Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Интертекстуальные основы стилистического приема аллюзии
1.1.Понятие «интертекстуалыюсть» в современной лингвистике 15
1.1.1. Традиционные трактовки явления интертекстуальности 15
1.1.2. Анализ новейших исследований по интертекстуальности 18
1.1.3. Превращение интертекста в гипертекст как базовый принцип современной культуры 24
1.1.4. Особенности интертекстуального метода 26
1.1.5. Формы интертекстуальности 27
1.2. Теоретические аспекты исследования стилистического приема аллюзии 30
1.2.1. Определение стилистического приема аллюзии в научной литературе 30
1.2.2. Аллюзия и смежные понятия 34
1.2.3. Аллюзия и цитата: проблема соотношения 40
1.3. Функции стилистического приема аллюзии 46
1.3.1. Аллюзия как средство создания подтекста 48
1.3.2. Оценочно-характеризующая функция аллюзии 55
1.3.3. Конструктивная функция аллюзии 56
1.3.4. Окказиональные функции аллюзии 57
1.4. Классификации стилистического приема аллюзии 60
1.4.1. Текстологическая классификация аллюзий 60
1.4.2. Семантико-стилистическая классификация аллюзий 70
1.4.3. Классификация стилистического приема аллюзии по сферам тематической атрибуции аллюзивного факта 74
Выводы по главе 1 78
Глава II. Функционирование стилистического приема аллюзии в англоирландской драме первой половины XX века
2.1. Социокультурная классификация тематических источников аллюзии 82
2.1.1. Лица как объект аллюзии 82
2.1.2. Места известных событий как объект аллюзий 89
2.1.3. Письменные тексты как источник аллюзии 90
2.1.4. Эпизоды-факты как объект аллюзии 103
2.1.5. Произведения невербального искусства как объект аллюзии 116
2.2. Функционирование этноконнотированных аллюзий в англоирландской драме первой половины XX века 122
2.3. Идиостилистические особенности использования стилистического приема аллюзии в драме У. Б. Йейтса, Б. Шоу, Ш.О' Кейси ( по сферам тематической атрибуции) 136
Выводы по главе 2 142
Заключение 147
- Анализ новейших исследований по интертекстуальности
- Аллюзия и цитата: проблема соотношения
- Лица как объект аллюзии
- Функционирование этноконнотированных аллюзий в англоирландской драме первой половины XX века
Введение к работе
Современная лингвистика, учитывая семантические трансформации, связанные со сложным взаимодействием вербальных эстетических дискурсов, разрабатывает различные подходы к изучению диалогических, интертекстуальных связей в тексте. Однако феномен прецедентных высказываний, способы их интеграции в новые тексты, особенности функционирования аллюзивной информации в тексте, а также пути ее декодирования, остаются малоизученными проблемами.
В настоящее время теория текста, все более расширяющая свои границы и использующая завоевания новых и уже утвердившихся научных дисциплин - таких, как теория и практика коммуникации, общая риторика, лингвокультурология, социолингвистика, психолингвистика, неизбежно вновь и вновь обращается к проблеме определения места любого текста, в частности художественного, в системе предшествующих, наличных и потенциальных высказываний.
Воспринимающиеся зачастую без особых размышлений, упоминания названий книг, имен, проблем, героев художественного наследия предшественников и современников, творчески используемые концепты, элементы национальной и мировой художественной культуры способны создавать особые предметно-смысловые пласты художественных текстов. Приведенные в систему, они также способны дополнять, корректировать сложившиеся представления об анализируемом произведении, даже вступать с ними в полемику.
Рассматривая в нашей работе интертекстуальность как базовое, внутренне присущее, неотъемлемое свойство текста, мы предлагаем рассмотреть стилистический прием аллюзии в качестве наиболее частотного способа реализации этого свойства текста в отдельно взятом художественном произведении.
5 Аллюзия выступает в качестве общепризнанного средства повышения интертекстуальной плотности произведения, создания его смыслового, эмоционально-эстетического потенциала. В результате функционирования стилистического приема аллюзии у читателей создаются зрительно и чувственно ощутимые образы, которыми облекается предметно-логическое содержание. Изучение приемов организации подобных образов входит в круг задач лингвостилистики и служит предметом наблюдения при анализе как стиля языка отдельных писателей, так и разных функциональных стилей.
Несмотря на распространенность использования стилистического приема аллюзии в качестве средства создания образности, увеличения интертекстуальной плотности и информативности произведения, существующая литература по исследованию аллюзии в основном сводится к самым общим определениям природы этого приема.
Представляется возможным выделить два ведущих подхода к определению понятия «аллюзия»:
литературоведческий,
семиотический.
В рамках первого из вышеназванных подходов выделяется целый ряд работ, где аллюзия подвергается анализу в качестве маркера, указывающего на особенности творческой манеры конкретного писателя. В подобных исследованиях проводится анализ отдельных специфических для индивидуального авторского стиля случаев употребления аллюзий, часто интересный сам по себе, но не ставящий целью раскрыть механизм действия аллюзии как стилистического приема.
