Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Истоки проблемы понимания в античной и средневековой науке о языке 12
Глава II. Развитие взглядов на понимание в науках о языке XIX-XX века 32
2.1. От классических концепций понимания в лингвистике до герменевтики 32
2.2. Субъектно-ориентированные подходы к пониманию 84
2.3. Практико-ориентированные подходы к пониманию 146
Глава III. Проблема синтеза культурных функций языка 156
Заключение 164
Литература 166
- От классических концепций понимания в лингвистике до герменевтики
- Субъектно-ориентированные подходы к пониманию
- Практико-ориентированные подходы к пониманию
Введение к работе
Актуальность темы. Нынешняя кризисная ситуация в культуре ставит перед науками о языке много проблем, связанных с изменением его функций в современной культуре. Изначально главной функцией языка в культуре была передача культурных ценностей от поколения к поколению и через это достижение понимания и взаимопонимания, т.е. обеспечение информационно-технических условий решения проблем социальной соорганизации. Но в условиях социальной разобщенности, разделения на господствующих (управляющих) и подчиненных (управляемых) эта функция оборачивается своей обратной стороной: язык все чаще используется для дезинформации и введения в заблуждение в манипулятивных целях: приведения реципиента в состояние дезориентированности и последующего внедрения необходимой манипулятору установки на принятие решения и деятельность, т.е. для решения идеологических задач. Всестороннее утверждение идеологизированных ценностей требовало обращения и к языковым нормам - их анализа, обоснования и утверждения. Именно этой целью определялись задачи исследования языка в античной и средневековой риторике и классической лингвистике. Но в XX веке эта функция языка усилилась многократно: фокус проблемы понимания сместился с понимания культурно значимого текста и через него -человека на самопонимание человека, независимо от культурных норм и ценностей. Это означало свободу языкотворчества, находящуюся в новом отношении к проблеме понимания, т.е. язык стал выступать в новой, необычной и несвойственной ему функции - обеспечения индивидуального, но предъявляемого в обществе, самопонимания. Идеологизированное использование этой функции породило массовое сознание - объект псевдоинформационной манипуляции. Представляет интерес выяснить, имеет ли эта функ-
ция культурное значение или это отклонение от естественного процесса развития языка. Это и составляет актуальность данного исследования.
Степень разработанности проблемы. Впервые проблема понимания появляется в античной философии и связана с именами Сократа, Платона и Аристотеля, у которых она имеет статус момента риторического дискурса. На этом этапе проблему рассматривали такие современные исследователи, как А.В. Ахутин, Ч. Моррис, Е.Я. Басин, М.Л. Гаспаров, П. Рикер, И. Широ-нин, Т.И. Рузавин, А.Ф. Лосев, В.А. Шкуратов.
В средние века эта проблема проявилась в контексте истолкования Библии, когда М. Лютер и Э. Роттердамский спорят о критериях ее правильного понимания. В наше время этот этап развития проблемы анализировали С.С. Неретина, И.П. Сусов, Н.А. Бондарко, М.А. Можейко, У. Эко.
Классическая лингвистика Нового времени расценивала понимание как форму познания; эта идея, идущая от Дж. Локка и И. Канта, развивалась В. фон Гумбольдтом, Ш. Балли, Э. Бенвенистом, И.А. Бодуэном де Куртенэ, Ф. де Соссюром, П. Бурдье и другими. Э. Кассирер и Г. Фреге рассмотрели смысловой аспект проблемы понимания и ввели понятие контекста (этот момент рассматривает И.Т. Касавин). Э. Сепир, Б.Д. Уорф и Л.В. Щерба исследовали проблему смысловой относительности в языках разных культур. Проблему выражения в языке внеязыковых (поэтических) смыслов исследовал Р. Якобсон. Рассмотрение проблемы понимания в рамках структурализма начал Р. Барт. М.М. Бахтин и Ю.М. Лотман исследовали диалогическую природу понимания. Предметом самостоятельной науки понимание стало в герменевтике, созданной Ф. Шлейермахером и развитой В. Дильтеем и Х.-Г. Гадамером. Эти вопросы рассматривает М. Потепа.
