Когнитивная модель дискурса интервью Шевченко Оксана Александровна

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА 1. Теоретические основы когнитивного анализа дискурса 10

1.1. Методология когнитивных исследований 10

1.1.1. Основные принципы когнитивизма 10

1.1.2. Основные понятия когнитивной лингвистики 15

1.1.3. Концептуальная база когнитивного анализа дискурса 19

1.2. Дискурс как объект когнитивного анализа 34

1.2.1. Междисциплинарное понимание дискурса 34

1.2.2. Когнитивные исследования дискурса 40

1.2.3. Когнитивные модели дискурса релевантные для исследования англоязычного печатного интервью 44

1.2.4. Эпизодическая ситуационная модель дискурса англоязычного интервью 49

Выводы по главе 1 61

ГЛАВА 2. Когнитивное моделирование дискурса англоязычного печатного интервью 64

2.1. Прагматический уровень 64

2.1.1. Структуры представления культурного знания в дискурсе англоязычного интервью 64

2.1.2. Структуры представления социального знания в дискурсе англоязычного интервью 69

2.1.3. Англоязычное интервью как тип дискурса 80

2.1.4. Субъекты дискурса англоязычного интервью 95

2.2. Семантический уровень 102

2.2.1. Суперструктурная организация текстовой базы англоязычного интервью 102

2.2.2. Макроструктурная организация текстовой базы англоязычного интервью 132

2.3. Интеракциональный уровень 149

2.3.1. Понятие ситуации в дискурсе англоязычного интервью 149

2.3.2. Модель ситуации в дискурсе англоязычного интервью 152

Выводы по главе 2 170

Заключение 174

Библиографический список 181

Список источников иллюстративного материала 194

Приложения 197

• Концептуальная база когнитивного анализа дискурса
• Эпизодическая ситуационная модель дискурса англоязычного интервью
• Структуры представления социального знания в дискурсе англоязычного интервью
• Макроструктурная организация текстовой базы англоязычного интервью

Введение к работе

Настоящее диссертационное исследование посвящено изучению лингвистических параметров когнитивного моделирования дискурса англоязычного интервью. Возникновение когнитивной лингвистики, в русле которой проведено исследование, явилось результатом осознания того факта, что язык представляет собой мощный когнитивный механизм в системе познавательной деятельности человека. Исследования в этой области, с одной стороны, четко наметили путь возврата к проблемам познания и познавательных процессов, которые долгое время оставались за пределами формального языкознания, а, с другой стороны, определили ряд новых направлений, которые позволили говорить о существовании когнитивной научной парадигмы, интегрирующей в себе идеи и результаты ряда смежных с лингвистикой дисциплин. Наряду с проектами когнитивной грамматики, лексикологии, семантики все большую значимость приобретает когнитивное изучение дискурса и, в частности, моделирование процессов его порождения и понимания.

Несомненно, что данное исследовательское направление находится в русле еще более широкой научной парадигмы, согласно которой решающим фактором всех языковых явлений признается человек. Тезис «человеческий фактор в языке» как нельзя лучше отражает общепринятую трактовку речевых произведений как дискурсивных образований, существующих в двуединстве статики и динамики, текста и его экстралингвистического плана. Когнитивное моделирование дискурса, таким образом, рассматривается как емкое направление исследования, целью которого является изучение структур представления знания и способов концептуальной организации дискурса в процессах его порождения и восприятия.

В последнее время когнитивное моделирование массово-информационного дискурса все чаще привлекает внимание лингвистов

(Добросклонская, 1999; Почепцов, 2001; Сметанина, 2002, Тырыгина, 2000), что объясняется важной ролью СМИ в информировании общества, формировании идеологии не только в рамках отдельных социокультурных сообществ, но и на границах стран и культур. Особое место в изучении когнитивных процессов в СМИ принадлежит голландскому когнитологу Т.А. ван Дейку. Результатом многолетних теоретических изысканий и экспериментов, плодотворного сотрудничества с социологами и психологами стала концепция эпизодической ситуационной модели, которая и послужила теоретическим фундаментом настоящего диссертационного исследования. В основу теории положена гипотеза, согласно которой в процессе порождения и понимания дискурса познающий субъект создает ментальное представление ситуации, пользуясь своими личностными знаниями, аккумулирующими его предшествующий индивидуальный опыт, оценки, эмоции, установки. Эпизодическая модель носит интерпретативный, стратегический характер. Это в принципе отличает модель от других, в которых за основу берутся абстрактные знания о стереотипных событиях и ситуациях.

Структурирование модели ситуации принимается как целеобразующий компонент более емкой когнитивной модели. Такая модель строится на трехчастной репрезентации дискурса, состоящей - из поверхностной формы (текст), его семантической пропозициональной текстовой базы (сигнификат) и модели ситуации (референт). Поскольку текстовая база структурируется в тесной связи с коммуникативным и социокультурным контекстом, формирующим ожидания относительно значения каждого эпизода дискурса, то исследование строится на основе поэтапного анализа процесса обработки дискурса. Анализ включает прагматический, семантический и интеракциональный уровни. На прагматическом уровне определяются релевантные для дискурса англоязычного интервью компоненты прагматического контекста, а именно привлекаемые в процессе интерпретации схемы и сценарии,

классифицируются типологические черты дискурса англоязычного интервью, анализируются когнитивные особенности его субъектов. На семантическом уровне разрабатывается суперструктурная организация этого типа дискурса, представляющая собой глобальный синтаксический контур интервью, организующий его основные темы, а также проводится макросемантический анализ и выстраивается макроструктура дискурса англоязычного интервью. На интеракциональном уровне ставится задача интегрировать данные двух предыдущих уровней и выявить специфику модели ситуации англоязычного интервью. Последний этап приводит к пониманию всего процесса обработки информации как комплексного явления, предполагающего параллельность психологических коррелятов всех вышеуказанных компонентов.

Таким образом, целью исследования является определение параметров когнитивного моделирования дискурса англоязычного интервью путем поэтапной реконструкции мыслительных операций обработки информации, а также установление линейных и глобальных связей внутри и на границе уровней. В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

выявить описательные категории, раскрывающие функциональную специфику когнитивного моделирования дискурса;

установить лингвистические параметры описания каждого уровня когнитивной модели дискурса;

интегрировать полученные результаты исследования когнитивного моделирования в экспериментальной модели обработки дискурса англоязычного интервью.

Объектом исследования является дискурс англоязычного печатного интервью.

В настоящей диссертации в качестве предмета исследования выступают когнитивные процессы обработки дискурса на прагматическом, семантическом, интеракциональном уровнях, релевантные для раскрытия специфики когнитивной природы англоязычного интервью.

Теоретической и методологической основой исследования явились работы ведущих исследователей в области когнитивной лингвистики, стилистики и прагматики английского языка, а также фундаментальные труды отечественных и зарубежных ученых по теории коммуникации, психолингвистике и социолингвистике.

Актуальность настоящей диссертации определяется возрастающим интересом к проблемам когнитивного моделирования. Высокая востребованность когнитивного подхода к изучению дискурса объясняется глобальной антропоцентрической тенденцией, характерной для современной научной мысли. В этом плане когнитивная модель дискурса формирует комплексный междисциплинарный подход к анализу лингвистических явлений, который считается в настоящее время перспективным. На современном этапе делаются небезуспешные попытки приложить теорию когнитивного моделирования к дискурсам различных жанров в рамках отдельных языков и культур. В этой связи проблема исследования дискурса англоязычного печатного интервью относительно нова. Имеющиеся в этой области достижения носят аспектный характер и требуют дальнейших, более углубленных исследований.

Новизна исследования состоит, во-первых, в использовании недостаточно изученного в данном аспекте языкового материала (англоязычного интервью), и, во-вторых, в использовании исключительно важного комплексного подхода, охватывающего все ключевые этапы обработки информации в процессе интерпретации дискурса.

Комментируя более подробно новизну настоящего исследования, следует отметить, что тексты интервью до сих пор исследовались в рамках изолированных подходов, сосредоточенных на изучении стилистических, прагматических или коммуникативных особенностей интервью. Более того, тексты аудио- и видеоинтервью до сих пор представлялись как единственные образцы аутентичного дискурса, в то время как печатный вариант интервью признавался вторичным, испытывающим на себе влияние целого

журналистского института, включающего редакторов, корректоров, дизайнеров и т.д. Вместе с тем, печатное интервью нельзя не признать самостоятельным жанром СМИ с характерным только для него набором когнитивных категорий, стратегий порождения и понимания.

Непосредственно с новизной и актуальностью соотносится и теоретическое значение работы. Оно заключается в развитии основ когнитивного моделирования в целом и разработке базы для дальнейших исследований массово-информационного дискурса, что обеспечивает новый угол зрения для рассмотрения целого ряда известных в лингвистике проблем. Вторым комплексом проблем явится проработка в новом русле отдельных вопросов, не имеющих достаточно определенного решения. К подобного рода вопросам следует отнести, в частности, понятие ситуационной модели, которое является ключевым при решении исследовательских задач настоящей диссертации.

Что касается последнего момента, то имеет смысл заметить, что понятие «ситуационная модель» не имеет на настоящий момент однозначной формулировки. В частности, в работах Т.А. ван Дейка наблюдается определенная размытость терминоупотребления; связанная с характеристикой как всей когнитивной модели в целом, так и отдельного ее компонента - модели ситуации. Для разведения этих понятий мы вводим в работе термин «медиа-событие», уточняющий характер реконструируемой в дискурсе англоязычного интервью социальной ситуации.

Практическая значимость работы определяется 1) использованием ее результатов в преподавании английского языка в школе и вузе, особенно в практике обучения навыкам интерпретации текста и 2) возможностью применения основных положений диссертации в спецкурсах по германской филологии и частично в курсе общего языкознания. -.

Основными методами исследования являются описательный метод, интерпретационный анализ и метод лингвистического моделирования (Т.А. ван Дейк).

Основные положения, выносимые на защиту, состоят в следующем.

1. Параметрами когнитивного описания дискурса являются прагматический контекст, пропозициональная база текста, модель медиа-события. Указанные компоненты определяют характер репрезентации дискурса в памяти человека и обусловливают уровневый подход к описанию когнитивной модели: прагматический уровень, семантический уровень, интеракциональный уровень. Содержательная сторона каждого уровня модели определяется спецификой ментальных категорий дискурса англоязычного печатного интервью.

2. Прагматический уровень когнитивного моделирования дискурса англоязычного печатного интервью предполагает анализ контекстуальных параметров, среди которых выделяются структуры социального и культурного знания, релевантные для данного объекта исследования, типологические категории интервью как дискурса, когнитивные характеристики коммуникантов. Структуры знания формируют социокультурную часть прагматического контекста и используются в обработке дискурса интервью как каркас модели медиа-события и, наоборот, являются следствием деконтекстуализации этой модели. Типологические категории и когнитивные характеристики коммуникантов формируют коммуникативную часть прагматического контекста.

3. Семантический уровень реализуется в специфичной для англоязычного печатного интервью суперструктурной и макроструктурной организации. В своей совокупности эти параметры предопределяют глобальную тематическую перспективу дискурса и при интерпретации регулируют процесс редуцирования текста интервью до его пропозициональной базы.

4. Прагматический и семантический уровни взаимодействуют на интеракциональном уровне и предопределяют специфику конструируемой модели медиа-события. Различные разновидности англоязычных интервью обнаруживают характерные для них схемы медиа-событий.

' М>!4,-

Основные положения работы апробированы в докладах Всероссийской школы молодых ученых «Картина мира: язык, философия, наука» (Томск, 2001г.), на ежегодных научных конференциях преподавателей Волжского университета им. В.Н. Татищева (Тольятти, 2002-2004 гг.), на международных конференциях «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (Тольятти, 2004-2005 гг.), на восьмой международной конференции ЛАТЕУМ «ELT as Sustainable Development: Secondary and Tertiary Education» (Москва, филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 28-30 сентября 2005 г.).

Материалом исследования послужили -тексты интервью, опубликованных в британских и американских газетах и журналах.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка (165 источников на русском и иностранных языках), списка источников иллюстративного материала, приложений в виде текстов интервью, таблицы и схем. Общий объем диссертации составил 210 страниц.

^ ГЛАВА 1. Теоретические основы когнитивного анализа дискурса

1.1. Методология когнитивных исследований 1.1.1. Основные принципы когнитивизма

Каждая новая парадигма знания выдвигает свою модель

постановки новых проблем и определенных способов их решения, - такова неизменная часть понятия парадигмы знания, введенного Т. Куном в начале

it' 60-х годов [60: 11]. На сегодняшний день ведущей парадигмой знания

признается когнитивная наука, которая поднимает наиболее актуальные проблемы, затрагивающие самую суть бытия человека - его сознание и интеллект, принципы восприятия им окружающей действительности и ее осмысления, язык [58: 22]. Но, несмотря на бесспорность самого факта смены научной парадигмы, открытыми остаются немало вопросов, связанных с предметом и понятийным аппаратом когнитивной науки.

В первую очередь, некоторые исследователи отрицают саму новизну проблемы когнитивной науки, подчеркивая, что человеческим интеллектом,

^ закономерностями мышления, источниками знаний и процессами его

достижения издавна занимались такие науки, как философия, логика,
психология, биология, а в философии отдельным разделом выступала теория
познания, в рамках которой изучались гносеологические и

эпистемиологические проблемы [56: 36]. "И все же, - отмечает Е.С.Кубрякова, - в рамках когнитивной науки все эти и аналогичные им проблемы звучат по-новому (...). Когнитивизм знаменовал появление новой парадигмы научного знания, и с ним в историю науки пришло новое понимание того, как следует изучать знание, как можно подойти к проблеме непосредственно не наблюдаемого - прежде всего к проблеме внутреннего представления мира в голове человека (...)" [54: 61]. Интересным в связи с этим представляется высказывание В.З. Демьянкова, в котором ученый

(-^ проводит аналогию между когнитивной наукой и алгеброй: "Алгебра как

искусство решения конкретных квадратных уравнений идейно существовала

11 до создания нынешнего формального аппарата. Но рождение ее связывают с возникновением системы, позволяющей генерировать методы решения крупных типов задач. Когнитивизм делает заявку на метод серийного, если угодно, "промышленного", решения задач о человеческой мысли, а заодно порождает целую серию новых проблем" [29: 18].

P.M. Фрумкина указывает на размытость и пустоту самого термина "когнитивный" и называет новую парадигму этим именем лишь из "соображений удобства" для того, чтобы противопоставить когнитивную парадигму структурализму [99: 55]. Такая позиция представляется нам несколько резкой, но было бы несправедливо хотя бы частично с этим не согласиться. Действительно, в исследованиях по когнитивной науке обзорного и исторического характера, прослеживается непоследовательность в употреблении базовых понятий "когнитивный", "когниция", "когнитивизм". Для понимания предмета, целей и задач когнитивной науки на современном этапе целесообразно обратиться к ее историческим предпосылкам.

