Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Пути исследования феноменов памяти в художественном творчестве А. П. Чехова . 11
1.1. Структурно-функциональный путь исследования . 12
1.2. Контекстуальный путь исследования. 23
Глава II. Предпосылки обращения А. П. Чехова к 39 художественному освоению феномена памяти .
2.1. Феномен памяти в контексте литературной традиции (традиции Толстого) .39
2.2. Феномен памяти в контексте научных интересов А. П. Чехова. 46
Глава III. Феномен памяти как предмет изображения в произведениях А. П. Чехова . 58
3.1. Феномен воспоминания в произведениях А. П. Чехова . 58
3.2. Феномен забывания в художественных произведениях А. П. Чехова. 72
3.3. Феномен памяти и его производные. 76
Глава IV. Феномены памяти в творческой лаборатории А. П.Чехова . 81
4.1. Феномены памяти и изображение внутреннего мира персонажа .
4.2. Сюжетно-композиционные функции феноменов памяти.
4.3. Введение феноменов памяти как способ организации хронотопа.
Заключение. 139
Литература. 142
- Структурно-функциональный путь исследования
- Феномен памяти в контексте литературной традиции (традиции Толстого)
- Феномен воспоминания в произведениях А. П. Чехова
- Феномены памяти и изображение внутреннего мира персонажа
Введение к работе
Вопросом «почему так любит вспоминать чеховский герой?» задается уже не одно поколение читателей и исследователей творчества А. П. Чехова. Действительно, разнообразные феномены памяти присутствуют в подавляющем большинстве произведений писателя. Герои ранних и зрелых, прозаических и драматических произведений Чехова независимо от их возраста, социального положения, уровня образованности, воспитания и много другого наделены способностью помнить и не помнить, вспоминать и забывать, грезить, мечтать, фантазировать, бредить, видеть сны и видения. Обилие и разнообразие феноменов памяти, являющееся неотъемлемой частью художественного мира чеховских произведений, заставляет обратить особое внимание на это явление в творчестве писателя.
Исследование феномена памяти в художественном творчестве А.П.Чехова неизбежно включается в более общие парадигмы изучения данного явления.
Феномен памяти является междисциплинарным предметом исследования, различные аспекты которого изучаются на всем протяжении истории культуры такими науками и отраслями гуманитарного знания, как философия, культурология, социология, психология, история, литературоведение. История изучения памяти связана прежде всего с философскими концепциями Платона, Аристотеля, Плотина, Августина, А.Бергсона, Вл.Соловьева, Ж. Делеза и др.; социологических концепцией Э. Дюркгейма и М. Хальбвакса; психологическими концепциями У.Джемса, И.М.Сеченова, Г. Эббингауза, 3. Фрейда, К.Юнга, П.П. Блонского, П.Жане, Л.С. Выготского, А.Р. Лурии, А.Н.Леонтьева и др.; культурологическими концепциями М.М. Бахтина, М.Ю. Лотмана, Б.М. Гаспарова.
Резкое возрастание интереса к феноменам культуры, истории, коллективной и индивидуальной памяти, к темам памяти и воспоминания в последние десятилетия XX века актуализировало изучение феномена
4 памяти, о чем свидетельствует появление внушительного количества новых исследований в культурологии, историографии, литературоведении1. В литературоведении данная тенденция проявляется весьма ярко. В последние годы особый интерес исследователей привлекает изучение роли и места памяти в творчестве русских писателей. Появились работы, посвященные изучению данного явления в творчестве Ф.М. Достоевского, Н.С. Лескова, Л.Н. Толстого, И.А. Бунина, Вяч. Иванова, А. Белого, В.Набокова и других писателей и поэтов. В книге Д.Э. Томпсон «Братья Карамазовы и поэтика памяти», представляющей собой опыт интерпретации романа Ф.М.Достоевского в соотнесении с поэтикой памяти, память рассматривается не только как тема и предмет, но и как принцип художественного построения произведения. О.В. Евдокимова в работе «Мнемонические элементы поэтики Лескова», интерпретируя понимание Н.С. Лесковым своего творческого предназначения как «искание самосознания», рассматривает память как одно из оснований поэтики писателя, для которого мнемопоэтика оказывалась «необходимым условием в осуществлении усилий писателя по высвобождению своего творческого «я». И.Ю.Матвеева в диссертации «Воспоминание в художественной системе романа Л.Н. Толстого «Воскресение», исследуя феномен памяти, рассматривает последний роман писателя одновременно и как «роман о воспоминании», и как «роман-воспоминание». С одной стороны, воспоминание для Толстого является предметом исследования, с другой -
