Содержание к диссертации
Введение
I. Глава первая: Глобализационный контекст развитого индустриализма 28
1. Глобализация как социокультурно-экономический процесс и проблема: ситуация XX века 28
2. Глобальность-глобализм-глобализация 47
II. Глава вторая: Роль технократии в технологической структуре развитого индустриального общества 58
1. Вопрос о возложении на технократию ответственности за техногенные проблемы современности 58
2. К проблеме сущности техники 76
3. Значение трансформации технического в технологическое 83
III. Глава третья: Унификация основ анализа постиндустриального общества 113
1. Анализ концепций доиндустриального-индустриального-постиндустриального общества 113
2. Вопрос об определении понятия «парадигма» 127
3. Проблема формирования постиндустриальной социологической методологии 140
Заключение 150
Библиография 154
- Глобализация как социокультурно-экономический процесс и проблема: ситуация XX века
- Вопрос о возложении на технократию ответственности за техногенные проблемы современности
- Значение трансформации технического в технологическое
- Проблема формирования постиндустриальной социологической методологии
Введение к работе
1. Актуальность исследования
О различных аспектах глобализации в современном мировом сообществе сегодня пишется так много, что может на первый взгляд показаться, что эта тема является уже достаточно изученной. Однако если обратить внимание на то, чем именно вызван подобный интерес, то можно убедиться, что часто процесс глобализации трактуется с позиций той или иной идеологии либо в рассмотрении данного явления отсутствует понятийно-методологическое единство. К тому же область анализа данной проблемы с точки зрения философии науки и техники не так велика. Между тем период перехода глобального общества от индустриальной к постиндустриальной парадигме, включающей в себя высокие как социальные, информационные так и производственные (материальные) технологии, требует такого анализа. Именно такой подход в условиях сложившегося кризиса может помочь самоидентификации современного общества и основных его составляющих. (Везде далее я буду применять по отношению к понятиям «доиндустриальное общество», «индустриальное общество», «развитое индустриальное общество» и «постиндустриальное общество» сокращения ДО, ИО, РИО и ПО соответственно). Очевидно, что сама тема, исследующая проблематику перехода из одного состояния (парадигмы) в другое является настольно сложной и при этом связанной с явлением постиндустриальности, чьи черты и характеристики ещё не вполне прояснены, что данная работа, придерживаясь ориентиров научной строгости, не может претендовать на всестороннее описание этого процесса или комплексное решение существующих в его контексте проблем. Однако в диссертации проведены исследования по выработке основ унифицированного методологического рассмотрения социально-технологических аспектов перехода к ПО в контексте ситуации РИО.
Отчётливо видно, что постиндустриализм, как явление не только социально-экономическое, историческое и культурное, но также - и, прежде всего - научно-техническое, требует комплексного исследования своей структуры и оснований. И неотъемлемой частью такого подхода в изучении ситуации перехода от парадигмы развитого индустриального общества к парадигме общества постиндустриального с необходимостью должно стать рассмотрение и осмысление не только социально-технологической структуры РИО, но и различных методологий анализа глобальной социальной действительности. Такая необходимость наглядно вытекает из самой комплексной ситуации современного глобального общества - каждая его сфера представляет собой острую проблему для всех членов глобального социума: экология, социология, экономика, наука и техника, этика, политика - только некоторые из этих сфер. Стоит отметить, что практически для всех исследований в этой области характерно фрагментарное, «специализированное» рассмотрение проблемы: с одной стороны, их львиную долю занимают работы по различным аспектам глобализации как отдельно взятого исторического, культурного и социально-экономического феномена; таким же образом обособлены труды по вопросам современной экологии, идентичная ситуация наблюдается в случае и с экономикой, этикой, научно-техническим развитием. В других же случаях анализу и разработке подвергаются исключительно проблемы парадигмальных стратегий в науке или вопросы методологии социальных исследований. Таким образом, необходимость комплексного исследования данной темы до сих пор не была удовлетворена. Между тем, в роли безусловного залога целостности её анализа может выступить только совокупность рассмотрения структурных и методологических аспектов научно-технических условий перехода от РИО к ПО.
На протяжении всего XX века провозглашался глубокий кризис современного европейского - или «всего цивилизованного», то есть, по сути, глобального - общества. При этом, чем более современным является исследование, тем более ярко выражается тенденция к усилению эсхатологических настроений в любой из частей научного сообщества по отношению к состоянию и перспективам глобальной действительности. Каждый раз этот кризис выводился из какой-либо отдельной сферы жизнедеятельности человека, а, значит, и объяснялся теми или иными узкоспециальными причинами - от экологических до экономических: именно поэтому данные проблемы до сих пор выглядят неразрешимыми -глобальную многоуровневую проблему невозможно разрешить исходя из отдельных её аспектов. Очевидно, что в сложившейся теоретической ситуации необходимо методологическое и понятийное единство при анализе как современного глобализма, так и постиндустриализма. Поэтому анализ научно-технических и социально-экономических аспектов глобализационных процессов, рассмотренных в контексте теории парадигм Т. Куна и теории постиндустриализма Д. Белла (положенных при указанной модификации в данном исследовании как универсальные), может дать наиболее точный образ современной и грядущей общественной парадигмы и, тем самым, стать научной основой для решения целого комплекса актуальных проблем.
2. Степень разработанности темы
Исследования технологических аспектов трансформации РИО велись на протяжении практически всего XX века и, как уже было указано, все они носили специализированный, «отраслевой» статус, поскольку имели своей целью обозначить роль и место технологических индустриальных процессов в той или иной области человеческого бытия. Можно выделить пять таких областей и соответствующих им разработанных направлений данной темы. Первое, социально-экономическое направление, которое следует возвести к К. Марксу, было обозначено взглядами Д. Белла, У. Бека, Г. Маркузе, Р. Вернона, Д. Спара, а также некоторых советских и российских исследователей и сводилось к выведению структуры и проблематики РИО и ПО из соответствующего эмпирического материала. Второе, экологическое направление было сосредоточено на проблемах физического выживания человека и его окружающей среды, а также на вопросах их соотношения -оно было представлено в работах Д. Медоуза, зарубежных и отечественных представителей глубинной экологии и энвайроментальной этики, П. Хокена, Э. и X. Ловинсов. Третье, этическое, или этикотехнологическое, направление, которое можно очертить такими персоналиями как Н. А. Бердяев, X. Ленк, К. Митчем, связано с вопросами этизации технического и гуманизации социально-технологического. Идея четвёртого, исторического направления разрабатывалась О. Шпенглером, Л. Мамфордом, Ф. Фукуямой, а так же рядом современных российских исследователей, и заключалась в попытке выработки культурологически-исторической концепции при обращении к проблемам РИО. Наконец, пятое, психологическое направление, воплощённое в трудах таких философов как А. Тоффлер и X. Ортега-и-Гассет, отмечено стремлением осмыслить ситуацию РИО с мировоззренческих позиций индивида.
Руководствуясь разнообразными принципами и основаниями для всевозможных подходов к обозначенной теме, можно было бы осветить проблему социально-технологических составляющих РИО исходя из хронологического или географического принципа, однако ни тот, ни другой подход не в состоянии отразить данную тему в достаточной степени.
Основным недостатком первого, наиболее основательного и существенного для диссертационной тематики, социально-экономического, направления является его безусловный крен в сторону анализа исключительно социальных и экономических сфер без учёта таких наработок в области философии науки, как парадигмальная теория Т. Куна или эпистемологическая концепция К. Р. Поппера. Основатель рассмотрения доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной фаз развития общества через призму социально-экономических структур, Даниел Белл в своей книге «Грядущее постиндустриальное общество» выразил концепцию постиндустриализма — по его же признанию — как попытку обозначить перемены именно в социальной структуре. Белл, как и Кун в своём фундаментальном исследовании «Структура научных революций», считает, что смена формаций (в куновском случае - парадигм) касается только отдельных, узкоспециализированных структур общества, поэтому — по утверждению Белла - мы не можем говорить об индустриализации, постиндустриализации или глобализации всего общества в целом. Глобализация касается лишь социально-экономической сферы, а культурная, политическая, религиозная сферы остаются национально самобытными, в доказательство чего он приводит противостояние современной антиинституциональной культуры и институциональной социальной структуры. Безусловно взгляды Белла на индустриализм в контексте глобализации были не первым концептуальным рассмотрением указанной ситуации. Ещё К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии» отметили, что локомотивом формирования всесторонней наднациональной реальности является именно «буржуазный способ производства», осуществляемый посредством введения новых, более совершенных и массовых, форм технологичности и как следствие — общедоступных цен.
