Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Апеллятивность как функционально-семантическая категория 15
1.1 Семасиологические и ономасиологические подходы к изучению языковых явлений 15
1.2 Апеллятивная функция и ее место в существующих классификациях функций языка и речи 20
1.3 Проблемы выделения и научного описания функционально-семантических категорий в современной лингвистике
1.3.1 Категория и категоризация в научных концепциях 30
1.3.2 Параметры категоризации функционально-семантической категории апеллятивности 38
1.3.3 Полевая структура функционально-семантической категории апеллятивности 52
1.4 Потенциальный и результативный аспекты апеллятивности как функционально-семантической категории 76
Выводы по главе 1 81
Глава 2 Реализация функционально-семантической категории апеллятивности в системе немецкого языка и в речи 86
2.1 Лексический уровень выражения функционально-семантической категории апеллятивности 86
2.2 Формальное и функциональное своеобразие императива 105
2.3 Модальные средства со значением апеллятивности 112
2.4 Грамматика и прагматика вокатива 122
2.5 Стандартные директивные перформативы и их трансформы 136
2.6 Констативные речевые акты в функции директивов 142
2.7 Вопрос как речевой акт, актуализирующий апеллятивность 146
Выводы по главе 2 156
Глава 3 Коммуникативно-прагматические особенности прототипической модели апеллятивного текста 163
3.1 Апеллятивные тексты в современной текстотипологии 163
3.2 Прототипические характеристики апеллятивного текста
3.2.1 К понятию текстового прототипа 173
3.2.2 Коммуникативно-прагматическое ядро апеллятивного текстового прототипа 176
3.2.3 Диалогическая открытость как прототипическая характеристика апеллятивного текта 183
3.2.4 Структурно-семантические характеристики апеллятивного текста 192
3.3 Взаимодействие апеллятивности как текстообразующего фактора с регулярными текстовыми категориями 210
3.3.1 Апеллятивность как нерегулярная текстовая категория апеллятивного текста 210
3.3.2 Соотношение категорий адресованности и апеллятивности 221
3.3.3 Апеллятивность в аспекте микро-и макросвязности 233
3.3.4 Интертекстуальность апеллятивного текста 247
Выводы по главе 3 253
Глава 4 Градуальность выражения функционально-семантической категории апеллятивности в разных видах текстов 257
4.1 Взаимодействие прототипа и вариантов внутри класса апеллятивных текстов 257
4.2 Апеллятивные тексты с актуализированным адресатом 264
4.3 Апеллятивные тексты с элиминированным адресатом 315
4.4 Регулятивные тексты 333
Выводы по главе 4 348
Заключение 354
Список литературы 372
- Проблемы выделения и научного описания функционально-семантических категорий в современной лингвистике
- Модальные средства со значением апеллятивности
- Прототипические характеристики апеллятивного текста
- Апеллятивные тексты с актуализированным адресатом
Проблемы выделения и научного описания функционально-семантических категорий в современной лингвистике
Антропоцентрический подход к изучению языковых явлений, концепция деятельностной сущности человека стала методологическим фундаментом языкознания нашего времени, в рамках которого все глубже изучается использование языковых фактов и структур в практике человеческого общения, в условиях функционирования. Обращение к антропологической лингвистике, учитывающей так называемый «человеческий фактор», состоит, как известно, в том, чтобы выяснить, в какой мере организация человека предопределяет форму языка и его особенности, какие свойства человека соотносятся со свойствами языка, как язык участвует в процессах человеческого сознания, мышления, культуры [367, c. 7-10]. В связи с этим изучение языковой коммуникации, признаваемой важнейшим средством человеческого общения, предполагает включение в процесс коммуникации многих типов знаний, необходимых для составления и понимания сообщения. В число таких знаний входят знания о мире, о социальных ролях участников коммуникативного акта, о «социальном контексте» высказывания, о законах построения текста и так далее. Поэтому изучение языка не может быть ограничено лишь его структурной и статистической стороной, требуется учет его функционирования как системы [129, c. 5]. Возникают общие проблемы на стыке смежных наук - социологии, психологии, языкознания. Ориентир на «человеческий фактор» в языке приводит к тому, что номинативно-прагматическая парадигма вытесняет системно-структурную [257, c. 27]. С. Дик называет эти конкурирующие парадигмы лингвистики соответственно функциональной и формальной [530, c. 4-5]. Используются и другие термины: Э. Итконен говорит об автономной и каузальной [563, c. 67], а В.И. Постовалова – об имманентной и антропоцентрической ориентациях [350, c. 8-9]. А.А. Кибрик и В.А. Плугян видят в «функционализме» противовес генеративной грамматике Н. Хомского, считая, что «основной пафос функционализма» - объяснение языковой формы ее функциями [202, c. 276]. Своеобразное толкование различия между формальным и функциональным подходами можно найти у Р. де Богранда и В. Дресслера [518, с. 57], которые считают, что это различие проявляется, прежде всего, в том, какие ограничения в употреблении языковых средств учитываются исследователями. «Формалист» обращает внимание только на постоянные ограничения, «функционалист» - и на постоянные, и на переменные. К тому же функциональный подход означает, как правило, учет мультифункционального характера языковых единиц.
