Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Общие теоретические предпосылки исследования 11
1. Роль и функции дискурсивных маркеров в речевой коммуникации .11
1.1. Дискурсивные маркеры в современных лингвистических исследованиях 11
1.2. Коммуникативно-семантические особенности дискурсивных маркеров 15
1.3. Функции дискурсивных маркеров 21
1.3.1 Дискурсивные маркеры как регулятор информационного потока 21
1.3.2 Дискурсивные маркеры как регулятор взаимодействия коммуникантов 23
1.4. Типологии дискурсивных маркеров. Место маркеров речевого отгораживания в классификации дискурсивных маркеров .26
2. Дискурсивные маркеры речевого отгораживания «hedges» .32
2.1 Явление речевого отгораживания и средства его реализации 32
2.2 Роль дискурсивных маркеров речевого отгораживания в реализации коммуникативных стратегий в устном речевом дискурсе 41
2.3 Социокультурный и лингвокультурный аспект маркеров речевого отгораживания 46
2.4 Специфика использования дискурсивных маркеров в академическом стиле .57
2.5 Просодия дискурсивных маркеров в современных фонетических исследованиях 59 2.6 Особенности просодической реализации маркеров речевого отгораживания «h edges» 68 Выводы по Главе I 74
ГЛАВА II. Методика проведения экспериментально-фонетического исследования
2.1.Отбор материала исследования 78
2.2. Аудиторский анализ 80
2.3. Акустический анализ 81
2.4. Соотнесение результатов аудиторского и электроакустического анализа .83
ГЛАВА III. Лингвистическая интерпретация результатов экспериментально-фонетического исследования
3.1. Коммуникативные стратегии, реализуемые единицами речевого отгораживания в академической публичной речи 86
3.2. Особенности просодического оформления наиболее частотных маркеров речевого отгораживания в академической публичной речи 104
3.3 Общие тенденции просодического оформления дискурсивных маркеров речевого отгораживания 128
3.4 Явление речевого отгораживания как средство формирования тональности академического дискурса 134
Выводы по главе III 138
Заключение 145
Библиография
- Коммуникативно-семантические особенности дискурсивных маркеров
- Социокультурный и лингвокультурный аспект маркеров речевого отгораживания
- Соотнесение результатов аудиторского и электроакустического анализа
- Особенности просодического оформления наиболее частотных маркеров речевого отгораживания в академической публичной речи
Коммуникативно-семантические особенности дискурсивных маркеров
В настоящее время в исследованиях дискурса на материале различных языков отмечается повышенный интерес к особой группе единиц, наиболее широко известной под названием «discourse markers», «маркеры дискурса», «дискурсивные маркеры». В лингвистической литературе эти функциональные единицы фигурируют под различными названиями: метатекстовые элементы (А. Вежбицкая, 1987; Л.Л. Федорова, 1983; С.К. Богдан, 1988), метакоммуникативные сигналы (В.С. Григорьева, 2007), дискурсные маркеры (М.В. Каменский, 2007), дискурсивные маркеры (Labov & Fanshel, 1977) дискурсивные модальные частицы (И.Д. Матько, 2008), дискурсивные коннекторы (Blakemore, 1987, 1992), модальные слова (В.В.Виноградов, 1975), прагматические маркеры (B. Fraser, 1988, 1990), прагматические коннекторы (van Dijk, 1979; Stubbs, 1983), прагматические операторы (Ariel, 1994), прагматические частицы (Oestman, 1995), макроорганизаторы «macro-organisers» (J.R. Nattinger and J.S. DeCarrico, 1992), семантические связующие элементы «sentence conjuncts» (Quirk et al., 1985), коннекторы предложений «sentence connectives» (Halliday and Hasan, 1976) и др.
Такое терминологическое разнообразие отражает, с одной стороны, неоднородность понятия «дискурсивные маркеры», с другой – отсутствие единого подхода к характеристике данных единиц.