Для семиотического подхода к определению сущности аллюзии характерно понимание этого явления как свободного употребления (замещения) одного слова взамен другого слова в устной или письменной речи. На наш взгляд, подобная интерпретация чрезвычайно расширяет значение термина «аллюзия», фактически применяя его к многообразным видам иносказаний, недоговоренности, имплицитности и т.д. Используя
традиционное деление семиотики на семантику, синтактику и прагматику, исследователи данного направления обычно акцентируют специфику аллюзии как объекта прагматики. Следует отметить, что хотя учет намерений автора и играет существенную роль при характеристике аллюзии, он тем не менее не является определяющим в толковании ее сущностных параметров.
Исследование аллюзии в ракурсе интертекстуальности в данной работе связано с изучением особенностей языка драматургических произведений У.Б. Йейтса, Ш. О'Кейси, Б. Шоу.
Наш исследовательский интерес к лингвокультурному достоянию Ирландии отнюдь не случаен. Этот небольшой остров подарил миру многих выдающихся мыслителей, политиков, драматургов, писателей, музыкантов. В наши дни об Ирландии заговорили как о стране, где на душу населения приходится больше легенд и сказок, чем где бы то ни было еще в Западной Европе: богатейшая мифология, история, литература вот уже многие столетия питает национальную культуру этой страны. В наибольшей степени нас интересуют драматургические произведения, написанные в конце XIX -середине XX века (1890 - 1950 гг.), так как именно в это время появляется мощное литературное и культурное движение, получившее название Ирландское Литературное Возрождение.
Среди лингвистов и литературоведов, изучающих литературное культурное наследие Ирландии, существуют определенные разногласия относительно того, что следует включать в сферу понятия «национальная литература».
Долгое время господствовало представление, согласно которому производилось отождествление ирландской литературы с литературой на национальном языке. Такой подход нам представляется не совсем оправданным. Известно, что из-за сложившейся исторической ситуации, когда Ирландия в течение длительного времени находилась под господствующим влиянием Англии, происходило постепенное исчезновение письменности, книгопечатания, преподавания на национальном языке, что
7 привело к почти полному исчезновению ирландской литературы: в XIX веке на ирландском языке создавались только баллады. В результате язык утратил литературную норму, распался на диалекты. Многие ученые делают вывод о прекращении ирландской традиции как неизбежном следствии гибели ирландского языка после завоевания страны англичанами. В частности, исчезновение поэзии ирландских бардов в период позднего средневековья рассматривается В.А. Ряполовой как «явление, характеризующее гибель всей ирландской литературы» (Ряполова 1985, 79).
Нам представляется подобная абсолютизация языкового критерия при определении национального характера ирландской литературы явно несостоятельной, так как она приводит к отрицанию самостоятельности ирландской литературы и культуры нового времени.
На наш взгляд, более корректным следует считать употребление термина «англо-ирландская литература». Под этим мы понимаем литературу, создаваемую ирландскими писателями на английском языке, в отличие от литературы, написанной на ирландском языке.
Начало течению Ирландского Литературного Возрождения положило бурное развитие национальной драматургии и создание в 1899 году Ирландского литературного театра. Именно в жанре драматургии наблюдаются радикальные изменения, отражающие ход исторического развития ирландской лингвокультурной общности на рубеже веков, что обусловило наш исследовательский интерес к данной проблематике.
Среди многочисленных писателей и поэтов, создававших драматургические произведения в начале XX в., на наш взгляд, особенно пристального внимания заслуживают три ключевые фигуры англоирландских драматургов: Ш. О' Кейси, У.Б. Иейтс, Б. Шоу.
В данной работе мы подвергаем интертекстуалыюму прочтению ряд наиболее значительных драматургических произведений вышеупомянутых авторов.
8 Для выяснения потенциала аллюзии как стилистического приема, используемого для повышения интертекстуальной насыщенности произведений англо-ирландских драматургов первой половины XX века, необходимо исходить из ее лингвистических характеристик. Известный интерес при разработке проблемы аллюзии представляют лингвистически-ориентированные работы по стилистическому использованию имен собственных, часто выступающих в художественной литературе в роли аллюзии (в частности, работы Л.Н. Андреевой, Ю.А. Рылова, А.А. Никитиной, А.В. Суперанской, М.В. Безродного, Л.М. Щетинина). Некоторые замечания об аллюзии можно встретить в трудах по проблемам фразеологии (И.А. Новикова, В.В. Овсянников, Е.В. Розен, Н.А. Химунина) Применительно к фразеологии аллюзия понимается как ссылка на известную фразеологическую единицу или упоминание части фразеологизма вместо всей единицы. Представляется, что называть аллюзией окказионально трансформированную фразеологическую единицу или пословицу, подвергнувшуюся структурно-семантическим изменениям в контексте, значит использовать это понятие, во-первых, не в строго терминологическом значении и, во-вторых, сужать круг материала, традиционно употребляемого в качестве аллюзии.
В нашем исследовании мы предлагаем использовать такой подход к изучению лингвистической стороны стилистического приема аллюзии, согласно которому устанавливается определенное тождество меэ/сду двумя текстами, при котором слово или словосочетание А заряжается дополнительным смыслом, благодаря сходству со словом или словосочетанием текста В.
