Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Контаминация как лингвистический феномен 12
1.1. Исторический обзор проблемы. Определение понятия контаминации с точки зрения формы и содержания 12
1.2. Историческое исследование использования контаминации в прозаических и поэтических текстах как средства передач скрытого смысла слова 23
1.3. Соотношение понятий контаминант, окказиональное слово, неологизм. Признаки контаминированных образований 27
Выводы по Главе 1 46
Глава 2. Анализ контаминанта с точки зрения структуры и семантики 49
2.1. Проблема семантизации контаминированного образования ..49
2.2. Роль контекста в семантизации контаминанта 52
2.3. Принципы моделирования контаминированных образований и их мотивация 58
2.4. Проблема выявления родовых и маркирующих элементов контаминированных производных 67
2.5. Концептуальный анализ контаминированных образований. 81
2.6. Моделирование как следствие лексикализации словообразовательных элементов контаминанта 88
2.7. Принципы классификации контаминированных образований 91
Выводы по Главе 2 105
Глава 3. Функционально-прагматический аспект контаминированного слова 108
3.1. Контаминированное слово как результат проявления механизма компрессивного словообразования 108
3.2. Контаминированное слово как образное средство языка 122
3.2.1. Проблема определения образного средства в отечественной и зарубежной лингвистике 122
3.2.2. Метафоризация контаминированного слова 126
3.3. Прагматическая функция контаминированного образования 132
3.4. Аналогия и деформация как средства создания экспрессивности контаминированного слова 138
3.4.1. Словообразовательный уровень проявления аналогии и деформации 143
3.4.2. Семантический уровень проявления аналогии и деформации 170
3.4.3. Ассоциативный уровень проявления аналогии и деформации 173
Выводы по Главе 3 184
Заключение 186
Библиографический список
- Исторический обзор проблемы. Определение понятия контаминации с точки зрения формы и содержания
- Историческое исследование использования контаминации в прозаических и поэтических текстах как средства передач скрытого смысла слова
- Проблема семантизации контаминированного образования
- Контаминированное слово как результат проявления механизма компрессивного словообразования
Введение к работе
Настоящая диссертация представляет собой исследование в области словообразования, направленное на решение вопросов, связанных с особенностями структуры, семантики и функционирования контаминированных слов современного английского языка.
Актуальность данного исследования определяется недостаточной разработкой в современной лингвистической литературе последовательного подхода к вопросам статуса, структуры и семантики контаминированных производных слов. Применение дескриптивного подхода, опиравшегося только на систему языка (т.е. на связь между словами, в частности, между исходными компонентами контаминированных слов), выразилось в том, что на первом месте оказалось изучение морфологической структуры таких слов, а их семантика оставалась в тени. В результате некоторой нечеткости существующих теоретических положений в работах, посвященных контаминантам, и словарях, изданных на протяжении двадцатого века, эти единицы нередко отождествлялись с окказиональной, сложной и ономатопоэтической лексикой.
Настоящее исследование направлено на анализ контаминированных единиц на всех языковых уровнях, а также обращение к таким проблемам, как соотношение формы и содержания языковых средств, специфика формирования семантики контаминированного слова, роль значений мотивирующих слов и актуализация словообразовательного значения.
Предлагаемая в работе структурно-семантическая классификация контаминированных образований, исследование метафорической природы контаминанта, а также рассмотрение различных уровней проявления аналогии и деформации как основных средств создания экспрессивности контаминированного слова определяют научную новизну настоящего исследования.
Объектом исследования данной работы являются разнообразные по структуре контаминированные образования современного английского языка.
Предметом рассмотрения являются основные структурные особенности контаминанта, его семантическое наполнение и функциональное использование, особенности контаминированного контекста, а также исследование метафорической природы контаминанта.
Цель исследования состоит в определении
словообразовательного статуса и основных структурных, семантических и функциональных характеристик контаминанта. Это обусловливает решение следующих задач:
1) сформулировать комплексное определение контаминации, применимое ко всем типологическим разновидностям контаминанта;
2) разработать сводную структурно-словообразовательную классификацию контаминированных единиц, учитывающую все многообразие проявления контаминации на разных языковых уровнях;
3) описать особенности семантики контаминированных единиц и показать ее роль в создании контаминационного контекста;
4) исследовать функциональное многообразие использования контаминанта, а также его близость функциональной природе метафоры.