Из-за отсутствия четкого и общепризнанного определения «маркеров дискурса», вопрос о качественном и количественном составе рассматриваемой категории остается открытым. Однако следует отметить что, большинство исследователей причисляют дискурсивные маркеры к классу единиц из того «дополнительного многомерного пространства», которое «язык как бы надстраивает над линией речи» [Кацнельсон, 1972:186].
Иными словами, речь идет о коммуникации, которая сопутствует собственно коммуникации и регулирует речевое общение средствами языка. Языковые выражения, представляющие комментарий говорящего к высказыванию, рассматриваются как элементы метакоммуникации– «коммуникации о коммуникации». Как отмечает М.Л. Макаров, метакоммуникация составляет ту часть общения, « которая направлена на самое себя, на общение в целом и его различные аспекты: языковую ткань дискурса, его стратегическую динамику, структуру обменов и трансакций — фаз интеракции, мену коммуникативных ролей, представление тем, взаимодействие с контекстом, регуляцию межличностных и социальных аспектов взаимодействия, нормы общения, процессы обмена информацией и ее интерпретации, эффективность канала коммуникации» [Макаров, 2003:197]. Этой же точки зрения придерживается лингвист J.Williams, который определяет элементы метакоммуникации как все, что не относится к самому высказыванию: «whatever that does not refer to the subject matter being addressed» [Williams,1981:226].
Следует отметить, что в зарубежной лингвистике для обозначения элементов метакоммуникации используется термин «метадискурс» «metadiscourse», который был введен Зеллигом Харрисом и использовался для обозначения фрагментов текста второстепенной важности (см. Z. Harris, 1952). Традиционно элементы метакоммуникации соотносят с метареферентным или интеракциональным планом (см. Sinclair 1981, Fraser 1990, Skelton, 1988; Л.Л. Федорова, 1983; В.Д. Девкин, 1984). Используя при определении понятие референции, т.е. соотнесение с предметом высказывания, дискурсивными маркерами можно назвать высказывания с пропозициональным содержанием, в которых референтом является дискурс. «На референтном уровне мы лишь раскрываем идею материала, а на метареферентном уровне мы помогаем читателю организовывать, оценивать и развивать собственное отношение к излагаемому материалу» [Kopple, 2002:93].
Таким образом, дискурсивные маркеры принадлежат к сфере метакоммуникации и соотносятся с метареферентным семантическим планом.
Определения, которые дают отечественные и зарубежные лингвисты дискурсивным маркерам, носят преимущественно функциональный характер. В связи с этим представляется правомерным остановиться на основных функциях дискурсивных маркеров.
Зарубежные исследователи метакоммуникации для определения функций маркеров дискурса опираются на теорию, предложенную М. Halliday, согласно которой язык строится вокруг и одновременно реализует три макрофункции - идеационную, межличностную и текстуальную (см. Halliday, 1994; Halliday and Matthiessen, 1999):
Идеационная «ideational» (или концептивная или репрезентативная). Под этой функцией понимается способность языка служить средством выражения содержания - пропозиции; . Межличностная «interpersonal» функция служит для выражения роли говорящего в речевой ситуации, его личные приверженности и взаимодействие с другими. Именно эта функция способствует установлению и поддержанию социальных отношений, посредством которых разграничиваются социальные группы, а индивид получает возможность взаимодействия и развития собственной личности. . Текстуальная «textual» функция связана со структурированием речевых актов - выбором грамматически и ситуационно уместных предложений.
Поскольку идеационная функция соотносится скорее со сферой собственно коммуникации или с предметом речи, для определения функций метакоммуникативных элементов исследователи (см., например, работы К. Hyland, A. Chrismore, V. Kopple, М.Б. Бергельсон и др.) берут за основу две последние макрофункции языка М.А.К. Halliday -текстуальную и межличностную и полагают, что дискурсивные маркеры могут функционировать как «регуляторы информационного потока и как регуляторы отношений коммуникантов» [Бергельсон, 2007: 25].