Хотя указанные дихотомии в целом не идентичны, они отражают – каждая по своему – два представления о языке: о языке как системе, построении структур и о языке как средстве общения, как орудии выражения мыслей [302, c. 108]. Выделенные два исследовательских направления к изучению языковых явлений, формальное и функциональное, довольно далеки от используемого в функциональной грамматике подхода «от значения к форме». Определение «функциональный» покрывает множество подходов к изучению языка. В широком смысле этот подход охватывает всякое исследование, в котором язык рассматривается с точки зрения функций. В область функционального подхода входят исследования актуального членения предложения [234; 391; 310; 280; 247; 451; 477; 324], изучение формальных категорий с точки зрения их функций, осуществляемое в рамках функционально-семасиологического направления [163; 293; 98; 333; 287], функций языка (см. след. параграф). Одним из возможных функциональных подходов к языку, составивших основу концепции функциональной грамматики, является так называемый подход «от значения к форме», который называется также ономасиологическим, в отличие от традиционного семасиологического, изучающего язык в направлении «от формы к значению». Ономасиологический подход сформировался в 30-е годы ХХ века, чему способствовали работы Ф. де Соссюра [398], В. Щербы [495], О. Есперсена [177], И.И. Мещанинова [291], С.Д. Кацнельсена [200], В.Н. Ярцевой [513]. Суть этого подхода заключается в том, что вначале определяется объект в качестве исходного элемента, затем выявляются различные средства его выражения, относящиеся к различным уровням языка.
Различие в статусе исходно-формального направления лингвистического анализа в традиционной и функциональной грамматике заключается в том, что в грамматике первого типа это направление является единственным или доминирующим, определяющим построение грамматики в целом и ее разделов, тогда как в грамматике второго типа данное направление всегда сочетается с исходно-семантическим подходом, определяющим основу построения грамматики, ее структуру и принцип описания языкового материала [78, c. 16]. Необходимо оговориться, что в рамках подхода от значения к форме, в котором получила свое развитие функциональная грамматика, функция языковой единицы понимается как свойственная ей в языковой системе способность к выполнению определенного назначения и к соответствующему функционированию в речи, а результат функционирования - как реализованное назначение [там же].
Вопросы сложного взаимодействия функций, значений, смыслов, отношений в области языкового содержания, характер корреляции плана выражения и плана содержания находят различное освещение в трудах языковедов, выбирающих функциональный подход при характеристике языковых единиц [ср.: 4; 25; 115; 185; 237; 258; 395; 416; 425; 449; 513 и др.]. В этой связи возникает необходимость прокомментировать различие между терминами «значение» и «смысл». В рамках стратификации семантики значение рассматривается как системно-языковая основа для реализующейся в речи функции, а в семантике анализируемого объекта различаются аспект значения (собственно языковое содержание) и аспект смысла (содержание мыслительное) [68; 70; 71; 72; 73; 74; 76; 78]. Говоря о значении, исследователи имеют в виду содержание единиц, классов и категорий данного языка, включенное в его систему и отражающее ее особенности, план содержания языковых знаков [79, c. 166]. В отличие от значения, смысл – это содержание, не связанное с одной формой или системой форм данного языка, то общее, что объединяет синонимичные высказывания, сопоставляемые при переводе с одного языка на другой [там же]. Языковые единицы (слова, предложения и т.д.) имеют значение, а смысл – это то, что говорящий хочет выразить в речи. Понятия близки, но они отличаются друг от друга тем, что представляют одно и то же с разных точек зрения. Как ни парадоксально, устойчивое название подхода «от значения к форме» не соответствует нашему истолкованию термина «значение», поскольку исходным пунктом в функциональном подходе является не значение, а смысл. Языковое выражение может иметь значение, не полностью соответствующее смыслу, который адресант сообщения пытается выразить. Поэтому точнее было бы использовать сочетание «от смысла к форме», но, отдавая дань традиции, будем называть данный подход «от значения к форме».