Структура социально-экономического направления не была бы полной без указания на его политическое «крыло», олицетворяемое Беком и Маркузе. Несмотря на то, что ни тот, ни другой философ не является политическим мыслителем в чистом виде, обе позиции имеют в качестве своих исходных позиций политику. Так взгляды Бека на разбираемую проблему, изложенные в работах «Что такое глобализация?» и «Общество риска», можно свести к идее непризнания постмодерна со всей его спецификой и структурой и к предложению доктрины Второго Модерна. Один из основных его тезисов в этом контексте — положение о необходимости возвращения акцентов с экономики на политику, поскольку экономика уже глобализирована Обществом Риска, и в этом смысле непредсказуема, а, следовательно, опасна; политика же ещё остаётся во многом региональной и может стать основой регулируемой, социальной, безопасной глобализации демократического типа в перспективе Второго Модерна. Беку принадлежит переосмысление фундаментальных политических категорий - таких как сама политика и суверенитет, риск, свобода и другие - в структуре современных глобальных процессов, однако, возлагая слишком большие надежды на денационализацию мира и исчезновение национального самосознания и национальных религий, автор концепции Общества Риска делает расчет на едва ли возможное условие, явно не учитывая имманентность этногенеза человеческому бытию. Таким образом, недостаток теории Бека в пренебрежении методологическими разработками философии науки и узости рассмотрения темы.
Второй представитель политической «фракции» социально-экономического направления исследования социально-технологических аспектов РИО при его трансформации в ПО - Маркузе - в своих трудах «Эрос и Цивилизация» и «Одномерный Человек или Исследование идеологии РИО» заявляет себя как представителя критической теории, ведущей своё происхождение в том числе и от К. Маркса. Маркузе переосмысляет понятия свободы и тоталитаризма применительно к реалиям РИО: тоталитаризм, в частности, трактуется им как нетеррористическое экономическое координирование общества, делающее невозможными критическую теорию и мышление посредством насаждаемой конформистской потребительской идеологии. На основании этого он формулирует понятие одномерности применительно к человеку, обществу, мышлению, философии, идеологии РИО. Концептуальной заслугой Маркузе является то, что он вскрыл и «разоблачил» идеологическую стратегию РИО: этот механизм, согласно его мысли, вместо репрессии влечений большинства формулирует и навязывает стандартные ложные потребности, которые ставят индивида - через привычки, вкусы, культуру - в зависимость от технологической структуры РИО. Недостатком критической теории Маркузе следует считать, в первую очередь, однобокость рассмотрения проблемы социально-технологической репрессивности в РИО: автор недооценивает научно-методологическую проблематику и сводит весь круг вопросов, связанных со сменой парадигм развития общества, к сфере политического. Также очевидным недостатком его доктрины, взятой уже в своём основном -политическом - срезе является сама идейная направленность по смене идеологической стратегии РИО: предполагается заместить «репрессивную цивилизацию Танатоса» на не менее жёсткую диктатуру Эроса посредством людей, постигших идею блага.
Однако, помимо условно «нейтральной» позиции Бека по отношению к таким явлениям, существующим в контексте развитого индустриализма и постиндустриализма, как глобализм и господство технологически-технократических структур, и позиции идеологически-политической критики Бека и Маркузе, выделяется концепция экономической критики вышеописанных процессов, заявленная Р. Верноном и Д. Спаром. Известные американские экономисты Гарвардского университета в своей книге «За пределами глобализма: пересмотр американской внешнеторговой политики» занимают антиглобалистскую точку зрения на происходящее исходя из экономических мотивов. Укоренённость этой позиции содержится в социально-экономическом анализе технологических составляющих ПО (в США). Ее исходным тезисом является то, что США - источник всех глобальных тенденций - не должны больше являться безоговорочным лидером в мировой капиталистической экономике, ведущим другие страны к конечной цели - созданию открытых глобальных рынков. Верной и Спар настаивают, что глобальный подход в экономике совершенно несостоятелен, поскольку у каждого региона своя экономическая система и специфика. Американские экономисты доказывают, что глобальный подход несостоятелен, поскольку даже в постиндустриальном мире есть регионы с супер-символической, но при этом жёстко вертикальной, а не горизонтальной экономикой (например, Япония). Поэтому выход из сложной современной американской внешнеэкономической ситуации и заключается именно в переориентации с глобального на многополярный подход к какой бы то ни было проблеме. Также Верной в своей книге «Буря над многонациональным» показывает, что глобализация — это зло, причина этого зла - как естественная так и умышленная экономическая экспансия США посредством технического прогресса, а индикатором, критерием глобализированное™ государств выступают многонациональные компании (корпорации).
В отечественной мысли с 70-х годов XX века и до наших дней глобальные проблемы человечества в социально-технологическом контексте освещаются регулярно, однако всем им очевидно не достаёт более прочной и непротиворечивой методологической основы. Об этом свидетельствует множество исследований, обзоров и материалов научных конференций.1
Однако, в этот же период существовали учёные, которые сделали большой вклад в изучение связи технологических и социальных структур РИО, обосновав необходимость комплексного подхода к его исследованию: прежде всего это А. П. Моисеев,2 точно заметивший, что «эпоха автоматизации» со всей своей научной дифференцированностью остро нуждается в цельном восприятии и методологическом руководстве со стороны философии. Также важны достижения В. Г. Марахова, который при изучении феномена научно-технической революции показал, что НТР, как одна из главных составляющих РИО, является совокупной производной научных, социальных и исторических обстоятельств.
Что отличает отечественные исследования от зарубежных? Если говорить о материалах советского периода, то здесь, как правило, мы имеем дело с более или менее качественными обзорами зарубежных исследований (Белла, Тоффлера и других) с целью идеологической критики современной «буржуазной» философии и социально-экономической стратегии. Так, например, Н. Д. Гаузнер в своей книге «Теория постиндустриального общества и современный капитализм» рассматривает постиндустриализм не как эволюционную стадию развития человечества, а как очередной этап деградации современного капитализма. Следуя традициям советской экономической и социологической науки, Гаузнер видит в теории постиндустриализма очередную попытку Западной идеологии скрыть мощный социальный конфликт капиталистических государств, их экономические проблемы и совершить обеспечение поддерживающих буржуазные государства общественных систем. В качестве вывода из этих рассуждений Гаузнер считает исследования западных философов, политологов, экономистов и социологов ярким свидетельством небывалого обострения противоречий капитализма.
Однако существовали и исключения. Например, в сборнике «Глобальные проблемы научно-технической революции» и материалах научного симпозиума «Глобальные проблемы в 2000 году и роль науки в их решении» была высказана поддержка процессам глобализации и глобальному моделированию тенденций развития человечества; также были выделены и две группы глобальных проблем, связанных с гонкой вооружений и экологией. При этом существенная роль в решении глобальных проблем отводилась международным организациям, научно-техническому прогрессу (который способен как порождать, так и решать глобальные проблемы) и государственному регулированию социальных процессов.
Таким образом, представители социально-экономического направления, внеся существенный вклад в подлинно научный и критический подход к рассмотрению эволюции РИО, всё же не в достаточной степени сделали его методологически чётким и эмпирически разносторонним.
