Введение к работе
Актуальность исследования. Феномен культа женского божества давно привлекал к себе внимание исследователей, однако острая необходимость в его всестороннем и скрупулезном изучении начала осознаваться относительно недавно: после того, как в результате археологических исследований, проводимых в разных регионах мира, стало ясно, что это явление гораздо архаичнее, чем предполагалось ранее. Хотя гипотеза о воплощенном в палеолитических “Венерах” образе божества возникла более столетия тому назад, до 1950-60х гг. многие исследователи по разным причинам относились к ней со значительной долей скептицизма. Это было связано, во-первых, с недостатком фактических данных; во-вторых, с утвердившимся в науке мнением о том, что первобытный человек в силу неразвитости и “конкретности” своего мышления, “примитивного прагматизма”, прочих психоментальных особенностей, обусловленных образом жизни, социальной организацией, средой обитания и т.д., не был способен к созданию столь сложных абстрактных образов.
Результаты археологических исследований, начавшихся в послевоенные годы в разных местах евразийского континента, оказались неожиданными и поистине сенсационными. Английский археолог Джеймс Меллаарт, проводивший раскопки в Анатолии, не предполагал, что обнаружит здесь неведомую дотоле ранненеолитическую культуру, создатели которой возводили храмы Великой Богини с удивительными росписями и предметами культа, свидетельствующими о сложной системе представлений обитателей этих древнейших оседлых поселений. Француз Андре Леруа-Гуран, изучавший палеолитическое творчество, применив оригинальный метод топографического фиксирования изображений в пещерах, также с изумлением обнаружил, что женские изображения и символы находятся, как правило, в центральных сакральных зонах пещерных святилищ. Эти и более поздние исследования подтвердили догадки о том, что истоки культа женского божества восходят к эпохе первобытности. Более того, в ходе дальнейших исследований стало ясно, что область распространения “религии Богини” в неолитическую эпоху выходила далеко за пределы так называемого Плодородного полумесяца и окружающих его регионов, с которыми обычно связывалась традиция почитания Великих Богинь.
Хотя исследования последних лет значительно прояснили проблему происхождения и эволюции феномена культа женского божества, многие ее аспекты до сих пор являются предметом дискуссий и требуют дальнейших изысканий. Например, среди ученых все еще нет единого мнения относительно того, чем объясняется универсальный характер “женской” сакральной символики, встречающейся в разных палеолитических культурах. Означает ли это, что данные символы и связанные с ними представления изначально имели локальный характер и позднее в ходе миграций распространились на обширном географическом пространстве, или в этом случае можно говорить о закономерностях работы человеческого мозга, который одинаково реагирует на определенные явления? Каковы вообще изначальные причины сакрализации женского образа? В какой степени они связаны с социальным статусом, хозяйственной ролью женщин в первобытном обществе? Не является ли главным источником исконных представлений о женском божестве сама природа женщины, ее биологическая функция?
Решение этих и других общетеоретических и специальных проблем требует комплексного подхода в изучении данного явления, его всестороннего рассмотрения с точки зрения преемственности традиций в рамках определенных культурных областей, особенно тех, где имеются очевидные признаки существования данного феномена в древности, и его элементы обнаруживаются в культурах ныне живущих народов, сохранивших наследие прошлого.
Одним из привлекательных и перспективных в этом отношении регионов является Средняя Азия*, на юго-западе которой уже в VIII тысячелетии до н. э. существовала неолитическая культура. Создатели этой культуры почитали женское божество, о чем свидетельствует женский образ, запечатленный в произведениях мелкой пластики. Претерпевая значительные трансформации на протяжении многих тысячелетий, этот образ полностью не исчез, его черты угадываются в образах женских святых и персонажей местного пандемониума.