Когнитивная наука - результат взрыва интереса к процессам мышления в послевоенном мире 50-х - 60-х годов. В эпицентре внимания оказалась психология, от которой требовалось решение практических задач. С одной стороны, необходимо было восстанавливать ментальное здоровье людей, нарушенное в связи с военными травмами и послевоенными заболеваниями психики, с другой стороны, обеспечивать военные нужды, основанные на новых данных о восприятии и передаче речи на расстоянии и скоростной обработке поступающих данных. Задачи оказались настолько масштабными, что к их решению стали привлекаться специалисты ^других научных областей, так или иначе изучающих процессы приобретения знаний -математики, компьютерщики, инженеры по электронной технике и лингвисты. Отсюда распространенное мнение о том, что первые шаги когнитивной науки связаны с анализом основ математического моделирования, с психологией математического мышления [56: 38].

Существуют и другие концепции зарождения когнитивной науки, в соответствии с которыми у ее истоков стояла теория информации, кибернетика, компьютерная наука [54: 59]. На сегодняшний день четко выраженными являются две ветви когнитивной науки - машинная и лингво-психологическая, между которыми располагаются направления, тяготеющие к одному из полюсов [58: 23].

В машинном, или компьютерном направлении, доминирует связь основных проблем с электронно-вычислительной техникой. О. Киркеби говорит о его статусе: "Когнитивная наука - масштабная философская и научная исследовательская программа, которая базируется на допущении того, что человек-это машина и может быть описан как машина" [143: 593].

Лингво-психологическое - это направление образного
экспериенциализма. В нем больше опираются на данные естественной
категоризации мира и изучают особенности наивной картины мира,
обыденного сознания [Ibidem]. В центре внимания находится соотнесение
лингвистических данных с психологическими; рассматриваются данные о
внимании и памяти, распознавании образов, операциях мыслительной
деятельности и, прежде всего, сравнении, отождествлении, умозаключениях,
формировании концептов. '''"'

При этом можно говорить о том, что, к примеру, американскому когнитивизму более всего отвечает "машинное направление", немецкому — направление, связанное с анализом того, как совершается языковая обработка информации в актах порождения и восприятия речи, тогда как в отечественной науке наибольшее развитие получает лингво-психологическое направление [58:24].

Машинное направление подвергается довольно большой критике и не без основания вследствие своей тотальной технократичности. Тезис о том, что когниция представляет собой нечто вроде зеркального отражения и моделируется в терминах информационно-поисковой парадигмы, звучит, по меньшей мере, неправдоподобно. Ведь человеческая когниция не сводится

только к манипулированию символами. В нее обязательно должны быть включены интенциональность и воля - то, чем современный компьютер не обладает [29: 20].

Несмотря на определенную близость разных дефиниций, предметом
исследования называются различные феномены. Это - знание во всех
аспектах его получения, хранения, переработки и т.д., в связи с чем
проблемами когнитивной науки считаются вопросы о том, какими типами
знаний и в какой форме обладает человек, как репрезентировано знание в его
голове, каким образом приходит человек к знанию, и как он его использует
[158: 14-15]. Предметом исследований выступает и когниция - познание и
связанные с ним структуры и процессы [127: 57; 154: 11], а также
информация, ее обработка и переработка как человеком, так и компьютером
[160;45]. ! '

Наиболее оптимальной и всеобъемлющей дефиницией когнитивной науки, по-видимому, можно считать определение Р. Шепарда, согласно которому когнитивная наука - наука об общих принципах, управляющих ментальными процессами [160]. Объективная сложность и многогранность ментальных процессов не позволяет вести их исследование в рамках одной дисциплины. Поэтому когнитивная наука понимается скорее как обширная программа научных исследований, объединяемых феноменом когниции. Благодаря своей разветвленности когнитивную науку называют "зонтиковой" дисциплиной [54: 4] или "федерацией дисциплин", не связанных строгими уставными отношениями [28: 41]. Под этими терминами имеют в виду отсутствие монолитности, единого подхода к исследованию когниции и разума [140: 11; 127: 14].

Таким образом, можно полагать, что каждая дисциплина в "федерации" привносит в рассмотрение этих феноменов свою специфику. "Однако, -' как справедливо замечает Е.С. Кубрякова, - дело когнитивной науки заключается как раз в том, чтобы интегрировать данные из разных наук под

определенным углом зрения, а для этого сформулировать известные предпосылки исследования и его конкретные цели" [54: 59].

Е.С. Кубрякова приводит 5 характеристик, являющихся симптоматичными для всей когнитивной науки:

5. убеждение в том, что описывая когнитивные способности человека, предполагают существование особого уровня ментальных репрезентаций, который надо изучить в известном отвлечении от его биологических и нейрологических особенностей, с одной стороны, и от социальных и культурологических, с другой;

6. признание центральной роли электронных компьютеров для понимания устройства человеческого разума; компьютеры считаются при этом не только незаменимым средством проведения целого ряда специальных исследований, но и служащими моделью функционирующего мозга;

7. стратегически и методологически (в американской когнитивной науке) считается возможным намеренно отвлекаться от некоторых факторов, которые, несомненно, воздействуют на когнитивные процессы, но включение которых в программу исследования повлекло бы за собой ее чрезвычайное усложнение (в первую очередь это эмоциональные, исторические и культурологические факторы);

8. вера в междисциплинарный характер программы когнитивной науки и возможность в отдаленном будущем выработать концепцию такой единой науки, внутри которой границы между прежними дисциплинами будут стертыми;

9. признание того, что за вопросами, встающими сегодня перед когнитивной наукой, существует огромная традиция, начало которой положено в античности [56].

Как видим, когнитивизм - масштабная по своей программе, многогранная и во многом противоречивая наука. Но именно эта противоречивость, спорность многих ее положений представляется мощнейшим стимулом к ее развитию. Важно и то, что междисциплинарная

интеграция предоставляет ученому безграничный исследовательский простор, возможность сочетать достижения огромного ряда научных отраслей знания и привести к общему знаменателю исследовательские традиции и инновации. Когнитивная лингвистика в этом смысле демонстрирует высокую интенсивность и глубину своего развития, что предопределяется ее особым положением среди других наук когнитивного цикла.

1.1.2. Основные понятия когнитивной лингвистики

Радикальные перемены, происшедшие в американской науке в конце 50-х - начале 60-х годов, называют революционными. Революция связывается с резким неприятием прежнего набора знаний и решений, с поиском принципиально иных подходов и методов [54].

Если для всей когнитивной парадигмы в целом революция означала разрыв с бихевиоризмом (который стремился характеризовать поведение в терминах навыков, стимулов и реакций), то в лингвистике революцию связывают прежде всего с отказом от структуралистских позиций, господствовавших в лингвистике в первой половине 20 века и акцентировавших внимание лингвистических исследований на формальных аспектах языка, его внутренней имманентной структуре [Ibidem].

Серия работ Н. Хомского, посвященная критике бихевиористской концепции языка (начиная со второй половины 50-годов), ознаменовала новый этап в развитии мировой лингвистики. Некоторые исследователи предлагают называть этот этап "первой когнитивной революцией" [105], другие авторы трактуют его как "хомскианскую революцию" [37: 22]. Однако, так или иначе, работы Н. Хомского стали одним из проявлений общенаучного "поворота" к исследованию ментального в противовес поведенческому: "() ознаменовали переход от свойственного бихевиоризму изучения "объективного", то есть наблюдаемого извне,

16 поведения (в противовес "субъективным", не поддающимся прямому наблюдению, ментальным процессам) к изучению когнитивных феноменов" [Ibidem: 22]. Тем не менее, как отмечают исследователи, эти работы, а вместе с ними исследования адептов и противников Н. Хомского по существу вписывались в русло той же самой формальной, имманентной лингвистики, а личностная ориентированность Н. Хомского на разработку идей трансформационной порождающей грамматики прежде всего в логическом аспекте надолго увела его самого и его последователей от исследования познавательных процессов как таковых [Ibidem: 22].

Таким образом, уже к 60-70-м годам и классический структурализм, и трансформационные теории, ориентирующиеся на форму языка, отдающие приоритет принципу формализма и исключающие обращение к употреблению языка (performance, по выражению Н. Хомского), игнорирующие реальную неоднородность языка, которая обусловлена особенностями его функционирования в разных социальных группах, перестали удовлетворять все возрастающие запросы общественной жизни, и, "углубив наши представления об устройстве языка, разработав аппарат строгого описания его системы, "растворились" в новых направлениях, вызванных к жизни новыми теоретическими поисками" [115: 497].

К 70-м годам относят распространение взглядов о том, что в качестве типичных процессов обработки знаний следует рассматривать процессы обработки языкового знания, и что при исследовании понимания речи следует обращаться не только к собственно языковым знаниям, но и к знаниям о мире [115: 71]. Позволим себе привести ряд высказываний в подтверждение авторитетности лингвистики в когнитивной науке.

Т. Харман подчеркивает: "Язык является главным топиком когнитивной науки. Частично это связано с тем, что язык отражает познание в качестве главного средства выражения мысли, так что изучение языка - это некий косвенный путь изучения познания. Возможно также, что язык

оказывает влияние на познание, воздействует на то, какими понятиями обладают он или она и какие мысли придут в голову ей или ему" [137].

Этому высказыванию созвучно и мнение Е.С. Кубряковой: обращение к лингвистике неизбежно, поскольку "... языковые данные обеспечивают наиболее очевидный и естественный доступ к когнитивным процессам и когнитивным механизмам; само их появление можно рассматривать -как следствие определенного процесса и действие определенных механизмов, связанных с ментальной и когнитивной деятельностью человека" [56:41].

Р. Виленски, один из крупнейших специалистов в области моделирования искусственного интеллекта, так поясняет значимость КЛ для своих исследований: в своей реальной деятельности человек оперирует сведениями о мире, и в его голове образуется постепенно некая база таких сведений. В банке знаний нуждается и машина. Если с целью создания банка знаний используется язык, надо понять, как в самом деле оперируют со знаниями. "Для этого, - подчеркивает ученый, - >и надо знать, как функционирует язык. А поскольку функционирование языка есть в конечном счете выражение определенных значений, категория знания и анализ способов его выражения в языке становится тем главным, что изучают специалисты по искусственному интеллекту" [56: 45].

В настоящем исследовании мы присоединяемся к точке зрения по вопросу понимания предмета и задач когнитивной лингвистики, которая изложена в «Кратком словаре когнитивных терминов»:

"Когнитивная лингвистика - лингвистическое направление, в центре внимания которого находится язык как общий когнитивный механизм, как когнитивный инструмент - система знаков, играющих роль в репрезентации и в трансформировании информации" [54: 53].

Следует заметить, что фронтальная разработка предмета исследования началась в последние десятилетия 20 века, хотя сам предмет был намечен еще в 19 веке в теоретических трудах по языкознанию. Так, Ф.Ф. Потебня приходит к пониманию особой роли языка в познании нового, процессах

становления и развития человеческих знаний о мире на основе психологических процессов апперцепции и ассоциации [8].

Еще более очевиден предмет когнитивной лингвистики у И.А. Бодуэна де Куртенэ: "...Из языкового мышления можно выявить целое своеобразное языковое знание всех областей бытия и небытия, всех проявлений мира, как материального, так и индивидуально-психологического и социального (общественного)" [Ibidem].

Центральной задачей когнитивной лингвистики является «описание и объяснение языковой способности и/или знаний языка как внутренней когнитивной структуры и динамики говорящего/слушающего, рассматриваемого как система переработки информации, состоящая из конечного числа самостоятельных модулей» [54: 223] и соотносящая языковую информацию на различных уровнях [29].

Когнитивная лингвистка демонстрирует широкий круг исследуемых проблем. На первой международной школе-семинаре по когнитивной лингвистике в Тамбове (1997) были представлены перспективные направления когнитивных исследований, а в 2000 году на второй школе-семинаре эта проблематика была расширена и конкретизирована:

когнитивная лингвистика: проблемы методологии и направления исследования;

когнитивные аспекты грамматики;

лексика в когнитивных исследованиях;

категории языковых единиц в системе и функционировании;

когнитивные аспекты номинации и словообразования;

концептуализация в историческом аспекте;

концептуализация в ментальных пространствах текста и дискурса, природа концепта и концептуальный анализ;

языковая концептуализация мира, концептуальный анализ грамматических категорий [9].

Столь внушительное многообразие теорий и концепций в этой области способствовало формированию отдельных школ и направлений. Достаточно указать Дж. Лакоффа и Р. Лангакера и их разработки по концептуальной метафоре в области когнитивной грамматики и семантики [14; 146]. Кстати, исследования метафоры получили большое распространение и в отечественной лингвистике (Московская Семантическая Школа) [57;80]. Фундаментальной представляется и концепция семантических примитивов А. Вежбицкой [165].

Перечисленные выше направления определяют приоритеты и российских ученых. На настоящий момент существует внушительный объем исследований, представленных в многочисленных монографиях, статьях, выступлениях. Появляются научные печатные и электронные издания, создаются ассоциации лингвистов-когнитологов. За рубежом, однако, более популярно другое направление когнитивной лингвистики - когнитивные исследования дискурса.

1.1.3. Концептуальная база когнитивного анализа дискурса

Базовым понятием когнитивной лингвистики является понятие "когниция". Когницией принято называть «познавательный процесс или же совокупность психических (ментальных, мыслительных) процессов, служащих обработке и переработке информации, поступающей к человеку либо извне по разным чувственно-перцептуальным каналам, либо уже интериоризированной и реинтерпретируемой человеком. Когниция есть проявление умственных, интеллектуальных способностей человека и включает осознание самого себя, оценку самого себя и окружающего мира, построение особой картины мира — всего того, что составляет основу для рационального и осмысленного поведения человека» [54: 8].

Заслуживают внимания наблюдения, сделанные Е.С.Кубряковой в связи с целесообразностью использования в отечественной науке термина-

кальки "когниция" и "когнитивный" вместо русского эквивалента, поскольку англоязычный аналог является более емким. Английское слово "cognition" сочетает в себе значения двух латинских терминов "cognitio" и "cogitatio" -"познание" и "познавание", таким образом, фиксируя как процесс приобретения знаний и опыта, так и его результаты [54: 81].

Перерабатываемая в ходе когнитивных процессов информация преобразуется в голове человека в виде ментальных репрезентаций разного типа и удерживается при необходимости в памяти человека с тем, чтобы их можно было извлечь и снова пустить в работу. Такие репрезентации -структуры знания - обладают довольно разветвленной типологией: фреймы [128, 123], скрипты [157], сценарии [151, 156], схемы [119], демоны [122]. Более подробно мы остановимся на этих понятиях в параграфе 2.1.2. «Структуры представления социального знания в дискурсе англоязычного интервью».

В языковой плоскости когнитивная обработка информации рассматривается как процесс обработки данных, поступающих к человеку во время чтения, любого знакомства с языковыми текстами и т.п. Такая обработка осуществляется как во время понимания, так и во время порождения речи [54: 64]. Сам термин "обработка информации" говорит о том, что человека считают своего рода информационно-обрабатывающей системой. Однако при известных чертах сходства в операциях с символами [124; 125], исследователи указывают и на принципиальное отличие деятельности человека и компьютера - в процессе языковой обработки данных происходит не только когниция, но и коммуникация. Последнее предполагает зависимость этих процессов от факторов, несовместимых с деятельностью машины: в анализе дискурса человек интерпретирует информацию, что зависит от личности говорящего (слушающего), его интенций, коммуникативной ситуации и т.д. Более того, осознается необходимость привлечения факторов культурологического порядка, потребность учета социальных характеристик, поскольку все процессы тесно

связаны с реальными потребностями человека и его взаимодействием со средой [54: 84].

