Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Принципы функционального исследования текста 8
1.1. Высказывание/ текст как единица речевого общения 8
1.1.1. Лингвистическая прагматика. Теория речевых актов 11
1.1.2. Лингвистика текста. Проблема границ текста 17
1.1.3. Теория фреймов. Модельная природа речевых произведений 22
1.2. Метафорическая природа оценочности 37
1.2.1. Оценочное» словесного знака в денотативно-референциальной теории 39
1.2.2. Проблема изучения оценочности на уровне текста 41
1.2.3. Психологические теории ценностей. Оценочная амбивалентность словесных знаков 44
1.3. Функциональная природа общественно-политического публицистического текста 50
1.3.1. Критический подход к текстам СМИ 53
1.3.2. Журналистика о себе 57
1.3.3. Общественно-политическая публицистика как средство поддержания идеологического самоопределения 60
Выводы по главе 1 64
Глава 2. Оценочные модели в современной англоязычной публицистике 65
2.1. Иерархия лексико-синтаксических средств в оценочной модели 65
2.1.1. Общая композиция текста журнальной статьи 68
2.1.2. Средства актуализации оценочных идеологических стереотипов 70
2.1.3. Формулировка оцениваемой проблемной ситуации 72
2.1.4. Лексико-грамматические средства характеристики актантов 77
2.1.5. Формулировка вывода 94
2.1.6. Количественное соотношение выделенных моделей 96
2.2. От врага хорошего не жди (оценочная модель №1) 98
2.2.1. Убийцы, грабители и другие обидчики (первый подтип модели №1) 108
2.2.2. Ну, это уже просто неприлично! (второй подтип модели №1) 115
2.2.3. Семь раз отмерь, но все-таки отрежь (третий подтип модели №1) 123
2.3. Кто сильнее, тот и прав? (оценочная модель № 2) 132
2.3.1. Легко маленького обидеть (первый подтип модели №2) 137
2.3.2. Никто не услышит (второй подтип модели №2) 143
2.4. Пусть всегда будет солнце (оценочная модель № 3) 151
2.4.1. Без друзей меня чуть-чуть, а с друзьями много (первый подтип модели №3) 157
2.4.2. Один в поле воин (второй подтип модели №3) 161
2.5. Настоящий полковник (оценочная модель № 4) 170
2.5.1. Лес рубят, щепки летят (первый подтип модели №4) 171
2.5.2. Я не волшебник, но я учусь (второй подтип модели №4) 185
Выводы по главе 2 197
Заключение 199
Список статей 205
Список использованной литературы 214
- Лингвистическая прагматика. Теория речевых актов
- Психологические теории ценностей. Оценочная амбивалентность словесных знаков
- Убийцы, грабители и другие обидчики (первый подтип модели №1)
- Один в поле воин (второй подтип модели №3)
Введение к работе
В настоящее время одной из самых актуальных задач в лингвистике является разработка общей типологии текстов на основе их функционального подобия. Данная диссертация выполнена в рамках когнитивно-прагматического подхода к речевому общению, который ориентирован на изучение функциональных аспектов языковой системы. Вопросами методологии когнитивно-прагматического направления в лингвистике занимаются такие отечественные и зарубежные ученые как Дж. Лакофф, М. Джонсон, Р. Лангакер, Д. О. Добровольский, А. В. Кравченко, И. В. Толочин и многие другие.
В когнитивной лингвистике предпринимаются попытки исследовать природу речевого общения, в том числе такой базовой единицы как текст, на основе выявления языковых моделей опыта, обслуживающих речемыслительную деятельность как средство решения человеческих проблем. Одними из основоположников этой традиции являются Ч. Филлмор и Т. Ван Дейк.
Такой подход предоставляет эффективную методологическую базу для исследования текста, поскольку предполагает установление принципов функциональной целостности рассматриваемых речевых произведений.
Актуальность данной работы заключается в необходимости интеграции результатов формально-структурных и общегуманитарных исследований общественно-политической публицистики с последними разработками когнитивной лингвистики в области изучения метафорической природы оценочности в языке.