Модальные средства со значением апеллятивности
Констативные высказывания в данную парадигму не входят, так как они противопоставлены перформативам по следующим характеристикам: 1) эквиакциональность, или равнозначность описываемому действию; 2) неверифицируемость, то есть неприложимость к нему критериев истинностного значения: истины или лжи. Иногда это свойство называют самоверифицируемостью, полагая, что перформативное предложение высказывание всегда является истинным в силу самого акта его произнесения; 3) автореферентность, то есть способность перформативного высказывания отсылать к своему собственному речевому акту, или – фактически – к самому себе; 4) автономинативность, или способность именовать само себя, иначе – свой собственный речевой акт; средством такого именования является, прежде всего, перформативный глагол; 5) эквитемпоральность, под которой понимается совпадение времени, обозначаемого перформативным глаголом, с моментом речи; 6) уникальность, понимаемая как неповторяемость перформативного высказывания; 7) компетентность, то есть наличие условий правомочности говорящего; 8) синсеративность, или наличие условий искренности говорящего; 9) препаратность, или наличие предварительных условий; 10) субстанциональность, то есть соблюдение существенных условий; 11) определенная грамматическая выраженность.
Директивные имплицитно-перформативные высказывания не могут квалифицироваться как констативные по причине эквиакциональности неверифицируемости первых. Вслед за Е.В. Падучевой считаем, что такие высказывания также и автореферентны: «В неповествовательном предложении автореферентность, то есть обозначение самого себя, присутствует обязательно – независимо от того, включает ли предложение перформативный глагол…» [327, c. 32]. В качестве имплицитных перформативов, из-за выведенного в подтекст перформативного глагола, могут рассматриваться псевдопридаточные предложения типа: «Da du mir rechtzeitig nach Hause kommst!» (102), занимающие периферийное положение в ФСПА. Автономные придаточные предложения допускают различные варианты главных предложений. Интенсивное, категоричное побуждение, маркированное возможностью употребления только в разговорной сфере общения, позволяет идентифицировать оттенки побуждения псевдопридаточных предложений-высказываний как настоятельные требования.
Крайнюю степень перформативной имплицитности обеспечивают речевые акты типа: «Still gestanden!» (22, с.7), «Mitgemacht, aufgemalt und hergehrt!» (103). Причастие второе выражает побуждение как состояние, к которому должен стремиться адресант, в результате осуществления перлокутивного эффекта.
Примером реализации побуждения одним из членов парадигмы имплицитного директива – инфинитивом - может послужить отрывок из текста военного приказа (инфинитив выделен нами жирным шрифтом) (104). Regts.Gef.St., den Данную конструкцию с инфинитивом А. Вежбицкая называет «авторитарным инфинитивом» [105, c. 194]. Kатегоричность, безапелляционность побуждения к действию, его инъюнктивный характер достигается «безличным» характером инфинитивной конструкции и присущей ей имплицитной связью с некоторой властью.
Императивные конструкции также могут быть включены в имплицитную перформативную парадигму, например: Blockieren Sie Telefonleitungen nicht! (105, c.67) Treten wir auch dem Tiefflieger mit der Waffe entgegen (105, c. 108). Завершая рассмотрение круга вопросов, связанных с реализацией побуждения при помощи директивных перформативов, следует констатировать возможность реализации апеллятивной функции прототипической формой директивного речевого акта, состоящей из перформативной и пропозициональной частей, членами перформативной парадигмы, а также при помощи структурно семантических модификаций, объединяющихся в имплицитную перформативную директивную парадигму на основе признаков эквиакциональности, неверифицируемости, автореферентности.
Побуждение к действию может быть реализовано не только при помощи прямых директивных речевых актов, но и при помощи косвенных. В косвенных речевых актах иллокутивная сила «Х» регулярно используется как показатель иллокутивной силы «У». Иллокутивная цель косвенных речевых актов не находит прямого отражения в языковой структуре употребленного высказывания [352, c. 278; 110, c. 137-138; 381, c. 196-197], что и обусловливает их расположение на периферии ФСПА.