Рассмотрение проблемы понимания в постмодерне (исходя из идей Э. Гуссерля и М. Хайдеггера) связано с именами Р. Барта, М. Фуко, Ж. Бодрий-яра, Ж. Деррида, Ж. Делеза - философско-лингвистический аспект; Ж. Батая,
Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Лакана, Ю. Кристевой, Ц. Тодорова - психоаналитический аспект. Это направление анализировали З.Н. Зайцева, С. Зенкин, А.Р. Ус-манова, Н.С. Автономова, Е.А. Найман, Дж. Серль, А.С. Кравец, Я.И. Свирс-кий, Н.А. Карпенко, В. Руднев, И. Чубаров, Н. Маньковская, В. Колотаев, У. Эко.
Когнитивистский и деятельностно-коммуникативный подходы к проблеме понимания разрабатывались В.З. Демьянковым, А.В. Кравченко, Л.В. Максимовым; К.-О. Апелем, А.В. Назарчуком, Ю. Хабермасом, И.Р. Фар-маном, Г.П. Щедровицким.
Проблему преодоления «состояния постмодерна» и синтеза языковых функций в режиме понимания рассматривали А.В. Бузгалин, П. Рикер, Г.И. Богин.
Цель исследования: реконструировать развитие проблемы понимания в науках о языке и выявить культурную роль этой функции языка.
Задачи исследования:
проанализировать формирование проблемы понимания в античной и средневековой науке о языке;
выявить специфику трактовки понимания в классической лингвистике;
исследовать постановку проблемы понимания в субъектно-ориентиро-ванных (постмодернистских) подходах к пониманию в науке о языке;
проанализировать специфику понимания в практико-ориентированных (когнитивистском и коммуникативно-деятельностном) подходах в науке о языке;
рассмотреть проблему синтеза культурных функций языка в рамках задачи понимания.
Объект исследования: понимание как функция языка в культуре. Предмет исследования: развитие теоретических трактовок понимания в истории наук о языке.
Методологические основы исследования. В работе над диссертацией использовался генетический принцип анализа, на основе исторических материалов, проблемы понимания; сравнительно-исторический метод - для выявления общих и различных черт постановки этой проблемы в разные эпохи; метод диалектического анализа - для выявления противоречий, возникающих в процессе понимания, и форм преобразования непонимания в понимание.
Гипотеза исследования. В силу того, что в процессе развития языка:
постоянно увеличивается общее количество факторов, определяющих языковые значения и фиксируемых в языковых нормах;
постоянно усиливается тенденция вхождения в языковые нормы непредметных (косвенных и знаково-вторичных) факторов, определяющих языковые значения;
постоянно возрастает роль субъекта в преобразовании языковых норм - понимание как функция языка имеет тенденцию стать определяющей среди остальных функций языка в современной культуре.
Научная новизна исследования выражается в следующем: установлено, что
проблема понимания выявляется в античной философии в неявной форме и ее решение сводится к разработке языковых нормативов на всех уровнях;
в средние века проблема понимания сводится к критериям истинной интерпретации канонических текстов (прежде всего - Библии), но это сведение не удается из-за вхождения в эти критерии внеязыковых моментов; здесь впервые проявляется противопоставление двух разных установок понимания: понимание текста ради текста (субъективистская и авторитарная позиция) и понимание текста ради человека (объективно-практическая и гуманитарная позиция);
для классической лингвистики Нового времени суть проблемы понимания - в языковой (смысловой и онтологической) относительности, проявляющейся в переводе с одного языка на другой (особенно поэтических текстов); это порождает в лингвистике два подхода: субъектно-ориенти-рованного, для которого проблема понимания сводится исключительно к пониманию состояния сознания субъекта, и практико-ориентированного, для которого понимание - важное и объективное условие решения предметно-практических - прежде всего - организационных - проблем в обществе.
развитие языка в культуре возможно только при условии синтеза всех его функций; на первый план здесь выходит герменевтика, как подход, целенаправленно использующий рефлексию для расширения и развития сознания в целях достижения взаимопонимания.
Положения, выносимые на защиту.
В ранней античности проблема понимания не осознавалась как самостоятельная, а устранение непонимания сводилось к эмоциональному воздействию; только в поздней античности стали вырабатываться нормативные логико-риторические формы обеспечения понимания.