Отсутствие ясности с лингвистическим статусом оценочной функции является причиной того, что некоторые виды текстов, в том числе и аналитическая публицистика, исследуются крайне мато или исследуются традиционными структурно-формальными методами.
Несмотря на то, что аналитическая общественно-политическая публицистика является популярным объектом исследования, попытки выявить основные модели формирования смысла в текстах этого жанра пока что не предпринимались.
Цель настоящей работы состоит в выявлении оценочных моделей, являющихся опорными структурами текстообразования в современной англоязычной общественно-политической публицистике.
В соответствии с целью исследования в нем решаются следующие задачи: - сравнительный анализ существующих теорий текста и высказывания; обоснование продуктивности теорий, связывающих исследование языковых единиц с их функцію нальной природой, т.е. решением проблем, возникающих в ходе удовлетворения человеческих потребностей;
описание методологической базы исследования языковых моделей как матриц смысло-порождения;
обзор проблематики, связанной с изучением метафорической природы оценочности в языке;
- определение общих функциональных характеристик жанра общественно- политического публицистического текста;
описание композиционных особенностей аналитической статьи и выявление языковых механизмов реализации оценки обсуждаемого события на уровне статьи как целостного текста;
выявление сравнительный анализ оценочных моделей и их подтипов для уточнения функциональных характеристик рассматриваемого речевого жанра.
В качестве материала исследования использованы 349 текстов (аналитических статей) из англоязычных британских и американских изданий The Economist, The New Statesman, The Newsweek, The New York Times, The Time, The Spectator за 2001, 2002 и 2003 годы, поскольку именно в этот период времени осуществлялось данное исследование. Анализ текущей публицистики облегчается доступом к информационным ресурсам в Интернете. Они позволяют достаточно быстро верифицировать предположения, касающиеся характера общественно-политических проблем, по поводу которых создаются тексты определенного типа. Это важно в тех случаях, когда ряд параметров обсуждаемой проблемы не находит в тексте четкого эксплицитного выражения.
Нами были взяты 25 номеров указанных изданий за апрель-май 2001 года, август-сентябрь 2002 года и апрель 2003 года (4 номера журнала The Economist, 4 номера журнала The Newsweek, 4 номера журнала The Time, 8 номеров еженедельного выпуска газеты The New York Times, 3 номера журнала The Spectator и 2 номера журнала The New Statesman). Отбор номеров обусловлен временем активной работы с материалом. По сути он осуществлялся произвольно.
При этом из номеров, вошедших в наш материал, были взяты все без исключения аналитические статьи, посвященные общественно-политическим проблемам. В исследование не включатись статьи очеркового характера. В целом отобранный материал представляется достаточно показательным для целей данного исследования, которое предполагает выделение самых общих и наиболее продуктивных моделей текстопорождения в англоязычной общественно-политической публицистике на современном этапе ее существования.
Основным методологическим положением данного исследования является гипотеза обусловленности текстопорождения языковыми .матрицами, которые представляют собой модели решения проблем определенного типа. Языковые модели оценки являются частным случаем таких матриц.
В ходе рассмотрения материала исследования использовались методы структурного анализа текста, концептуального анализа метафорических связей, анализа словарных дефиниций, сравнительно-сопоставительного анализа.
Научная новизна работы состоит в том, что когнитивный анализ метафорических связей применен для выделения базовых моделей, обеспечивающих функциональную целостность общественно-политической аналитической статьи как типа текста, производимого по поводу определенного вида проблем. На основании данного метода осуществлена классификация выделенных моделей и разработаны принципы описания подтипов внутри основных моделей. При этом установлены параметры иерархии лекси-ко-грамматических средств, определяющих структуру описанных оценочных моделей.
Теоретическая значимость данного исследования состоит в том, что выделение матриц оценки, составляющих смысловую основу аналитической статьи, позволяет более четко определить место данного типа текста в общей типологии речевых жанров. Вместе с тем наблюдения за количественным и содержательным соотношением статей, реализующих различные модели оценки, может представлять ценность для таких дисциплин как политическая психология и социология, которые привлекают языковой материал и используют лингвистические методы анализа.
