посвящен роли протестантизма в становлении философско-религиозных воззрений Канта, в нем доказывается тезис, что кантовский подход к Библии может рассматриваться как внеконфессиональный. Во втором параграфе первой главы исследуется степень влияния на Канта просветительских подходов к
14 религии. Утверждается, что, хотя в критике существующих вероисповеданий Кант близок к просветителям, в целом суждения Канта делают очевидными недостатки их религиозно-философских воззрений, которые Кант критически перерабатывает.
Во второй главе раскрывается значение кантовской интерпретации Библии для практической философии критицизма, то есть для философии истории, морали и религии Иммануила Канта. Она состоит из трех параграфов. В первом из них говорится о пределах, устанавливаемых Кантом для использования Библии в качестве исторического источника. Здесь рассматривается полемика Канта и Гердера о священно-исторической и собственно исторической версии начала человеческой истории, кантовское отношение к историческим свидетельствам о жизни Христа и интерпретация «Откровения Иоанна Богослова». Во втором параграфе исследуется соотношение собственно исторических и моральных компонентов в Писании, говорится об использовании Кантом Библии в целях морального просвещения людей, анализируется кантовская интерпретация Ветхого и Нового Заветов в соответствии с функциями практического разума. В заключительном параграфе подводятся итоги анализа кантовской интерпретации Библии, позволяющие согласовать практическую философию Иммануила Канта с его теоретической философией. Текст диссертационного исследования завершается заключением, в котором подводятся результаты работы и намечаются перспективы дальнейшего исследования.
Роль протестантизма в становлении философско-религиозных взглядов Канта
Прежде чем говорить об использовании Кантом текстов Священного Писания, о кантовской интерпретации Библии, необходимо выяснить те общие философские установки, на которых базируется кантовский анализ главной книги христианства. Понятно, что они связаны со спецификой религиозно- философских взглядов Канта в целом. Среди исследователей кантовского философского наследия распространено мнение, что на становление этих взглядов оказали заметное влияние два фактора: пиетистское благочестие, усвоенное Кантом в его детстве и юности благодаря влиянию матери и учителя-покровителя - пастора Ф. А. Шульца, с одной стороны, и просветительские концепции христианского рационализма, с другой. Например, К. Форлендер писал, что философия религии Канта по ее основной тенденции представляет из себя «...попытку примирения между верой и знанием, библейским христианством и разумом»15. Использование Кантом цитат из Священного Писания рассматривается как аргумент, подтверждающий ориентацию философии религии Канта на протестантское вероучение. Некоторые исследователи даже утверждают, что Кант был первым философом протестантизма и что кантовский скептицизм по отношению к существующим религиям объединяет его с элементами учения Лютера16. Впрочем, далеко не все из философского наследия Канта оказалось востребованным в протестантской теологии. Так, Пауль Тиллих, хотя и разделяет гуманистический пафос Канта, его рациональный подход к вере, но напрочь отвергает учение об автономии нравственного сознания17. Еще резче проявил избирательность в трактовке кантовского философско-религиозного наследия Карл Барт. Он соглашается с Кантом в том, что подлинно нравственное деяние должно быть независимо от всего эмпирического, но сводит этот принцип не к двойственной природе человека, а к дуализму между божественным и земным, а значит, и человеческим миром. Более того, Барт не признает кантовский критицизм в качестве позиции в этике, считает истинное христианство врагом либерализма, чей дух выражен в философии Канта .
Противоречивость суждений в протестантской теологии и философии о кантовском наследии заставляет задуматься о правомерности отождествления кантовских взглядов на религию и протестантизма. Возможно, кантовская философия религии не укладывается в рамки христианского вероучения вообще и протестантского его варианта в частности, а кантовская интерпретация Библии носит строго внеконфессиональный характер и стремится сделать из этой древней книги средство пропаганды моральных норм, общих для всех? Вопрос такого рода более чем уместен.
Во многом аргументы сторонников трактовки философии религии Канта как квинтэссенции протестантского вероучения базируются на сообщениях биографов о детстве и юности Канта. Действительно, в своем родном доме Кант получил строго религиозное воспитание в духе пиетизма, к которому принадлежали его отец и мать. К. Форлендер сообщает, что для родителей Канта религия была делом сердца, они жили в атмосфере строго нравственной чистоты, честности, терпеливости, настоящего благочестия. Мать Канта, Анна-Регина, часто уводила сына за город и обращала его внимание на дела Божий, внушала ему благочестивый восторг перед Его всемогуществом, мудростью и благостью и воспитала в его сердце глубокое благоговение к Создателю всех вещей. С девяти лет Кант ходил в Фридрихс-коллегиум, где пользовался большим влиянием пиетистский проповедник профессор Франц Альберт Шульц, друг семьи Кантов. Преподавание в коллегии строилось в духе воззрений А.Г. Франке: целями обучения были спасение питомцев от духовной гибели, сопряженное с надеждой с юных лет поселить в их сердцах строгое христианское благочестие, и содействие временному благополучию учеников в бренном мире19.
