Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Философия политики Ж. де Местра 9
1. Политическая метафизика 9
2 Концепция политического 33
3. Ж. де Местр и российская политика начала XIX века 81
Глава 2. Ж. де Местр и русская консервативная традиция второй половины XIX в 107
1. Ж. де Местр и политическая публицистика М. Н. Каткова 107
2. Ж. де Местр и философия политики Ф. И. Тютчева: опыт сравнительного анализа 155
Заключение 191
Список литературы 198
- Концепция политического
- Ж. де Местр и российская политика начала XIX века
- Ж. де Местр и политическая публицистика М. Н. Каткова
- Ж. де Местр и философия политики Ф. И. Тютчева: опыт сравнительного анализа
Введение к работе
В условиях продолжающегося процесса социально-политической трансформации России, происходящего на фоне духовно-идеологического кризиса, который переживает современное российское общество, возрастающий инте^ рее к консерватизму как одной из теоретических традиций и вместе с тем важнейшему фактору общественного развития становится сегодня все более очевидным: именно развитие России на современном этапе вызывает настоятельную потребность во всестороннем анализе этого социального и идейно-политического феномена. Целенаправленный поиск новых точек опоры для адекватного видения социальной реальности, механизмов ее развития и функционирования вынуждает российскую политическую науку и практику не только пересмотреть свою прежнюю, крайне тенденциозную оценку этого явления, но и, постепенно отказываясь от стойкого стереотипа негативного к нему отношения, отстаивать консерватизм как ценность социально-политического порядка, как позитивный, стабилизирующий фактор в новой политической реальности.
Но наметившаяся в последние годы в российской политической науке тенденция к переосмыслению сути и значения консерватизма, а также стремление увидеть в нем определенный проект общественного развития и ввести это понятие в политическую практику нашей страны не может происходить без обращения непосредственно к идеям тех политических мыслителей, которые стояли у истоков создания консервативной идеологии. Именно поэтому нам представляется актуальным обратиться в рамках данного диссертационного исследования к теоретическому наследию Жозефа де Местра, который наряду с Луи де Бональдом явился основателем одного из "классических" направлений в развитии консервативной идеологии, известного нам сегодня как традиционализм.
Не менее актуальным и заслуживающим особо пристального внимания со стороны российской политической науки кажется нам и второй аспект этой диссертационной работы - попытка провести теоретические параллели между
политико-философскими идеями Ж. де Местра и идеями некоторых представителей российской консервативной традиции второй половины XIX в. (М. Н. Катков, Ф. И. Тютчев). Ибо в настоящий момент, когда российская консервативная традиция, как и российский консерватизм в целом переживают период идейной "реанимации" и становления, подобные теоретические параллели способны помочь ей обрести собственную идентичность, установив баланс между ее самобытными и универсальными компонентами, и тем самым ускорить процесс вхождения этой традиции в российский политико-культурный ландшафт.
О Ж. де Местре можно сказать, что его личность, интеллектуальная
судьба и круг его политико-философских идей до сих пор остаются в нашей
і стране известными лишь узкому кругу специалистов, будучи в целом малоизученным явлением в российской политической науке. В советский период имя этого мыслителя и принципы его политической философии рассматривались в рамках марксистской идеологии в лучшем случае в качестве объекта для критики, зачастую весьма вульгарной, и служили символом крайней реакционности в социально-политической области. В данном вопросе марксистская общественная мысль явилась прямой наследницей тех оценок, которые слоусились в отношении де Местра в российских революционно-демократических кругах еще в середине XIX в., когда А. И. Герцен назвал в одной из своих статей де Местра "кровавым террористом", подающим "одну руку папе, другую палачу".1 И хотя в последние годы мы можем наблюдать, как вместе с волной интереса к консервативной традиции имя Ж. де Местра постепенно возвращается в круг теоретического обращения российской политической науки, все же его политико-философские принципы до настоящего времени так и не получили достаточно адекватного освещения в отечественной научной литературе и не освободились до конца от крайне предвзятых в отношении себя оценок.
В свое время на Западе интерес к идейному наследию Ж. де Местра также возник не сразу: ни при жизни мыслителя, ни после его смерти, на-
1 Герцен А. И. С того берега. // Собр. соч. в 9-ти т. М: Гослитиздат, 1956. Т. 3. С. 341.