Практическая значимость исследования состоит в том, что его материалы и аналитический аппарат могут быть использованы в общетеоретических курсах по лингвистике текста и страноведению, на спецкурсе по теории метафоры, а также на занятиях аналитическим чтением и газетным переводом.
Положения диссертации, выносимые на защиту:
Смыслопорождение в аналитической общественно-политической статье обусловлено существованием языковых оценочных моделей, которые представляют собой метафорические матрицы.
Оценка текущих событий в аналитической статье осуществляется на основе идеологических стереотипов путем олицетворения общественно-политических образований, вовлеченных в обсуждаемый конфликт.
Оценочные матрицы метафоризации существуют как иерархически организованный комплекс языковых средств и предполагают семантически ограниченную, но достаточно широкую вариативность.
Модели оценки предполагают установление четкой оценочной перспективы на текущие изменения в общественно-политической ситуации за счет организации материала в противительных и уступительных структурах.
Модели оценки, лежащие в основе порождения аналитических статей, обладают типовыми сходствами и различиями в связи с характером проблем, по поводу которых производятся тексты.
Количественное соотношение текстов, реализующих различные модели, как в ряде изданий, так и в пределах одного издания, является симптоматичным в отношении политических установок представителей данной идеологии.
Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка анализируемых статей, списка литературы, списка словарей. Список статей составлен по изданиям, которые перечислены по алфавиту. Номера каждого издания приводятся во временной последовательности (например, 1. The Economist April 7th, 2001; 2. The Economist Aug. 17th -23rd, 2002; 3. The Economist Aug. 24th - 30th, 2002 и т.д.). Статьи перечислены по порядку их расположения в каждом номере. Таким образом, каждая статья имеет код из двух цифр (например, 1.1 "Seeing Red"). Первая цифра обозначает место данного журнала в списке (1. The Economist April 7th, 2001), вторая цифра обозначает место данной статьи в журнале. Напротив каждой статьи указан номер оценочной модели, которую этот текст реализует.
Апробация работы: основные положения диссертации были изложены в докладах, сделанных на Междисциплинарной Конференции Молодых Филологов «Юрьевские Чтения» (декабрь 2001 года), Всероссийской Научно-методической Конференции Преподавателей и Аспирантов (март 2002 года) и Межвузовской Научной Конференции «Англистика 21 века» (декабрь 2003 года).
Основные положения диссертации отражены в трех публикациях (две статьи и тезисы доклада).
Лингвистическая прагматика. Теория речевых актов
В отношении обращения лингвистов к исследованию речевого общения основополагающими представляются работы Л. Витгенштейна, Дж. Остина, Дж. Серля и М. Бахтина, которые (за исключением работ Серля) были опубликованы в начале 50х годов 20 века.
Концепции Витгенштейна и Остина тесно связаны с англоязычной философской традиции и заложили традицию так называемой аналитической философии языка. Методологическая значимость их работ связана с тем, что они возникли во многом в результате понимания учеными ограниченности объективистского, формально-логического подхода к изучению языка.
Объективизмом называется такой подход к природе разума и значения, при котором считается, что человеческое мышление направлено на познание объективной реальности, существующей независимо от познающего субъекта и обладающей самодостаточным значением, доступным познанию (Johnson 1987: xxi). Объективистский подход в 20 веке развивался такими школами как логический атомизм и материализм.
Центральной для определения мышления при таком подходе становится метафора «познание как отражение». Так, статья «мышление» в ФЭС, гласит следующее: «высшая форма активного отражения объективной реальности, состоящая в целенаправленном, опосредованном и обобщенном познании с бъектом существенных связей и яв 12 лений, в творческом созидании новых идей... Возникает и реализуется в процессе постановки и решения практических и теоретических проблем» (ФЭС 1983: 391; та же метафора использована в БСЭ 1975, т. 17: 462; Войшвилло 1967: 101; Леонтьев 1983: 79; Введение в психологию 1996:196; Звегинцев 1976:76 и т. д.). Эта метафора предполагает, что именно внешняя действительность является источником значения, что значение, смысл человеком воспринимаются.
