Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Феномен надындивидуальной памяти как объект историко-философского анализа
1.1. Реальность и реальное надындивидуальной памяти 31
1.2. Социальная природа надындивидуальной памяти: память и солидарность 46
1.3. Коммуникативная природа надындивидуальной памяти: память и язык 59
1.4. Надындивидуальная память как условие всеобщности опыта 68
1.5. Надындивидуальная память как условие идентичности 78
Глава 2. Проблема надындивидуального измерения памяти в античной философии: от мифологической образности к концептуальной схеме
2.1. Древнегреческая мифологема памяти 91
2.2. Смерть и память: кризис полиса и идея анамнезиса Платона 104
2.3. Истина и образы памяти: проблема репрезентации прошлого в философии Платона и Аристотеля 134
2.4. Концептуализация надындивидуальной памяти в неоплатонизме 150
Глава 3. Критика концепции надындивидуальной памяти с позиции «методологического индивидуализма» в истории европейской философии
3.1. Вечная память и индивидуальная душа: парадоксальный опытБл. Августина 158
3.2. Картезианская модель сознания и индивидуалистически психологическая концепция памяти в философии английского сенсуализма 176
3.3. Надындивидуальное в индивидуальном: кантианская версия сознания и памяти 196
Глава 4. Проблема онтологического статуса надындивидуальной памяти в философии А. Бергсона, Э. Гуссерля, М. Бахтина, П. Флоренского
4.1 Редукционистские версии надындивидуальной памяти 209
4.2. Онто-топо-логическая версия надындивидуальной памяти 228
Заключение 243
Список литературы
- Коммуникативная природа надындивидуальной памяти: память и язык
- Смерть и память: кризис полиса и идея анамнезиса Платона
- Картезианская модель сознания и индивидуалистически психологическая концепция памяти в философии английского сенсуализма
- Онто-топо-логическая версия надындивидуальной памяти
Введение к работе
Актуальность темы исследования продиктована необходимостью прояснения проблематики надындивидуального измерения сознания в современной европейской философии, которая столкнулась сегодня с вхождением современного мира в фазу проблематичного сосуществования различных символических универсумов и жизненных стратегий. Если в обществах премодерна и модерна субъект был соотнесен с вполне конкретной социальной нишей, то в современном обществе, которое представляет собой сложный полифонический сплав предыдущих типов, субъект стремиться занять любое место в максимально большом количестве социальных структур; в погоне за ускользающей определенностью он мелькает на фоне институциональных практик, не преследуя больше никаких стратегических целей своей жизнедеятельности. Постоянно меняя конфигурацию смысла жизни, человек конструирует его, опираясь теперь на данные только своей биографической памяти. В результате хабитусом современного европейского общества становится «цинический разум» (П. Слотердайк). Соответствующая циническому разуму «мягкая идентичность» предоставляет определенные жизненные блага, однако расплачивается за них субъект потерей субъектности: когда не сам человек действует, а с ним случается.
Одной из причин описанного положения дел является дисфункция такого традиционного социокультурного интегратора как историческая память и традиция. Историографическая наука и связанная с ней музейно-архивная индустрия памяти, были призваны производить историю-память (П. Нора). Однако в ХХ в. их основания колеблются мощной негативной критикой исторического метода и идеала историзации памяти, а ведь долгое время именно эти феномен придавали устойчивость европейской модели идентичности. Постепенно легитимизация нормативной идентичности, осуществлявшаяся отсылками к прошлому, зафиксированному в артефактах историзированного сознания (в том числе и в истории философии) заменяется легитимацией через настоящее, конструируемое разноголосицей дискурсивных практик.
История-память, а до неё память-традиция создавали мы-идентичности, через них мир обретал целостность, становился собственно миром. Понятно, что в этом случае историко-философское знание, которое укоренено в обоих видах памяти оказывается под угрозой маргинализации. По нашему глубокому убеждению это - эксцесс, связанный с некоторым ослаблением влияния философии на социальную практику. Поэтому сегодня, как никогда, нужна систематическая философская рефлексия форм бытия надындивидуальной памяти. Такая цель ставится в современной отечественной философии, но она не может быть достигнута без исследования процесс концептуализации феномена надындивидуальной памяти в истории философии.
Мы уверены, что сегодня не достаточно только психологических, культурологичеких и исторических исследований феномена надындивидуальной памяти для прояснения проблематики ее онтологического статуса и механизма функционирования в культуре и обществе. Необходимы комплексные исследования структурно-функциональных моментов надындивидуальной памяти, а это предполагает союз философии и других наук. Такая комплексность и кооперация в науке не мыслима со времен Аристотеля без историко-философского исследования. При этом нужно отметить, что традиционное акцентирование диссертационных исследований по истории философии на локальных периодах и конкретных персоналиях философов в некоторой степени способствовало размежеванию философии с другими науками в ХХ веке.
Поэтому мы посчитали необходимым посвятить наше диссертационное исследование проблемному аспекту процесса концептуализации феномена надындивидуальной памяти в европейской философской традиции. Такой подход продиктован, в том числе, задачей разработки методологического основания и понятийного инструментария.
Анализ логики историко-философского процесса концептуализации феномена надындивидуальной человеческой памяти затруднен тем, что сама история философии является формой надындивидуальной памяти. Кроме того, это исследование затруднено и тем, что в результате ожесточенных дискуссий (начиная с XVII в.) между холистической линией и линией «методологического индивидуализма» вопрос об онтологическом статусе надындивидуальной памяти приобрел характер вопроса об априорных посылках тех или иных теорий.
Учет описанных трудностей потребовал от нас выбора соответствующих объекта и предмета исследования, а также выработки особой исследовательской стратегии.
Объектом исследования является феномен надындивидуальной памяти, структура его осмысления в европейской философской традиции.
Предметом исследования являются парадигмальные формы философской концептуализации этого феномена, представленные холизмом платонической традиции и «методологическим индивидуализмом» новоевропейского субъективизма.