Несмотря на то, что в отечественной этнографической науке тема архаичных явлений, связанных с духовным наследием народов Средней Азии, нашла отражение в многочисленных специальных статьях и монографических работах, феномен культа женского божества в контексте местных культур на сегодняшний день остается практически не изученным. Сведения о нем фрагментарны и, как правило, использовались авторами для исследования собственно не самого этого феномена, а явлений косвенно или непосредственно связанных с ним (например, культа святых, культа плодородия и т.д.). Что же касается поиска генетических корней местных традиций, сохраняющих следы культа женского божества, то большинство исследователей, затрагивавших эту проблему, связывали их преимущественно с культом богини Ардвисуры Анахиты - явления, которое по самым оптимистическим оценкам зародилось на четыре тысячелетия позднее обнаруженных на территории Средней Азии ранних свидетельств сакрализации женского образа.
Таким образом, актуальность темы исследования обусловлена, с одной стороны, недостаточной изученностью феномена культа женского божества в контексте местных культур, отсутствием комплексных обобщающих работ в отечественной и зарубежной литературе, исчерпывающе отражающих различные стороны этого многоаспектного явления; с другой стороны – важностью подобного рода исследований не только для понимания истоков, сути и истории местных традиций, связанных с культом женского божества и более широко – архаичных форм религии, но и для решения ряда теоретических проблем, в том числе проблемы универсальности этого явления и его распространенности в глобальном масштабе.
Цель и задачи исследования. Диссертация представляет собой комплексное исследование представлений о женском божестве и основанного на них культа в контексте среднеазиатских культур, и предполагает в качестве своей главной цели проследить в исторической ретроспективе пути эволюции исследуемого явления, определив условия его становления, основные этапы развития, факторы, способствовавшие его трансформации и деградации. Данная цель определяет круг основных задач, которые сводятся к следующему:
- рассмотрение и интерпретация древнейших свидетельств духовной культуры (артефакты из стоянок и погребений, произведения наскальной живописи эпохи палеолита-мезолита) с целью определения их религиозно-мировоззренческой основы;
- исследование иконографии изображений женского божества в ранних оседло-земледельческих культурах, определение функций божества и его основных ипостасей; выявление признаков трансформации представлений о женском сакральном образе в условиях оседлости и производящего хозяйства;
- реконструкция религиозной ситуации в эпоху бронзы и определение на основе анализа артефактов и мифологии основных тенденций в развитии культа женского божества, выяснение причин его деградации;
- выявление основных факторов трансформации архаичных культов в условиях их сосуществования с зороастризмом и другими государственными религиями, распространенными в Средней Азии в эпохи железного века, античности и раннего средневековья; определение значения и особенностей культа женского божества в данный период;
- характеристика условий адаптации культа женского божества после утверждения в регионе ислама в качестве государственной религии; анализ женских образов среднеазиатской демонологии и агиологии;
- реконструкция религиозно-мировоззренческих систем на основе этнографических данных, связанных с представлениями об источнике сакральных животворящих сил.
Хронологические рамки. Цель и задачи диссертации определили широкий хронологический диапазон исследования: он включает период, начиная с палеолитического времени, к которому относятся зафиксированные археологами ранние свидетельства духовной культуры (погребения с признаками ритуализации, наскальные изображения), заканчивая настоящим временем, отмеченным ренессансом архаичных традиций и культов в Средней Азии. Задачам исследования соответствует структура работы и подача материала, который излагается в хронологической последовательности, поэтапно отражая процесс эволюции образа и культа женского божества. В работе особое внимание уделено периоду первобытности, поскольку именно тогда происходило зарождение изучаемого явления, формировались религиозно-мировоззренческие представления, послужившие его идеологической основой. Несмотря на разрушительное воздействие поздних религий, особенно ислама, который оказывал и продолжает оказывать колоссальное влияние на архаичные верования и культы, отголоски представлений о женском божестве устойчиво сохраняются в религиозных традициях и мифологии современных народов Средней Азии.