Объективистский подход критиковался в последние годы с позиций самых разных наук (Johnson 1987; Lakoff, Johnson 1999; Carnochan 2001). Даже в естественнонаучной области признается непродуктивность, а зачастую и просто невозможность, объективного, «протокольного» знания (Uexkuell 1997).
Основной чертой объективистского подхода является предположение о «первичности», об особом независимом статусе, «объективного» знания о внешней действительности (Ауег 1966). Объективистский подход характеризуется приданием особого статуса науке, «объективному» познанию и игнорированием целых сфер человеческой деятельности, общения и мышления.
В лингвистике этот подход ведет к попытке рассматривать смысл языковых выражений как их истинностную функцию, как производное от пропозиционального содержания (Heim, Kratzer 1998). Поскольку к подавляющей части речевого общения такой критерий неприменим (Звепшцев 2001, Lakoff, Johnson 1999), то сторонники этого подхода либо вообще не рассматривают реальное речевое общение, либо сталкиваются с непреодолимыми трудностями (Лурия 1998). В связи с этим в теории текста объективистская позиция, как правило, отвергается (Austin 1998; Cook 1990; Витгенштейн 1994).
Однако необходимость обсуждения положений объективистской методологии остается в силе. Несмотря на обширную критику этого подхода, исследовательские стереотипы, порожденные объективистской философией, продолжают действовать при том, что в теории ученые отказываются от объективизма.
Людвиг Витгенштейн, ранняя работа которого - «Логико-философский трактат» -была одной из центральных работ для школы логического атомизма, позднее отказался от своих «логико-атомистических» взглядов и разработал концепцию «языковых игр». Эта концепция возникла именно как попытка обратится к реальности использования языка для самых различных нужд человека (Витгенштейн 1994:86-87, пункт 18).
Витгенштейн полагал, что элементы языка - слова, предложения - обретают смысл только в игре. Витгенштейн предлагает прояснять наши представления о языке, исходя из типа деятельности, в которой или для которой язык используется. Обратившись к метафоре «игры», Витгенштейн избавился от многих объективистских проекций и подошел к важшейшим вопросам психофизиологии речи, связи языка и восприятия, речи и памяти. Однако доминирование метафоры «игры» наложило и существенные ограничения на его теорию.
Описывая язык как игру, он практически не говорит о назначении языка. Он говорит о языке как инструменте (Витгенштейн 1994: 236), о применении языковых средств, но об общих целях, которым (изначально было - общей цели) служит язык, он говорит очень туманно: «Вместо того, чтобы выявлять то общее, что свойственно всему, называемому языком, я говорю: во всех этих явлениях нет какой-то одной общей черты, из-за которой мы применяем к ним всем одинаковое слово. - Но они родственны друг другу многообразными способами. ...«(Витгенштейн 1994: 110).
Характерно, что исследователи-лингвисты, изучающие речевое общение, не склонны пользоваться метафорой «игры» несмотря на то, что поздние работы Витгенштейна оказали и продолжают оказывать огромное влияние именно на эту область лингвистики.
Идеи Витгенштейна нашли свое продолжение отчасти в работах Дж. Остина и Дж. Серля. Эти авторы разработали первые теории высказывания как единицы речевого общения, получившие широкое распространение среди лингвистов. В своих лекциях "How То Do Things With Words" Дж. Остин разграничивает "phemes" и "rhemes" как единицы языка и речи: "The phatic act is the uttering of certain vocables or words, i.e. noises of certain types, belonging to and as belonging to, a certain vocabulary, conforming to a certain grammar. The rhetic act is the performance of an act of using these vocables with a certain more or less definite sense and reference." (Austin 1998: 7-8). Далее он выделяет три аспекта того, что называет «ретическим актом»: локуцию, иллокуцию и перлокуцию.
