Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Когнитивные аспекты концептуализации эмоций и особенности языковой репрезентации эмоционального концепта... 12
1.1. Концепт как основная единица ментального отображения действительности 12
1.2. Структурные составляющие концепта, пути их определения
и актуализации в языке 22
1.3. Определение и языковая актуализация эмоционального концепта 28
1.4. Импликация, ассоциативность и подтекст при реализации эмоций в тексте 39
1.5. Роль символико-метафорических и метонимических языковых средств в импликации эмоционального концепта 45
Выводы по первой главе 53
Глава II. Содержательные и структурные особенности лингвокультурного эмоционального концепта ANGST в философском, религиозном, психологическом и лингвистическом аспектах
2.1. Философский аспект изучения концепта ANGST 56
2.2. Психологический аспект изучения концепта ANGST 63
2.3. Лингвистический аспект изучения концепта ANGST 71
2.3.1. Концепт ANGST в лингвистической научной парадигме 71
2.3.2. Этимологическое значение как основа изучения концепта 76
2.3.3. Структура эмоционального концепта ANGST 81
2.3.4. Смежные концепты концепта ANGST 87
2.3.5. Метафоризация концепта ANGST 92
Выводы по второй главе 97
Глава III. Способы языковой репрезентации эмоционального концепта ANGST в текстах Ф. Кафки 100
3.1. Детерминанты авторского идиоконцепта ANGST 102
3.2. Лексико-семантические средства эксплицитной репрезентации концепта ANGST в текстах произведений Ф. Кафки 111
3.3. Концептуальные признаки как основа метонимической и символико-метафорической репрезентации концепта ANGST 114
3.3.1. Приядерные концептуальные признаки в метонимическом выражении концепта ANGST 116
3.3.2. Причины возникновения эмоционального состояния как периферийный компонент концепта ANGST 121
3.3.3. Активаторы страха как периферийный компонент концепта ANGST 123
3.3.4. Физиологические проявления как периферийный компонент концепта ANGST 126
3.3.5. Внутренняя форма основного номинанта в метонимическом выражении концепта ANGST 131
3.3.6. Сквозные символы, участвующие в символико-метафорической и метонимической передаче концепта ANGST 133
3.4. Смежные концепты SCHULD, SCHAM, ABNEIGUNGпри имплицитной репрезентации концепта ANGST 146
3.5. Абсурд/SINNLOSIGKEIT в структурно-семантическом пространстве текста как средство импликации концепт ANGST 151
3.6. Сослагательное наклонение как грамматическое средство импликации концепта ANGST в текстах Ф. Кафки 159
Выводы по третьей главе 164
Заключение 169
Список использованной научной литературы 173
Список использованных словарей и справочной литературы 192
Список источников фактического материала
- Импликация, ассоциативность и подтекст при реализации эмоций в тексте
- Психологический аспект изучения концепта ANGST
- Концептуальные признаки как основа метонимической и символико-метафорической репрезентации концепта ANGST
- Смежные концепты SCHULD, SCHAM, ABNEIGUNGпри имплицитной репрезентации концепта ANGST
Введение к работе
Реферируемое диссертационное исследование посвящено изучению языковых средств репрезентации лингвокультурного эмоционального концепта ANGST «СТРАХ» в текстах Ф. Кафки и выполнено в рамках когнитивного подхода к исследованию семантики слов, позволяющего определить механизмы формирования и функционирования эмоциональных концептов и их языковых репрезентаций в тексте.
Согласно принятому в русле антропо- и этноцентризма и психоментализма постулату о неповторимом своеобразии концептуальных систем, лежащих в основе конкретных языков, каждый язык уникален, причём не только и не столько со структурной точки зрения, сколько с точки зрения зафиксированной в нём картины мира. Многие исследователи признают, что мысли, восприятие, эмоции, процессы познания, моторная деятельность и язык организованны с помощью одних и тех же структур, а значения слов соотносимы с определёнными блоками знаний (концептами), что способствует лучшему восприятию информации и пониманию закономерных связей между отдельными явлениями и раскрытию причинно-следственных зависимостей.
Наиболее сложными и разнообразными являются индивидуально-авторские концепты, изучение которых позволяет по-новому взглянуть на традиционные проблемы теории текста и коммуникации, а также привлечь данные психологии личности, так как объём такого концепта определяется не только объективными закономерностями, но и субъективными признаками индивида (Селиванова 2000).
В современных лингвистических исследованиях уделяется большое внимание эмоциональным концептам (ЭК), в частности концепту ANGST (КА) (Вежбицкая 2001, Красавский 2001, Павлючко 1999, Бородкина 2002, Воронин 2005, Аблецова 2005, Бутенко 2006), который рассматривается с точки зрения психологического, философского, социального и когнитивного аспектов, а также с точки зрения особенностей немецкой лингвокультуры.
Актуальность исследования обусловлена, во-первых, тем, что данная работа выполнена в рамках активно развивающейся когнитивно-дискурсивной парадигмы современной лингвистики, рассматривающей язык как источник сведений о когнитивных процессах, протекающих при восприятии объективной действительности, о структуре концептуальной системы и когнитивных механизмах её функционирования. Во-вторых, актуальность работы объясняется необходимостью исследования языкового выражения эмоций в тексте с позиций когнитивной лингвистики и концептологии, и, в-третьих, двойной направленностью данной работы: с одной стороны, эмоциональный концепт ANGST рассматривается как лингвокультурный концепт, константа немецкоязычной культуры, с другой стороны, определяются особенности индивидуально-авторской реализации данного концепта в текстах Ф. Кафки.