Материалом исследования послужили единицы (общее количество - 310), квалифицированные как контаминированные, выявленные методом сплошной выборки в самых разнообразных источниках:
- художественных прозаических текстах;
- поэтических текстах;
- газетно-журнальных публикациях.
Методы исследования. Основными методами исследования являются метод морфологического, морфонологического и словообразовательного анализа производных слов, разработанные Л.С. Бархударовым, Дж. Бергстремом, В.Б. Касевичем, М. Келли, А.Ю. Мурадян, И.С. Улухановым. Кроме того, широко используется метод контекстуального анализа, привлекаются методы концептуального анализа (Е.С. Кубрякова) и анализа словарных и энциклопедических данных, а также методы описания и интерпретации.
В ходе проведенного исследования были сформулированы следующие положения, выносимые на защиту:
1. Контаминированное слово - номинативно моделируемая единица, образованная, как правило, из двух слов с усечением как минимум одного из них в месте соединения, с возможным наложением и вставками морфов, а также с сохранением акцентно-слоговой структуры одного из исходных слов, взятого в качестве морфологического образца.
2. Явление контаминации проявляется не только на лексическом (словообразовательном и семантическом), но и на синтаксическом уровнях языковой системы. При этом важную роль в семантизации контаминанта играет контаминированный контекст, раскрывающий двойственное (неоднозначное) значение контаминированной номинативной единицы. 3. На словообразовательном уровне контаминант задается базисом (темой) одного из мотивирующих слов, являющимся его морфологическим (акцентно-слоговым) образцом. Функцию признака, или ремы, выполняет другое мотивирующее слово (его морф или эксплицитный «осколок»), характеризующее базис по различным параметрам.
4. Контаминированная единица представляет собой, как правило, метафорическое образование, что проявляется, во-первых, в уподоблении двух слов друг другу на основе ассоциации по сходству, а во-вторых, в возможности выявления в семантике контаминанта агента, референта и модуля образного выражения.
5. Контаминированное слово - результат проявления действия механизма компрессивного словообразования, а также сознательного поиска автором адекватного выражения своего мировидения с установкой на реализацию прагматической функции коммуникативного акта. Контаминированное производное возникает в результате аналогии и деформации, выступающих в роли основных средств создания экспрессивности контаминанта. При этом аналогия и деформация представляют собой диалектическое единство и проявляются на словообразовательном, семантическом и ассоциативном уровнях языковой системы.
Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что результаты проведенного исследования обогащают знания человека о тех словообразовательных процессах, которые становятся достаточно распространенными на современном этапе языкового и общественного развития. Обращение к структурному разнообразию контаминированных образований позволяет судить об изменениях, которые происходят в словообразовательной, лексической и синтаксической системах языка. Классификация контаминантов, предлагаемая в данной работе, может быть использована для уточнения и выработки обобщенной дефиниции явления контаминации; кроме того, классификация отражает бытийность исследуемого лингвистического феномена практически на всех языковых уровнях. Результаты описания и анализа контаминированного контекста позволяют расширить представление о роли последнего в актуализации значения контаминированной единицы.
Практическая ценность исследования заключается в том, что его положения могут быть использованы в практике вузовского преподавания - при чтении лекций по лексикологии и общей теории языка, спецкурсов и проведении семинаров по лингвистическому анализу текста, а также при создании учебных и методических пособий в данных областях.
Объем и структура исследования. Диссертация содержит 227 страниц печатного текста и состоит из введения, трех глав и заключения. В конце работы приводится библиографический список из 300 названий, в том числе 117 на иностранных языках, а также список из 15 словарей и двух приложений, включающих сводную классификационную таблицу контаминированных слов и словник словообразовательных контаминантов.
Структура диссертации определяется целями и задачами, поставленными в исследовании.
Во Введении обосновывается выбор темы, раскрывается актуальность, научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, определяются цели, задачи и методы анализа, формулируются основные положения, выносимые на защиту, описывается материал исследования и определяется структура работы.