Экологическое направление рассмотрения социально технологических причин глобальных проблем было основано в начале 1970-х годов Деннисом Медоузом в его знаменитом докладе Римскому клубу под названием «Пределы роста». С самого начала американский учёный заложил несколько специфических черт в данный способ рассмотрения глобализационно-технологической проблематики. Самой ярко отличительной чертой, отделяющей Медоуза от всех остальных исследователей темы, является сам способ рассмотрения темы: технологический аспект глобализации проблематизируется, прежде всего, как вопрос выживания человека, а не как, скажем, политическая или экономическая проблема. Причём берётся именно биологический, а не интеллектуальный или духовный аспект выживания. Медоуз задаётся не этическим, а биологическим вопросом в отношении общества производства и потребления: его не интересует, какой именно человек будет жить в постиндустриальном и других обществах - главное, чтобы он вообще выжил. Проблематизация глобально-технологического носит у Медоуза эсхатологический характер: экологической катастрофы избежать невозможно при любых вариантах развития ситуации, однако её можно отложить, скорректировав темпы демографического, экономического роста и связанных с ними темпов загрязнения окружающей среды. Для этого необходимо как можно быстрее реформировать производственную систему развитого индустриального общества и окончательно перейти на постиндустриальные методы удержания и развития высокого уровня жизни. Безусловно, Медоуз довольно точно подметил два важных момента в развитии социально-технологического аспекта глобального общества: во-первых, то, что именно РИО и ПО, а не ДО и ИО ответственны за все аспекты существования глобального общества в целом и всех регионов в отдельности; во-вторых, это идея размежевания и противопоставления понятий социально-экономического роста и прогресса. В целом попытка сделать механизм ПО более рациональным через избавление от рудиментов РИО заслуживает внимания, однако Медоузу явно мешает признанная им же самим узость рассматриваемой проблематики, что отражается даже на самом прогнозировании и просчёте различных технологически-экологических конфигураций.
Точка зрения отечественных и зарубежных представителей глубинной экологии и энвайронменталъной этики на глобальные проблемы человечества стоит особняком хотя бы потому, что круг их проблематики составляют исключительно экологические проблемы: все другие проблемы современности они рассматривают сквозь призму проблем экологических. Тема глобализации сводится представителями глубинной экологии к вопросу об определяющей роли морали в разработке и решении глобальных экологических проблем.
Начиная с 1990-х годов российская научная мысль, исследующая глобальные проблемы человечества, была избавлена от односложной идеологической направленности и пошла, в основном, двумя путями: научные течения, которые можно выделить в первое направление, отчетливо ориентированы на школы упоминавшихся выше энвайронментальной этики и глубинной экологии; по второму пути идут ученые, обеспокоенные проблемами социально-экономического выживания России в контексте глобальных проблем.
Таким образом, экологическое направление в качестве исходной и конечной позиций в отношении к заявленной теме формулирует ряд исключительно экологических проблем, пренебрегая остальными.
Этическое направление, объединившее таких разных персоналий как Н. А. Бердяев, К. Митчем и X. Ленк, являет собой другую крайность в описании социально-технологических структур индустриального общества и установлении причин их господства над человеком: здесь мы имеем дело со средоточением всего круга проблем в сфере нравственных вопросов инженерной среды (или «технического человека» в целом) в ущерб вниманию к экологии, экономике, идеологии и т.п.
Так, в своей работе «Человек и Машина (Проблема социологии и метафизики техники)» Н. А. Бердяев на манер Д. Белла выделяет три великие стадии-парадигмы (хотя сам Бердяев не применяет к ним название «парадигма») в истории человечества: природно-органическую, культурную, технически-машинную. Бердяев чётко распознал глобализационные и демократизационные качества современной для него техники: он предостерегал от двух «крайних» её оценок - христианской (апокалиптической) и обывательской (инструменталистской), предлагая выработать некий третий, срединный способ отношения к ней. Однако, по сути Бердяев не отходит далеко от неохристианского подхода к проблемам технологизма в индустриальном обществе. По его мнению, техника имеет религиозный смысл, потому что требует от человека напряжения духовности по причине своей потенциальной угрозы по многим параметрам для всего человечества. Всех опасностей, исходящих от современных, глобализационных форм технологичности можно избежать в том случае, если подчинить технику духовным ценностям жизни, а это возможно только при соединённости человека с Богом. Здесь видно, что Бердяев ставит исследуемый вопрос в зависимость от религиозной проблематики.
Непосредственным продолжением темы этического решения проблем, связанных с подавляющей ролью технологий в РИО, является работа X. Ленка «Размышления о современной технике». Учитывая то, что, с точки зрения технических возможностей мгновенно изменить мир (уничтожить его), история человечества делится на «до изобретения атомной бомбы» и «после этого», данный автор настаивает на введении ключевой для РИО категории ответственности инженера за созданное им техническое устройство. При этом не обходится вниманием и класс технократов, который непосредственно использует инженерные изобретения: его полномочия, по замыслу Ленка, должны быть резко ограничены в пользу класса технической интеллигенции, которую предстоит ещё гуманистически и этически просветить. А интеллектуалы должны, тем временем, размышлять о средствах преодоления нежелательных видов применения технической мощи, поскольку несмотря на то, что сама техника внеморальна, подход к ней должен быть исключительно ценностным. В данном вопросе Ленк категоричен: производить технику должны только моральные люди. Теория Ленка действительно тщательно рассматривает приведённые выше аспекты системотехнологического общества. Однако, сделав общий акцент на этической категории ответственности, автор «Размышлений о современной технике» с необходимостью должен будет столкнуться со всем комплексом этических проблем, главная из которых заключается в вопросе: кто и как в супердифференцированном по всем признакам (в том числе и этическому) постиндустриальном обществе сможет установить единые категорические императивы для технической интеллигенции; а главное — как проверить инженера на соответствие этим моральным установкам?
Те же проблемы касаются и книги К. Митчема «Что такое философия техники?». В ней он выдвигает более радикальный тезис об ответственности человека-техника перед всем живым, чем это сделано в работе Ленка: многосторонняя моральная ответственность за технологии важнее самих технологий. Одна из главных идей данной работы Митчема в том, что следует признать и проработать новую сферу этики - сферу отношения человека с артефактами, которая включает в себя такие новые области исследования как ядерная этика, экологическая этика (энвайронментальная этика), биоэтика, техническая и компьютерная этика.
Таким образом, видно, что этический компонент в указанных системах доминирует над другими вплоть до подчинения ему всего круга проблем переходного к ПО периода. В отдельных радикальных случаях - как это происходит у Митчема - наблюдается трансформация идей инженерной этики в самостоятельную чисто этическую концепцию. Рассматривая эту концепцию и признавая всю важность и необходимость такого взгляда на проблему, можно только предъявить к ней всё те же претензии, связанные с её моноспециализированностью, которые уже были сформулированы в адрес теории Ленка.
Историческое направление исследования темы, представленное Л. Мамфордом, О. Шпенглером и Ф. Фукуямой, рассматривает проблемы, связанные с переходом от РИО к ПО, с исторической точки зрения. Его основная особенность состоит в попытке исторической переоценки роли техники в развитии и существовании человека, а так же в его современном состоянии. х Так Мамфорд в своей работе «Миф машины» призвал к пересмотру значения техники и технологий в становлении человека как высшего разумного существа. Название книги происходит от концепции развенчания мифа о постоянно совершенствующихся орудиях производства как главной отличительной черте homo sapiens. По Мамфорду, человек отделился от животного благодаря символам, которые он изобрёл и культурному саморазвитию, а не благодаря орудиям производства. В этом исторически неправильном видении техники и технологий Мамфорд видит причину их эсхатологичности: человек смотрит на них как на своё главное качество и достоинство и не замечает как попадает в зависимость от их структур. Согласно мнению Мамфорда, следует заново сопоставить сущность техники и сущность человека, поскольку в XX веке оценка этого соотношения была затуманена заблуждениями, исходившими из открывшихся возможностей использования техники и технологий, которые и породили обезличенную и механизированную культуру мегаполисов. При этом источниками тоталитаризма Мамфорд видит технологии в связи с тем, что инструменты механизации с древнейших времён и до наших дней связаны исключительно с такими общественными функциями и целями как непрерывное увеличение порядка, власти, предсказуемости и контроля.