ступившей в 1821 г., его идеи в течение долгого времени не находили себе места в западноевропейской общественной мысли и практике и не оказывали какого-либо заметного влияния в этой области. О де Местре как политическом мыслителе знали скорее понаслышке, поскольку одни из его произведений, ранее опубликованные, более не переиздавались, а другие так и не увидели свет, что и привело к созданию вокруг его имени множества всякого рода мифов. "Поколение 30-х годов не симпатизировало его идеям, считая его за писателя-реакционера, клерикала, сторонника папы, защитника монархической власти, апостола триады, состоящей из папы, короля и палача, неумолимого последователя самых узких догматов средневековой грубости и косности",1 - писал по этому поводу в "Revue de deux Mondes" в 1888 г. один из исследователей местровского творчества Э. Фаге. Но революционные события в Европе 1840-х гг., а также издание в 1850-1860 гг. ранее неизвестных широкой публике трудов де Местра послужили толчком к своеобразной "реабилитации" его как человека и политического мыслителя, вызвав волну интереса к нему, который с того момента никогда не угасал в западноевропейском общественном сознании и в научной среде.
Переоценка роли и значения идейного наследия де Местра, вызвавшая довольно резкий переворот в европейском общественном мнении относительно как личности самого де Местра, так и его политико-философских идей, началась после опубликования в 1851 г. его сыном - Родольфом де Местром личной переписки мыслителя, а также некоторых его, ранее неизвестных широкой публике, небольших по объему работ, в том числе и по российской проблематике. Эта публикация, впервые показавшая де Местра не как политика и дипломата, а как частное лицо, стала первым шагом на пути отказа от излишней предвзятости в оценках его личности и его идей: созданный в европейском общественном мнении ранее, в первой половине XIX в., образ ретрограда, апостола деспотизма, палача и инквизиции начинает постепен-
1 Цит. по: М-ев П. А. Ж. де Местр и его политическая доктрина. // Русский вестник. 1889. Т. 202. № 5. С. 226.
но уступать место другому, более взвешенному подходу в отношении этого мыслителя.
Следующим этапом в "открытии" де Местра стала публикация его дипломатической переписки и мемуаров, осуществленная в 1858 г. шамберииским адвокатом А. Бланом, которая продемонстрировала умение де Местра быть гибким и терпимым в области практической политики и высветила образ политического мыслителя, основными качествами которого были не сектантство и нетерпимость, а большая широта взглядов и уважение к своим идейным противникам. Во вступительной статье к этому изданию, написанной А. Бланом, представление о нем как о крайнем реакционере, господствовавшее в первой половине XIX в., не только было подвергнуто тщательному пересмотру, но даже перешло в другую крайность, сместившую акценты: А. Блан, а вслед за ним и некоторые другие исследователи попытались представить теперь де Местра как в определенной мере либерально мыслящего политика. Но, не^^смотря на подобные крайности, именно середина XIX в. стала точкой отсчета для научного подхода к исследованию творчества этого политического мыслителя, которое из объекта постоянной критики превратилось в объект серьёзных политико-философских и исторических исследований как в западно-европейской, так и в отечественной научной среде. Кроме того, с этого момента начинают публиковаться и переиздаваться труды самого де Местра: так в 1863-64 гг. издается 4-х томное неполное собрание его сочинений, а в 1884-1886 гг. было осуществлено издание полного собрания сочинений де Местра в 14-ти томах, которое исследователи его творчества до сих пор используют в качестве одного из основных первоисточников.
Следует отметить, что в досоветский период в России существовала серьезная традиция исследования политико-философских идей де Местра и их влияния на российскую общественную мысль и практику. Среди отечественных авторов того периода, принимавших непосредственное участие в разработке этой проблемы, можно назвать таких известных публицистов, философов, политических мыслителей и общественных деятелей как В. В. Соловьев, Л. П. Карсавин, Н. А. Бердяев, Б. Н. Чичерин, П. Н. Милюков,
E. M. Феоктистов, А. Н. Веселовский, А. Н. Пыпин. В современной же отечественной политологической и философской литературе данная тема остается до сих пор почти неразработанной. Помимо идеологических стереотипов, существовавших в течение долгого времени в отношении наследия мыслителя, сказалось также отсутствие широкого выбора первоисточников по этой тематике, в силу чего исследование политико-философских идей де Местра для отечественной науки оказалось несколько затруднено. Ибо ни одно произведение этого мыслителя никогда не было переведено и издано полностью на русском языке, за исключением осуществленной в 1871 г. по материалам издания А. Блана (1858 г.) публикации в "Русском архиве" выдержек из его дипломатической корреспонденции, а также недавней публикации в последних номерах журнала "Звезда" за 1994 г. извлечений из некоторых его политико-философских заметок и переписки, на основе которой и была издана в конце 1995 г. книга "Петербургские письма (1807-1817)".
В настоящее время Ж. де Местру чаще всего отдается в отечественной политологической литературе дань внимания и почтения как одному из классиков консерватизма (К. С. Гаджиев, А. А. Галкин, П. Ю. Рахшмир, А. М. Мигранян, Т. М. Фадеева и др.), что ограничивается обычно тезисным изложением его политико-философских принципов или отдельных проблемных аспектов его творчества. Но при этом ни идейное наследие де Местра в целом, ни его личность и интеллектуальная судьба до сих пор не стали предметом серьезного монографического исследования, хотя его идеи нуждаются сегодня в обстоятельном и подробном изучении в интересах самой российской политической науки и практики.