Взяв за основу два аспекта взаимодействия, К. Hyland выделяет по сути содержательно схожие классы дискурсивных маркеров: маркеры авторского взаимодействия с текстом «content-oriented metadiscourse» и маркеры авторского взаимодействия с читателем и/или слушателем «reader-oriented metadiscourse».
Под дискурсивными маркерами, в широком смысле, вслед за Schiffrin, 1987; Fraser, 1999; Schouroup, 1999; Баранов, 1993 и др. будут пониматься слова или словосочетания, регулирующих дискурсивный процесс между адресантом и адресатом, несущие важную функциональную нагрузку как в плане прагматической ориентации, так и в плане его структурно-синтаксической организации.
Социокультурный и лингвокультурный аспект маркеров речевого отгораживания
Так, одним из таких примеров языковых изменений является ярко прослеживаемая тенденция отхода от таких глаголов сильной модальности, как must (You must fill in the form), shall, ought (You ought to have married that fat stockbroker chap) и, напротив, возрастающая частота использования глаголов более слабой модальности can, could. G. Leech делает предположение, что подобное явление помогает избежать неравноправную, конфликтную, угрожающую мирному и эффективному протеканию общению коммуникативную ситуацию [Leech, 2002:75-6]. Если же обратиться к историческим хроникам этого периода, то мы увидим, что подобное лингвистическое предпочтение совпадает со значительными изменениями в жизни общества в 1960-е, 1970-е и 1980-е годы. В этот период документально зафиксированы растущие социальные движения за равноправие между мужчинами и женщинам, этническими и сексуальными меньшинствами, людьми с ограниченными способностями.
P. Scannell в своем исследовании указывает на то, что обычные люди не любят, когда телевизионные дикторы с ними разговаривают с высока, поэтому журналистам приходится вырабатывать более дружелюбный, неформальный, «свойский» в комуникативном плане стиль подачи информации, создавая впечатление того, что аудитория является равноправным участником общения [Scannell, 1991:3-4].
Интересным представляется объяснение отхода от глаголов строгой модальности, предложенное лингвистом J. Myhill, проводившего исследование американского английского 19ого века. Ученый сделал наблюдение о том, что во время американской гражданской войны частотность употребления модальных глаголов must, should, may, shall резко снизилась, и в то же время такие модальные фразы, как got to, have to, ought, better,can and gonna резко увеличились в использовании. При этом «старые» и «новые» глаголы использовались для передачи тех же значений и интенций говорящего. Однако «старые» модальные глаголы ассоциировались с иерархической системой общества, с субординацией, с ситуацией, при которой одни люди находились под контролем и в подчинении у других, с неоспоримыми суждениями, которые основывались на предписанных социальных нормах. «Новые» модальные глаголы, наоборот, звучат более персонифицированно и некатегорично и используются с целью дать совет собеседнику как равному себе, попросить о помощи, либо обратиться с просьбой [Myhill, 1995:157].
Принимая во внимания прагматическую специфику маркеров речевого отгораживания и их эпистемическо-модальную природу, видится, что явление речевого отгораживания может быть рассмотрено как проявление демократизации языка.
Обзор лингвистических исследований, посвященных феномену речевого отгораживания, свидетельствует о том, что явление hedging наблюдается во всех видах дискурса и представляет интерес для исследователей из различных областей. 2.4 Специфика использования дискурсивных маркеров в академическом дискурсе В контексте данного исследования, посвященного изучению просодического оформления маркеров речевого отгораживания в академическом публичном дискурсе – лекции, которая лежит на пересечении сфер педагогического и научного дискурса, следует также остановиться на современных разработках, выполненных на материале различных жанров научного дискурса.
Как мы уже отмечали, феномен речевого отгораживания рассматривается, прежде всего, на материале диалогического общения.
Также, одним из получивших распространение в последнии десятилетия направлений исследований является изучение дискурсивных маркеров отгораживания в научном дискурсе. Исследования проводятся на материале научных статей и публикации (см. А.П. Марюхин, K. Hyland), текстов диссертаций, расшифровок аудиозаписей защит диссертаций (см., например, работы N. Riekkinen, 2009).
