Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Политические условия формирования новых отношений Севера и Юга 22
1. Политическое и экономическое наследие колониализма 22
2. Юг в программах Социнтерна и комиссии В.Брандта «Север-Юг». Юг и Движение неприсоединения 35
3. Экономические индикаторы взаимодействия Севера и Юга 59
Глава II. Противоречия Севера и Юга и их региональное противостояние 86
1. Конфликт Севера и Юга в историческом ракурсе 86
2. Пути урегулирования конфликтов и стабилизации отношений Севера и Юга в глобальном и региональном измерениях 105
Глава III. Россия в диалоге Севера и Юга 112
1. Сложности геополитической самоидентификации современной России 112
2; Факторы, формирующие внешнеполитическую ориентацию Закавказья и Средней Азии, и позиции России 127
Заключение 155
Список источников и литературы
- Юг в программах Социнтерна и комиссии В.Брандта «Север-Юг». Юг и Движение неприсоединения
- Экономические индикаторы взаимодействия Севера и Юга
- Пути урегулирования конфликтов и стабилизации отношений Севера и Юга в глобальном и региональном измерениях
- Факторы, формирующие внешнеполитическую ориентацию Закавказья и Средней Азии, и позиции России
Юг в программах Социнтерна и комиссии В.Брандта «Север-Юг». Юг и Движение неприсоединения
Процесс деколонизации, охвативший почти всю вторую половину XX века, представляет собой одно из величайших глобальных явлений современности. Деколонизация, как показала историческая практика, не «побочный продукт» научно-технической революции и социальных сдвигов в странах высокоразвитого капитала, ибо она закономерно выросла из антиколониальных, национально-освободительных, демократических революций послевоенной эпохи. В этом смысле разрушение колониализма, независимо от того, в каких формах оно происходило, представляет органическую составную часть глобального демократического и гуманистического обновления мира. Вместе с тем исторические и геополитические уроки всемирной деколонизации далеко не однозначны, а нередко внутренне противоречивы по своим последствиям и содержанию.
На примере идей Бандунга, Движения неприсоединения, Организации солидарности народов Азии и Африки подтверждается вывод о том, что за многие десятилетия антиколониального сопротивления впервые на практике была реализована концепция широких межэтнических, межпартийных, межгосударственных и в, известной степени, межконтинентальных взаимодействий и солидарности угнетенных народов в борьбе за национальное освобождение и социальный прогресс. Одновременно этому движению, которое многие годы развертывалось вширь, в какой-то степени недоставало продвижения вглубь .
Приход к власти националистических элит во многих развивающихся странах не оказался равнозначным всеобщему продвижению по пути демократии, прогресса и благосостояния. Основная масса социальных низов, слабо вовлеченных в созидательное политическое творчество, продолжает нести в своем менталитете многие консервативные представления прошлого, что, в свою очередь, существенно осложняет радикальное реформирование и модернизацию послеколониальных структур. Модернизация, охватывая в конструктивном значении данного понятия лишь самые верхние сегменты постколониальной архитектоники, оказывает незначительное влияние на коренную демократическую перестройку политической структуры общества. Более того, в обширной группе новых суверенных государств наблюдается определенная регенерация некоторых архаичных форм традиционализма (например, исламского фундаментализма), в границах которого сложно вести борьбу за современные ценности национального возрождения, гуманизма и прогресса.
Социалистический мир, сыгравший наряду с другими освободительными силами планеты ключевую международную роль в подрыве колониализма, в последующем оказался неспособен эффективно ответить на новые социально-экономические и технологические вызовы деколонизации, стратегическая цель которых - устранение слаборазвитости, упрочение хозяйственной самостоятельности и культурного подъема политически освободившейся колониальной периферии. В такой ситуации сама идея стратегического «союза сил мирового социализма и национально-освободительного движения» явилось скорее геополитической схемой, чем развернутой социально-экономической концепцией, действующей не только до, но и после формального упразднения колониализма. К тому же в хо См.: Дзасохов А.С. Становление и эволюция постколониалытого мира. Вторая половина XX века. М„ 1997. С.273-274. де практической реализации стратегии деколонизации было явно гипербо-лизировано значение международного фактора и недооценены проблемы оптимальной мобилизации внутринационального потенциала.
Процесс превращения подавляющего большинства бывших колоний и зависимых стран в самостоятельные субъекты глобальных отношений современности с особой остротой выявил несовершенство действующего к тому времени международно-правового механизма регулирования прав ранее угнетенных народов, хотя в политологических публикациях минувших полутора-двух десятилетий эти проблемы получили развернутое освещение, рассматриваясь как острейшие вопросы «глобальной невоенной безопасности»1.