Цель диссертационного исследования состоит в анализе особенностей функционирования стилистического приема аллюзии в языке произведений англо-ирландских драматургов первой половины XX века как способа реализации онтологического свойства любого художественного
9 текста - интертекстуальности. Эта цель определила конкретные задачи, а именно:
Рассмотреть сущность понятия «интертекстуальность» в современной лингвистике.
Показать стилистический прием аллюзии как наиболее частотный способ репрезентации феномена интертекстуальности.
Отграничить стилистический прием аллюзии от ряда смежных понятий.
Изучить особенности узуальных и окказиональных функций стилистического приема аллюзии.
Описать принципы классификации анализируемого приема, учитывающие своеобразие его сущностных характеристик.
Построить социокультурную классификацию тематических источников аллюзии в языке англо-ирландской драмы первой половины XX века.
Выявить особенности функционирования этноконнотированных аллюзий в языке англо-ирландской драмы первой половины XX века.
Установить особенности индивидуального авторского использования стилистического приема аллюзии в пьесах У.Б. Иейтса, Б. Шоу, Ш. О'Кейси в зависимости от доминантных сфер тематической атрибуции аллюзивной информации.
Экспрессивность, степень имплицитности аллюзии, частота употребления аллюзии для выведения ее на более эксплицитный уровень (в случае предполагаемой неверной трактовки аллюзии читателем), ее своеобразие как особого способа передачи дополнительной информации заслуживают самого пристального внимания. Пространство художественного текста, испытывающего на себе семантическое и стилистическое влияние аллюзии, делает ее важным смысловым и структурным элементом художественного целого. Наблюдения над функционированием аллюзии помогают выявить характер и силу радиации стилистически маркированных
10 элементов высказывания на нейтральные части текста, и, в конечном итоге, проливают свет на формальные и семантические связи между отдельными частями целого.
Изучение природы аллюзии существенно и в связи с методическими проблемами поиска информации и реферирования художественных текстов. Все это вызывает необходимость всестороннего анализа и делает тему исследования весьма актуальной.
Аллюзия в предлагаемой работе рассматривается как конкретный прием реализации неотъемлемого свойства текста - интертекстуальности. Данный прием является единицей интегрирующего уровня языка -стилистического.
Определение онтологических черт, необходимых и достаточных для функционирования аллюзии в присущих ей типизированных назначениях предполагает отграничение аллюзии от других стилистических приемов и выяснение ее места в системе выразительных средств. Свойственное для лингвостилистики всестороннее изучение анализируемого явления неизбежно вовлекает исследователя в круг смежных со стилистикой областей лингвистики. В частности, анализ языковых средств аллюзии вызывает необходимость затронуть в диссертации ряд вопросов, изучаемых ономастикой. Для характеристики языкового материала, используемого в качестве аллюзий, привлекаются и некоторые положения фразеологии.
Существенную роль при изучении аллюзий играют проблемы, связанные с установлением корреляции между аллюзией как единицей стилистического уровня языка и социальными явлениями. Этот аспект анализа изучаемого приема требует выхода в социолингвистику, являющуюся одним из динамично развивающихся направлений языкознания.
Методика исследования определена спецификой изучаемого материала. Вследствие многообразия круга проблем, связанных с изучением реализации интертекстуальности посредством стилистического приема аллюзии, ограничение анализа каким-то одним методом следует признать
недостаточным, поскольку отдельный единичный метод не в состоянии объяснить специфику передачи дополнительной информации посредством аллюзии.
В основу исследования фактического материала работы положен традиционный описательный метод, предложенный В.В. Виноградовым и основанный на наблюдении, анализе, классификации и последующем синтезе исследуемых явлений. При установлении соотношения аллюзии с другими элементами и частями художественного произведения применяется метод суперсегментного анализа, в котором привлекается макроконтекст и учитываются связи между крупными отрезками текста. Для установления импликативных свойств аллюзии проводится анализ стилистического контекста, используется методика лексической трансформации и анализа словарных дефиниций как вариант компонентного анализа. Лексикографической базой исследования служат толковые, страноведческие, энциклопедические словари. Анализ текста проводится с позиций теории стилистического декодирования, выработавшей научно-обоснованную методику интерпретации текста.
Объектом нашего исследования являются интертекстуальные основы стилистического приема аллюзии. Предмет исследования составляет функционирование стилистического приема аллюзии в языке произведений англо-ирландских драматургов, написанных с 1900 по 1950гг.
Отбор конкретных примеров производился методом сплошной выборки. Общий объем проанализированных произведений составляет 9 пьес англо-ирландских драматургов (2800 аллюзивных единиц). В качестве фактического материала для анализа нами были выбраны пьесы, написанные Б. Шоу, У.Б. Иейтсом и Ш. О'Кейси в первой половине XX века, т.к. произведения данных драматургов отличаются большой интертекстуалыюй плотностью и вследствие чего представляют уникальный материал для исследования. Кроме того, хотя популярность и значимость драматургических произведений вышеупомянутых представителей англо-
12
ирландской лингвокультурной общности давно перешагнули границы
Великобритании и стали достоянием мировой сокровищницы культуры, их
произведения все еще остаются малоизученными. Это обусловило
определенную новизну и дополнительную актуальность
предпринимаемого исследования.