Цель исследования состоит в том, чтобы выявить логику формирования в европейской философской традиции смысловой структуры феномена надындивидуальной памяти через анализ процесса философской концептуализации онтологического статуса этого феномена. Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:
– операционализировать, проанализировав и раскрыв общефилософское содержание, ключевые для исследования реальности надындивидуальной памяти понятия «реальность», «надындивидуальная память», «организация опыта», «социальность», «солидарность»;
– определить роль феномена надындивидуальной памяти в процессах конституирования социальной реальности, личностной и коллективной идентичности с помощью «символов групповой идентичности».
– выявить социокультурные предпосылки возникновения представлений о памяти в обществах «обрядовой когеренции»
- выявить смысловую структуру мифологемы памяти в качестве предпосылки формирования философского этапа концептуализации феномена надындивидуальной памяти;
– выявить связь холистической версии памяти (концептов платонизма) с кризисом полисной системы;
– определить роль и значение понятий «истина», «смерть», «Мировая душа», «чувствующая душа», «образ» для процесса концептуализации надындивидуальной памяти в платонизме, рассмотрев их в качестве минимума концептов, образующих фундаментальную схему понимания реальности этого феномена в европейской философской традиции.
– выявить особенности эволюции платонической концепции Прапамяти в неоплатонизме;
– выявить социокультурные и идейные предпосылки смены холистической концептуальной схемы памяти объяснительной схемой новоевропейского субъективизма;
– показать, как принцип методологического индивидуализма повлиял на эволюцию процесса концептуализации надындивидуальной памяти в философских теориях сознания эпохи Просвещения;
– выявить связь между идеей надындивидуальной памяти и кантианским учением о трансцендентальном субъекте;
– проанализировать идейные предпосылки возникновения редукционистских версий надындивидуальной памяти в неклассической философии ХХ века;
– проанализировать «конфликт интерпретаций» холистической и индивидуалистической линий концептуализации надындивидуальной памяти в современной неклассической философии памяти, принявший форму противоречивого сосуществования онто-топо-логической и онто-хроно-логической версий бытия надындивидуальной памяти.
Стратегия нашего исследования основана на следующих теоретических установках:
Историк философии не может занять какую-то выделенную внешнюю позицию по отношению к памяти. Исследование феномена надындивидуальной памяти возможно как анализ смысловой конструкции философской концептуализации, конституирующейся в результате моделирования «сталкивания» определенных философских дискурсов о ней. Этот методологический прием был обоснован в свое время П. Рикером .
Для осуществления этого приема нам понадобилось выбрать: во-первых, такой дискуссионный вопрос, в свете которого при определенных методичных усилиях проявилась бы логика концептуализации интересующего нас феномена; во-вторых, смоделировать идейное столкновение контрарных версий философских концепций надындивидуальной памяти, которые бы парадигмальный характер для истории европейской философии. После предварительного анализа истории философии памяти мы обнаружили, что такими парадигмальными концептуальными позициями являются 1) холистическая линия, которая начала формироваться еще в предфилосовский период, а затем получила всестороннее развитие в платонической традиции европейской философии; и 2) позиция «методологического индивидуализма», получившая свое концептуальное оформление в новоевропейском субъективизме (идейные корни которой находят еще в «психологии» Бл. Августина).
Смоделировав «конфликт интерпретаций» этих двух методологических подходов, мы смогли обнаружить 1) интересующий нас феномен в теоретических построениях философов, и 2) выявить логику исторического процесса его концептуализации. Для выявления феномена надындивидуальной памяти в качестве развивающегося концепта истории философии памяти таким образом мы выбрали мыслителей, живущих на стыке не просто времен, а целых эпох: Платон, Аристотель, Плотин, Бл. Августин, и И. Кант – экзистенциально погружены в проблему разрушения надындивидуальных форм памяти, которые обеспечивали (а теперь на их глазах утрачивают эту способность) существования определенных социокультурных целостностей. Этот подход позволил нам сосредоточиться на этих фигурах, как тех мыслителях, которые закладывали основу целых линий концептуализации интересующего нас феномена. Писавших о нем Г.В.Ф. Гегеля, немецких классиков и романтиков мы не включили в этот ряд по той причине, что они осуществили не прорыв новых ходов концептуализации, а их гениальное развитие. Так, например И.В.Г. Фихте и Г.В.Ф. Гегель осуществили оригинальную и разработку уже введенных И.Кантом проблем сознания в части памяти. Философия памяти А.Бергсона и Э. Гуссерля, теория памяти М. Хальбвакса и П. Флоренского – это те вполне репрезентативные источники по современно, которые позволяют выявить логику взаимодействия двух выбранных нами парадигмальных подходов к истории философии памяти.
Еще одной установкой, фундирующей наше исследование, является прием постоянной рефлексии над способом рефлексии. По нашему мнению именно философско-феноменологическая исследовательская установка позволяет увидеть онтологические и гносеологические аспекты психологических и историко-культурных реалий, в которых выявляется феномен надындивидуальной памяти.
Понятно, что в этом случае возникают особого рода трудности. Эти трудности мы положили в основу проблематизации темы. Проблематичность анализа феномена надындивидуальной памяти связана с тем, что интеллектуальная традиции философствования о памяти сама является составной частью надындивидуальной памяти. Как в таком случае возможно памятование о памяти? Как возможна идентификация, когда неразрывно соединены рациональное постижение и переживание, когда сама философия как вид дискурса является частью потока памяти? Эти вопросы мы преобразовал в три основных проблемы историко-философского анализа:
1. Проблема различия между трансцендентальной природой этого феномена и его имманентной природой (психологическими и социокультурными проявлениями). Именно эта парадоксальность лежит в основе спора парадигмальных подходов, выбранных для анализа. Не случайно в одних теориях память редукцируется к индивидуальной психике и системе межличностных интеракций, а в других - присутсвует идея об онтологической укоренённости этого феномена.
2. Проблема различия между самим феноменом и актом его конституирования в сознании и теории, а также между конструктивной природой индивидуального воспоминания и объективно-символическим бытием образов надындивидуальной памяти в философской традиции.
3. Проблема различия между темпоральным и пространственным аспектами бытия образов надындивидуальной памяти, между переживанием воспоминания и пониманием смысла представителями разных эпох и школ философии.
