Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Механизм интертекстуальности как способ хранения знаний в картине мира автора 15
1.1 Понятие «картина мира» в контексте «человекомерности» науки 15
1.1.1 Антропоцентризм - базовая характеристика современной научной парадигмы 15
1.1.2 Автор художественного текста как языковая личность 20
1.1.3 Понятие картины мира в современной лингвистике 26
1.1.4 Авторская картина мира и ее составляющие 31
1.2 Ракурсы изучения феномена интертекстуальности" 38
1.2.1 Понятие и виды интертекстуальности 38
1.2.2 Прецедентный текст как источник знаний о мире 44
1.2.3 Основные подходы к изучению интертекстуальности 50
1.3 Концепты прецедентных текстов в авторской картине мира* 63
1.3.1 Концепт как единица картинымира. Культурный и авторский концепт 63
1.3.2 Концепт прецедентного текста 68
1.3.3 Слоисто-полевая структура концептов 71
1.4 Интертекстуальные включения как сигналы адресованности 79
Выводы по Главе 1 90
Глава 2 Концептуальный анализ интертекстуальных включений» в художественном тексте 93
2.1 Интертекстуальные включения в концептосфере художественного текста 93
2.2 Концептуальный анализ интертекстуальных включений в романе Дж. Фаулза «Коллекционер» 103
2.2.1 Ядерные и приядерные концепты в концептосфере романа 103
2.2.1.1 Базовый концепт «бездуховное» 104
2.2.1.2 Ядерный концепт «духовное» 109
2.2.1.3 Ядерные и приядерные концепты прецедентных текстов 112
2.2.2 Анализ ядерного интертекстуального включения «Caliban» 114
2.2.2.1 Концепт «Caliban» в тексте-источнике 114
2.2.2.2 Концепт «Caliban» в тексте-реципиенте 118
2.2.3 Анализ приядерных интертекстуальных включений 120
2.2.3.1 Приядерный концепт «Holden Caulfield» 120
2.2.3.2 Приядерный концепт «the Old Man of the Sea» 122
2.2.3.3 Приядерный концепт «Emma» 124
2.3 Концептуальный анализ интертекстуальных включений в романе Дж. Фаулза «Маг» 127
2.3.1 Ядерные и приядерные концепты в концептосфере романа 127
2.3.1.1 Базовый концепт «самопознание» 128
2.3.1.2 Ядерный концепт «свобода» 132
2.3.1.3 Ядерные и приядерные концепты прецедентных текстов 133 -
2.3.2 Анализ ядерного интертекстуальноговключения «Prospero» 135
2.3.2.1 Концепт «Prospero» в тексте-источнике V 135
2.3.2.2 Концепт «Prospero» в тексте-реципиенте 139
2.3.3 Анализ приядерных интертекстуальных включений г 142"
2.3.3.1 Приядерный концепт «отречение» 142
2.3.3.2 Приядерный концепт «единение человечества» 143
2.4 Концептуальный анализ интертекстуальных включений в романе А.
Мердок «Алое и зеленое» 146
2.4.1 Ядерные и приядерные концепты в концептосфере романа 146
2.4.1.1 Базовый концепт «освободительная борьба» Г47
2.4.1.2 Ядерный концепт «родина» 149
2.4.1.3 Ядерные и приядерные концепты прецедентных текстов 150
2.4.2 Анализ ядерного интертекстуального включения «Christ» 151
2.4.2.1 Концепт «Christ» в тексте-источнике 151
2.4.2.2 Концепт «Christ» в тексте-реципиенте 154
2.4.3 Анализ приядерного интертекстуального включения «Cathleen пі Houlihan» 159
Выводы по Главе 2 166
Заключение 168
Библиография 173
Список используемой художественной литературы 191
Список используемых справочных изданий и словарей 192
Список принятых сокращений 193
Приложения 194
- Понятие «картина мира» в контексте «человекомерности» науки
- Автор художественного текста как языковая личность
- Интертекстуальные включения в концептосфере художественного текста
- Концептуальный анализ интертекстуальных включений в романе Дж. Фаулза «Маг»
Введение к работе
Интертекстуальные концепции, основанные на идее диалогичности М.М; Бахтина, разрабатываются отечественными и зарубежными лингвистами в течение многих десятилетий (Кристева, 1967; Барт, 1983; Лотман, 1983; Арнольд, 1999; Ильин, 1996; Эко, 1995; Смирнов, 1995; Лушникова, 1995; Чернявская, 2000; Степанов, 2001; Ваганова, 2002; Петрова; 2005). Интертекстуалыюсть описывается как свойство различных типов текста: научного (Чернявская, 2000; Казаева, 2003), газетного (Казаева, 2003), литературно-критического (Исматова, 1999), поэтического (Атлас, 1985; Толочин, 2003), текста прессы (Костыгина, 2003; Смирнова, 2006), текста массовой коммуникации (Ускова, 2003), художественного прозаического текста (Юдина, 1999; Шилина, 2004; Соловьева, 2004; Петрова, 2005), юмористического текста (Проскурина, 2004) и афоризма (Ваганова, 2002; Землянская, 2004); как особенность идиостиля (Воскресенская, 2004; Гильдина, 2003; Зверькова, .2004; Кремнева, 1999), как фактор текстообразования в лирических циклах (Пигина Н.В., 2005) и средство воплощения^ иронии (Фомичева, 1992).