Исторический обзор проблемы. Определение понятия контаминации с точки зрения формы и содержания
Современный этап общественного развития нередко характеризуется стремлением выйти за пределы стереотипов мышления, что находит непосредственное отражение в тех процессах, которые происходят в настоящее время в языке. При этом главной особенностью является «раскованность, раскрепощенность», которые признаются пришедшими на смену «безликости и стандарту» [Земская, 1995:154]. Именно так, как проявление действия «общественного вкуса эпохи, ищущего свободы и оригинальной индивидуальности во что бы то ни стало» [Костомаров, 1994:161] и трактуется в настоящий момент в отечественном языковедении активизация всякого рода шуток, переделок, каламбуров, а следовательно, и соотносящаяся с ними контаминация.
С другой стороны, контаминация - явление достаточно известное, хотя по-прежнему остается одним из интереснейших аспектов языкового использования. По убеждению многих зарубежных лингвистов (Г. Уентворт, 1934; Э. Партридж, 1938; В. Андерсен, 1983; М. Берг, 1987; Ж. Вест, 1993; С. Гвара, 1996; М. Келли, 1998), в мире едва ли найдется человек, который не сталкивался в своей жизни хотя бы с одним контаминированным образованием в процессе его создания или восприятия. Чтобы в полной мере представить всю сложность избранной проблемы теоретического осмысления контаминации и установления ее дефиниционных рамок, представляется целесообразным обратиться к справочной лингвистической литературе, традиционно считающейся носителем ортодоксальных знаний, с последующим погружением в имеющиеся в современной науке теоретические и практические разработки по этой проблематике.
Постановка проблемы контаминированных производных принадлежит зарубежным лингвистам XIX века. В диахроническом плане контаминированные производные зафиксированы в среднем и новоанглийском периодах. Первый пласт контаминированной лексики сформировался в недрах разговорной речи и литературного жанра. Второй пласт представлен современными словами, созданными в области научной терминологии, в газетно-журнальных публикациях, технических новинках, рекламе, сленге и просторечии.
Первые контаминированные производные, созданные в английской прозе и поэзии и представлявшие юмористическую картину нравов общества, зафиксированы в работах таких лингвистов, как С. Пег (1803), Г. Свит (1892,1903), А. Аббот (1873), О. Есперсен (1894), Дж. Бергстрем (1906) и др. Так, Дж. Бергстрем приводит примеры контаминированных слов с XIV по XIX века включительно, ссылаясь на произведения Дж. Чосера, У. Шекспира, Л. Кэрролла, а также журналы "Notes and Queries", "Punch", Academy", "The Globe", "The Spectator", "The London Opinion", словари New English Dictionary, Farmer-Henley Dictionary.
В отечественной лингвистике проблема контаминации зарождается в середине XX века. В этот период возникает рост интереса к новым данным об изменениях в словарном составе языка, а также к анализу путей и способов образования новых лексических единиц. Пополнение словарного состава языка происходит не только за счет продуктивных моделей (деривация, суффиксация, словосложение), но и за счет малопродуктивных моделей, одной из которых и является контаминация. Исследованию подверглись причины появления контаминированных слов, вопросы их классификации, а также определение места контаминации в словообразовательной системе. В то же время отмечается некоторое разногласие в понимании сущности данного лингвистического явления, что послужило причиной возникновения разнообразных терминов и, в конечном итоге, привело к противоречивому толкованию российскими исследователями вопроса о месте контаминации в словообразовательной системе английского языка.
С конца XIX и на протяжении всего XX века контаминированные производные фиксируются и в других языках, однако «этот способ образования новых слов имеет неодинаковое распространение в различных языках» [Соколенко, 1965:314]. Так, лингвисты Швеции (Н. Malmstedt, 1898), Германии (S. Meringer, Р. Mayer, 1895), Дании (V. Andersen, 1893), Англии (Н. Middlton, 1897; L. Pound, 1914; Н. Wentworth, 1934), Америки (L. Bauer, 1987) приводят немецкие, а также скандинавские примеры, что свидетельствует о распространенности данного способа словообразования не только в английском языке, например, Дж. Бергстрем (1906): нем. Pferdibus=Pferd+Omnibus, Gemaldnis=Gemalde+Bildnis, сканд. Idolf=Ida+Adolfn т.д.