Также историческое направление невозможно представить без исторической концепции современной западной технологичности Шпенглера. Трактуя понятие техники шире понятия машинной техники, а именно как борьбу, метод обращения с вещами, он провозглашает неизбежность её существования и развития благодаря имманентности всем живым существам. Однако тут же Шпенглер выделяет человека из всего остального животного мира как самого жестокого и могущественного, а, значит, и как самого прекрасного хищника на Земле. На этом основании он отделяет человеческую технику от животной. И, наконец, выделив западную (фаустовскую) культуру в отдельный тип, Шпенглер приходит к выводу о порождённости современной экспоненциально развивающейся эсхатологичнои технологичности именно и только этой культурой. И не смотря на то, что данная технологическая модель экспортирована в другие культуры, глобализирована, и через это уже стала достоинством и опасностью всего мира, всё же грядущая техногенная катастрофа является драмой исключительно фаустовской, западной культуры и цивилизации. Манифестируя взгляды школы философии жизни, Шпенглер заявляет, что катастрофа эта является прекрасной и желательной. Таким образом, в данной концепции были исключены методологические аспекты философии науки, что делает её оригинальной, но неприменимой к анализу и прогнозированию реальных условий трансформации индустриализма.
Так Фукуяма в своей работе «Конец истории?», не затрагивая технологических вопросов перехода от РИО к ПО, определил стратегию этого перехода как постисторическую. Суть постисторизма заключается в окончательной идейной глобализации — в победе западного либерализма над четырьмя своими врагами: фашизмом, коммунизмом, национализмом и религиозностью. Именно в переходе от исторического общества к постисторическому и отражается, по мысли Фукуямы, сущность перехода от РИО к ПО. Отмечу, что данный автор подверг свою теорию сведению к анализу идеологической эволюции в историческом контексте, исключив рассмотрение технологических процессов в наступающем ПО. Таким образом, представители исторического направления постулируют общие идеи рассмотрения процессов глобализации или технологизации в ущерб более детальному инструментарию их разработки.
Пятое, психологическое направление занималось в основном рассмотрением того, как отражались в психике отдельного индивида социально-технологические аспекты глобализации в период перехода от РИО к ПО. Так, Ортега-и-Гассет в своём труде «Размышления о технике» развивает собственное видение развития техники и её сущности. Он создал фундаментальное разделение технической истории на три периода, которые он назвал «техника случая», «техника ремесла» и «техника человека-техника». Каждый из этих этапов имеет свою специфику. Последнему, хронологически соответствующему периоду РИО, свойственно губительное полагание техники в качестве смысла человеческой жизни. Техника в эпоху техники человека-техника становится автоматической, т. е. сменяется технологичностью: так техника становится сверхприродой и обуславливает резкий прирост населения и глобализацию. Однако психологизм в подходе к данной теме выражен Ортегой-и-Гассетом в его работе «Восстание масс». Общий тон и характер его рассуждений призван выразить мысль о неприемлемости нового - массового, глобального, технологизированного мира, где совершенно теряется и стирается отдельный человек с его уникальными, индивидуальными мыслями и поступками.
Психологическую подоплёку имела и книга Тоффлера «Футурошок». Целью данного исследования, по мысли самого автора, является помощь в адаптации к условиям экспоненциально развивающегося ПО. Футурошок -это шок члена ПО от внезапно и постоянно наступающего будущего, к которому весьма сложно подготовиться или адаптироваться самостоятельно. Для внедрения в ПО таких адаптационных способностей, по Тоффлеру, и создана эта книга. Футурошок - это в первую очередь психологическое и даже психическое состояние, и только во вторую очередь - социальное. Поэтому ориентация на психологическую цель исследования является исходной, однако достигается эта цель с помощью глубокого анализа и прогнозирования ПО в США. Таким образом, видно, что психологическое направление, так же как и все предыдущие, не может претендовать на более или менее комплексное рассмотрение социально-технологических тенденций перехода к ПО в контексте глобализации, поскольку занимается преимущественно описанием психологических (психических) состояний человека, находящегося в конфликте с указанными обстоятельствами.
Все пять выделенных направлений в одинаковой степени обладают узостью и однобокостью разработки темы. Однако, узость эта является продуктом заинтересованности в определённых областях соответствующих авторов. Целями исследований рассмотренных персоналий был узкоспециализированный взгляд на проблему социально-технологических стратегий глобализации в РИО и ПО, что я и обозначил как их общий недостаток.
Диссертант учитывает результаты и достижения отечественных и зарубежных исследований методологии философских и обществоведческих наук, глобализации и перехода к постиндустриальному обществу, представленные в трудах В. П. Бранского, А. Е. Бычкунова, Д. В. Валового, Н. П. Ващекина, Р. Вернона, Н. Д. Гаузнера, Б. Гройса, П. С. Гуревича, А. П. Дубнова, В. Е. Ермолаевой, Ю. А. Замошкина, Б. Н. Земцова, Г. И. Иконниковой, В. Л. Иноземцева, А. Д. Иоселиани, Р. Йенсена, Б. Г. Капустина, В. И. Каширина, М. Кенна, А. Кинга, Я. А. Слинина, Г. Корфа, Ч. X. Кули, Л. Мамфорда, В. Г. Марахова, Г. И. Маринко, А. П. Моисеева, С. Жижека и др.
3. Цель и задачи исследования
Целью исследования является выработка новой стратегии анализа социально-технологических аспектов глобализации в период перехода от РИО к ПО. Такой ракурс исследования предполагает рассмотрение анализа глобализационных процессов философами и методологами науки, исследовавшими социально-технологические вопросы трансформации РИО в ПО, а также выявление и локализацию базовых понятий, в которых должен быть описан этот переход. Новый, парадигмально-унифицирующий способ рассмотрения ситуации перехода к постиндустриальному обществу в условиях глобализации призван создать единое поле анализа этой проблемы с учётом достижений предыдущих, узкоспециализированных (т. е. исходивших либо только из области техники, либо этики, экологии, социально-экономических условий и т. д.) традиций анализа данной области.
Для дальнейшего рассмотрения этой проблемы необходимо отметить неоднозначность двух её базовых понятий - «парадигма» и «ПО». Это обусловлено тем, что не существует их однозначного употребления рассматриваемыми в диссертации персоналиями. В целях унификации понятийного аппарата мной была- предпринята модификация данных понятий. Так, понятие «парадигма» и концепция алгоритма смены парадигм были взяты из теории Куна, но применить эту теорию я посчитал необходимым к концепции доиндустриального, индустриального и постиндустриального обществ Белла. Опираясь на эту интерпретацию понятия «парадигма» в будущем, разного рода аналитики и футурологи смогут придать своим исследованиям более строгий, чёткий и унифицированный вид. Что касается понятия «ПО», то многие философы делили развитие проекта модерна на три части (Д. Белл, А. Тоффлер, X. Ортега-и-Гассет и др.) или пытались дать понятийное определение последней части - олицетворённой американским обществом формации (Д. Рисман, 3. Бжезинский, У. Бек, А. Гелен и др.), однако систематизация Белла была признана мной наиболее аутентичной.
Для достижения поставленной цели исследования предполагается решить следующие задачи:
I) рассмотреть пропедевтические основания в определении ключевых свойств глобализации как модели перехода от РИО к ПО:
- рассмотреть различные подходы к оценке глобализационных процессов среди представителей определённых философских направлений, футурологии и философии науки XX века,
- выявить сложный механизм соотношения критического и апологетического подходов в оценке глобализации теоретиками РИО и ПО;
II) сформулировать методологические основы анализа трансформации РИО в ПО:
- сопоставить теорию ДО, ИО, ПО Белла и аналогичные концепции членения истории развития технологичности;
- унифицировать понятие постиндустриализма,
- унифицировать понятие парадигмы;
- рассмотреть перспективы и возможности формирования постиндустриальной социологической методологии;
III) выявить и локализовать базовые элементы понятийного аппарата проблематики трансформации социально-технологической структуры РИО:
- подвергнуть компаративному анализу понятия «техника», «технология», «техницизм» в теориях ряда философов (Бердяев, Ортега-и-Гассет, Хайдеггер, Ленк),
- проследить стратегию трансформации технического в технологическое в РИО по исследованиям некоторых философов XX века (Шпенглер, Маркузе, Медоуз, Ленк, Тоффлер),
опираясь на концепции Шпенглера, Маркузе, Белла, Ортеги-и-Гассета, Ленка и Тоффлера, определить роль и место технократии в трансформации социально-технологической структуры РИО.