1 Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. - М., 1996; Йетс Фр. Искусство памяти. - СПб, 1997; Лотман Ю.М. Память культуры. История и семиотика// Лотман Ю.М. Семиосфера. - СПб, 2001; Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала нового времени / Сборник науч. тр. Отв. ред. Л.П.Репина. -М.: Круг, 2003; Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Пер. с нем. М.М.Сокольской. - М.: Языки славянской культуры, 2004; Рикер П. Память, история, забвение / пер. с франц. - М.: Издательство гуманитарной литературы, 2004; Аверин Б.В. Набоков и набоковиана/ЛЗл. Набоковгрго et contra. - СПб, 1997; Аверин Б.В. Жизнь Бунина и жизнь Арсеньева: поэтика воспоминания//И.А.Бунин:рго et contra. - СПб, 2001; Минц З.Г. Поэтика Александра Блока. - СПб, 1999; Ри Чжон Хи. Проблема памяти в творчестве И. А. Бунина: Дисс. ...к. филол. н., - М., 1999; Томпсон Д.Э. Братья Карамазовы и поэтика памяти. - СПб., 1999; Евдокимова О.В. Мнемонические элементы поэтики Лескова. - СПб., 2001; Ильинская Т.Б. Проблемы ретроспективности в творчестве И.А.Гончарова. - СПб., 2001; Матвеева И.Ю. Воспоминание в художественной системе романа Л.Н. Толстого «Воскресение»: Дисс. ...к. филол. н., - СПб., 2002; Коковина H.3. Категория памяти в русской литературе 19 века: Автореф. дис. ...канд. филол. наук. - Великий Новгород, 2004.
5 оказывается способом художественного мышления писателя, проявившемся в приеме автоцитирования. Ри Чжон Хи выделяет проблему памяти как одну из существенных проблем в творческом сознании И. Бунина, которая имеет важное значение для понимания творчества писателя, его взглядов на искусство и природу творчества, что в свою очередь, по мнению Б.В. Аверина, определяет, например, жанровое своеобразие бунинского романа «Жизнь Арсеньева». Тему памяти и воспоминания Б.В. Аверин определяет как главную тему творчества В.Набокова. З.Г. Минц в работе «Поэтика Александра Блока» исследует функции реминисценций в поэтике А.Блока и рассматривает поэтику символистов в соотнесении с феноменом «культурной памяти». Наконец, Н.З. Коковина в исследовании «Категория памяти в русской литературе 19 века» предпринимает попытку исследования значения, способов и средств выражения, поэтических функций памяти в художественном сознании 19 века. В целом, исследование феномена памяти в творчестве писателей дает представление о том, что устойчивый интерес к данному явлению на всем протяжении культурной истории проявлялся не только в науке, но и в литературе, что, в свою очередь, позволяет включить в мировую историю изучения феномена памяти имена Достоевского, Лескова, Толстого, Бунина, Вяч. Иванова, А. Белого, Набокова и др.
Феномен памяти оказывается особым углом зрения, который позволяет в
тесной взаимосвязи исследовать различные аспекты мировоззрения,
творческого процесса и художественного мира того или иного писателя, что
становится возможным благодаря многогранности самого этого феномена. В
творчестве писателей феномен памяти предстает и как предмет
художественного изображения, и как категория поэтики, и как
смыслообразующая категория отдельного произведения или
художественного мира писателя в целом, и как способ художественного мышления, и как одна из основных составляющих мировоззрения писателя.
В чеховедении также предпринимались попытки исследования творчества А.П.Чехова под углом зрения феномена памяти. Однако несмотря на то, что в поле зрения исследователей чеховского творчества феномен памяти попадает достаточно часто, а в чеховедении существует большое количество работ, в той или иной степени касающихся изучения данного феномена, до сих пор не существует комплексного исследования, посвященного изучению данного явления в художественном творчестве А. П. Чехова.