Цель работы состоит в определении эксплицитных и имплицитных способов репрезентации КА в тексте на основе структурно-семантических особенностей и ассоциативных связей концепта с учетом индивидуально-авторских особенностей Ф. Кафки.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих конкретных задач:
представить анализ научных взглядов на проблему концептуализации как на процесс, заключающийся в осмыслении человеком поступающей информации и приводящий к образованию определённых представлений о мире в виде концептов; рассмотреть термин «концепт» и структурные составляющие концепта;
определить особенности концептуализации эмоций и отличительные черты структуры и содержания ЭК, а также возможные средства его языковой репрезентации;
проследить этапы становления КА в немецкой культуре, опираясь на данные философии и психологии;
проанализировать на основе лингвистических исследований особенности и структуру лингвокультурного эмоционального КА, способы его метафоризации, ассоциативные связи, роль «концептуальных соседей» в репрезентации концепта;
определить роль исследуемого концепта в концептосфере Ф. Кафки и детерминанты авторского идиоконцепта, а также их влияние на репрезентацию КА в художественных текстах автора;
на основе теоретического обоснования и выводов проанализировать художественные тексты Ф. Кафки и выделить основные эксплицитные и имплицитные средства репрезентации КА и их соотношение в авторском идиостиле.
Для достижения объективных результатов анализа в работе были использованы следующие методы научного исследования: метод сплошной выборки, анализ словарных дефиниций, семантико-этимологический, контекстуальный, концептуальный анализ, текстово-интерпретационный и интроспективный методы.
Объектом настоящего диссертационного исследования является концепт ANGST.
В качестве предмета исследования выступают языковые средства и механизмы репрезентации К А в индивидуально-авторском стиле Ф. Кафки.
Основная гипотеза исследования. Принимая за основу признаваемое многими критиками положение о доминировании в произведениях Ф. Кафки эмоции страха (Angst) и об отсутствии в рассматриваемых текстах явного языкового выражения данной эмоции, в настоящей работе выдвигается следующая гипотеза: основную роль в репрезентации КА играют имплицитные языковые средства, которые
Термин Ч. Филлмора, 1988.
выявляются на основе знаний о структурно-содержательных особенностях концептуальной модели ANGST и детерминантах идиоконцепта автора.
В качестве фактического языкового материала исследования использовались опубликованные тексты романов «Amerika», «Der ProzeB», «Das SchloB», рассказов и фрагментов, а также тексты на CD-ROM "Digitale Bibliothek 3.25"1, располагающем программными возможностями поиска и анализа лексики в текстах и их сегментах (общим объёмом 1835 страниц); дневники и письма Ф. Кафки.
Научная новизна результатов исследования заключается в следующем:
впервые способы репрезентации лингвокультурного эмоционального концепта в художественном тексте определяются на основе структурно-семантических особенностей и ассоциативных связей концепта, а также индивидуально-авторских особенностей концептуализации и вербализации эмоций;
впервые с позиций когнитивной лингвистики и концептологии научно обосновывается утверждение, согласно которому всё творчество Ф. Кафки проникнуто эмоцией страха (И.Г. Зусман, А.В. Белобратов, Ю. Хонеггер, А. Шмидт, П. Байкен, X. Мите);
выделяются эксплицитные и имплицитные средства актуализации К А (на материале художественных произведений Ф. Кафки) и определяется соотношение этих средств.
Теоретическая значимость результатов исследования заключается в следующем:
1) в рамках междисциплинарного подхода выявлены сущностные
характеристики и этноментальная специфика эмоции страха-тревоги
(Angst);
разработана комплексная модель КА, способная служить алгоритмом при анализе эмоционального пространства текста, независимо от его языковой и жанровой принадлежности;
установлены способы объективации ЭК в тексте на основе структуры концепта, его приядерных и периферийных концептуальных признаков;
4) результаты исследования вносят вклад в развитие семантико-
когнитивного подхода к языку, когнитивной семасиологии и
лингвистической концептологии.
Практическая ценность исследования состоит в том, что
полученные данные могут быть использованы при разработке лекционных
и практических курсов по когнитивной лингвистике,
лингвокультурологии, лексикологии, стилистике, интерпретации текста.
Теоретической базой исследования служат основные положения когнитивной лингвистики, изложенные в трудах зарубежных (Дж. Лакоффа, М. Минского, Ч. Филлмора, Р. Джэкендоффа, 3. Ковечеса, А.
Deutsche Literatur von Lessing bis Kafka [Электронный ресурс] : Digitale Bibliothek 3-01- Band 1 (CD-ROM) - Web-Info : .
Вежбицкой и др.) и отечественных (Д.С. Лихачёва, Е.С. Кубряковой, Ю.Д. Апресяна, P.M. Фрумкиной, Н.Д. Арутюновой, Н.А. Кобриной, Н.Н. Болдырева и др.) лингвистов, а также в работах лингвокультурологического направления (Ю.С. Степанова, А.П. Бабушкина, В.А. Масловой, В.И. Карасика, З.Д. Поповой, И.А. Стернина, Н.Ф. Алефиренко и др.), в работах по исследованию концептуализации эмоций (В.И. Шаховского, С.Г. Воркачёва, Н.А. Красавского, Е.Ю. Мягковой и др.). Кроме того, привлекались данные из работ по философии и психологии отечественных и зарубежных авторов (М. Хайдеггера, С. Кьеркегора, К. Юнга, С. Лангер, Ф. Римана, 3. Фрейда, К. Кёнига и др.), литературоведческие работы, посвященные творчеству и личности Ф. Кафки (И.Г. Зусмана, Ю. Хонеггера, А. Шмидта, X. Мите и др.). Для верификации результатов исследования использовались данные немецких толковых, синонимических и этимологических словарей.