Внимание ученых привлекает противоречивая природа текстов научного дискурса. С одной стороны, перед ученым стоит задача ясно и однозначно изложить данные и объективно представить полученные результаты. Как пишет В.И. Карасик, «ценности научного дискурса … сводятся … к высокой оценке точности в формулировках и ясности мышления» [Карасик, 2000: 8].
Однако анализ текстов научного дискурса указывает на высокую частотность непрямых способов изложения научных данных, которые позволяют воздержаться автору от категоричного и прямого изложения.
Так, R. Markkanen, F. Salager в своих исследованиях медицинских текстов полагают, что использование речевых ограничителей помогает избежать «эффект бумеранга»: чем категоричнее изложение, тем вероятнее, что это будет противоречить существующему мнению и бросать вызов тем теоретическим предпосылкам, которые положены в основу исследования [Salager, 1994:151].
Традиционно, научный стиль изложения предполагал обезличенность, беспристрастность и сухую передачу информации, в последнее время все большую поддержку получает мысль о том, что научный дискурс по своей природе интеракционален [Hyland, 1998: iix]. Ученые признают необходимость обращаться к миру академии как к своей аудитории за критикой, и маркеры отгораживания рассматриваются как одно из средств интеракциональности дискурса. Включение учеными в текст своих научных работ маркеров отгораживания указывает на открытость автора к иному мнению, тактичность в изложении результатов исследования, собственную субъективную интерпретацию эмпирического материала и возможность его других толкований [Хутыз, 2011:720]. «Выводы, изложенные с помощью подобной модальности, звучат тактично и ненавязчиво, что очень важно для англо-саксонской манеры повествования» [Wierzbicka, 2003:502].
P. Meyer обращает внимание на манипулятивный потенциал маркеров отгораживания и называет привлечение средств отгораживания для сообщения научных данных «усилением аргумента путем ослабления утверждения: «strengthening the argument by weakening the claim» [Meyer, 1997:23].
Итак, для британского научного дискурса особое значение имеет способность дискурсивных маркеров речевого отгораживания некатегорично изложить полученные данные с целью поддержать диалогичность и интеракциональность дискурса. Представляется, что данные особенности реализации дискурсивных маркеров будут проявляться и в академической публичной речи, которая лежит на пересечении сфер научного и педагогического дискурса и будет соответствовать нормам британской риторической традиции, для которой, как известно, характерны элементы развлечения, направленность на совместное обсуждение научных положений и идей и побуждение к мыслительной деятельности.
Соотнесение результатов аудиторского и электроакустического анализа
В лингвистических исследованиях уже давно отмечались особые отношения дискурсивных слов с просодией (см., например, M.A.K. Halliday 1978, D. Brazil, 1997, A. Cruttendend 1986, D. Shiffrin1987, Г.М. Вишневская, И.П. Лихарева 2000, И.М. Кобозева 1988, С.В. Кодзасов 1996). Прежде всего, это обусловлено особым статусом этих единиц, а именно их соотнесенностью с метакоммуникативным планом высказывания.
Как отмечалось ранее, метакоммуникативные единицы характеризуются, с одной стороны, «избыточностью» в тексте (т.е. могут быть извлечены из текста без изменения его композиционной структуры): «дискурсивные маркеры кажутся необязательными элементами, функционирующими в качестве сигналов для слушателя, облегчающими интерпретацию высказывания» [Массалина, 2009: 213]; с другой стороны, потерей лексического значения - десемантизацией. Тот факт, что дискурсивные маркеры функционируют на синтаксическом (избыточность) и на лексическом уровне (потеря пропозиционального значения) не как типичные полнозначные слова, позволяет сделать вывод о том, что данные единицы взаимодействуют особым образом, не характерным для типичных полнозначных слов, и на просодическом уровне [Кобозева, Захаров, 2004:34-35].