Однако некоторые положения и понятия теории интертекстуальности в силу своей сложности до сих пор остаются дискуссионными, а проблемы — недостаточно изученными. К их числу относится проблема связи интертекстуальности с мышлением, процессами переработки и хранения знаний, отличительной особенностью описания которой является переключение исследовательского интереса с объекта познания на субъект, его мировидение и мироощущение: в фокусе анализа оказывается говорящий субъект и использование им системьгязыка (Кубрякова, Шахнович, Сахарный, 1991: 7). В фокусе настоящей диссертационной работы, выполненной в русле именно- такого подхода, находится* механизм1, интертекстуальности в контексте ключевого понятия когнитивно-дискурсивной парадигмы научного знания - «картина мира». Осмыслению этого сложного понятия, традиционно связываемого с формированием субъективного образа объективного мира в сознании человека, посвящены многочисленные исследования (Аспекты исследования картины мира, 2003; Борисова, 2004; Быдина, 2004;
Вежбицкая, 1997; Воронцова, 2003; Тройская, 1998, 2003; Иванова, 2002; Караулов, 1987; Кравченко, 1996; Красных, 1998; Колшанский, 1900; Кубрякова, 1988, 2003; Маслова, 2004; Миллер, 2003; Молчанова, 1988; Нечипоренко, 1999; Никитин, 1999; Нюбина, 2000; Павиленис, 1993; Пищалъникова, 1992; Подоляк, 2001; Попова, 2004; Попченко, 2005; Постовалова, 1988; Привалова, 2004; Рыжкова, 2004; Серебренников, 1988; Слышкин, 2004; Стернин, 1985; Телия, 1988; Тильман, 1999; Уфимцева, 1988; Фесенко, 2004; Щирова, 2000; Языковая картина мира в кумулятивном аспекте, 2006; Яковлева, 1994). Непосредственный интерес для обсуждаемого в диссертации комплекса проблем представляет частный вариант концептуализации мира - картина мира автора художественного текста.
Актуальность работы обусловлена ее связью с основными приоритетами современной лингвистики:
интерес к проблеме картины мира, в том числе картины мира автора художественного текста, определяется субъектным характером современной научной парадигмы;
важность осмысления понятия интертекстуальности обусловлена его связью с аксиоматичными для современной науки идеями диалогизма и смысловой открытости текста;
необходимость изучения когнитивно-коммуникативной природы интертекстуальности, диктуемой доминированием в лингвистике коммуникативных и когнитивных моделей представления текста.
Объектом исследования выступает категория интертекстуальности, которая позволяет рассматривать художественный текст как диалогичную и открытую в смысловом отношении структуру.
Предметом1 исследования являются концепты прецедентных текстов, составляющие когнитивную» основу интертекстуальности, и вербализующие их интертекстуальные включения.
Теоретическую базу исследования составили работы:
- по теории текста: Э.С. Азнауровой, И.В. Арнольд, Л.Г. Бабенко и Ю.В. Казарина, Н.С. Болотновой, О.П. Воробьевой, И.Р. Гальперина, Е.А. Гончаровой,
В.В. Красных, В.А. Кухаренко, Ю.М. Лотмана, В.А. Масловой, Г.Г. Молчановой, Л.А. Новикова, В.А. Пищальниковой, З.Я. Тураевой, И.А. Шировой, Е. Coseriu, U. Eco, W. Iser;
- по теории интертекстуальности: И.В. Арнольд, А.З. Атлас, Е.Ю. Вагановой,
Е.Г. Воскресенской, И.В. Гюббенет, Г.В. Денисовой, СВ. Зверьковой, Е.В.
Землянской, И.П. Ильина, СВ. Ионовой, СА. Казаевой, К.А. Костыгиной, А.В.
Кремневой, Н.А. Кудриной, Н.А. Кузьминой, Ю.М. Лотмана, Е.В. Михайловой,
Н.С Олизько, Н.В. Петровой, Н.В. Пигиной, А.А. Проскуриной, И.П. Смирнова,-
И.В. Толочина, З.Я. Тураевой, Н.А. Фатеевой, Ж.Е. Фомичевой, В.Е. Чернявской,
L. Hutcheon, G.P. Landow;
- по проблемам картины мира: А. Вежбицкой, Т.И. Воронцовой, О.Н.
Тройской, Е.В: Ивановой, А.В. Кравченко, Е.С Кубряковой, Г.В. Колшанского,
В.А. Масловой, Г.Г. Молчановой, М.В*. Никитина, В.А. Пищальниковой, Р.И.
Павиленис, В!И. Постоваловой, Н.С. Поповой, М.А. Стернина, А.А. Уфимцевой,
В.Н. Телия, И.А. Щировой;
- по теории концепта: Н.Д. Арутюновой, Л.Г. Бабенко и Ю.В. Казарина, И.В.
Быдиной, В.Я. Карасика, Н.Г. Клебановой, А.А. Контримович, В.В. Красных, В.А.
Масловой, М.В. Никитина, СС Резниковой, Г.Г. Слышкина, Ю.Д. Степанова, СЛ.
Фесенко, В.И. Шаховского.
Целью исследования является выявление, описание и систематизация интертекстуальных включений как репрезентантов авторской картины мира и, в, первую очередь, её индивидуально-личностной составляющей.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
рассмотреть основные подходы к изучению феномена интертекстуальности, уделив особое внимание его описанию с когнитивно-коммуникативных позиций;
уточнить понятие авторского концепта как репрезентированного в. художественном тексте элемента авторской картины мира;
описать концептосферу художественного текста как иерархически организованную совокупность авторских концептов;
изучить слоисто-полевую организацию авторского концепта, включая концепт прецедентного текста, обратив особое внимание на слои и-зоны, выражающие индивидуально-личностную составляющую авторской картины мира;
выявить и систематизировать интертекстуальные включения, репрезентирующие концепты прецедентных текстов, с тем чтобы:
определить принадлежность этих концептов ядерной, приядерной или периферийной зоне концептосферы с целью уточнения их значимости в общей иерархии текстовых смыслов;
выявить смысловые модификации ядерных и приядерных концептов прецедентных текстов как маркирующие особенности авторского мировидения;
5. охарактеризовать интертекстуальные включения как сигналы (маркеры)
адресованности. Цель и задачи работы определяют применение следующих методов исследования: концептуального анализа, контекстуального анализа, компонентного анализа, многоступенчатого дефиниционного анализа, сравнительно-сопоставительного анализа, количественного анализа.