Необходимо отметить, что попыток освещения и систематизации истории данного вопроса в чеховедении также не существует, в связи с чем накопленные исследователями наблюдения в этой области остаются пока без должного осмысления. Поэтому нам представляется целесообразным посвятить часть работы освещению истории вопроса и обобщению результатов имеющихся исследований. Однако уже и сейчас можно сказать, что наиболее часто феномен памяти становился объектом рассмотрения при изучении пространственно-временной, повествовательной и идейно-тематической структуры чеховских произведений, а также при изучении творческого процесса писателя. Существующие попытки интерпретаций чеховских произведений в аспекте различных концепций памяти также, несомненно, заслуживают внимания, несмотря на то, что их результаты далеко не бесспорны. Наименее разработанными остаются вопросы о качественном разнообразии феноменов памяти в чеховских произведениях, о своеобразии использования данного явления в художественном творчестве писателя и причинах такого своеобразия. В целом рассмотрение феномена памяти в чеховском творчестве остается весьма фрагментарным, что не позволяет составить целостного представления об этом явлении в художественном творчестве писателя. В связи с этим цель нашей работы -целостное исследование феномена памяти в художественном творчестве А. П. Чехова.
7 Цель исследования может быть достигнута при условии решения ряда задач:
проанализировать существующие исследования феномена памяти в чехове дении; обобщить и систематизировать полученные результаты; определить возможные пути исследования.
определить предпосылки обращения А. П. Чехова к художественному освоению феномена памяти.
3. выявить типологическое разнообразие феноменов памяти в
художественных произведениях писателя.
исследовать поэтические функции феноменов памяти в художественном мире произведений А. П. Чехова.
выявить чеховское своеобразие в использовании феноменов памяти при создании художественных произведений.
Теоретическая значимость работы определяется тем, что, во-первых, исследование феномена памяти как целостного явления, взятого в его генезисе, вносит вклад в методологию исследования подобных явлений в целом (как в творчестве А. П. Чехова, так и в творчестве других писателей). Во-вторых, расширяет наше представление о поэтике Чехова и его художественном мире. Наконец, данное исследование существенно расширяет поле оснований сравнительного изучения творчества писателей.
Научная новизна исследования состоит в следующем:
впервые предпринята попытка обобщения и систематизации результатов как отечественных, так и зарубежных исследований феномена памяти в художественном творчестве А. П. Чехова.
предпринята попытка типологизации качественного разнообразия феноменов памяти в произведениях А. П. Чехова.
определены устойчивые приемы чеховской поэтики, построенные на введении в художественную структуру произведений феноменов памяти.
расширено научное представление о поэтических функциях, выполняемых феноменами памяти в произведениях А. П. Чехова.
раскрыт один из конкретных механизмов воплощения научного метода в художественном творчестве А. П. Чехова.
Материалом исследования являются произведения А. П. Чехова преимущественно 1885 - 1888 гг. Для более полного представления о феномене памяти в художественном творчестве писателя отобраны по возможности различные в жанровом отношении произведения, созданные в разные периоды творчества А. П. Чехова. При этом в работе активно привлекаются письма, записные книжки писателя, а также воспоминания современников и критическая литература, посвященная чеховскому творчеству.
Предметом исследования в данной работе является процесс становления и утверждения феномена памяти в творчестве А. П. Чехова как значимого элемента художественного мира писателя и многофункционального приема чеховской поэтики.
Основой целостного исследования феномена памяти в художественном творчестве А. П. Чехова стало совмещение историко-функционального и генетического принципов традиционного литературоведения при изучении данного явления. В связи с этим методологической базой исследования являются теоретические положения Б. В. Томашевского, М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева, Л. С. Выготского, А. П. Чудакова, В. Е. Хализева, а также работы исследователей творчества А. П. Чехова: Э.А. Полоцкой, В. Я. Лакшина, В. Б. Катаева, И. Н. Сухих, Л. С. Левитан, Л. М. Цилевича, А. Б. Есина и др.
Цели и задачи исследования определяют структуру работы, которая состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы. В первой главе анализируются существующие исследования феномена памяти и обосновывается необходимость целостного изучения данного явления в творчестве А.П. Чехова. Во второй главе рассматриваются возможные
9 причины обращения писателя к активному использованию феномена памяти в художественных произведениях. В третьей главе феномен памяти рассматривается как предмет художественного изображения и предпринимается попытка типологизации качественного разнообразия феноменов памяти, представленных в чеховских произведениях. В четвертой главе исследуется характер и своеобразие художественного использования феноменов памяти в произведениях А. П. Чехова.
Положения, выносимые на защиту:
1. Художественное освоение феномена памяти в творчестве А.П. Чехова обусловлено в равной степени художественной необходимостью и литературной традицией, с одной стороны, и научными интересами и профессиональными знаниями писателя, с другой стороны.
2.Чехов расширяет репертуар поэтических функций феноменов памяти.