Несомненно, религия проникала во все дисциплины, преподаваемые во Фридрихе-коллегиуме: например, греческий язык преподавался по Новому Завету, общая история была неотделима от библейских сказаний. Поэтому в воспитании Канта роль Библии трудно переоценить. Кант знал Псалтырь почти наизусть, читал ее и Пятикнижие Моисеево на древнееврейском. Впрочем, Шульц в отличие от Франке, относился с уважением к Христиану Вольфу и был знатоком его философии. Он наряду с благочестием прививал своим ученикам уважение к разуму и рационализму. Л.А. Калинников обратил внимание на сообщения биографов Канта, бывших его современниками, что И. Кант, увлекаясь древними языками, еще гимназистом перечитал всего Цицерона. Тускуланец привлекал Канта обсуждением вечно животрепещущих проблем, последовательностью размышлений, доверием к разуму, пониманием того, что разум составляет саму природу человека20, а о школьном курсе истории в зрелые годы Кант вспоминал не без улыбки.
Лекции Шульца по догматике Кант с интересом слушал в первые годы учебы в университете, он даже однажды написал проповедь на текст из Евангелия от Матфея. Епископ Боровский сообщает, что Кант много читал по церковной истории (проштудировал 17 томов церковной истории Шрекка), был знаком с «Вольфенбюттельскими фрагментами» Реймаруса и теологическими сочинениями Лессинга, состоял в переписке с мистиком Лафатером . Однако постепенно философия, математика и чистое естествознание увлекли юного Канта, и он совсем перестал заниматься богословием. По воспоминаниям того же Боровского, Кант никогда специально не занимался богословскими исследованиями, какого бы сорта они ни были, особенно теми, которые касались экзегетики и догматики. Он не находил никакого вкуса в богословских трудах Эрнести, и о дальнейших исследованиях Землера, Теллера и других, равно как и о результатах их, знал слишком мало22. Небезынтересно отметить, что, по сообщению Карла Форлендера, термины «Религии в пределах только разума» перекликаются не с трудами немецких богословов конца XVIII века, а с пиетистским катехизисом «Основание христианского учения», который Кант изучал в школьные годы , что также подтверждает отсутствие интереса у Канта к непосредственно теологической проблематике в зрелые годы. Конечно, все эти утверждения и данные надо принимать cum grano salis. Ведь лекции Канта по теологии, его критика рациональной теологии говорят о другом.
Таким образом, биография Канта показывает лишь то, что он был религиозен в детстве, однако в юности его интерес к религии постепенно уменьшается, и в дальнейшем Кант лишь следит за развитием протестантского, как и всякого другого богословия. Поэтому апелляции к его биографии мало пригодны для отождествления кантовских мыслей и протестантизма, они даже могут служить подтверждением ориентации творчества Канта на читателя, принадлежащего любой конфессии. Что действительно могло сыграть здесь свою роль, так это исключительная последовательность, строгая логичность мышления, характеризующая Канта с первых же самостоятельных шагов на поприще науки. Так, будучи слушателем курса профессора Кнутцена по книге И. Ньютона «Математические начала натуральной философии», он обратил внимание на непоследовательность и противоречия у великого основателя механики и понял, что теория, представленная Ньютоном, дает возможность для естественно-научного объяснения не только функционирования, но и создания Вселенной, что послужило основанием его «Всеобщей естественной истории и теории неба». Противоречия в основаниях религии сыграли свою роль при подобной установке души и разума мыслителя.
Влияние просветительских концепций религии на философско-религиозные установки Канта
Иммауил Кант в своей оценке религии ориентировался на рациональные представления о морали и весьма критически относился ко всем существующим вероисповеданиям, утверждая идеал единой религии в пределах только разума. Конечно, переход на критические по отношению к традиционной религии позиции не мог осуществляться без влияния идеологии просветителей, с трудами которых Кант начал знакомиться еще в университетские времена, но особенно широко во времена, когда он был школьным учителем. Он получил доступ к светским аристократическим библиотекам, где труды французских и английских философов занимали самое почетное место.