Обнаруженные нами проблемы до сих пор препятствовали комплексному исследованию фундаментальных проблем философии памяти со стороны истории философии. Но в сегодня историю философии проникли новые подходы и методы исследования. При этом, конечно, нужно подходить к отбору новых подходов с особой тщательностью и изрядной долей здорового консерватизма, - что мы и сделали, выбрав сочетание традиционных текстологического и герменевтического анализа с проблемным подходом, востребованным на современном этапе развития исторической науки.
Проверяемая гипотеза исследования состоит в том, что множество концептуальных версий надындивидуальной памяти могут быть сведены к двум методологическим парадигмальным установкам («индивидуалистической» установке на отрицание интересующего нас феномена и холистической установке на обоснование его реального существования). В рамках этих моделей памяти, а также в дискуссионном поле их взаимодействия развивается процесс философской концептуализации феномена надындивидуальной памяти. Феномен надындивидуальной памяти онтологически укоренен в бытии культуры и имеет транцендентно-имманентную природу. В этом противоречивом качестве он выявляет себя наиболее очевидно в ситуациях мировоззренческих кризисов, когда возникает угроза распада социокультурной целостности, к которой принадлежит мыслитель. Этот феномен и его концептуализация обнаруживают себя в философских текстах, созданных в переломные эпохи. В соответствии с этим были отобраны персоналии философов. Выбранные для историко-философского анализа персоналии и течения являются репрезентативными для проверки нашей гипотезы и достижении поставленных целей.
Степень научной разработанности проблемы. В обширной литературе, посвящённой проблеме памяти, осуществлялся анализ частных концептов надындивидуальной памяти в рамках отдельных исследовательских парадигм, использовавших различные термины для описания специфики надындивидуального измерения памяти.
Первую группу источников составляют работы, посвящённые изучению самого феномена памяти в его социально-психологическом и социально-культурном аспектах. Анализ этих работ мы предприняли с целями прояснения методологических аспектов исследования феномена и концептуализации надындивидуальной памяти, а также для создания модели ее функционально-смысловой структуры.
Вторую группу составляют исследования по истории идеи надындивидуальной памяти и отдельных фрагментов концептуального поля интересующего нас феномена.
Первая группа работ - это исследования самого феномена надындивидуальной памяти. Онтологические и методологические основания для исследования проблемы надындивидуальной памяти мы находим в трудах Платона, Аристотеля, Плотина, А. Августина, Т. Гоббса, Д. Локка, И. Канта, И.Г. Фихте, И.Г.В. Гегеля, Ф.В.Й. Шеллинга, К. Маркса, В. Дильтея, А. Бергсона, Ф. Ницше, Э. Гуссерля, М.Шелера, А. Швейцера, М. Хайдеггера, К.Г. Юнга, Н.А. Бердяева, Вл. Соловьева, П.А. Флоренского, Г. Г. Шпета.
В XIX —XX вв. тема надындивидуального измерения бытия была получила развитие в естественных науках; здесь возникла современная версия холистической модели сознания и памяти (Э. Геккель, Г. Дриш, В.И. Вернадский, К.Н. Любутин, И.И. Шмальгаузен, Н. Смелзер, А.Н. Северцев) О социальной и культурной обусловленности психологических функций запоминания и забывания писали Т. Рибо, П. Жане, Ф. Бартлет, Л.С. Выгодский, А.Р. Лурия, М. Коул.
Исследования социокультурных аспектов функционирования коллективной памяти начал М. Хальбвакс. Эту линию продолжили Э.Х. Гомбрич, Дж. Трепп. Современными продолжателями этой линии являются Э. Тульвиг и Я. Ассман, А. Ассман. Феномену надындивидуальной памяти посвящены исследования таких отечественных и зарубежных учёных как М.С. Розов, С. Роуз, Д. Мидлетон.
Особая роль в приросте знания о механизмах памяти принадлежит М.М. Бахтину, О. Розенштоку-Хюсси, Ю.М Лотману.
Новейшие диссертации на соискание доктора философских наук по теме социальной обусловленности памяти и философским аспектам социальной памяти были защищены Л.П. Швец, О.Т. Лойко, Стародубцевой Л.В., Федоровым О.С.
Анализ второй группы источников показал, что исторические обзоры концептуализации памяти в основном касались её индивидуального измерения, и занимались этим историки психологии. Глубокий обзор психологических теорий памяти ХIХ в. дал русский историк психологии И.С. Продан. В историко-философском ключе специальное исследование раннего периода становления теорий памяти предпринял Е.А. Бобров. Эволюцию концептуального поля современных версий психологии памяти исследовали А.Г. Асмолов, А. Шевцов, В.И. Олешкевич. М.С. Роговин в своих работах дал историко-философский обзор теорий памяти, а также предложил структурно-уровневую концепцию памяти. Среди работ историков выделяются труды Ф.А. Йейтс, О.Г. Эксле, П. Хаттона.
Анализу платонической и неоплатонической традиции концептуализации памяти, которая анализируется в диссертационном исследовании, посвящены работы А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, С.С. Аверинцева, П. Адо. Новейшие исследования античных теорий памяти Л. Бриссона, К. Моргана, К. Хельмига, С. Скольников делают акцент на социально-культурных предпосылках их создания. Тема связи платонизма с античной религиозностью и культурой, которую мы не могли обойти в связи с выбранной стратегией исследования, глубоко разработана в трудах Э.Р. Ж.-П. Вернана, Доддса, Р.В. Светлова.
Философию памяти Нового времени в историческом ракурсе исследовали П. Рикер, С. Прист, Б. Уильямс, Гайденко П.П. Феноменологию проанализировали с интересующей нас точки зрения В.И.Молчанов, М. Рубене, Я.А. Слинин, И. И. Блауберг, Е.В.Мареева.