Напротив, в зарубежной литературе эта тема, получившая должное развитие еще со второй половины XIX века в работах таких авторов как Э. Фаге, Ф. Вермаль, Ж. Когордан, М. Ревон и др., стала объектом самого пристального внимания и со стороны современных представителей западноевропейских научных кругов, породив множество серьезных и обстоятельных работ монографического характера. Их авторы (Ф. Бейль, Р. Трионф, Ж.-П. Корделье, Ж.-Л. Дарцел, Б. Брунелло и др.) создают в своих исследовани-
ях целостный образ политико-философской системы де Местра, исследуя, помимо его политических идей, также методологические принципы этой системы, религиозные и философские взгляды мыслителя.
Что же касается второго аспекта данной диссертационной работы -влияния политико-философских идей де Местра на российскую консервативную традицию второй половины XIX в. в лице таких ее представителей как М. Н. Катков и Ф. И. Тютчев, то следует отметить, что в современной отечественной и зарубежной литературе исследование этой проблемы находится еще в зачаточном состоянии. Так.если попытки проследить традиции политико-философской мысли де Местра в политическом мировоззрении Ф. И. Тютчева предпринимались, хотя довольно фрагментарно, некоторыми авторами в нашей (М. Степанов, В. А. Мильчина, К. В. Пигарев, С. С. Хоружий и др.) и зарубежной (М. Кадо, К. Дурандин, Д. Стремоухов и др.) литературе, то вопрос о влиянии местровских идей на политическую публицистику М. Н. Каткова вообще не поднимался в работах ни отечественных, ни зарубежных специалистов, за исключением материалов доклада о русском консерватизме второй половины XIX в. , прочитанного американским политологом Р. Пайпсом на XIII Международна конгрессе исторических наук, проходившем в Москве в августе 1970 г. Таким образом, в настоящее время не существует ни одного монографического исследования, посвященного непосредственно проблеме влияния политико-философских идей де Местра на российскую консервативную традицию, хотя эта тема должна представлять особый интерес сегодня - в условиях, когда в России начался процесс возрождения и становления этой традиции.
В целом же целью диссертации, которую ставит перед собой ее автор, является переосмысление политико-философского наследия Ж. де» Местра и выявление теоретических параллелей между его идеями и российской консервативной традицией второй половины XIX в. в лице таких ее представителей как М. Н. Катков и Ф. И. Тютчев. И, исходя из поставленной цели, нам предстоит в рамках данного исследования решить следующие задачи: во-первых, выяснить методологические основания исследования политики в трудах де Местра; во-вторых, проанализировать основные положения его
политической концепции; в-третьих, раскрыть значение данного де Местром философско-политологического анализа российской действительности начала XIX в.; в-четвертых, определить место традиций политической философии де Местра в политической публицистике М. Н. Каткова; и, в-пятых, провести сравнительный анализ политико-философских концепций Ж. де Местра и Ф. И. Тютчева.
В процессе исследования автор в качестве теоретической и методологической его основы использует, с одной стороны, труды классиков политической и философской мысли (Аристотель, Платон, Ф. Аквинский, Н. Макиавелли, Ш.-Л. Монтескье, Э. Берк и др.), в свое время сформулировавших важнейшие подходы, которые впоследствии послужили основой для разработки политических теорий современности и формирования политической науки в целом, а с другой стороны, работы представителей современной политологической и социологической мысли (К. Манхейм, Р. Арон, М. Вебер, Р. Пайпс, Ж.-Ж. Шевалье и др.). Кроме того, автор диссертации обращается также к теоретическим разработкам отечественных и зарубежных исследователей по различным аспектам указанной проблемы. При этом по возможности учитываются все действительно значимые для данной темы результаты этих исследований, но вместе с тем сохраняется достаточно критическое к ним отношение. Основными методами, которые используются автором в ходе работы над диссертацией, являются, прежде всего, конкретно-исторический и логический методы в их единстве, а также сравнительный и системный подходы к исследованию наследия де Местра и места его идей в политическом творчестве Ф. И. Тютчева и М. Н. Каткова.