В средние века Библия стала абсолютным содержательным критерием отличения понимания от непонимания, однако большое количество ее толкований привело к тому, что понимание теперь предстало как интерпретация, осуществляемая с определенной точки зрения и в определенных целях. При этом выявляется противостояние двух разных установок понимания: понимание текста ради текста (субъективистская и авторитарная позиция) и понимание текста ради человека (объективно-практическая и гуманитарная позиция). Явление относительности интерпретации поставило проблему выявления и анализа критериев адекватной интерпретации любых текстов на всех языковых уровнях, поставив, тем самым, задачу создания науки лингвистики.
В конце XIX века, после работ Г. Фреге, в лингвистике на первый план выдвинулась контекстуально-смысловая составляющая языка, проявляющая себя при переводе с одного языка на другой (неправильный перевод влечет непонимание). Но известно, что разноязычные люди способны к взаимопониманию даже без переводчика Из этого вытекает проблема построения полной структуры информационного сообщения и определения базового, исходного уровня языкового значения.
М.М. Бахтин распространил понятие языковой структуры на субъекта - носителя языка, как источник понимания и непонимания. Из этого он сделал вывод о существовании «субстанции общения», которую он полагал не просто лингвистической, логической или смысловой, но духовной (поэтической). Ю.М. Лотман, развивая эту мысль, ввел понятие «реальности общения», овладение которой и позволяет людям правильно использовать язык для достижения взаимопонимания.
5. В герменевтике, как теории понимания, фокус анализа общения
окончательно сместился с языка, как такового, к субъекту, как его
использователю; схема понимания по Ф.Шлейермахеру такова: от понимания
чужой речи с помощью ее анализа в рамках языка к пониманию мыслей и
намерений источника этой речи - субъекта языка. Для В.Дильтея наиболее
общим контекстом понимания является понятие «жизни», как единства
«природы» и «духа», и понимать - это значит «переживать обнаружение Я в
ТЫ» - в другом человеке, народе и Боге - через «перенесение-себя-на-место-
другого», т.е. «подражание» и «сопереживание». Для Х.-Г. Гадамера общение
есть языково-смысловое взаимодействие, цель которого - превращение
непонимания в понимание.
6. Феноменологический подход Э.Гуссерля к сознанию лег в основание
новой философской концепции взаимопонимания: его понятие «жизненного
мира» есть не простое отражение, но «мир-для-всех», созданный из «мира-
для-меня» посредством рефлексии. Обладание последним должно в корне устранить непонимание. Для М.Хайдеггера уже любое данное субъекту бытие конституируется через «понимание» его оснований, прежде всего субъективных, вытекающих из уверенности человека в их существовании, -экзистенций, - на которых он строит собственный язык, изменяя и расширяя традиционный.
Постмодернистские явления в культуре, искусстве и СМИ XX века, расценивались Р. Бартом, как возрождение древнего мифологического сознания. В свете лингвистического структурализма он увидел в них современные мифы, суть которых для него - в легализации искаженных и извращенных смыслообразов, создаваемых для обмана и манипуляции человеческим сознанием. Понять эти мифы, т.е. добыть себе свободу от них, значит разоблачить их. Разоблачитель этих мифов, - мифолог - культурный деятель нового типа. М. Фуко один из первых применил подход Р. Барта к культурным ценностям, обосновывая их историческую относительность. Человек способен только на их субъективную оценку, и он имеет на это право; поэтому мифы для Фуко, - хотя и негативные, но неизбежные явления. Ж. Бодри-йяр уже придает «мифу» самостоятельный онтологический статус и обобщает их до «симулякра» - естественного культурно-языкового явления второго порядка, порождаемого информационным обменом; в целом, для Бодрийяра все культурные ценности - симулякры того или иного сорта: их нельзя уничтожить, т.к. их «разоблачение» по Барту только порождает новые симулякры-мифы.