Полученные в результате исследования данные позволяют сформулировать следующие положения, выносимые на защиту:
1. КА является динамическим, калейдоскопическим лингвокультурным
концептом (константой немецкоязычной культуры), включающим в
себя:
основной/ядерный компонент - «Состояние души и тела, способствующее или препятствующее способности к действию»;
приядерные компоненты/ближайшую периферию - составляющие, обозначенные в дефинициях основных номинантов, такие как состояние смятения, беспокойства, замешательства (Verwirrung, Erregung, Beimruhigung, Spannung, Nervositat); ожидание, предчувствие (Erwartung, Ahnimg); незнание, неопределенность, неуверенность (Unwissenheit, Unbestimmtheit, Unsicherheit); чувство незащищенности и беспомощности (Schutzlosigkeit, Hilflosigkeit);
дальнюю периферию:
1) причины возникновения эмоционального состояния: нечто зловещее,
опасность, угроза, Ничто, бессмысленность (Unheimliche, Gefahr,
Bedrohung, Nichts, Sinnlosigkeit);
активаторы эмоции: внезапность, неожиданность (Plotzlichkeit, Unerwartete), боль (Schmerz), одиночество (Einsamkeit), внезапное изменение стимуляции (pldtzliche Veranderung), необычность впечатления (Ungewdhnliche);
определённые физиологические проявления и воздействие на перцептивно-когнитивные процессы (туннельное восприятие, неспособность объективного восприятия);
внутренняя форма основного номинанта: узость (Enge, schmal), отсутствие воздуха (Erstickung, keine Luft), душить (wtirgen), давить (drucken), плен (Gefangenschaft);
5) различные формы страха (Prufimgsangst, Klaustrophobie,
Schuchternheit); тесная связь со стыдом (Scham) и чувством вины
(Schuldgefuhl);
6) сравнение с «туманом/облаком/темнотой» (Nebel/Wolke/Gefuhl eines dunklen Einflusses), «нависшими» над душой человека.
Эмоциональный лингвокультурный КА репрезентируется в текстах Ф. Кафки как эксплицитно (номинация), так и (в большей степени) имплицитно (дескрипция) на основе определённых компонентов концепта. При этом отдельные лексико-семантические единицы (эмотивные или с большим или меньшим эмотивным потенциалом), входящие в ассоциативное поле КА, образуют в корпусе текста неразрывную сеть (эмоциональное пространство), где действие данных единиц зависит от заданной конфигурации и особенностей структуры текста, а по отдельности они могут функционировать как «включатели» концепта в сознании реципиента.
К особенностям психофизиологического воздействия страха-тревоги (Angst) на человека относится замешательство и неспособность вымолвить ни слова, что объясняет отсутствие лексико-семантических средств выражения эмоции (аффективов). К средствам выражения исследуемой эмоции в текстах Ф. Кафки можно отнести сослагательное наклонение как грамматическое средство, часто встречающееся в монологах (внутренних монологах) героев и свидетельствующее о замешательстве, сомнениях и нерешительности перед лицом экзистенциальной «возможности».
На уровне структуры текста КА репрезентируется через внезапное включение в повествование абсурдных деталей («монтажный стык» ), представляемых рассказчиком как обыденные вещи, и «квазисинтетическим циклизмом» (движением по кругу).
В связи с особенностями авторского идиоконцепта ANGST, основанного на понятиях «вина», «наказание», «стыд», «отвращение», а также на основе психологических данных, согласно которым человек в состоянии страха настроен на негативное, а основным чувством в таком состоянии является антипатия, к имплицитным средствам выражения К А в произведениях Ф. Кафки следует отнести представленные в большом объёме единицы лексико-семантических полей смежных концептов SCHULD, SCHAM и ABNEIGUNG.
Апробация работы. Основные теоретические положения и практические результаты исследования отражены в статьях и тезисах, представленных на научных конференциях: «X Царскосельские чтения» (Санкт-Петербург 2006), «Языки и межкультурная коммуникация: актуальные проблемы филологической науки» (Санкт-Петербург 2006), «Актуальные проблемы теории и методологии науки о языке» (Санкт-Петербург 2006, 2007, 2009). Промежуточные результаты работы прошли апробацию в виде доклада на семинаре по когнитивной лингвистике (ТГУ
Термин М. Ямпольского, 2005.
2 Термин О. Бурениной, 2005.
им. Г.Р. Державина, 2007). Основные результаты исследования отражены в 8 публикациях.
Структура диссертации: работа состоит из введения, трёх глав, заключения, списка использованной научной литературы, включающего 189 наименований, в том числе 75 на иностранных языках, списка использованных словарей и справочной литературы, списка источников фактического материала и приложения, отражающего примеры из фактического материала, необходимые для наглядности выдвигаемых положений. Объём основного текста составляет 172 страницы, общий объём работы - 247 страниц печатного текста.
Импликация, ассоциативность и подтекст при реализации эмоций в тексте
Многие современные исследователи (Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов, А. Вежбицкая, P.M. Фрумкина, Е.С. Кубрякова, Н.Д. Арутюнова, Г.Г. Слышкин и др.) постулируют идею воссоздания и понимания культуры через посредство «ключевых» слов. В когнитологии, направленной на исследование как самих ментальных процессов, так и результата ментальной деятельности человека, принимается утверждение о том, что мир не отображается человеческим сознанием, а интерпретируется им, что человек не просто воспринимает мир, а конструирует его посредством своей психики [Фрумкина 1999: 90]. Категория «языковая личность» является связующим звеном между действительностью, мышлением, языком и речью, которое интегрирует эти понятия, позволяя осуществить антропоцентрический подход - важнейший принцип научных исследований в современном языкознании. Согласно постулату о неповторимом своеобразии концептуальных систем, лежащих в основе конкретных языков, каждый язык уникален, причём не только и не столько со структурной точки зрения, сколько с точки зрения зафиксированной в нём картины мира.