В серии ключевых документов послевоенного мироустройства, как, например, в Уставе ООН (1945 г.), Хартии прав человека (Всеобщей декларации прав человека) (1948 г.) и даже в широкоизвестной Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам (1960 г), были провозглашены общие принципы суверенных прав народов, причем их толкование в условиях холодной войны вылилось в ожесточенное противоборство различных социально-политических систем на мировой арене. Отмеченная ситуация стимулировала дальнейшее развитие и углубление демократизации постколониальных обществ, что наиболее рельефно выразилось в принятии в 70-80-е годы международно-правовых актов, направленных на защиту ранее угнетенных наций и народов2.Одним из крупных достижений мирового демократического сообщества явилось принятие в 1966 году Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой
Особенность нашей эпохи состоит в том, что несколько веков назад вперед быстрее пошли те страны, которые первыми начали промышленную революцию. Мир раскололся на процветающий авангард и отстающий арьергард. На одном полюсе (его называют «золотым миллиардом») уровень дохода до 50-100 долл. в день на человека; на другом около 2 миллиардов людей и доход меньше 1 долл.2 Пагубным наследием колониализма являются и многие катастрофы нынешней эпохи - войны и военные конфликты в различных регионах земного шара, преждевременная смерть миллионов людей от голода и недостаточная медицинская помощь в беднейших странах Юга3. Меняются противодействующие стороны Севера и Юга, поводы конфликтов, но с усовершенствованием и распространением оружия массового поражения (ОМП), включая и развивающиеся страны (Индия, Пакистан, Иран и др.), эти столкновения становятся все более опасными для существования цивилизации.
Экономические индикаторы взаимодействия Севера и Юга
Концепция неприсоединения возникла вскоре после того, как первые добившиеся независимости страны Азии приступили к разработке своих внешнеполитических установок. Неприсоединение как конкретный внешнеполитический курс или ориентация многих освободившихся стран четко определилось на мировой арене уже в середине 50-х годов.
Важным этапом по пути к созданию ДН явилась состоявшаяся в апреле 1955 года в Бандунге (Индонезия) конференция 29 стран Азии и Африки. Это была первая встреча лидеров освободившихся стран. «Дух Бандунга» отразил объективную историческую тенденцию к сплочению молодых государств, выступивших против колониализма и всех видов национального и расового угнетения, против политики агрессии, откуда бы она ни исходила, за независимость, мирное сосуществование и международную безопасность. Бандунгская конференция проходила в условиях начавшегося распада колониальной системы, который затронул сначала в основном Азию. Именно поэтому инициаторами созыва конференции были пять азиатских государств: Индия, Индонезия, Бирма, Цейлон и Пакистан. Представительство стран Африканского континента в Бандунге было сравнительно ограниченным, однако они, особенно Египет, сыграли там заметную роль.
Главным достижением Бандунга была отчетливо выразившаяся и признанная всеми необходимость единения стран Юга - Азии и Африки независимо от их политического строя в целях осуществления совместных действий против колониализма. «Частью великого исторического процесса» назвал Бандунгскую конференцию премьер-министр Индии Дж.Неру, с именем которого в значительной степени были связаны созыв и проведение этой конференции. Выступая в индийском парламенте Дж.Неру заявлял: «Бандунгская конференция явилась историческим событием. Она ознаменовала выход на политическую арену в международных целях свыше половины населения земного шара».
Огромное влияние на возникновение концепции неприсоединения, а затем и самого ДН оказала начавшаяся во второй половине 40-х годов холодная война. И сама эта концепция была в известной степени ответом на политику холодной войны, отражая стремление афро-азиатских государств оставаться вне ее сферы и по возможности балансировать на международной арене между Западом и Востоком, между США и СССР, извлекая при этом максимальные политические и экономические выгоды. Нельзя не признать, что на протяжении нескольких десятилетий такой курс обеспечивал участникам ДН немалые преимущества. С каждым годом увеличивалось число членов ДН - вначале по мере освобождения стран Африки, а позднее за счет многих государств Латинской Америки.