Говоря о когниции, имеют в виду собственно два типа: первый -процессы так называемого "высшего порядка" [54: 81], или, по формулировке В.З. Демьянкова, "утонченные занятия человеческого духа" [29: 23], к которым относят мышление, представление, творчество, разработку планов и стратегий, размышление, символизацию, логический вывод, решение проблем, делание наглядным, классифицирование, соотнесение, фантазирование, мечты. [29: 23]. Сюда следует отнести и самый значимый когнитивный процесс - речь. К другому, "земному", типу причисляют процессы перцептуального, сенсомоторного опыта, происходящего в актах простого соприкосновения с миром, как, например, восприятие, мысленные образы, воспоминание, внимание и узнавание [Ibidem]. Таким образом, когниция разделяется на разные процессы, каждый из которых связан с реализацией определенной когнитивной способности или видом определенной когнитивной деятельности.

Такое представление о когниции дает возможность изучать ее также отдельно, что и демонстрируют дисциплины, входящие в состав когнитивной науки. Например, философия изучает общие проблемы когниции и методологию познавательных процессов, проблемы роста и прогресса знаний; нейронауки изучают биологические основания когниции и те физиологические ограничения, которые наложены на протекающие в человеческом мозгу процессы; психология вырабатывает экспериментальные методы и приемы изучения когниции; лингвистика занимается языковыми системами знаний. Именно эта дисциплина признается центральной в составе когнитивной науки и на начальных этапах последняя нередко отождествлялась с изучением языка [54: 7].

Распространенным считается представление, согласно которому отдельные когниции образуют когнитивные системы (математическое мышление, музыкальные способности), обладающие собственными

механизмами и сферами действия, характеризуемые как результат взаимодействия определенного набора модулей. В рамках каждой когнитивной системы происходит своя "жизнь", основанная на своих принципах, структурах репрезентаций и выработки ожиданий. Разные когнитивные системы объединяются в единую инфраструктуру и составляют архитектуру когниции [54: 74-75]. Соответственно можно говорить о том, что языковая способность также представляет собой отдельную когнитивную систему. Она образует "вершину айсберга", в основании которого лежат когнитивные способности, не являющиеся чисто лингвистическими, но являющиеся предпосылкой для последних [29: 57].

Таким образом, языковая когниция представляется в конечном итоге процессом формирования в памяти различных ментальных репрезентаций и связана с реализацией когнитивных способностей учиться и обучаться, решать проблемы, рассуждать, делать умозаключения, планировать действия, запоминать и т.д.

Когниция предполагает определенный когнитивный стиль личности. Понятие когнитивного стиля пришло из психоаналитической традиции и в широком смысле определяется как "предпочтительный подход к решению проблемы, характеризующий поведение человека относительного целого ряда ситуаций и содержательных областей, но вне зависимости от интеллектуального уровня индивида, его компетенции" [54: 79-80].

Л.Г. Лузина указывает, что когнитивный стиль связан с принципиальной способностью человека осуществлять важнейшие когнитивные процессы, определяющие структуру языковой деятельности человека: повествование, описание, аргументацию, экспликацию, инструкцию. С точки зрения автора текста когнитивный стиль свидетельствует об особенностях индивидуального отражательного процесса, о субъективном характере оценок, о знаниях, используемых и активизируемых в этом процессе, а также об индивидуальном опыте самой текстовой деятельности. С точки зрения адресата текста когнитивный стиль

имеет отношение к осознанию того, как изложен текст, к пониманию различий в использовании когнитивных процедур текста, а также к некоторой предрасположенности реципиента к обработке информации определенным способом, к поиску и запоминанию предпочтительной информации [120;148]. Т.А. ван Дейк [26: 295] описывает когнитивный стиль в терминах стратегий обработки информации и ее оценки.

Когнитивный стиль, безусловно, предполагает вариативность когниций отдельных личностей. С другой стороны, имеет смысл говорить и об определенной константной составляющей когнитивного стиля. Например, при производстве дискурса интервью предпочтительная структура организации информации на страницах прессы — диалог. С другой стороны, вполне вероятны различия в когнитивном стиле языковых личностей, принадлежащих разным культурам.

Человек как носитель когниций занимает центральное место в триаде «объективный мир - человек - языковая картина мира» и является своеобразным связующим звеном между реальностью и тем, как эта реальность, опосредованная сознанием индивида, выражается в языке [64: 3]. В современной лингвистике эта мысль является аксиомой, а слова "Человек -мера всех вещей" стали своеобразным девизом всех языковедов.

Однако, если вспомнить, что в эпоху структурализма проблемы взаимоотношения языка и человека (его сознания, мышления) были если не забыты, то вытеснены далеко в периферийные области науки, то фактор антропоцентричности необходимо рассматривать как методологически важный принцип формирующейся когнитивной парадигмы, наряду с принципами экспансионизма (выход лингвистики в другие науки), функционализма (принятие во внимание всего круга функций языка) и экспланаторности (стремление к объяснению языковых явлений) [11: 47].

Важность антропологического фактора определена самой природой взаимоотношения человека и мира вокруг него: "Человек познает окружающий мир, лишь предварительно выделив себя из этого мира, он как

бы противопоставляет "Я" всему, что есть "не-Я". Таково, видимо, само устройство нашего мышления и языка: любой речемыслительный акт всегда априорно предполагает признание существования мира и при этом сообщает о наличии акта отражения мира субъектом" [65: 7-8].

В научной литературе последних десятилетий для субъекта, носителя языка и когниции, стал широко употребляться термин "языковая личность", который даже дал имя новой научной дисциплине - "лингвистическая персоналогия" [69].

В.В. Красных так описывает сложившуюся тенденцию
терминоупотребления. Термин "языковая личность", безусловно, относится
сегодня к числу "модных", его используют к месту и не к месту, но до-сих
пор не существует единой, принятой и признанной всеми его трактовки.
Разброс — от субъекта, индивида, автора текста, носителя языка и даже
просто информанта (пассивного или активного) до языковой картины мира и
знаний о мире, знаний языка и знаний о языке, вплоть до языкового сознания,
(национального) самосознания, менталитета народа [52: 149].

Действительно, в лингвистике на сегодняшний день известны такие концепции языковой личности, как: полилектная (многочеловеческая) и идиолектная (частночеловеческая) личности [69], этносемантическая личность [21], элитарная языковая личность [85,], семиолоґическая личность [6], русская языковая личность [42], языковая и речевая личность [47, 78], языковая личность западной и восточной культур [88], словарная языковая личность [40], эмоциональная языковая личность [109] и пр.

Параметры языковой личности активно разрабатываются [91].
Многообразие трактовок только подтверждает тот факт, что языковая
личность - это многокомпонентная структура: в зависимости от того, какой
компонент представляется релевантным для того или иного научного
направления, языковая личность поворачивается к исследователю все
новыми и новыми гранями. .

Впервые к этой концепции обратился немецкий ученый И.Л. Вайсгербер [17]. В отечественной лингвистике изучение языковой личности связано с именем В.В. Виноградова, который разработал две концепции языковой личности - личность автора и личность персонажа [19]. Много позже Г.И. Богин разработал модель языковой личности, в которой человек рассматривается с точки зрения его "готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи" [13].

Однако в большинстве источников авторы так или иначе обращаются к понятию языковой личности, которое введено в научный обиход Ю.Н. Карауловым. Согласно ученому, языковая личность - это "многослойный и многокомпонентный набор языковых способностей, умений, готовностей к осуществлению речевых поступков разной степени сложности..." [42: 29]. Такие речевые поступки - создание и восприятие текстов - различаются:

а) степенью структурно-языковой сложности

б) глубиной и точностью отражения действительности

в) определенной целевой направленностью [Ibidem].

В 1989 году Ю.Н Караулов предложил трехуровневую структуру языковой личности. Первый уровень - вербально-семантический. Отражает степень владения естественным языком.

Второй уровень - когнитивный. Предполагает актуализацию и идентификацию релевантных знаний и представлений, присущих социуму (языковой личности) и создающих коллективное и/или индивидуальное когнитивное пространство. Этот уровень предполагает отражение языковой модели мира личности, его тезауруса, культуры. На когнитивном уровне идет расширение значения и переход к знаниям, а значит, происходит охват интеллектуальной сферы личности, что дает исследователю выход через язык, через процессы понимания и говорения, к знанию, сознанию, процессам познания человека.

Третий уровень - прагматический. Включает цели, мотивы, интересы, установки, интенциональности; этот уровень обеспечивает переход от оценок речевой деятельности человека к осмыслению его реальной деятельности в мире [42].

Л.П. Клобукова также полагает, что языковая личность - феномен со сложной структурой, вместе с тем ученый стремится осмыслить суть языковой личности в свете соссюровскои дихотомии "язык - речь". В ее понимании языковая личность является "многослойной и многокомпонентной парадигмой речевых личностей" [47: 29].

Эту идею развивает В.В. Красных. Суть ее рассуждений сводится к тому, что языковая личность как парадигматическая система включает в себя помимо речевой личности как своего структурного элемента еще и функциональный аспект - реализацию языка, что проявляется в наличии так называемой "коммуникативной" личности. Таким образом, исследователь приходит к следующей "системе личностных феноменов":

10. человек говорящий - личность, одним из видов деятельности которой является речевая деятельность (охватывающая как процесс порождения, так и процесс восприятия речевых произведений);

11. языковая личность - личность, проявляющая себя в речевой деятельности, обладающая определенной совокупностью знаний и представлений;

12. речевая личность - личность, реализующая себя в коммуникации, выбирающая и осуществляющая ту или иную стратегию и тактику общения, выбирающая и использующая тот или иной репертуар средств (как собственно лингвистических, так и экстралингвистических);

4. коммуникативная личность - конкретный участник конкретного
/л коммуникативного акта, реально действующий в реальной

коммуникации [52].

Графически эта система выглядит так:

Человек говорящий

Языковая личность

Речевая личность

Коммуникативная личность

(А

Рис.1 Структура языковой личности

Рисунок 1 показывает, что человек в каждый момент своей речевой деятельности выступает одновременно в трех ролях: как языковая личность, речевая личность и коммуникативная личность. На наш взгляд, модели Ю.Н. Караулова и В.В. Красных не вступают в противоречие, скорее, наоборот, категориально соотносимы: вербально-семантический уровень коррелирует с речевой личностью в плане владения языковой способностью, когнитивный уровень коррелирует с языковой личностью в плане владения определенным набором знаний и, наконец, прагматический уровень коррелирует с личностью коммуникативной в плане конкретной реализации речевой деятельности.

В структуре языковой личности, по мнению большинства исследователей, можно выделить национальный инвариант. Д.Б. Гудков поясняет это так: "Не существует личности вообще, она всегда национальна, всегда (за исключением маргинальных случаев) принадлежит определенному лингво-культурному сообществу" [25: 23].

Национальная детерминированность языковой личности становится особенно актуальна, если рассматривать ее деятельность в аспекте межкультурной коммуникации. Тогда закономерен вопрос о приобретении инофоном (термин заимствован из лингводидактики) статуса вторичной языковой личности, иначе, весь вопрос в том, способен ли человек адаптироваться не только к поверхностному уровню иноязычной культуры,

овладеть, в частности, его языком, но и проникнуть к более глубоким слоям сознания, так что чужой язык и чужая культура перейдут в разряд "нечужих", а сам инофон обретет статус вторичной языковой личности. До сих пор этот вопрос остается открытым.

И.И. Халеева отвечает на этот вопрос положительно. Согласно лингводидактической концепции исследователя, вторичная языковая личность может быть сформирована путем постепенной элиминации "чуждости" в сознании обучаемых, так что в результате они способны "проникать в "дух" изучаемого языка, в "плоть" культуры того народа, с которым должна осуществляться межкультурная коммуникация" [103: 277-278]. Эту позицию Д.Б. Гудков считает радикальной и отрицает способность инофона "видеть мир" так же, как и носитель языка. Ученый аргументирует свои возражения многими экспериментальными данными на материале овладения русским языком носителями иных лингво-культурных общностей [25: 36-37]. В рамках данного исследования представляется интересным проанализировать особенности когнитивного стиля инофонного адресата при интерпретации англоязычного печатного интервью.

С языковой личностью объективно связано понятие языковой картины мира. "Понятие картины мира относится к числу фундаментальных понятий, выражающих специфику человека и его бытия, взаимоотношение его с миром, важнейшее условие его существования в мире" [83: 11].

Картина мира понимается многими современными лингвистами как исходный глобальный образ мира, лежащий в основе мировидения человека, репрезентирующий сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющийся результатом всей духовной активности человека [Ibidem]. Картина мира как объективный образ субъективной реальности, не переставая быть образом реальности, опредмечивается в знаковых формах, не запечатлеваясь полностью ни в одной из них [Ibidem]:«; ; > :

По М. Хайдеггеру, "картина мира, сущностно понятая означает не картину, изображающую мир, а мир, понятый как картина" [102].

Т. В. Цивьян понимает это явление как результат переработки информации о среде и человеке, как сокращенное и упрощенное отображение указанной суммы представлений [107].

В. И. Постовалова пишет так: " Как и всякое образование, относящееся
к классу идеального, картина мира имеет двойственное существование —
необъективированное (точнее, полуобъективированное), как

неопредмеченныи элемент сознания и жизнедеятельности человека, и объективированное в виде опредмеченных образований - различных "следов", случайных или намеренных, оставляемых человеком в процессе жизнедеятельности. Отпечатки "картины мира", ее окаменелости можно обнаружить в языке, в жестах, в культовом и светском изобразительном искусстве и музыке, ритуалах, вещах, этикете, мимике, модах, способах ведения хозяйства, технологии вещей, построениях с учетом "логики" вещного мира, вычлененной и запечатленной в картине мира, различного рода социокультурных стереотипах поведения людей и т. п. [76: 21].

Картина мира - многогранный феномен. Его глубинным слоем является языковая картина мира. В системе средств объективации картин мира язык занимает базисное положение, так как является семиотической системой, опосредствующей практически все другие интерпретационные системы [82].

Языковая картина мира - это и существенная часть культурной (концептуальной) картины. Однако языковая картина беднее культурной, поскольку в создании последней участвуют, наряду с языковыми, и другие виды мыслительной деятельности, а также в связи с тем, что знак всегда неточен и основывается на каком-либо одном признаке [83: 107].

С.Г. Тер-Минасова вносит ценные уточнения в расшифровку взаимоотношений концептуальной картины мира и языковой картины мира. Ученый полагает, что правильней было бы рассматривать эти картины мира не в отношении часть-целое, а во взаимопроникновении, взаимосвязи и взаимодействии. Главный аргумент в том, что "Язык - часть культуры, но и

культура - только часть языка. Значит, языковая картина мира не полностью поглощена культурой, если под последней понимать образ мира, преломленный в сознании человека, т. е. мировоззрение человека, создавшееся в результате его физического опыта и духовной деятельности" [94: 47]. Именно физическая деятельность человека исключена из фокуса внимания авторов книги "Человеческий фактор в языке", хотя понятно, что духовная и физическая деятельности человека неотделимы, и исключение любой их этих двух составляющих неправомерно, если речь идет о культурно - концептуальной картине мира [Ibidem].