Известно, что для маркеров дискурса характерна полисемия употребления. Так, например, метакоммуникативная единица «вот» может указывать на наступление и осуществление чего-либо ожидаемого или желаемого - Но вот наступает вечер; употребляться для привлечения внимания собеседника — Вот смотрите; употребляется при словах, являющихся обобщением, итогом, выводом из чего-либо - Вот и всё (см. Кобозева 2006).
В связи в этим встает вопрос о правильной интерпретации слушающим интенцией говорящего. Исследователи отмечают, что в конкретной ситуации просодия, наряду с текстуальными (такими, как синтагматическая позиция, анафорические и катафорические связи) и невербальными средствами (такими, как жесты, сопровождающие высказывание) служит одним из средств устранения полисемии.
Отмечаются случаи, когда при решении вопроса о правильной (т.е. задуманной автором сообщения) интерпретации дискурсивных маркеров ключевую роль играет именно просодия. Так, например, по наблюдениям некоторых исследователей (см, например, работы А.П. Марюхин 2010, G. Kaltenboeck 2010, A.-M. Simon-Vandenbergen 2000 и др.), в одних случаях маркер I think передает неуверенность автора высказывания и/или слабую степень достоверности; в других, при изменении интонационных контуров произнесения, превращает его в интенсификатор (т.е. маркеры с сильным значением достоверности такими как «of course», «sure», «absolutely», «exactly»): «If given sufficient prominence, I think may even have the pragmatic effect of strengthening the proposition rather than attenuating it» [Kaltneboeck, 2010:254]. По мнению ученого, одним из способов реализации функции интенсификатора может быть перемещением ядра внутри интонационной группы – «by tonicity»: ядро расположено не на предикате think, а на подлежащем I, что в свою очередь имплицирует контраст, противопоставляет позицию автора другим возможным мнениям по вопросу.
Другой способ трансформации I think в маркер утверждения своей позиции заключается в произнесении think с широким диапазоном, при этом начальное положения произнесения маркера «think» находится на достаточно высоких частотах (400Гц). Предикат think может быть оформлен как нисходящим, так и нисходяще-восходящим терминальным тоном с широким углом падения. Ключевым в достижении эффекта интенсификации в данном случае является контрастное по отношению к окружению оформление данного маркера. Kalteboeck приводит следующий пример (см. Рис.1), в котором благодаря измененному интонационному контуру маркера I think театральный критик звучит убедительно, несмотря на присутствие лексического маркера неуверенности [Katlenboeck, 2010:255]: Таким образом, исследователи сходятся во мнении относительно важности изучения просодических характеристик дискурсивных маркеров и выявления и установления причин их просодической вариативности, как средства, способствующего эффективному взаимодействию коммуникантов, снимающего многозначность или двусмысленность интерпретации сказанного. Следует отметить, что в современных фонетических исследованиях просодическая реализация дискурсивных маркеров изучается в русле различных направлений. Очевидно, что в зависимости от принадлежности к тому или иному направлению и ракурса исследования на первый план выдвигаются разные функции интонации и разные аспекты просодической реализации дискурсивных маркеров.
Особенности просодического оформления наиболее частотных маркеров речевого отгораживания в академической публичной речи
A.C. Gimson отмечает, что вводные фразы реализуются низким регистром: «a low register is used for parentheticals». Как, например, в: I ran into Jane last week by the way did you know she has three children? and she said… [Gimson 2013: 290]. Поскольку в лингвистической литературе оценочные вводные слова не рассматривались в коммуникативно-прагматическом ключе, прагматические факторы, влияющие на изменение просодии модально-оценочных дискурсивных маркеров и положение в высказывании, не получили подробного описания или вовсе оставались вне фокуса исследования. Как отмечалось ранее, дискурсивные маркеры выполняют функцию эффективного взаимодействия. В связи с их коммуникативной направленностью оправдан выбор прагматического подхода к изучению особенностей их просодической реализации.