Теоретическая значимость исследования обусловлена комплексным рассмотрением основных положений и категорий теории интертекстуалыюсти. В работе также произведен анализ существующих подходов к изучению стилистического приема аллюзии, на базе которого выработана собственная интерпретация данного приема и предпринята попытка классификации аллюзии по сферам атрибуции аллюзивного факта.
Практическое значение работы состоит в том, что ее результаты могут быть использованы в лекционном курсе по стилистике английского языка. Кроме того, материалы диссертации могут привлекаться в качестве учебных в рамках спецкурсов по теории интертекстуалыюсти, генеративной текстологии, стилистике, лингвокультурологии, при написании курсовых и дипломных работ и составлении учебных пособий по указанным дисциплинам.
Осуществление поставленной цели и решение намеченных задач позволяет вынести на защиту следующие основные положения:
Стилистический прием аллюзии является наиболее частотным лингвистическим механизмом реализации базового свойства текста - его интертекстуальности.
Жанрово-стилистические особенности языка драмы Б. Шоу, У.Б. Иейтса и Ш. О'Кейси позволяют расценивать их пьесы как в значительной степени интертекстуалыю маркированные.
Стилистический прием аллюзии в произведениях вышеупомянутых драматургов реализуется на уровне номинации (аллюзивные антропонимы, топонимы, зоонимы), а также на уровне цитации (аллюзивные цитаты).
Этноконнотированные аллюзии представляют наибольшую трудность для декодирования, вследствие чего должны изучаться отдельно.
Социокультурная классификация тематических источников аллюзии помогает выявить особенности индивидуального авторского стиля У.Б. Йейтса, Ш. О'Кейси, Б. Шоу (в зависимости от доминантных сфер тематической атрибуции аллюзивного факта в их драматургических произведениях).
Основная цель и задачи определили структуру исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложения в виде схем и таблиц. Главы диссертации посвящены последовательному решению перечисленных выше задач.
Первая глава включает в себя исследование феномена интертекстуальности. Это предполагает анализ как традиционных трактовок изучаемого явления, в частности, учения М.М. Бахтина о «чужом слове», так и анализ с последующей систематизацией новейших отечественных (работы Г.Г. Слышкина, И.П. Смирнова, И.П. Ильина, Н.А. Кузьминой, Ю.П. Сол оду ба) и зарубежных (J. Worton, S. Hand, H.F. Plett, R. Lachmann, G. Genette, J. Derrida, J. Clayton, J. Frow) публикаций по теории интертекстуалыюсти. В первой главе постулируется тезис о том, что интертекст является онтологическим свойством художественного текста, а стилистический прием аллюзии является наиболее распространенным способом репрезентации данного свойства. В этой главе изучается языковая природа аллюзии, а также рассматриваются сдвиги в семантической структуре аллюзии при ее актуализации в тексте. Кроме того, в данной главе мы анализируем подходы к классификации стилистического приема аллюзии.
Мы настаиваем на необходимости рассмотрения социокультурных разновидностей аллюзий, в зависимости от сферы их тематической соотнесенности при анализе пьес англо-ирландских драматургов первой половины XX века. Господствующие в языке литературы определенного
14 периода тематические разновидности аллюзий указывают на доминирующие в данной лингвокультурной общности тенденции, участвующие в формировании стилистической картины данного языка.
Задачей второй главы работы является детальное рассмотрение функционирования стилистического приема аллюзии каждой из тематических подгрупп социокультурной классификации. Отдельно мы рассматриваем особенности использования этноконнотированных аллюзий в англо-ирландской драме первой половины XX века, способы выведения имплицитной информации на эксплицитный уровень в случае предполагаемого автором затруднительного декодирования ее читателем. В конце главы мы производим анализ особенностей индивидуального авторского использования стилистического приема аллюзии в драмах У.Б. Йейтса, Б. Шоу и Ш. О'Кейси.
В заключении излагаются основные выводы об интертекстуальном характере включения аллюзивной информации в текст, особенностях лингвистической природы и способах функционирования данного стилистического приема в произведениях англо-ирландских драматургов первой половины XX века.
В приложении содержатся схемы и таблицы, в краткой форме отражающие наиболее важные положения двух глав диссертации.
Анализ новейших исследований по интертекстуальности
Современная лингвистика и литературоведение характеризуются заметным стремлением ученых отмежеваться от традиционного толкования теории интертекстуальности, модернизировать ее тем или иным образом. Соглашаясь с мнением И.П. Смирнова о том, что «...нет ничего хуже, когда исследователь использует термин без предварительного критического анализа соответствующего понятия, только для того, чтобы выглядеть современным» (Смирнов, 1995, 16), нами была предпринята попытка проанализировать современные отечественные и зарубежные публикации по проблемам теории интертекстуальности и выработать свое понимание этой теории.
На настоящий момент существуют четыре точки зрения по проблемам теории интертектуалыюсти.
