Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические предпосылки прагмалингвистического подхода к изучению дискурсивных практик в рамках политической коммуникации 15
1.1. К вопросу об исследовании «языка национал-социализма» и «языка в национал-социализме» 15
1.2. Язык – политика – идеология 24
1.3. Модель мира в политическом дискурсе 37
1.4. Устный публичный дискурс как жанровая разновидность политического дискурса 47
1.5. Стратегический подход в функциональной и скрытой прагмалингвистике 58
Выводы к главе I 70
Глава II. Основные стратегии в дискурсивных практиках немецких политиков в период 1930-1933 гг. 75
2.1. Коммуникативная стратегия «создание перспективы и ретроспективы» .75
2.1.1. Тактика «создание темного прошлого» 77
2.1.2. Тактика «создание светлого будущего» 89
2.1.3. Интерпретация результатов количественного анализа речевых приемов тактик коммуникативной стратегии «создание перспективы и ретроспективы» 103
2.2. Речевая стратегия скрытого воздействия «вероятностное оценивание автором речевого события как реального/нереального» 106
2.2.1. Планы-варианты речевой стратегии скрытого воздействия «вероятностное оценивание автором речевого события как реального/нереального» 107
2.2.2. Стереотипное речевое поведение немецких политиков в период 1930 – 1933 гг.. 118
2.2.3. Индивидуальное речевое поведение немецких политиков в период 1930 – 1933 гг. 126
2.3. Сопоставление результатов анализа дискурсивных практик немецких политиков в 1930-1933 гг. 134
Выводы к главе II 139
Заключение 143
Библиографический список: 149
Источники языкового материала: 172
Список сокращений
- Язык – политика – идеология
- Устный публичный дискурс как жанровая разновидность политического дискурса
- Тактика «создание светлого будущего»
- Планы-варианты речевой стратегии скрытого воздействия «вероятностное оценивание автором речевого события как реального/нереального»
Язык – политика – идеология
Целью данного параграфа является очертить область научных интересов к изучению речевой деятельности немецких национал-социалистов, описать подходы к исследованию «языка национал-социализма» и «языка в национал-социализме», представить историческое развитие научной мысли в данном исследовательском направлении.
Попытки лингвистического исследования речи национал-социалистов, прежде всего А. Гитлера и Й. Геббельса, появились вскоре после прихода к власти национал-социалистов в 1933 году. Столь активный интерес к языку и словоупотреблению политиков Третьего Рейха вызвал впоследствии масштабную дискуссию о морали и методологии подобных исследований, которая не теряет своей остроты по сегодняшний день. Обзоры литературы по данной проблематике представлены в сборниках В. Болебера / Й. Дрюса (Bohleber/Drews 1991), K. Элиха (Ehlich 1989), Й. Коопершмидта (Kooperschmidt 2003), Й. Панкау (Pankau 1997), в тематической библиографии Й. Кинне/Швиталла (Kinne/Schwitalla 1994), в работах Х. Бэк (Beck 2001: 29-36), Й. Кегель (Kegel 2006: 34-44), У. Маас (Maas 2000: 1986-1990), У. Нилл (Nill 1991: 108-123) и др.
Следует различать два основных исследовательских подхода к изучению речей национал-социалистов (von Polenz 1999: 545): анализ «языка в национал-социализме» как совокупности всех речедеятельностных традиций и дискурсивных практик в политической коммуникации, которые имели место в Германии в период тоталитарного режима, с 1933 по 1945 гг., и «языка национал-социализма», т.е. речевой деятельности представителей НСДАП с 20-х годов XX века по 1933 г. Последовательно опишем каждый из этих научных подходов.
Первые лингвистические работы в рамках изучения «языка в национал социализме» появились уже во время правления нацистов. Одной из наиболее известных монографий является активно цитируемая диссертация Манфреда Пехау (члена национал-социалистической партии Германии) «Национал-социализм и немецкий язык», реферат которой был напечатан в 1937 в ежемесячном национал-социалистическом журнале «Nationalsozialistische Monatshefte», издаваемом А. Розенбергом. Пехау исходит из той предпосылки, что язык является выражением воли и мышления людей, подвержен изменениям того времени, в котором живут люди. Это означает, что язык отражает то время, в которое был создан (Pechau 1937: 1059). Если у каждого временного периода есть свой язык, то должен быть и язык национал-социализма, который имеет признаки пропаганды. Такое пропагандистское, нацеленное на «влияние на широкую аудиторию употребление слов (речь)» Пехау определяет как «целенаправленный стиль» („Zweckstil“) (там же: 1060). Из этого следует, что национал-социалисты активно создавали и развивали свой особый стиль. В нем пропаганде отводилась главенствующая роль и приписывалось позитивное значение.