Историческое исследование использования контаминации в прозаических и поэтических текстах как средства передач скрытого смысла слова
Согласно мнению многих зарубежных и российских ученых, первые примеры использования контаминации можно обнаружить уже в драмах, написанных на санскрите. Так, Бхас, родоначальник драм на санскрите, «зачастую открывал их контаминантом» [Hegde, 1982:70].
Д. Джонс называет старейшей шуткой в мире, типичной практически для всех языков, такую контаминацию, когда «одна сторона употребляет местоимение никто, а другая воспринимает данный термин как чье-то собственное имя» [Jones, 1994:138]. Отталкиваясь от строк в гомеровской «Одиссее», в которых Циклоп заявляет: «Никто не убил меня ни обманом, ни силой» (Никто - имя, которым называл себя Одиссей), Джонс находит следы данной «греческой» шутки в испанской литературе вообще и в наследии Сервантеса в частности, доказывая универсальность данного контаминированного употребления. При этом следует отметить, что исследовательские интересы лингвистов зачастую пересекаются. Так, С. Гвара, в свою очередь, определяет указанный вид контаминации как ономастический и исследует его проявление в англо-латинской поэзии X века [Gwara, 1996:99-100].
Интригующее свидетельство важности «игры слов» в древнеримском классическом наследии, в частности Овидия, исходит от Ф. Ахла, разработавшего принцип мотивирующих знаков для введения «незапланированной» контаминации в обычный диалог, «когда одно слово определяет выбор другого контаминационным путем» [АЫ, 1988:17].
Примеры контаминации можно найти и в тексте Нового Завета, как, например, в греческом тексте Евангелия от Матфея 16:18, когда
Иисус дает Симону новое имя: «шусдз &є стої Хєуш оті сти е\ Пєтро ; кой єтті TtxuTt] ті] ттєтро: о ікобомпстш цои TP)V ЄККХПСТІ.О коа ттиХоа о}5ои об катіахистоиспл/ аитЙ9 - в русском переводе: «и Я говорю тебе: ты - Петр, (по-гречески Petros) и на сем камне (по-гречески Petra) Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее;» [Новый Завет. Псалтирь. Молитвослов., 2001: 54].
Не менее интересным представляется и тот факт, что и в период Средневековья контаминация нашла применение во многих источниках английской поэзии (R.A. Шоаф, 1988), в том числе и в "Le Morte D Arthur" Томаса Мэлори, «прозрачность» языка которого никогда не вызывала сомнения. Как показывает Е. Купер (1992), во фразе "God graunter mercye" происходит соединение двух смыслов: «Бог, дарующий прощение» и «спасибо, Бог».
Наиболее бурный всплеск контаминация переживает в период Возрождения в связи с языком У. Шекспира. Следует отметить, что У. Шекспир по-прежнему привлекает внимание многочисленных исследователей, жадно вчитывающихся в строки известных произведений в поисках любой ранее не замеченной двузначности. При этом «контаминационные усилия» У. Шекспира никогда не лежат на поверхности, а, скорее, растворены в произведении, тесно связаны с его тематическим и идейным содержанием и потому требуют значительного внимания, глубины проникновения и наличия специальных знаний для правильного прочтения. Зависимость восприятия контаминанта от содержания той или иной пьесы проявилась в сравнительно недавних исследованиях творений У. Шекспира. X. Годфрей, например, предлагает контаминационное прочтение фразы из "Midsummer Night s Dream": Things base and vile, holding no quantity Love can transpose to form a dignity...
В связи с тем, что музыке принадлежит особенно важная роль в произведении, ученый связывает единицы base, vile, quantity и transpose с музыкальными терминами bass, viol и quantitie для первых трех слов и предполагает наличие вторичного значения «изменения ключа» [Godfrey, 1992:180] для последнего.
Исследования контаминационного творчества У. Шекспира, предпринятые Л. Унтермейером (1979), анализирующим "Romeo and Juliet" и "Julius Caesar", К. Черниески (1988), рассматривающим "Henry V", А. Камероном (1992), комментирующим "Twelfth Night", и Ж. Вестом (1993), обратившимся практически ко всем шекспировским пьесам, также во многом опираются на авторское, субъективное видение идеи произведения и его смыслового содержания. Последняя по времени работа, написанная Н. Корда (N. Korda, 1996), по своему подходу принципиально не отличается от предшествующих. По мнению автора, в "The Taming of the Shrew" основная тема - тема ведения хозяйства и домоводства. В связи с этим Н. Корда предлагает двоякое прочтение многих строф пьесы и размышляет над выбором имени для главной героини, Kate, которое может быть воспринято как "cate" - покупки, товары.