Научные подходы, методология и понятийный аппарат. В данной работе нашли отражение теоретические положения, гипотезы и взгляды многих отечественных и зарубежных ученых, в том числе теоретиков религиеведения и культурологии (Л.Я. Штернберга, С.А. Токарева, П.И. Пучкова, С.А. Арутюнова, Э. Джеймса и др.), а также специалистов по Средней Азии, чьи работы имеют непосредственное отношение к теме архаичных верований и культов (М.С. Андреева, С.П. Толстова, О.А. Сухаревой, Г.П. Снесарева, В.Н. Басилова).
Концептуально-методологическая основа диссертации представляет собой сочетание различных подходов и методов исследования. Выявление путей и этапов развития традиции почитания женского божества предполагает, прежде всего, рассмотрение данного феномена в диахронии, то есть с точки зрения его проявлений в стадиально различных культурах, существовавших в пределах исследуемого региона. Такой подход позволяет проследить процесс развития изучаемого явления не только в культурологическом, но и в событийно-историческом аспекте, что особенно важно для выявления факторов, вливших на процесс трансформации представлений о женском божестве и связанных с ним ритуально-мифологических комплексов. В исследовании также применялся синхронный подход, который позволил выявить взаимосвязи отдельных элементов изучаемого явления в “горизонтальном срезе”, то есть в контексте культур, относящихся к одному периоду времени.
Хотя данная работа не является сугубо этнографическим исследованием, она базируется на этнографических материалах, для анализа которых использовался метод кросс-культурного, сравнительного анализа и иные методы, направленные на выявление как универсальных, так и самобытных форм сакрализации женского образа в культурах разных народов, населяющих регион. Применение этих методов имело первостепенное значение при рассмотрении зачаточных и развитых форм культа женского божества в контексте различных хозяйственно-культурных типов, сменяющихся в результате естественного, внутреннего развития локальных культур и под влиянием внешних факторов. Кроме этого, для анализа фактических данных использовались функциональный и структурный методы.
До сравнительно недавнего времени многие исследователи считали недопустимым употребление термина “бог” или “божество” применительно к эпохе первобытности, утверждая, что для определения “сверхъестественных, сверхчеловеческих существ” в представлении первобытных людей более приемлемы такие понятия, как “демон” или “дух”. Это утверждение, как правило, аргументировалось тем, что в отличие от демонов и духов боги являют собой образы более могущественные, более индивидуализированные, наделенные более отчетливыми функциями и т.д. С этой точки зрения предполагается, что таким критериям могут соответствовать лишь высшие существа, почитавшиеся в социально дифференцированном (классовом) обществе.
Аналогичное суждение высказывалось и относительно терминов “религия” и “культ”, которые, по мнению ряда исследователей, применимы лишь к более развитым обществам, а в отношении первобытных обществ более предпочтительно употреблять привычное словосочетание “верования и обряды”, поскольку древнейшие формы проявления религиозности лишены какой-либо сознательной систематизации и существуют на бессознательном уровне, “подобно системе естественного языка” (Антонова Е.В., 1990).
Не вдаваясь в существо дискуссии о том, по каким именно критериям можно соотносить те или иные сакральные образы с понятием “божество”, те или иные ритуально-мифологические комплексы – с понятием “культ”, автор данного исследования солидарен с теми специалистами, которые считают не только возможным, но и вполне обоснованным применение этих терминов в отношении явлений духовной культуры “примитивных” обществ. Используя термин “божество” применительно к эпохе первобытности, я исхожу из того, что понятие божественной сущности изначально было основано на представлении об источнике жизни, который, как убеждают в том археологические данные, ассоциировался с женским образом, запечатленным в многочисленных изображениях эпохи верхнего палеолита, неолита и энеолита. Основанием для использования термина “культ” применительно к эпохе ранних оседло-земледельческих культур также служат обнаруженные в течение последних десятилетий археологами и другими исследователями факты, которые свидетельствуют о не предполагавшейся ранее сложности и развитости “неолитической религии” даже в культурах докерамического периода (Джармо в Ираке, Иерихон в Палестине и др.).