В итоге этого обзора можно констатировать, что, во-первых, проблема надындивидуальной памяти в отечественной и зарубежной литературе специально не рассматривалась. Во-вторых, обычно проблема надындивидуальной памяти осмысляется с помощью достаточно большого набора терминов. В-третьих, идея надындивидуальной памяти не выделяется как отдельная порождающая модель различных концепций памяти. Это связано с тем, что тема памяти в философских учениях прошлого глубоко интегрирована в онтологическую, гносеологическую, этическую и эстетическую проблематику.
Кроме того, предпринятый нами анализ научной литературы показал, что в связи с осмыслением проблемы надындивидуального измерения памяти в научный оборот было введено множество терминов: «социальная память», «историческая память», «коллективная память», «культурная память», «семантическая память», «мемориальная культура» и т.д. В этой связи наше исследование нацелено на решение двух взаимосвязанных задач: 1) анализ историко-философского процесса концептуализации феномена надындивидуальной памяти, и 2) поиск такого способа осмысления этого феномена, который мог бы послужить основой для междисциплинарного синтеза.
В связи с постановкой проблемы задачи междисциплинарного синтеза, нужно ответить на следующий вопрос: почему для выбранного нами ракурса зрения предпочтителен термин «надындивидуальная память»? Во-первых, это понятие в большей степени способно послужить делу междисциплинарного синтеза: в силу того, что оно имеет более широкий объем содержания, включающий в себя накопленные научными дисциплинами смысловые поля как свои аспекты. Во-вторых, это понятие прямо указывает на дихотомию индивидуальное / надындивидуальное. Эта диада является центральной для философской концептуализации проблемы памяти: от Платона до современной философии культуры и антропологии. На этом основании именно ее мы выбрали в качестве проблемно-ограничительной рамки настоящего исследования феномена надындивидуальной памяти и историко-философской эволюции соответствующих концептов. Выбор термина «надындивидуальная память» был обусловлен и тем, что предмет нашего исследования требует: 1) понятия, ориентированного на структурный аспект механизма социального наследия; 2) понятия с более широким объемом, чем понятие «культурная память» или «коллективная память». В содержании понятия надындивидуальной памяти объединяются социальный, культурный и историко-генетический аспекты внешнего контроля над сознанием индивида.
Методологическая и теоретическая база исследования. Методологическую основу исследования составляет единство историко-философского, герменевтического методов и феноменологического исследования. Историко-философский метод анализа генезиса концепций памяти позволяет выявить смысловую структуру этого явления в генетическом аспекте. Герменевтический метод, феноменологический метод помогает толковать данный феномен и эксплицировать те метафизические основания, которые имплицированы в его исторической форме и соответствующих концептуальных схемах европейской философии.
Теоретической базой исследования являются работы отечественных и зарубежных исследователей природы и функций феномена надындивидуальной памяти: Ю.М. Лотмана, М.А. Розова, Я. Ассмана. Основная теоретическая установка диссертационного исследования – представление историко-философского процесса познания феномена памяти как процесса взаимодействия концептуальных понимающе-объяснительных схем, социокультурных реалий и исторических формой бытийствования феномена надындивидуальной памяти. В соответствии с этим мы опираемся на принцип корреляции между понятийными средствами той или иной теории и устройством социума. Здесь важен принцип корреляции между устройством социума, его этических и эстетических аспектов и возможностями теоретического осмысления философских проблем, разрабатываемый в отечественной философии и методологии науки Грякаловым А.А., М. К. Петровым, В. С. Степиным, Л. М. Косаревой, А. П. Огурцовым, М. А. и др.
Научная новизна исследования. Впервые с помощью философского анализа концепций памяти и социальности выявляется связь структуры феномена надындивидуальной памяти с основными концептами философских теорий памяти.
Введены понятия «образы группового единства» и «барьер во времени», которые позволяют задать новую призму продуктивную для историко-философских исследований теорий сознания и памяти.
Предложено новое рассмотрение истории развития мнемологической проблематике в европейской философии: определены этапы процесса концептуализации надындивидуальной памяти, и они соотнесены с возникновением и эволюцией холистической модели сознания и моделью сознания, созданной в рамках «методологического индивидуализма».
Впервые показана логика первичной философской концептуализации надындивидуальной памяти на раннем этапе становления холистической платонической традиции через соотнесение философского дискурса о памяти с принципом гиполепсиса, появившимся впервые в античности.
Выявлена смысловая связь между решением Платоном, Плотином и Бл. Августином мнемологической апории «присутствия отсутствующей вещи» и осмыслением выхода из кризиса определенных моделей социокультурной целостности, а также мифологическими концептами (мифологемами) «барьер времени» и «плероматическое время-пространство» (вечность).
Выявлены теоретические основания негативной критики учения о Мировой душе и надындивидуальном измереним сознания и памяти в новоевропейском субъективизме (Р. Декарт, Дж. Локк, Д. Юм).
Установлена связь между рассуждениями И. Канта о трансцендентальной природе схематизмов сознания и теоретической реабилитацией идеи надындивидуальной памяти в западноевропейской философской мысли Нового времени.
Впервые определен минимум основных концептов, лежащих в основе концептуальных схем феномена надындивидуальной памяти в неклассической философии и культурной антропологии. Выявлен эвристический потенциал и практическая значимость концепций надындивидуальной памяти для современной философии в контексте диалога западной культуры и культуры России.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Надындивидуальная память является транцендентально-имманентным феноменом, объективно существующим как ретенциальный момент сознания и как интегрирующий фактор разумной организации социо-культурных целостностей.
-
Надындивидуальная память выполняет две взаимосвязанные функции: селективную и социально-интегративную. Первая функция памяти делает ее фактором интенционально направленного сознания, а вторая – фактором интеграции социально значимого опыта, в том числе и историко-философской традиции. На уровне индивидуального сознания обеспечивается интеграция образов и состояний сознания, а на уровне общественного сознания - целостность общественного организма (солидаризация) с помощью особого класса образов памяти – образов группового единства.
-
Надындивидуальная память в форме бытия коллективной памяти опосредует собой организацию человеческого опыта, функционируя как механизм селектирования и объединения разрозненных данных, придавая им социально значимый характер. Это делается с помощью фокусировки внимания общества и индивидов на одной части информации о прошлом (практики памятования) и помещения в «слепое пятно» сознания (вытеснения) другой части информационного массива (практики забывания, или сруктурные амнезии).