Проблема семантизации контаминированного образования
Решающим фактором, имеющим значение для понимания контаминированного образования и его правильной интерпретации, является контекстуальное окружение. Однако прежде чем исследовать зависимость семантики контаминанта от его словесного окружения, следует подробнее остановиться на некоторых сопутствующих факторах, способствующих адекватному пониманию контаминанта, а именно: внутренней форме контаминированного образования, общности апперцептивной базы коммуникантов, прагматической установке самого акта коммуникации.
По-видимому, «прочтение» контаминанта возможно не только «извне» (знание контекстуального окружения), но и «изнутри» (учет его внутренней формы). Абсолютное большинство контаминантов являются словами производными (в широком смысле слова), а всякое производное слово является мотивированной лексической единицей, так как ее значение обусловлено значением сочетающихся в ней элементов, хотя и не всегда сводимо к нему.
Необходимо помнить, что «любой акт коммуникации может считаться состоявшимся только в том случае, если мысль, выраженная языковыми средствами одним индивидом в целях ее сообщения другому индивиду, воспринимается этим последним» [Панфилов, 1974:13]. Поскольку речевой акт есть акт двусторонний, в котором участвуют говорящий и слушающий (пишущий и читающий в случае письменной речи), нужно различать позицию отправителя речи (кодирующего) и позицию получателя речи (декодирующего) (Р. Якобсон, 1965).
«Кодирование речевого сообщения проходит сложный путь от мысли к развернутому высказыванию. Оно начинается с возникновения мотива, рождающего потребность что-то передать другому человеку; эта потребность воплощается в замысле, или мысли, которая представляет собой самую общую схему сообщения. С помощью механизма внутренней речи мысль и ее семантическое представление перекодируются в глубшио-синтаксическую структуру будущего высказывания, которая далее превращается в поверхностно-синтаксическую структуру и, наконец, в линейно упорядоченное развернутое высказывание» [Лурия, 1975:51]. В случае отсутствия в языковом коде необходимой единицы кодирующий может построить новый языковой элемент в соответствии с возможностями системы, по существующим в ней схемам.
«Декодирующий, находящийся на другом конце канала связи, соотносит принимаемое сообщение с теми аналогами, которые выработались у него на основе его языкового опыта, и накладывает, таким образом, свою интерпретацию на закодированное сообщение. Упомянутые аналоги складываются из наиболее употребительных моделей языка, к которым, в конечном итоге, принадлежит код любого сообщения» [Зиндер, 1958:123]. Таким образом, при восприятии текста создается определенная предсказуемость появления элементов. Появление непредсказуемого элемента в речевой ситуации может привести к эффекту обманутого ожидания. Однако и в этом случае декодирующий может справиться со своей задачей, так как, благодаря наличию в памяти словообразовательных моделей, число понятных слов будет всегда больше числа слов, неизвестных воспринимающему (L. Spitzer, 1948). «Оригинальные комбинации элементов - источник жизни языка...фундаментальная загадка - не наша способность ассоциировать шумы голоса с воспринимаемыми объектами, но скорее наша комбинаторная продуктивность - наша способность понимать безграничное разнообразие высказываний, никогда не слышанных прежде, и продуцировать также ряды высказываний, понятных другим членам нашего языкового коллектива» [Миллер, 1968:255].
Новое, даже самое неожиданное, не встречавшееся ранее слово обязательно опирается на предшествующий языковой опыт общества и в нем всегда могут быть обнаружены его опоры - материальные предшественники. «Индивид не может создать в языковом плане ничего действительно совершенно нового, потому что все индивидуальное многообразие конкретных речевых актов с точки зрения звучания, морфологии и синтаксиса основывается на тех возможностях и предпосылках, которые заранее предопределены данным языком... В равной степени это относится и к образованию новых слов» [Коржинек, 1967:321].