Следует, однако, заметить, что термин “культ” я использую в расширенном значении, не ограничиваясь традиционным пониманием его как “религиозной практики” и подразумевая под ним не только обряды и другие формы выражения религиозных воззрений, но и сами эти воззрения. Тем самым я стремилась подчеркнуть, что культ женского божества рассматривается в данном исследовании как относительно самостоятельное явление, а не как элемент какого-либо другого культа (например, культа плодородия).
Источники. Многоплановость темы, широкий хронологический диапазон исследования и постановка проблемы – все это потребовало привлечения большого числа фактических материалов и разнообразных источников, которые условно можно объединить в следующие категории:
(1) Полевые материалы автора, полученные в ходе экспедиционных выездов в Среднюю Азию (Узбекистан, Киргизия, Таджикистан) и Казахстан, осуществлявшихся в разные годы в течение 1987-2004 гг. составляют основу источниковой базы. Эти данные использовались и в качестве исходного материала, особенно при написании разделов, касающихся современности, и в качестве вспомогательного материала для интерпретации археологических данных, анализа произведений искусств и прочих материальных свидетельств духовной культуры периода первобытности, античности и средневековья.
Исследования проводились в ходе комплексных экспедиций отдела Средней Азии и Казахстана Российской академии наук, Ферганского областного краеведческого музея. Значительная часть полевых материалов была получена во время самостоятельных поездок в Узбекистан (более 80 кишлаков и городов Наманганской, Андижанской, Ферганской, Ташкентской, Самаркандской областей), Киргизию (города Бишкек и Ош, крупные поселки Ошской области, такие как Кадамжай и Хайдаркан, кишлаки, расположенные в их окрестностях), Таджикистан (города Душанбе и Ленинабад, кишлаки компактного проживания таджиков в бассейнах рек Сох и Исфайра). Полевые исследования проводились с применением разных методов получения информации: этнографический опрос, глубинное интервьюирование, включенное наблюдение, анкетирование, фотографирование и др. За время экспедиций было опрошено более 700 человек, не считая информаторов, работа с которыми не была запланирована. Последние включают довольно многочисленную группу паломников, с которыми приходилось встречаться при посещении святых мест, водителей, проводников и прочих “неучтенных” информаторов. Хотя беседы с ними носили спонтанный характер, полученные сведения оказались чрезвычайно полезными. Основную группу информаторов составляли женщины, особенно представительницы старшей возрастной группы, традиционно выполняющие роль хранительниц древних верований, обычаев и обрядов; категории лиц, занимающихся религиозной и целительской деятельностью – шаманы и провидцы (бахши, перихон, пальмин), лекари (табиб); мусульманские священнослужители – муллы и настоятели мечетей (имамы), чтецы коранических текстов (коры), женщины, занимающиеся религиозным просвещением женщин и детей (биби-отун), хранители мазаров (шейхи), представители высших сословий (так называемые окча, то есть “белая кость”), ведущие свое происхождение от пророка Мухаммеда, и прочие группы коренного населения, имеющие непосредственное отношение к религиозной сфере.
Для написания диссертации использовались данные, полученные в музеях - в фондах Ферганского краеведческого музея и его филиалах в Маргилане, Шахимардане, Алты-арыке и других местах, где исследовались экспонаты экспозиций и закрытых фондов, фотографии и другие иллюстративные материалы.
Важные сведения были получены от местных специалистов в области религиеведения, искусствоведения, археологии, арабистики, этнографии и истории, работающих в музеях, архивах, учебных заведениях. Некоторые из них не только консультировали меня и обеспечивали письменными и другими источниками, но и сопровождали в поездках по сельским населенным пунктам и священным местам.