3. Введение феноменов памяти в художественную структуру чеховских
произведений не только значительно расширяет предметный мир
произведений, но является устойчивым многофункциональным приемом
чеховской поэтики: способом создания сюжетной динамики; приемом
интенсификации формы: создания изобразительного, психологического и
сюжетно-композиционного лаконизма; способом создания особенных черт
чеховского хронотопа.
4. Исследование феномена памяти как значимого элемента
художественного мира чеховских произведений и многофункционального
приема чеховской поэтики в его генезисе позволяет раскрыть конкретный
механизм воплощения научного метода в художественном творчестве
писателя.
Практическая значимость работы. Результаты исследования могут быть использованы для подготовки лекций по русской литературе конца 19-нач. 20 века; при обучении методам поэтического анализа художественных произведений; а также включены в спецкурсы по изучению творчества А. П. Чехова.
10 Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были представлены в докладах и обсуждены на ежегодных научно-практических конференциях: «Студент и научно-технический прогресс» (Иркутск, 1999, 2000, 2001); Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс» (Новосибирск, 1999); Международной научной конференции «Молодые исследователи Чехова» (Москва, 2001); Международной научной конференции «Сибирь и вся Россия...»Сибирские страницы в жизни и творчестве А. П. Чехова» (Иркутск, 2002); Международной научной конференции «Время в социальном, культурном и языковом измерении» (Иркутск, 2003); Международной научной конференции «Чеховские чтения в Ялте» (Ялта, 2004); Международной научной конференции «Век после Чехова» (Москва, 2004).
Структурно-функциональный путь исследования
Наиболее часто феномен памяти рассматривается в связи с анализом пространственно-временной структуры чеховского произведения. Вопрос о функциях данного феномена в организации временной структуры можно, пожалуй, назвать наиболее разработанным.
Так, исследователи рассматривают феномен памяти, в частности воспоминание, в связи с реализацией мотива времени в чеховской драматургии. В мире художественного произведения одним из уровней осмысления движения времени, по мнению М. О. Горячевой, является восприятие времени героями произведения5. «Среди известных нам мотивов чеховской драматургии главный - мотив времени... Герои Чехова вспоминают о времени весело и печально, по самым различным поводам .. . Особенно часто, с удивительной странной настойчивостью возникает в их диалогах тема возраста, годов, которые прожиты и которые предстоит пережить»6, - пишет Б. И. Зингерман. «Именно в художественном поле категории времени, в её личном, психологическом аспекте, у Чехова содержится самое полное и откровенное выражение чувств и мыслей героев, их признания и попытки оценить свою жизнь», - считает М. О. Горячева7. Этот аспект категории времени раскрывается в произведении через «мотив..., который объединяет весь комплекс размышлений человека о течении времени, осознание движения своей жизни, её прошлого, настоящего и будущего» . «Соотносимость течения времени в этих размышлениях с собственной судьбой преобразовывают систему временных координат «прошлое» - «настоящее» - «будущее» в другую, где важными оказываются возрастные категории: «детство» - «молодость» - «зрелость» -«старость» и связанное с ними ощущение движения своей жизни». Этот мотив М. О. Горячева определяет как мотив «психологического» времени. Более того, исследователь считает, что «...если условно представить себе иерархию мотивов времени (в категории времени можно выделить время фабульное, историческое и др.) по значимости содержательных моментов, которые они в себе заключают, то высшую точку займет время психологическое. Этот мотив, связанный с личным восприятием времени, ведет к философским проблемам, к осознанию человеком себя в мире»9. В представлении Б. И. Зингермана, мотив «психологического» времени в чеховской драматургии обладает более сложной структурой. Исследователь отмечает, что чеховским героям присуще ощущение и исторического времени: «они говорят о прошлом и будущем России, о жизни, какой она была когда-то, какой станет через двести-триста лет, и о незаметном неукоснительном движении времени, которое совершается на их глазах и влечет за собой ... Свое собственное время они воспринимают как неизбежный итог жизни предшествующих поколений и залог небывало прекрасного будущего»10.
Таким образом, феномен памяти, являясь важным элементом временной структуры чеховских пьес, способствует тому, что время в чеховских пьесах «обретает пластичное, внутренне подвижное содержание и стремится предельно развернуть свои границы»11. П. Шакулина рассматривает воспоминания чеховских героев как элемент пространственно- временной структуры в поздней прозе А. П. Чехова12. По её мнению, одной из причин «частых воспоминаний героев являются жанровые особенности произведений Чехова» . Во многих произведениях писателя «настоящее, время действия, действительно занимает в рассказе всего несколько дней, зато прошлое увлекает нас далеко за его пределы». Таким образом, считает исследователь, «частые ретроспекции, в частности и воспоминания героев, служат расширению хронотопа, создают различные временные пласты»14.