Материалом исследования служат романы и повести современных англоязычных писателей — «Коллекционер» («The Collector»), «Маг» («The Magus»), «Башня из черного дерева» («The Ebony Tower») Дж. Фаулза и «Алое и зеленое» («The Red and the Green»), «Черный принц» («The Black Prince»), «Дитя слова» («The Word Child») А. Мердок. В качестве прецедентных текстов анализируются Новый завет (The New Testament), пьеса У. Шекспира «Буря» («The Tempest»), роман Дж. Остин< «Эмма» («Emma»), роман Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» («The Catcher in the Rye»), пьеса У. Иетса «Кэтлин, дочь Хулиэна» («Cathleen ni Houlihan»), «Размышление XVII» Дж. Донна («Meditation ХУЛ»).
Положения, выносимые на защиту:
Картина мира автора художественного текста представляет собой личностно-детерминированную концептуальную систему, образованную совокупностью взаимообусловленных авторских концептов. Авторский концепт обладает слоисто-полевой структурой и характеризуется размытыми границами между слоями и зонами. При описании индивидуально-личностной составляющей авторской картины мира особую значимость имеют ассоциативные и оценочные слои ядерных и приядерных концептов, аккумулирующие в себе субъективное и вариативное.
В систему репрезентированных в художественном тексте авторских концептов входят концепты прецедентных текстов — структурированные совокупности личностно детерминированных представлений автора о значимых для него хрестоматийных текстах. Концепты прецедентного текста образуют в сознании автора иерархически организованную когнитивную структуру — фрагмент авторской картины мира.
3. Интертекстуальные включения; репрезентирующие концепты
прецедентного текста, являются языковыми средствами объективации авторской
картины мира. Реализуя авторскую интенцию, они выступают маркерами
адресованности и формируют часть интерпретационной программы текста.
4. В качестве маркеров адресованности интертекстуальные включения могут
быть классифицированы следующим образом:
маркеры-ссылки: 1) по характеру ссылки: а) эксплицитные; б) имплицитные; 2) по локализации указания на источник: а)< контактные (в препозиции или* постпозиции); в) дистантные; 3) по наличию/отсутствию комментария: а) с эксплицитным комментарием; б) с имплицитным комментарием; в) без комментария;
графические маркеры: 1) кавычки; 2) курсив; 3) капитализация; 4) архитекстуальный маркер.
5. Иерархия смыслов, вербализуемых интертекстуальными включениями,
включается в целостную иерархию смыслов концептосферы текста, а именно:
а) ядерные интертекстуальные включения - повторяющиеся, сквозные, элементы текста — образуют синтагматические связи с репрезентантами базового концепта и формируют доминантные текстовые смыслы; в тексте, где присутствуют . ядерные интертекстуальные включения; прослеживается; тематический параллелизм текста-реципиента и-прецедентноготекста.
б); приядерные интертекстуальные включения формируют ассоциативные слой ядерных концептов, образуя синтагматические связи с их репрезентантами;
в) периферийные интертекстуальные включения формируют ассоциативные слои приядерньтх концептов, образуя синтагматические связи, с .их: репрезентантами.
. Таким образом, приядерные интертекстуальные включения являются-: ассоциатами репрезентантов ядерных концептов, а периферийные — ассоциатами репрезентантов приядерных концептов;
6і Алгоритм^ концептуального? анализа шггертекстуальных включений^ как языковых средств объективации авторской картины мира* включает в* себя; три, ступени:
1 ступень анализа - описание совокупности и иерархии интертекстуальных;
смыслов в концептосфере текста с целью уточнения инвентаря^ и- иерархии*
прецедентных текстов-предполагает выявление:
а) повторяющихся интертекстуальных включений;
б) семантических корреляций интертекстуальных включений с
репрезентантами ядерных и приядерных концептов текста, включая отношения
синонимии, антонимии и принадлежности к одному семантическому, полю.-
2 ступень, анализа - описание понятийных, ассоциативных; и , оценочных;
слоев.концептов прецедентных^ текстов; в-;концептосфере-текста-источника? путём
анализа денотата, ассоциативныхсмыслов* иэмоционально-оценочных коннотаций;
репрезентирующих эти концепты языковых:единиц;
3 ступень анализа - описание модификаций ассоциативных и оценочных слоев концептов» прецедентных текстов в концептосфере. текста-реципиента путём
анализа эмоционально-оценочных и ассоциативных смыслов языковых единиц, формирующих интертекстуальные включения.
Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые описывается слоисто-полевая структура концептов прецедентных текстов и исследуются- слои, репрезентирующие индивидуально-личностную составляющую авторской картины мира. Впервые на основании анализа синтагматических и парадигматических связей интертекстуальных включений, репрезентирующих концепты прецедентных текстов, выявляются эмоционально-смысловые модификации этих концептов в тексте-реципиенте и систематизируются способы их включения в иерархию смыслов текста как объективирующего авторскую картину мира.