Таким образом, в контаминированном словотворчестве не наблюдается абсолютной свободы, практически каждый контаминант в структурном отношении обязательно напоминает уже известные языку словообразовательные образцы. Следовательно, появление контаминанта в речи неизбежно оказывается в большей или меньшей степени предопределенным возможностями системы, поскольку и словообразовательная модель, по которой он был создан, и наполнение этой модели (словообразовательные элементы) принадлежат языковой системе.
Контаминированное слово как результат проявления механизма компрессивного словообразования
Имея социальную направленность, язык не может находиться в состоянии неподвижности и покоя. В нем происходят многочисленные процессы, так или иначе воздействующие на его грамматический строй и его систему в целом. Среди этих процессов определяющее значение имеют две противоборствующие тенденции -к избыточности, с одной стороны, и к компрессии, с другой.
Оппозиционные принципы свернутости и чрезмерной избыточности определяют и регулируют процесс общения. «Они входят в число законов, постоянно действующих на протяжении многих веков, или, скорее, на протяжении всего процесса языкового развития» [Черемисина, 1982:152]. Многие отечественные и зарубежные лингвисты подчеркивают их важную роль в речи, их структурный и семантический характер (О. Jespersen, 1962; F.A. Palmer, 1979; L. Vendler, 1985; A.M. Пешковский, 1956; Б.А. Серебренников, 1974; М. Мамудян, 1985).
Ключ к объяснению многих закономерностей в языке могут дать общие тенденции, наблюдаемые в современной лингвистике, когда языкознание существует и действует в тесном контакте с другими науками, такими, как социолингвистика, психолингвистика, прагмалингвистика.
В результате ряда лингвопсихологических опытов было обнаружено, что говорящий в речи реализует принцип «синтагматической экономии», употребляя однословные, двухсловные, реже трехсловные предложения-штампы (V.H. Jngve, 1960; Дж.А. Миллер, 1964). Поэтому объем современных стационарных предложений, как правило, невелик: часто он соответствует минимальному объему кратковременной памяти человека (7 +/- 2 слова) (так называемая «гипотеза глубины» В. Ингве - прті. Н.Л.). Это облегчает их запоминание, воспроизведение и восприятие. Что касается слушающего, то «он стремится затратить наименьшие усилия на восприятие-понимание информации и потому заинтересован в «развертывании» (декодировании) краткой реплики говорящего» [Черемисина, 1982:153].
Возникновению избыточности способствует процесс взаимодействия письменной и устной форм речи, который ведет к перегруппировке вариантных средств, используемых в обоих типах литературных норм. В результате варианты, закрепленные в письменной речи, воспринимаются как нормативные и провоцируют появление соответствующих форм в разговорной речи, отягощая ее некоторой громоздкостью.
Совершенно неоправданно при этом считать тенденцию к повышению информационной избыточности лишь помехой в достижении определенных целей речевой коммуникации. «Развертывание элементов текста диктуется рядом объективных причин: необходимостью надежности понимания (например, создание дополнительного «запаса прочности» сообщения при переговорах между пилотами, находящимися в воздухе самолетов и диспетчерами путем неоднократного повторения каждой фразы), желанием обеспечить строгость и убедительность рассуждения (путем увеличения аргументирующей или иллюстрирующей частей сообщения), а также стремлением создать тот или иной стилистический эффект» [Кобков, 1975:234-235].
Структурная избыточность служит своего рода контрастирующим фоном для структурной и семантической компрессии. Принципиальная разница между ними заключается в том, что компрессия отражает качественную соотнесенность соответствующей речевой модели с оптимальной формой, а избыточность - количественную соотнесенность законченных сообщений с одной из соответствующих речевых моделей.
Считается, что подавляющее большинство речевых сообщений состоит из одного развернутого (оптимального) и одного структурно сжатого (преимущественно ядерного) предложения. Компрессия реализуется благодаря структурно-семантической спаянности компонентных предложений, причем, структура сжатого предложения имплицитно базируется на структуре и содержании развернутого предложения. «Этот факт служит подтверждением тесной связи и взаимной обусловленности всех явлений, имеющих место в системе языка, одним из принципов функционирования которого можно назвать сжатие не только смысловой и формальной сторон языковых выражений, но и звуковой» [Якушин, 1985:54].
Следует отметить, однако, что точность изложения мысли зависит не только от того, как сказано (кратко или развернуто), но и от выбора слова и его соответствия мысли и чувству.