-
Надындивидуальная память, выполняя функцию приобщения индивидуального сознания к смысловой структуре культуры («большое время») создает возможность для преодоления пространственной и временной конечности людей, и тем самым выступает в качестве необходимого условия самоидентификации личности и самотождественности общества в культурном времени и социальном пространстве. Тем самым феномен надындивидуальной памяти в форме бытия культурной памяти является условием обеспечения преемственности исторического процесса в целом, и истории философии в частности.
-
Надындивидуальная память выступает обязательным условием конституирования семиотической реальности как сферы социокультурного опосредования символами синхронного (между современниками) и диахронного (между предками и потомками) общения людей. Благодаря ей, коммуникация принимает форму общения, т.е. эмоциональной вовлеченности в процесс такого обмена и интенционального переживания опыта прошлого.
-
Исторический процесс философской концептуализации феномена надындивидуальной памяти развивался как противостояние двух парадигмальных теоретических моделей памяти: холистической, опирающаяся на концепты Мировой души (античный платонизм), Вечной памяти (христианский платонизм); и модели, построенной на принципе «методологического индивидуализма», в которой предпринимается попытка перетолковать проблему надындивидуального измерения памяти в проблему трансперсональности как эффекта индивидуального мышления.
-
Концепт посредника, актуализированный в связи с переходом от устного к письменному типу культуры в Древней Греции имеет особое значение при оформлении античной метафизики памяти: теория индивидуальной и Мировой души является следствием концептуализации проблемы посредника между разумом космоса и разумом индивидуальной души. Этот холистический способ концептуализации надындивидуальной памяти оформился в качестве составной части платонического учения о Мировой душе как динамическом аспекте жизни космоса и учения о преодолении «барьеров времени».
-
В процессе эволюции платонической концептуальной схемы (от античного и христианского неоплатонизма Плотина и Бл. Августина к христианскому платонизму П. Флоренского) холистическая модель выстроилась по гиполептическому принципу: как тематизация и проблематизация непрерывной актуализации прошлого в настоящем (концепция «живой памяти», концепция «вечного настоящего», концепция «Вечной памяти»), присутствия свойств целого в своих частях («единство в многообразии»).
-
После того как философы Просвещения (Р. Декарт, Т. Локк, Д. Юм) обосновали антропоцентричную установку на индивидуализацию самотождества человеческого сознания и всеобщности опыта, возникает новая парадигмальная объяснительная модель памяти, в которой объяснение причин преобразования данных опыта отдельных сознаний в некий всеобщий опыт не нуждается больше ни в идее космического посредника (Мировая душа), ни в идее религиозного посредника (Вечная память, Примордиальная традиция).
-
И. Кант в своей концепции трансцендентального субъекта, не выходя за рамки новоевропейского субъективизма, заложил основу для критики методологического индивидуализма, что способствовало возвращению в философию идеи надындивидуального измерения сознания и памяти. Идея «трансцендентального субъекта», который является носителем структур всеобщности, дает основание для выдвижения трактовок памяти как одной из таких структур, имеющих надындивидуальное измерение.
-
Логика процесса концептуализации темы надындивидуальной памяти в неклассической современной философии приводит современную философскую антропологию и философию культуры к переориентации метафизики памяти с вопроса о времени (темпоральности субъекта) на вопрос о местоположении (телесности субъекта). В мнемологическом контексте это означает, что психологизаторский дискурс о памяти, в котором она представляется в виде со-бытия встречи Я и Другого, становится недостаточным, и поэтому в него возвращается концепт места (вместимости, уместности), с помощью которого тематизируется проблема соотнесенности мест памяти, события встречи Я и Другого как телесно-духовных существ.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в возможности использования результатов работы в научно-исследовательской и преподавательской деятельности. Полученные результаты обладают ценностью для дальнейших разработок методологии исследования мнемологической проблематики в истории философии, философии культуры, антропологии и в ряде других наук. Результаты проделанной работы могут быть использованы в методологии изучения современных средств массовых коммуникаций.
Выявлена связь смысловой структуры феномена надындивидуальной памяти с основными понятиями различных дисциплинарных дискурсов о памяти (социальная, коллективная, групповая, культурная память). Поэтому полученные результаты обладают ценностью для дальнейших разработок методологии исследования мнемологической проблематики в истории философии, философии культуры, антропологии и в ряде других наук.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на расширенном заседании кафедры философской и психологической антропологии РГПУ им. А.И. Герцена от 4 декабря 2009 года. Результаты работы представлены автором в научных публикациях, а также в ходе различных научных конференций, среди которых:
«ХХI век: на пути к единому человечеству?»: (Международная конференция 27-30 мая 2003 г. МГУ, Москва);
«Философия и будущее цивилизации» (IV Российский философский конгресс, 24-28 мая 2005г., Москва)
«Дни петербургской философии. Мир философии – мир человека. Круглый стол. Философия культуры и культурологии: вызовы и ответы» (Научная конференция, 2006, СПбГУ, СПб.)
«Человек в современных философских концепциях» (Четвертая международная конференция, 28 -31мая, 2007г., Волгоград)
«Дни петербургской философии. Миссия интеллектуала в обществе» (Научная конференция, 2007, СПбГУ, СПб)
“Evropsk vda XX stolet - Dl 8. - 2008”» («IV Международная научно-практическая конференция, 2008 г., Прага)
"Культурное многообразие: от прошлого к будущему" (Второй Российский культурологический конгресс с международным участием, 25-29 ноября 2008 года, СПб)
«Теории и методы исторической науки: шаг в ХХI век» (Международная научная конференция, 2008 г., ИВИ РАН, Москва)
«Город как явление социокультурной и правовой реальности»: (Международная научно-практическая конференция, 28-29 ноября СПбГУП, 2008 г., СПб)
«Метод сократического диалога в преподавании права» (Cеминар с международным участием, СПбИП им. Принца П.Г. Ольденбургского, 2008 г., СПб)
Структура диссертации строится в соответствии с логикой восприятия читателем результатов работы, которая не совпадает этапностью исследования. Поэтому сначала мы знакомим читателя с моделью надындивидуальной памяти, а затем с развитием процесса концептуализации этого феномена в философской традиции. Работа состоит из введения, 4 глав, заключения и списка литературы из 265 наименований.