Теоретическая значимость работы обусловлена тем, что в ней предлагается алгоритм концептуального анализа интертекстуальных включений, учитывающий слоистость репрезентируемых ими концептов прецедентных текстов и вхождение этих концептов в концептосферу текста как концептуальную систему автора. Исследование вносит вклад в разработку когнитивно-коммуникативных аспектов категории интертекстуальности и художественного текста, способствуя осмыслению таких, значимых для современной научной парадигмы понятий, как «(авторская) картина мира» и «(авторский) концепт». Предложенная в работе классификация интертекстуальных включений, учитывающая положение репрезентируемых ими концептов прецедентных текстов относительно ядра текстовой концептосферы, также обусловливает теоретическую значимость работы.
Практическая значимость диссертации определяется тем, что материал исследования и методы его анализа могут быть использованы в практике преподавания в вузе, в лекционных курсах по стилистике, лингвистике и интерпретации текста, аналитическому чтению, теории литературы, в диссертационных и дипломных работах.
Объем и структура диссертационного исследования. Содержание изложено на 193 страницах машинописного текста. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, выводов по главам и приложения.
Библиографический список включает 227 наименований; из них 195 — издания; на русском языке, 32 - на иностранном языке, списки справочных изданий и словарей. Список художественной литературы содержит 14 наименований прозаических . произведений- из них —12 на иностранном (английском) язьгсе общим объемом 3357 страниц.
Во введении ставятся цель и- задачи исследования,, обосновывается, его-научная новизна; актуальность, теоретическая и практическая значимость,, предлагаются структура и методы исследования:
В первой главе «Механизм интертекстуальности как способ хранениязнаний<в-картине мира автора» уточняются понятия авторской картины мира, авторских концептов и концептов прецедентных текстов:. Описывается слоисто-полевая; структура авторских концептов, и выявляются слои, значимые для описания! индивидуально-личностной составляющей авторской картины мира. . На фоне анализа современного; состояния* теории интертекстуальности характеризуются, основные подходы к ее предмету: У) семиотический; 2) і когнитивно- : коммуникативный! 3) лингвистический: Интертекстуальные включения рассматриваются как сигналы, (маркеры) адресованности: m классифицируются с точки зрения характера маркированности.
Во второй/ главе «Концептуальный анализ интертекстуальных включений» в: художественном: тексте» предлагается^ алгоритм; анализа интертекстуальных включений; объективирующих авторскую картину мира в художественном тексте, и на его основе анализируются произведения Дж. Фаулза иА. Мердок.
Результаты исследованияи его основные итоги отражены в выводах по главам и-в заключении;
Основньтеїположения диссертации бьтлиизложёньт; в докладах на конференциях «Еерценовские чтения» (апрель, 2003; май* 2004; май; 2005), в выступлении- на; семинаре кафедры английской филологии: (март, 2004)^ и, отражены в. 10 публикациях:
1. К вопросу об интертекстуальности и ее роли в объективации
авторской картины мира // Перспективные направления современной
лингвистики^ Studia Linguistica XII: Сборник. СПб;: Изд-во РГПУ им. А.ИІ;. Герцена, 2003 - С. 518 - 522.
О роли интертекстуальных включений, в понимании авторской^ картины мира // Герценовские чтения. Иностранные языки: Материалы конференции (15-17 апреля 2003 г.). СПб.: Изд-во РГПУ им, А.И: Герцена* 2003 -С. 49 -50.
Роль интертекстуальности в формировании смысла художественного текста // Сборник научных трудов кафедры филологических дисциплина Выпуск 21 РГПУ им. А.И; Герцена. Филиал в г.. Волхове. СПб.: Нестор, 2004 - С. 20 - 25.
Интертекстуальные, включения как репрезентанты авторских концептов в художественном тексте // Герценовские чтения. Иностранные языки: Материалы конференции:(8-20 мая 2004 г.). СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И; Герцена; 2004 - С. 43 - 44.
О концептуальной значимости интертекстуальных включений в романе Джона Фаулза «Коллекционер» // Актуальные проблемы германистики и романистики. Смоленск: СГПУ, 2004. - Вып. 8.- С. 224-229.
Об особенностях концептуального анализа интертекстуальных включений в художественном тексте // Герценовские чтения. Иностранные языки: Материалы конференции (10-11 мая 2005 г.). СПб.: Изд-во РГПУ им; А.И. Герцена, 2005 - С. 48 - 50.
Типы интертекстуальных включений в художественном тексте;// Актуальные проблемы, германистики и романистики. Вып. 9: Ч. П. Язык в, тексте. Смоленск: СГПУ, 2005 - С. 191 - 198.
Прецедентный текст, интертекстуальное: включение; авторский концепт: к вопросу о соотношении понятий // Язык и текст в современных парадигмах научного знания. Stadia Linguistica XIV: Сборник. СПб.: Борей Арт, 2006-С. 323-328.
Послойный анализ концептов прецедентных текстов в художественном тексте // Известия Российского государственного
педагогического университета им. А.И. Герцена. № 7(25): Аспирантские тетради. СПб., 2007-С. 45-49.
10. Интертекстуальные включения как сигналы адресованности в художественном тексте // Язык. Текст. Культура. Studia Linguistica XVI: Сборник. СПб.: Борей Арт, 2007 - С. 227 - 231.
Понятие «картина мира» в контексте «человекомерности» науки
Современная лингвистика переходит от изучения языка как самодостаточной системы, т. е. языка «в, себе и для себя», к его изучению «в тесной связи с человеком, его сознанием, мышлением, духовно-практической деятельностью» (Архипов, 2001: 3). Такой переход связан с антропоцентризмом современной научной парадигмы. Антропоцентризм в изучении языка уходит корнями в лингвофилософскую концепцию В. Гумбольдта, акцентировавшую способность языка формировать и выражать человеческую личность.