Итак, мы имеем три формы представления окружающего человека мира:

реальная картина мира;

культурная (или концептуальная) картина мира;

языковая картина мира. :^ . i.-

В различных концепциях языковая картина мира звучит как "языковой промежуточный мир", "языковая репрезентация мира", "языковая модель мира" [65: 64], но суть остается неизменной: языковая картина мира есть субъективный образ мира, опредмеченный в языке.

Однако, несмотря на очевидность своего существования, языковая картина мира вызывает немало споров среди лингвистов. Диаметрально противоположными точками зрения можно считать те, которые высказывают, с одной стороны, Г. В. Колшанский, а с другой, Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров. Первый исследователь отрицает само понятие "языковая картина мира" и полагает, что оснований для особого членения мира через язык нет, "понятие о мире человека определяется не объективными закономерностями, отражаемыми в мышлении, а системой языковых форм, выступающих (...) в качестве демиурга неповторимого для каждого народа "языкового мира" [49]. Ученый считает, что "языковые формы не образуют своего особого царства", а все содержание и богатство мышления воплощается в материи языка, и понятийным миром человека

. .^v остается отражение единого объективного мира, укладывающегося в единую

познавательную систему, в целом адекватно передаваемую любым конкретным языком, являющимся по своим сущностным характеристикам единым для всего человеческого рода [18: 118].

Е М. Верещагин и В. Г. Костомаров высказывают противоположную точку зрения. "() Язык является материальной базой мышления каждого человека, которое всегда протекает в вербальных формах, даже если оно достигает высокого уровня абстракции" [Ibidem].

Однако некоторые лингвисты не согласны с такой позицией, полагая, что многие процессы человеческого мышления являются универсальными и не зависят от конкретного языка. В связи с этим Д.Б. Гудков, обобщая данные многочисленных экспериментальных исследований, делает весьма важные выводы. Ученый размышляет: "Для того, чтобы "снять" вопрос о языковой картине мира, необходимо доказать, что когнитивные процессы и когнитивные структуры, которыми оперирует человек, одинаковы для носителей различных языков. Однако психологи не могут дать однозначного ответа на вопрос об универсальности когнитивных процессов ". Д.Б. Гудков приводит мнения П. Дасена и Э. Рош, в которых звучит идея о том, что одни когнитивные процессы универсальны, а другие — нет. "Можно спорить, о том, до какой степени эти различия детерминированы языком, но в любом случае они находят отражение в языке" [25: 115-116]. "Реальный мир не есть нечто полностью деструктурированное, некие общие категории в категоризации мира есть у всех" [25: 29], но при этом не отрицается связь языкового кода с категоризацией мира, хотя не всегда эта связь прямая и однозначная [Ibidem: 20-21].

Четкую характеристику неоднородности языковой картины мира дает В.А. Маслова: «...языковая картина мира - не есть неповторимая картина мира, отличная от объективно существующей, но специфическая окраска этого мира, обусловленная национальной значимостью предметов, явлений, процессов, избирательным отношением к ним, которое порождается

спецификой деятельности образа жизни и национальной культурой данного народа»[65]. С мнением В.А. Масловой созвучна позиция С.Г. Тер-Минасовой: "Если бы название предмета или явления окружающего нас мира было простым, "зеркально-мертвым", механическим, фотографическим актом, то в результате бы складывалась не картина, а фотография мира, одинаковая у разных народов, не зависимая от их определенного бытием сознания» [94].

Отмечается, что идея отражения в сумме специфически национального мировидения появляется как теоретически осознанная проблема в трудах философов-рационалистов. Уже в работах представителей раннего немецкого Просвещения появляется мысль о способах выявления особенностей духовного своеобразия наций через языковые манифестации: положение о необходимости исследования лексических и грамматических несовпадений в этнических языках. Идея воплощения "духа" народа в языке — центральная идея Лингвофилософской концепции В. Гумбольдта: "различные языки являются для нации органами их оригинального мышления и восприятия". Каждый национальный язык заключает в себе особое миросозерцание, фиксируемое во внутренней форме языка. Идеи В. Гумбольдта были развиты в трудах Б. Уорфа и Э. Сепира, создателей теории лингвистической относительности, утверждавших, что "реальный мир" в значительной степени бессознательно строится на основе языковых норм данной группы: "Мы видим, слышим и воспринимаем так или иначе те или другие явления главным образом благодаря тому, что языковые нормы нашего общества предполагают данную форму выражения» [82: 4].

Во второй половине XX века была создана методологически и методически строго определенная система выявления языковой картины мира и ее соотношения с концептуальной картиной мира. Ее автор, А. Вежбицкая, объединила идеи универсализма (у всех языков есть общее ядро, которое является врожденным) и идеи языкового своеобразия национально-культурной модели (несмотря на наличие универсалий, в целом

семантические системы, воплощенные в различных языках, уникальны и культурно специфичны) [82].

В настоящий момент ведутся интенсивные исследования, представляющие различные подходы в поисках специфики языкового, этнически своеобразного миромоделирования. Объектами предстают фрагменты языковой картины мира как результативные, относительно статичные и существующие, прежде всего, в лексических и грамматических парадигмах языках, а также в деятельностном, динамическом аспекте, когда интерпретируется миромоделирующая функция текста, когда текст предстает как элемент дискурса [68].

Подведем итоги. В данном разделе мы ставили целью показать, что представляет собой такое популярное на сегодня направление научной мысли, как когнитивизм; рассмотреть, насколько актуальными являются когнитивные исследования в области языкознания; в связи с этим проанализировать тот понятийный аппарат, который мы будем регулярно использовать в дальнейшей работе. Анализ указанных аспектов позволил сделать следующие выводы.

Когнитивная наука - это федерация дисциплин, объединенных общим предметом исследования: когницией. Языковая когниция мыслится как познавательный процесс высшего порядка, что предопределяет особое место в этой федерации когнитивной лингвистики.

Когнитивная лингвистика занимается проблемами репрезентации знания в голове человека; тем, в каком виде эти структуры знания вербализуются в процессах порождения, восприятия и понимания речи языковой личностью.

Языковая личность - это носитель когниции, является многоуровневым феноменом, не замыкающимся на отдельном пользователе языка, а выходящим на уровень того или иного национального языкового типа с наличием в своей структуре инвариантного компонента, который в частности обеспечивает возможность взаимопонимания между носителями

разных культурных кодов. В условиях межкультурного взаимодействия имеет смысл говорить о вторичной языковой личности, однако возможность ее структурного тождества с "первичной" языковой личностью подвергается сомнениям.

Языковая картина мира - это результат когнитивной деятельности языковой личности, опредмеченный в языке. Посредством такого понимания языковой картины мира целесообразно полагать, что когнитивные системы — не универсальные образования, а уникальные, культурно специфические феномены. Мы считаем возможным предположить, что дискурс англоязычного печатного интервью, являясь одним из деятельностных фрагментов языковой картины мира в британском и американском лингвокультурном сообществах, обладает особого рода когнитивными структурами, которые могут отличать его не только от дискурсов других жанров, но, что еще более значимо, от дискурсивных образований других языков.

1.2. Дискурс как объект когнитивного анализа

1.2.1. Междисциплинарное понимание дискурса

Прежде чем рассмотреть специфику когнитивного анализа дискурса* мы
считаем целесообразным осветить вопрос о том, что вкладывается в понятие
дискурса учеными смежных с лингвистикой дисциплин и выработать рабочее
определение дискурса, соответствующее лингвистической цели

исследования.

Русский термин "дискурс" коррелирует с французским 'discours',

английским 'discourse'. В прямом переводе с латинского 'discursus' означает

'бегание взад-вперед; движение, круговорот; беседа, разговор'. Термин

"дискурс" получил распространение в гуманитарных науках в 60-е - 70-е

годы 20 века, и на протяжении всех последующих десятилетий его трактовка постоянно менялась главным образом вследствие сложности и неоднозначности этого феномена. Существующие определения, если и не противоречат друг другу, то, по крайней мере, предлагают пояснения разного порядка.

В социологии, социальной семиотике и политологии дискурс характеризуется как реализация определенных дискурсивных практик [101, 24, 30]. Это употребление в последние годы вышло за рамки науки и стало популярным в публицистике. За таким пониманием термина просматривается стремление к уточнению традиционных понятий стиля (в том самом максимально широком значении, которое имеют в виду, говоря "стиль - это человек") и индивидуального языка (сравним традиционные выражения стиль Достоевского, язык Пушкина или язык большевиков с такими более современно звучащими выражениями, как современный русский политический дискурс или дискурс Рональда Рейгана). Понимаемый таким образом термин "дискурс" описывает способ говорения и обязательно имеет определение - какой или чей дискурс, указывает на коммуникативное своеобразие субъекта социального действия, причем этот субъект может быть конкретным, групповым или даже абстрактным (дискурс насилия) [31].

Близко к такому пониманию дискурса стоит определение его как вида речевой коммуникации, обусловленного критическим рассмотрением ценностей и норм социальной жизни [135]. В немецком языке Diskurs употребляется в значении "социальная практика" [67]. ,

Логико-философской традиции соответствуют взгляды

В.Г. Костомарова и Н.Д. Бурвиковой. Ученые противопоставляют дискурсию (процесс развертывания текста в сознании получателя информации) и дискурс (результат восприятия текста, когда воспринимаемый смысл совпадает с замыслом отправителя текста) [51:10]. t т ч

В рамках лингвистики "дискурс" используется для обозначения целого ряда категорий: речь в соссюровском смысле, т.е. любое конкретное

высказывание; речь, присваиваемая говорящим в противопоставлении объективному повествованию (recit) по Э. Бенвенисту; связная речь (Г.Г. Почепцов); сложное синтаксическое целое (В.Г. Борботько); определенный тип ментальности (Н.Д. Арутюнова); завершенное речевое произведение (Е.В. Клобуков); вербализованное работающее сознание (О.Г. Ревзина, О.В. Жукова) и др [10; 77; 14; 4; 81].

Наблюдается разброс мнений и внутри отдельных направлений. Так, в лингвистике текста дискурс определяется как: 1) связный текст; 2) устно-разговорная форма текста; 3) диалог; 4) группа высказываний, связанных между собой по смыслу; 5) речевое произведение как данность - письменная или устная [70: 467].

В лингвистике речи дискурс - процесс живого¹ вербализуемого общения, характеризующийся множеством отклонений от канонической письменной речи, отсюда внимание к степени спонтанности, завершенности, тематической связности, понятности разговора для людей. [85].

Существует также точка зрения, что "дискурс" близок к термину "функциональный стиль" [89: 36].

В Лингвистическом энциклопедическом словаре зафиксировано следующее определение дискурса: "Дискурс - связный текст в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). Дискурс - это речь, "погруженная в жизнь". Поэтому термин "дискурс", в отличие от термина "текст", не применяется к древним и другим текстам, связи которых с живой жизнью не восстанавливаются непосредственно" [89: 136-137].

В большинстве приведенных определений обращает на себя внимание общая тенденция сблизить и даже уравнять понятие "дискурс" с понятиями "язык" и "речь". В.В. Красных высказывает возражение против такого рода

дефиниций: "Язык, речь, дискурс - явления если и не одного порядка, то, во всяком случае, не связанные отношениями иерархии. Они, безусловно, взаимосвязаны и взаимообусловлены, но как неправомерно говорить о речи как единице языка или языке как единице речи или дискурса, так же едва ли можно рассматривать дискурс как единицу языка или речи" [53: 143].

С другой стороны, очевидной становится попытка определить понятие "дискурс" через понятие "текст". Существует даже мнение, что два таких направления, изучающие процессы порождения и понимания речи, как лингвистика текста и анализ дискурса терминологически эквивалентны [12: 79]. Но это скорее крайнее, чем общепринятое суждение. Некоторые исследователи разграничивают указанные понятия, тем не менее с несколько формальной позиции: к произведениям устной речи применяется термин "дискурс", а к произведениям письменной речи - "текст". Также различие связывается с языком, на котором пишет или говорит исследователь: термин "дискурс" наиболее употребителен во французском и английском языках, а в немецком наиболее распространен термин "текст" [12: 82]. Такого рода критерии, на наш взгляд, не раскрывают глубинной сущности описываемых понятий, а позиция примирения как, например, звучащая в словах Н.А. Слюсаревой о том, что "... при использовании любого из терминов "текст" или "дискурс" во всех случаях говорится об изучении языка в его живом употреблении, функционировании... "[12: 82], кажется нам неприемлемой. Далее мы посмотрим, какой принцип лежит в соотнесении (но не отождествлении) понятий "дискурс" и "текст". -..

Позиция когнитивной лингвистики дает возможность разграничить эти понятия в естественной функциональной перспективе. Е.С. Кубрякова и О.В. Александрова отмечают, что под дискурсом следует иметь в виду именно «когнитивный процесс, связанный с реальным речепроизводством, созданием речевого произведения, текст же является конечным результатом процесса речевой деятельности, выливающимся в определенную законченную (и зафиксированную) форму. Такое противопоставление

реального говорения его результату помогает понять и то, в каком смысле текст может трактоваться как дискурс: только тогда, когда он реально воспринимается и попадает в текущее сознание воспринимающего его человека. Точно так же верно и обратное, когда мы наблюдаем за созданием текста, состоящего из последовательности предложений, связанных по смыслу, обладающих внутренней грамматикой, имеющих свою прагматическую установку и содержащих элементы, выполняющие функцию воздействия" [59: 81]. Важно также, что дискурс следует рассматривать как "явление процессуальное, деятельностное, т.е. как синхронно осуществляемый процесс порождения текста или же его восприятия (говорение, сказывание и т.д.)" [Ibidem]. Такое разграничение представляется обоснованным и позволяет связать понятие "дискурс" с анализом языкового отрезка как процесса с учетом участников этого события, их знаний, сложившейся ситуации общения, а понятие "текст" - с анализом языкового отрезка как продукта с акцентом на формальных связях его частей [Ibidem].

Иначе, дискурс имеет два плана: дискурс (1) ^; - совокупность порожденных текстов (результат) и дискурс (2) - вербализуемая речемыслительная деятельность (процесс). Первый план В. В. Красных называет "собственно лингвистическим", а второй - "лингво-когнитивным" [52: 144].

Подобное понимание дискурса представлено в работах Т.А. ван Дейка [26], А.Е. Кибрика [45], Ю.Н. Караулова [43]. По А.Е. Кибрику, "дискурс -коммуникативная ситуация, включающая сознание коммуникантов (партнеров общения) и создающийся в процессе общения текст" [53: 144].

Из бинарной природы дискурса вытекает и понимание текста как его базовой (основной, минимальной) единицы. Таким термином оперирует, например, В.В. Красных. [52: 148].

Идея "первичности" текста принята уже многими учеными: с одной стороны, в процессе коммуникации мы говорим не отдельными, разрозненными предложениями, но текстами, с другой, - именно текст

получает исследователь языка в качестве исходного материала для анализа [29; 52; 62; 93].

Будучи единицей минимальной, текст традиционно понимается как единица высшего уровня. Текст - "автономная", "самодостаточная" единица, формируется единицами "низших" уровней, но не является простой суммой более "элементарных" единиц " [62: 67-68].