Коммуникативная природа надындивидуальной памяти: память и язык
В самом раннем метафизическом смысле реальность — это то, что влияет, оказывает давление на субъекта; то, что ему сопротивляется; то, что он каким-то образом различает с действительным (реальным). Реальность как возможность предстоит сознанию, отличаясь от являмого в сознании реального. Как же можно о ней этом говорить? Этот вопрос возникает в метафизике и не разрешается окончательно. Впрочем, эта неразрешимость не является каким-то пороком философии; это - т.н. «последний вопрос».
Итак, влияние реальности - это влияние, которое может исходить как оттого, что уже возникло (реализовалось), так и оттого, что только может возникнуть. Эта двойственность формы существования источника давления на психику человека заставляет нас отделять реальность от реального, реальность как возможность от реальности как действительности (реального). Для нашей темы это разделение существенно, так как одной из важнейших проблем философии памяти является проблема отделения образов фантазии от образов реального прошлого. Здесь мы будем опираться на трактовку понятия «действительность» и «реальность», которая даётся в немецкой философской традиции. Слово «Wirklichkeit» было введено в немецкую философию М. Экхартом, который так перевёл с латинского языка схоластический термин «actualitas». В понятии «Wirklichkeit» акцентирован компонент «действие». Именно этот компонент позволяет нам произвести дифференциацию понятий «идеальная реальность» (реальность идеи) и «реальное» так, что после этого становится легче уяснить, как понятие «истина» соотносится с понятиями «образ» и «память» в античной и средневековой философии. Именно этот набор понятий создаёт смысловое поле, в котором с помощью понятия «надындивидуальная память» философски объясняются многие процессы, происходящие в сознании.
Реальность - это потенциальное бытие вещи; то, что ещё не реализовалось, но стремится это сделать. В этом метафизическом смысле реальным для субъекта будет то, что заставляет его действовать. Реальность неотделима от реального в силу ее не представленности сознанию. Здесь воникает вопрос: каков ее гносеологический статус, как можно артикулировать существование некой чистой сущности. Несмотря на неотличимость реальности от реального, мы все же можем это сделать абстрактно. Существует зазор между рельным и реальностью, и мы улавливаем этот зазор каким-то образом. В этом смысле сущность каким-то образом уже есть до существования. И хотя визуального образа у сущности нет, мы ее схватываем как пред-чувствие, как довербальную интуитицию.
В мире явлений, в реальном, потенции реализуются во вполне определенном направлении - в. направлении осмысления опыта и его рефлексии. Так на пересечении эстетического в своей основе опыта и мысли возникает «действительное реальное». «Мысль оказывается включённой в пространство эстетического опыта, а этот опыт в свою очередь метафизически «спроектирован» и осмыслен: «реальное» предстаёт в актуальном состоянии становящихся смыслов» .
Например, если взять человека, то направления реализации человека в качестве особого существа традиционно разделяют на два вектора -физическая эволюция и культурная эволюция. Человек создал вокруг себя культурную оболочку, которая является буфером между его психикой и давлением извне. Эволюция человека - это, в большей степени, эволюционные изменения «культурной оболочки», искусственной символической среды, порождённой человеческой деятельностью. Языки (коды) культуры выполняют функцию преобразования (кодировки) вторгающихся «со стороны» реальности импульсов в потоки информации. Эти коды преобразуют «потаённое действительное» (М. Хайдеггер) в структурированную, определённую и понятную сферу наличного бытия элементов культурного мира . В этом смысле культура - система текстов, которая репрезентирует реальное, пред-ставляет реальное взору сознания. Такую преобразованную, приспособленную для осмысления человеком сферу бытия корректнее обозначать термином «реальное».
Реальное - это имя воплощённой реальности, наличное бытие того сущего, которое вы-является с помощью деятельности сознания и фиксации этой деятельности в мире артефактов. Вместе с тем реальное экранирует реальность, выступая в качестве ширмы, барьера или предела, за которым скрывается нереализованная реальность. Реальность формируется (о-формляется), вы-является с помощью сознания. Как точно говорит Плотин: «Форма - это след реальности, не имеющей формы» (Энеады, IV 7, 33, 30) . Действительное реальное «изготавливается» сознанием человека в результате культурной кодировки реальности. Эта кодировка осуществляется во внутреннем мире человека с помощью артефактов культуры, т.е. такой системы разнообразных вещей и разноуровневых отношений, которые возникают в результате социальной коммуникации.
Смерть и память: кризис полиса и идея анамнезиса Платона
Прошлое, из которого приходит жизненно необходимая человеку информация, делится на два потока: уникальное прошлое Я (биографическое прошлое) и прошлое Мы (историческое прошлое группы). Без исторического коллективного прошлого биографическое прошлое не может обрести никакой устойчивости, так как не содержит в себе кода реальности. Код реальности - это набор символических средств, позволяющий ориентироваться в мире, т.е. в общем социальном общезначимом времени-пространстве. Но для формирования опыта мало кода реальности, необходимо и то, что кодируется.
Что же подвергается кодировке? Кодируется уникальный, индивидуализированный в своей конфигурации поток восприятий. Можно сказать, что структура любого опыта должна быть описана через выявление индивидуального и всеобщего моментов. В темпоральном аспекте это описание включает понятие памяти, а оно в свою очередь содержит значение «всеобщее измерение памяти» или «надындивидуальная память».