Центральной характеристикой единицы речи как таковой для Остина является иллокутивная сила, которую он определяет как функцию высказывания. Эта функция является тем актом, который совершает говорящий, говоря о чем-либо, в отличие от собственно говорения об этом, т. е локуции (Austin 1998: 10). При этом он предлагает различать «значение», т.е. смысл + референцию, от иллокутивной силы.
Таким образом, Остин, как и Витгенштейн, пытается избежать того, что называет "descriptive fallacy", т.е. объективистской презумпции, в соответствии с которой в наших высказываниях мы в первую очередь описываем внешнюю действительность.
Однако при таком разделении получается, что «значение» существует само по себе, а иллокутивная сила - сама по себе. В этом отношении вопос о природе иллокутив 14 ной силы оказывается проблематичным. В качестве примеров иллокутивных актов Остин приводит просьбы, угрозы, обещания и т.д., но не предлагает их систематической классификации (Austin 1998: 11). Поиски оснований такой классификации он связывает с выявлением и классификацией так называемых перформативных глаголов (Austin 1998:25).
Психологические теории ценностей. Оценочная амбивалентность словесных знаков
Чрезвычайно продуктивным для лингвистического исследования представляется обращение к психологическим теориям, которые ставят своей задачей определить функцию оценочное для работы сознания вообще (Malrieu 1999: 57).
В отечественной психологии было четко обосновано положение о том, что потребности специфические для человека возникают у индивида при усвоении ценностной системы в процессе общения. Человек узнает о том, что потребно, чего нужно «желать», чего нужно избегать. Т.е. ценностная система человека имеет принципиально социальную, языковую природу (Леонтьев 1983: 175-176 и далее).
В процессе воспитания все биологические потребности человека преобразуются относительно социальных ценностей (Кикнадзе 1968; Леонтьев 1983: 208-209). Ценности образуют иерархическую систему, в терминах которой человек осознает и направляет свою жизнь. Потребности и ценности, таким образом, это аспекты единой системы сознания. Когда говорят о потребностях, обычно имеют в виду актуальное или потенциальное состояние нужды организма в чем-либо. Это что-либо, т.е. конкретика потребности определяется для человека его ценностями.
Необходимо учитывать, что ценностная система имеет биологический с бстрат. Ценности - это не сугубо рациональные построения. Многие психологи пишут о тесной связи между ценностями и эмоциями (Симонов 1981; Данилова 1999; McShea, McShea 1999). Ценностные ориентиры могут выполнять свою регулятивную функцию за счет того, что при их активации возникают определенные эмоции - положительные или же отрицательные (McShea, McShea 1999). Когда говорится о том, что преобразуются исходные биологические потребности, это не значит, что данные потребности аннулируются. Скорее, они занимают в иерархии ценностей определенное место, которое определяется в языковых терминах (Леонтьев 1983:209).
Выдающуюся роль в понимании закономерностей развития и динамики ценностной системы человека сыграло учение 3. Фрейда. Его предметом является процесс социализации индивида и оформления его исходных, генетически заложенных сексуальных стремлений.
Фрейд утверждает, что исходно потребности человека, его «либидозные стремления» мало дифференцированы и переменчивы (Фрейд 1990: 191-192). В то же время Фрейд, как и ряд других исследователей, отмечает, что для ребенка нет нейтральных состояний. Все, что ребенок способен воспринять, либо приятно, либо неприятно. То, что не является предметом аффекта, «выпадает» из поля внимания ребенка. Т.е. весь мир ребенка, представляющий ту или иную степень стабильности, аффективно заряжен (Uexkuell 1989: 121).
Принцип реальности предполагает разделение сознанием Я и Другого, Я и Объекта, который обладает некоторым независимым от «я» существованием и подлежит опосредованному контролю - использованию (Хомякова 2002). Использование объекта предполагает творческое отношение к его свойствам, стремление менять его стабильные качества. Объект является плодом языкового воображения (Uexkuell 1989: 30-34).
Движущей силой принципа реальности является аффект. Моделирование объекта как инструмента удовлетворения потребности осуществляется по поводу стремления к удовлетворению этой потребности, т.е. на базе какого-то аффективного состояния. Естественно полагать, что выделение объектов и возможных операций с ними исходно необходимо оценочно (Carnochan 2001).