Привлекательна попытка некоторых исследователей систематизировать возможные подходы к пониманию дискурса. Основные координаты -формальная, функциональная, ситуативная интерпретации:

Дискурс определяется с позиций формально ориентированной лингвистики как произведение, превышающее по объему предложение. Это может быть сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое и т.д.; на первый план выдвигается система коннекторов, обеспечивающая целостность этого образования [41: 1]

Дискурс в функциональной перспективе определяется как любое употребление языка. Более узким вариантом функционального понимания дискурса является установление корреляции "текст и предложение" -"дискурс и высказывание", т.е. понимание дискурса как целостной совокупности функционально организованных, контекстуализованных единиц употребления языка. Такая трактовка встраивается в противопоставление дискурса как процесса и текста как продукта речи, либо текста как виртуальной абстрактной сущности и дискурса как актуализации этой сущности [Ibidem].

Дискурс рассматривается с точки зрения ситуации общения.
Ситуативная интерпретация дискурса - это учет социально, психологически
и культурно значимых условий и обстоятельств общения, т.е. поле
прагмалингвистического исследования [63: 68-75]. .

Именно последние два подхода берет на вооружение когнитивная лингвистика, впрочем как и представители смежных дисциплин: социолингвистики и этнографии коммуникации, психолингвистики и др.

Наиболее авторитетным на сегодняшний день является определение Т.А. ван Дейка, которое аккумулирует воззрения на дискурс: "... дискурс - это сложное коммуникативное явление, включающее кроме текста еще и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресанта)" [43: 8]. В современной лингвистике Т.А. ван Дейку принадлежит приоритет в описании дискурса, и мы, во многом опираясь на его теорию когнитивной обработки дискурса, считаем логичным согласиться и принять за рабочее приведенное определение. Тем более, что оно ни в коей мере не противоречит и даже подытоживает рассмотренные нами подходы к описанию дискурса.

1.2.2. Когнитивные исследования дискурса

Определено, что язык дает доступ к когнитивным структурам человеческого сознания. Предметом лингвистического анализа становятся языковые данные разного порядка. С одной стороны, это "готовые языковые единицы", составляющие в совокупности ментальный лексикон человека [54: 65]. А.А. Кибрик относит такие данные к области явлений off-line (в автономном режиме). Эти феномены не имеют прямого отношения к функционированию языка в реальном времени, а связаны с языком как средством хранения и упорядочения информации [45: 127].

Языковым материалом совершенно иного характера представляется дискурс - описание, данное на естественном языке [54: 65]. По терминологии А.А. Кибрика дискурс, соответственно, следует отнести к феноменам типа on-line (в интерактивном/диалоговом режиме), ответственным за использование языка в реальном времени [45: 127].

Отметим, что ментальный лексикон привлекает внимание огромного числа исследователей. В результате создалась такая ситуация, когда понятия "когнитивная лингвистика", "когнитивный подход" стали ассоциироваться главным образом с работами в области категорий, лексической семантики,

метафоры [57: 80]. "Между тем, - отмечает А.А. Кибрик, - в неменьшей степени когнитивный подход применим и продуктивен в области (...) процессов построения и понимания дискурса" [45: 127]. Справедливым будет сказать, что в отечественной когнитологии все более осознается необходимость обращения к дискурсу, и в целом интерес когнитивистов смещается от общих принципов устройства абстрактного языка к тому, как конкретный носитель думает, строит речевую стратегию, управляет известной ему информацией [80: 13]. По словам И.М. Кобозевой, адекватное когнитивное моделирование речевой деятельности требует выхода за рамки изучения отдельных высказываний и обращения к анализу реального дискурса [48: 16].

P.M. Фрумкина так объясняет формирующуюся тенденцию: "это реакция на фрагментарность ранее опробованных подходов. Мы как бы утомлены тем, что изучая лишь отдельные "кирпичики" - фонемы, слова, трансформации отдельных фраз, мы все еще не можем предложить теорию, которая бы описывала построение из них связного текста" [100: 36].

На стыке лингвистики, социологии, психологии, этнографии, семиотического направления литературоведения, стилистики и философии существует направление, которое занимается исследованием дискурса, и которое, как и соответствующий раздел в лингвистике, называется дискурсивный анализ (discourse analysis).

Термин дискурсивный анализ был введен в метаязык науки 3. Хэррисом в 1952 году для обозначения метода дистрибутивного анализа в отношении сверхфразовых единиц. [138: 22]. Само направление сформировалось в 70-х годах 20 века на фоне господствовавшей в лингвистике противоположно направленной тенденции - борьбы за "очищение" науки о языке от изучения речи. Во французской школе анализа дискурса акцент делается на установлении связи между речевой деятельностью и идеологией, в связи с чем центральным понятием является дискурсная формация [79: 198]. Французская школа отличается большей

философской направленностью. В англоязычных работах анализ дискурса характеризуется продолжающимся влиянием структурной и порождающей лингвистик, когнитивной психологии, прагматики и микросоциологии [26: 120]. Все это говорит о том, что когнитивный подход в анализе дискурса — явление скорее фрагментарное, чем закономерное. Собственно когнитивные исследования в этой области связаны с отдельными учеными и их непосредственными последователями.

Следует упомянуть такую школу, как исследование информационного потока (information flow) У. Чейфа. У. Чейф концентрирует внимание на естественном языковом материале, а именно на устном английском дискурсе, выявив квантообразный характер его порождения и, выделив интонационную единицу, отражающую текущий фокус сознания [121].

Привлекает также внимание когнитивная теория связи дискурса и грамматики Т. Гивона, называемая в некоторых источниках "функционально-дискурсивный типологический дискурс" [133]. Ученый исходит из идеи о том, что грамматика представляет собой "инструкции по ментальной обработке". "В реальном коммуникативном поведении грамматика прямо не взаимодействует с текстом. Скорее, грамматика манипулирует интеллектом (mind) (или пользуется им), а интеллект, в свою очередь, интерпретирует (или порождает) текст" [45: 136]. Т. Гивон выстраивает гипотезу, согласно которой существует иерархия доступности топика, которая в когнитивном ключе трактуется как типология поиска в памяти - кратковременной или долговременной и представляет собой бинарный выбор: референт может быть найден либо в кратковременной, либо в долговременной памяти [Ibidem: 137].

Другие популярные на сегодняшний день подходы демонстрируют экспериментальные дискурсивные исследования Р. Томлина [164], "грамматика дискурса" Р. Лангакера [146], "системно-функциональная грамматика" М. Хэллидея [136], общая модель структуры дискурса Л. Поланьи [152], социолингвистические исследования У. Лабова [144].

Однако когнитивный подход в дискурсивном анализе далеко не общепринят. "Очень многие работы по дискурсу исходят из чисто таксономического подхода, когда элементы текста регистрируются, классифицируются и подвергаются статистической обработке без попыток объяснения, почему дискурс (и данный, и вообще) строится так, а не иначе. Между тем, если ориентироваться на функциональный подход и стремиться объяснить наблюдаемые явления, то при изучении дискурса (в отличие от составляющих меньшего размера) в принципе невозможно остаться в рамках чисто внутриязыковых координат. (...) Неизбежен выход в "экстралингвистические" сферы и поиск когнитивных, культурных и социальных объяснений. Два последние типа объяснений в конечном счете сводимы к первому, так как культурные и социальные факторы не могут влиять на дискурс иначе чем через посредство когнитивной системы говорящего. Поэтому, а также по всем вышеупомянутым причинам, когнитивный подход к исследованию дискурса представляет собой чрезвычайно важную и актуальную проблему современной лингвистики" [45: 127-128]. С мнением А.А. Кибрика созвучно высказывание Е.С. Кубряковой, указывающей на троякую роль, в которой выступают дискурсивные данные для когнитолога. "С одной стороны, они существуют как данные, позволяющие судить о языке и его употреблении в особых целях, в определенных ситуациях; с другой стороны, они позволяют судить об обмене информацией, ее получении и осмыслении в актах коммуникации и, наконец, несомненно, они существуют и как косвенные данные о мыслительной, интеллектуальной, ментальной деятельности человека, о его сознании и мышлении" [56: 37].

Обзор работ по когнитивному анализу дискурса дает возможность сформировать общую картину существующих исследований в этой области и в последующих разделах на их фоне выделить конститутивные черты предлагаемого в данной работе когнитивного моделирования дискурса

'nil. :

англоязычного печатного интервью. Это также позволит нам сформировать наше видение понятия дискурса интервью.

Итак, сделаем некоторые выводы. В качестве рабочего определения дискурса принимаем следующее: дискурс - сложное коммуникативное явление, включающее текст и его экстралингвистическое окружение. Когнитивный подход к анализу дискурса диктует необходимость рассматривать его как бинарное явление, представленное лингво-когнитивным планом - вербализуемой речемыслительной деятельностью (процесс) и собственно лингвистическим планом - совокупностью порожденных текстов (результат).

Когнитивный подход к анализу дискурса представляется чрезвычайно
актуальным, поскольку обращен к исследованию реального
функционирования языка. Только дискурсивные данные позволяют в
конечном итоге объяснить, почему человек употребляет язык в том или ином
акте коммуникации так, а не иначе. '^

1.2.3. Когнитивные модели дискурса релевантные для исследования

англоязычного печатного интервью

Преамбулой к рассмотрению когнитивных моделей дискурса может
послужить утверждение, что на настоящий момент моделирование
когнитивных процессов порождения и восприятия дискурса стало одним из
наиболее популярных и востребованных направлений. Сегодня можно смело
говорить не только об отдельно взятых практических исследованиях, но и о
ряде фундаментальных теоретических наработок, которые обобщают и
подвергают критическому осмыслению весьма богатый опыт
исследовательской деятельности отечественных и зарубежных лингвистов
V нескольких десятилетий [63; 108; 123].

Когнитивная модель - это термин, используемый, по меньшей мере, в трех значениях:

13. Концепция "язык есть разновидность когнитивного процесса".

14. Характеристика процесса категоризации в естественном языке.

15. Модель понимания текста как результата естественной обработки языковых данных [54].

Первое из приведенных значений модели следует, по-видимому, понимать в наиболее глобальном смысле, сополагая его с термином "теория". В.И. Герасимов и В.В. Петров указывают на то , что модель понимания языка является первостепенной задачей общей теории языка и не ограничивается рамками лингвистики [23: 6].

Второе значение подразумевает описание механизмов мышления и образования концептуальной системы человеческого сознания как той базы, на которой мышление протекает [54: 56]. Такое описание, в частности, может быть предпринято посредством построения таких когнитивных моделей, как пропозициональные, схематические, метафорические и метонимические модели [61: 31]. Подобные модели, включающие в себя процессы категоризации, классификации, концептуализации [54: 42], входят в ряд задач когнитивной семантики [54].

В нашей работе мы опираемся на последнюю трактовку когнитивной модели, согласно которой общей задачей, стоящей перед учеными, занимающимися моделированием текста (дискурса), является следующее: построение когнитивной модели речи, которая направлена на выяснение состава информационно самостоятельных модулей, а также механику их взаимодействия и "архитектуру" единой системы модулей [117: 1].

Перспективность когнитивного моделирования дискурса во многом обусловлена объектом анализа - различные виды разноязычных дискурсов могут открыть новые грани когнитивных механизмов речевой деятельности человека. С другой стороны, тот спектр дисциплин, который привлекается к анализу, всегда позволяет сделать акцент на еще не исследованном

параметре модели (социологическом, лингвистическом, психологическом, логическом и т.д.). Специалисты в области когнитивного анализа дискурса исходят из того, что в процессе дискурсивной деятельности индивид выступает одновременно и как субъект восприятия, и как субъект порождения дискурса, в сознании которого происходит мгновенная обработка данных в обоих направлениях [108].

Большинство существующих когнитивных моделей сосредоточено на анализе вполне конкретных аспектов когнитивной обработки дискурса. Л.В. Цурикова детально исследует особенности таких моделей и указывает на одну из общеизвестных классификаций по способам репрезентации структур знания и механизмам их активации в сознании человека. Этот принцип позволяет выделить символические (знаковые), коннекционистские и гибридные (интегральные) модели [108: 142].

Символические модели [118] основаны на определенных циклах обработки символов. Согласно теории в такой модели выделяются рабочая и долговременная память, в которой хранятся концепты, пропозиции, схемы и оперативные правила их обработки, имеющие формат IF [condition] THEN [action]. При наличии соответствующих условий, вызванных поступлением новой информации, происходит активизация определенных правил, в результате применения которых производится некоторое когнитивное действие. Поступление в рабочую память новой информации вызывает мгновенную оценку оперативных правил для ее обработки и выбор тех из них, которым удовлетворяют поступающие «условия». В результате циклической обработки информация в рабочей памяти динамично изменяется и постепенно перемещается в долговременную память, которая пополняется структурами знания и оперативными правилами [Ibidem: 142].

Коннекционистские модели [150; 163] - это модели деятельности мозга, в которых эта деятельность описывается с помощью представления о коннекциях (связях) нейронных обоснований, формирующих определенную сетку этих связей [54: 87]. Коннекционистские модели как бы воспроизводят

нейронную структуру головного мозга, в которой нейроны тесно между собой связаны и способны взаимодействовать (передавать возбуждение и формировать пакеты информации). Каждый участок нейронной сетки несет информацию досимволического порядка и напрямую с каким-либо знаком не соотнесен. Репрезентация какого-либо концепта здесь не является постоянной и «записанной» в самой сети — она возникает благодаря активации и возбуждению взаимосвязанных элементов [Ibidem].

Коннекционистские модели в принципе отличаются от символических тем, что в последних каждый узел сети демонстрирует особый концепт, а в первых отдельные элементы сети никакой концептуальной интерпретации не имеют. В символических моделях поступающие сигналы возбуждают ментальные репрезентации, в коннекционистских — часть возбуждений вызывается сигналами, а часть - коннекциями между нейронами в самой сети. Другое различие состоит в их способности к адаптации в условиях меняющихся связей между отношениями и изменения «веса» какой-либо из связей. В коннекционистских моделях знание хранится и кодируется не эксплицитно, как в символических. В последних извлечение знания требует обращения к «готовой» репрезентации, а новые знания сличаются с уже имеющимися в отличии от заново создаваемых моделей знания в коннекционистской интерпретации [54: 88].

Как и любая другая классификация, данная типология моделей предполагает переходный участок, на котором происходит смешение, скрещивание подходов. Таким типом модели является гибридная когнитивная модель, разработкой которой занимаются многие ученые [134; 141; 142]. В когнитивной теории дискурса особой популярностью пользуются конструктивно-интеграционная модель В. Кинча [142] и модель совместного порождения, основанного на активации [141]. Для нас особо важна конструктивно-интеграционная модель.