Когнитивная наука представляет собой открытое сотрудничество различных дисциплин: «eine offene Zusammenarbeit verschiedener Disziplmen» [Drewer 2003: 25], так как в её основе лежат философия, логика, психология, лингвистика, культурология и другие дисциплины. Взаимосвязь философии, лингвистики и психологии проявляется в том, что лингвистический анализ служит источником познания человека, системы его «верований» (по X. Ортега-и-Гассету) или «предрассудков» (по Х.Г. Гадамеру), проникновения в национальный дух народа [Арутюнова 1995: 32-33]. Развитие когнитивной лингвистики способствовало тому, что тезис семантикоцентристов о первичности содержания и вторичности выражения стал в мировой лингвистике основополагающим [Богданов 1995: 57]. Предпринимаемая в рамках когнитивной лингвистики попытка реконструировать образ человека и его ментальные процессы привела к пониманию языка как культурного феномена [Степанов 2001: 43], принадлежащего определенному народу и его образу мысли.
Согласно когнитивной лингвистике, язык - это особая репрезентационная система, кодирующая в знаковой форме то, что стоит за его пределами: слова и другие языковые единицы, будучи ментальными репрезентациями, возбуждают в памяти человека связанные с ними концепты. Данный процесс, заключающийся в осмыслении поступающей информации, мысленном конструировании предметов и явлений, которое приводит к образованию определенных представлений о мире в виде концептов (т.е. фиксированных в сознании человека смыслов), называется концептуализацией [Болдырев 2002: 22]. Цель когнитивной лингвистики заключается, таким образом, в том, чтобы посредством постижения языка проникнуть в формы таких структур как: концепт, сцена, сценарий, фрейм, и т.д. и описать существующие между ними и языком зависимости.
Активное вторжение в лингвистику психологии, существование когнитивных теорий, отождествляющих работу человеческого мозга с работой ЭВМ, а также разработка в современной лингвистике проблем языковых репрезентаций измененных состояний сознания, психических функций, вызвали поворот когнитивной науки к исследованию коллективного бессознательного [Селиванова 2000: 41].
Многие исследователи признают, что мысли, восприятия, эмоции, процессы познания, моторная деятельность и язык организованны с помощью одних и тех же структур. Дж. Лакофф называет эти структуры гештальтами, и полагает, что они состоят из частей, но не сводимы к совокупности этих частей, их свойства не выводимы из свойств этих частей [Лакофф 1981]. В ментальном лексиконе слово хранится в обобщенном виде в форме содержательного ядра и способно по необходимости покрывать больше реальных и возможных «точных» частных понятий. Целью процесса концептуализации является осмысление всех ощущений, всей информации, приходящей к человеку в результате работы органов чувств и оценки этой деятельности, в терминах концептов. Ментальный лексикон человека — это концептуальная система, состоящая из разного рода концептов и концептуальных структур [Кубрякова 2004: 319].
Исследователи последних лет сходятся во мнении, что значения слов соотносимы с определенными блоками знаний, что способствует лучшему восприятию информации. Эти когнитивные механизмы Ч. Филлмор и М. Минский называют фреймами, Ж. Фоконье и Дж. Лакофф — ментальными пространствами, а Р. Лэнекер — когнитивными областями [Скребцова 2000]. В русле когнитивной лингвистики термин «концепт» активно используется с конца 1960-х годов (А. Вежбицкая, Р. Лэнекер, Ю.С. Степанов, P.M. Фрумкина, И.А. Мельчук и др.), однако до сих пор содержание его дискуссионно. По определению Дж. Л. Мёрфи концепты - это своего рода «ментальный клей», связывающий прошлый опыт с настоящим восприятием мира: «concepts are a kind of mental glue, then, in that they tie our past experiences to our present interactions with the world, and because the concepts themselves are connected to our larger knowledge structures» [Murphy 2002: 1]. В немецкоязычной научной литературе концепт (Konzept/Begrirr) понимается как «феноменально-ассоциативная категория» (phanomenal-assoziativ bestimmte Kategorie) или «концентрация «восприятия», «опыта», «объектов» и т.д.» (Zusammenfassung von „Wahrnehmungen", „Erfahrungen", "Objekten" etc.) [Konerding 1993: 101].
Ю.С. Степанов предлагает различать термины «понятие» и «концепт», относя первый к логике и философии, а второй — к культурологии [Степанов 2000: 43]. Учёный трактует концепт как основную ячейку культуры в ментальном мире человека: «Концепт — это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. И, с другой стороны, концепт — это то, посредством чего человек, рядовой, обычный человек, не творец культурных ценностей, сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на неё» [Степанов 1997: 40].