Однако принцип реальности предполагает специфическую - языковую - оценоч-ность, которая отличается от аффективно-рефлекторной оценочное животного или младенца. Языковая система позволяет «объективировать» составляющие опыта, т.е. позволяет до некоторой степени разделить свойства объекта и эмоциональное состояние по поводу взаимодействия с этим объектом. Это происходит, по-видимому, за счет того, что язык позволяет абстрагировать модели желаемых состояний от моделей средств достижения этих состояний.
В этом отношении базовые модели имеют характер сценариев, т.е. повествовательный характер. Модели желаемых состояний являются исходно подчиненными моделям-сценариям (Brownowski, Bellugi 1983: 181). Однако, судя по всему, они имеют свойство в ходе развития ценностной системы приобретать относительную автономность и «подгребать под себя» альтернативные сценарии. Такие автономизированные модели желаемых состояний и называются ценностями. Они, конечно, только относительно ав-тономизированы. Но наличествующая степень их автономизации от конкретных сценариев открывает возможности для творческого языкового моделирования способов удовлетворения потребностей.
Оценочность, таким образом, является функцией модели опыта. Точнее функцией соотнесения составляющих модель элементов с относительно автономизированными/ «абстрактными» схемами желаемых и нежелаемых состояний. Эти абстракции только относительно автономизированы. Они не существуют в виде «пустых» сосудов, в которые можно «побросать все, что угодно». Они имеют базовую структуру, которая предполагает открытое множество обусловленных ею комбинаций. Т.е. ценностные ориентиры представляют собой структуры метафоризации. При включении в такую структуру ни один элемент - объект или изменение - не остается равным самому себе, а всегда представляется как «воплощение»/ «реализация» какого-то абстрактного принципа/ потребности (Гудков 1994). Равным образом и сами эти абстрактные принципы не могут быть определены «сами по себе», они могут быть только изображены, т.е. метафорически описаны в какой-то более или менее конкретной ситуации (Толочин 1996; Avis 1999; Lakoff, Johnson 1999).
Убийцы, грабители и другие обидчики (первый подтип модели №1)
Среди текстов, реализующих оценочную модель №1 можно выделить три подтипа, которые различаются по ряду параметров метафоризирующей сцены. В каждом подтипе личностные характеристики антагонистов и протагонистов образуют контрастную структуру, которая обладает своими особенностями.
Выше проанализированный текст относится к первому подтипу модели № 1. В текстах этого подтипа политические проблемы, связанные с использованием власти/ государственного насилия для лишения влияния или доступа к ресурсам какой-то социально-политической группы. Ситуации такого характера представляются посредством метафорической сцены "felonious, callous and irrational person (despot/ thief/ robber/ murderer/ cruel profiteer) claims to be honest and just, but in reality deprives honest, freedom-loving, responsible and intelligent people (good citizens) of rightful and vital possessions like life, freedom, housing, food, etc." Всего в нашем материале встретилось 36 текстов подтипа 1.1.
На примере этих текстов типа "The Great Granny Grab" (23.8) и "Domestic Casualties" (15.7), посвященных политическому курсу правительств Великобритании и США, можно видеть, что использование метафорической структуры, изображающей политический курс как агрессивное, воровское или разрушительное действие аморального субъекта, не зависит от того, какой степенью власти наделен конкретный политический лидер в стране. Данная метафорическая структура служит целям создания упрощенно-обобщенной характеристики сложного политического процесса.
Такое упрощение достигается за счет изображения работы сколь угодно сложных властных институтов как поступков одного человека, поведение которого объяснимы на уровне личностной мотивировки. Сам принцип метафоризации остается неизменным, поскольку эти сложные институты воспринимаются как власть, противопоставляемая тем, кто власти не имеет.
Лексико-синтаксическая структура изображаемой сценки межличностного общения предполагает открытое множество вариантов, но все они строго определены базовой структурой "a devious, unfair and silly person murders/ robs/ represses/ abuses educated/ knowledgeable and socially responsible/ honest/ kind people".