В международных отношениях концепция неприсоединения стала проявляться в трех видах: как внешнеполитическая доктрина большинства развивающихся стран, их конкретный внешнеполитический курс и как своеобразное межгосударственное объединение независимых государств Азии, Африки и Латинской Америки. Концепция неприсоединения с подозрением, а иногда и с нескрываемой враждебностью была воспринята за пределами афро-азиатского мира. Влиятельные круги в западных государствах были, прежде всего, недовольны отказом стран Юга - Индии, Индонезии, Египта - встать на путь тесного военно-политического сотрудничества с ними. С другой стороны, недовольство в СССР вызывало наметившееся еще в самом начале 50-х годов взаимодействие между рядом стран Азии и Африки с Югославией, с которой с 1948 года советское руководство находилось в состоянии острого конфликта.
Сближение между руководителями афро-азиатских стран и югославскими лидерами было неизбежно. Первые они как бы отделились в политическом отношении от Запада, как и Белград - от Москвы. Отсюда и обоюдное стремление к равноудаленное от Запада и Востока. В глазах лидеров освободившихся стран западная демократия часто ассоциировалась с колониальной политикой, а поскольку в ряде неприсоединившихся государств у власти находились авторитарные режимы, то в целом для этих государств был ближе Советский Союз, который рассматривался как партнер в борьбе с колониализмом. И неудивительно, что по многим вопросам мировой политики ДН в целом больше тяготело к СССР, нежели к Западу. Антизападный курс Кремля, антиколониализм и антирасизм, провозглашаемые в Москве, призывы к перестройке международных экономических отношений, позиций по ряду острых конфликтов в мире - все это неизбежно сближало большинство неприсоединившихся стран с Советским Союзом.
ДН выступало за прекращение холодной войны, ликвидацию, как НАТО, так и Организации Варшавского Договора, хотя, как уже отмечалось, и извлекало определенную пользу от их конфронтации. Однако, как это ни парадоксально, в результате окончания холодной войны ДН оказалось в довольно сложной и противоречивой ситуации. В прессе многих неприсоединившихся стран стало высказываться мнение, что ДН потеряло свою актуальность, так как конфронтация между США и СССР закончилась, а борьба с колониализмом и расизмом все больше уходит в прошлое. Действительно, программа политических действий ДН на международной арене оказалась практически выполненной. Конференция руководителей неприсоединившихся стран на высшем уровне - они, как правило, проводились раз в три года - проходила в Джакарте (Индонезия) в сентябре 1992 года, с тех пор проводились конференции на министерском уровне или встречи представителей этих стран в ООН. И вот в феврале 2003 года в Куала-Лумпуре вновь собрались лидеры ДН.
Перед лидерами этих государств встала проблема поиска новых, более современных форм взаимодействия, выработки принципиально новых приоритетов в своей международной деятельности. На первый план в деятельности ДН выдвинулись задачи преодоления развивающимися странами разрыва в экономическом развитии, выплаты колоссальной задолженности, борьбы с голодом, нищетой, наркомафией, СПИДом и другими опасными заболеваниями. Складывается впечатление, что участники ДН стремятся учитывать новые реалии современного мира и по мере возможностей отстаивать интересы своих стран.
Пути урегулирования конфликтов и стабилизации отношений Севера и Юга в глобальном и региональном измерениях
Процесс протекания конфликта в принципе понятен и очевиден: это зарождение, развитие, обострение, доведение до крайнего предела остроты (кризисная фаза) и завершение переходом либо в стадию урегулирования, либо в стадию затяжного (латентного) состояния. В этом отношении два аспекта приобретают особое значение: во-первых, стадия обострения и, особенно, предельного обострения, стадия кризиса, и, во-вторых, возможности урегулирования, нахождения точек соприкосновения конфликтующих сторон с внешним участием или без него. Стадия предельного обострения конфликта представляла интерес прежде всего потому, что вокруг нее всегда возникал международный кризис с вовлечением великих держав, Совета Безопасности ООН и, следовательно, он неизбежно становился частью общего противостояния на мировой арене2.
Важно было также понимать, что процесс протекания конфликта представлял собой сферу активной дипломатии для окружающего мира. Какая-либо проблема, способная породить конфликт, например ущемление интересов какой-то социальной или этнической группы, могла существовать годами и десятилетиями, не представляя собой интереса для других государств. В обиходе 50-х, 60-х и 70-х годах, в отличие от настоящего времени, такого рода вопросы считались сугубо внутренним делом и не вызывали внешнеполитической активности других участников международной системы, что не означало будто за рубежом мирились с такими ситуациями или воспринимали их равнодушно. Но стоило только возникнуть конфликту, даже далекому от линии противоборства двух сверхдержав (например, гражданская война в Нигерии в конце 60-х годов), как он немедленно оказывался в эпицентре активнейшей дипломатии, длившейся вплоть до завершения конфликта. Поэтому, как правило, процесс протекания конфликта, одновременно с вооруженной борьбой, сопровождался и процессом активной и обширной дипломатической деятельности, которая, наряду с поисками урегулирования, устанавливала контакты, решала вопросы легитимизации, создавала своего рода сеть интересов вокруг конфликта .