В лингвистической литературе термин «концепт» трактуется по-разному, на основе того релевантного признака, который является основой дефиниции. Так, С.А. Аскольдов понимает под концептом некоторые подстановки значений, скрытые в тексте «заместители» множества предметов, облегчающие общение и тесно связанные с человеком и его национальным, культурным, профессиональным, возрастным и прочим опытом [Аскольдов 1997: 269]. Продолживший рассуждения С.А. Аскольдова Д.С. Лихачёв предложил считать концепт алгебраическим выражением значения, которым носители языка оперируют в устной и письменной речи, ибо охватить значение во всей его сложности человек не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его (в зависимости от своего образования, личного опыта, принадлежности к определённой среде, профессии и т.д.) [Лихачёв 1996: 43]. Таким образом, в русле исследований С.А. Аскольдова и Д.С. Лихачёва процесс образования концептов можно представить как процесс редукции воспринимаемой многообразной действительности (в том числе языковой) до «лимитов», налагаемых ограниченностью ресурсов человеческой памяти и сознания. По мнению В.И. Карасика «когнитивное, психологическое понимание концепта как заместителя понятия в индивидуальном и коллективном сознании носителей языка», выдвинутое Д.С. Лихачевым, является весьма убедительным и «позволяет учесть богатство ассоциаций и смысловых переносов (вплоть до ошибочной интерпретации), установить роль творцов языка в сознании отдельных людей и человеческих коллективов [Карасик 1996:6].
Психологический аспект изучения концепта ANGST
На данный момент в современной лингвистике имеется достаточное количество работ, посвященных лексеме и концепту ANGST. Немецкий ученый Г. Бергенхольц в 1980 году представил фундаментальный труд «Das Wortfeld Angst», посвященный структуризации средств выражения страха в соответствии с полевым принципом. М. Вандружка в труде «Angst und Mut» (1981) рассматривает темы «страх» и «мужество» и выделяет основные формы страха «Raumangst» и «Zeitangst».
А. Вежбицкая (2001) предлагает когнитивный сценарий немецкого концепта ANGST на языке универсальных семантических элементов, а также подчёркивает этноспецифичность данного концепта и говорит об Existenzangst (страхе бытия, неуверенности в завтрашнем дне), «состоянии» подобном депрессии [Вежбицкая 2001: 45]. Обычно в немецкие словари включается сложное слово Angstzustand (состояние страха), подчёркивающее затяжной характер страха-тревоги. Согласно целому ряду комментаторов, немецкий ANGST представляет собой «невыразимый страх», или ANGST, связанный с жизненными обстоятельствами как таковыми, а не с какими-то конкретными опасностями: «Auf dem Boden der Unsicherheit gedeiht die Angst. Je mehr die Deutschen mit Ungewissheiten konfrontiert sind, desto mehr Griinden entdecken sie, sich Sorgen zu machen ... Nicht zu wissen, was geschehen wird, sich nicht dariiber erfahren sein, mit welchem Problem man sich befassen muss, denjenigen nicht zu kennen, den man als Gegner haben wird, macht ihm sehr viel mehr Angst als eine wirkliche Gefahr» [Там же: 47-48].
В монографии «Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах» (2001) Н.А. Красавский выводит общий список семантических компонентов, используя не только филологические, но. и энциклопедические (психологические) определения, предлагает расширенные дефиниции номинантов эмоции, на которые мы будем опираться в своём дальнейшем исследовании, так как они позволяют учесть большее количество дифференциальных семантических признаков и расширяют палитру возможных лексико-семантических средств выражения данного эмоционального концепта в языке.
И.П. Павлючко (1999) опирается на тот факт, что в концептах суммируются идеи, возникшие в разное время и в разные эпохи, что для концептов важны ассоциации, сложения гармонирующих друг с другом идей [Павлючко 2002: 45]. Исследователь делает акцент на основной языковой форме концепта (имени, равному слову или словосочетанию), а также на пропозиции или высказываниях, отражающих идею об этом концепте. Принимая точку зрения А. Вежбицкой, И.П. Павлючко пишет, что будучи историческим потомком слова Angst лскорбь/мучение\ сместившимся в направлении FurchtЛ страх", современное немецкое слово Angst представляет собой новый концепт, индивидуальность которого отражает его прошлое. Автор отмечает внешнее проявление эмоции в произведении Гессе: Angstgefiihl начинается со стеснения в нижней части живота, поднимается в горло и вызывает удушье или тошноту. Герой испытывал это чувство, приближаясь к «темной» части дома за стеклянной дверью, которая была владениями отца. Хотя автор исследования обращается в основном к кодифицированным вариантам выражения страха в немецком языке (номинантам концепта и устойчивым выражениям), он делает выводы, которые могут быть использованы нами в определении средств импликации элементов концепта ANGST в произведениях Ф. Кафки.
Г.С. Бородкина (2002) в своём диссертационном исследовании «Концепты «Angst» и «Freude» в семантическом пространстве языка (на материале немецкого языка и его австрийского варианта)» обращается к вербальной экспликации эмоции, подчёркивает роль ассоциативно-эмоциональных лексем (наряду с базовыми лексемами класса «страх»), а также определяет основные метафоры страха.
Л.В. Воронин (2005) в работе «Концепт «страх» в русском и немецком языках (контрастивный анализ на материале произведений М.Булгакова, К.Тухольского и их переводов на английский язык)» проводит всестороннее лингвистическое описание концепта «страх» на материале исследуемых языков и изучение особенностей реализации данного концепта в обыденном сознании.
Е.Ю. Бутенко (2006) исследует концептуализацию понятия «страх» через описание ноэматических характеристик лексики как совокупности культурных смыслов в разных культурных областях немецкой и русской лингвокультуры и даёт представление о культурном статусе данных понятий и о тенденциях смыслообразования в различающихся лингвокультурных областях в двух лингвокультурах.
Н.В. Аблецова (2005) исследует феномен ANGST, его психологический, понятийный и культурный аспект в русле когнитивной лингвистики, реконструирует концепт ANGST на основе анализа языковых данных и данных других дисциплин.
В настоящей работе впервые предпринимается попытка, исходя из структурно-семантических особенностей и ассоциативных связей концепта ANGST, на основе приядерных и периферийных концептуальных признаков определить эксплицитные и имплицитные языковые средства актуализации исследуемого концепта в произведениях Ф. Кафки.