Группы лексических элементов типа steal/ grab/ plunder/ deprive или jail (10.7, 14.11)/ murder/ threaten/ harass (10.7), характеризующие взаимодействие актантов, являются семантическими гнездами, которые в комплексе определяют базовую семантическую структуру метафорической ситуации. При этом каждое слово типа theft/ grab или murder/ abuse/ "outright repression" (10.7), называющее определенный тип личного взаимодействия между субъектами, является средством концентрации определенного семантического комплекса. Составляющие этого комплекса актуализируются в тексте при помощи ряда лексико-синтаксических средств различных уровней.
Скажем, слово "theft" фиксирует следующие семантические признаки: "theft is the general term and larceny the legal term for the unlawful or felonious taking away of another s property without his or her consent and with the intention of depriving the person of it" - WNW. При этом структура данного слова подразумевает составляющие "the thief и "the victim".
В отношении структуры взаимодействия актантов слова "grab", "seize", "pillage", "rob" имеют весьма сходную с "theft" структуру. Например: grab - 1 to seize or snatch suddenly; take roughly and quickly; 2 to get possession of by unscrupulous methods", "Grab often suggests vulgarity and indifference to the rights of others..."; "seize -2 a) to take forcible legal possession of; confiscate to seize contraband b) to capture and put into custody; arrest; apprehend to seize a criminal suspect ; 3 to take forcibly and quickly; grab to seize pouer " - WNW rob - 1) a) Law to take personal property from unlawfully by using or threatening force and violence; commit robbery upon b) popularly, to steal something from in any way, as by embezzlement or burglary c) to plunder or rifle d) [Now Rare] to take by stealing or plundering; 2) to deprive (someone) of something belonging or due, or take or withhold something from unjustly or injuriously" - WNW.
Общей структурой является "a person who takes some possession from another person unjustly/ without consent with the intent to use it himself; отсюда характеристика участников всех этих ситуаций как "aggressor" и Victim".
Данная базовая структура предполагает целый ряд лексических вариантов, которые выбираются в зависимости от сопутствующих характеристик: violence, deceit, injustice и т.д. В тексте 2.25 был использован максимально широкий ряд слов, связанных со структурой "a person who takes some possession from another person unjustly/ without consent with the intent to use it himself: "plunder", "grab", "steal", "filch", "robbery". При этом субъекту данных действий приписывались и другие характеристики, такие как "violent"/ "aggressive": "Mugabe threatens", "killed 11 farmers") - plunder, robbery; и "contemptible": "his regime never got by merely by levying taxes on income and the like. Aid used to keep it afloat..." - filch (см. также тексты 9.10 "Africa s Lost Fish"/ "pillage" и 23.5 "The Cost of Dying"/ "rapacity", "pillage"). В тексте же "The great granny grab" составляющая Violence", например, отсутствует. He употребляются и такие лексемы как "plunder"/ "rob".
Один в поле воин (второй подтип модели №3)
В текстах второго подтипа обсуждаются проблемы, связанные с отказом общества в целом от решения проблем и неприятием институтов или движений, созданных для решения этих проблем, которые представляются актуальными с точки зрения идеологии определенного издания. Как правило, проблемы, которые общество отказывается решать, связаны с ущербным статусом тех или иных меньшинств, обладающих маргинальным статусом в обществе. При этом общественный институт, который призван решить имеющуюся проблему, зачастую не имеет стереотипной положительной оценки среди читателей данного издания. Таким образом, возникает проблема оценки данного института, которая решается путем демонстрации соответствия этого института положительным идеологическим критериям.
Соответственно, прототипическая метафоризирующая сцена изображает следующую ситуацию межличностного общения: in the face of the daunting scale of the problem and the opposition from selfish/callous, skeptical people a shrewd and noble teacher/ parent/ guardian does his best to help those in trouble/ give them opportunities and achieves limited success by using old-fashioned and/ or sturdy means, even though they may not be ideal, because they are the only available/ really efficient ones in stock. Данная метафоризирующая сцена предполагает сравнительно низкую положительную оценку обсуждаемого явления.