Первое толкование интертекстуалыюсти базируется на статьях немецкой исследовательницы Ренаты Лахман о проблемах диалогичности, мемуарной литературы, синкретизма карнавальной культуры. Особенности теоретического подхода Р. Лахман сводятся к двум основным положениям. 1. Главный акцент при анализе текста делается прежде всего на смысловом структурировании текста и его интерпретируемости, тем самым предметом интертекстуального анализа оказывается семантический уровень. Р. Лахман исходит из того, что семантика интертекстуально структурированного текста амбивалентна, диалогизирована или синкретична (в отличие от моновалентной, монологичной) (Lachman, 1982, 211). Интертекстуально организованные тексты закодированы дважды или даже большее число раз, двойственность является ключевой интертекстуальной фигурой. Базируясь на этой основе, создаваемой интертекстуальностью и двойным кодированием, смысловое структурирование текста может принимать различные формы, превращаясь в разрушение смысла или его сгущение, становясь дисперсией смысла или его аккумуляцией. Здесь, на наш взгляд, Р. Лахман очевидно следует М.М. Бахтину, который подчеркивал роль децентрализации и концентрации, расщепления и накопления смысла в полифоническом романе. Существуют произведения, в которых смысловое структурирование происходит в обоих направлениях, что в конечном итоге порождает эффект децентрализации смысла. Таким образом, интертекстуальная сфера (как результат обобщения концепций диалогичности Бахтина, Волошинова, Якобсона и Кристевой) является уровнем имплицитного текста, местом, где пересекаются данный текст и чужой. 2. Через все главы, в которых обсуждаются различные аспекты интертекстуалыюсти, красной нитью проходят представление Р. Лахман о письме как о деятельности памяти. Во вводной главе к работе «Мнемотехника и подобие» излагаются различные античные представления о памяти и вслед за этим анализируется связь между мнемотехникой и письмом. Дело в том, что мнемотехника, устанавливая соответствие между «образом» (лат. imagines) и «местом» (лат.іосі), способствует акту образного запоминания, а этот акт, в свою очередь, лежит в основе любого письма как деятельности памяти. Это означает, что мнемотехника и письмо взаимосвязаны. Далее Р. Лахман выдвигает тезис, согласно которому пространство памяти в действительности является не пространством внутри текста, а пространством между текстами: «Память текста - это его интертекстуальность» (Lachman, 1982, 210). Исходя из этого, интертекстуалыюсть может быть интегрирована в различные модели памяти; разные культурные общности, разные школы предпочитают разные формы функционирования памяти - например, такие, как вовлеченность, отталкивание от предшествующего текста или трансформации, освоение через дистанцирование. Переходя к анализу конкретных текстов, автор обращает внимание на широкий спектр проблем. К классу текстов, требующих интертекстуального прочтения, относятся тексты, отмеченные «синкретизмом и карнавализацией». Оппозиция стиль - синкретизм соответствует в данном случае в концепции диалогичности оппозиции диалогического и монологического - интертексты помещаются на обочине официальной культуры. Центральным примером синкретичной культурной модели является карнавальная культура М.М. Бахтина, понимаемая как контркультура, культура амбивалентности, противостоящая официальной культуре моновалентности. В заключение интертекстуальный анализ обсуждается в рамках ключевого противопоставления декомпозиция - рекомпозиция в контексте модернизма, авангарда и постмодернизма. В итоге оказывается, что интертекстуальность еще не стала частью постмодернистского литературного дискурса, так как «...постмодернизм уже прошел фазу скепсиса по отношению к выражению и содержанию, но рефлексии этого состояния не наблюдается. Интертекстуальность не оставляет поисков смысла даже тогда, когда она его отрицает, так же как и поисков его гаранта - памяти. Стремление обнаруживать и распутывать следы не позволяет ей сохранять индифферентность» (Lachman, 1982, 165).
Если большинство исследований по интертекстуальности имеют чисто литературоведческую направленность, концепция М. Уортона - Д. Стилла учитывает самые разнообразные аспекты интертекстуалыюй проблематики. Так, интертекстуальность рассматривается учеными в рамках теории культуры, теории литературы, анализа текстов. М. Уортон и Д. Стилл утверждают, что «...интертекстуалыюсть является сугубо промежуточной дисциплиной, более того - трансдисциплиной, поскольку она постоянно заимствует свои приемы то у психоанализа, то у политической философии, то у экономики и т.п.» (Worton, 1990, 12). «Текстом» в концепции Уортона -Стилла может являться как текст в узком смысле (т.е. литературный текст), так и в более широком - все то, что может восприниматься как знаковая структура.
В своих статьях Дж. Фроу и С. Хэнд исходят из не разграничения понятий текста и интертекстуалыюсти и прочитывают социальные (Фроу) или психоаналитические (Хэнд) структуры как тексты (Frow, 1997, 235). Если социальная структура читается как текст, то, согласно Фроу, она требует семиотического подхода, и наоборот, становится меной также и материальная сторона всех семантических структур (текста). Онтологическое восприятие заменяется интертекстуальным, и границы между внешним и внутренним, между символическим и реальным, между значением и референтом стираются. В связи с последним необходимо, однако, поставить вопрос о предпосылках текстуальности, о ее вариативности, а также о ее границах. В статье
Аллюзия и цитата: проблема соотношения
В настоящее время проблема цитации является одной из самых популярных в сфере филолгических дисциплин, хотя и начала разрабатываться сравнительно недавно. Вплоть до 1960-х гг. цитирование не становилось предметом специального интереса в отечественном языкознании и литературоведении. В то же время тема цитации подспудно присутствовала в целом ряде работ, посвященных проблеме художественных взаимосвязей и влияний в трудах отечественных и зарубежных компаративистов. Однако ученые достаточно редко употребляли само слово «цитата» (или «реминисценция», «аллюзия»), предпочитая говорить о заимствованиях, образных и сюжетно-тематических перекличках, влияниях, намеках, полемической интерпретации мотива и т.д. Как правило, проблема цитирования затрагивалась исследователями лишь косвенно, для решения конкретных задач историко-литературного характера, а слова «цитата», «реминисценция», «аллюзия» употреблялись как служебные понятия, маркирующие факт наличия художественных связей между теми или иными произведениями.