Как и деятели эпохи Просвещения, Кант требует, чтобы церковь занималась исключительно моральным просвещением сердец своих прихожан, все остальное - это лжеслужение. И Кант, и просветители в вопросах религии стараются использовать данные науки, ее достижения и методологию. Прежде всего, это сказывается в отношении мыслителей к Библии. Образованные христиане всегда интерпретировали Библию аллегорически, но при этом большинство из них до XVIII столетия было уверено в том, что на Священное Писание можно полагаться и как на исторический источник. Однако в течение этого века удалось открыть громадные масштабы геологического, астрономического и космического времени. Мир оказался намного более старым, чем это обозначено в Библии. По мнению Дж. Рассела, эти открытия подорвали надежность Библии как исторического источника, по крайней мере в отношении Ветхого Завета; было поставлено под сомнение старинное представление, согласно которому христианское богословие по сути своей в течение веков оставалось неизменно; доверие даже к такому предельному критерию христианской истины, как слова Иисуса Христа начало ослабевать: новые критики утверждали, что Иисуса следует рассматривать как человека, свидетеля своего времени, как невежественного крестьянина из темной провинции древней империи, его взгляды были несовершенны, его идеи -примитивны, когда Иисус говорил о дьяволе или о демонах, он просто выражал суеверные представления своего времени, о жизни его и об идеях нам поведали такие же невежественные его последователи, так что Новый Завет полон суеверий и путанных утверждений66.
По мнению К. Форлендера, в самом общем виде взгляды Канта на религию совпадают с религиозным рационализмом эпохи Просвещения, хотя моральная практическая основа религии у Канта выражена гораздо резче. Религия церкви и религия разума для него не два круга, находящихся вне друг друга (эксцентрические), но «концентрические» круги, - то есть в христианском церковном учении есть «чистая разумная система религии», на которую только он и обращает внимание. Нужно сделать так, чтобы в «исторической системе», которая на моральных понятиях была основана только в частностях и в отрывках, - «по исключении всего эмпирического», - осталась бы собственная, чистая или моральная религия разума67. С этим утверждением можно согласиться, если учесть, что, по Канту, элементы родственной разуму чистой религии содержатся не только в христианстве, но и в других верованиях и могут быть выявлены с помощью разума. На схожесть устремлений Канта и просветителей обращает внимание и Куно Фишер: Просвещение и рациональный подход к религии явились следствиями изменений, произошедших в жизни Европы XVII-XVIII вв. Среди задач человеческой деятельности в то время на первый план выдвинулись задачи науки и познания. Философия должна идти по пути, открытому и проторенному Реформацией, она должна следовать за ней. Впрочем, аналогия, проводимая им между Просвещением и Реформацией, выглядит малоубедительной. Хотя К. Фишер утверждает: «Подобно тому, как Реформация стремится восстановить христианство из его первоисточников - Бога, человека и Библии, стремится и философия обновить познание, выводя его из его первоначальных условий, естественных источников человеческого разума, независимо от всех преданий, от прошлого, от всех тех обстоятельств, которые не заключаются в нем самом, то есть в человеческой познавательной способности»,68 на самом деле научные открытия вызвали критику основ христианской веры (откровения и догматов), сформировали рациональный подход к Писанию и религии, способствовали секуляризации.