Специальное исследование феномена памяти как значимого элемента временной структуры чеховского рассказа предпринимает М. Сендерович в структурно-феноменологическом эссе «Chekhov s «Kashtanka» Metamorphoses of Memory in the Labyrinth of Time». Поскольку, как считает исследователь, «временная структура лежит в основе целостного понимания рассказа»15, то вопрос о способе организации этой структуры приобретает принципиальное значение. В основе временной структуры рассказа лежит временной аспект соотношения актуальной действительности и феноменов памяти (воспоминания, воображения, сна). «В плане действительности время течет как необратимый поток, в плане памяти - это циклическая, повторяющаяся закрытая структура» . Динамика соотношения объективного (векторного, невозобновляемого) времени и психологического (циклического, возобновляемого) времени и составляет динамику сюжета. В свою очередь «динамика циклического времени соответствует трансформации феномена памяти» . Этот феномен представлен в рассказе такими формами, как воспоминание, воображение и сон, которые и определяют несколько уровней метаморфоз памяти. Вначале «этот феномен возникает как воспоминания настолько живые, что они неотличимы от актуальной действительности». Затем они «являются воспоминаниями, существенно отличающимися от реальности». Далее «они составляют игру воображения в то время, когда Каштанка засыпает». И, наконец, «феномен памяти предстает как сны, после которых динамическая трансформация памяти исчерпывается и наступает полное забвение». И, «когда память прошлого с её соответствующей циклической темпоральной структурой становится исчерпанной, реальность возобновляет свою связь с поступательным движением на уровне событий» . Таким образом, временная структура рассказа организуется следующим образом: в начале рассказа циклического времени ещё не существует, в конце рассказа его уже не существует.
Феномен памяти в контексте литературной традиции (традиции Толстого)
Обращение молодого писателя к художественному освоению феномена памяти во многом было обусловлено предшествующей литературной традицией в изображении внутреннего мира героя и организации повествовательной структуры произведения, и в первую очередь художественными открытиями Л.Н. Толстого.
На протяжении 19 века, начиная с романов А.С.Пушкина и М.Ю.Лермонтова, внимание русской литературы было преимущественно направлено на изучение внутреннего мира человека. Основная романная проблематика была связана с осмыслением духовного развития человека и эволюции его характера. В романах Пушкина, Лермонтова, Гончарова, Тургенева, Достоевского, Толстого перед читателем раскрывалась история души или история характера героя. Характерными чертами романного героя являлись стремление к самопознанию, к осмыслению действительности и своего места в ней, к осмыслению собственной жизни особенно в моменты особого душевного напряжения и в драматических (конфликтных) ситуациях. В центре внимания оказывались различные аспекты внутреннего мира героя, в том числе и такие «душевные движения и мыслительные процессы, которые не находили внешнего выражения»93. Литература вырабатывала новые композиционно-повествовательные формы, способные запечатлеть скрытые явления внутреннего мира. Таким образом, в распоряжении Чехова к началу его писательской деятельности был целый арсенал способов и приемов психологического анализа - от пушкинской простоты и соразмерности пропорций в изображении внутреннего и внешнего до форм усложненного психологического письма Достоевского и психологизма Толстого, распространившего психологический анализ на динамику человеческого сознания и максимально полно выяснявшего и объяснявшего характеры своих героев. Творчество Л. Н. Толстого, в произведениях которого исследование внутренней жизни человека достигло и предельной степени глубины и подробности, и высочайшего художественного мастерства, стало итогом и вершиной развития психологического романа в России, «высшей точкой аналитического, объясняющего психологизма XIX века»94.