Научная новизна данного диссертационного исследования обусловливается как самой постановкой проблемы, её актуальностью, так и тем обстоятельством, что эта работа стала первым в нашей научной литературе исследованием, посвященным анализу политико-философского наследия Ж. де Местра, а та'кже влияния его идей на политическое мировоззрение некоторых представителей российской консервативной традиции второй половины XIX в. Хотя необходимо отметить, что некоторые выводы этой диссертации, будучи новыми для российской политической науки, не являются таковыми в
полной мере для зарубежной, прежде всего, западноевропейской науки. Но все-таки автор полагает, что на известную степень новизны смогут претендовать следующие положения:
выяснены и конкретизированы методологические основания исследования политики в трудах де Местра;
проанализированы основные положения политической концепции мыслителя и сделаны выводы о характере его политико-философских построений;
раскрыта сущность и значение философско-политологического анализа российской действительности начала XIX в., проведенного в своих работах де Местром;
определено место политико-философских традиций де Местра в политической публицистике М. Н. Каткова и указаны предпосылки этого влияния;
проведен сравнительный анализ политико-философских концепций Ж. де Местра и Ф. И. Тютчева и выявлены основные моменты их взаимодействия.
В практическом отношении материалы и результаты данного исследования могут быть использованы для подготовки соответствующих учебных и учебно-методических пособий по курсу истории западноевропейской политической мысли XVIII-XIX вв., истории политической мысли России второй половины XIX в., а также отдельных лекций и семинаров по курсу политологии. Но в первую очередь теоретические положения и выводы, содержащиеся в диссертации, могут стать полезными для дальнейших исследований как политико-философского наследия Ж. де Местра, так и идейного наследия представителей консервативной традиции в российской политической мысли и практике.
Концепция политического
Политическая концепция де Местра возникла как ответная реакция на революционные события во Франции 17 8 9 и последующих годов, будучи по своей сути полной их антитезой. Революция, её истоки, смысл, последствия, - вот отправная точка его политических рассуждений, впервые открыто и полно выраженная в "Размышлениях о Франции" (1796 г.) и ставшая впоследствии основным сюжетом всех его трудов. Именно предложенная им трактовка революции поставила Ж. де Местра в ряд выдающихся политических мыслителей XIX в., вынудив вместе с тем его коллег по контрреволюционному лагерю видеть в нём "либерала" или даже "якобинца" и считать его не вполне надёжным союзником.1 Де Местр, политический гений которого ярко вспыхнул именно в эти мгновения, когда рушился старый мир, не мог ограничиться только лишь огульным отрицанием и критикой революционных событий, подобно многим представителям своей среды. Он идёт по более сложному, но и более благодарному пути, пытаясь отыскать истинный смысл Революции, но не в ней самой, а за её пределами.
В отличии от Э. Бёрка, для которого Французская революция 178 9 г. также послужила отправной точкой политических рассуждений, но который был всё же сторонним наблюдателем, не ощущавшим под собой каких-либо серьёзных колебаний, де Местр оказался в более трудной ситуации. Он стал не только свидетелем, но и непосредственным участником разыгравшейся во Франции мировой драмы, которая подобно природной катастрофе кажется ему чем-то чрезмерным, подавляющим, но вместе с тем исполненным великолепия и своеобразной красоты.2 Это громадное событие заставило де Местра как политического мыслителя подняться в определённой мере над самим собой, отказавшись от узкого сектантства монархических кругов, видевших в революции простой террористический заговор или бунт. Его возмущают убийства и другие революционные ужасы и преступления, пугает огромный размах террора и политический хаос, но вместе с тем он судит революцию по-рыцарски честно, без тени мелочной озлобленности и предвзятости и стремится выяснить её значение в нравственном и политическом отношении,1 исходя из убеждения, что "если люди понимают революцию сегодня, она заканчивается завтра".
Для самого мыслителя Французская революция есть явление сверхъестественное и мессианское, обладающее поистине вселенским масштабом. Только в таком ракурсе возможно, с точки зрения де Местра, уловить истинный смысл этого события, которое для простого наблюдателя выступает лишь как сплошной хаос и беспорядок, хотя произойди что-либо подобное в мире природы, оно было бы воспринято как чудо, как вмешательство высшей силы. Но Французская революция - это такое же чудо, "как внезапное цветение дерева в январе месяце",3 только чудо в области политики, служащее ещё одним величайшим доказательством существования в мире порядка, установленного Провидением. Являясь "лишь второстепенным мотивом великого плана, который развёртывается перед нами с грозным величием",4 она была для автора "Размышлений о Франции" событием одновременно необходимым и неизбежным: "Накопление зла неизбежно приводит к революциям. Именно этому учит нас история; мы получили теперь то, что вполне заслужили. Европа платит старые долги..."5 В конечном итоге, революция призвана была послужить божественным наказанием и вместе с тем опытом для людей, которые пренебрегли указаниями Провидения и рекомендациями исторического опыта.