Исследование современных конфликтов всесторонне подтверждает, насколько на самом деле ограничена и ничтожно мала вероятность добиться выгодного решения конфликта с помощью военной силы . Если речь идет не о демонстративном жесте типа авианалета или операции специальных сил, а о том, чтобы ставить своей задачей силовое решение конфликта, то надо твердо признать, что военная сила имеет очень четкие пределы возможностей, несмотря на широко распространенные и стойкие убеждения в обратном.
Среди тех политических сил и средств, которые решительно вытесняют военные средства из сферы урегулирования конфликтов, растущее значение обретают юридические решения и обеспечивающие их международные институты - ООН, Совет Европы, ОБСЕ. Это не просто дань моде, а признание факта возрастающего удельного веса нормативности решений, основанных на опробованных и зарекомендовавших себя в конце 80-х и начале 90-х годов методах.
Существует также тесная взаимосвязь между состоянием конфликтности и общим состоянием международной системы, ее дихотомией или, наоборот, укреплением и совершенствованием. Здесь присутствует еще и дополнительный аспект: сам по себе конфликт, где бы он ни возник и кого бы ни вовлек в качестве участника, нуждается в очень ответственном и взвешенном подходе; в нем неуместны бравада, вызов, бряцание оружием, готовность уничтожать кого угодно ради сомнительной победы. Победой в конфликте может быть только здравый смысл, учет интересов всех сторон, искреннее желание преодолеть стадию ненужной, а часто просто вредной «конфронтации».
Требование легитимности решения конфликта имеет принципиальное значение, поскольку теоретически мыслимы и практически возможны как разные решения одного и того же конфликта, так и различные пути и средства их достижения в зависимости от того, что именно подразумевается под решением в каждом конкретном случае.
Обыденное и по сути интуитивное понимание «решения конфликта» как достижение политическими усилиями некоторой мировой вовсе не исчерпывает всего диапазона финалов конфликтов и методов их завершения. В конце концов, военная победа, достигаемая любой ценой, без оглядки на свои и, тем более, чужие жертвы, объективно также является разрешением конфликта. Во всяком конфликте неизбежно присутствуют две качественно разные его стороны - практическая и психологическая; кроме того, всякий конфликт и его исход могут и должны оцениваться в трех масштабах времени: кратко-, средне- и долгосрочном.
Дело в том, что для непосредственных, а в значительной мере и косвенных участников конфликта (особенно если в ходе него уже пролита кровь) желанным, а потому и субъективно-психологически законным является только одно его «решение» - победа «своей» стороны, чаще всего достигаемая лишь силовым путем. На практике это обычно означает использование вооруженных форм и методов ведения конфликта с непременными при этом жертвами со стороны мирного населения, как правило намного превосходящими потери непосредственных участников боевых действия.
Любая победа, однако, всегда оставляет у победителя и у части других субъектов убежденность в допустимости и главное, практической выгодности военного решения конфликта, а у проигравшего - психологическую неудовлетворенность, чем сохраняет, а в определенных смыслах и стимулирует появление целей и политики реванша. Именно поэтому многие войны и конфликты в истории становились чуть ли не многовековой традицией, питаемой попеременными частными успехами то одной; то другой их стороны. Разрыв с этой традицией, правовое решение конфликта (будь то внутреннее или международное) могут в таких случаях прийти только со стороны, а не изнутри круга участников самого конфликта . Поэтому место и роль более широкого социума имеют совершенно особое значение, когда ставится цель именно правового, а не просто насильственного разрешения конфликта.
Значение итогов исследований международных конфликтов в 70-80-е годы оказалось значительно большим, чем даже ожидалось. Когда холодная война завершилась и появились надежды на построение новых неконфликтных отношений с США, пришлось вспомнить дихотомию «соперничество-сотрудничество», без которой было невозможно объяснить все еще сохраняющиеся источники напряженности в российско-американских отношениях2. Кроме того, неудача с попыткой превратить «стратегическое партнерство» в основу взаимоотношений между Россией и США в первой половине 90-х годов также поставила вопрос о поисках новой теоретической базы отношений между обеими странами в рамках концепции «соперничества-сотрудничества», которую можно было бы применить к анализам конфликтов на постсоветским пространстве, проникающих по линии противостояния Севера и Юга.