4. Методологические основания исследования
Для целей и задач диссертационного исследования в качестве одного из методологических ориентиров была выбрана идея деления на описательную и объяснительную психологию В. Дильтея, поскольку данная концепция затрагивает ту группу дисциплин, которая входит в дильтеевское понятие наук о духе. Вместе с тем, исследуемый нами предмет не может удовлетворяться сугубо психологической методологией, но восходит по своим основаниям к более широкому социально-структурному контексту.
Итак, исходной точкой является «Описательная психология» Дильтея, где различие между описательной и объяснительной методологией проявляет себя в формировании методологических концепций, ведущих к формированию двух противостоящих предметных идеальных моделей. Первая из них - объяснительная — заключается в опоре на проявления причинной связи в социальных объектах. Тем самым раскрывается номотетическая сторона социальной предметности. Напротив, описательная методология стремится соотнести структуру трансцендентных ценностей с индивидуальным конструктом личности, что позволяет всеобщий ценностный горизонт выразить посредством индивидуальной синтезирующей деятельности сознания. Вследствие чего образуется неповторимый и своеобразный персонифицирующий горизонт данной личности, которая, с одной стороны, тождественна всякому другому сознанию (номотетическая составляющая, согласно Виндельбанду-Риккерту), а, с другой стороны, которая через своё своеобразное и неповторимое выражает всеобщее (идиографическая составляющая, по Виндельбанду-Риккерту).
Тем самым, по Дильтею, любая попытка создать опытную науку о духе без описательной психологии невозможна, поскольку все науки, вышедшие из человеческой души, соединены единой душевной связью. Науками о духе являются юриспруденция, политика, экономика, история, которые в действительности являются отдельными целевыми системами. В своём исследовании Дильтей делает именно психологию объектом описательного метода рассмотрения и систематизации наук о духе: он видит методическое преимущество психологии именно в том, что душевная связь наук о духе дана ей живо и непосредственно. В противовес изложенной позиции Дильтея в моём исследовании снимается методологическая и систематизационная монополия на определение стратегии наук о духе исключительно только для психологии.
Из всей концепции Дильтея лишь самая общая идея деления на объясняющую и понимающую методологию выступает общим методическим ориентиром. Вместе с тем, исследуемый нами предмет не может удовлетворяться сугубо психологической методологией, но восходит по своим основаниям к более широкому социально-структурному контексту.
Первый методологический тезис заключается в необходимости существования единого методологического основания наук, причастных к изучению постиндустриальной парадигмы. Именно он и является первым методологическим положением данного диссертационного исследования: оно соответствует моему положению о необходимости выработки универсального, «над-специализированного» метода и понятий при разработке исследуемой здесь проблемы. Очевидно, что контрадикция рационалистического и эмпирического подходов должна быть обновлена путём её включения в стратегию описательного метода, который ещё называют реальным и расчленяющим. Ведь изначально - по мысли Дильтея -возникновение описательной психологии явилось как бы ответом на необходимость существования новой психологической систематики, в которой бы могла уместиться вся содержательная сторона душевной жизни, запёчатлённая в отдельных целевых системах.
Поэтому одна из основных задач описательного метода в том, что он должен стать практическим орудием в руках историка, экономиста, политика, а в нашем случае особенно представителя глобалистики, футурологии, социологии, философии науки и техники. Итак, объяснительный метод обладает двумя основными признаками: во-первых, выводы делаются из ограниченного числа однозначных объяснительных элементов, а, во-вторых, их соединение носит лишь гипотетический характер, из-за чего и разбивается ядро объяснительного метода - испытание гипотетических объяснительных элементов на самих явлениях.
Проекция этого положения на другие системы и связи приводит нас к тому же выводу, о котором говорили многие исследователи РИО и ПО (таких как Белл и Тоффлер): предсказание стратегий меняющихся парадигм в любых областях и связанная с ними футурология не обладают необходимой научной строгостью. Мы можем лишь post factum указать основания того, что произошло. Подчинение причинно-следственной связи в исследовании современной глобальной социально-технологической реальности, таким образом, должно быть нестрогим. Ещё раз укажу на то, что подобный «антифутурологизм» можно вывести из описанной Дильтеем структуры душевных переживаний жизни: исходя из мотивов, мы не можем предсказать действия, мы только можем впоследствии, исходя из анализируемых действий, установить мотивы. Мы не можем предсказать - что в душевном развитии последует за достигнутым уже состоянием. Историческое развитие имеет такой же характер. Здесь важным методологическим элементом является тяготение исследователей социально-технологических и других аспектов РИО и ПО к расчленяющему (то есть, по сути, описательному) методу, главным инструментом которого в данном вопросе становится анализ. Особенно это относится к первому, социально-экономическому, направлению из пяти выделенных мной областей разработанности этой темы. Применение расчленяющего способа рассмотрения событий РИО и ПО является вторым методологическим положением разрабатываемого здесь круга вопросов, которое соответствует диссертационной проблематике и выражает идею нестрогого подчинения догмам в исследовании современной глобальной социально-технологической реальности.
Также для методологической основы моего исследования имеет существенное значение дильтеевские суждения о целесообразности, которые непосредственно связаны с его разработкой и систематизацией описательного метода: ведь, характер целесообразности изначально дан только в душевной структуре (к примеру, в мире её нет). Автор «Описательной психологии» объясняет это тем, что всякое отношение частей к целому приобретает характер целесообразности лишь исходя из реализованной в нём ценности, а ценность эта познаётся только в жизни чувств и побуждений. Знание о вреде и пользе - то есть о том, что повышает или понижает благосостояние живого организма - в животном и человеческом мире представлено чувствами радости и страдания. В корреляции жизненных ценностей должна принимать участие воля. Надо заметить, что Дильтей отстаивает, по сути, кантианский, единый и антирелятивистский, вариант этики. Подобную этическую модель отстаивают - во всяком случае, из неё исходят — практически все рассматриваемые в данном исследовании персоналии независимо от их философских, идеологических, социально-экономическимх и других установок: все они исходили из человека как из обладателя единой универсальной душевной структуры, которая может и должна служить основой для выработки универсальных нравственных принципов. Ведь ни в одной индивидуальности нет класса ощущений, аффектов или структурной связи, которых не было бы в другой индивидуальности.
Таким образом, первой методологической основой данной работы является модифицированный принцип описательной психологии Дильтея, взятый в двух своих основных позициях и спроецированный на проблематику исследования социально-технологических аспектов глобализации при переходе от РИО к ПО. При этом считаю необходимым особо подчеркнуть отсутствие здесь прямого и строгого следования концепции описательной психологии Дильтея в связи с необходимостью существенной трансформации базовых её принципов в соответствии с предметом диссертационного исследования. Вторым методологическим основанием является компаративный метод, ведущий от поиска соответствий между описываемыми явлениями развитого индустриального и постиндустриального общества к выявлению общих закономерностей эволюции и стратегии на единой понятийной основе.
5. Новизна исследования
Новизна исследования определяется целью и задачами, которые выдвигаются в диссертации. Отсюда основными положениями, выносимыми на защиту, являются:
1) ПО является кризисным образованием, проявляющим себя в смене локальных парадигм в философии, естественных науках, экономике, социальной и политической жизни.
2) Лишь расширенное понятие парадигмы является аутентичным для анализа как перехода к ПО, так и самого постиндустриализма. Классического куновского понимания парадигмы недостаточно для унификации методологии формации ДО, ИО и ПО, а так же для анализа и прогнозирования социально-технологических аспектов глобализации в период перехода от РИО к ПО.
3) Классификационно-сравнительные таблицы ДО, ИО и ПО, разработанные Д. Беллом, удовлетворяют таким требованиям исследования своего объекта как комплексность. Поэтому они должны быть унифицированы в целях универсализации понятийного аппарата при исследовании стратегии и перспектив постиндустриальных и, в частности, глобализационных процессов, а также для обобщения усилий по выходу из системного кризиса современности.
4) Переход от РИО к ПО проявляет себя сквозь призму понятийных конструктов «техника», «технократия», «техницизм». Именно поэтому необходимо осмысление процессов взаимосвязи и глобализации в РИО и ПО и их технологически-технократических аспектов, а также выявление различий между техникой и техницизмом, техникой и технологией.