Широкое распространение учения М.М. Бахтина о «чужом» слове, о диалоге как универсальной общекультурной категории, с одной стороны, и структурно-семиотический подход к тексту, с другой стороны, дали новый толчок изучению проблемы. В этом контексте цитата, представляющая собой в широком понимании «любого вида перекличку, соединяющую между собой литературные памятники» (Смирнов 1995, 38), оказывается частным проявлением «чужого» слова, а цитирование - одним из способов осуществления диалога между текстами в культурном пространстве.
Развитием принципиальных положений М.М. Бахтина явилась теория интертекста, паратекстуалыюсти, транстекстуальности. Идеи Ю. Кристевой и ее последователей обозначили новую стадию разработки проблемы, когда каждый текст стал рассматриваться как мозаика аллюзий и цитат. Сами понятия «цитата», «аллюзия», «интертекст», «метатекст» оказались в значительной степени размытыми, а проблема интертекстуальности - сферой интересов различных методик гуманитарного анализа.
При обилии публикаций, свидетельствующих о колоссальной важности и научной востребованности проблемы соотношения понятий «аллюзия» и «цитата», к ней до сих пор не выработано единого подхода. Ни в отечественной, ни в западной науке пока не определены границы этих двух понятий, нет критериев классификации цитат, аллюзий и их функций, произвольна терминология, существует мало теоретических работ, в которых предпринята попытка суммировать накопленный опыт и предложить критерии отличия «аллюзии» от «цитаты» с учетом многообразия имеющихся литературных и языковых фактов. Это вызвало необходимость включить в данную работу анализ тех немногих попыток разграничить понятия «аллюзия» и «цитата», которые вызывают наибольший научный интерес на сегодняшний день.
Целесообразно привести некоторые точки зрения по данной проблеме. Дж. Холландер разграничивает цитату, аллюзию и отзвук (echo), последнее «не явное и часто, если не всегда, бессознательное» ("not overt and often, if not always, unconscious) (Hollander 1981, 18). Для Ньюлин отзвук «слышится в сознании как нечто, отчетливо напоминающее или воссоздающее исходную модель звучания, ритма или языка» и «может или быть используемым поэтом сознательно, или же непризнанно присутствовать в его произведении» ("is heard within the mind as distinctly recalling or reproducing an original pattern of sound, rhythm, or language" and " can either be used consciously by the poet, or be an unacknowledged presence in his writing") (Newlin 1986, 49). Для M. Уилера аллюзия - это общее обозначение (generic term) для цитаты (quotation) и ссылки (reference) (Wheeler 1979, 134); таким образом, его «ссылка» представляется соответствующей термину «аллюзия», которую Дж. Холландер отделяет от цитаты. S. Hinds пишет, что сами цитаты (quotations) могут быть, используя термины Уилера, маркированными ("marked") -кавычками, курсивом или другими средствами, показывающими, что имеет место цитата; или немаркированными ("unmarked") (Hinds 1998, 37).
СЮ. Преображенский считает цитаты без указания автора переходным случаем между цитатой и аллюзией (автор рассматривает аллюзию как отсылку к факту существования возможного мира; в статье рассматриваются литературные тексты (Преображенский 1991, 108). Мы считаем необходимым пользоваться термином аллюзивная цитата. В диссертации А.Г. Мамаевой цитата, наряду с собственным именем, считается «языковым материалом, используемым в качестве аллюзии» (Мамаева 1977, 9).
Наиболее типичен такой подход к соотношению аллюзии и цитаты, при котором аллюзия и цитата рассматриваются как однопорядковые явления, как виды одного рода. Указав на существование этих видов, авторы, однако, не останавливаются на их отличиях, а иногда вообще не проводят между ними никаких различий, например:
«Так как в романе зачастую трудно провести границу между такими явлениями, как цитата, реминисценция, аллюзия, то более удобным нам представляется воспользоваться термином, объединяющим их, - цитатность как общее свойство поэтики «чужого слова» (Денисова 2003, 134).
В данной работе мы придерживаемся той точки зрения, что терминологически необходимо разграничивать два понятия: «цитатность» или «цитацию» как сам процесс и «цитату» как то, с помощью чего осуществляется данный процесс цитации.