Художественное освоение феномена памяти в творчестве Л.Н. Толстого было связано с разработкой особого принципа художественного изображения внутренней жизни человека - «диалектики души»95. При этом в отличие, скажем, от психологизма Ф.М. Достоевского, одной из наиболее важных художественных задач и одним из художественных открытий Л.Н. Толстого явилось постижение и изображение «механизмов вполне трезвого, дневного сознания с его разными уровнями, существующими синхронно, совмещающими логически несовместимое содержание» 6. Пристальное внимание писателя к «тайной связи мыслей», к странствиям мысли и чувства «по цепи воспоминаний», замеченное, как известно, ещё Н.Г. Чернышевским, позволяет, по мнению современных исследователей, определить воспоминание как одно из движущих начал «диалектики души»97. Воспоминание, посредством которого связываются прошлое и настоящее, является, с одной стороны, одним из способов обнаружения «текучести» чувств и свойств человека, с другой - способом обнаружения единства человеческой личности и непрерывного развития души.
Поскольку вопрос о воспоминании как значимом элементе художественной системы произведений Л.Н. Толстого не является специальным предметом нашего исследования и подробно изучен толстоведами, мы ограничимся кратким обзором способов изображения и основных поэтических функций воспоминаний в произведениях писателя.
Уже в произведениях 1852-1858 гг.98 воспоминание (в художественной реальности - воспоминания героев) является предметом художественного исследования писателя. Предметом художественного изображения становятся закономерности и механизмы воспоминания, в частности ассоциативные механизмы , а также непосредственно связанные с функционированием памяти процессы сна100 и воображения101. Воспоминания оказывается одним из способов проникновения во внутренний мир героя, средством психологического анализа, позволяющего обнаруживать изменчивость чувств и переживаний героев и фиксировать то или иное душевное движение или движение мысли. Более того, уже в трилогии повествование о событиях дано с точки зрения оценивающего сознания. Время событий, о которых рассказывается в повестях, подчеркнуто отделено от времени рассказывания («вспоминая теперь свои впечатления, я нахожу, что только одна эта минута самозабвения была настоящим горем» (1,85)). Воспоминание становится способом осмысления действительности и оказывается тождественным пониманию .
Таким образом, в трилогии наметились, а позже в «Войне и мире» в полной мере определились основные формы изображения, структурные разновидности воспоминаний героев и их поэтические функции.
Способы изображения воспоминаний героев, их структурные разновидности в произведениях Толстого подробно описаны и исследованы в работе И. В. Страхова103. В целом можно выделить два основных способа изображения. Воспоминания могут быть представлены либо в форме внутренней речи героев104, либо через перечисление образов памяти, отдельных эпизодов или развернутых картин прошлого, возникающих в сознании героев. При втором способе изображения, указывает исследователь, «образы в значительной степени заменяют словесное рассуждение - движение мысли и чувства опирается на смену или преобразование наглядных представлений»105. В зрелых произведениях писателя эти способы изображения часто совмещаются, дополняя друг друга106.
Феномен воспоминания в произведениях А. П. Чехова
Наиболее часто изображаемым феноменом памяти в произведениях Чехова, как, впрочем, и традиционно в литературе, является воспоминание. Пожалуй, нет такого чеховского произведения, за исключением самых ранних юмористических рассказов, где бы ни присутствовали воспоминания героя или рассказчика.
Воспроизведение прошлого в сознании чеховских героев предстает в бесконечных вариациях: от простого узнавания, конкретного акта, с помощью которого мы улавливаем прошлое в настоящем («Егорушка вгляделся в мраморное лицо говорившего и вспомнил, что это Дениска» («Степь», 7, 92); «...Дюдя, видавший на своем веку много проезжих, узнал в нем по манерам человека делового, серьезного и знающего себе цену» («Бабы», 7, 342) до развернутых картин воспоминаний («Мне не нужно слишком напрягать память, чтобы во всех подробностях вспомнить...» («Устрицы», 3, 131); «Все эти мелкие подробности я почему-то помню и люблю, и весь этот день живо помню...» («Дом с мезонином», 9, 180) и усиленных припоминаний («В какие-нибудь две-три минуты он припомнил всё свое прошлое...(«Беда», 6, 401).
Современная писателю наука уже выделяла основные процессы памяти, такие как запоминание, сохранение и воспроизведение. При этом было известно, что «при запоминании и воспроизведении всегда устанавливаются связи между запоминаемыми предметами и явлениями и что такого рода связи называются ассоциациями»147. Как отмечает Л. Д. Усманов, широкая популяризация достижений психофизиологии (особенно книга И. Сеченова «Рефлексы головного мозга») способствовала появлению в литературе новых методов психологического анализа с опорой на закономерности ассоциативного восприятия148.