Ж. Деррида радикально переоценивает «симулякры»: человек проявляет свободу по отношению к ним, а значит - ко всему миру, только когда может их перестраивать - деконструировать, - исходя из их собственной логики, которую он должен уметь открыть. Ж. Делез уже пытается выстроить онтологическую систему симулякров-мифов, чтобы определить их
природу и задать практическое к ним отношение; в этом он опирается на Хайдеггера и выходит на диалектику их (и сознания в целом) развития: цикл развития симулякров - в восхождении от абсурда (смыслового противоречия) к нонсенсу (единству смысловых противоположностей), а от него - к «фантазму» - схеме осознания онтологической основы нонсенса (формы единства этих противоположностей). Поэтому сфера «фантазмов» для Делеза - единственная сфера человеческой свободы.
9. Ж.-Ф. Лиотар определяет общие условия реализации человеческой
свободы: он доказывает, что в «состоянии постмодерна» человек имеет право
не считаться с традиционными культурными ценностями и вводить
собственные (по крайней мере, для себя), т.к. все различия культурных
дискурсов имеют объективную природу, но субъективный смысл. Для Ц.
Тодорова все новые - постмодернистские - явления в культуре и искусстве
связаны с психотизацией и невротизацией общества; но хорошо это или
плохо, он не пишет. Ж. Лакан подходит к этому с позиции психоаналитика,
для которого неврозы и психозы - естественное и необходимое состояние
общества. Для их преодоления нужно использовать все, прежде всего - рече-
языковые средства, т.к. для психоаналитика понять пациента - главная
задача.
10. В когнитивной лингвистике делается попытка расширения
рациональных оснований анализа языкового дискурса за счет учета
внеязыковых факторов. Однако, здесь возможны два пути: расширять
традиционную лингвистическую парадигму или рационализировать эти
факторы. Деятельностно-коммуникативный подход исходит из того, что
социальная коммуникация является источником ситуаций интерпретации и
понимания языковых действий и дискурсов вообще; тогда понимание
оказывается не состоянием сознания, и не средством преобразования одного
его состояния в другое, а средством решения проблемы непонимания. При
этом на первый план выходит проблема определения деятельных оснований перехода от непонимания к пониманию.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Результаты исследования могут быть использованы для анализа различных подходов к языку как в лингвистике, так и в филологии и философии языка, в плане оценки отношения этих подходов к проблеме понимания, а через нее - к трактовке роли и функций языка в культуре и общественной жизни. Материалы исследования могут быть использованы при чтении учебных курсов по истории лингвистики и философии языка, в спецкурсах по проблемам семантики и прагматики языка.
Апробация исследования. Диссертация обсуждалась на объединенном заседании кафедры философии, теологии и культурологии Педагогического Института ЮФУ и отдела социально-гуманитарных наук Северо-Кавказского научного центра высшей школы ЮФУ.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы из 276 наименований. Общий объем диссертации 188 страниц.
От классических концепций понимания в лингвистике до герменевтики
Проблемы, поднятые филологами, получили дальнейшую разработку в рамках теории познания и методологии в философии Нового времени. Понимание стало рассматриваться как метод, обосновывающий методологическую автономию гуманитарных наук (наук о духе). Здесь понимание является важным средством постижения действительности и противопоставляется объяснению в естественных науках. При этом для науки Нового времени «понять» означает «познать», «проникнуть за видимость самостоятельных форм бытия вещей к общей формуле (закон движения), определяющей возможности их существования» [13].
Отдельные моменты понимания обсуждались такими мыслителями XVIII века как И.Гердер и Дж. Вико (например, так назьшаемая «аксиома Вико»: «мы понимаем лишь то, что в состоянии сделать сами»). Поставив процесс познания в центр специального исследования, Дж. Локк сформулировал важный вопрос о «способности понимания». Анализ этой проблемы содержит его главный труд «Опыт о человеческом разумении», в название которого Локк включил термин «понимание» (understanding), не корректно переведенный как «разумение». Разрабатывая всеобщую теорию познания, он сводит понимание к познанию: «Знание своих познавательных способностей предохраняет нас от скептицизма и умственной бездеятельности. Когда мы будем знать свои силы, мы будем лучше знать, что можем предпринять с надеждой на успех» [144, с. 94]. Эта идея была развита и обобщена И. Кантом, который видит суть понимания на основе соотнесения ясности, точности и т.д. Понимание для него - одна из ступеней познания.