Подтверждением подобного мистического характера революции, совмещающей в себе одновременно божественное и сатанинское начала,7 служит сам её размах и сила. Ибо по своим параметрам она превосходит всякое человеческое измерение, сметая любые преграды на своём пути и используя людей, мнящих себя творцами и руководителями, как свои инструменты, затем отбрасывая их как что-то ненужное: "... скорее французская революция руководит людьми, чем люди ею".1 Хотя в своих оценках такой масштабной с исторической точки зрения фигуры как Наполеон Бонапарт де Местр оставался столь же непредвзятым, как и в целом в оценках всего характера революции. Утверждая, что нельзя признать власть Наполеона законной, а его династию утвердившейся, он вместе с тем выступал против любых попыток увидеть в нём лишь преступного авантюриста и полагал, что он есть "великое и ужасное орудие Провидения".
Вместе с тем мыслитель задаётся вопросом: "Почему для осуществления своих замыслов Провидение выбрало именно Францию?" Согласно де Местру, выбор был не случаен: Франция должна была послужить остальному миру примером того, к чему приводит нарушение людьми мировых законов, установленных Провидением. Ибо, занимая привилегированное положение в системе наций, она уклонилась от назначенного ей свыше пути, исказив свою историческую миссию - быть своеобразным духовным гидом Европы, провозвестницею универсальных духовных ценностей, духовным центром христианства.3 Революция стала наказанием даже не столько французского народа, развращённого в эпоху Регентства, сколько заслуженной карой самого правящего класса, на который де Местр возлагает большую часть вины и ответственности за происходящее. Он высказывает настоящее обвинение в адрес знати и духовенства, ставших, по его мнению инструментом своей собственной гибели: французские правящие круги, морально разложившиеся, злоупотреблявшие своими привилегиями в ущерб обязанностям, даже зачастую заигрывавшие с революционной идеологией, подорвали установленный социальный порядок и столь необходимый для государства союз престола и алтаря, подготовив тем самым очаг революционного пожара.
Ж. де Местр и российская политика начала XIX века
Не—--смотря на то, что Ж. де Местр создал целостную политико-философскую систему, он, подобно большинству своих предшественников на этом поприще, не был чистым теоретиком. Обладая большими политическими амбициями, мыслитель постоянно на протяжении всей своей жизни пытался реализовать себя также и в области практической политики. Ему нравилось играть роль внештатного советника, которую он выполнял неофициальным образом при трех европейских правителях - сардинском монархе, при графе Прованском, будущем французском короле Людовике XVIII,1 и при российском императоре Александре І, а в своей личной и дипломатической переписке он всегда связывал замечания о внешней политике с внутриполитическими советами для этих государств. Но хотя его талант как политического мыслителя был общепризнанным фактом, а многие политики, начиная с Наполеона и заканчивая Александром I, не скрывали перед ним своего восхищения,2 де Местр так и не нашёл волею судьбы полного и официального применения своим силам в области практической политики. И именно Россия, в которой он провёл почти пятнадцать лет в качестве сардинского посланника при императорском дворе, стала для него важнейшей вехой в идейном развитии, где в большей или меньшей степени всё же реализовались его политические амбиции, где им был приобретён богатый дипломатический и политический опыт и написаны большинство его политико-философских и публицистических работ.
Приехав в Россию из Европы, где происходили события мирового масштаба, где революция сокрушила целую историческую эпоху и продолжала своё победное шествие, вырывая из-под ног будущих поколений традиционную почву и лишая их универсального исторического опыта, де Местр действительно мог стать в определённой мере пророком, как его впоследствии назовут некоторые исследователи,1 в том числе и для России. В начале XIX . в. Россия на фоне европейских катаклизмов казалась тихим островом среди бушующего политического океана, но вместе с тем де Местр уже в то время ощутил в ней присутствие сил, которые в будущем окажутся способными нарушить естественный ход её истории и вывести российское общество из состояния политического равновесия. Будучи не в силах помешать натиску революции у себя на родине и что-либо изменить в сложившихся там уже обстоятельствах, кроме как провести политико-философский анализ ситуации и дать некоторые пророческие прогнозы, он предпринял попытку предотвратить подобное развитие событий в России - последнем, по его мнению, оплоте стабильности в Европе.