Второй подтип представляет сцену межличностного конфликта, в которой действия морального меньшинства направлены, прежде всего, на помощь группе нуждающихся, к которым остальные люди проявляют равнодушие или агрессию. В данном подтипе модели №3 группа пострадавших/ бенефициантов действий протагониста и группа аморального большинства имеют тенденцию представляться как различные субъекты.
Деятельность морального актанта направлена не на с бъект «мы», на аморальных антагонистов, а, прежде всего, на пострадавших, которые также часто обладают чертами аморальности, но при этом не являются основными антагонистами. Соответственно, группы моральных и аморальных представляются относительно стабильными. В большинстве текстов указывается на отсутствие возможностей у морального протагониста для того, чтобы радикально решить существующую проблему.
Проанализируем в качестве примера статью 5.3 "Prison can be the right place for kids". В данной статье оценивается такое явление как тюремное заключение несовершеннолетних в связи с неспособностью Британского общества решить проблему социализации малолетних преступников. В тексте указывается на количественный масштаб этого явления и его денежную стоимость: "We have the grim record of imprisoning more than 10,000 children and young people (15- to 21-year-olds) each year - more than any compa rable European country"; "Keeping a child in a secure unit costs 3,000 a week compared with 46,000 a year for a child in a juvenile prison unit."
Заглавие статьи сразу же указывает на положительную оценку этого явления ("right"). При этом очевидна конфликтная, проблематичная природа данной оценки. "Prison" как общественный институт обладает четко отрицательной характеристикой и включает в себя категории общественного/ государственного принуждения как крайней меры воздействия на человека, который действует во вред обществу, несвободы, насилия, безнадежности и т.п. Слово "kid", напротив, включает категорию положительной оценки и относится, прежде всего, к «своим» детям, предполагает их несмышленость, нужду в заботе и т.д. В этом смысле слово kid как контраст слову prison является очень значимым выбором из такого ряда вариантов как child, teenager, juvenile delinquent.
Утверждение положительности "prison" указывает на нарушение некоторой отрицательной нормы. Эту норму можно представить следующим образом: «тюрьма - это место государственной казенщины и бездушия, где постоянно нарушаются права человека; детям там совершенно не место».
При указании на текущую общественно-политическую ситуацию ("We have the grim record...") указывается на несоответствие предлагаемой положительной оценки ин-тститута тюрем «нормативной» оценке данной ситуации: "...it may seem perverse to suggest that prison can be a suitable place for children and even a potentially positive experience. Certainly, it runs counter to the beliefs of reforming organisations such as the Howard League for Penal Reform..." При этом «нормативная» оценка изображается как «мнение» определенных общественных образований, которые олицетворяются: "reforming organizations" ("Howard League for Penal Reform", "Children s Society"). Характерно также, что «ненормальность» предлагаемой оценки представляется как «кажимость»: "may seem perverse".
Положительная оценка тюрем противопоставляется отрицательной оценке как «реалистическое мышление» «идеалистическому»: "The reformers take an absolutist view... Yet..."; "Absolutely - in an ideal world. But let s talk reality..."
Субъекты, выражающие отрицательную оценку института тюрем, представляют тюрьмы как место осуществления отрицательного сценария межчеловеческого взаимодействия: "bullying, racism, degradation, isolation and fear", "child inmates are voiceless and powerless", " abuse ignored and condoned".
Данный сценарий предполагает наличие агрессора и жертвы ("bullying" от "Bully implies intimidation through overbearing, swaggering threats or insults, and in schoolboy use it usually suggests bulldozing of small boys by those who are larger or more aggressive" -MWDS; "racism - 3 feelings or actions of hatred and bigotry toward a person or persons because of their race" - WNW). Сами малолетние преступники получают характеристики жертв: "powerless", "voiceless". Они характеризуются через отсутствие «силы» в ходе взаимодействия с обидчиками. Этот сценарий полностью соответствует стереотипному/ словарному представлению о тюрьмах. Однако он характеризуется как «идеалистическая точка зрения» с бъектов, которые игнорируют «реальность».