В истории философии распространено справедливое мнение, что самое заметное влияние на формирование отношения Канта к религии из деятелей эпохи Просвещения оказали Лессинг, Руссо и Юм69. Поэтому уместно сравнить взгляды этих мыслителей с кантовскими по вопросу взаимодействия морали и религии. Начнем с воззрений Г. Э. Лессинга. Иммануил Кант был прекрасно знаком с его теологическими и литературными сочинениями и даже читал «Натана Мудрого» в корректурных листах еще до выхода драмы в свет и постановки на сцене. Многие мысли Лессинга о религии были созвучны идеям Канта: «Откровение не дает человеческому роду ничего такого, к чему не мог бы прийти человеческий разум, предоставленный самому себе... Случайные исторические истины никогда не могут стать доказательством необходимых истин разума... Факты и предания, известные нам из Писания, должны быть объясняемы из внутренней истины, и все данные Писания не могут передать нам внутренней истины, так как ее в себе не имеют... Чудеса Христа и его апостолов были только лесами, а не стенами для здания. Когда постройка была окончена, леса следовало снять»70. Кант и Лессинг сходятся в защите безусловной свободы для любого исследования, в том числе и изучения Библии, в признании разума как последнего критерия истины и в определении истинного отношения между ним и Откровением; коллизии между «религией доброй жизни» и «религией сыскания милости» прослеживаются и в «Религии в пределах только разума», и в «Натане Мудром». «Натан Мудрый» Лессинга - это поэтическая проповедь гуманности и веротерпимости. Одна из тем драмы, место действия которой Иерусалим времен Крестовых походов, - это противоположность между естественным долгом быть добрым человеком и долгом веровать, не обращая внимание на нравственность (что схоже с кантовским противопоставлением моральной и исторической религии). Для главного героя драмы, Натана, церковное благочестие не имеет значения, более того, часто оно вредно: «...набожно мечтать гораздо легче, чем поступать по совести и долгу: кто волей слаб - охотно предается таким мечтам, чтоб только - сам порою не сознает он умысла, - чтоб только от добрых дел себя избавить» .
Кант о пределах использования Библии как исторического источника
Кант рассматривал Библию двояко: как источник по истории людей и как средство морального просвещения народов. Свой подход к Библии как к историческому источнику Кант впервые осветил в полемике с Иоганном Готфридом Гердером, чье творчество служит примером причудливого сочетания духа Просвещения, рационального подхода к религии и преклонения перед авторитетом Библии, попыток использовать догмы Священного Писания как научные факты. С одной стороны Гердер настаивал на том, что библейский текст нужно интерпретировать как создание человека с использованием тех же строгих герменевтических методов, которые применяются при интерпретации других древних текстов. Он считал нужным воздерживаться от любых проявлений уверенности в богодухновенности Библии, часто обнаруживал ложность и несостоятельность позиций, излагаемых в Новом и Ветхом Заветах. С другой стороны, Гердер был уверен, что в конечном итоге независимая наука самостоятельно придет к согласию с религией, и даже строгий секуляризм истолкования Библии позволял ему интерпретировать научные открытия в согласии со Священным Писанием. Многочисленные колебания, сомнения и непоследовательность Гердера станут понятны, если определить его философские взгляды в качестве модифицированного деизма, где он следовал мощной традиции Просвещения, но настолько, насколько ему позволяла его должность суперинтенданта Веймарской церкви. По мнению Л. А. Калинникова, деизм Гердера - это деизм особого рода, сочетавший эволюционистские взгляды докритического Канта с пантеистической философией Спинозы и теорией органических сил; он помогал выходить из теоретически затруднительных ситуаций и одновременно служил средством успокоения пасторского сердца Гердера105.
Главное произведение И. Г. Гердера - это «Идеи к философии истории человечества», которое описывает не только важнейшие этапы человеческой истории, но и такие отдаленные во времени и сложные для исследования проблемы, как происхождение Земли и возникновение человека. В своем сочинении Гердер и критикует Библию, и опирается на нее как на исторический источник. Мыслитель уважительно относится к Священному Писанию, однако обращает внимание на то, что в нем Божественное Откровение часто сливается с мифами иудеев. Чтобы использовать Библию для описания всемирной истории, нужно отделить в ней богодухновенный смысл от отголосков племенных преданий, к которым Гердер относит сообщения об именах, датах, искусствах и их изобретении. Убийство Каином Авеля, столкновения сифитов и каинитов -это рассказ о вражде пастухов и земледельцев, живших в Западной Азии, не имеющий никакого отношения к остальным регионам. Предание о всемирном потопе - лишь иудейская версия этой вселенской катастрофы. По Гердеру, наряду с Ноем, спаслись еще несколько семейств, о чем повествуют предания других народов: «Напрасный труд заставлять себя принимать за всемирную историю всякое обстоятельство из семейной истории Ноя, тем самым лишая сам рассказ его вполне обоснованной достоверности» б. Поэтому недостоверна и библейская генеалогия человеческих родов, прослеживаемая от Каина или Сифа, либо от трех сыновей Ноя: «Спрашивать, произошел ли китаец от Каина или от Авеля, то есть от касты троглодитов, пастухов или земледельцев, - так же странно 1 07 как спрашивать, где в Ноевом ковчеге висел американский ленивец» .