В модели В. Кинча различаются три уровня репрезентации: поверхностная форма, пропозициональная форма (базы текста) и модель

референтной ситуации [27]. Поверхностная форма сохраняет точные образы
слов и синтаксических конструкций дискурса; база текста содержит набор
микрокогерентных пропозиций воспринимаемого дискурса. На уровне
референтной ситуации получаемая информация интегрируется с системой
энциклопедических знаний и соотносится с уникальным концептуальным
пространством обрабатываемого дискурса. Особое значение в этой модели
уделяется рабочей памяти. Авторы модели исходят из того, что объем ее
ограничен и может вместить лишь репрезентацию одного обрабатываемого
высказывания и набор пропозиций, вынесенных из предыдущих циклов
восприятия и хранившихся до перемещения в рабочую память в
эпизодической памяти (буферной зоне долговременной памяти). Різ
эпизодической памяти активизированные пропозиции перемещаются в
рабочую память, в то время как невостребованные пропозиции переходят в
долговременную память [108: 144]. '

Таким образом, можно наблюдать многоплановый характер интерпретации различными учеными когнитивных процессов человека при обработке сложных информационных потоков. В сравнительном анализе становится очевидным тот факт, что для лингвистического исследования англоязычного дискурса символические и коннекционистские модели могут представлять лишь опосредованный интерес, в то время как модель В. Кинча указывает на возможность уровневого подхода к интерпретации когнитивных процессов, что представляет особую важность в настоящем исследовании. Более того, сотрудничество В.Кинча с Т.А. ван Дейком принесло еще более значимые результаты и послужило основой разработки эпизодической ситуационной модели.

1.2.4. Эпизодическая ситуационная модель дискурса англоязычного

интервью

Ядром теории эпизодической ситуационной модели дискурса является особая структура репрезентации знаний. Т.А. ван Дейк именует ее двумя терминами: "ситуационная модель" и "эпизодическая модель". Ситуационной модель названа потому, что в основе гипотезы лежат не абстрактные знания о стереотипных событиях и ситуациях (как во фреймах, сценариях и прочих структурах), а личностное знание носителя языка, аккумулирующее его предшествующий индивидуальный опыт, установки и намерения, чувства и эмоции. Термин эпизодическая модель обусловлен тем положением, что модель является составляющей частью эпизодической памяти. Понятия личное знание и эпизодическая память естественным образом связаны, поскольку эпизодическая память представляет собой часть долговременной памяти, в которой хранится личный опыт - детальная информация о событиях или действиях, прошедшая обработку в кратковременной (рабочей семантической) памяти.

Т.А. ван Дейк указывает на то, что ситуационная модель - гибкая схема, допускающая собирание сходных ситуаций: эпизодическая память -не просто неорганизованная свалка несметного количества ситуационных моделей; скорее всего, сходный опыт собирается в ней воедино, что вместе с тем не означает отсутствия возможности селективного поиска в памяти какой-то специфичной информации. Мы можем делать это либо с помощью выборочного поиска деталей из терминальных категорий, либо при помощи поиска репрезентации текста или других репрезентаций, которые у нас есть об этом специфичном событии [26: 187].

Итак, ситуационные модели находятся в эпизодической памяти. Другими словами, мы понимаем текст только тогда, когда мы понимаем ситуацию, о которой идет речь. Этот тезис Т.А. ван Дейк и выдвигает, закладывая "модель ситуации" в качестве основы интерпретации дискурса.

Ю.Н. Караулов и В.В. Петров резюмируют суть модели Т.А. ван Дейка следующим образом:

"Использование моделей объясняет, почему слушающие прекрасно понимают имплицитные и неясные фрагменты текстов - в этом случае они активизируют соответствующие фрагменты ситуационной модели. Только на основе моделей мы можем определить истинность или ложность тех или иных фрагментов текста, установить их кореферентность и выявить связность на локальном и глобальном уровнях. ... Важным следствием идеи о фундаментальной роли ситуационных моделей в познании является тезис о том, что люди действуют не столько в реальном мире и говорят не столько о нем, сколько о субъективных моделях явлений и ситуаций действительности. Отсюда следует, что индивидуальные и групповые различия в обработке социальной информации могут быть объяснены на основе различий ситуационных моделей " [26: 9].

Базисные атрибуты когнитивной модели находят свое отражение в двойной репрезентации смысла текста в эпизодической памяти. Понимание речи предполагает создание носителем языка семантического представления в форме базы текста и структуры знания в виде ситуационной модели.

На схожие компоненты мы указывали, комментируя модель В. Кинча, чем собственно и определили важность его теории. Вместе с тем, необходимо указать, что эти же компоненты описывали ученые в области психологии и искусственного интеллекта, в частности Джонсон-Лэйрд и его сотрудники, которые, разрабатывая подходы к специфическим проблемам вывода'умозаключений и интерпретации местоимений, обратились к роли ментальных моделей и пришли к выводу, что значение предложений в естественном языке не может быть просто сведено к пропозициональным репрезентациям, но что существует необходимость в привлечении моделей [139: 98]. По наблюдениям исследователя, пропозициональные репрезентации и ментальные модели отличаются как по форме, так и по содержанию. С одной стороны, пропозиции - произвольная структура, а

модели могут быть аналоговыми репрезентациями и быть частично подобными образцу. С другой стороны, пропозиции значительно проще сложной структуры ситуационной модели [Ibidem].

Т.А. ван Дейк выдвигает тезис о том, что пропозициональная база текста и ситуационная модель находятся в отношениях взаимообусловленности. Так, текстовая база используется для конструирования (или воссоздания) эпизодической ситуационной модели, а последняя, соответственно, может инкорпорировать предыдущие текстовые базы. Другими словами, текстовая база постоянно сравнивается с уже имеющейся ситуационной моделью, что позволяет ограничить текстовую базу информацией, выраженной или подразумеваемой самим текстом,'без интерполяции большого объема активированного знания. Вышесказанное означает, что понимание ограничено оценкой текстовой базы не только в связи с локальной и глобальной когерентностью, но также и в связи с соответствующей ситуационной моделью. Т.А. ван Дейк описывает этот процесс как познание концептуального и референциального значения текста [26: 165].

Таким образом, мы можем говорить о том, что к когнитивной модели обработки дискурса применим понятийный аппарат традиционной семантики, а именно понятие семантического треугольника, где текстовая база - есть сигнификат текста (дискурса), а ситуационная модель - референт текста (дискурса).

МОДЕЛЬ СИТУАЦИИ ТЕКСТОВАЯ БАЗА

(РЕФЕРЕНТ) (СИГНИФИКАТ) ,.

Рис. 2 Когнитивная репрезентация дискурса

ТЕКСТ (ЗНАК)

Известно, что по принципу семантического треугольника организована семантика всех единиц языка [115: 438]. В основе семантического треугольника лежит трехчленное отношение «реалия — понятие - имя». Цели исследования не предполагают рассмотрения вопроса о терминологической неоднозначности в наименовании этих компонентов (денотат и референт часто взаимозаменяются, а в логике и философии используются термины интенсионал и экстенсионал). Триединство компонентов указывает, в первую очередь, на неразрывную и взаимозависимую природу отношений в дискурсивном пространстве. В исследовательских целях, тем не менее, нам необходимо разложить этот по сути статический образ на поэтапный динамический процесс.

С одной стороны, вполне очевидно, что при порождении и восприятии дискурса (а в диалогическом дискурсе эти процессы происходят почти одновременно [108: 137]) мы получаем два взаимообратных процесса. Так, при порождении адресант исходит из имеющейся у него ментальной репрезентации ситуации, которую он намерен вербализовать. Далее он выстраивает пропозициональную базу и в конечном итоге создает сообщение. При восприятии происходит обратный процесс. В обоих случаях терминальными точками являются модель ситуации и текст:

МОДЕЛЬ СИТУАЦИИ БАЗА ТЕКСТА « ТЕКСТ

Рис.3 Когнитивная репрезентация порождения и восприятия дискурса

Дальнейшая разработка модели подводит к мысли о недостаточности указанных компонентов, что связано с узким характером терминов «восприятие» и «порождение». Понятие «восприятие» достаточно широко освещено в литературе [3; 15; 28; 34; 36; 38; 55; 62; 73]. В.В. Красных анализирует взгляды ряда ученых и приходит к выводу о том, что восприятие, понимание и интерпретация иерархически упорядочены. Восприятие является первым этапом, заключающимся в «приеме»

некоторого сообщения некоторым «устройством». Вторым этапом считается понимание, т.е. осмысление текста через анализ его вербальной формы. Третий этап есть интерпретация путем соотнесения вычлененной из текста информации с имеющимися знаниями об экстралингвистической реальности [52: 231-232]. Собственно говоря, мы имеем психологический процесс перехода от поверхностного осмысления текста к его глубинным слоям. .

Мы считаем целесообразным придерживаться термина «интерпретация» как наиболее емкого, учитывающего контекстуальные факторы и отвечающего лингвистическим параметрам исследования. Наше допущение созвучно с одним из когнитивных оснований модели Т.А. ван Дейка, которое автор называет интерпретирующим [26: 157].

Более того, интерпретация как процесс приписывания субъектом дискурсу семантического значения не происходит в вакууме: субъект дискурса прежде всего социален и дискурс производится и воспринимается в конкретных ситуациях, в рамках широкого социокультурного контекста. Поэтому следует подчеркнуть контекстуальное основание модели, сводимое к пониманию процесса обработки дискурса как не только когнитивного, но и в то же время социального события [27: 159].

В процессе когнитивной обработки дискурса анализ прагматического контекста приобретает особую важность. Аксиомой можно считать утверждение, что понимание дискурса не сводится к пассивной репрезентации языкового объекта, но является частью интерактивного процесса, в котором адресат активно интерпретирует действия адресанта. Т.А. ван Дейк подчеркивает, что анализ контекста —' мощный рычаг в выведении макроструктуры: он дает возможность с большой долей вероятности предсказать тему и тип дискурса [26: 50]. Ученый поясняет: «... пользователи языка могут формировать гипотезы относительно того, что будет или может быть сказано, кем и в какой ситуации... . Действие этих ограничений настолько сильно, что нас редко удивляет выбор тем в соответствующих ситуациях. И если незнакомец в автобусе начнет нам

неожиданно рассказывать о своей интимной жизни или проблемах, связанных с подоходным налогом, мы почувствуем себя крайне неловко» [26: 53]. Из этого следует, что темы определяются в терминах вероятности или приемлемости, а, значит, прогноз на их наличие должен быть выполнен еще до начала дискурса или его фрагмента. Важно также и то, что для того или иного дискурса может быть приемлема не одна, а несколько и даже много тем. Тогда анализ контекстуальной информации позволяет выяснить, какая тема наиболее вероятна, что говорит об упорядоченной иерархии тематического репертуара.

Анализ прагматического контекста следует рассматривать как составной элемент общей теории прагматического понимания, которое представляет собой «последовательность процессов, содержанием которых является приписывание высказываниям участниками коммуникации особых сущностей - иллокутивных сил» [26: 15]. Сам же прагматический контекст следует трактовать как теоретическую и когнитивную абстракцию разнообразных физико-биологических и прочих ситуаций [26: 19].

Т.А. ван Дейк справедливо указывает, что не все характеристики ситуации оказываются релевантными для идентификации иллокутивной силы высказывания [Ibidem]. Так, вряд ли наше понимание интервью "Terrorist Cells All Over" [Newsweek, Feb.ll, 2000] будет зависеть от нашего знания того, что журналист и респондент (президент Филиппин) - женщины. Эта контекстуальная информация возможно была бы активирована, если бы попала в тематизированную позицию - например, при обсуждении роли женщины в большой политике.

Столь пристальное внимание, которое уделено нами в данном параграфе прагматическому контексту, указывает на необходимость внесения в когнитивную репрезентацию дискурса контекстной модели. Тогда и само понятие дискурса, определенное нами как текст в экстралингвистическом окружении, будет соположимо с прагматической составляющей его обработки.

' >, M

МОДЕЛЬ СИТУАЦИИ * БАЗА ТЕКСТА ТЕКСТ

МОДЕЛЬ КОНТЕКСТА

Рис.4 Когнитивная репрезентация интерпретации дискурса

И все-таки сложность когнитивного подхода диктует ряд дополнительных
требований. Теоретические основы модели, заложенные Т.А. ван Дейком,
'/» включают еще ряд важных категорий.

Одним из принципиальных свойств когнитивной модели ученый считает комплексность ее описания. При таком подходе процесс когнитивной обработки текста мыслится как "сложное взаимодействие информации, поступающей от разных уровней организации дискурса" [27: 163]. Параллельная обработка данных на указанных уровнях обеспечивает таким образом оперативность обработки дискурса в целом.

Другой важнейшей характеристикой является стратегическая природа
когнитивной модели. Ученый противопоставляет стратегии правилам и
* -*\ алгоритмам и определяет их как эффективные рабочие гипотезы

относительно правильной структуры и значения фрагмента текста [27: 164]. Знание стратегий обеспечивает гибкое восприятие текста в условиях комплексного взаимодействия данных на различных уровнях организации дискурса и коммуникативного контекста [26: 73]. Т.А. ван Дейк относит стратегии к категории общего знания носителей языка - знания о процессах понимания, признает их список открытым, поскольку "новые типы дискурса и формы коммуникации могут потребовать разработки новых стратегий" [27: 164].

Немаловажным для модели является использование большого объема

знания, организованного во фреймы и сценарии. Успешно применяя теорию

фреймов и сценариев в своем исследовании, ученый все же настаивает на

_(г//. существовании более гибких структур знания и для этого вводит понятие

пресуппозиции. Т.А. ван Дейк включает в состав пресуппозиции широкий

спектр когнитивного знания: убеждения, мнения или установки, мотивации, цели, особые задачи, связанные с обработкой соответствующей информации [26:158].

В приведенной характеристике когнитивной модели Т.А. ван Дейка процесс интерпретации дискурса предстает как сложнейший механизм, одновременно весьма общий, но и далеко не полный. Именно поэтому исследователь говорит о своей модели как об основании, на котором необходимо создавать эксплицитные и конкретные модели, описывающие четко определенные ситуации [27: 206]. Принимая в целом эту модель, остановимся в дальнейшем на ее конкретизации на материале англоязычного дискурса. Обобщенность модели диктует ряд ограничений. Укажем наиболее значимые.

Во-первых, анализ языковой информации следует ограничить описанием семантического понимания. Это ограничение продиктовано способностью пользователя определенного языка (в нашем случае английского) обрабатывать информацию не полностью или неточно и тем не менее понимать текст. Также следует учитывать структуры представления знаний в той мере, в которой они существенны для моделирования конкретного дискурса на определенном языке. Более того, следует ограничить использование контекстуальной информации в когнитивной обработке дискурса необходимостью определения семантических процессов. И, наконец, следует абстрагироваться от различий между индивидуальными пользователями языка (возраст, пол, образование, стили и способы понимания) и рассматривать их как социальные субъекты (social actors), члены социальных групп [26: 136]. На понимании языковой личности как участника социального взаимодействия базируется собственно и сама идея модели, поскольку «у членов социума имеются общие социальные репрезентации различного типа, которые организуют их социальное общение и понимание» [26:146].

Все вышеприведенные компоненты когнитивного моделирования несомненно применимы к англоязычному интервью как диалогическому дискурсу. Когнитивное моделирование диалога не остается за пределами внимания исследователей. Л.В. Цурикова ссылается на Т.А. ван Дейка в описании того, какой должна быть такая модель: «...эмпирически адекватная когнитивная модель диалога должна отражать не только процессы и механизмы обработки языковой информации (a language processor), но и процессы обработки интерактивно значимой информации (an interaction processor), а также социально релевантные (social knowledge) и энциклопедические знания (knowledge of the world in general), набор текстовых и социальных стратегий и т.п. » [108: 138]. Т.А. ван Дейк предлагает схему такой модели, которая в связи со сложностью задач позволяет упорядочить исследовательский процесс. Итак, ученый предлагает три уровня описания модели: семантический, прагматический и интеракциональный. В нашем исследовании эти уровни соотносятся с когнитивной репрезентацией англоязычного дискурса.