Существование человека может рассматриваться в трех направлениях: 1) общем, биологическом, 2) более конкретном социальном, 3) самом конкретном личностном, индивидуальном. Третье направление исследования человеческого фактора наиболее очевидно отвечает задачам исследования художественного текста, так как ставит перед собой задачу «вскрыть природу творческого, установить сочетание стереотипного и нового, определить границы возможных инноваций и описать истоки лингвокреативного мышления» (Кубрякова, Шахнович, Сахарный, 1991: 16, 18).
К числу антропоцентрических тенденций, доминирующих в современных исследованиях текста, относят разработку идей диалогизма, полифонии и интертекстуальности; возрождение интереса к проблеме образа автора и авторской интенции; описание авторской картины мира как концептуальной системы; осмысление текста как органичного единства концептуальных основ и их языковых маркеров; обращение к ментальным аналогам участников художественной коммуникации (ТДирова, Тураева, 2005: 12-13; Щирова, Гончарова; 2006: 15-16).
Текст дает исходный материал исследователю языка. Известно, что человек говорит текстами, а не отдельными словами и предложениями. И тем не менее, текст - явление столь многогранное и разноплановое, что не существует и вряд ли может существовать его единое понимание и определение. Каждый исследователь вкладывает в понятие «текст» свой собственный смысл и дает этому термину свое собственное толкование в зависимости от той области знаний, которой он занимается, и «в соответствии со своими научными взглядами, представлениями и пристрастиями, в соответствии со-своей концепцией и пониманием природы языка и человека» (Красных, 1998: 193).
Различные подходы к тексту (семиотический, лингвистический, коммуникативный, когнитивный) связаны с различиями в выявлении тех его характеристик, которые исследователь признает обязательными.
Так, ГО.М. Лотман, называя необходимой характеристикой текста его семиотичность, обнаруживает семиотические объекты во всех видах искусств. Построенные по типу языков, такие объекты, по мнению Лотмана, являются «вторичными моделирующими системами». Если искусство может быть описано как некий вторичный язык, то произведение искусства — как текст на этом языке (Лотман, 1970: 16).
Вербальность текста как обязательная характеристика выводит текст за рамки письменного сообщения и заставляет причислить к нему устные; спонтанные высказывания: Текст, таким образом, сводится к «зафиксированному в языковой форме». Примером лингвистической трактовки текстаможет служить определение, предложенное З.Я. Тураевой: текст — это «упорядоченное множество предложений, объединенных различными типами лексической, логической и грамматической связи, способное передавать определенным образом организованную и направленную информацию», «сложное целое, функционирующее как структурно-семантическое единство» (Тураева, 1986: 11).
Если сущностной характеристикой текста объявляется его письменная фиксация, понимание текста сужается до письменного текста, обдуманного и порожденного по определенным жанровым законам.
Несмотря па разнообразие трактовок текста, лингвисты едины в отнесении к числу его конститутивных свойств целостности и связности (Бабенко, Казарин, 2003; Воробьева, 1993; Гальперин, 1981; Красных, 1998; Кухаренко, 1988;
Молчанова; 1988; Мороховский, Воробьева, 1984; Москальская, 1981; Новиков, 2003; Пропп, 1997; Тураева, 1986; Широва; Гончарова, 2006; de Beaugrande, Dressier, 1981; Coseriu, 1994; Dijk, 1972).
В отличие от сугубо лингвистического подхода коммуникативный подход к тексту акцентирует внимание на языковой; личности коммуникантов их речевом взаимодействии и предполагает учет социальных, когнитивных, ситуативных и других факторов коммуникации (Болотнова, 1992: 3). Такой подход-представляется плодотворным; при исследовании текста как.необходимой составляющей дискурса автора, при изучении авторской и читательской? картин мира, представленных в тексте.
ВШ; Красных,. анализируя текст как коммуникативный акт, выделяет четыре аспекта, которые, по ее мнению, должны учитываться при изучении текста -экстралингвистический, когнитивный; семантический и лингвистический? аспекты. То, что текст является? реакцией на ситуацию; одним изч компонентов;: которой выступает конситуация; т.е; собственно экстралингвистическая реальность, составляет экстралингвистический аспект изучения текста. Когнитивный аспект предполагает наличие широкой пресуппозиции, которое предопределяет успешное протекание коммуникации, т.е. отбор адекватных средств при порождении текста; и его адекватное понимание. Семантический аспект должен учитывать контекст, влияющий на отбор языковых средств и строение текста? и обусловливающий его адекватное восприятие: Собственно лингвистический аспект касается совокупности? языковых средств, формирующих текст, вербальный продукт (Красных, 1998: 199).;
С позиций коммуникативного подхода текст есть: 1. вербальный; и знаково зафиксированный (в устной, или письменной форме) продукт речемыслительной деятельности; .1...- речемыслительный продукт, который обладает содержательной; завершенностью и информационной самодостаточностью; 3. речемыслительный продукт, который обладает тематическим; структурным и коммуникативным единством;
Автор художественного текста как языковая личность
В структуре XT традиционно выделяют «образ автора», т.е. образ, складывающийся из основных черт творчества писателя или поэта, иногда воплощающий в себе элементы его художественно преобразованной биографии. Образ автора, синтезируя в себе динамически развертывающееся изображение мира, представляет собой «концентрированное воплощение сути произведения, объединяющее всю систему речевых структур персонажей в их соотношении с повествователем-рассказчиком или рассказчиками и через них являющееся идейно-стилистическим сосредоточием, фокусом целого» (Виноградов, 1971: 113, 118).