Если пытаться отнести концепт ANGST к какой-либо группе, самым верным будет, вслед за А.П. Бабушкиным, определить «страх» как калейдоскопический концепт, так как он не имеет постоянных, фиксированных ассоциатов, «развертываясь» то в виде мыслительной картинки, то в виде фрейма, схемы или сценария [Бабушкин 1996: 64]. Ч. Филлмор считает, что существуют эмоции, которые могут быть охвачены единичными сценами, они относительно просты и обладают свойствами, которые могут проявиться в некоторый данный момент времени. Эмоции, связанные с несколькими сценами, неизбежно влекут за собой целую историю [Филлмор 1999: 337]. Делая вывод из сказанного, можно определить ANGST, как динамический, калейдоскопический концепт, на разных этапах своего развития представляемый различными по объему и структуре ментальными и языковыми единицами.
Страх, являясь универсальной, врождённой эмоцией, присутствует во всех культурах и сходен во всех своих основных характеристиках и функциях: наличие реальной или воображаемой опасности; специфичные физиологические изменения в организме; чувство абсолютной незащищённости и неуверенности, оцепенение, неспособность к движению. Но, реализуясь в рамках определенной культуры, страх видоизменяется согласно законам, нормам и правилам данного общества.
Большинство из перечисленных признаков эмоции «Angst» были учтены в многочисленных исследованиях эмоционального концепта «страх» в английском и немецком языке (Н.А. Красавский, И.ТТ. Павлючко, Л.В. Воронин, Н.В. Аблецова, Г.С. Бородкина, В.И. Чечеткина и др.). В качестве одного из внутренних модусов страха российские исследователи данного эмоционального концепта выделяют тревогу. Тревога раскрывается как осознание бытием возможности своего небытия. Сознание всегда тревожится по поводу вероятной возможности своего несуществования. Тревога также лишена конкретного объекта, именно поэтому соучастие, борьба, любовь по отношению к этому объекту невозможны. Своей непредметностью тревога указывает на то, что и подлинный страх есть не-, вне-предметный, неинтенциональный [Романова 2002: 15]. Для нашей дальнейшей работы полезным будет привести понимание данной эмоции Ч. Филлмором: «Чувство, называемое suspense «беспокойство, тревога», испытывает тот, кто хочет знать, произойдёт ли определенное событие, кто осознаёт, что ему нужно ещё долго ждать, прежде чем он это узнает» [Филлмор 1999: 338]. Выделяемый Ч. Филлмором компонент «тягостного ожидания» упоминался ещё в философском понимании страха, будет верно учитывать его также в структуре немецкого концепта ANGST.
Апогеем страха считается ужас, момент высшего напряжения сознания. Он обескураживает своей силой и молниеносностью. Ужас, как и тревога, возникает из осознания бытием своего небытия, но ужас гораздо острее, в нем есть нечто поражающее сознание. Ужас - это всегда есть переживание удивления. Сознание, переживающее ужас, понимается как сознание, переживающее удивление [Романова 2002: 16]. Н.В. Дорофеева отмечает в своем кандидатском исследовании тот факт, что в английском языке номинантам «amazement» (изумление) и «wonder» (удивление) соответствует русская лексема «ужас», а для удивления высокой степени интенсивности в английском языке характерны метафоры лабиринта и громового оглушения [Дорофеева 2002].
Концептуальные признаки как основа метонимической и символико-метафорической репрезентации концепта ANGST
Страх в текстах Ф. Кафки близок пониманию данного феномена у С. Кьеркегора и связан с чувством вины «mit einem selbstqualerischen Sclmldgefiihl» и сомнением «dem unendlich in sich selbst kreisenden Zweifel», a также возможностью, приводящей в движение это сомнение: «Angst entspringt bei Kafka - ebenso wie bei Kierkegaard - aus der den unendlich in sich kreisenden Zweifel in Bewegung setzenden Moglichkeit» [Miethe 2006: 60-62]. Страх у Кьеркегора неразрывно связан с понятием возможности «Begriff der Moglichkeit», которая является самой сложной из всех категорий «die schwerste aller Kategorien». Эта сложная категория хорошо представлена в текстах Ф. Кафки не только лексическими средствами, но и грамматической категорией сослагательного наклонения, способной передавать различную степень возможности «von der Moglichkeit, deren Realisierung mehr oder weniger in Aussicht gestellt werden kann (potenzielle Bedeutung), bis zur Irrealitat im eigentlichen Sinne des Wortes» [Москальская 2004: 112].
Конъюнктив используется для выражения возможности (Moglichkeitsform), сомнения или предположения „Zogern, Zweifel bei einer Frage, Vermutung oder Feststellung", он оценивает процесс как потенциальный или нереальный: «die Einschatzung des Vorganges als eines nur potentialen oder sogar irrealen, dessen Existenz also mehr oder weniger unbestimmt ist» [Адмони 1966: 194]. Основной функцией конъюнктива является градуирование возможности «Graduierung von Walirscheinliclikeit» [Kramer 2004: 22].
В текстах Ф. Кафки конъюнктив и кондиционалис используются наряду с лексико-семантическими средствами, создавая напряжение, сомнительное ожидание чего-то плохого, так как согласно идее Хайдеггера, переведённой А. Велсбицкой на язык элементарных смыслов, «со мной всегда могут произойти плохие вещи». Если посмотреть статистику употребления только вспомогательных глаголов haben и sein в форме конъюнктива (hatte — 685, hatten - 128, hattest - 39; ware - 508, waren - 77, warest - 12, waret - 3) и глагола werden в форме wtirde, служащего для образования кондиционалиса (wurde - 391, wiirden - 108, wiirdest - 7, wiirdet - 2), получится всего 1960 единиц в объёме текста 1835 страниц, из чего можно сделать вывод, что сослагательное наклонение используется в текстах Ф. Кафки очень часто.