В социально-психологическом смысле память — это способность передавать от поколения к поколению мировоззренческое знание и принципы коллективной идентичности. С этой точки зрения задача прояснения связи между феноменами памяти и опыта требует наполнить содержанием понятие «организация опыта». Способ организации опыта — ключевой смысл понятия «опыт». На первых подступах к его анализу мы встречаем оппозицию неорганизованное / организованное, или ничто / нечто. Представление о том, что ничто преобразуется в нечто (хаотичное в имеющее форму), опирается на понятие «источник качественного преобразования состояний». В данном случае таким источником являются принципы обработки информации. Принцип возникновения сознания и памяти как хранилища информации о прошлом опыте может быть описан как движение человеческого восприятия информации (способность различания) от связей между предметами внешней среды к их интроекции внутрь психики. Помимо задачи выявления принципа обработки информации необходимо определить первичные элементы, вносящие структурность в поле воспринимаемой информации. Эти элементарные частицы — образы сознания.
Образы - основные элементы психической структуры. Вопрос о способности сознания формировать образы - это ключевой вопрос теории памяти" . Способность формирования образов присуща человеку изначально, но требует специфических условий для своей актуализации. Несомненно, что т.н. «образ мира» (комплекс ориентирующих образов) возникает в процессе воспитания. Воспитание - это напитывание организма социальной информацией, которая упакована в образы, или символы, сплетающиеся вокруг человека плотной сетью и образующие его вторую природу12 .
Самой ранней формой воспитания был ритуал. Благодаря ритуальной практике формировались когнитивные схемы восприятия внешних сигналов, отвечающие за проекцию связей между ними и превращение их в связанность мира. Ритуальные основы сохраняются на протяжении всей человеческой истории как условия психотехнической организации сознания человека. Такое расширительное толкование сущности ритуала позволяет увидеть ритуальные элементы в различных формах сложной деятельности людей - воспитании, искусстве, философской и научной деятельности.
Цельность мира и себя, в своей исходной основе, задается человеку изначально " . Однако с философской точки у психологической изначалыюсти обнаруживается более глубокий слой реальности -социальность.
Способность помнить (хранить информацию) и вспоминать (комбинировать ретроспективный, перцептивный и проспективный опыт) делает человеческое существование событийно насыщенным формой жизни. Событие надындивидуальной памяти - это возникновение нового квазиизмерения (не физического), рождение «невозможной вещи (Unding), появляющейся в силу способности нашего сознания порождать «неестественные», «трансцендентные» объекты. Такие неестественные вещи есть все же вполне реальные события. Реальны они в силу их объективного присутствия в идеальном пространстве символического универсума. «И тогда интересные вещи развертываются в строении нашего «внутреннего» идеального универсума, в общественной жизни, в идеологии и т.д., если, конечно учитывать (по определению сознательных объектов, в отличие от физических) независимые действия и элементарную неотделимость «сознания» в самих мировых началах, в следах необратимых взаимодействий» " .
Событийный характер надындивидуальной памяти обусловлен тем, что индивид не находятся в изоляции от знаний, которыми обладают и обладали когда-то другие люди. В результате постоянного синхронного общения современников и коммуницирования поколений в диахронном режиме, знания сохраняются и воспроизводятся во времени и пространстве культуры, составляя запас всеобщего опыта. Рождаясь, погружаясь в язык, вступая в событие общения с другими людьми и со-общения с иными информационными субъектами, человек становится проводником всеобщего запаса опыта (образов, понятий, схематизмов мышления), накопленного его референтной группой.
Картезианская модель сознания и индивидуалистически психологическая концепция памяти в философии английского сенсуализма
Эта проблема осмысливается древнегреческими философами под видом вопросов о «пути истины». Путь истины для людей в силу условий их существования перекрыт, но не закрыт окончательно. Другими словами, существует некий барьер времени, отделяющий плероматический модус времени (aicov) от хронологического (xpovog). Людьми архаики этот барьер времени мыслился как граница в пространстве: граница между царством мёртвых и царством живых. Граница преодолевается с помощью особого магического знания и практик. Такая модель теории «удвоенной реальности» характерна для архаических обществ.
Отринув мифо-ритуальный тип трансцендирования, Платон перетолковал тему «возвращения к истокам» в теоретико-философском ключе. Согласно «онтологической гипотезе» Платона реальность удваивается не в физическом пространстве, а в сознании. «Открытие сознания» произошло вследствие отделения умственного труда от физического и появления письменных средств коммуникации, что стало условием для формирования абстрактного мышления. Элейские философы и афинские софисты, погрузившись в игру абстрактного философского ума, оборвали связь с миром архаики, миром культурной традиции мифо-ритуалыюго типа. Подрыв софистами религиозных оснований полисного общества интересовал Платона меньше, чем смена этического климата. Разрушение этической сферы полисного хабитуса угрожало исчезновению всей греческой цивилизации, основанной на идее превосходства в этической сфере цивилизованных греков над дикими варварами. Платон занял позицию контрореформатора, от которой отказался Сократ. Свою научно-философскую программу Платон построил вокруг проблемы солидаристского потенциала греческого общества, которой он, в соответствии с греческой абстрактно-метафизической традицией, приписывал всеобщий (всечеловеческий) масштаб.
Возвращаясь к вопросу об интерпретации Платоном архаических представлений о «барьере времени», выскажем следующую гипотезу: открытие сознания как второго измерения реальности знаменовало собой смену способа проникновения в плероматическое время: если в архаике такое проникновение мыслилось как преодоление пространственной границы, то Платон трактует его как преодоление с помощью воспоминания ограничений, накладываемых временем на сознание.
Концепция пространственного барьера между двумя мирами, характерная для архаики, перетолковывается Платоном: теперь это не пространственный барьер, а барьер во времени. Конечно, в древнегреческой культуре еще не открыта идея темпоральности, но условия для рефлексии феномена исторического времени уже возникли. При этом история понимается как генезис вещей и явлений, разворачивающийся в соответствии с жизнью вечно пребывающего космоса. Здесь нужно отметить, что идея неизменности космических законов не мешает увидеть историю, в том числе исторически обусловленную динамику культуры. Традиционный для философии культуры XIX века тезис об аисторичности античного космистского взгляда на мир сегодня не выдерживает критики. В истории философии этот тезис был подвергнут сомнению ещё Ф.В.Й. Шеллингом, а затем он был пересмотрен и в западной, и в отечественной философии. Показательна в этом отношении эволюция взглядов А.Ф. Лосева, который в своей ранней работе «Очерки античного символизма и мифологии» с нескрываемой религиозной страстностью православного неофита буквально клеймит Платона за его языческий «космический соматизм», а в зрелый период своего творчества переоценивает соматизм греческой культуры в свете учения П.Флоренского о христинском духе платонизма. В этой связи он пишет о криптосоциологизме и историзме классической метафизики Платона и Аристотеля и даже выпускает книгу с «говорящим названием» - «Античная философия истории».