5) В период функционирования ПО произошла трансформация технического в технологическое, отразившаяся на всех сферах общества и повлиявшая на изменение его основных параметров.
В период постиндустриальных глобализационных процессов обнажается резкое противоречие между социальной и технологической структурами.
6. Теоретическая значимость и практическая ценность исследования.
Материалы диссертации и её методологические подходы позволяют не только уточнить и дополнить понимание социально-технологической ситуации в условиях перехода от РИО к ПО, но и выработать единый понятийный аппарат и основанную на нём новую методологию рассмотрения, анализа и прогнозирования данной ситуации и - в перспективе - самого ПО, соответствующие современным философским и научным исследованиям. Результаты диссертации могут быть использованы при рассмотрении современных глобализационных, техногенных, социально-экономических, экологических, социальных и политических процессов, а также при анализе глобального комплексного кризиса современности. Кроме того, содержание диссертации возможно использовать при составлении и чтении курсов по истории философии, философии науки и техники, современной философии, методологии и истории науки, а также при ведении семинаров по указанным дисциплинам.
7. Апробация исследования.
Содержание и результаты диссертационного исследования привлекались автором при составлении лекционных и семинарских курсов по современной философии на исполнительском и педагогическом факультетах Академии Русского балета им. А. Я. Вагановой. Материалы исследования обсуждались на кафедре философии науки и техники философского факультета СПбГУ, излагались в ряде публикаций, а также стали основой докладов на научных конференциях.
8. Структура исследования.
Работа состоит из введения, трёх глав, заключения и списка использованной литературы по данной теме на русском и английском языках.
Глобализация как социокультурно-экономический процесс и проблема: ситуация XX века
Понимая под глобальными процессами те, которые охватывают одновременно множество разнородных культур и народов, следует отметить, что подобные тенденции были присущи практически всем временам обитания человека на Земле (изначально как составляющая этногенеза). Постепенно глобализация стала неотъемлемой частью и культурных процессов - с того времени, как культура заняла главенствующее место в национальной самоидентификации. Для примера можно выделить такие важнейшие глобализационные события как возникновение и распространение западной рациональности («учёности») и новых религий — буддизма, христианства, ислама. Как известно, обе тенденции сопровождались до определённой степени унификацией, «сближением», охваченных ими культур языковыми, мировоззренческими и другими средствами. Так возникли - в том числе и вопреки близости этнической, антропологической - к примеру, исламские, христианские, буддийские культуры и народы. Парадоксальность таких ситуаций в том, что, являясь носителем мировой религии или идеи, национально-государственное образование именно благодаря ей утверждает право на свою национально-культурную уникальность и самобытность (хотя, безусловно, эта идея подвергается сильной национальной — «региональной» - интерпретации со стороны воспринявшей её культуры). Таким образом, тот факт, что уже как минимум на протяжении ближайших двух тысяч лет любой из народов или государств может считать какой-либо этнически и культурно-исторически изначально чуждый элемент «исконным» основанием своей культуры, показывает, что, во-первых, глобальные процессы имманентны культуре, и, во-вторых, не являются новшеством последнего времени. Поэтому возможно утверждать, что транснациональные процессы существовали всегда.
Однако, очевидно, что на принципиально новый уровень глобальные процессы вышли при индустриализме: хотя, приняв его условное разделение на два периода - раннего индустриализма и развитого индустриального общества, - очевидно, насколько различны в эти периоды оценки глобализационных процессов. Если на первом этапе, который можно условно обозначить первой половиной XX века, любая глобальность - будь то в области культуры, экономики или информационных технологий — считалась прорывом сквозь национальную зашоренность, то для второго этапа, начало которого следует отнести к факту первого испытания атомной бомбы, свойственно если не разочарование, то определённая настороженность к данным процессам. Таким образом, на ранней стадии индустриализма глобализация рассматривается как достижение, в то время как в развитом индустриальном обществе глобализация впервые становится проблемой. Такое «проблемное» к ней отношение перешло и в общество постиндустриальное. Поэтому, говоря о проблемах глобализации, я здесь и далее буду понимать под ними актуальные проблемы развитого индустриального и постиндустриального общества.
Продемонстрируем, что многие философы XX века находили свои основания для обеспокоенности наступлением нового — глобального, универсального общества. Одним из первых мыслителей, кто ещё в середине XIX века метко оценил и проанализировал протекавшие в то время глобализационные процессы был Маркс. Как революционер-интернационалист социалистического толка он выступил с их апологией. По поводу прогрессивной роли буржуазии он писал: «Национальная односторонность и ограниченность становятся все более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература. Буржуазия быстрым усовершенствованием всех орудий производства и бесконечным облегчением средств сообщения вовлекает в цивилизацию все, даже самые варварские, нации. Дешёвые цены её товаров - вот та тяжёлая артиллерия, с помощью которой она разрушает все китайские стены и принуждает к капитуляции самую упорную ненависть варваров к иностранцам. Под страхом гибели заставляет она все нации принять буржуазный способ производства, заставляет их вводить у себя так называемую цивилизацию, то есть становиться буржуа».4 Также симптоматично его сбывшееся замечание про рабскую экономическую зависимость Востока от Запада: ведь в наши дни мы наблюдаем отчаянную попытку освобождения Востока с помощью террористических методов именно от этой культурно-экономической зависимости от Запада. Естественно, что существует множество различных точек зрения на эти сложные процессы, большое количество их трактовок. Очевидно, что глобализация со всеми своими негативными влияниями - это одно из следствий технизации человеческого, социального бытия. И только по одному этому вопросу технизации давно ведутся споры многих философских направлений. Если, к примеру, Макс Вебер видит опасность онаучивания и технизации жизни, а причиной этого считает неправильное использование науки и техники, то критические рационалисты видят в науке и технике идеологию господства, которая им присуща изначально и не может быть изъята без того, чтобы они исчезли, хотя Маркузе считает, что в рамках некапиталистического общества возможны иные наука и техника, которые будут поддерживать отношения не господства, а сотрудничества и соучастия. Сегодня уже очевидны опасные последствия безудержной технизации -именно они породили традицию разочарования и критики всего технологического и даже технического. Таким образом, уже в период раннего индустриализма мы можем наблюдать весь объём унифицирующе-деструктивных свойств техногенных процессов, а также весь спектр проблем и противоречий, связанных с их анализом и развитием.
Очевидно, что развитие данной проблемы в XX веке было обусловлено многополярным глобализационным контекстом, поэтому сам вопрос о технологической унификации у некоторых авторов трансформировался в более широкую и расплывчатую проблему смены парадигм в науке, культуре, политике. Из многообразия позиций ключевых авторов, исследовавших стратегию и фактологию трансформации тех или иных структур РИО в постиндустриальную парадигму, я вычленяю эсхатологический и антиэсхатологический подходы в рассмотрении и анализе ситуации техницизма, глобализма или постиндустриализма — будь то теории, провозглашающие взаимосвязанность, какого-либо рода взаимоподчинённость или автономность данных явлений. Особенностями первого подхода являются или эсхатологическая интерпретация отдельных явлений перехода к ПО (экология, экономика, культура, мораль, политика), или глобальное упрощённое рассмотрение всех этих явлений, наделяемых второстепенным статусом, под эгидой некой первичной эсхатогенной тенденции (глобализм, унификация, техницизм, постиндустриализм). Второй подход, соответственно, отрицает либо всеобщность какого-либо из первичных эсхатогенных процессов, либо вообще отказывается от какой бы то ни было эсхатологической позиции в отношении РИО и ПО, ограничиваясь критикой их отдельных, локальных недостатков. Безусловно, обозначение данной диспозиции является, по сути, идеальнотипической схемой, неизбежно упрощающей всё многополярное разнообразие мнений по данному вопросу.