Однако космогония Гердера полностью соответствует картине, разворачивающейся в первой главе книги Бытия: «Если нам предстоит описать, основываясь на самых научных наблюдениях, в каком состоянии находилась Земля вначале, то, не предаваясь полету бездоказательных гипотез, мы и повторим во всей точности древнее [иудейское] описание... Сколь проницателен взгляд древнейшего естествоиспытателя, который видит то, чего не могут понять многие и в наше время!»108. Гердер увязывает с данными Библии деятельность органических сил, порядок возникновения на Земле царств природы. Он обращает внимание читателей на то, что священный документ не относит Солнце и звезды к творцам и не включает их в свое созидательное колесо творения в отличие от других древних религий. Для Гердера важно библейское замечание о том, что Луна существует с тех пор, как существует Земля, это -«прекрасное свидетельство древней картины природы». Наконец, Гердер восхищен тем, что Моисей, автор Бытия, очень верно и тонко помещает в один класс обитателей воздуха и обитателей воды, что соответствует данным науки середины XVIII столетия. Находит Гердер в Священном Писании и указания на деистическую картину мира: «А теперь, когда все колесо творения было завершено и была создана средняя царящая в нем пружина, теперь Элохим почил от всех дел своих; можно сказать и большее: он на сцене, на которой совершается творение, настолько скрыт, что может показаться, будто все само по себе произошло на свет, и от века одни поколения, следуя необходимости, сменяют друг друга»1 .
Подробнейшим образом Гердер, «пораженный, восхищенный», останавливается на библейской картине происхождения человека: «Элохимы советуются друг с другом и образ своего рассуждения запечатлеют в становящемся человеке, - итак, он отмечен рассудком и размышлением. Они создают человека по подобию своему; восточные люди это подобие видят прежде всего в вертикальном положении тела человека. Печать, которую налагают они на человека, - печать владычествования над всей Землею; итак, человеческому роду было дано органическое преимущество, и состоит оно в том, что человека способен во всем придать совершенность Земле, что он, самое плодовитое среди благороднейших живых существ, живет во всех климатических условиях, и живет как наместник элохимов, как воплощенное провидение, как творящий Бог. Вот в чем древнейшая философия человеческой истории»110.
Сцена грехопадения для Гердера - это не простая аллегория, а тонкий и красивый символ всего, что приносит роду людей радости и беды. Двусмысленные стремления людей к неподобающим им знаниям, жадное желание свободы, злоупотребление вольностью, беспокойство, заставляющее расширить поставленные человеку пределы, преступить черту, предел, который, несомненно, должны были положить моральные заповеди столь слабому существу, еще не умеющему направлять свои шаги, - это для Гердера огненное колесо, от которого все мы тяжко вздыхаем, тогда как оно, бесспорно, заключает теперь в себе весь круг нашей жизни. Автор Библии, согласно Гердеру, знал об этом, как знаем и мы; и, рассказывая нам эту историю, он показывает нам, в чем узел проблемы, где связаны воедино все концы человечества. По Гердеру, Библия, излагая, как «только что сотворенные люди общались с наставлявшими их элохимами, под руководством их узнавая животных, а благодаря этому усваивая язык и обретая царящий в духе человеческом разум, рассказывает и о том, как человек пожелал сравняться с элохимами в познании зла и, воспользовавшись запрещенным средством, нанес себе ущерб, а с той поры жил в другом месте, начал новую жизнь, вынужден был трудиться, - все это обороты традиции, которая под покровом мифа и сказки скрывает в себе больше человеческой правды, чем громадные системы, разглагольствующие о естественном состоянии человека» .