Конечно, многие исследователи, начиная с В. С. Соловьёва,2 постоянно подчёркивали поверхностное знание де Местром России в целом и её особенностей: он даже не знал русского языка, который так и не изучил за годы своего пребывания в Петербурге. Кроме того, для него Россия -это, прежде всего, царь и его окружение, с одной Стороны, и аристократические салоны столицы,с другой, поэтому понятие "Россия" для сардинского дипломата было ограничено великосветской жизнью двух столиц Петербурга и Москвы, где знание родного языка в начале XIX в. было вовсе не обязательным. Но, в конечном итоге, именно в этих кругах разворачивалась в первые десятилетия XIX в. политическая и интеллектуальная жизнь Российской империи, в которую и включился граф Ж. де Местр сразу же после своего приезда в Санкт-Петербург, где ему уже предшествовала слава замечательного политического писателя. А. Стурдза, впоследствии ставший основным оппонентом де Местра по теологическим вопросам, вспоминал в 1842 г., что "...де Местр был, бесспорно, самой выдающейся личностью того места и эпохи, в которой мы жили, т.е. Двора императора Александра I, с 1807 по 1820 гг.".3
В течение почти пятнадцати лет своего пребывания в России Местр не был просто бесстрастным наблюдателем и судьёй политических событий и деятелей, хотя и писал князю П. Б. Козловскому, российскому послу в Турине: "Я не верю, что может существовать в этот момент для хорошего наблюдателя более великое и прекрасное поле, чем ваша страна".1 Наделённый историческим чутьём и опытом, де Местр не только внимательно наблюдал за событиями, происходившими на российской политической сцене, и чутко улавливал любой социальный сдвиг, уже свершившийся или только едва намечавшийся, но и стремился провести глубокий анализ этих событий и донести свои тревоги до верхов российского общества.
Для осуществления этих целей, а также для пропаганды своих политических идей он использовал любую предоставленную ему возможность, будучи иногда даже не особо щепетильным в выборе средств, в чём некоторые исследователи упрекали его впоследствии, обвиняя тем самым в макиавеллизме.2 Так особенно шокировал их тот факт, что Местр, зная о том, что его дипломатическая корреспонденция, адресованная сардинскому королю, его государственному секретарю де Росси и другим сановникам, а также частная переписка, прежде всего с представителями русской аристократии, находившимися за границей, просматривалась соответствующими русскими службами и что его дипломатический шифр был известен последним, не только не изменил его, но, напротив, постоянно на протяжении всего периода своего пребывания в России пользовался этим для того, чтобы донести таким образом свои критические замечания, советы до российского императора и его ближайшего окружения. Но для де Местра момент искренности в вопросах практической политики действительно никогда не был определяющим, а избранный им в данном случае путь являлся лишь удобным способом заставить российские правящие круги услышать его рекомендации и осуществить его главную цель на этом этапе - утвердить авторитет российской монархии перед революционным духом. Ибо сам мыслитель в одном из своих писем, адресованных в сентябре 1809 г. кавалеру Росси, открыто провозглашает своё понимание сути политической практики, которое было сродни макиавеллистскому и из которого он сам исходил в некоторых своих действиях: "Верховная власть имеет лишь один закон - своё сохранение. О средствах проповедовать напрасно".1
В целом же его деятельность в России на политическом поприще носила самый разносторонний характер: от выступлений в аристократических салонах Петербурга, частных бесед с влиятельными политическими и общественными деятелями, являвшихся неофициальным путём общения с российским императором, до непосредственного участия в политической борьбе, развернувшейся в первые десятилетия XIX в. в царствование Александра I. Некоторые исследователи считали гр. де. Местра даже "вождём определённой политической группировки",2 повлиявшей на политику Александра I, прежде всего, в отношении отказа от реформ, предложенных М. М. Сперанским. Хотя данное утверждение, возможно, и было слишком категоричным, поскольку де Местр в этом противостоянии сыграл роль не организатора и вождя, а скорее идеолога так называемых "старых русских" - оппозиционной реформам группировки части знати во главе с гр. Растопчиным, будущим губернатором Москвы, которая выступала против программы Сперанского и пользовалась поддержкой императрицы-матери и сестры Александра I - великой княгини Екатерины Павловны.3 Факт активного участия сардинского дипломата в российских политических делах является столь же бесспорным, как и его личные, помимо дипломатических, отношения с самим императором и некоторыми из его сановников - кн. А. Н. Голицыным, обер-прокурором Св. Синода, гр. А. К. Разумовским, министром народного просвещения, адмиралом П. В. Чичаговым, морским министром, гр. Н. А. Толстым, гофмаршалом императорского двора и др. Сам император Александр I, всегда высоко отзывавшийся об интеллектуальных и политических способностях де Местра, не раз неофициально беседовал с ним наедине по вопросам внешней и внутренней политики и даже поддерживал с ним небольшую личную переписку .
Ж. де Местр и политическая публицистика М. Н. Каткова
В России на протяжении всего XIX в. идеи де Местра "...привлекали к себе внимание, оказывая, по существу, весьма различное влияние на разные социальные группировки".1 Но влияние это было не всегда непосредственным и постоянным на отдельных стадиях развития русской мысли и литературы и носило скорее "волнообразный" характер, то совершенно отступая, то достигая своего пика казалось бы в самых неожиданных для исследователя направлениях русской общественной и философской мысли. Одним из таких направлений, испытавших на себе непосредственное влияние философии политики де Местра и даже предпринявших попытку создать и реализовать практически на её основе политическую программу, был русский консерватизм второй половины XIX в. Хотя, предваряя выводы данного исследования, необходимо отметить, что речь пойдёт не о направлении в целом, а об отдельных его представителях. Поскольку, с точки зрения автора, это направление, никогда не бывшее однородным даже внутри своей собственной идеологической программы, ни в коей мере не могло однозначно воспринимать местровские идеи, а тем более ассимилировать их таким образом в собственные политические убеждения.