Но традиционное, идущее из древности представление о функции языка в культуре как средстве передачи сообщений, намерений мыслей, чувств, смыслов и т.п., издавна сталкивалось с явлением непонимания, которое зачастую вело к серьезным негативным последствиям. Традиционное же отношение к этому явлению заключалось в трактовке его как следствия ошибки при использовании языка, и как правило, реципиентом, т.к. для отправителя сообщения абсолютное соответствие его содержания его языковой форме было очевидно. При этом, непонимание, как правило, приводило к разногласиям и взаимным упрекам участников диалога в непонимании очевидного, проистекающем из глупости. Только философы, обладающие способностью к рефлексии, справедливо возлагали ответственность за непонимание также и на отправителя сообщения. А в этом случае проблема безошибочного сообщения решается следующим образом: прежде, чем что-то сообщать, облекая это в традиционную (точнее - привычную) языковую форму, стоит заранее подумать о том, как именно сообщение будет воспринято, принято, понято, оценено и т.п. именно этим человеком. Для этого полезно знать побольше об этом человеке, обществе, в котором он живет.
Именно эта идея легла в основу классической лингвистики, связанной с именами В. фон Гумбольдта, Ш. Балли, Э. Бенвениста, И.А. Бодуэн де Куртенэ, Ф. де Соссюра и других, внесшими в лингвистику психологические и социально-психологические установки. Именно в это время в лингвистике появился принцип: «Если хочешь, чтобы человек понял тебя, говори на его языке». Но речь уже идет не просто о переводе с иностранного языка на родной или наоборот, - требуется так донести до другого человека свою мысль, чтобы он понял ее, как свою собственную. Конечно, это идеал, но что мешает к нему стремиться? Что порождает непонимание и мешает пониманию? Ведь изредка - как по волшебству -между людьми возникает полное взаимопонимание, которое обычно расценивается, как чудо.
Чтобы ответить на этот вопрос, надо радикально изменить взгляд на содержание языкового сообщения, а значит - на функцию языка. Как может возникать непонимание, выражающееся в несогласии, неадекватном и непонятном поведении, даже если сообщение примитивное и однозначное, исключающее синонимию и т.п. (например, «Пошел дождь»)? Объяснение только одно: это сообщение содержит больше, чем кажется на первый взгляд. Что же это? Еще Г. Фреге отметил, что в функционирующем языке, в речи любой знак имеет не только значение (денотат), но и смысл (см.: [237]). Их различие выявляется в случаях использования одних и тех же знаков в разных ситуациях или разными людьми, что ведет к недопониманию между ними. Фреге пишет: «В идеале соответствие между знаками, смыслами и денотатами должно быть устроено таким образом, чтобы всякому знаку всегда соответствовал один определенный смысл, а всякому смыслу, в свою очередь, всегда соответствовал один определенный денотат; в то же время денотату (вещи) может соответствовать не один смысл, а несколько, и один и тот же смысл может выражаться разными знаками не только в разных языках, но и в пределах одного и того же языка» [237, с. 184]. Это несходство можно объяснить различием человеческих представлений: «Очевидно, что смысл можно рассматривать сам по себе, то есть можно говорить о смысле как таковом, в то время как, говоря о представлениях, необходимо уточнять, кому именно оно принадлежит и к какому времени относится» [237, с. 186].
Субъектно-ориентированные подходы к пониманию
Из предыдущего параграфа видно главное различие двух основных направлений в развитии науки о языке - структурализма и герменевтики: первое тяготеет к монологической, псевдодиалогической позиции (когда субъект разговаривает сам с собой или сам определяет позицию другого, а затем с ней и разговаривает); второе - наоборот - к действительному диалогу, задаваемому двумя (или более) независимыми позициями. Из этого вытекают остальные различия - гносеологические и онтологические, а из них - различия в трактовке понимания.