В определенных условиях при помощи констативного речевого акта реализуются две иллокутивные задачи: утверждение существующего положения вещей и косвенное побуждение адресата к совершению вытекающего из него действия. Так, в приведенных ниже отрывках деловых писем констативы обладают двумя иллокутивными функциями: утверждения и побуждения к действию, т.е., будучи констативным по форме, речевой акт выполняет функцию директивного речевого акта (в примерах подчеркнуто нами - Е.К.):
Прототипические характеристики апеллятивного текста
Всякий текст создается с определенной целью или целями, выполняя тем самым соответствующие функции в познании мира человеком и его коммуникации с другими. Вопрос о коммуникативных функциях находит отражение в обширном списке отечественных и зарубежных исследований [114; 487; 8; 391; 431; 141; 480; 544; 527; 357; 369; 554]. При этом в определении текстовых функций исследователи часто отталкиваются от функций языка. В.В.Виноградов, например, выделяет следующие текстовые функции: функцию общения, сообщения, воздействия [114, c. 7]. В. Шмидт проводит параллель с двумя основными функциями языка: коммуникативной и когнитивной [487, c. 6]. А.А. Акишина выстраивает типологические оппозиции текстов с учетом функций языка, выделяя при этом их коммуникативные, прагматические функции – информировать и воздействовать [8, c. 53]. Н.А. Слюсарева утверждает, что любой текст является носителем трех базовых функций: коммуникативной, когнитивной, эмоциональной [391, c. 14].
При коммуникативно-функциональном подходе можно исходить из 1) общего коммуникативного целеполагания определенного текста или группы/класса текстов, либо 2) из конкретной функции текста/-ов в социальной практике человека.
В первом случае обозначения классов текстов могут совпадать в общих чертах с номинациями функциональных стилей, т.е. наиболее распространенных типизированных коммуникативных сфер речевой деятельности человека, осуществляемой с помощью определенных видов текстов. Так, возможно функционально-коммуникативное типологическое описание классов научных, официально-деловых, журналистских, обиходных, сакральных, литературно-художественных текстов с их дальнейшим подразделением. Далее, исходя из функций, в классе научных текстов можно рассматривать самостоятельные «подклассы», или «группы», текстов: собственно-научный, научно-популярный, академический научный вид текстов, а внутри каждого из этих подклассов выделить отдельные «виды текстов» [86, c. 11-13]. В группе собственно-научных текстов существуют такие функционально-коммуникативные виды текстов, как монография, диссертация, научная статья, научный реферат, научный (устный) доклад, научный обзор, научная рецензия и т.д.
Во втором случае, при учете конкретной функции текста в социальной практике человека, под которой большинство исследователей понимают «коммуникативное намерение» автора [ср.: 593; 527; 544; 597], получается несколько иная, еще более разветвленная классификация. Приведем классификацию, разработанную на основе содержащихся в тексте «поведенческих моделей» автора (так называемых «Handlungsmuster», по Б. Зандиг), вытекающих из осуществляемых в тексте «речевых актов» [593]. В классификации с подобным основанием обычно выделяется: ассертивный, или информирующий, тип текстов, наиболее распространенный в естественной коммуникации. К данному типу текстов относятся следующие виды: различные формы сообщений, объявление, протокол, хроника, биография, история болезни и др. Директивный тип текстов с функцией побуждения адресата к определенному действию включает такие виды текстов, как разного рода запрещения (запрещение плавания, езды на автомобиле, въезда и выезда), законы, правила, рецепты, распоряжения, жалобы, экзаменационные требования и др. Комиссивный тип текстов с выражением определенных обязательств адресата по отношению к адресанту содержит следующие виды текстов: гарантийные письма, лицензии, предложения, разрешения, согласительные или отрицательные заявления по наследованию, договор, соглашение и др. К экспрессивному типу текстов с реакцией на уже наступившие обстоятельства принадлежат такие виды текстов, как надгробная речь, прощальное письмо, приветственный адрес, поздравление, соболезнование, посвящение, некролог, речь по поводу награждения кого-то и др. К декларативному типу текстов с функцией официально-делового заявления постановляющего характера относятся такие виды текстов, как декрет, постановление, резолюция, судебный приговор, объявление бойкота, вступления куда-то, завещание, свидетельство о смерти, сертификат об образовании, удостоверение личности, читательский билет, доверенность и др. [593, c. 65].
В. Шмидт считает необходимым при этом подходе выделение уровней градации: «класс текстов» (Textklasse), «тип текста» (Texttyp), «вид текста» (Textart) [597, c. 79]. На первый уровень он помещает три класса: информирующие (основная функция - информирование о чем-то), активирующие (основная функция — мотивирование адресантом адресата к определенным действиям) и разъясняющие тексты (основная функция - исследование, разъяснение каких-то содержаний), в терминологии автора - informierende, aktivierende, klrende Texte [там же].