Семантический уровень обработки информации предполагает конструирование пропозициональной базы текста. Описание этого процесса представлено в работах Т.А. ван Дейка эпизодически, поэтому целесообразно вновь обратиться к исследованию Л.В. Цуриковой. В рамках когнитивной обработки дискурса предложения «переводятся» в структурированные последовательности пропозиций, между которыми устанавливаются когерентные связи различного типа и которые содержатся в рабочей семантической памяти, перемещаясь для дальнейшего хранения в эпизодическую память. При выведении пропозиционального содержания не всегда обнаруживается прямая связь между пропозициями. В таком случае локальная когерентность устанавливается за счет привлечения хранящихся в долговременной памяти энциклопедических знаний, которые поставляют необходимые для этой цели пропозиции.

Выведение пропозиционального содержания описывается как одновременно линейный и циклический процесс: в результате каждого цикла обработки поступившей информации из рабочей памяти в эпизодическую переносятся «старые» пропозиции, освобождая место для создания «новых». Одновременно, для установления связи образованных пропозиций с целостным значением дискурса и актуализируемой в нем темой используются входящие в состав энциклопедических знаний макроправила. Макроправила отменяют нерелевантные пропозиции, позволяют делать обобщения и выводы и создавать глобальные пропозиции, относящиеся к глобальным фактам. Применение макроправил приводит к созданию из поступающих пропозиций одной или нескольких макропропозиций, репрезентирующих актуализируемую тему дискурса. Таким образом, в эпизодической памяти происходит постепенное построение иерархической структуры репрезентаций дискурса [108: 139].

Таков процесс создания глобального содержания дискурса, известного в трудах Т.А. ван Дейка как макроструктура дискурса. Получившаяся макроструктура может быть далее структурирована в глобальные схематические структуры - суперструктуры, определяемые как глобальный синтаксис текста, организующий главные темы дискурса [26]. Таким образом, база текста обладает двумя глобальными категориями: суперструктурой и макроструктурой. Выведение базы текста составляет семантический уровень когнитивной обработки дискурса. Поскольку речь идет о языке, а не о логической семантике, то база текста имеет отпечаток языковой специфичности.

Параллельно семантическому процессу происходит процесс прагматической обработки информации, поскольку природа вербального взаимодействия требует от участников коммуникации понимания не только того, что сказано, но и того, что сделано в дискурсе. Иначе, полноценная интерпретация дискурса требует от коммуникантов понимания прагматического значения актуализируемого высказывания - типа

производимого речевого действия, что предполагает адекватный анализ релевантного прагматического контекста. Этот анализ еще более сложен, чем семантический, поскольку включает рассмотрение знаний, желаний, верований, мотивов, а также условий реализации речевых актов и принципов их связи друг с другом. В условиях неполной информации в режиме on-line интерпретатор опирается на свои дискурсивные ожидания и антиципации -проверяет свои репрезентации предыдущих высказываний диалога, актуализируемого контекста, реализуемого социального фрейма. В результате такой обработки контекстуальной информации формируется более или менее сильное представление о том, что имеет в виду адресант на этом прагматическом уровне.

Параллельно семантической и прагматической обработке дискурса в сознании человека происходит интеракциональная обработка. На каждой стадии диалога, получая языковую и прагматическую информацию, коммуниканты создают репрезентацию актуализируемой социальной ситуации. В этом процессе оказываются задействованными экстралингвистические знания самого разного характера - знания о типах социального контекста, знания о социально обусловленных фреймах и сценариях, знание категорий диалогового взаимодействия, характеристик участников ситуации общения, представление об общих свойствах текущей социальной интеракции и особенностях составляющих ее конкретных коммуникативных действий. В рамках данного процесса имеет место не только канонический анализ социальной ситуации, но и создание репрезентаций используемых в данном лингвокультурном сообществе интерактивных стратегий. Роль ситуационной модели, таким образом, трудно переоценить: посредством ее заполняется «брешь» между «тем, что сказано» и «тем, что понято».

Как мы видим, эпизодическая ситуационная модель, один из перспективных способов когнитивного моделирования, обнаруживает, с одной стороны, сходства с прочими моделями и инкорпорирует

поверхностную репрезентацию (текст), пропозициональную базу текста (макроструктуру и суперструктуру), модель ситуации. Представляя дискурс в форме семантического треугольника, мы, тем не менее, помним о том, что кажущийся простым когнитивный процесс обработки дискурса осложняется естественной средой его существования - контекстом. Предписывая контексту прагматическую направленность, мы акцентируем внимание на необходимости привлечения релевантных структур конвенционального знания, хранящегося в семантической памяти, а также информации об участниках дискурса и особенностях коммуникативного контекста. С другой стороны, ситуационная модель отличается от других акцентом на личностном знании коммуникантов, что придает ей интерпретативный и стратегический характер.

Принимая психологически обусловленный параллельный процесс
обработки разных уровней информации, в лингвистических целях мы все же
выстраиваем линейный процесс и последовательно рассматриваем
прагматический, семантический и интеракциональный уровни когнитивной
модели. Учитывая широкий спектр анализируемой информации на каждом
уровне, мы вынуждены ограничить объект исследования категориями,
наиболее значимыми в избранной предметной плоскости - дискурсе
англоязычного интервью. '

Выводы по главе 1

Подводя итоги первой главы диссертационного исследования, можно сделать ряд обобщений.

16. Несмотря на дискуссионность ряда положений когнитивной науки в целом и когнитивной лингвистики в частности, очевидным фактом является сформированная методологическая база, которая позволяет проводить исследования с опорой на широкий спектр теоретических и практических разработок как отечественных, так и зарубежных когнитологов. Опираясь на глубокие традиции, стоящие за исследуемыми вопросами (познание, сознание), копштологи, вместе с тем, намечают разнообразную программу перспективных проектов, что связано в первую очередь с междисциплинарным подходом к изучению познавательных процессов.

17. Когнитивная лингвистика как центральная дисциплина когнитивного цикла выдвигает в качестве предмета исследований языковую когницию. Поэтому закономерным и своевременным можно считать постановку вопроса о природе ментальных репрезентаций, формирующихся в памяти человека в процессе познавательной деятельности. Такие ментальные репрезентации находят свое непосредственное отражение в когнитивном моделировании дискурса англоязычного печатного интервью.

18. Дискурс трактуется как языковое явление on-line и рассматривается как текст в его экстралингвистическом окружении. Критический анализ понятий «дискурс» и «текст» с позиции когнитивной лингвистики позволяет соотнести их в естественной функциональной перспективе. Дискурс связан с реальным речепроизводством и трактуется как когнитивный процесс. Текст определяется как конечный результат речевой деятельности. Дискурсивные данные представляются актуальными для когнитологов, поскольку позволяют судить о языке и его использовании в различных прагматических ситуациях, о характере обмена информацией в актах коммуникации,

выступают как косвенные данные о мыслительной деятельности человека, его сознании и мышлении.

4. Актуальность когнитивного моделирования дискурса продиктована
объектом анализа: в различных типах дискурса проявляются разные грани
когнитивных механизмов речевой деятельности. Собственно когнитивное
моделирование предполагает анализ структур представления знаний и способ
концептуальной организации дискурса. Исходя из такого понимания, мы
выделяем среди прочих гибридную конструктивно-интерграционную модель
В. Кинча, на основе которой строится эпизодическая ситуационная модель
Т.А. ван Дейка и В.Кинча. Последняя модель рассматривается как более
приемлемая для лингвистических целей исследования, а именно для
когнитивного моделирования дискурса англоязычного печатного интервью.

5. Эпизодическая ситуационная модель основана на трехчастной
репрезентации дискурса. Она включает поверхностную текстовую форму,
пропозициональную текстовую базу, модель референтной- ситуации. Такая
репрезентация сополагается в данном исследовании с семантическим
треугольником, организующим семантику языковых единиц: текст (знак),
текстовая база (сигнификат), модель ситуации (референт). Модель ситуации
выдвигается в качестве целеобразующего компонента интерпретации
дискурса: мы понимаем дискурс, когда понимаем ситуацию, о которой идет
речь. Следовательно, необходимо принять, что понимание дискурса связано с
оценкой текстовой базы не только в связи с локальной и глобальной
связностью текста, но и в связи с соответствующей моделью ситуации. Такой
процесс понимания дискурса трактуется как познание его концептуального
значения.

6. Введение в разработку модели термина «интерпретация» позволяет
уточнить содержание эпизодической ситуационной модели. Поскольку в
процессе интерпретации субъект задействует знания об
экстралингвистических реалиях, то в когнитивной репрезентации дискурса
должна найти отражение и модель прагматического контекста. Объем

обрабатываемой контекстуальной информации ограничен фактором релевантности. В частности, содержание контекстной модели специфично для дискурса англоязычного печатного интервью.

7. Разработанная схема модели не предполагает алгоритмического
подхода, при котором дискурс обладал бы однозначной референциальной
ситуацией. Поскольку субъект приписывает значения дискурсу, то мы
говорим о стратегической природе модели, предполагающей использование
больших объемов личностных знаний для выработки эффективных гипотез о
значениях фрагментов дискурса. Таким образом, обеспечивается гибкое
восприятие дискурса в условиях комплексного взаимодействия данных,
поступающих с различных уровней организации дискурса и контекста.

8. В связи со сложностью процесса интерпретации дискурса
предлагается поэтапная схема описания модели, включающая
семантический, прагматический и интеракциональный уровни. В нашем
исследовании эти уровни соотносятся с компонентами когнитивной
репрезентации дискурса. На семантическом уровне конструируется
пропозициональная база текста, обладающая специфичной для дискурса
суперструктурной и макроструктурной организацией (макросинтаксис и
макросемантика). На прагматическом уровне производится анализ
релевантного прагматического контекста, который обеспечивает понимание
коммуникантами типов производимых речевых действий.
Интеракциональная обработка предполагает процесс создания репрезентации
актуализируемой социальной ситуации на основе полученной языковой и
прагматической информации. Содержание вышеуказанных уровней
обусловлено спецификой исследуемого англоязычного печатного интервью.

Концептуальная база когнитивного анализа дискурса

Базовым понятием когнитивной лингвистики является понятие "когниция". Когницией принято называть «познавательный процесс или же совокупность психических (ментальных, мыслительных) процессов, служащих обработке и переработке информации, поступающей к человеку либо извне по разным чувственно-перцептуальным каналам, либо уже интериоризированной и реинтерпретируемой человеком. Когниция есть проявление умственных, интеллектуальных способностей человека и включает осознание самого себя, оценку самого себя и окружающего мира, построение особой картины мира — всего того, что составляет основу для рационального и осмысленного поведения человека» [54: 8].

Заслуживают внимания наблюдения, сделанные Е.С.Кубряковой в связи с целесообразностью использования в отечественной науке терминакальки "когниция" и "когнитивный" вместо русского эквивалента, поскольку англоязычный аналог является более емким. Английское слово "cognition" сочетает в себе значения двух латинских терминов "cognitio" и "cogitatio" -"познание" и "познавание", таким образом, фиксируя как процесс приобретения знаний и опыта, так и его результаты [54: 81].

Перерабатываемая в ходе когнитивных процессов информация преобразуется в голове человека в виде ментальных репрезентаций разного типа и удерживается при необходимости в памяти человека с тем, чтобы их можно было извлечь и снова пустить в работу. Такие репрезентации -структуры знания - обладают довольно разветвленной типологией: фреймы [128, 123], скрипты [157], сценарии [151, 156], схемы [119], демоны [122]. Более подробно мы остановимся на этих понятиях в параграфе 2.1.2. «Структуры представления социального знания в дискурсе англоязычного интервью».

В языковой плоскости когнитивная обработка информации рассматривается как процесс обработки данных, поступающих к человеку во время чтения, любого знакомства с языковыми текстами и т.п. Такая обработка осуществляется как во время понимания, так и во время порождения речи [54: 64]. Сам термин "обработка информации" говорит о том, что человека считают своего рода информационно-обрабатывающей системой. Однако при известных чертах сходства в операциях с символами [124; 125], исследователи указывают и на принципиальное отличие деятельности человека и компьютера - в процессе языковой обработки данных происходит не только когниция, но и коммуникация. Последнее предполагает зависимость этих процессов от факторов, несовместимых с деятельностью машины: в анализе дискурса человек интерпретирует информацию, что зависит от личности говорящего (слушающего), его интенций, коммуникативной ситуации и т.д. Более того, осознается необходимость привлечения факторов культурологического порядка, потребность учета социальных характеристик, поскольку все процессы тесно связаны с реальными потребностями человека и его взаимодействием со средой [54: 84].

Говоря о когниции, имеют в виду собственно два типа: первый -процессы так называемого "высшего порядка" [54: 81], или, по формулировке В.З. Демьянкова, "утонченные занятия человеческого духа" [29: 23], к которым относят мышление, представление, творчество, разработку планов и стратегий, размышление, символизацию, логический вывод, решение проблем, делание наглядным, классифицирование, соотнесение, фантазирование, мечты. [29: 23]. Сюда следует отнести и самый значимый когнитивный процесс - речь. К другому, "земному", типу причисляют процессы перцептуального, сенсомоторного опыта, происходящего в актах простого соприкосновения с миром, как, например, восприятие, мысленные образы, воспоминание, внимание и узнавание [Ibidem]. Таким образом, когниция разделяется на разные процессы, каждый из которых связан с реализацией определенной когнитивной способности или видом определенной когнитивной деятельности.

Такое представление о когниции дает возможность изучать ее также отдельно, что и демонстрируют дисциплины, входящие в состав когнитивной науки. Например, философия изучает общие проблемы когниции и методологию познавательных процессов, проблемы роста и прогресса знаний; нейронауки изучают биологические основания когниции и те физиологические ограничения, которые наложены на протекающие в человеческом мозгу процессы; психология вырабатывает экспериментальные методы и приемы изучения когниции; лингвистика занимается языковыми системами знаний. Именно эта дисциплина признается центральной в составе когнитивной науки и на начальных этапах последняя нередко отождествлялась с изучением языка [54: 7].

Распространенным считается представление, согласно которому отдельные когниции образуют когнитивные системы (математическое мышление, музыкальные способности), обладающие собственными механизмами и сферами действия, характеризуемые как результат взаимодействия определенного набора модулей. В рамках каждой когнитивной системы происходит своя "жизнь", основанная на своих принципах, структурах репрезентаций и выработки ожиданий. Разные когнитивные системы объединяются в единую инфраструктуру и составляют архитектуру когниции [54: 74-75]. Соответственно можно говорить о том, что языковая способность также представляет собой отдельную когнитивную систему. Она образует "вершину айсберга", в основании которого лежат когнитивные способности, не являющиеся чисто лингвистическими, но являющиеся предпосылкой для последних [29: 57].

Таким образом, языковая когниция представляется в конечном итоге процессом формирования в памяти различных ментальных репрезентаций и связана с реализацией когнитивных способностей учиться и обучаться, решать проблемы, рассуждать, делать умозаключения, планировать действия, запоминать и т.д.