Переворот, произошедший в 50-60-е гг. XIX в. в европейской научной среде и общественном мнении в оценке как самой личности Ж. де Местра, так и его политико-философского наследия, о чём уже говорилось во введении к этой работе, не мог остаться без внимания со стороны представителей русской общественной мысли, основной формой выражения которой в силу сложившихся исторических условий являлась, прежде всего, публицистика. Этот переворот после публикации неизданных произведений де Местра явил европейскому обществу его политическую мысль в новом, совершенно неожиданном для большинства свете и приобрёл особый смысл в связи с недавним революционным взрывом, произошедшим в конце 4 0-х гг. в Европе: эти события ещё раз продемонстрировали все ужасы революции и заставили заново перечесть даже ранее известные работы де Местра, например, "Размышления о Франции". Для России, также находившейся под гнётом впечатлений от европейских революций, этот переворот совпал, кроме того, по своим временным рамкам с периодом подготовки и начала проведения ряда реформ, который по своему идейному содержанию был периодом тяжёлых теоретических исканий и острых дискуссий о путях и способах дальнейшего социально-экономического и политического развития, а более обще - о будущности России как таковой. Поэтому и интерес к имени де Местра и его наследию в русской общественной мысли второй половины XIX в. был вполне оправдан и носил с самого начала наряду с теоретическим, также и чисто прагматический характер, что послужило причиной неослабевающего и более устойчивого по сравнению с первой половиной века внимания к нему со стороны представителей русской политической мысли, прежде всего в сфере публицистики. Так на примере исследования ряда статей о де Местре, появлявшихся в российской периодической печати в первые пореформенные десятилетия, можно проследить не только эволюцию восприятия в этот период идейного наследия этого мыслителя в общественном сознании России, но и в определённой мере эволюцию самого этого сознания.
Первой работой, появившейся в русской периодике по поводу де Местра, была статья Е. М. Феоктистова "Ж. де Местр в Петербурге", напечатанная в журнале "Русская речь" в 1861 г. и являвшаяся отзывом на издание А. Бланом в 1858 г. дипломатической переписки де Местра. Уже в этой статье её автор, будучи сам редактором этого журнала, ориентированного на "просвещённых людей", мыслящих либерально, и вместе с тем сотрудником умеренно-либерального в тот период "Русского вестника" М. Н. Каткова, предпринял вслед за издателем А. Бланом попытку превратить Местра в умеренного либерала, к сочинениям которого, по его мнению, постоянно обращались и высоко ценили "..люди либерального образа мысли".г Автор статьи вовсе не стремясь создать целостный образ де Местра как политического мыслителя, акцентирует внимание читателя, прежде всего, на тех моментах, которые подтверждали бы его собственную точку зрения о либеральных тенденциях местровской мысли, заостряя их, а иногда и трактуя совершенно произвольно. Так он уверяет читателя, что де Местр мирился с наступлением конституционного века как с несчастьем, но неизбежным, подчёркивает его уважение к либеральному образу мыслей императора Александра I и т.д. На примере уже этой первой статьи о де Ме-стре, появившейся в русской периодике, можно утверждать о существовании устойчивого практического интереса со стороны политических кругов России к идеям де Местра и к тому перевороту в их оценке, который произошёл в тот период в европейском сознании. В данном случае автор статьи Е. М. Феоктистов, стоявший в тот период на позициях умеренного либерализма, а впоследствии совершивший переход к консерватизму, стремился использовать идеи этого мыслителя в интересах своего направления: это была "...новая попытка дворянской фронды опереться на Местра"2 в своих попытках умеренного обновления политического строя России как необходимой гарантии от более решительного перелома общественных отношений. Но именно в этой попытке одного из представителей умеренного либерализма использовать имя и политические идеи де Местра для обоснования своей программы прослеживается наметившаяся в России после 1861 г. тенденция к переходу части представителей этого направления на консервативно-охранительные позиции.