Информирующие тексты представлены двумя типами текcтов: предметно-направленными (sachbetont) (виды текстов - протокол, краткое сообщение, описание чего-либо) и субъектно-направленными (erlebnisbetont) (виды текстов -характеристика, путевые заметки, рассказ о событии) и т.д.
Среди активирующих выделяются пять типов текстов: убеждающие (berzeugend) - агитационные, научные и художественные; мобилизующие (mobilisierend) типы текстов - просьба, призыв, приказ, распоряжение; нормативные (normierend) - закон, соглашение, договор, устав и др.; призванные заинтересовать в чем-то (interessierend) - театральная рецензия, аннотация книги; рассчитанные на эмоциональное сопереживание (emotional bewegend) - речь по поводу награждения кого-то, некролог и др.
Разъясняющие тексты подразделяются на исследующий что-либо тип (untersuchend), к которому принадлежат следующие типы текстов: диссертация, анализ литературных произведений, производственных изделий; а также решающий определенную проблему тип текста (problemlsend) с соответствующими типами текстов: очерк, разъяснительное сочинение, объяснительная записка и др. [597, c. 80].
К концепции Б. Зандиг близка позиция немецкого исследователя К. Бринкера, который определяет текст как реальное функционирование языка. Функциональный критерий и здесь является главным в типологии текстов, функция текста трактуется при этом в ракурсе теории речевых актов: «In kommunikativer Hinsicht wird die Einheit „Text durch das Konzept der kommunikativen Funktion charakterisiert, das am Begriff des illokutiven Akts der Sprechakttheorie (Austin, Searl, Wunderlich) orientiert ist» [527, c. 18]. Классификация К. Бринкера основана на определении доминирующей текстовой функции, под которой понимается «доминирующее коммуникативное намерение отправителя, выраженное в тексте в соответствии с существующими конвенциями» [там же].
Апеллятивные тексты с актуализированным адресатом
Рассматривая любой лингвистический, стилистический, эстетический факт, необходимо учитывать прагматические условия его восприятия. Близко к этому утверждению находится разработанное Т.А. ван Дейком понятие прагматического контекста – речевой ситуации, в которую включено высказывание и которая направляет его интерпретацию в необходимом для говорящего направлении [165, c. 19]. В современном толковании этот аспект выглядит как некая выработанная определенным сообществом и осознаваемая его членами в практике речевого общения конвенциональность, или «нормативность», языкового оформления речи в зависимости от ситуации общения, которая к тому же обусловлена и информационно-тематическим материалом [142]. Именно из ситуации вытекают и сам материал, служащий импульсом и основой протекания общения, и то, как он компонуется на мыслительном уровне и каким образом формулируется посредством соответствующих вербальных и невербальных средств в процессе протекания коммуникации [там же].
Особенностью речевой ситуации, в которой протекает общение посредством апеллятивного текста, является ее постоянное осложнение необходимостью достижения прагматической цели воздействия на адресата для побуждения к действию. Вовлеченность в общение, в основе которого лежит адресованная побудительность, предполагает, как указывалось выше, ориентацию адресанта на определенные социально-психологические фрагменты личности адресата, зависящие от конкретной коммуникативно-речевой ситуации и ролевых позиций коммуникантов. Это создает важное прототипическое свойство апеллятивного текста, которое можно обозначить как социально-психологическую интертекстуальность. Например, композиционно-речевая форма текстов военного приказа обусловлена обязательным наличием в качестве адресанта языковой личности старшего по званию, а текст делового письма строится на условиях паритетного сотрудничества коммуникативных сторон и др. Иначе говоря, различные типы апеллятивных текстов связаны между собой принципом распространения, «тиражирования» определенных социально-психологических фрагментов личности адресанта и адресата, «разных идентичностей» [13, c. 11] и их речевых функций в определенной коммуникативной ситуации побуждения к действию, что, на наш взгляд, также может рассматриваться как один из видов проявления категории интертекстуальности. Интертекстуальность способствует преемственности в процессе создания других апеллятивных текстов, что проявляется как «откровенная заявленность» [218, c. 49] фрагментированных фигур адресанта и адресата. Подобная «определенность» адресата, его транспарентность, повторяющаяся от одного апеллятивного текста к другому, становится одним из параметров интертекстуальности.