В любом произведении искусства, пишет М.М. Бахтин, мы не видим автора так, как изображенные им образы, а чувствуем его как изображающее начало. Образ автора — это образ особого-типа; имеющий своего автора, его создавшего — автора-человека. Все изображенные образы измеряются и определяются своим отношением к автору-человеку (Бахтин, 1986: 303-304). Автор XT творчески «пропускает» через своё сознание явления мира, находя общее,- типичное в фактах о событиях жизни и воплощая его в создаваемые им индивидуальные художественные образы (Гончарова, 1989).
Как образ творческого субъекта «образ автора» выводится из конкретного XT. Он отражает наиболее характерные черты его как личности и как субъекта творческой познавательно-речевой деятельности. В конечном итоге, это авторская концепция личности, система личностных смыслов, выступающая той единой общей идеей, из которой и рождается художественное произведение (Пелевина, 2005: 32).
Креативный аспект языка как орудия познания души человека позволяет моделировать в текстах сложные явления человеческой психики (Маслова, 1999: 14). Согласно Л.А. Новикову, порождаемый текст как «язык в действии» представляет собой поток сознания, выраженный в языковой форме. Этот поток языкового сознания автора отражается в структуре XT и имеет определенную идеологическую направленность, свою поэтическую структуру и специфические средства их выражения. Это то, что беспокоит автора, что он хочет сказать и как он это делает, как он сам проявляется, в своем творчестве. XT представляет собой отражение личности автора, его мировоззрения (Новиков; 2003: 12). Автор -«созидатель картины мира, представленной в произведении» (Воронцова, 2003: 55).
«Образ автора» несет в себе идею моделирования в XT особенностей авторского сознания, ментальных процессов и личностных качеств. Автор всегда выражает свое отношение к предмету/теме текста, к ситуации появления и использования текста, к своему партнеру по коммуникации (читателю), давая ему возможность реконструировать наряду с собственно предметной информацией текста некоторые авторские ментально-психологические и социально-деятельностные характеристики. Личность автора «вольно или невольно проявляет себя в тексте, выступающем в качестве одной из форм объективации ее когнитивных и коммуникативных действий» (Гончарова, 2003: 13).
В антропоцентрической структуре XT, включающей три элемента — автора, персонажа и читателя, заложена квинтэссенция искусства: «Я» внутри себя и в отношениях с другими «Я». Сложность взаимоотношений «Я» с внешней средой отражается в сложности художественного мира литературного произведения и его эксплицитного лиигвостилистического проявления - текста (Гончарова, 1989). Вместе с тем, именно автор выступает ведущим текстовым антропоцентром. Он является объективированным субъектом в отличие от субъективированного объекта — персонажа, утверждение «чужого «Я» которого есть стремление автора» (там же — курсив мой — С.Ф.). Автор может придать антропоцентру-квазисубъекту, т.е. персонажу или повествователю, видимую речемыслительную самостоятельность в рамках художественного текстового целого, но эта самостоятельность условна, поскольку действует в пределах отношения автора,— основного субъекта сознания к поставленным им художественно-смысловым задачам и к языку как материалу выражения. «Категория «автор» есть весь текст в совокупности его смысловых и языковых элементов» (там же). Автор как когнитивный субъект, таким образом, выполняет абсолютную текстообразующую функцию, включающую планирование- и продуцирование любого вида самостоятельности персонажа, в том числе и мыслительной. Персонаж, и/или повествователь, являясь «речевыми» заместителями автора и проявлением его творческой субстанции, олицетворяют в подтвердительной или отрицательной форме его представления о мире и самом себе. «В этом смысле повествователь и система персонажей художественного текста представляет собой мультиплицированный образ его автора» (Щирова, Гончарова, 2006: 135).
Следует заметить, что лингвисту, исследующему параметр «автор», нецелесообразно иметь в виду реального автора, поскольку выводы о его субъектно-оценочной позиции потребовали бы знания дополнительных биографических и исторических данных, что не входит в компетенцию лингвиста. Вместе с тем, использование отдельных элементов такого анализа возможно; хотя и при условии подчинения литературоведческих задач лингвистическим (Щирова, 2000: 13). Методологически оправданным представляется использование иного понятия - «имплицитный автор» (Iser, 1978). Имплицитный автор как ментальный аналог эмпирической фигуры, гипотетический конструкт, относится к области глубинной, интенциональной семантики текста (Щирова, Тураева, 2005: 51). К понятию «имплицитньш автор» близко и предложенное У. Эко понятие «образцовый автор». «Образцового автора, - пишет У. Эко, - можно поименовать стилем, и стиль этот будет настолько явственен и узнаваем, что мы сразу поймем. Образцовый автор замкнут в своем, совершенстве. Это голос, обращающийся к нам. с приязнью (или надменностью, или лукавством), который хочет видеть нас рядом, собой. Этот голос проявляется как совокупность художественных приемов; как инструкция, расписанная по пунктам, которой мы должны следовать, если хотим вести себя как образцовые читатели» (Эко, 2002: 18, 31-32).
Антропоцентричность XT проявляется и во взаимодействии «автор — читатель», так как XT представляет собой «предметную базу, источник» для сотворческой деятельности читателя. Читатель - участник реального диалога с писателем является неотъемлемой частью художественной структуры литературного произведения, его завершающим, звеном (Гончарова, 1989). Актуализация чувств и мыслей, воплощающих авторское начало и объективируемых в тексте, возможна лишь при условии и в процессе- их восприятия читателем. Творение произведения искусства рассчитано не на пассивное восприятие, а на действенное «соучастие», поэтому чтение, и-интерпретация сегодня признаются конститутивными элементами текста (Щирова, Тураева. 2005: 77-78).
Для представления автора в качестве модели личности, результатом речевой деятельности которой становится XT, используется понятие «языковая личность автора».