Наиболее известной и читаемой по сегодняшний день работой, посвященной «языку в национал-социализме», является «Язык Третьего Рейха» Виктора Клемперера. Впервые работа была опубликована в 1946 году. Автор описывает в форме дневников свои наблюдения о происходящем, в том числе и о трансформациях языка (Klemperer 1947). Основная идея этой работы заключается в следующем: в определенном историческом контексте язык используется специфическим образом. Во время национал-социализма употреблялся «национал-социалистический язык». Посредством такого словоупотребления или, как говорит сам автор, «нацистского наречия» оказывается влияние на мышление говорящего. Таким способом создается определенный взгляд на окружающую действительность. Несмотря на то, что, по утверждению Й. Коппершмидта (Kooperschmidt 2003: 15), работа В. Клемперера является лишь условно значимой, прежде всего, потому что не представляет собой лингвистического анализа конкретного корпуса текстов, а анализирует достаточно широкий спектр различных символов и семиотических объектов, т.е. идеологический контекст, тем не менее, она является предтечей всех последующих исследований в данной области.
Противоположную В. Клемпереру точку зрения отражает работа под названием «Из словаря Нечеловека» („Aus dem Wrterbuch des Unmenschen“), появившаяся в 1945 г. и принадлежащая перу трех авторов – Д. Штернбергера, Г. Шторца и В.Е. Зюскинда (Sternberger, Storz, Skind 1945). Они, в противоположность В. Клемпереру, трактуют лексемы не как изначально нейтральные, а со знаком плюс или минус. Исходным пунктом при этом была моральная позиция говорящего, в соответствии с которой его действия оценивались как хорошие или плохие, гуманные или негуманные. Такие установки говорящего обнаруживаются и в словах, которые он употребляет в своей речи. «Нечеловечность» лежит в основе самих слов. Есть некая каузальность, взаимозависимость между моральными ценностями, которые выражаются в языке, и теми, кто их использует.
Тем самым авторы положили начало научному спору об идеологической роли языка во время национал-социализма; при этом одни ученые приписывают языку национал – социалистов определяющую манипулятивную силу, жертвой которой стал немецкий народ. Противники же этой точки зрения активно критикуют подобный подход и считают его неприемлемым в лингвистическом исследовании, поскольку слова, как и язык (речь), не могут быть аморальными или преступными или зависеть от их словоупотребления, т.е. ни слова, ни стилистические тенденции не могут быть носителями моральных ценностей в отличие от самих говорящих (Bochmann 1991). Впоследствии ученые пытались абстрагироваться от морально-этического подхода к лингвистическому исследованию речи нацистов, однако этот вопрос не переставал обсуждаться вплоть до последнего времени и затрагивался в сборниках последних лет: «Яд, который ты неосознанно пьешь…» (Bohleber/Drews 1994), «Гитлер – оратор» (Kooperschmidt 2003), «Язык в фашизме» (Ehlich 1989).
Устный публичный дискурс как жанровая разновидность политического дискурса
Выбор языковых средств, осуществляемый в процессе коммуникации, существует в двух вариантах: осознаваемый и подготовленный или неосознаваемый и машинальный. Отсюда и разделение функциональной и скрытой прагмалингвистики.
В функциональной прагмалингвистике выбор речевых приемов с целью желаемого воздействия является осознаваемым, продуманным и инсценированным действием. По таким речевым приемам можно выделить тактики речевого общения, которые в свою очередь складываются в стратегии (Куклина 2005, Самарина 2006, Чуриков 2005). Методика функциональной прагмалингвистики, как мы видим, близка риторическим методам. Однако с разницей в вопросополагании: теоретики риторики спрашивают – Зачем оратор применил ту или иную стратегию в своем выступлении?, а прагмалингвисты задают вопрос – Почему говорящий выбрал те или иные языковые средства и речевые приемы из множества вариантов, имеющихся в языке? Таким образом, функциональная прагмалингвистика помогает нам обнаружить спланированные, хорошо осознаваемые коммуникативные мотивы говорящего, подчиненные глобальной цели (Матвеева, Самарина, Селиверстова 2009: 16), которая в свою очередь реализуется в коммуникативной стратегии. Речи национал-социалистов были неоднократно проанализированы на предмет выделения соответствующих риторических стратегий, но ни разу не подвергались анализу с позиций функциональной и скрытой прагмалингвистики.