А.С. Евсеев рассматривает цитацию очень широко: «в самом общем виде, по нашему мнению, цитация - это намеренное повторение элементов одной семиотической системы в другой семиотической системе. Отсюда следует, что цитация, так же, как и аллюзия, - явление не только относящееся к сфере языка и речи, но и к другим семиотическим системам» (Евсеев 1990, 10). Это обстоятельство уже отмечалось в некоторых работах отечественных и зарубежных лингвистов: «...цитатой в нашем смысле слова, по-видимому, могут быть и знаки заместители произведений несловесных искусств (картин, музыкальных произведений и т.д.)» ( Минц 1992, 124). Язык - это система, но и текст, продукт речевой деятельности, - тоже система. Если перенести эту мысль на другие формы человеческой деятельности, например, искусство, науку, то можно выделить два типа систем. В классификации А.С. Евсеева это система-инвентарь и система-продукт. Система-инвентарь включает в себя системы каких-то уже имеющихся средств и способов, приемов обращения с этими средствами (в лингвистике это язык). Система-продукт - то, что создано в результате использования этих средств и приемов обращения с ними (в лингвистике это текст).
Лица как объект аллюзии
С точки зрения реальности денотатов (под реальностью денотатов аллюзивных слов мы подразумеваем их существование в объективной действительности), за которыми закреплены аллюзивные имена, различаются лица, объективно существовавшие в действительности, и лица -мыслительные конструкты. Внутри этих групп существуют лица, сведениям о которых присущ различный уровень известности. Имена, ставшие олицетворением того или иного признака их носителя и получившие широчайшую известность, употребляются без эксплицитного объяснения, в то время как в других случаях отсутствие такового делает непонятным использование определенного имени в качестве аллюзии.
Так, в приводимом ниже примере из пьесы Б. Шоу "The Heartbreak House" аллюзия соотносится с лицом, хорошо известным в мировой истории, вследствие чего энциклопедическая информация оказывается вынесенной за рамки текста:
MRS HUSHABYE. I don t care what they were: we must sit down if you are going to begin as far back as that. [She snatches at Ellie s waist, and makes her sit down on the sofa beside her]. Now, pettikins, tell me all about Mr Mangan. They call him Boss Mangan, don t they? He is a Napoleon of industry and disgustingly rich, isn t he? Why isn t your father rich? (B. Shaw "The Heartbreak House", 1985, 17) По существу, единственным эксплицитным маркером, проясняющим направленность производимого логического сравнения с исторической фигурой является конструкция с предлогом : а ... of industry. К основному предметно-логическому значению прилагательного "disgustingly rich" (exceptionally rich) добавляется дополнительное аллюзивное значение, индуцируемое энциклопедической информацией об императоре Наполеоне как о талантливом полководце, добившемся в данной сфере исключительных высот). В следующем примере из указанной пьесы Б. Шоу используется аллюзия на историческое лицо, также обладающее некоторой долей популярности, хотя и значительно меньшей, чем в предыдущем примере: ELLIE. Oh, no: nothing vulgar like that. He saved the life of the tiger from a hunting party: one of King Edward s hunting parties in India. The King was furious: that was why he never had his military services properly recognized. (B. Shaw "The Heartbreak House", 1985, 18) В отличие от рассмотренного выше случая, упоминание имени английского короля Эдварда не сопровождается какими-либо пояснениями в тексте в силу распространенности энциклопедической информации о нем, а также значительной известности данного лица для представителей англоирландской лингвокультурной общности. Приведем еще пример: FRANK. Did you ever hear the story of the Duke of Wellington and his letters? REV. S. No, sir; and I dont want to hear it. FRANK. The old Iron Duke didnt throw away J50—not he... (B. Shaw "Mrs. Warren s Profession", 1950, 115) Употребление имени герцога Веллингтона, английского полководца и государственного деятеля, принадлежавшего к крайне правому крылу консервативной партии, очевидно, представляет трудность при декодировании всех ассоциаций, связанных с данным историческим лицом. Именно поэтому в повествовании автор эксплицитно приводит историю, поясняющую, какую из ассоциаций, прочно связанных с данным лицом, он хотел бы особенно акцентировать. По этой истории, введенной в повествование впоследствии, герой понимает, что следовало вести себя более осмотрительно в финансовом плане, так, как на его месте сделал бы скупой и прагматичный герцог Веллингтон. Подобным же образом, когда автор частично облегчает задачу читателю, происходит и упоминание аллюзивного факта в следующем примере: THE BEEFEATER. You have my lord Pembroke s trick, sir. THE MAN. Like enough: he is my near friend. But what call you his trick? THE BEEFEATER. Making sonnets by moonlight. And to the same lady too. (B. Shaw, "The Dark Lady of Sonnets", 1985,110) Некая привычка Вильяма Пемброка, намек на которую содержится в приведенном выше отрывке, несомненно требует кроме аллюзивного упоминания еще и эксплицитного пояснения. Б. Шоу посредством упоминания имени данного лица выражает гипотезу о том, что героиня сонетов Шекспира Мэри Фиттон являлась любовницей графа Пемброка, что находит свое отражение в пояснительной фразе : his trick was "...making sonnets by moonlight. And to the same lady too." Однако данные случаи, когда автор сам предоставляет читателю информацию о признаке лица, актуализированном посредством аллюзии, представляются весьма редким явлением. Как правило, аллюзивное использование имен базируется на сведениях, не включенных в языковой материал текста. Так, следующее восклицание одного из героев пьесы Б. Шоу "The Dark Lady of the Sonnets" рождает целый поток так называемых автоматизированных ассоциаций, известных широкому кругу читательской аудитории: THE MAN. Thou, too, Brutus! And I called him friend! (B. Shaw, "The Dark Lady of Sonnets", 1985, 115) Известно, что со словами «И ты, Брут!» умирающий Юлий Цезарь обратился к Бруту, оказавшемуся в числе заговорщиков, напавших на него в сенате. С тех пор данное имя собственное превратилось в нарицательное, фиксированным ведущим компонентом семантики которого является признак «коварное, вероломное предательство». В данном примере очевидна ирония, строящаяся на антонимических отношениях аллюзивного имени собственного и существительного "friend".