Кант об использовании Библии в целях морального просвещения
Анализ случаев употребления Кантом библейских фраз и сюжетов в целях морального просвещения людей показывает, что Кант использует Священное Писание трояким образом. Во-первых, чаще всего Кант обращается к Библии, чтобы дать пример ученого ее истолкования в целях религии в пределах только разума, это связано с тем, что в XVIII столетии авторитет Библии высок, ее часто используют в проповедях, надеясь с помощью священных текстов побудить людей к добру, но, с кантовской точки зрения, такие проповеди малоуспешны, так как церковная интерпретация Священного Писания плохо вписывается в концепцию моральной религии и в целом неудовлетворительна. Как правило, здесь Кант лишь косвенно цитирует Священное Писание, а затем в круглых скобках указывает стих той или иной библейской книги, чтобы его читатели могли сравнить буквальный смысл и интерпретацию. Примерами такого применения Библии могут служить уже рассмотренные нами фрагменты книги Бытия, посвященные первым этапам человеческой истории или кантовская интерпретация книги Иова и евангельских сообщений о нравственном учении Христа, которые мы разберем в этом параграфе. Во-вторых, иногда Кант вступает в полемику с Библией по вопросам морали, оттачивая при этом свои воззрения. В этом случае Кант или прямо отрицает значимость библейских фраз, или прибегает к тонкой иронии. В качестве примера такого использования Библии выступает догмат о первородном грехе или неоднократно упоминаемая Кантом сцена жертвоприношения Авраама, а также знаменитые десять заповедей Моисея. Критика Кантом Золотого правила нравственности, которое много раз встречается и в Ветхом, и в Новом Заветах, тоже относится к подобному случаю, но поскольку эта критика способна пролить свет на всю кантовскую практическую философию в целом, ее анализ будет осуществлен в заключительном параграфе. Наконец, иногда Кант использует библейские фразы для популяризации своего этического учения. В этом случае библейские фрагменты воспроизводятся им в виде прямых цитат, правда, часто они намеренно вырываются Кантом из контекста, поскольку эти строки из священных книг призваны иллюстрировать мысли его самого, а не авторов Священного Писания. Например, евангельское изречение: «...иго Мое благо, и бремя Мое легко» , Кант интерпретирует как иллюстрирующее автономию этического закона, добровольность принятия морального долга; а знаменитая фраза: «Царствие Божие внутри вас есть»168 у него означает указание на то, что это Царство морально, и познается оно только разумом. Кантовское требование использовать Библию для морального просвещения только после ученого истолкования связано с тем обстоятельством, что подлинность этой священной книги, то есть ее моральный смысл, может быть раскрыта только при искусном толковании текста. Истолковывать Библию должны профессионалы, причем, в соответствии с особыми философскими правилами истолкования текста Священного Писания, помогающими согласовать последнее с чистой религиозной верой, которая может быть только предметом разума. По Канту, богословие в отрыве от разума неизбежно сталкивается с непреодолимыми трудностями: «Основывающийся на Библии богослов неправомочен приписывать изречениям Писания моральный смысл, не содержащийся прямо в тексте. И поскольку нет никакого уполномоченного Богом толкователя Писания, то основывающийся на Библии богослов должен скорее рассчитывать на сверхъестественное раскрытие смысла приводящим к истине духом, чем признавать, что здесь вмешивается разум и дает свое толкование... Что касается исполнения заповедей божьих нашей волей, то основывающийся на Библии богослов должен рассчитывать не на природу, то есть на собственную моральную способность человека (на добродетель), а на милость (на сверхъестественное, но вместе с тем и моральное воздействие), которой, однако, человек может стать причастным не иначе как посредством искренней веры, но самой веры можно ожидать от той же милости»169. Кроме того, догматическое принятие Библии как богодухновенной книги с необходимостью приводит к появлению большого числа религиозных сект, акцентирующих свое внимание на разных и противоречащих друг другу местах текста, в частности предлагающих рецепты спасения и угодностью Богу в грядущей жизни. По Канту, такая ситуация складывается из-за того, что церковная вера, покоится ли она только на Библии или на традиции, начинает восприниматься как составная часть религии, а не как элемент, лишь сопутствующий ей. Как только основывающийся на Библии богослов пытается разрешить возникшие сложности, он прибегает к помощи разума, то есть «перепрыгивает стену церковной веры» и попадает на открытое, свободное поле собственных суждений и собственной философии. Философия же обладает свободой обсуждать все, что касается интересов любой науки, то есть истины, догматические запреты здесь не имеют силы. Кант формулирует свои правила толкования Библии следующим образом: «1. Места в Писании, содержащие теоретические, объявленные священными учения, которые выше всех (даже моральных) понятий разума, могут, а те места в писании, которые содержат положения, противоречащие практическому разуму, должны быть истолкованы в пользу разума... 2. Вера в библейские учения, которые должны быть даны в откровении, чтобы их можно было познать, сама по себе не заслуга; а отсутствие веры, даже противостоящее ей сомнение само по себе не есть вина; важнее всего в религии поведение, и в основе всех библейских вероучений должна лежать эта конечная цель, стало быть, также некий соответствующий этой цели смысл... 3. Поступки человека следует представлять как вытекающие из применения самим человеком своих моральных сил, а не как результат влияния некоей внешней высшей действующей причины, по отношению к которой человек пассивен. Истолкование тех мест Священного Писания, которые как будто указывают буквально на положение о пассивности, должно быть намеренно направленно на согласие с первым принципом. 4.