В романе „Der Prozess" герой после ареста теряет уверенность в себе и ведёт себя странно, так же как сомнительные судебные слулсащие, и впадает в состояние страха: „К. verliert nach seiner Verhaftung seine Selbstsicherheit, er beginnt, sich fragwiirdig zu verhalten, so wie die zweifelhaften Gestalten der fragwurdigen Gerichtswelt; er gerat zwangslaufig in einen jammervoUen Zustand der Angst ..." [Berger 1968: 71]. Герой пытается анализировать и контролировать свои действия, мысли о происходящем кружат в его голове, лишая покоя и сна, он пытается предотвратить свои возможные ошибки, но это его только утомляет и разочаровывает. С опозданием он понимает, что ему не следовало делать того, что он уже сделал (Пр. 390). Основной причиной случившегося с ним несчастья К. считает то, что его захватили врасплох этим утром. Если бы это случилось в бюро, где он ко всему готов, он вёл бы себя иначе, ничего плохого бы не случилось (Пр. 391). К. мучается угрызениями совести из-за наказания арестовавших его судебных служащих и пытается оправдать свое поведение (Пр. 392). Было много возможностей развития событий, но происходит с героем то, что происходит, а постоянные мысли о том, как могло бы быть, парализуют готовность к активным действиям, всё чаще герой ловит себя на мысли, что он что-то пропустил, чего-то не знает, и это очень невыгодно в его ситуации (Пр. 393). К. пугается своей невнимательности и того, что именно в этот валшый момент он начал сомневаться в своей бдительности.
Сослагательное наклонение используется также в монологах, касающихся будущего героя (Пр. 394). Неизвестно, что ждет его впереди и хватит ли у него сил преодолеть испытание. К. чувствует незащищенность и экзистенциальную неуверенность, которая выражается в его вопросах и рассуждениях. В романе «Amerika» герой также переживает сомнения и перебирает в голове все возможности происходящего, от чего приходит в ещё большее замешательство (Пр. 395 - 398). Для выражения сомнения сослагательное наклонение употребляется наряду с лексическими средствами (Zweifel, vielleicht, модальные глаголы). Герой мучительно размышляет о том, что ему следовало бы сделать и ничего не предпринимает, цепенея в нерешительности, а события развиваются сами по себе не в его пользу.
Соглашаясь с Ю. Хонеггером в том, что в текстах Ф. Кафки представлен мир, противоположный миру твёрдой веры и бесстрашия — «die Welt der Glaubenslosigkeit», «die Welt der Ausweglosigkeit, Unsicherheit, Unentschiedenheit, Lahmung, der ungerichteten Olmmacht in der Vielfalt von Mdglichkeiten ... die Welt der Angst», мы выделяем сослагательное наклонение в качестве грамматического средства выражения возможности и рождаемых множеством возможностей неуверенности и сомнения, являющихся важнейшими компонентами эмоционального концепта ANGST. Наряду с лексическими средствами выражения сомнения и неуверенности, а также внезапного изменения ситуации, сослагательное наклонение проводит в текстах Ф. Кафки мысль о том, что всё может случиться, будущее непредсказуемо, а в прошлом многое упущено, и возможно уже совершены ошибки, за которые придется расплачиваться в будущем, что является когнитивной базой страха-тревоги ANGST.
В текстах Ф. Кафки страх репрезентируется эксплицитно и имплицитно на различных уровнях текста, произведения часто построены на описании бытовых сцен, герои совершают обычные действия, но благодаря искусному переплетению метонимических и метафорико-символических средств, а таюгсе семантической структуре текстов и частому использованию сослагательного наклонения, на уровне подсознания возникает жуткое ощущение потерянности, безвыходности и страха ANGST.
На Схеме 1. (стр. 177) представлен корпус лексико-семантических средств, участвующих в репрезентации концепта ANGST в текстах Ф. Кафки, в соответствии с актуализируемыми признаками концепта.
К эксплицитным средствам репрезентации концепта ANGST в текстах Ф. Кафки относится лексема Angst (62), словосочетания с которой подтверждают выделенные выше признаки и смысловые связи концепта: страх/Angst - бессмысленный (sinnlos), бесполезный (unnotig), жалкий (jammerliche), доставляет страдания (leiden), может быть вызван быстрым передвижением по лестнице; оказывает дезориентирующее действие (schwachsinnig, vergessen, verwirrt sich alles); связан с сомнением и отсутствием надежды (Zweifel, Hoffimngslosigkeit), грехом, стыдом, виной (Siindenfall, Scham, Peinlichkeit, Schuldbewusstsein), необходимостью и ответственностью (Notwendigkeit, Verantwortung), с недоверием и ложью (Mangel des Vertrauens, Misstrauen, Lugen) и с пониженной самооценкой (unerreichbar ausgezeichnete Menschen, Selbstmissachtung); страх давит на человека и лишает сил (Druck, Schwache), часто страх необъясним и причины его непонятны (unverstandlich, aus unbekannten Grunden); реакция - желание убежать, спрятаться; один из основных страхов - социальный (страх потерять работу).