Сущность понятия «языковая личность» (далее ЯЛ) формулируется Ю:Н. Карауловым следующим образом: «Языковой личностью можно называть совокупность способностей к созданию и восприятию речевых произведений (текстов), различающихся а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности и определённой целевой направленностью» (Караулов, 1987: 245).
Интертекстуальные включения в концептосфере художественного текста
Джон Фаулз оценивается критикой как «самый интересный и важный талант послевоенного периода» (Зарубежные писатели, 1997: 339), один из крупнейших прозаиков современности. Произведения Фаулза при всем многообразии тем, образов и приемов художественного изображения объединены единой ключевой проблемой: обретением самосознания как необходимого условия для достижения свободы. Гуманизм составляет основу мировоззренческих и творческих позиций писателя. Фаулз считает, что литература должна содействовать духовному совершенствованию человека, быть серьезной и гуманной. Он придает большое значение этическому началу в творчестве. Критики пишут о Фаулзе как об авторе, воплотившем в своих произведениях этические нормы лучших образцов мировой литературы: Фаулз с наибольшей полнотой проявил себя как романист. Романный жанр он ценит как «возможность выразить свой взгляд на жизнь» (там же).
В произведениях Фаулза вырисовывается богатая интертекстуальная энциклопедия, которая характеризует его как последователя традиций английской литературы-и культуры в целом.
Сюжетную ситуацию романа Дж. Фаулза «Коллекционер» (The Collector) составляет похищение разбогатевшим на тотализаторе банковским клерком Фредериком Клеггом (Frederic C/egg) студентки художественного училища Миранды Грей (Miranda Grey): Миранда не выносит заточения в подвале загородного дома, купленного похитителем, и, в конечном итоге, заболев пневмонией, умирает. По мнению литературоведов, роман Фаулза «сделал достоянием читающих масс анатомию психологии «среднего» обывателя — интеллектуально неразвитого, эмоционально примитивного, по природе своей конформного и в тоже время — потенциально агрессивного, в момент, когда тот обыватель овладел волшебным ключом к ларцу, таящему в себе неограниченные возможности властвовать и обладать» (Пальцев, 1980: 6). Автор предупреждает о катастрофических последствиях распространения морали вседозволенности. Роман построен на монтаже внутренних монологов двух персонажей: палача и жертвы. Если Клегг воплощает бездуховность, жестокость, убожество и утилигарность, то Миранда - духовность, связанную с красотой, искусством, разумом. В романе «красота не спасает мир», жизнь не побеждает смерть.
Ядерная зона копцептосферы романа формируется глобальной оппозицией концептов «бездуховное» и «духовное», из которых первый является базовым (здесь и далее БК). В состав ядерной зоны входит концепт ПТ (ядерный концепт), вербализованный ИТВ Caliban. Приядерную зону концептосферы романа составляют, с одной стороны, концепты «обыденность», «смерть» и «неволя», ассоциирующиеся с БК «бездуховное», а с другой стороны» концепты «искусство», «жизнь» и «свобода», ассоциирующиеся, с концептом «духовное». В состав приядерной зоны входят концепты ПТ, вербализованные ИТВ Holden Caulfield, the Old Man of the Sea, Emma.
Базовый концепт «бездуховное» представлен в тексте разнообразными языковыми единицами. Основным лексическим репрезентантом БК является вынесенная автором в сильную позицию заглавия ЛЕ The Collector, дериватив от глагола collect — "if you collect a number of things, you bring them together from several places, obtain them, get and keep things, get money" (CELD: 108). В контексте романа ЛЕ The Collector обретает имплицитный смысл «вещизм, накопительство» («глубинный импликат» по Молчановой), который актуализируется в значениях obtain («to get something you want or need, especially by going through a process that is difficult» (MED)), keep («continue to have, store» (MED)) things, money и носит доминантный характер. Главный персонаж Ф. Клегг коллекционирует бабочек, но не в научных целях, а ради обладания красотой, чтобы, наколов их на булавки, закрыть в коробку и наблюдать за ними со стороны. Бабочками — предметами коллекции - являются для него и люди.
Смысл collect повторяется в ЛЕ collect (6), collection (8), collector (4). Идея коллекционирования становится лейтмотивом романа. Синонимичны глаголу to collect не только узуальные синонимы to catch ("If you catch a person or animal you capture them" (CELD: 86)), to hoard up in the drawers ("If you hoard things you save or store them" (CELD: 293)) и go off with net and stuff, но и окказиональные синонимы to kill, to imprison: (1) I was catching a rarity ( Fowles, 1980: 9); (2) I went off with my net and stuff (p. 11); (3) They are beautiful but sad. How many butterflies have you killed? (p. 54); (4) You are like a miser, vou hoard up all the beauty in these drawers (p. 55); (5) Why do you kill all the beauty? (p. 76); (6) He showed me one day what he called his killing-bottle. I m imprisonedin it (p. 204). Ряд сравнений и метафор - like a specimen you d turn away from, out collecting; like the cabinets of foreign species; like catching the Mazarine Blue again or a Queen of Spain Fritillary, "I know what I am to him. A butterfly he always wanted to catch ", "lam one in a row of specimens", collected me — создают единый образ, основанный на сопоставлении бабочек с людьми и произведениями искусства. Этот образ характеризует коллекционера Клегга как человека, для которого все прекрасное (бабочка, человек, искусство)- предмет охоты: (1) She was worn, common. Like a specimen you d turn away from, out collecting (P-14); (2) I went to the National Gallery and the Tate Gallery. I didn t enjoy them much; it was like the cabinets of foreign species in the Entomology Room at the Natural History Museum (p. 17); (3) The night was the best thing I ever did in my life (bar winning the pools in the first place). It was like catching the Mazarine Blue again or a Queen of Spain Fritillary (p. 31); 105 (4) "Now you ve collected me" (p. 44); (5) 1 know what I am to him. A butterfly he always wanted to catch (p. 123); (6) I am one in a row of specimens. It s when I try to flutter out of line that he hates me (p. 203).