Функционирование этноконнотированных аллюзий в англоирландской драме первой половины XX века
Представляется целесообразным рассмотреть этноконнотированные аллюзии отдельно от остальных, так как способ их репрезентации зачастую отличается от того, как представлены аллюзии другой сферы тематической атрибуции. Однако это не значит, что аллюзии данной группы не могут быть классифицированы по тем же основаниям, что и все, проанализированные ранее примеры. Основания социокультурной классификации, которую мы предложили в пункте 1.4.3 нашего исследования, полностью применимы и к данной разновидности аллюзий. Мы решили проанализировать их отдельно от остальных только лишь для того, чтобы полнее раскрыть специфику ирландской культуры на примере произведений англо-ирландских драматургов первой половины XX века. Особенное внимание, на наш взгляд, следует обратить на аллюзии - мифологемы, содержащие этноконнотированныи компонент и максимально проявляющие знаковый характер своей лингвистической природы.
Рассмотрение мифологии как части культуры того или иного народа, получившее широкое распространение в современной научной литературе, базируется на основных характеристиках мифа: 1) локальность мифа; 2) ограниченность его распространенности; 3) этноконнотированность; 4) апелляция к каждому конкретному члену общности, для которой действенен данный миф; 5) кумулятивная функция (отражение, фиксация и сохранение информации о постигнутой человеком действительности) (Быкова, 2005, 125). Применительно к кельтской мифологии это означает, что она возникла и получила распространение на Британских островах, характерна исключительно для населения Ирландии (пантеон богов и содержание мифов не совпадают с мифологией континентальных кельтов и даже валлийцев), имеет значимость для каждого представителя данной лингвокультурной общности, содержит компоненты историко-культурного плана, отражает концепты национального сознания.
По информации, хранящейся в ирландских преданиях и сагах, которые мы подвергли детальному изучению, мы предлагаем построить базовую классификацию кельтских мифов. Она в значительной степени облегчает локализацию и декодирование информации, содержащейся в этноконнотированных аллюзиях-мифологемах.
Так, первую группу составляют древнейшие и простейшие мифы о животных. Ко второй группе относятся солярные, лунарные и астральные мифы, т.е. мифы о происхождении солнца, месяца (луны) и звезд. Примечательно, что в одних мифах они нередко изображаются людьми, некогда жившими на земле и по какой-то причине поднявшимися на небо, в других же мифах их создание приписывается какому-либо сверхъестественному существу. Центральную группу мифов составляют космогонические мифы, т.е. мифы о происхождении мира, вселенной. Эти мифы сохранились меньше других, однако имеющиеся у нас отрывочные данные позволяют сделать вывод о том, что у кельтов существовала строгая стратификация «миров»: в их представлении существовал «светлый мир», расценивавшийся позитивно, и «темный мир», воспринимавшийся негативно. Также обращает на себя внимание то обстоятельство, что в кельтской мифологии небо не фигурирует как самостоятельный, населенный богами мир (что является характерным для мифологии других народов). В кельтских мифах события разворачиваются на земле или на воде, либо под землей или под водой. К космогоническим мифам примыкают эсхатологические мифы -рассказы-пророчества о «конце мира», однако они тоже мало зафиксированы в письменной традиции. Отдельную группу составляют этнологические мифы, т.е. приложение космогонических представлений к миру людей. Эти мифы в наиболее полном виде представлены в «Книге захватов Ирландии», где содержатся данные о происхождении ирландцев.
В более поздний период возникли так называемые «мифы о культурных героях», в которых люди наделены какими-либо исключительными, выдающимися качествами. К ним можно отнести повествования о Кухулине-герое, не имеющего равных среди смертных, о храбром Фергусе и о легендарном мудреце и провидце Финне. Именно аллюзивным обращением к данной группе мифов характерно творчество англо-ирландских драматургов первой половины XX века, в особенности этим свойством отличаются пьесы У.Б. Йейтса и Ш. О Кейси.
Многие ученые рассматривают миф с точки зрения семиотики. А.Ф. Лосев, Р. Барт, Ю.М. Лотман в определениях понятия «миф» используют такие компоненты, как «образ», «значение», «означаемое», «означивание», «система», «форма». Это дает нам основание считать мифологию частью семиотики. Основы семиотичности мифа заключаются в том, что мифологические тексты подчиняются структурным законам. Это приводит к созданию элементарной семиотической ситуации, когда каждое сообщение «должно интерпретироваться, получать перевод при трансформации его в знаки другого уровня» (Лотман, 1996, 62).