Вопрос о возложении на технократию ответственности за техногенные проблемы современности
Вопрос о давлении техники и технологий над человеком в различных его аспектах поднимался на протяжении всего XX века. Однако аргументация этих мнений была слабой и односторонней до тех пор, пока она не была вписана Беллом в строгую социально-экономическую концепцию парадигмального типа. Преимущества данного взгляда на стратегию. технического в XX веке заключаются, главным образом, в её рассмотрении в контексте перехода от РИО к ПО, что позволяет рассматривать проблему техницизма с позиций философии науки и социальной философии. Ограничивая проблему технологий вопросом о сфере влияния технократии, Белл пресекает традицию детерминации возрастания господства технологического в ПО, к примеру, идеями роковой имманентности технического человеку или наоборот имманентности техническому, как особой субстанции, некой воли к господству. Так, затрагивая проблему опасностей, которые могут подстерегать участников перехода от развитого индустриального общества к постиндустриальному, Белл утверждает, что исходить они в будущем будут не от техно-логии, а от техно-кратии, что для нашего вопроса существенно. Однако, ещё Шпенглер в работе «Человек и техника» придерживался практически того же взгляда: начало эсхатологической эпохи он относит к V тысячелетию до н.э., когда, согласно его точке зрения, техника трансформировалась, переросла в технологию, но все же решающее значение в этом процессе трансформации - а самое главное в процессе дальнейшего развития этих технологий и области их применения - сыграл класс вождей-руководителей, или, говоря языком Белла, технократов, которых Шпенглер противопоставляет подчиненным-производителям, исполнителям (к вождям и рабам, подчиненным и подчиняющим Шпенглер относит не только отдельных людей, но и целые народы. Например, оседлые землепашцы-производители и руководящие ими кочевники-завоеватели). Из этого видно, что Шпенглер, как и Белл, в итоге, возлагает вину за общемировой комплексный кризис на прослойку ненасытно-властолюбивых управленцев-технократов. Хотя, строго говоря, если рассматривать его теорию более широко, он ни на кого не возлагает эту вину, ибо считает это свершением судьбы, и даже - более того - считает это прекрасным, патетичным и величественным. Тому, как технократия связана с политикой у Белла в «Грядущем постиндустриальном обществе» посвящена целая глава, но в ней он всего лишь, совершая исторический экскурс, отслеживает становление ПО, не рассматривая при этом сформировавшуюся в его рамках идеологию.
Какова специфика позиции Белла, связанная с прогнозированием возможной узурпации власти технократической прослойкой РИО и зародившегося ПО? Итак, согласно Беллу, сейчас основой социально-экономического роста являются именно теоретические знания. Ведь это знания, изменившие не только методологию, но и стратегию современного знания: «С прогрессирующим совершенствованием компьютерного моделирования различных процессов - моделирования экономических систем, общественного поведения или различных вариантов разрешения проблем - перед нами впервые открылись возможности широкомасштабных «контролируемых экспериментов» в общественных науках. Они, в свою очередь, позволяют планировать альтернативные перспективы в различных областях, значительно расширяя тем самым пределы определения и контроля обстоятельств, оказывающих влияние на нашу жизнь».22 Здесь уже видны пугающие черты нового порядка - порядка «широкомасштабных контролируемых экспериментов» и «контроля обстоятельств, оказывающих влияние на нашу жизнь». Но причину такого порядка Белл всё же видит в изменившимся господствующем, определяющим общественное развитие классе: «Если в предыдущем столетии господствующими фигурами были предприниматели, бизнесмены и промышленные руководители, то «новыми людьми» оказываются учёные, математики, экономисты и создатели новой интеллектуальной технологии».23
Здесь хорошо видно как Белл и Маркузе по-разному переносят центр тяжести результатов анализа современного им и грядущего общества: Белл настаивает именно на том, что эта проблема - результат изменившегося соотношения интеллектуально-технократической части общества по отношению к другим его частям. Причину же такого изменения Белл если и указывает, то чисто описательно, указывая на изменившиеся потребности общества, связанные с технологической эволюцией, которая сама по себе есть неизбежное благо: ее нельзя, а к тому же и ненужно избегать. Главной особенностью и выводом такой позиции является убеждение в том, что то, что происходит в мире в вопросах технологизации, технократизации, и, в итоге, - глобализации - практически фатально, поскольку является неизбежным историческим процессом смены социально-экономических парадигм; мы можем лишь описывать уже сложившиеся и прогнозировать будущие парадигмы, не имея при этом никакой возможности управлять этим процессом, направляя его в нужную нам сторону. Поэтому Белл так четко, последовательно и настойчиво противопоставляет технологическое и технократическое господство: «Одна из основных идей теоретиков индустриального общества - А. Де Сен-Симона, О. Конта и Г. Спенсера -заключалась в утверждении радикального противоречия между промышленным и военным духом. Первый ставил во главу угла труд, производство, рациональность, второй - парады, расточительность и геройство. Технология, экономика и капиталовложения порождают производительность как основу увеличения всеобщего благосостояния, тогда как эксплуатация и жульничество используются в качестве средств захвата чужого богатства. В древние времена труд был подчинён войне и обществом правили войны; в индустриальном обществе жизнь становится мирной и обществом управляют промышленники».24 Критическая теория исследования РИО в лице Маркузе приходит к иным выводам по данному вопросу. Это связано со специфическими исходными позициями последнего. У Маркузе исходная позиция заключается, во-первых, в признании происходящих процессов глобализации, а, во-вторых, в мнении, что глобализация есть зло, которому присуще манипулирование - ключевое качество технократизма. В-третьих, не убеждение, но сомнение, что ее можно остановить, сменив парадигму и, тем самым, изменив человеческое мышление. В-четвертых, указание на то, что глобализация и система связанных с ней последствий является результатом не технократизации, а технологизации, а не наоборот. В-пятых, признание того, что сама технологизация - это результат трудноизменяемых и малоконтролируемых масштабных исторических процессов и смены парадигм, которые, как времена года, - нельзя изменить, но все же можно подготовиться, и уже тем самым внести некие посильные коррективы в ход событий.
Значение трансформации технического в технологическое
Известно, что разделение парадигм может происходить на различных основаниях: от него зависит информационный объём парадигм. Когда, например, Белл говорит о трех своих знаменитых парадигмах -доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной - он имеет в виду всю историю человечества, поделенную на три огромных этапа. Разумеется, каждый из этих этапов имеет свою внутреннюю эволюцию и подразделяется на множество маленьких и уже совсем мелких периодов. Существует тезис о том, что эсхатологический характер постиндустриальная парадигма приобрела после того, как в самом начале ее формирования, по Беллу - где-то сразу после Второй Мировой войны, техника трансформировалась в технологичность. Иными словами, извечное человеческое стремление изобретать машины, технически покорять природу и улучшать свой быт выродилось в иррациональное технологическое перепроизводство ради такого же бессмысленного избыточного потребления. Этого тезиса придерживались как Медоуз и Шпенглер, так и многие другие, например Ортега-и-Гассет, Маркузе, Тоффлер и так далее, но - что важно - по различным причинам. Для выявления этих тенденций ниже буду описаны различные аспекты и характеристики трансформации технического в технологическое как одной из основных стратегий, пронизывающих ИО, РИО и ПО, выявленные разноплановыми исследователями данной проблемы в XX веке.