В скрытой прагмалингвистике речь идет о неподготовленном, неосознаваемом выборе говорящим речевых сигналов грамматических и текстуальных категорий, который реализуется в речевой стратегии. Эта теория была разработана Г. Г. Матвеевой (Матвеева 1993) с опорой на теорию скрытых грамматических значений С. Д. Кацнельсона (Кацнельсон 1972). Согласно Г. Г. Матвеевой, речевые сигналы обязательно присутствуют в речи в виде информации о личностных особенностях говорящего, о его воспитании, образовании, профессиональном статусе, окружении и т.д., которая ненамеренно проявляется в речи оратора, наслаивается на актуальные коммуникативные намерения и оказывает неизменное влияние на реципиента. Стоит оговориться, что это влияние является не одномоментным и очевидным, как при использовании коммуникативных стратегий. Оно имеет накопительный характер и ощущается адресатом через определенный промежуток времени, по достижении определенного порогового уровня. Речевой опыт реализуется в речевых стратегиях скрытого воздействия, каждая из которых имеет свои речевые планы. Разработке проблематики скрытой прагмалингвистки посвящено большое количество работ в рамках школы скрытой прагмалингвистики (Бутусова 2003, Горло 2004, Ленец 1999, Моисеенко 2000, Нужнова 2003, Оберемченко 2011, Одарюк 2003, Фирсова 2003, Чигридова 2000 и др.)
Как следует из вышеизложенного, стратегический подход является, очевидно, наиболее продуктивным для прагмалингвистического анализа речевого воздействия в определенной дискурсивной сфере, в нашем случае, политической. Поэтому, далее мы подробнее рассмотрим понятия коммуникативной стратегии в рамках функциональной прагмалингвистики и речевой стратегии в рамках скрытой. Начнем с понятия «коммуникативная стратегия».
Коммуникативная стратегия является, пожалуй, одной из самых широко исследуемых категорий в цикле лингвистических наук (риторике, прагматике, психолингвистике, теории речевых актов и речевого воздействия, когнитивистике, текстуальной риторике и лингвистике). Многоплановая природа коммуникативной стратегии обусловливает разнообразные подходы к ее определению в лингвистике сегодня. Большинство исследователей включают в определение коммуникативной стратегии следующие конституенты: цель общения, сознательно продуманный план по достижению этой цели, средства реализации плана (Гойхман, Надеина 2006; Иссерс 2006; Макаров 2003; Самарина 2006; Шкондин 2005). Иногда сюда относят и результат, достигнутый в процессе воплощения плана в жизнь (Матвеева Т.В. 2003: 284), и коммуникативную перспективу, понимаемую как возможность вызвать желаемый результат в реальности (Клюев 2002: 19). Й. Ребайн включает в стратегическое планирование восемь составляющих: 1. контекст действия; 2. оценку; 3. мотивацию; 4. целеполагание; 5. планирование; 6. осуществление плана; 7. результат; 8. «историю после» (Nachgeschichte) (Rehbein 1976: 99).
Дальнейшие исследования в заданном направлении привели к разработке двух- и трехуровневой модели коммуникативной стратегии. Так, ряд исследователей (Becker, Bme, Knape 2000: 163) представляют риторическую модель стратегической организации, которая свойственна всем формам монологической коммуникации (напр., предвыборной речи). Согласно этой иерархической модели коммуникативная стратегия представлена на двух уровнях: на высшем когнитивном, или уровне планирования, и на следующем за ним, бихевиористском уровне действий. На высшем уровне планирования происходит учет соотношений ситуации – адресата - цели – противостояния - средств. Это означает, что оратор учитывает все условия ситуации и характеристики адресата, определяет цель и выбирает средства для ее успешной реализации, которые помогут наилучшим способом преодолеть или подавить противостояние аудитории. Сюда же относятся и тактики, понимаемые как спонтанное реагирование (а не частные стратегии) на трудности, возникающие в процессе осуществления разработанного плана действий. Конкретный план разворачивается на уровне действий и включает все необходимые операции, которые можно объединить в техники. Эта точка зрения, как нам кажется, восходит к пониманию стратегии Т. А. ван Дейка и Кинча в качестве глобального стиля и конкретного стиля или способа осуществления действий (ван Дейк 1989: 102).