Становление постмодернистских взглядов на понимание начинается с возникновения неклассической философии, связываемой с именами Эдмунда Гуссерля и Мартина Хайдеггера. Первый, как создатель феноменологии - «конечной формы трансцендентальной философии» [72, с. 102], сделал решительный шаг от гносеологии к эпистемологии, поставив задачу обнаружения и обоснования глубинных оснований научных знаний - феноменов - на основе рефлексии. По Гуссерлю, «для того, чтобы стать самостоятельным мыслителем, автономным философом, воля которого направлена к освобождению от всех предрассудков, он должен увидеть, что все само собой разумеющиеся для него истины суть предрассудки, что все предрассудки представляют собой осаждающиеся в традиции неясности, а не просто неопределенные в своей истинности суждения...» [72, с. 104]. Гуссерль опирается на опыт Р.Декарта, на его принцип универсального сомнения. Но если для Декарта этот принцип имел гносеологический статус, т.е. предписывал ученому, собирающемуся решить какую-либо научную задачу, не исходить при этом из просто подходящих, общепринятых и традиционных представлений, а подвергать их сомнению, проверять, принимать истинные и отбрасывать ложные. Гуссерль же придает этому принципу онтологический статус: на его основе он предлагает способ построения философии в целом: «Обзор собственных убеждений, приобретенных или перенятых прежде, показывает Декарту, что в них всюду заявляет о себе сомнение или возможность сомнения. В этой ситуации ему (и каждому, кто всерьез хочет стать философом) неизбежно приходится начинать со своего рода радикального скептического эпохе, ставящего под вопрос универсум всех его прежних убеждений, заранее запрещающего всякое их использование в суждении, всякое высказывание об их действенности или недейственности» [72, с. 109].
Под «эпохе» Гуссерль, очевидно, понимает рефлексивную позицию сознания, выходящую за пределы всех его онтологических представлений, из которой философ совершает их пересмотр, переоценку и перестройку. Только такая позиция делает его подлинно самостоятельным в сфере философии; фактически, он, тем самым, строит для себя свою, новую философию, в которой он может быть лично уверен, а не заимствует старые и чужие представления, напрасно доверяя их создателям: в результате он ведь вынужден будет повторять все их ошибки. Гуссерль пишет: «Каждый философ в своей жизни должен хотя бы раз прибегнуть к такому образу действий, а если он этого еще не сделал, то должен к нему обратиться, даже если у него есть уже «своя философия». До осуществления эпохе ее, следовательно, нужно тоже трактовать как предрассудок. Этому картезианскому эпохе на деле свойствен неслыханный доселе радикализм, ведь оно явно охватывает не только значимость всех прежних наук... но также значимость до- и вненаучного жизненного мира, т.е. мира чувственного опыта, постоянно преданного как нечто бесспорное и само собой разумеющееся, и всей питаемой им мыслительной жизни - как ненаучной, так в конечном счете научной. Здесь, можно сказать, впервые ставится под вопрос (в плане «критики познания») самая нижняя ступень всякого объективного познания...» [72, с. ПО].
Цель Гуссерля при этом - достичь фундаментальных глубин бытия, т.е. таких, в отношении которых нет и не может быть никаких сомнений, -своего рода «атомы бытия», не обусловленные уже ничем внешним: «Если я перестаю занимать какую бы то ни было позицию в отношении бытия или небытия мира, если я воздерживаюсь от всякой связанной с миром бытийной значимости, то в рамках этого эпохе я все же не отрешен уже и от всякой бытийной значимости. Как выполняющее это эпохе Я, я не включен в его предметную область, а скорее, - если действительно радикально и универсально его осуществляю, - принципиально исключен из нее. Я необходим как тот, кто его осуществляет... Универсальное сомнение снимает само себя. Итак, при выполнении универсального эпохе в моем распоряжении находится абсолютно аподиктическая очевидность «я есмь» [72, с. 111].
Это меняет все представления философа о мире: «Теперь мне, как философствующему, уже не разрешено естественным образом просто осуществлять эти значимости и использовать их в познании. Находясь в отношении всех этих значимостей в состоянии эпохе, я уже не вправе в них соучаствовать. Таким образом, вся моя жизнь, протекающая в опытном познании, мышлении, оценивании и прочих актах, остается со мной и даже продолжает течь дальше, с той лишь разницей, что то, что представало в ней перед моим взором как «этот» мир, сущий и значимый для меня, стало лишь «феноменом)) - в отношении всех принадлежащих ему определений.