Так, уже в ранних чеховских рассказах обнаруживается активное использование разных ассоциативных рядов. Наиболее часто Чехов вводит зрительные (визуальные) ассоциации, когда воспоминание героя или рассказчика вызывается зрительным восприятием какой-либо картины или даже отдельной детали: «В цилиндре, в шубе нараспашку, он напоминает мне ... Репетилова» («Тапер», 4, 204); «...плотный и неуклюжий, напоминающий топорностью форм деревянных, игрушечных мужиков» («Недобрая ночь»,5, 384); «...толкотня, напоминающая ярмарку или первый паром после половодья» (там же, 388); «Скворцов поглядел на калоши, из которых одна была глубокая, а другая мелкая, и вдруг вспомнил...» («Нищий», 6, 24); «Утром жена долго глядится в зеркало и думает: «Откуда он взял, что у меня чисто русское лицо? После этого, заглядывая в зеркало, она всякий раз уж думает обо мне» («Удав и кролик», 6, 170); «Картонки от шляп, плетенки и хлам напомнили ему, что у него нет своей комнаты, нет приюта ... Ранец и книги, разбросанные по углам, напомнили ему об экзамене, на котором он не был ...» («Володя», 6, 207); «...баба... провожает глазами кумачовую рубаху Егорушки. Красный ли цвет ей понравился, или она вспомнила про своих детей» («Степь», 7, 18).
Использование подобного рода ассоциаций характерно и для произведений более поздних лет: «На столе у меня лежала фуражка Дмитрия Петровича, и это напомнило мне об его дружбе» («Страх», 8, 136); «Всё это приходило на память при взгляде на знакомый почерк» («Черный монах», 8, 254); «...и при взгляде на неё почему-то всякий раз приходило на память, что она уже приготовила себе к смертному часу саван и что в том же сундуке, где лежит этот саван, спрятаны также и её выигрышные билеты» («Бабье царство», 8, 271); «...к тому же, воспоминания о некоторых его романах, которых он теперь стыдился, были у него связаны с этим фонарем» (там же, 284); «...и улыбка у неё была широкая, наивная, и при взгляде на неё вспоминался один местный художник, пьяный человек, который называл её лицо ликом и хотел писать с неё русскую масленицу» («Три года», 9, 17); «Цвела черемуха. Лаптев вспомнил, что эта черемуха во времена его детства была такою же корявой и такого же роста и нисколько не изменилась с тех пор. Каждый уголок в саду и во дворе напоминал ему далекое прошлое. И в детстве так же, как теперь, сквозь редкие деревья виден был весь двор, залитый лунным светом, также были таинственны и строги тени, также среди двора лежала черная собака и открыты настежь были окна у приказчиков. И всё это были невеселые воспоминания» (там же, 89); «.. .надо осмотреть сад и то место, где - помните? - играли вашу пьесу. У меня созрел мотив, надо только возобновить в памяти место действия» («Чайка», 13, 52); «...Петя Трофимов был учителем Гриши, он может напомнить...» («Вишневый сад», 13, 202).
Другой часто используемой разновидностью ассоциаций в чеховских произведениях являются слуховые (аудиальные) ассоциации, которые так же, как и визуальные, постоянно встречаются в произведениях разных лет. Вот лишь некоторые примеры: «Самые высокие и пискливые ноты, которые дрожали и обрывались, казалось, неутешно плакали, точно свирель была больна и испугана, а самые нижние ноты почему-то напоминали туман, унылые деревья, серое небо. Такая музыка казалась к лицу и погоде, и старику, и его речам» («Свирель», 6, 326); «Загремел рояль; грустный вальс из залы полетел в настежь открытые окна, и все почему-то вспомнили, что за окнами теперь весна, майский вечер» («Поцелуй», 6, 410); «Дмитрий Ионыч (она чуть-чуть улыбнулась, так как, произнеся «Дмитрий Ионыч», вспомнила «Алексей Феофелактыч»)...» («Ионыч», 10, 34); «...её игра живо напомнила прошлое, когда в этой гостиной играли, пели и танцевали до глубокой ночи...» («У знакомых», 10, 17); «И вспомнилось ему, как он тосковал по родине, как слепая нищая каждый день у него под окном пела о любви и играла на гитаре, и он, слушая её, почему-то всякий раз думал о прошлом» («Архиерей», 10, 193); «И ей казалось, что она это уже давно слышала, очень давно, или читала где-то...в романе, в старом, оборванном, давно уже заброшенном» («Невеста» 10, 208).