Тактика «создание светлого будущего»
Гипотеза нашего исследования заключается в предположении, что национал-социалисты чаще, чем представители других партий, неосознанно выбирали субплан нереализованного обязательного события речевой стратегии скрытого воздействия «вероятностное оценивание автором речевого события как реального/нереального» и актуализировали тонкий нюанс смысла неотвратимости описываемых ими будущих событий. Тем самым они моделировали в своих выступлениях на неосознаваемом уровне будущую реальность, которая обязательно сбудется для слушателей и, соответственно, более эффективно воздействовали на немцев в ходе выборов с 1930 по 1933 гг. Такая регулярная актуализация субплана нереализованного обязательного события характеризует представителей НСДАП как политиков, умеющих добиваться поставленных целей и способных исполнять свои обещания.
Цель эксперимента – доказать или опровергнуть выдвинутую гипотезу путем обнаружения, идентификации и количественного подсчета речевых актуализаторов двух субпланов стратегии «вероятностного оценивания»: субплана нереализованного возможного и обязательного события.
Важным этапом нашего эксперимента стал подбор материала для исследования. Были отобраны тексты представителей пяти политических групп Веймарской республики с 1930 по 1933 гг., составлявших политический ландшафт того времени, а именно, национал-социалистов: А. Гитлера, Й. Геббельса, Г. Геринга; представителя центристов: Г. Брюнинга; коммунистов: Э. Тельмана, В. Пика; беспартийных политиков: П. ф. Гинденбурга, К. ф. Шлейхера, Ф. ф. Папена; социал-демократов: О. Веллса, К. Шумахера. Для исследования были выбраны именно эти партии, поскольку они являлись наиболее значительными по политическому влиянию. Единообразие текстов выдерживалось по следующим критериям:
1) по критерию жанра: все тексты принадлежат жанру устного публичного политического дискурса; 2) по степени завершенности текста: все тексты представляют собой завершенные выступления политиков; 3) по тематике: все тексты затрагивают тему выборов; 4) по критерию адресанта: все авторы текстов являлись лидерами либо идеологами изучаемых политических групп и имели существенное политическое влияние или занимали важные посты в политическом аппарате. Такой фактор, как единообразие адресата, не является существенным для нашего исследования, поскольку жанр устного публичного политического дискурса предполагает как массового, так и множественного получателя. При этом характер адресации не ограничивает ни тематику, ни предмет этого жанра политического дискурса, поскольку политики как отправители политических сообщений ориентируются, прежде всего, на ожидания адресата.
Следующим этапом прагмалингвистического эксперимента стала сегментация подобранных текстов для анализа на МСГ (малые синтаксические группы) (см. с. 62) и подготовка табличных матриц в соответствии со списками маркеров исследуемых субпланов стратегии «вероятностное оценивание».
Проведение самого анализа заключалось в поиске соответствующих маркеров конкретных субпланов и фиксирование их в матрицах, подготовленных для каждого автора текста. Всего было подготовлено одиннадцать матриц. На основании полученных данных был осуществлен подсчет частоты актуализации того или иного субплана в количественном и процентном соотношении, выведена среднеречежанровая величина (СРВ) актуализации авторами каждого субплана, рассчитаны шаг отклонения от СРВ и ее доверительный интервал. СРВ может рассматриваться как некая норма плана или субплана типичным автором в текстах конкретного жанра (Куклина 2005: 116). Поэтому показателями, диагностирующими личностные качества отдельных авторов, будут являться отклонения от нее в большую или меньшую сторону. Доверительный интервал используется для получения более точных расчетов. Необходимость вычисления доверительного интервала особенно актуальна в том случае, если процентные показатели автора по конкретному плану-варианту близки или равны СРВ (Оберемченко 2011: 71). Доверительный интервал включает некий числовой промежуток, значения которого допустимы и доверительны для всех авторов текстов и не являются диагностирующими отклонениями. Диагностирующими будут значения выше или ниже границ интервала, и они релевантны для диагностирования (Пишкова, 2007: 82-83). Однако следует оговориться: если абсолютные речевые показатели (далее АРП) автора, выраженные в процентах, не выходят за рамки или близки к верхней/нижней границе доверительного интервала, но при этом значительно отклоняются от СРВ, то их также можно отнести к диагностирующим показателям.
Для диагностирования стереотипного, т.е. группового, речевого поведения исследуемых политиков Германии в период с 1930 по 1933 гг. были рассчитаны СРВ для каждой группы. Среднеречежанровые величины высчитывались путем сложения всех МСГ по конкретному субплану всех представителей каждой отдельной партии, последующего умножения на 100 и деления полученной суммы на общее количество МСГ всех представителей исследуемой политической группы. Так, например, субплан возможного события был актуализирован представителями НСДАП в 591 МСГ. Эта цифра была умножена на 100 и разделена на 2826. Таким образом, СРВ национал-социалистов по субплану нереализованного возможного события составила 21%.
Планы-варианты речевой стратегии скрытого воздействия «вероятностное оценивание автором речевого события как реального/нереального»
При реализации тактики «создание темного прошлого» говорящим конструируется «кажущийся мир», который предстает перед слушающим исключительно в негативном свете. Эта тактика применяется для поляризации мнений, характерной для политического дискурса, т.е. она контрастирует с тактикой «создание светлого будущего», тем самым усиливается воздействующее влияние сообщений политиков на поведение аудитории. В основе тактики «создание темного прошлого» на уровне речевых действий находится выбор иллокуций осуждения, порицания и дискредитации говорящим событий прошлых лет и политических деятелей, явившихся источником описываемых бед. Языковые средства этой тактики нашли свою реализацию в текстах политиков всех исследуемых групп, однако, также не в равной степени. Наиболее широкий спектр речевых приемов этой тактики в своих текстах актуализировали национал-социалисты.
Анализ выявленных языковых маркеров коммуникативной стратегии «создание перспективы и ретроспективы» показал, что в процессе выбора тактики «создание светлого будущего» политики моделируют нереализованную альтернативную реальность как единственно возможный для реципиентов вариант развития событий в будущем, где у власти должен стоять говорящий и/или его партия. Об этом свидетельствует отсутствие рефлексивов сомнения. В этом случае моделируемая будущая картина мира полностью вытесняет реалии, актуальные в момент произнесения речи. В основе тактики «создание светлого будущего» на уровне речевых действий лежит выбор иллокуций одобрения и положительной оценки будущих преобразований для реципиентов, а также себя и своей партии, кроме того иллокуций обещания. Языковые средства реализации этой тактики были обнаружены в текстах всех исследуемых политических групп, хотя не в равной степени.
При выборе обеих тактик осуществляется активное намеренное внедрение концептуальных систем в сознание слушающих, в результате которого адресат меняет свое посткоммуникативное поведение в русле, необходимом адресанту; в сфере политической коммуникации это означает осуществление соответствующего выбора.
Речевая стратегия «вероятностное оценивание», в основе которой находится автоматический неосознаваемый выбор грамматических категорий, существует в виде трех планов-вариантов. Выбор коммуникантом каждого из них позволяет диагностировать стереотипные и индивидуальные качества политика в коммуникативных рамках публичного выступления на историческом фоне предвыборной борьбы в Германии 1930-1933 гг.
Проанализированы дискурсивные практики одиннадцати политиков, распределенных в пять политических групп, по данной стратегии и представлены фрагменты идентифицированных речевых портретов испытуемых в табличной форме. На основании полученных результатов сделан вывод, что представители национал-социалистов как отдельной политической группы в Веймарской республике проявляли себя искусными ораторами, побуждающими массовую аудиторию на выбор НСДАП в качестве правящей партии. Путем более частой по сравнению со своими политическими противниками актуализацией плана нереализованного обязательного события национал-социалисты моделировали альтернативную действительность, представляя еще не свершившиеся речевые события как обязательные и демонстрируя такие личностные качества как уверенность, убежденность, несгибаемость и т.д. Массовая аудитория, ожидающая изменений, воспринимала такую позицию как авторитетную, ориентировочную и обязательную.
При сравнении показателей реализации коммуникативной стратегии и актуализации речевой стратегии национал-социалистическими политиками выяснилось, что результативный воздействующий эффект их выступлений складывался, по всей видимости, путем целенаправленного выбора речевых приемов тактики «светлого будущего» и машинального выбора речевых сигналов субплана нереализованного обязательного речевого действия. Таким образом, национал-социалисты транслировали свои представления о будущем и оказывали активное и успешное провоцирующее на конкретные поступки воздействие на осознаваемом и неосознаваемом уровне. Равнозначное воздействующее влияние не проявила никакая другая политическая группа этого периода.
Таким образом, мы выяснили, что представители различных политических групп по-разному моделировали политическую действительность и представляли ее как альтернативную на осознаваемом уровне. Можно предположить, что они также оказывали различное воздействие на реципиентов на неосознаваемом уровне. Для дальнейшего подтверждения этой мысли интерес представляет исследование речевого поведения немецких национал-социалистов в сравнении с представителями других политических групп Германии анализируемого периода на примере речевой стратегии скрытого воздействия «вероятностное оценивание автором речевого события как реального/нереального».