Смежные концепты SCHULD, SCHAM, ABNEIGUNGпри имплицитной репрезентации концепта ANGST
Изучая феномен страшного у Ф. Кафки, А. Шмидт предлагает рассматривать творчество автора через призму работы «Das Andere der Vernunft» братьев Бёме, посвященную исследованию логических идей Канта. «Das Andere der Vernunft: von der Vernunft her gesehen ist es das Irrationale, ontologisch das Irreale, moralisch das Unschickliche, logisch das Alogische. Das Andere der Vernunft das ist inhaltlich die Natur, der menschliche Leib, die Phantasie, das Begehren, die Gefuhle -oder besser all dies, insoweit es sich die Vernunft nicht hat aneignen konnen. Kafkas Figuren - so meine ich - bevolkern dieses innere Ausland, diese weiten Raume des Unbewussten, in denen der sichere Boden der Vernunft verlassen ist» [Schmidt 2001: 320]. Тексты Кафки автор рассматривает как попытку открыть тёмные стороны, другое сознание «das dunkle, jenseitige Reich des Anderen der Vemunft», без цензуры и контроля со стороны сознания „ohne Zensur und Kontrolle der Vernunft zu Wort kommen zu lassen». Поэтому, как отмечает автор, они тесно связаны со сном. «Kafka lasst in seine Texten den Einbruch jenes ,Anderen der Vernunft ganz bewusst zu, ja er provoziert ihn geradezu, denn hier sieht er die Quellen seiner literarischen Inspiration». А. Шмидт выдвигает тезис о том, что страх в произведениях Кафки можно понимать как внезапное, неожиданное вторжение этого другого сознания (als der plotzliche, unvermutete Einbruch des ,Anderen der Vernunft ) в нашу защищенную, разумно упорядоченную жизнь (in unsere heile, verniinftig geordnete und abgesicherte Alltagswelt). Такое нарушение границ, характерное для Ф. Кафки, вызывает беспокойство. Как отметил критик газеты „Die Zeit" Петер Кюммель: «Die Wirklichkeit hat sich seiner Fantasie gebeugt und ist „kafkaesk" geworden» [Kummel 2003]. «Mit einem Schlage kann sie uns der Festigkeit unserer Existenz berauben. Sie wirkt unheimlich, weil sie eine Wirklichkeit beschreibt, die nicht mehr den Gesetzen der Kontrolle der Vernunft unterliegt, nicht mehr den Gesetzen des Wahrscheinlichen und Vertrauten folgt. Die Erschutterung und Bedrohung der vertrauten, verniinftig geordneten Welt durchzieht Kafkas Werk wie ein roter Faden» [Schmidt 2001: 322].
Нарушение логических законов вызывает тревогу, так же как динамика «головокружения» - трансформационная динамика абсурда, реализующего переход одной формы в другую и одного смысла в другой [Буренина 2005: 229]. Страх сопровождается головокружением, негативной противоположностью которому является равновесие. Как отметил швейцарский психиатр и философ Людвиг Бинсвангер, анализируя случай своей пациентки, мир и существование в нём для человека даются как непрерывность. «Всё, что делает мир значимым, подчиняется правилу этой единственной категории, на которой держится «мир» и бытие. Именно поэтому всякое нарушение непрерывности, всякое зияние, разрыв или разлука, отделение или отрыв вызывают большой страх» [Цит. по Ямпольский 2005: 348-349]. С вышеуказанными характеристиками абсурда согласуется понимание страха К. Гольдштайном, как реакции на «неадекватность» стимула, приводящего к катастрофе в организме. Организм не знает, как реагировать на стимул, к которому он по своей природе не приспособлен, вместо реакции возникает чувство панического страха [Там же: 346].
Говоря о феномене страха, М. Ямпольский приводит пример монтажной структуры, формы, состоящей из скачков и внезапных переходов, которая «воспроизводит на своём совершенно абстрактном уровне систему шоков, внезапных ударов». Ф. Кафка создаёт «фрагментарностью» своих произведений «ужас без конца»: „Kafka erzeugt mit dem fragmentarischen Zustand der Dichtung einen Schrecken ohne Ende , wahrend er in seinen vollendeten Werken ein Ende mit Schrecken setzt" [Miethe 2006: 63]. Таким образом, страх может вызываться «самой монтажной структурой, иначе говоря, формой удивления, потрясения, внезапности, которую анализировал Кьеркегор ... Эта форма возникает из мейерхольдовского прыжка, перенесённого с тела актера на структуру текста» [Ямпольский 2005: 345-348]. Прыжок, падения оказываются такими матрицами смысла, в которые страх вписан как в некую форму, независимую от эмоционального человека. Пугающее действие абсурда в романах Ф. Кафки достигается благодаря тому, что абсурд неожиданно вторгается в детальное описание реальной действительности, а повествование ведётся от одного лица, выражающего ощущения и восприятие окружающего мира героем, и у читателя нет третьего лица, которое бы могло объяснить противоречащие факты. Приведём один яркий пример подобного вторжения: сельский врач едет к больному мальчику, идёт детальное описание осмотра, поведения родственников, а потом начинается непонятное и жуткое: школьный хор поёт во дворе, чтобы врача раздели и положили к больному в постель, так и делают, читатель понимает абсурд происходящего, а рассказчик описывает всё как нормальную ситуацию (Пр. 389). Таким образом, границы между внутренним миром героя и внешней действительностью исчезают, и читатель остаётся один на один с запутанным миром протагониста.
Абсурд и нелогичность в произведениях Ф. Кафки, часто сравниваемых с сюжетами снов, имеет бессознательную природу также как форма мгновенного монтажного прыжка, находящаяся вне времени, которое, как показал еще Кант, даётся нам как форма сознания. Именно потому, что она «вне времени», она столь радикально разрывает непрерывность [Там же: 351]. Абсурд и головокружение в структуре и лексико-семантическом наполнении текста являются своего рода абстрактной матрицей, системой шоков, нагнетающей общее состояние непонимания и страха.