Факторы, формирующие внешнеполитическую ориентацию Закавказья и Средней Азии, и позиции России
Участие России в качестве спонсора в переговорном процессе и в оказании содействия в преодолении противостояния Севера и Юга осложняется резким усилением активности США и Китая в Центральной Азии и объявлением Вашингтона Закавказья «зоной жизненно важных стратегических интересов Америки».
Прошло уже брльше десяти лет с тех пор как на карте мира появились такие независимые государства, как Казахстан, Узбекистан, Таджикистан и Киргизия, составляющие (вместе с Туркменией, которая, однако, занимает особое положение») регион Центральной Азии . В течение этих лет политика США в регионе претерпела существенные изменения - от первых шагов по признанию новых независимых государств до разработки долгосрочной стратегий в регионе. Поворотным пунктом в формировании американской политики в отношении государств Центральной Азии стал приход в Белый дом администрации Буша и, особенно, события 11 сентября 2001 года, вызвавшие развертывание широкомасштабной антитеррористической кампании США в Азии. Из географически отдаленного, нестабильного и малоинтересного региона Центральная Азия превратилась для США в зону, где сфокусированы интересы национальной безопасности3.
В этой связи М.В.Братерский справедливо отмечает, что в 1996-2000 годы существенно охладились отношения между США и Россией, за которой Вашингтон продолжал признавать особую роль в Среднеазиатском регионе. Активность Соединенных Штатов здесь снизилась, значимых результатов проводившаяся ими политика демократизации и либерализации экономики, не дала. США решили сконцентрировать свои усилия на разви 1 Громыко А. Россия и Иран: новая реальность. Создание геополитического союза в тии отношений с Узбекистаном как стратегическим региональным партнером и наиболее мощной, в том числе и в военном отношении, страной региона. Узбекистан проводил весьма независимую от России внешнюю политику и пытался играть роль региональной державы, планомерно снижая свое участие в постсоветских региональных организациях типа СНГ и Договора о коллективной безопасности. Ташкент искал сильного внешнего партнера, которым, как виделось узбекским политикам, мог стать Вашингтон. Однако развитие американско-узбекистанских отношений шло медленно и по весьма ограниченному кругу вопросов. Большему прогрессу в этой области мешали низкая в целом в этот период привлекательность региона для США, антидемократичность политического режима в Узбекистане и традиционное,отношение к Центральной Азии как «заднему двору» России.
Весьма характерна формулировка интересов США в Центральной Азии, прозвучавшая на слушаниях в подкомитете по Ближнему Востоку и Южной Азии комитета Палаты представителей Конгресса США: - не допустить ситуации, когда одна из держав или группа держав, таких как Россия и КНР, будут доминировать в регионе в степени, исключающей там американское присутствие; - предотвратить трансформацию Центральной Азии в базу для развертывания экстремистских исламских сил; - воспрепятствовать превращению Центральной Азии в коридор для нелегального распространения наркотиков; - обеспечить американским компаниям доступ к энергетическим ресурсам региона; - способствовать развитию в государствах Центральной Азии гражданского общества, власти закона и прозрачной рыночной экономики1.
Существенные изменения в политике США в регионе произошли после прихода в Белый дом Дж.Буша-младшего. Новая администрация наметила весьма динамичный и прагматичный план действия в отношении Центральной Азии. Характерно, что некоторые страны региона - особенно Узбекистан и Киргизия - предчувствовали подобные перемены и встретили результаты выборов в США с нескрываемым удовлетворением1. После террористических атак на Всемирный торговый центр и Пентагон 11 сентября 2001 года изменилось понимание природы угроз национальной безопасности США и, соответственно, изменились оценки места Средней Азии во внешней политике Соединенных Штатов.
США кардинально расширили свое присутствие в регионе, что должно иметь далеко идущие последствия для структуры международных отношений в этой части мира. Подходы США в отношении стран региона сменились полностью - помощник президента США по национальной безопасности К.Райс заговорила о «перемещении тектонических плит» в политике США в Средней Азии; регион занял очень важное место в системе внешнеполитических приоритетов США. Во многом созерцательная позиция середины 1990-х гг. сменилась политикой, которую ряд американских экспертов характеризовали как «агрессивный реализм»2.
В этом контексте постсоветская Средняя Азия стала не только важным компонентом американской военной кампании по уничтожению террористической инфраструктуры в соседнем Афганистане, но и объектом приложения новой американской стратегии. Традиционная американская риторика о заинтересованности США в политической стабильности, демократизации и экономическом процветании Средней Азии, приобрела вполне конкретный смысл.