(2) Археологические данные. Поскольку формирование основы культа, связанного с сакрализацией женского образа, приходится на период дописьменной истории, археологические данные являются одним из главных источников для изучения этого феномена. При написании диссертации использовались сводные каталоги артефактов, опубликованные в монографиях, и материалы, содержащиеся в отдельных статьях, вышедших в различных сборниках и специальных изданиях (ВДИ, ВИ, ВМУ, ИГАИМК, КСИА, МИА и др.). Особое внимание среди этой группы источников уделялось материалам Хорезмской археолого-этнографической экспедиции и Южно-Туркменистанской археологической комплексной экспедиции. Эти данные включают описательные и иллюстративные материалы, касающиеся памятников дописьменной истории Средней Азии, культовых сооружений, погребений и погребального инвентаря, наскальной живописи, произведений искусства периода античности и средневековья. Первостепенное внимание уделялось женским изображениям, запечатленным в произведениях малых форм, прежде всего, в коропластике. Терракотовые статуэтки, являющиеся продолжением зародившейся еще в эпоху палеолита традиции изготовления женских миниатюрных скульптур - самый важный источник, позволяющий проследить эволюцию образа женского божества и его культа от самых его истоков вплоть до современного периода, когда в результате ужесточения запрета на антропоморфные изображения эта традиция перестала существовать.
(3) Религиозная литература - священная книга зороастрийцев “Авеста”, прежде всего гимны, посвященные божествам, мифы древнего Востока, эпические произведения и другие фольклорные источники.
(4) Свидетельства авторов античного периода (Геродот, Ктесий, Страбон и др.), ученых и писателей средневековья (Бируни, Наршахи, Табари, Джувейни и др.), китайские хроники.
Для проведения сравнительного анализа элементов культа женского божества, как и самого образа этого божества, позволяющего выявить их особенности на разных исторических этапах, а также для воспроизведения более полной картины, отражающей различные аспекты изучаемого явления и его многообразные проявления в различных этнических средах, использовался широкий спектр этнографической, искусствоведческой и другой литературы отечественных и зарубежных авторов.
Степень изученности темы. Обзору публикаций отечественных и зарубежных исследователей, содержащих основные концепции и теории, касающиеся проблемы происхождения культа женского божества, посвящена отдельная глава диссертации. Краткие библиографические справки по некоторым теоретическим вопросам приводятся также в соответствующих главах и разделах работы. Здесь же рассмотрен круг основных работ, проливающих свет на проблему генезиса исследуемого явления в контексте среднеазиатских культур.
Среди работ этнографов, содержащих сведения на интересующую нас тему, в первую очередь следует назвать статью М.С. Андреева “Среднеазиатская версия Золушки (Сандрильоны)”, опубликованную в 1927 г., которая является одной из первых публикаций, посвященных исследованию сакрализованных женских образов в культуре среднеазиатских народов. В ней автор предпринял попытку систематизировать данные о бытующих у узбеков, равнинных и горных таджиков представления о святых женских покровительницах, известных у этих народов под разными именами. Сопоставив элементы обрядности и мифологии, связанные с этими персонажами, М.С. Андреев пришел к выводу об их общем происхождении, увидев в них трансформировавшийся образ древнего женского божества. Помимо того, что статья содержит массу ценной информации эмпирического характера, она до сих пор не утратила своей теоретической значимости.
В своих последующих работах М.С. Андреев не раз обращался к теме сакральных и демонических женских образов, пытаясь выявить их истоки. В частности, в монументальной работе “Таджики долины Хуф” он приводит сведения о распространенных не только в регионе, но и далеко за его пределами, поверьях, связанных с существом Албасты. Обнаружив, что у таджиков Афганистана и других народов по отношению к этому демону употребляется термин “мать” (Ма-дар-и Ал), М.С. Андреев высказал предположение о связи этого персонажа с образом древнего божества плодородия (рождения). По его мнению, родиной демона Албасты является именно Средняя Азия, откуда “он еще в древности перекинулся на Европу” (1953: 54).
Хотя некоторые предположения М.С. Андреева подвергались критике, многие его гипотезы нашли подтверждение в дальнейших исследованиях других этнографов. В частности, в работах О.А. Сухаревой (1950; 1960), посвященных культу мусульманских святых, получила развитие высказанная М.С. Андреевым гипотеза о связи святых женских покровительниц (Биби-Сешанби и Биби-Мушкилькушо), почитаемых современными среднеазиатскими народами, с древним образом женского божества. Проанализировав эти образы на таджикском материале, О.А. Сухарева пришла к выводу о том, что хотя они и имеют общие корни, формирование культов данных персонажей происходило в разное время: образ Биби-Сешанби, по ее мнению, послужил прототипом образа Биби-Мушкилькушо.