Как известно из многочисленных работ, освещающих проблему интертекстуальности [ср.: 414; 239; 319; 140; 463; 427 и мн. др.], вопрос классификации интертекстуальных элементов остается дискуссионным. Участие в данной дискуссии ограничим указанием на то, что интертекстуальный характер апеллятивности укладывается в пятичленную классификацию интертекстуальности, которая предложена Ж. Женеттом (цит. по: [427, c. 120].
Данная классификация состоит из следующих типов: интертекстуальность, паратекстуальность, метатекстуальность, гипертекстуальность, архитекстуальность (там же). Приведенная классификация применительно к апеллятивному тексту выглядит следующим образом: 1) интертекстуальность апеллятивного текста как намеренное и осознанное включение в свой текст фрагментов других предтекстов [461, c. 31] наблюдается при контрастной стилизации в апеллятивных текстах, например, в официальных речах во время похорон, когда соединяются официально-деловой (обращение «Herr Schmidt» в нижеследующем примере) и разговорный стили речи (повелительное наклонение в форме 2-го лица единственного числа и соответствующие личные и притяжательные местоимения): «…Unser Unternehmen hat einen hochengagierten und loyalen Mitarbeiter verloren, der sich beim Aufbau unserer Abteilung bleibende Verdienste erworben hat… Lebe wohl, lieber Herr Schmidt! Ja, ich sage mit Absicht: «Lebe wohl», denn Du wirst weiterleben in unserer Erinnerung. Und das, was Du getan hast, wird weiterleben, wenn wir in den kommenden Jahren in Deinem Sinne weiterarbeiten» (147). Иллюстрация данного отрывка подтверждает высказывание В.И. Новикова о том, что между стилями и жанрами идут напряженные диалоги, перерастающие порой в напряженные конфликты [315, c. 33]; 2) архитекстуальность - каждый конкретный экземпляр апеллятивного текста существует как представитель соответствующего типа класса апеллятивных текстов (гл. 4.); 3) паратекстуальность – как присутствие «фрагментированного» адресата в апеллятивных текстах одного типа, что становится программой для построения данных апеллятивных текстов (например, налоговый инспектор как адресат деловых писем, квартиросъемщик как адресат частно-деловых писем или первая школьная учительница как адресат частной переписки и т.д.); 4) о наличии метатекстуальности как об отсылке к предыдущему тексту свидетельствует рассмотренный в данном разделе текст делового письма: «Wir haben Sie in unserem Schreiben vom 08.05.99 und vom 10.06.99 freundlich darum gebeten, den offenen Rechnungsbetrag zu begleichen». Помимо приведенного примера сигналами метатекстуальности становятся ссылки на «фрагментированного» адресанта одного апеллятивного текста («предтекста») уже в другом апеллятивном тексте, например: «Auf «Besondere Anordnung N 60 des Rektors der Hauptschule»…(148), «Auf Befehl des Herrn Divisionskommandeurs…» (149), «Gem bes. Anordnung N 67 von Generaloberst Paulus…» (150); 5) гипертекстуальность как отсылка к целой совокупности контекстов с «фрагментированным» адресантом; встречается чрезвычайно часто в религиозных проповедях (например, «Wie der Papst sagt…» (58, c. 27).
Интертекстуальный характер ФСКА способствует функциональной, структурной, тематической преемственности и распространению фрагментированных фигур адресанта и адресата в процессе создания других апеллятивных текстов. «Позиционируя себя в разных дискурсах, субъект проходит от одной идентичности к другой или оказывается перед выбором одной или нескольких идентичностей [13, c. 12]. Осуществляется не живое общение с человеком, а вовлеченность в коммуницирование транспарентного аспекта человеческой личности, что придает обращенности сфокусированный характер.
Интертекстуальность в некоторых видах апеллятивного текста может принимать форму интермедиальности. Термин «интермедиальность» был введен по отношению к художественному тексту немецким литературоведом О. Хансен Леве в 1983 г. [550]. Под интермедиальностью понимается такой способ организации художественного текста, в котором происходит взаимодействие средств языка с различными языками искусства [там же, c. 172]. Если «в системе интертекстуальных отношений связи выстраиваются внутри одного семиотического ряда», то в случае интермедиальности «в работу включаются разные семиотические ряды» [413, c. 18]. Мы полагаем, что интермедиальность свойственна не только художественным, но любым текстам, в которых пересекаются разные знаковые системы. Интермедиальность, т.е. взаимодействие разных семиотических кодов, характерна для текстов политической пропаганды (лозунгов, листовок), текстов рекламы, но признак интермедиальности нельзя считать прототипическим признаком с абсолютным действием.