Феномены памяти и изображение внутреннего мира персонажа
Активное обращение Чехова к использованию психологических феноменов памяти началось с середины 80-х гг. По-видимому, это непосредственно было связано с теми переменами, которые в этот период происходили в творчестве писателя. С середины восьмидесятых годов, как указывают исследователи, «Чехов переходит от юмористических рассказов к психологическим новеллам».165 Внимание писателя сосредоточивается на изображении внутреннего мира человека. Мысли, эмоции, переживания, волевые импульсы, бессознательное, одним словом, внутренняя жизнь (психика) персонажей становится пространством психологического описания, что значительно расширяет предметный, изображенный мир чеховского произведения166.
Художественное изображение внутренней жизни персонажей принято обозначать термином «психологизм». При этом анализ становления конкретных форм психологизма, способов и приемов психологического изображения в творчестве отдельного писателя дает возможность представить своеобразие психологического стиля в его «исторической конкретности»167. В середине 80-х годов в произведениях Чехова появляется не свойственный анекдоту психологизм, который становится основным «способом построения образа, способом воспроизведения, осмысления и оценки того или иного жизненного характера»168. И здесь перед писателем со всей очевидностью вставала непростая проблема. Как замечает А. П. Чудаков, «если в принципах описания внешнего мира и сюжетно-фабульном плане Чехов мог что-то заимствовать у малой прессы, то в изображении мира внутреннего... он не мог опереться на шаблонные мелодраматические описания чувств в повести и рассказе ... ничего не мог взять Чехов и из натуралистического романа своего времени с его зачастую подробными, но аморфными психологическими описаниями»169. В этом смысле, молодой писатель продолжал традиции реалистического психологизма, неизменно развивавшиеся русскими писателями-романистами на протяжении 19 века. «Реалистический роман 19 века обладал развитой системой форм, средств и приемов психологического изображения, которые позволяли воссоздать внутренний мир личности подробно, глубоко и правдоподобно» . Во второй половине 19 века в творчестве русских писателей-реалистов психологизм превращается в ведущее стилевое свойство: «В идейно-нравственном психологическом романе 19 века психологизм превращается в главное средство художественного стиля, в признак, определяющий своеобразие того или иного писателя (точнее своеобразие его стиля), в принцип, организующий и подчиняющий себе все элементы формы»171. В романах Толстого и Достоевского изучение внутреннего мира человека, его психики достигло такой глубины и исчерпывающей полноты, что «идти дальше по их пути было уже рискованно, если не невозможно» . И Чехов, отталкиваясь от психологической традиции, с присущими ей «формами усложненного письма», получившими законченное выражение в творчестве Толстого, начинает вырабатывать собственный стиль, тот стиль, в котором «явный, акцентированный» психологизм предшественников уступает место «неявному», скрытому психологизму.
Направление подобного поиска, очевидно, во многом определялось жанровыми особенностями чеховских произведений. Изображение сложных душевных движений на незначительном повествовательном пространстве рассказа, а позднее небольшой повести, оказывалось наиболее сложной задачей. Таким образом, перед Чеховым вставала проблема поиска таких форм и приемов воссоздания внутреннего мира, которые бы, с одной стороны, наиболее «компактно» и информативно, а с другой - естественно и адекватно, глубоко и полно изображали бы внутреннюю жизнь героев.
Как справедливо замечает А. П. Чудаков, широко известное высказывание Чехова о том, что «лучше всего избегать описывать душевное состояние героев; нужно стараться, чтобы оно было понятно из действий героев», относящееся к 1886 г. и являющееся закреплением опыта психологического изображения, отражает «только определенный этап чеховского представления об изображении психического»173. Со временем «художественный диапазон Чехова, - пишет исследователь, - неудержимо расширялся, рассказ осложнялся и психологически и философски; выработанные принципы изображения «через внешнее» стали уж стеснительны.. .»174. Как нам представляется, показательным в этом смысле оказывается письмо к Д. В. Григоровичу, написанное Чеховым уже 12 февраля 1887 г. В этом письме молодой писатель высказывает свое мнение по поводу рассказа Григоровича "Сон Карелина" и размышляет на тему художественного изображения в произведении психической жизни человека. Чехов пишет: "...меня теперь сильно занимает вопрос: насколько изображенный Вами сон есть сон?., мозговая работа и общее чувство спящего человека переданы Вами и замечательно художественно и физиологически верно..." (П., 2, 28). На это письмо Чехова особое внимание в своей работе обратил А. Дерман. По мнению исследователя, данное письмо является ярким примером, характеризующим творческий процесс писателя:
