Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Глобализационная парадигма современного мира 11
1.1. Исторические корни и концептуально-теоретические подходы к определению глобализационных процессов 12
1.2. Сущностно-факторный анализ экономической глобализации ... 28
Глава 2. Россия в организационно-функциональных взаимосвязях субъектов глобальной экономики 74
2.1. Государство как субъект глобальных и локальных экономических процессов 77
2.2. Организационная структура и функции международных экономических организаций 86
2.3 Интеграция России в международные экономические организации 97
Глава 3. Экономика России в глобальном воспроизводственном и геоэкономическом пространстве 119
3.1. Россия как структурное звено глобального воспроизводственного процесса 120
3.2. Природно-ресурсный потенциал России в геоэкономических координатах глобальной системы управления (Global Management System) 149
Заключение 160
Библиография 164
Приложение I-VIII
- Исторические корни и концептуально-теоретические подходы к определению глобализационных процессов
- Сущностно-факторный анализ экономической глобализации
- Государство как субъект глобальных и локальных экономических процессов
- Россия как структурное звено глобального воспроизводственного процесса
Введение к работе
Извечные вопросы о смысле и значении того, "что есть истина",
воспринимались мыслящей частью человечества как
основополагающие, краеугольные во все времена. В последние годы в связи с глобальными переменами в жизни общества, стремительно набирающими темпы, изучение лингвистических аспектов истины-правды становится по-новому актуальным.
Актуальность диссертационного исследования обусловлена тем, что оно, представляя собой попытку системного описания виртуальной сущности концепта TRUTH и его актуализации в современном английском языке, находится на стыке пересекающихся интересов нескольких перспективных лингвистических направлений. Это, во-первых, логико-семантическое направление в языкознании (Г. Фреге, А. М. Пешковский, Ш. Балди, Л. Витгенштейн, 3. Вендлер, Б. Рассел, М. Даммит, И. И. Мещанинов, А. М. Пешковский, С. Трэвис, П. Хардер, Н. Д. Арупонова, Ю. С. Степанов н др.); во-вторых, это когнитивная научная парадигма (Э. Рош, Р. В. Лангакер, Дж. Лакофф, Ч. Филлмор, А. Вежбицкая, Е. С. Кубрякова, Р. М. Фрумкина, В. 3. Демьянков, А. В. Кравченко, И. Г. Рузнн и др.); в-третьих, это направление, в русле которого исследуются языковые категории антропоцентрической онтологии (П. Браун и С. С. Левинсон, Ю. М. Малиновим, М. В. Малинович, И. И. Туранский, Н. Н. Панченко, А. В. Прожилов, Л. В. Топка, О. Я. Палкевич); в-четвёртых, это ориентация на изучение прагматики истинностных аспектов коммуникации и проблем совершенствования речевого общения (Р. Блакар, Д. Болинджер, X. Вайнрих, Дж. Лакофф, М. Джонсон, В. И. Свинцов, И. У. Рижинашвипи, С. Н. Плотникова, С. Чейз, Г. Кресс, X. Давис, П. Уолтон, С. Чапман, Е. Гэрри, Г. Ляйтнер, Д. Моряей, В. Пизэк, Дж.
Б. Бэвелас, Л. Е. Роджерс, Ф. Е. Миллар, А. В. Сикурел, Р. Фоулер, Р. Водак, Д. В. Мэйнард, Т. Дж. Куней и др.).
Объектом исследования является языковое представление о концепте TRUTH', актуализируемое в разноуровневых единицах современного английского языка.
Положительные понятия концептосферы "истинность / ложность" всё чаще становятся объектом лингвистических исследовании (Н. Д. Арутюнова, Ю. С. Степанов, В. А. Лукин, В. Г. Гак, Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелёв, И. Б. Шатуновский, Г. В. Попова, Т. В. Топорова, О. О. Новосельцева, ЛАЯ 1995). Специфика концепта TRUTH, тем не менее, несмотря на его непреходящую значимость в англоязычной культуре, особый статус в языковой системе и важнейшую роль в общении, остаётся мало изученной в отечественной лингвистике. Это определило выбор темы исследования.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что объектом концептуального анализа становится концепт TRUTH и выявляется его лингвистическая специфика, а также в разработке лингвистической модели актуализации концепта TRUTH в языке.
Цель исследования заключается в комплексном изучении и описании процесса актуализации концепта TRUTH в современном английском языке.
Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:
выявить концептуальный фон формирования TRUTH;
раскрыть семантические мотивировки (принципы номинации) внутренней формы имени truth;
* В дальнейшем в работе будет принято обозначение английского слова "истина-правда'' - truth, а концепта - TRUTH.
уточнить и проанализировать корпус значений имени truth, представленных в лексикографических источниках;
выявить уникальную специфику концепта TRUTH путем его сопоставления со смежными концептами (TRUE QUALITY, STANDARD, REALITY, ACTUALITY, FACT, SINCERITY, FIDELITY);
выявить основные метафорические модели значения имени truth на этапе относительной актуализации соответствующего ему концепта;
— описать фреймовую структуру прототипической ситуации
TRUTH TELLING, в которой актуализируется концепт TRUTH;
— выявить основные лингвистические механизмы актуализации
концепта TRUTH в коммуникативных единицах английского языка
(высказываниях, дискурсивных и текстовых единицах).
Материалом исследования стали примеры, отобранные методом сплошной выборки из художественных произведений современных англоязычных авторов, текстов Священного Писания и публицистических текстов, общим объёмом около 10 000 страниц. В материал для исследования были включены также данные лексикографических источников: традиционных толковых, энциклопедических, фразеологических и комбинаторных словарей, а также электронных толковых словарей, тезаурусов и энциклопедий.
В соответствии с целью и сформулированными задачами на зашиту выносятся следующие основные положения:
1. Процесс актуализации концепта TRUTH в языке отражает диалектику познания и имеет трёхступенчатую структуру:
формирование концепта TRUTH как виртуальной сущности;
относительную актуализацию концепта TRUTH; 3) абсолютную актуализацию концепта TRUTH.
На виртуальной уровне концепт TRUTH представляет собой содержательную антиномию, то есть синтез противоположных смысловых элементов в общем концептуальном континууме "истинность / ложность". Возможность объединения противоположных элементов в концептуальной плоскости TRUTH объясняется: а) наличием дуалистической картины мира в сознании носителей языка, определяемой мифологемой о Мировом Древе; б) семантическими мотивировками внутренней формы имени truth; в) актуализацией концепта TRUTH в эпистемологическом модусе "знание-вера"; г) дискретностью виртуальной сущности TRUTH в отличие от множества градуированных концептов, представленных в языке.
Содержание концепта TRUTH не может быть определено ни через одну из традиционно приводимых словарных дефиниций соответствующего имени (true quality, reality, actuality, fact, conformity to a standard or law, sincerity, fidelity и др.). Эти значения образуют сложную когнитивную структуру, которая характеризует концепт TRUTH на виртуальном уровне как динамическую сущность, отражающую диалектику познания.
На этапе относительной актуализации концепта TRUTH при декодировании многообразных ассоциативных и метафорических связей, представленных в адъективной и предикативной сочетаемости имени truth, выявляется прототипический сценарий TRUTH TELLING.
Абсолютная актуализация концепта TRUTH, осуществляемая в коммуникативных единицах TRUTH TELLING посредством механизмов тема-рематизации, предикации, референции, семантизации и импликации, представляет собой переход антиномических смыслов, идущий в направлении: абстрактное ~» конкретное, общее -» частное, данное -> новое, неопределённое -» определённое, субъективное -» объективное и обратно.
Теоретическая значимость работы обусловлена тем, что она вносит определённый вклад в изучение проблемы соотношения и взаимодействия виртуального и актуального в языке, в разработку активно исследуемых в настоящее время лингвистических процессов концептуализации, категоризации и актуализации смысла.
Практическое значение работы заключается в том, что результаты исследования имеют выход в различные области человеческой деятельности, среди которых теоретическая и прикладная лингвистика, психология, социология, философия. Представленный в диссертации материал и результаты его анализа могут быть использованы в вузовских курсах и спецкурсах по лексикологии и теории современного английского языка, стилистике и интерпретации текста, теории текста, в теории и практике перевода, при составлении учебных пособий и разработке тематики курсовых и дипломных работ. Результаты анализа могут найти применение в лексикографической практике.
В диссертации предпринимается попытка представить комплексное описание процесса актуализации концепта TRUTH, для чего в работе использовалась методика, сочетающая в себе концептуальный и логико-философский анализ, трансформационный и дискурсивный анализ. Одновременно в работе проводились этимологические и лексикографические исследования, применялись методы описания, интерпретации и моделирования.
Лингвистический феномен "истина-правда", долгое время трактовался с логико-семантических позиций как неотъемлемая часть
значения предложения, то есть как истинностное значение предложения, которое может быть либо истинным, либо ложным (Г. Фреге, Л. Витгенштейн, Д. Дэвидсон).
Следуя общей тенденции развития языкознания, стимулированной идеями позднего Витгенштейна, понятие "истина-правда'' стало рассматриваться под диаметрально иным углом зрения. Суть нового подхода, известного как "функционалистская концепция значения", заключалась в том, что язык вместо того, чтобы рассматриваться как некое логическое образование, стал изучаться в своём "неочищенном", "первозданном" виде. Особое внимание при этом уделялось роли субъективных факторов в изучении языка и учёту помимо внутриязыкового контекста и внеязыковой ситуации, которую образует вся система человеческой деятельности (Петров 1987 : 5). Это стимулировало мощное развитие прагматики, в русле которой феномен "истина-правда" рассматривается в теории речевых актов как необходимое правило, максима или постулат общения, предполагающий определённую стратегию поведения (Грайс 1985, Гордон, Лакофф 1985, Остин 1987), или как особое интенцнональное состояние, стимулирующее речевое поведение субъекта, то есть как продукт определённого типа сознания (Серль 1986, 1987, 1987а). Таким образом, "понятие "истина-правда" призвано быть основным средством построения прагматических теорий" (Travis 1981:155).
На наш взгляд, ни один из указанных выше прагматических подходов не способен раскрыть лингвистическую суть процесса актуализации TRUTH. Первый из них ограничен пределами области функционирования речевых актов, в то время как актуализация концепта TRUTH осуществляется не в одном речевом акте, а в более широком контексте - в серии речевых актов, в дискурсе, тексте. Поэтому мы вслед за С. Н. Плотниковой, исследовавшей коммуникативный
антипод истины-правды - неискренность, рассматриваем процесс актуализации TRUTH как дискурсивную стратегию (Плотникова 2000а). Подход Дж. С ер ля неприемлем по той причине, что предполагает субъективистскую направленность изучения лингвистического феномена TRUTH, в то время как концепт TRUTH онтологически объективен.
Последователь Витгенштейна М. Даымит при построении своей концепции языка предпринял попытку синтезировать семантические и прагматические аспекты языка, признавая их двумя "блоками" теории значения (Даммит 1987, Dummett 1978). Как указывает В. В. Петров, попытка Даммита создать теорию значения, которая предполагает объединение лингвистических и экстралингвистнческих знаний, явной и фоновой информации, что выходит за пределы как философии языка, так и традиционного лингвистического анализа, представляет собой "единственно приемлемый подход". Тем не менее, некоторые неразрешимые проблемы данной теории возникли по причине стремления "соединить в рамках одного подхода два принципиально различных типа теоретических концепций - семантические и прагматические" (Петров 1987 :9).
Избираемая методика лингвистического анализа феномена TRUTH в английском языке, следовательно, должна учитывать как лингвистические, так и экстралингвистические факторы микро- и макроконтекста высказывания. На наш взгляд, этому требованию соответствует активно разрабатываемая в настоящее время методика концептуального анализа.
Как убедительно показывает анализ философского и логического опыта в его исторической перспективе, предпринятый Н. Д. Арутюновой (1988), ещё со времён Аристотеля при изучении абстрактных понятий философский анализ тесно коррелировал с
лингвистическим. Логико-философский опыт анализа аксиологических предикатов свидетельствует о том, что именно данные языка, а не философские посылки определяли тот концептуальный контекст, на фоне которого формулировались дефиниции абстрактных понятий.
Современный опыт обращения к "живому" языку, начиная от позднего Витгенштейна и его последователей (Л. Витгенштейн 1994, 1994а, Дж. Л. Остин 1987, Н. Малкольм 1987), Лондонской лингвистической школы (Дж. Р. Фёрс, У. Аллен, М. А. К. Халлидей, Р. X. Робине, У. Хаас, Ф. Р. Палмер и др.) и концепции Э. Сепира и Б. Уорфа (В. L. Whorf 1998) также свидетельствует о том, что для изучения такого сложного и многоаспектного феномена как концепт TRUTH необходим комплексный подход, сочетающий в себе логико-философские и лингвистические методы исследования.
Методологической основой работы являются положения о диалектическом единстве языка как системы и речи как деятельности, актуализации смысла в речевой деятельности и национально-культурном своеобразии функционирования языковых универсалий.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования и полученные результаты отражены в докладах и сообщениях, которые обсуждались на заседаниях кафедры теоретической лингвистики ИГЛУ, на ХТХ межвузовской научно-методической конференции (Иркутск, 11-12 мая 1999), на IV и V международных научно-практических конференциях "Лингвистические парадигмы и лингводидактика" (Иркутск, 21 - 24 июня 1999, 20 - 23 июня 2000), на заседании лингвистического семинара по актуальным направлениям современной лингвистики (ИГЛУ, апрель 2001), на региональном научном семинаре по проблемам систематики языка и речевой деятельности (Иркутск, 12 - 14 сентября 2001), а также в шести публикациях.
Материалом исследования стали примеры, отобранные методом сплошной выборки из художественных произведении современных англоязычных авторов, текстов Священного Писания и публицистических текстов, общим объёмом около 10 000 страниц. В материал для исследования были включены данные традиционных толковых, энциклопедических, фразеологических и комбинаторных словарей, а также электронных толковых словарей, тезаурусов и энциклопедий.
Объём и структура работы. Диссертация общим объёмом в 194 страницы (из них 170 страниц основного текста) состоит из введения, трёх глав, заключения, списка использованной литературы, включающего 170 наименований, из которых 25 на иностранных языках, списка источников примеров, а также списка использованных словарей и списка использованных электронных словарей.
Во введении обосновывается выбор темы, объекта исследования, указывается актуальность, научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность, определяются цель, задачи и методика исследования, излагаются основные положения диссертации, вынесенные на защиту.
Первая глава диссертации "Виртуальная сущность концепта TRUTH" посвящена теоретическому обоснованию лингвистической модели актуализации кошдепта TRUTH в современном английском языке, уточнению содержания терминов, используемых в диссертации, исследованию концептуального фона, на котором формировалась виртуальная сущность концепта TRUTH, определению лингвистического статуса объекта исследования, его отграничению от смежных концептов и систематизации знаний о TRUTH на виртуальном уровне. Анализ концептуального фона формирования TRUTH осуществлялся посредством изучения мифопоэтических истоков
формирования концепта, выявляемых в индоевропейской этимологии и лексической сочетаемости имени truth, а также выделения и изучения эпистемологического модуса "знание-вера", в котором актуализируется концепт TRUTH. Определение лингвистического статуса концепта TRUTH производилось на основе сопоставительного анализа концепта TRUTH со смежными концептами, выявленными в ходе дефнннционного анализа имени truth. Итогом проведённого исследования на начальном этапе актуализации TRUTH является концептуальная карта, в которой репрезентирована сложная когнитивная структура названного концепта.
Во второй главе "Относительная актуализация концепта TRUTH", представляющей собой промежуточную стадию актуализации TRUTH, выявляются процессы дальнейшей конкретизации данного концепта при функционировании в синтагматической цепи имени truth. На основе его метафорической сочетаемости, представленной в тезаурусе языковой личности, изучается контекст формирования протогипического сценария TRUTH TELLINO, который хранится в семантической памяти носителей языка.
В третьей главе "Абсолютная актуализация концепта TRUTH" анализируются лингвистические механизмы, актуализирующие контекст прототипического сценария TRUTH TELLING в коммуникативных единицах (высказываниях, дискурсивных и текстовых единицах).
В заключении обобщаются основные результаты исследования.
Исторические корни и концептуально-теоретические подходы к определению глобализационных процессов
Глобализация в принципе явление абсолютно не новое. На отдельных этапах человеческой истории существовали разные формы глобализации. Доктор исторических наук Г.Дилигенский, например, относит к ним существование огромных территорий в рамках Римской империи, где имело место сильное нивелирование социальных институтов. Другая форма глобализации - колониальная, которая, эволюционируя, видоизменялась вплоть до XIX - начала XX века.
Профессор Принстонского университета, автор книги «Международная валютная система после Бреттон-Вудса (1996) Г.Джеймс в своей статье «Возможен ли пересмотр либерализации?» проводит, фактически, ту же идею, указывая при этом, что глобализация не была процессом однолинейным. История, пишет он, полна примеров того, как высокоразвитые и сплоченные сообщества распадались под напором неожиданных событий, и маятник совершал движение в обратном направлении. Примером может служить «универсальный мир Эразма в период европейского Ренессанса, разрушенный Реформацией и контрреформацией, после чего Европа вновь погрузилась в сепаратизм, провинциализм и узость взглядов» . А в экономической истории конца 19 века он отмечает уже схожий с настоящим временем период «универсального века», когда интеграция и прогресс шли рука об руку. Но этот динамичный и уверенный в себе мир также распался на куски».
Так, в конце прошлого века, указывает он, достигла высокой степени мобильность капиталов, товаров, а также людских ресурсов. Торговля по большей части велась без каких-либо помех даже в таких откровенно протекционистских странах, как Соединенные Штаты и Германская Империя. Внетарифных барьеров практически не существовало, о квотах вообще ничего не было слышно. Для перемещения людям не требовались паспорта. Практически не было дебатов по поводу гражданства. Странам, которые принимали иммигрантов, это принесло существенный экономический рост. А тем странам, которые люди покидали, миграция облегчала проблемы борьбы с нищетой (Ирландия и Норвегия).
«Интегрированный мир конца XIX века, - пишет Г.Джеймс, - имеет много схожих черт с миром настоящего времени, в котором идут столь жаркие споры по поводу глобализации. Экономисты, пытающиеся нащупать статистическую базу для сравнения первой эры глобализации с нашей собственной, бывают обычно поражены совпадениями: на самом деле, объем потоков капитала сто лет тому назад был относительно больше, чем в девяностые годы нашего столетия».
Если продолжить исторический экскурс, то «откат» эта интеграционная тенденция получила в межвоенный период, после того как мировой военный конфликт породил ряд трудноразрешимых проблем структурного характера. Запутанная ситуация вокруг военных долгов и репараций, политические разногласия привели в действие механизмы, призванные предохранять национальные экономики. Повысились тарифы, причем лидером выступили США, была резко сокращена иммиграция, центральные банки стали проводить более интервенционистскую и не всегда эффективную политику, со всей остротой встал вопрос о национальном протекционизме. Джон Мейнард Кейнс описал подобное развитие событий в своем очерке «Национальная самодостаточность» (1933): «Пусть товары будут домашнего происхождения везде, где это только разумно и возможно; и, сверх всего, пусть финансы будут главным образом национального происхождения».
Почти всеобщая критика свободных рыночных отношений и поиски путей регулирования сопровождались, например, тем, что в папской энциклике кризисного 1931 года «Quadragesimo Anno» католическая церковь поставила вопрос о выборе «третьего пути» между капитализмом и социализмом. В последующие годы развитием этого подхода можно считать мощный расцвет конвергентных теорий.
В наши дни процесс глобализации, понимаемый как выражение самой широкой человеческой общности, взаимовоздействия и взаимозависимости в разных сферах, получает новое объективное содержание. Это находит выражение в концепциях, рассматривающих глобализацию в качестве ключевой идеи для человечества в XXI веке.
Несмотря, однако, на то, что само слово «глобальное» употребляется уже более четырех веков, термины «глобализация» и «глобализм» применительно к современным международным процессам появились в западных толковых словарях не ранее начала 60-х годов прошлого века. А в академических исследованиях концепция глобализации активно обсуждается только с середины 80-х годов. Западные исследователи отмечают, что еще в 1994 году в каталоге Библиотеки конгресса США упоминалось всего лишь 34 названия книг, содержавших термин «глобализация» и производные от него, а самая ранняя работа относилась к 1987 году.
Сущностно-факторный анализ экономической глобализации
Основная сфера глобализации - мировая экономика, т.е. производство, обмен и потребление, осуществляемые субъектами-носителями экономических отношений в национальных экономиках и на международных рынках. Неотъемлемой частью мировой экономики, следовательно, является международный обмен. Поэтому мы считаем не совсем точным употребление, например, таких словосочетаний, как «глобализация мировой экономики и международных экономических отношений», которые довольно часто встречаются в литературе. Международные экономические отношения хотя и имеют свою качественную определенность, тем не менее, входят составной частью в мировую экономику в целом как общепланетарную систему взаимодействующих экономических структур. Поэтому глобализация мировой экономики включает глобализацию международных экономических отношений и без нее невозможна.
Сейчас примерно 1/5 дохода промышленно развитых стран и 1/3 -развивающихся стран напрямую зависят от экспорта. По оценкам, со сферой внешней торговли связан труд примерно 40-45% работников обрабатывающей промышленности и примерно 10-12% сферы услуг. А внешняя торговля становится основным средством перераспределения мирового дохода.
Уточним также наше отношение к понятиям: «мировая экономика» и «глобальная экономика». Если подходить к понятию глобальной экономики лишь с позиций территориально-пространственных, т.е. вовлеченности стран во взаимный экономический обмен, то экономика стала глобальной уже с момента зарождения международного разделения труда, связывая посредством торговли, финансов, производственной кооперации все страны планеты.
Однако в понятие «глобальная экономика» принято вкладывать особый смысл, определяемый качественными изменениями мировой экономической системы, которые произошли в течение двух последних десятилетий, прежде всего, в сфере международного экономического обмена.
К числу таких изменений следует отнести следующие: 1) «проницаемость» национальных государственных границ для движения факторов производства (товаров, капиталов, рабочей силы) и фактическое игнорирование этих границ при сегментации рынков; 2) развитие горизонтальных, «сетевых» производственных связей на основе интеграции национальных специализированных производств в многонациональные производственные «сети»; 3) развитие межфирменной технологической кооперации в рамках многосторонних технических центров; 4) развитие мировой «паутины» - глобальных информационных сетей; 5) усиление взаимодействия и взаимозависимости крупных международных финансовых центров.
Таким образом, в основе этих изменений лежит дальнейшее углубление международного разделения труда, интернационализации производства и хозяйственной жизни, получившие мощный импульс еще в конце XIX века. Для многих исследователей это служит основанием выступать против абсолютизации понятия «глобализация», т.е. против применения его только к современному этапу интернационализации.
Профессор Колумбийского университета Д.Коэн, например, опровергает широко распространенное мнение о том, что экономическая глобализация является недавним феноменом, подчеркивая, что «в XIX в. мир был более интегрированным, а финансовая глобализация была более глубокой. Половина британских сбережений инвестировалась в такие новые для того времени страны, как США, а сама Великобритания широко открывала свои рынки товаров из стран «третьего мира», что во многом определяло специализацию их экономики»14. К началу экономической глобализации относит эпоху колониализма и доктор экономических наук В.Коллонтай, замечая при этом, что не все формы и методы глобализации имели и имеют сейчас одинаковую историческую ценность, устойчивость и перспективу15. Профессор Х.Мильнер отмечает, что спад глобализационной волны произошел к 40-м годам XIX века, а затем, несмотря на сохранявшиеся протекционистские барьеры в торговле, глобализация вновь набрала силу и к 90-м годам приобрела новое качество, в результате чего стала рассматриваться как доминирующий фактор мировой экономики.
Государство как субъект глобальных и локальных экономических процессов
Под локализацией следует понимать создание устойчивых местных союзов, общностей и группировок, обеспечивающих совокупную либо индивидуальную автономию входящих в локальные группы субъектов.
Вплоть до настоящего времени не наблюдалось непосредственного и устойчивого соприкосновения двух тенденций: к глобализации и локализации. Если ранее процесс интернационализации производства не вызывал глубоких изменений во взаимоотношениях государств и их функциях, то глобализация, ускорив интеграцию товарных рынков и факторов производства, одновременно обнаружила незащищенность стран перед многими новыми мегатенденциями, такими, как рост банковских и валютных операций, загрязнение окружающей среды, усиление социального неравенства и др. Рост объемов международной торговли и мобильность факторов производства были быстрыми и в первое, и в последнее десятилетие XX века. Однако с позиций отдельных государств глобализация означает увеличение доли обмениваемой на международных рынках товарной массы в национальном производстве, расширение круга входящих во взаимодействие на международном уровне национальных и транснациональных хозяйствующих субъектов и международных экономических организаций, импульсом к чему послужила новая технико-технологическая база международного экономического обмена и интеграции товарных рынков и рынков капитала. В результате через глобальные производственные сети проходит сейчас одна треть всех мировых товарных потоков.
Можно согласиться с теми исследователями, которые обращают особое внимание на сдвиги, которые произошли в мировой расстановке сил в связи с почти повсеместным переходом стран к политике рыночного хозяйствования и демократическим формам правления, поворотным пунктом которого стало разрушение Берлинской стены в 1989 году. «Подобное расширение политического участия стало подпитывать центробежные давления внутри стран», - пишет Ш.Юсуф, руководитель коллектива по подготовке доклада Всемирного банка о развитии в 1989-2000 годах44.
Глобализация сопровождается усилением роли наднациональных структур, ограничивающих свободу экономического и политического выбора государств и диктующих правила их поведения на глобальных рынках. Это известно достаточно широко и активно обсуждается в международных научных и политических кругах. Однако о локализации, как требовании автономии в области экономики и политики, выражаемом регионами и сообществами, известно очень мало. Стремление к локальной самоидентификации, автономизации является не менее мощной тенденцией, которую демонстрирует, например, удвоение числа независимых государств с 96 в 1960 г. до 192 в 1998 г. Ускорение эти процессы получили в результате геополитических перемен после окончания «холодной войны».
Другое проявление локализации - политическая и функциональная децентрализация не только крупных, но и небольших государств. Она проявляется в разных аспектах, среди которых передача части централизованных ранее функций местным органам власти, которая, однако, часто ведет не к сокращению, а к росту внутринациональной части государственных расходов. Например, с 1987 по 1996 год она выросла с 11% до 30% в Мексике и с 21% до 50% в Южной Африке. К проявлениям локализации на глобальном уровне следует отнести развитие региональных экономических интеграционных процессов, которые находятся в сложном взаимодействии с глобализацией экономики. Сейчас практически не осталось государств, не входящих в тот или иной региональный экономический союз или интеграционную группировку, которых насчитывается около 60. Все они, за исключением Европейского союза, находятся на 1-ой или 2-ой стадии интеграции, т.е. существуют в форме зоны свободной торговли или таможенного союза.
В качестве одной из основных движущих сил внутринациональной локализации Ш.Юсуф, например, как один из руководителей исследований по заказу Всемирного банка, рассматривает урбанизацию, которая, по его мнению, усиливает проявления чувства местного патриотизма. На пороге XXI века уже половина населения земного шара проживала в городах, в то время как в 1975 г. - лишь одна треть населения. Ожидается, что к 2005 году городскими жителями станут 2/3 населения. Процесс урбанизации, несколько замедляясь в зажиточных странах Западной Европы, еще только начинает развертываться в Азии и Африке и в ближайшие 20 лет затронет судьбы полутора миллиардов человек. Новые «агломератные экономики», связанные с концентрацией промышленности и рабочей силы в развивающихся городских ареалах, обладают потенциальными возможностями усиления своей идентичности и, следовательно, экономической локализации. Претворение же этих возможностей в практику решающим образом будет зависеть от национально-государственной политики, корректирующей и направляющей развитие локальных процессов в условиях глобализации.
Россия как структурное звено глобального воспроизводственного процесса
Исследование места России в глобальной экономике в качестве ее структурного звена требует анализа многих аспектов функциональных взаимозависимостей национальной и глобальной экономики. С этой целью в предыдущих главах были определены, во-первых, качественные и количественные параметры изменений в характере международных экономических взаимосвязей, предопределяющие место национальных экономик в международном разделении труда. И, во-вторых, раскрыт характер деятельности целой группы новых субъектов международных экономических отношений, которых глобализация вывела на сцену и которые претендуют на ту же роль, что и государства, но по-разному влияют на противоречивый процесс становления международной системы глобального управления; показан характер взаимоотношений России с международными экономическими организациями, ее место в многосубъектной глобальной экономике.
Важнейшей характеристикой положения страны в глобальной экономике является характер ее участия в глобальных воспроизводственных взаимосвязях, в производстве и распределении мирового дохода и, более широко, в геоэкономическом пространстве.
В целях предстоящего анализа уточним используемое нами понятие «структурное звено глобальной экономики». Обычно под структурными звеньями любой большой социально-экономической системы понимается такое множество образующих эту систему элементов, взаимосвязь которых обусловливает целостные свойства этого множества и характеризуется многообразием отношений как внутри самих структурных звеньев, так и в их взаимоотношениях с внешней средой.
Каждое структурное звено, в свою очередь, обладает устойчивой целостностью, определяемой свойствами его собственной структуры и особыми системообразующими интегративными связями. Иначе говоря, структурное звено - это определенная подсистема более общей системы с их сложносочиненными и сложноподчиненными взаимосвязями.
Структурные звенья глобальной экономики, следовательно, - это такое множество устойчивых, экономически целостных хозяйственных образований, взаимосвязь которых обусловливает целостные свойства этого множества, т.е. глобальной экономики, и характеризуются многообразием отношений как с внешней средой, так и внутри самих хозяйственных образований. Именно в таком качестве выступают национальные экономики, которые, будучи звеньями глобальной, вступают с ней в сложные структурно-функциональные взаимосвязи.
Российская экономика, как структурное звено и подсистема глобальной, должна, поэтому, исследоваться в аспекте сходств и различий наиболее существенных свойств разных национальных систем, их взаимосвязей, а также национальных и глобальных экономических тенденций. Задача нашего методологического анализа, следовательно, состоит в том, чтобы: 1) определить особенности воспроизводственных взаимосвязей национальных экономик, связанные с переходом западных обществ к постиндустриальной стадии развития; 2) определить общие процессы, в которые включены все страны в качестве органических звеньев глобальной экономики, и процессы глобализации, происходящие в так называемом индустриальном «ядре», центре мирохозяйственной системы, страны которого являются главными субъектами и носителями постиндустриальных технологий и распространения их по всему миру.