Ж. де Местр и философия политики Ф. И. Тютчева: опыт сравнительного анализа
Ещё одним представителем русской консервативной мысли второй половины XIX в., испытавшем, подобно М. Н. Каткову, в своём мировоззрении существенным образом влияние политико-философских идей де Местра, был известный русский поэт Ф. И. Тютчев. Но в данном контексте речь, конечно, пойдёт не о Тютчеве-поэте, а, прежде всего, о Тютчеве как политическом мыслителе и государственном деятеле, т.е. о той стороне его личности, которая, будучи не всегда известной даже его ближайшему окружению из числа современников, остаётся до сих пор ещё недостаточно изученным явлением, хотя отечественные исследователи тютчевского творчества постоянно обращались и продолжают обращаться к этой теме в настоящее время.1 При этом следует отметить, что существуют определённые трудности изучения политического мировоззрения Ф. И. Тютчева, которые заключаются не только в относительной скудости исследовательских материалов, сколько, в первую очередь, в особом строе самой тютчевской мысли . Ибо он зачастую выступал политиком в своей поэзии и поэтом в своих политико-философских размышлениях, что и создаёт сегодня некоторую сложность данной темы. Как верно отметила в своей статье В. А. Твардовская, предостерегая от однозначных и прямолинейных характеристик политических взглядов Тютчева: "В своеобразном, неповторимом мире поэта рациональное мироощущение зачастую зависит от эмоционального, логика умозаключений определяется порой образным строем мышления, художественное воображение и творческая фантазия оказывают прямое воздействие на движение и оформление мысли".2 Но неЛсмотря на всю указанную выше сложность этой темы, исследование политического мировоззрения Ф. И. Тютчева представляется нам сегодня не только интересным в историко-культурном плане, но и актуальным с точки зрения современных политических процессов, происходящих в России. Ибо активная деятельность Тютчева на политическом поприще разворачивалась, после его возвращения из-за границы в 1843 г., в наиболее напряженный и проблемный момент российской и европейской истории в целом - кон.40-х - нач.70-х гг., который по своим основным параметрам и приоритетам, по своему "переломному" характеру во многом подобен современному периоду российской истории.
Но в рамках данного раздела исследования общая направленность диссертационной работы, обозначенная ранее, не требует от автора проведения системного анализа политико-философских взглядов Тютчева. Она ставит перед ним вполне определённую задачу - провести сравнительный анализ политико-философских концепций Ф. И. Тютчева и Ж. де Местра и продемонстрировать некоторую преемственность идей французского мыслителя в тютчевском политическом наследии, Для этого необходимо определить те точки соприкосновения, которые существуют между политическими концепциями этих двух мыслителей и выявить основные моменты мировоззрения Тютчева, где воздействие идей и традиций местровскои философии политики было наиболее ощутимым и непосредственным.
Материалом для данного исследования нам послужат, прежде всего, публицистические работы Ф. И. Тютчева, количество которых, нужно это отметить с самого начала, не столь велико: "Россия и Германия" (1844), "Россия и Революция" (1848), "Папство и Римский вопрос" (1849), "О цензуре в России" (1857); его наброски к незавершённому трактату "Россия и Революция" (1848-1849), а также материалы к нему; его многочисленные письма к родным, друзьям, к общественным деятелям Россииvи зарубежья. Помимо этого, будем обращаться к многочисленным свидетельствам относительно деятельности Тютчева и его политических убеждений, исходящих от его современников, от людей, близко знавших мыслителя и поэта, от его родных, а также к отзывам его оппонентов среди иностранных публицистов, что позволит нам существенно расширить базу своих источников. "Когда в 1822 г. Тютчев уехал из России, русские умы всё ещё находились под воздействием теократических идей, пущенных в ход Жозефом де Местром, а также под влиянием мистицизма, которому предавался Александр I. Разумеется, образованный юноша не избежал этих влияний и на всю жизнь сохранил их отпечаток",1 - написал в своей "Заметке о Тютчеве" К. Пфеффель, известный баварский публицист и брат второй жены Тютчева, бывший с поэтом в очень дружеских отношениях на протяжении всей его жизни, пытаясь определить те основные источники, которые повлияли, по его глубокому убеждению, на формирование политического мировоззрения Ф. И. Тютчева. Действительно, обратившись к другим источникам, можно найти множество свидетельств тому, что русский поэт и мыслитель восхищался де Местром и "постоянно его цитировал",2 усматривая в его политико-философских идеях тот фундамент, на котором можно было возвести здание своих собственных рассуждений, что прослеживается и в его публицистике, и в его поэзии, и в его переписке, где встречаются целые "цитаты" из де Местра, например в письмах Тютчева к его второй жене - Эрнестине Фёдоровне Тютчевой, урождённой Пфеффель.3 Поэтому обратившись непосредственно к творчеству Ф. И. Тютчева, попытаемся выявить те принципы его политико-философской концепции, наличие которых позволяло уже его современникам вполне обоснованно отмечать довольно сильное воздействие местровских политико-философских традиций на мировоззрение русского поэта и мыслителя.