Практико-ориентированные подходы к пониманию
Бурное развитие постмодернистских концепций языка, тем не менее, не уничтожило традиционные взгляды на его роль и функцию в культуре, каковая изменилась разве только в концептуально-техническом плане, но не в сущности. В наше время язык продолжает оставаться средством коммуникации и взаимопонимания людей, ставящих перед собой вполне определенные цели и стремящиеся самоорганизоваться для их достижения. Именно для обеспечения последнего и нужно разрабатывать адекватные современности концепции языка.
Проблема понимания в когнитивной лингвистике
По определению В.З. Демьянкова, «когнитивная лингвистика» - направление, в центре внимания которого находится язык как общий когнитивный механизм. В сферу жизненных интересов когнитивной лингвистики входят «ментальные» основы понимания и продуцирования речи с точки зрения того, как структуры языкового знания представляются («репрезентируются») и участвуют в переработке информации. На научном жаргоне последних лет эта задача ставится так: каковы «репрезентации» знаний и процедуры их обработки?» [76, с. 21]. При этом, «центральная задача когнитивной лингвистики формулируется как описание и объяснение внутренней когнитивной структуры и динамики говорящего-слушающего. Говорящий-слушающий рассматривается как система переработки информации, состоящая из конечного числа самостоятельных компонентов (модулей) и соотносящая языковую информацию на различных уровнях. Цель когнитивной лингвистики, соответственно, - в исследовании такой системы и установлении важнейших принципов ее, а не только в систематическом отражении явлений языка. Для когнитивиста важно понять, какой должна быть ментальная репрезентация языкового знания и как это знание «когнитивно» перерабатывается, т.е. какова «когнитивная действительность» [76 с. 22].
Основополагающее понятие когнитивной лингвистики - «когниция», отличие которой от знания в том, что она «внеположена истинностному значению и оперирует как (истинным) знанием, так и заблуждениями. Ее характеризуют процедуры обращения со знаниями и мнениями (некоторые из которых могут быть ошибочными и неадекватными) вместе с их связями. Знаниям и мнениям приписываются репрезентации, которые когниция как процедура порождает и использует» [76, с. 24]. При этом «когниция» выходит за пределы языка: «И при эволюции видов, и в развитии индивидов когнитивные структуры, интерпретирующие воспринимаемые предложения и инициирующие продуцируемые предложения, устанавливаются в период предъязыкового развития, в результате усвоения адаптивного поведения. Как современному ребенку, так и гуманоидам, еще не имевшим языка, необходимо: осознавать значимость состояний и событий вокруг себя; научиться соответственно действовать [76, с. 30].
На уровне языковых структур различение понятий и когниций «проходит по следующей линии: понятия - то, о чем люди договариваются, их люди конструируют для того, чтобы «иметь общий язык» при обсуждении проблем, опираясь на логические соображения; концепты же существуют сами по себе, их люди реконструируют с той или иной степенью (не)уверенности, - отсюда диффузность, гипотетичность, размытость таких реконструкций. Своеобразная мода на термин концепт в научной и художественной литературе конца ХХ-начала XXI века была вызвана интересом к реконструкции тех сущностей, с которыми мы сталкиваемся в обыденной жизни, не задумываясь над их «истинным» (априорным) смыслом. Оказалось, что далеко не всегда можно «договориться» о понятиях: иногда продуктивнее реконструировать привычные смыслы, или концепты, и на основе сложившихся представлений, старых концептов, не разрушая их, попытаться сконструировать новые понятия» [78, 2005, с. 5]. Таким образом, «Когниция дает процедурный ключ к пониманию и целого текста, и его частей» [78, с. 6].
Таким образом, когнитивистский подход к языку исходит из задачи обеспечения понимания знания (воплощенного в тексте или речи). Расширение классического подхода заключается в явном (по возможности) учете и анализе внеязыковых факторов, влияющих на понимание, - затрудняющих или облегчающих его. Поэтому когнитивная лингвистика все более широко обращается к тем наукам и дисциплинам, предметом которых и являются те или иные факторы, так или иначе влияющие на понимание, т.е. на функционирование языка. При этом она стремится оставаться в рамках объективистской парадигмы, чтобы сохранить статус научности. Но именно такое ее стремление подвергается критике со стороны так называемых нон-когнитивистов, указывающих на отсутствие в когнитивистских концепциях субъекта.
Похожие диссертации на Генезис понимания как культурной функции языка