В рамках прагматического подхода эмоционально-оценочные маркеры дискурса рассматриваются как одна из дискурсивных стратегий интеракционального характера, т.е. стратегия, направленная на организацию эффективного взаимодействия с аудиторией; а сам вид дискурсивных маркеров получает название интеракциональных дискурсивных маркером, при этом акцентируется способность интеракциональных маркеров эксплицитно выражать позицию автора, служить «голосом» автора: «expression of a textual voice» [Hyland, 2005:49], иными словами, функционировать в качестве средства авторизации.
Прагмафонетические исследования указывают на вариативность интонационного оформления данных единиц: «текстовые единицы, реализующие дискурсивные стратегии интеракционального типа, могут быть просодически выделенными (иногда даже в большей степени, чем единицы референтного уровня) или, наоборот, просодически сглажены» [Фрейдина, 2005:164].
Примечательно, что в определенных речевых ситуациях интеракциональные дискурсивные маркеры могут быть намного более значимыми и просодически проминантными по сравнению с самим сообщением (или референтным планом высказывания).
В научной литературе предлагается, по крайней мере, два возможных объяснения подобной особенности: выделенность дискурсивных маркеров обусловливается либо индивидуальными особенностями говорящего, либо стремлением автора сохранить контакт с аудиторией. «Степень выделенности единиц метареферентного уровня может быть больше, чем степень выделенность единиц референтного уровня (например, у темпераментных ораторов или в тех случаях, когда оратор осуществляет борьбу за контакт)» [Фрейдина, 2005:168].
Следует отметить, что распределение дискурсивных маркеров интеракционального типа находится в зависимости от прагматического типа текста (см., например, Ю.В. Иванова 2001). В исследовании одного из вида интеракционального маркера – речевых усилителей (интенсфикатора) terribly, magnificently, significantly, dramatically, increasingly - автор усматривает закономерность между коммуникативной нагруженностью текста и присутствием в нем интенсификаторов: «монологи-презентации и рабочие диалоги, цель которых – убедить собеседника, имеют наивысший показатель частотности интенсивов» [Иванова, 2001: 154]. Однако для прагматически неориентированных текстов (монолога-повествования) характерно «как низкое содержание интенсификаторов, так и скудных их выбор» [Иванова, 2001: 155]. Автор отмечает, что на сверхсегментном уровне интенсификаторы всегда проминантны, в большинстве случаев отделяются в синтагму и оформляются ядерным тоном.
Таким образом, представители прагмафонетического направления на первый план ставят способность интонации функционировать как средство оптимизации взаимодействия говорящего и слушающего, усиливая действие лексических и лексико-синтаксических средств.
Особенности просодической реализации маркеров речевого отгораживания «hedges» В силу того, что данное исследование посвящено просодическому оформлению дискурсивных маркеров речевого отгораживания, представляется оправданным остановиться на некоторых фонетических работах по этой проблеме. Анализ работ, посвященных описанию просодического компонента маркеров речевого отгораживания, позволяет выделить два направления исследований. В рамках первого направления интонация рассматривается как самостоятельное средство выражения семантики речевого отгораживания, а именно, неуверенности, некатегоричности, колебания. Иными словами, исследователи пытаются ответить на вопрос: как при отсутствии лексических средств, только посредством интонации, передается семантика маркеров речевого отгораживания.
В русле второго направления роль просодических средств анализируется во взаимодействии с лексическим и синтаксическими уровнями языка, при этом, подчеркивается, что, интонация описывается как сопутствующий компонент, накладывающийся на средства лексического и синтаксического уровней.
Первое направление тесно соприкасается с проблемой просодического выражения эмоций: выявления особенностей восприятия и интерпретации высказываний, обладающих собственной «эмотивной семантикой, которая может занимать как центральное место в формулировании смысла высказывания, так и выражать сопутствующие лекскико-грамматические коннотативные оттенки смысла» [Пальянов, 2005:187].
Поскольку в фокусе данной работы находятся маркеры речевого отгораживания, то в связи с функциональной спецификой исследуемых единиц представляется оправданным остановиться на проблеме просодического выражения эмоций с семантикой «неуверенность», «сомнение», «некатегоричность».