Так, Медоуз чётко выразил своё негативное отношение к переходу технического в технологическое в виде критики явления экспоненциального роста производства, потребления, населения, загрязнения окружающей среды. Один из основных его тезисов в том, что во избежание ситуации, при которой будут достигнуты пределы роста уже в ближайшие сто лет, следует установить размеренный и сбалансированный экологически-экономический режим, который, хоть ненадолго, но позволит отсрочить общечеловеческую катастрофу и при этом сохранить основные жизненные ценности -размножение и производство-потребление. Согласно Медоузу, самая большая современная проблема человечества - это не просто тотальное господство технологий, а их экспоненциальный рост: технологические мощности растут в геометрической прогрессии и - поскольку они являются не только неотъемлемой, но и определяющей частью человеческого бытия -соответственно в геометрической прогрессии ускоряют человеческую жизнь и увеличивают объёмы её материального осуществления. Поэтому именно экспоненциальный рост основных жизненных показателей и ведёт человечество к пределу роста его жизни (и даже просто - к пределу жизни). В концепции Медоуза говорится об эсхатологии экспоненциального роста пяти основных элементов мировой системы: это численность населения, производство продуктов питания, индустриализация, загрязнение окружающей среды, потребление невозобновимых природных ресурсов. Основная категория экспоненциального роста - время удвоения: за одно и тоже время жизнь становится все интенсивнее, а, значит, время идет быстрее (плотнее). Основной проблемой анализа причин экспоненциального роста является установление причинно-следственной связи между элементами роста: не ясно, кто кого обуславливает (например, рост производства продуктов питания является причиной роста населения или наоборот? В свою очередь, рост населения обуславливается индустриализацией или наоборот?). Итак, Медоуза беспокоит ускорение жизни через ускорение технологий. Но как он об этом говорит? Доклад Медоуза, несмотря на отсутствие всестороннего взгляда на проблему в его отчете Римскому клубу по поводу сложного положения человечества, и, несмотря на отсутствие анализа причин такого положения, можно использовать и рассматривать как довольно детальное статистическое исследование с зачастую довольно точными прогнозами, самым ярким примером чего может служить следующий проблемный дуализм: список всех компонентов, требующихся для поддержания мирового экономического роста и роста численности населения после 2000 года делится, по Медоузу, на две основные категории. С одной стороны, это компоненты физического характера (продукты питания, сырье, океаны, пахотные земли, ядерное топливо; экологические системы планеты, которые поглощают отходы и осуществляют круговорот основных химических веществ, и так далее), а второй группой необходимых для роста компонентов являются социальные вопросы. Сам Медоуз признается, что собирается исследовать только первую, физическую, категорию компонентов, поскольку социальные и философские вопросы для него слишком сложны. Поэтому в его книге есть таблицы, дающие анализ пищевого потребления белков и калорий40, темпов рождаемости и валового национального продукта на душу населения41, мирового потребления стали и ВНП на душу населения42, уровня питания и ожидаемой продолжительности жизни , контуров обратной связи населения, капитала, сельского хозяйства и загрязнений окружающей среды44, содержания ДДТ в жировых тканях организма человека45, наличия запасов хрома46 и тому подобное, но при этом нет самого главного - философского анализа современной парадигмы, предположений и версий относительно причин именно такой её стратегии и концептуального прогнозирования парадигмы грядущей. Медоуз понимал это, и сам обозначил соответствующее место и роль своего исследования в данной проблематике. В главе «Продукты питания» речь идет о пределах производства продуктов питания. Болезненный симптом, заставляющий поднимать тему продуктов питания, - голод во многих частях Земли: голодают целые народы и континенты (Африка, Азия, Латинская Америка). Медоуз традиционно для себя выделяет две главные причины такой ситуации: увеличивающееся население и пропорционально уменьшающиеся площади плодородных пахотных земель.
Проблема формирования постиндустриальной социологической методологии
Принимая утверждённое Беллом деление общественных формаций на три типа - доиндустриальныи, индустриальный и постиндустриальный — я имею ввиду господство и смену трёх соответствующих им парадигм (парадигмы доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной). Здесь я собираюсь показать насколько моё употребление (применение) понятия «парадигма» отличается от общепринятого, введенного Томасом Куном и как оно применимо (относится) к периодизации и характеристике общественных формаций, а также к современным проблемам глобализации и технизации культурной, социально-экономической и научно-технической сфер.
В своём фундаментальном труде «Структура научных революций» Кун так определяет понятие парадигмы: «Под парадигмами я подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определённого времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений».89 Также в «Дополнении 1969 года» он уточняет, что в социологический смысл понятия парадигмы входит совокупность убеждений, ценностей, технических средств и т. д., которая характерна для членов данного сообщества. При этом основная идея парадигмальной концепции куновской историографии науки заключается в том, что парадигма, как изменение научной модели, а значит и научного мировоззрения (установок), есть по своей сути научная революция, вписанная - что очень важно — в континуальный научный прогресс (отрицание идеи которой Куну приписывают его оппоненты). Согласно Куну, возможен внепарадигмальный вид научного исследования - или, по крайней мере, некий вид научной деятельности без определённых и обязательных парадигм - однако, формирование в конкретной научной среде парадигмы и появление на её основе более эзотерического типа исследования является признаком зрелости развития любой научной дисциплины. Таким образом, одно из основных условий существования парадигмы является научная рефлексия её разработчиков и последователей - все принадлежащие к ней учёные должны сознательно причислять себя к данной модели научного исследования. Для Куна парадигма - это сугубо естественнонаучное и, к тому же, узкоспециализированное явление: парадигмы существуют только в отдельно взятых областях строгих наук - то есть наук, в основе которых лежит естественнонаучный метод - (философию он к нм не относит), да к тому же лишь с конца XVII века - ведь парадигмой, по Куну, можно назвать лишь сознательное следование определённой выбранной и установившейся (или ещё только устанавливающейся) научной модели; а это стало возможным только с момента составления Ньютоном общепринятого взгляда на физическую оптику. Вот что он говорит о применении к широким областям единых парадигмальных правил, да ещё и с участием философии: «Это бывает, я думаю, особенно в периоды осознания кризисов, когда учёные обращаются к философскому анализу как средству для раскрытия загадок в их области. Учёные, в общем, не обязаны и не хотят быть философами. В самом деле, нормальная наука обычно держится от творческой философии на почтительном расстоянии, и, вероятно, для этого есть основания. В той степени, в которой нормальная исследовательская работа может быть проведена за счёт использования парадигмы как модели, совсем не обязательно, чтобы правила и допущения были выражены в эксплицитной форме. ... полного ряда правил, которого добивается философский анализ, не существует. Но это не означает, что поиски предположений (даже не существующих) не могут быть эффективным способом для ослабления власти старых традиций над разумом и выдвижения основы для новой традиции».90 Как видно, исследователь, при всей своей «позитивистской» неприязни к философии, всё же оставляет минимальную возможность для обобщения - даже путём философского анализа! - парадигмальных правил, как некоего возможного дополнительного средства продвижения научных исследований. К тому же Кун заявляет, что совокупность современных парадигм определяет лицо современной науки, её язык; этот язык выражается в трёх основных источниках - учебниках, популярной литературе и философии науки. Учебники выполняют роль обучения словарю и синтаксису современного научного языка, популярная литература 5писывает то же самое языком повседневным, а философия науки анализирует логическую структуру того же самого законченного знания. Все эти три вида информации описывают установившиеся достижения прошлых революций и так раскрывают основу современной традиции нормальной науки. Их общий недостаток в том, что они не показывают - каким образом эти основания были впервые найдены и затем приняты учёными-профессионалами; именно поэтому они предлагают усвоить эти основания на веру, как догмы-аксиомы. Однако, в нормальной науке (причём здесь под «нормой» имеется в виду не только разработка уже восторжествовавшей парадигмы, но также и естественнонаучная строгость и узкоспециализированное ) Кун не допускает таких понятий как античная (средневековая, и т. д.) парадигма, или, например, парадигма индустриальная (доиндустриальная, постиндустриальная). Он констатирует факт такой узкой «специализированное» парадигм несмотря на то, что сам же считает его частичным их недостатком: узкоспециальные области, углубляясь, всё больше не понимают друг друга, и уж тем более научные области становятся всё более недоступными для обывателя по той же причине. От себя я отмечу здесь, что данная ситуация является одной из причин обособления современных учёных, технологов и технократов в особую глобальную, конвергирующую касту манипуляторов социально-экономическими и научно-техническими процессами: опасность последствий подобного обособления отмечалась Беллом, Ленком, Тоффлером.
Я считаю, что для Куна как физика и историка науки было вполне естественным сделать сильный акцент именно на естественнонаучном знании, лишь к нему применяя понятие парадигмы. Стоит только вспомнить о его непременном требовании соотносить науку и природу, теорию и эксперимент. Однако, вполне очевидно, что, пользуясь его же методом и в рамках его же концепции, вполне возможно применить понятие парадигмы к гуманитарному знанию (к философии и, в частности, к философии науки); также оно применимо для описания, характеристики и периодизации процессов, протекающих в истории философии и смене общественных формаций. Ведь переход от доиндустриального общества к индустриальному или от индустриального к постиндустриальному - это тоже всегда революция, в которой принимают участие наряду с научным сообществом -сообщества политические, социально-экономические, культурные и творческие.