Концептуальный анализ интертекстуальных включений в романе Дж. Фаулза «Маг»
Главный герой романа Дж. Фаулза «Маг» (J. Fowles «The Magus») - англичанин Николас Урфе (Nicholas Urfe), типичный представитель среднебуржуазных кругов британского общества, пройдя тяжкий путь познания и самопознания, оказывается , -на греческом острове Фраксос (Phraxos). На острове он знакомится и попадает под влияние своего таинственного покровителя Мориса Кончиса (Maurice Conchis) — «мага». Урфе легкомысленно и эгоистично отвергает любовь, искренне преданной ему Элисон Келли (Alison Kelly). Кончис, движимый воспитательными устремлениями, преподает Николасу, «впитавшему с молоком матери бездумно-прагматическое отношение к действительности», серию уроков, цель которых — продемонстрировать недопустимость индивидуалистических решений реальных жизненных проблем (Пальцев, 1980: 8). Сам Фаулз пишет, что в своем герое он воплотил типичного современного человека: "Gradually my protagonist, Nicholas took on, if not the true representative face of a modern Everyman, at least that of a partial Everyman of my own class and background" (Fowles, 1985: 9). Есть определенная символичность в фамилии героя (Urfe), которая является искаженным произнесением "Earth", т.к. писатель будучи ребенком произносил/вместо th (там же). Имя героя становится в романе носителем имплицитного смысла «земной, обычный».
Ядерную зону концептосферы романа составляют концепты «самопознание» (БК), «свобода», «любовь» и «бог». В состав ядерной зоны входит концепт ПТ (ядерный концепт), вербализованный ИТВ Prospero (графический маркер-капитализация, имплицитная ссылка). В состав приядерной зоны входят концепты ПТ (приядерные концепты), вербализованные ИТВ Peter three times to renounce; no man is an island; It tolls for thee (имплицитные ссылки); Donne was right, her death detracted, would for ever detract, from my own life (эксплицитная ссылка).
Базовый концепт «самопознание» представлен в тексте разнообразными языковыми единицами.
Репрезентантами БК являются вынесенная в сильную позицию - заглавие ЛЕ The Magus и ЛЕ The Godgame («игра Бога») в альтернативном заголовке, о котором Фаулз пишет в предисловии к роману, объясняя глубинный смысл произведения. Кончис, согласно интенции автора, демонстрирует серию человеческих иллюзий о существовании того, чего на самом деле не существует: абсолютного знания, абсолютной власти и абсолютной свободы. "The destruction of such allusions seems to me still an eminently humanist aim; and I wish there were some super-Conchis who could put the Arabs and the Israelis, or the Ulster Catholics and Protestants, through the same heuristic mill as Nicholas (Fowles, 1985:10).
ЛЕ Godgame в контексте романа обретает окказиональный смысл «школа жизни, путь самопознания», которую проходит фаулзовский герой, это глубинный импликат (импликат-концентр), для дешифровки которого требуется осмысление всего текста.
Смысл Godgame повторяется в ЛЕ, принадлежащих семантическому полю «игра»: stage (15), play (13), masque (11), game (10), theatre (10), actor (9), role (8), act (8), actress (6), mask (5), Godgame (3), performance (2), part (2), scene (2), drama (2), audience (2), auditorium, script, comedy, metaheatre.
Суть «игры», организованной и управляемой Кончисом, состоит в моральном очищении героя и избавлении его от иллюзии того, что кто-то может руководить человеческой судьбой кроме самого человека. На протяжении игры Николасу успешно дают понять, что игра - метафора, за которой стоит жизнь: «The masque is only a metaphon (p. 466). Николаса не покидает ощущение реальности происходящего. Окказиональный смысл «жизнь», приобретаемый ЛЕ Godgame, имплицируется ЛЕ семантического поля «настоящий, неподдельный» - real, really, reality, not faked, not acted - и выражениями magnificent acting и running out of control: (1) I knew it was acting but it was magnificent acting. The beating-up, the bloody arm could be faked, but not that blow (p. 386); (2) the masque was running out of control, real not acted (p. 384); (3) I had a swift stab of terror, that this really was some village boy they had got hold of and beaten up (p. 384); (4) there was a shadow of reality in the casting of the masque (p. 353).
БК «самопознание» репрезентируется ЛЕ hazard (9) («risk, something which, .-could be dangerous to you» (ODCE: 284)), которая наполняет его признаком «риск». : Этот смысловой обертон усиливается за счет включения в ближайший контекст " выражения a point of fulcrum, которое подразумевает «the point on which an- object balances or turns» (MED): it is what I mean by hazard. There comes a time in each life like a point of fulcrum. At that time you must accept yourself. It is not any more what you will become. It is what you are and always will be. You are too young to know this. You are still becoming. Not being (p. 122).
Автор связывает самопознание (It is what you are and always will be) с определенным моментом жизни человека, когда тот оказывается перед выбором: прийти к согласию, гармонии с собой- или, наоборот, к несогласию и, как следствию, - гибели. Не случайно ЛЕ hazard и ЛЕ Godgame формируют отношения окказиональной синонимии; в тексте актуализируются компоненты win и lose в значении ЛЕ game: «an activity that you do for fun that has rules, and that-you can win or lose» (MED) и компоненты balance и turn в значении ЛЕ fulcrum. Эксперименты Кончиса заставляют Урфе познать самого себя.