Эпизодическая ситуационная модель дискурса англоязычного интервью

Ядром теории эпизодической ситуационной модели дискурса является особая структура репрезентации знаний. Т.А. ван Дейк именует ее двумя терминами: "ситуационная модель" и "эпизодическая модель". Ситуационной модель названа потому, что в основе гипотезы лежат не абстрактные знания о стереотипных событиях и ситуациях (как во фреймах, сценариях и прочих структурах), а личностное знание носителя языка, аккумулирующее его предшествующий индивидуальный опыт, установки и намерения, чувства и эмоции. Термин эпизодическая модель обусловлен тем положением, что модель является составляющей частью эпизодической памяти. Понятия личное знание и эпизодическая память естественным образом связаны, поскольку эпизодическая память представляет собой часть долговременной памяти, в которой хранится личный опыт - детальная информация о событиях или действиях, прошедшая обработку в кратковременной (рабочей семантической) памяти.

Т.А. ван Дейк указывает на то, что ситуационная модель - гибкая схема, допускающая собирание сходных ситуаций: эпизодическая память -не просто неорганизованная свалка несметного количества ситуационных моделей; скорее всего, сходный опыт собирается в ней воедино, что вместе с тем не означает отсутствия возможности селективного поиска в памяти какой-то специфичной информации. Мы можем делать это либо с помощью выборочного поиска деталей из терминальных категорий, либо при помощи поиска репрезентации текста или других репрезентаций, которые у нас есть об этом специфичном событии [26: 187].

Итак, ситуационные модели находятся в эпизодической памяти. Другими словами, мы понимаем текст только тогда, когда мы понимаем ситуацию, о которой идет речь. Этот тезис Т.А. ван Дейк и выдвигает, закладывая "модель ситуации" в качестве основы интерпретации дискурса. Ю.Н. Караулов и В.В. Петров резюмируют суть модели Т.А. ван Дейка следующим образом:

"Использование моделей объясняет, почему слушающие прекрасно понимают имплицитные и неясные фрагменты текстов - в этом случае они активизируют соответствующие фрагменты ситуационной модели. Только на основе моделей мы можем определить истинность или ложность тех или иных фрагментов текста, установить их кореферентность и выявить связность на локальном и глобальном уровнях. ... Важным следствием идеи о фундаментальной роли ситуационных моделей в познании является тезис о том, что люди действуют не столько в реальном мире и говорят не столько о нем, сколько о субъективных моделях явлений и ситуаций действительности. Отсюда следует, что индивидуальные и групповые различия в обработке социальной информации могут быть объяснены на основе различий ситуационных моделей " [26: 9].

Базисные атрибуты когнитивной модели находят свое отражение в двойной репрезентации смысла текста в эпизодической памяти. Понимание речи предполагает создание носителем языка семантического представления в форме базы текста и структуры знания в виде ситуационной модели.

На схожие компоненты мы указывали, комментируя модель В. Кинча, чем собственно и определили важность его теории. Вместе с тем, необходимо указать, что эти же компоненты описывали ученые в области психологии и искусственного интеллекта, в частности Джонсон-Лэйрд и его сотрудники, которые, разрабатывая подходы к специфическим проблемам вывода умозаключений и интерпретации местоимений, обратились к роли ментальных моделей и пришли к выводу, что значение предложений в естественном языке не может быть просто сведено к пропозициональным репрезентациям, но что существует необходимость в привлечении моделей [139: 98]. По наблюдениям исследователя, пропозициональные репрезентации и ментальные модели отличаются как по форме, так и по содержанию. С одной стороны, пропозиции - произвольная структура, а модели могут быть аналоговыми репрезентациями и быть частично подобными образцу. С другой стороны, пропозиции значительно проще сложной структуры ситуационной модели [Ibidem].

Т.А. ван Дейк выдвигает тезис о том, что пропозициональная база текста и ситуационная модель находятся в отношениях взаимообусловленности. Так, текстовая база используется для конструирования (или воссоздания) эпизодической ситуационной модели, а последняя, соответственно, может инкорпорировать предыдущие текстовые базы. Другими словами, текстовая база постоянно сравнивается с уже имеющейся ситуационной моделью, что позволяет ограничить текстовую базу информацией, выраженной или подразумеваемой самим текстом, без интерполяции большого объема активированного знания. Вышесказанное означает, что понимание ограничено оценкой текстовой базы не только в связи с локальной и глобальной когерентностью, но также и в связи с соответствующей ситуационной моделью. Т.А. ван Дейк описывает этот процесс как познание концептуального и референциального значения текста [26: 165].

Таким образом, мы можем говорить о том, что к когнитивной модели обработки дискурса применим понятийный аппарат традиционной семантики, а именно понятие семантического треугольника, где текстовая база - есть сигнификат текста (дискурса), а ситуационная модель - референт текста (дискурса).

Структуры представления социального знания в дискурсе англоязычного интервью

Как было указано, прецедентные феномены - это те когнитивные единицы, которые предопределены культурологическими, общенациональными (в противовес индивидуальным) факторами. Между тем существует ряд иных детально разработанных структур знаний, среди которых наиболее распространенными являются фреймы, схемы, сценарии, скрипты и т.д. Справедливым будет добавить, что указанные "пакеты информации" — сугубо теоретические конструкты, цель которых упорядочить наше представление о том, каким образом происходит обработка информации в голове человека, ибо эти процессы не даны нам в прямом восприятии [93]. Следовательно, эти структуры толкуются по-разному. Но, как верно отмечает Д. Б. Гудков, все эти когнитивные структуры -определенные алгоритмы восприятия, редукции, схематизации, иерархизации и актуализации поступающей информации [25: 57].

Переходя непосредственно к обсуждению типов репрезентаций знаний, считаем уместным сослаться на мнение Д.Б. Гудкова о возможности разграничения "динамических" и "статичных" структур знания. Описанные нами в параграфе 1.3.1. прецедентные феномены ученый называет "статичными" составляющими когнитивной базы носителя языка, поскольку они являются либо "образцовым результатом" действия "динамических" моделей, либо эталоном, задающим эти модели [25: 58-59]. Уместность термина "динамическая модель" Д.Б. Гудков объясняет собственно самими названиями: фреймы, схемы, сценарии, скрипты, планы, модели - все это алгоритмы восприятия, редукции, схематизации, иерархизации и актуализации поступающей информации [25: 57].

Большинство таких динамических моделей разработано в рамках исследований искусственного интеллекта, когнитивной психологии, психолингвистики. Вряд ли было бы необходимым да и возможным делать обзор этих структур, тем более что существует определенная синонимия терминологии. Однако прежде чем перейти к той концепции, которая выбрана нами в качестве наиболее приемлемой для целей исследования, мы рассмотрим две наиболее значимые структуры знания: сценарии и фреймы.

Сценарий (scenario; Szenarium) - структура представления знаний, наиболее полно разработанная в работах М. Минского, а также Р. Шенка и Р. Абельсона [151; 157]. Сценарий является одной из первых и наиболее простых структур представления семантических данных высокого уровня. Согласно одному из определений, связанных с обработкой дискурса, сценарий вырабатывается в результате интерпретации текста, когда ключевые слова и идеи текста создают тематические ("сценарные") структуры, извлекаемые из памяти на основе стандартных, стереотипных значений, приписанных терминальным элементам. Индивидуальные утверждения, находимые в дискурсе, приводят к временным представлениям, быстро перестраиваемым или усваиваемым в ходе работы над разрастающимся сценарием [54: 181].

Таким образом, сценарий представляет собой набор объединенных временными и причинными связями понятий низшего уровня, описывающий упорядоченную во времени последовательность стереотипных событий. Примером описания некоторой разворачивающейся во времени ситуации с помощью сценария может служить представление последовательности событий, связанных с посещением врача, магазина, ресторана и т.п. [23: 8]. Скажем, событие "посещение ресторана" можно представить как последовательность таких сцен, как: "мы приходим в ресторан", "мы занимаем столик", "мы знакомимся с меню и выбираем блюда", "мы делаем заказ официанту", "официант обслуживает нас", "мы едим", "официант приносит нам счет", "мы расплачиваемся", "мы уходим из ресторана".

Описанный сценарий является абстрактным, схематическим, иерархически организованным набором пропозиций, конечные позиции которых являются незаполненными: их наполнение производится по умолчанию. Поэтому такой сценарий может быть приложен к различным ситуациям путем заполнения этих терминальных позиций конкретной информацией. Более того, в рамках конкретной культуры сценарий направляет наши действия и намерения, создает в долговременной памяти то общее знание, которое делает возможным взаимодействие и общение членов социума [26: 140]. В обработке дискурса англоязычного интервью сценарий представляет определенный интерес априори: успешная обработка в той или иной степени зависит от того, владеет ли субъект дискурса последовательностью действий в ситуации интервью или нет. Такое знание может варьировать в рамках социальных групп.

Так, интервьюер владеет сценарием интервью, потому что принадлежит к профессиональной среде журналистов: его знание формируется в процессе специального обучения и опыта работы. Сценарий интервью в памяти журналиста включает последовательность действий на этапе планирования интервью (сбор материала о респонденте, подготовка системы вопросов и плана беседы, предварительные переговоры с респондентом об условиях, месте и времени интервью и т.д.), в процессе интервью (развитие той или иной модели интервью по типам и последовательности вопросов и т.д.), на этапе обработки записей устной беседы (корректировка, редактирование беседы, визирование, технические этапы публикации и пр.) [111].

В свою очередь респондент может полностью или частично владеть тем же самым сценарием. Другими словами, вероятно, есть центральная часть сценария, которая стереотипна, и есть периферийная часть, в которой наличие или отсутствие ряда шагов будет зависеть от того, принадлежит ли респондент журналистской среде (частный случай полного совпадения сценариев), является ли он «звездой» (тогда сценарий будет достаточно полным, поскольку «звезды» постоянно дают интервью), или это «очевидец», «человек из толпы», «один из нас» (возможно впервые дающий интервью и соответственно имеющий самое поверхностное сценарное знание). И, наконец, читатель также владеет своим сценарием интервью в силу того, что имеет тот или иной опыт чтения интервью в средствах массовой информации.

Макроструктурная организация текстовой базы англоязычного интервью

В данном параграфе мы попытаемся выявить принципы макроструктурной организации дискурса англоязычного интервью. Если в предыдущем параграфе мы подробно рассмотрели макросинтаксис интервью - категории, организующие темы дискурса, то здесь мы подвергнем анализу сами тематические структуры.

Выведению макроструктуры необходимо приписать особую важность, поскольку с ней связана способность пользователя языка прогнозировать возможную тему или темы фрагмента дискурса посредством резюмирования сложных информационных сообщений и сведения их к одной или нескольким пропозициям. Под "макроструктурой" мы будем понимать целостную организацию наиболее общих, глобальных "тем" дискурса [26: 228]. Макроструктура определяется Т.А. ван Дейком как семантическая, поскольку понятие «темы» имеет отношение к значению и референции и подразумевает значение больших фрагментов текста или целых текстов [Ibidem: 237]. Многочисленные исследования и эксперименты доказывают, что в текстах большой протяженности выведение макроструктуры происходит за счет исключения наименее важных деталей или даже опущения всей информации, кроме наиболее важной и значительной. Такой процесс по определению является субъективным - темы не существуют как данность текста, они приписываются и извлекаются людьми по принципу релевантности.

Указанный первый принцип - принцип свертывания информации и извлечения макроинформации реализуется в известном наборе макроправил. Т.А. ван Дейк описывает макроправила следующим образом: "Макроправила - это правила семантического отображения: они устанавливают связь одной последовательности пропозиций с последовательностями пропозиций более высокого уровня и таким образом выводят глобальное значение эпизода или всего дискурса из локальных значений, то есть значений предложений дискурса"[1Ыо!ет: 42]. Благодаря свойству рекурсивности, то есть повторного применения, результирующая макроструктура дискурса является иерархической структурой, состоящей из нескольких уровней. В теории дискурса уже сложились такие правила:

1. Опущение: при наличии последовательности пропозиций необходимо опустить те пропозиции, которые не служат условиям интерпретации (например, пресуппозицией для другой пропозиции в данной последовательности).

2. Обобщение: при наличии последовательности пропозиций необходимо заменить эту последовательность на пропозицию, выводимую из каждой пропозиции данной последовательности.

3. Построение: при наличии последовательности пропозиций необходимо заменить ее пропозицией, выведенной из всего репертуара пропозиций, входящих в эту последовательность [Ibidem].

Для дальнейшего анализа необходимо вкратце уяснить, что мы вкладываем в понятие пропозиции. По определению, данному в Большом Энциклопедическом Словаре, пропозиция представляет собой семантический инвариант, общий для всех членов модальной или коммуникативной парадигм предложений и производных от предложения конструкций [115: 401]. При таком понимании пропозиция выступает как семантическая структура, способная получать истинностное значение. В других трактовках в качестве исходного понятия принимается высказывание и тогда пропозиция определяется как объект полагания или утверждения, либо речевой акт, пропозицией которого является то, что соединяется с различными коммуникативными установками [Ibidem]. Последняя позиция принимает во внимание коммуникативные факторы, как то коммуникативные установки речевого акта, в связи с чем более целесообразна в рамках контекст-анализа. В нашем рассмотрении нам достаточно проследить процесс выведения макротемы - глобального значения текста, поэтому мы считаем возможным использовать понятие пропозиции в ее соотношении с предложениями и высказываниями, понятия которых мы здесь не разводим. В таком случае выделяется ядро пропозиции, ее объективная семантическая константа, состоящая из терм и предиката, а также субъективная переменная, выражающая отношение значения предложения к действительности (модальность), оценку достоверности сообщаемого говорящим, коммуникативную задачу высказывания и эмотивное отношение говорящего к высказыванию. Субъективная переменная коррелирует с понятием пропозициональной установки и выражена предикатами типа «утверждать», «сомневаться», «полагать» [115: 401]. Рассмотрим фрагмент интервью.

Похожие диссертации на Когнитивная модель дискурса интервью

Модально-оценочная структура интервью в массово-информационном дискурсе в современном немецком языке Капичникова Инна Юрьевна

Концепты "SolidaritZt" и "Wohlstand" и вариативность их фреймовой структуры в немецком политическом дискурсе : на примере текстов речей и интервью канцлеров Германии Г. Коля, Г. Шредера, А. МеркельМоисеева Зоя Игоревна

Когнитивная модель детективного дискурса : на материале англоязычных детективных произведений XIX-XX вв.Ватолина, Татьяна Геннадьевна

Базовые когнитивные модели развертывания локутивного акта в дискурсе : на материале современного немецкого языкаНатяженко Елена Владимировна

Метафорическая модель "POLITICS IS ANIMAL WORLD" в политическом дискурсе : на материале американских и британских интернет-СМИАгафонова, Ольга Игоревна

Коммуникативная стратегия самопрезентации в дискурсе интернет-интервьюКовригина Елена Александровна

Управленческий дискурс в жанре интервью менеджера: функционально-прагматический аспект : на материале английского языкаДаржаева Наталья Владимировна

Адресованность и интертекстуальность газетного интервью как жанра журналистского дискурсаРоманова Оксана Владимировна

Метафорика и фразеология татарского политического дискурса : на примере информационных интервьюХурматуллин, Азат Камилевич

Невербальный компонент и его функции в коммуникативно-прагматической организации дискурса (На материале жанра интервью) Антошинцева Мария Александровна