Платон трактует знание как воспоминание, а путь истины как «полёт души в сферу идей», что наводит на мысль о том, что он осознаёт связь между проблемой времени и истины. С легкой руки Парменида путь истины стал трактоваться как. способ перевода сознания в режим абстрактного мышления. В соответствии с пространственной метафорой метафизической картины мира, назовём такой путь «вертикальным» трансцендированием или «вертикальным экстасисом»: мысль поднимается из чувственной сферы в сферу абстрактного мышления, в сферу неких идеальных сущностей. Эту же метафору иерархически расположенных сфер разрабатывали и пифагорейцы. Но уже Гераклит, а за ним и Платон, сильно усложняют картину пути к истине. Они добавляют в систему онто-лого-идеалистической ориентации философского сознания горизонтальную ось: горизонт философского сознания задаётся не только трансцендированием к логическим основаниям сущего, но и к его темпоральным основаниям - к истоку самого способа движения человеческой мысли.
В современной теории сознания вопрос об истоке мыслительной деятельности рассматривается в контексте проблемы надындивидуальных схематизмов мышления. Для античной философии эта проблема представала в виде вопроса о генезисе познавательной способности умной части души. Рассматривая эту проблему в контексте вопроса управления реальностью, Платон выходит на одну из основных проблем философии — проблему целого и части. Как восстановить целостность идеального и материального, идеологического и социального - вот вопросы, которые возникают в связи с вопроса управления реальностью.
Онто-топо-логическая версия надындивидуальной памяти
В «Опытах о законах природы» Дж. Локк высказался о традиции ещё более определённо: «Мнение, усваимое нами от других, есть традиция ... традиция не является ... надёжным способом познания закона природы, так как всё услышанное нами от других...является для нас указанием других людей, а не разума» х .
Понятие «закон природы», как известно, призвано объяснить причину формирования у индивидов общих основ мышления и опыта, являющееся условием их совместной жизнедеятельности. Надындивидуальная память не может, согласно Дж. Локку, этого обеспечить. В качестве доказательства он приводит следующие три аргумента: во-первых, традиции различны, а закон природы един, следовательно «либо закона природы вообще не существует, либо он не познаваем этим путем»314. Мы видим, что Дж.Локк не предполагает, что стили мышления у разных народов могут быть разными; - во-вторых, если мы должны узнавать закон природы из традиции, то это скорее вера, чем познание, ибо зависит больше от авторитета говорящего, а не очевидности самих фактов». Дж. Локк несколько наивно, на наш взгляд, предполагает, что весь сложный комплекс знания (теоретического и идеологического знания), обеспечивающего существование народов представляет собой набор «очевидных фактов»; - в-третьих, Дж. Локк говорит о том, что все традиции основаны каким-то отдельным человеком, а это означает, что установленное им знание либо частное мнение, либо всеобщий закон, «в равном мере доступный и остальным людям» .
Нетрудно заметить, что принцип индивидуализма пронизывает собой все рассуждения и диктует автору порой не совсем логичные ходы мысли. Этот принцип трансформирует классическое представление об истине. Истина теперь понимается не телеологически (не как атрибут истинно сущего, а инструментально, как достоверность, т.е. адекватность знания по отношению к практическим задачам человеческой деятельности.
В связи с такой трактовкой критерия истинности проблема истинных образов памяти тоже подвергается существенной корректировке. Так, Д. Юм, разделяет образы памяти и образы фантазии по степени их живости. «Я думаю, всякий охотно согласится со мной, что идеи памяти сильнее и живее идей воображения»316. Это достаточно странный критерий, ведь живость образов (vivacity) в качестве критерия истинности не находит не логического, ни эмпирического подтверждения. На это в своё время обратил внимание Р. Декарт: «откуда мы знаем, что мысли, приходящие во сне, более ложны, чем другие? Ведь часто они столь же живы и выразительны. Пусть лучшие умы разбираются в этом, сколько им угодно; я не думаю, чтобы они могли привести какое-нибудь основание, достаточное, чтобы устранить это сомнение, если не предположить бытие Бога». Д. Юм представляет память как пространство хранения и организацию извлечения образов-. В связи с этой идеей, он выделяет два вида памяти. «Первую память» он описывает как такую организацию хранения и извлечения образов, при которой порядок извлечения образов памяти совпадает с порядком, в котором они поступали в неё с впечатлениями (перцептивными образами). Только это - обратный порядок. «Вторая память» - это способность нисколько не отличающаяся от воображения; она так же, как и фантазия произвольно перемещает и изменяет образы. «Мы не узнаем память ни по порядку ее сложных идей, ни по природе ее простых идей, то отсюда следует, что различие между ней и воображением заключается-в превосходстве ее силы и живости»318.
Мы видим, что понятие живость (vivacity) Д. Юм вводит только для того, чтобы как-то удержать свою философию памяти от сползания в полное отрицание существования истинных образов памяти. На основе этого критерия Д. Юм пытается решить проблему всеобщности человеческого опыта. Эта проблема ставится им в виде вопроса об общечеловеческих свойствах ментального каркаса, благодаря которому могут выноситься всеобщие суждения. Поэтому память он трактует как способность регистрации перцептивных образов. Если додумать эту мысль Д. Юма о двух видах памяти до конца, то можно обнаружить и другое основание для отличия истинных образов памяти от ложных. Это основание может быть выведено не из их живости, а из порядка образов. «Главное в деятельности (exercise) памяти состоит в сохранении не самих простых идей, но их порядка и расположения. Вообще же этот принцип подтверждается таким громадным количеством обыкновенных, общеизвестных фактов, что мы можем избавить себя от излишнего труда и дольше не останавливаться на нем»