О.А. Сухарева уделяла внимание проблеме происхождения женских образов не только среднеазиатской агиологии. Ею собран богатейший материал о различных категориях шаманских духов и высказан ряд версий относительно их генезиса. В частности, исследуя представления местных жителей о духе Момо, она предположила, что этот образ восходит к образу женских предков (1929:122-123; 1975:26), культ которых “на определенной ступени истории... должен был существовать в той или иной форме у всех народов”, а все иные роли этого персонажа, могли появиться лишь сравнительно недавно, в результате разрушений прежних верований (1975:26).
Вклад в исследование культа женского божества в его среднеазиатском варианте внес также С.П. Толстов, изложивший свои взгляды на проблему генезиса этого феномена в книге “Древний Хорезм” (1948), содержание которой далеко выходит за территориальные рамки, определенные названием. Включенный в книгу экскурс III, “Путь корибантов”, представляющий собой результат синтеза исторических, этнографических и лингвистических методов исследования, раскрывает пути эволюции религий Средней и Передней Азии от самых ее истоков. Касаясь особенностей культа женского божества в Средней Азии, С.П. Толстов выделяет в качестве его главной характеристики теснейшую связь женского сакрального образа с водной стихией, объясняя это специфическими географическими и культурно-хозяйственными условиями – огромной значимостью водных ресурсов в регионе, где основой экономики является поливное земледелие. Будучи сторонником так называемой “восточной теории” происхождения зороастризма, он высказал предположение, что родиной образа Ардвисуры Анахиты – богини вод, представленной в “Авесте” в виде стремительной, полноводной реки, является Хорезм, а сама богиня олицетворяет собой великую водную магистраль Средней Азии - древний Окс (Амударья).
Гипотезы и теоретические обобщения С.П. Толстова во многом определили дальнейшее направление этнографических исследований в области верований и культа народов Средней Азии. Его идеи относительно культа женского божества, связи последнего с водной стихией и образом Анахиты были поддержаны и развиты Г.П. Снесаревым. В своей монографии “Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма” (1969) он уделяет особое внимание культу популярнейшей в Хорезме святой Амбар-она, рассматривая его наряду с другими явлениями религиозной жизни хорезмийцев (аграрными, семейно-бытовыми и даже погребальными обрядами) как составляющую часть особого, обладающего определенной автономией комплекса - культа плодородия. Детально проанализировав элементы культа свтой Амбар-она, других почитаемых в Хорезме женских святых и института хур-кыз, Г.П. Снесарев возводит все эти явления к культу богини Анахиты и приходит к выводу, что это божество в Средней Азии проявляется в двух ипостасях – богини-матери и богини-девственницы. Рассмотрев на хорезмском материале женские образы среднеазиатской демонологии, Г.П. Снесарев поддержал гипотезу О.А. Сухаревой относительно связи духов Момо с культом женских предков и предположил, что на основе представлений об этих духах, трансформировавшихся под влиянием уже сложившегося образа богини плодородия Анахиты, “выкристаллизовался” образ святой Амбар-она (1969:243).
В то же время он высказал сомнение относительно версии М.С. Андреева об изначальной “божественной” природе демона Албасты. Определенная ясность в этом вопросе появилась благодаря дальнейшим исследованиям ряда ученых, занимавшихся изучением среднеазиатского шаманизма. Особый вклад в решение данной проблемы внес В.Н. Басилов, который неоднократно обращался к проблеме генезиса образов местной демонологии. Следует отметить его статью, посвященную Албасты (1994). Основываясь на собственных данных и других источниках, В.Н. Басилов представил детальный анализ представлений об этом персонаже и поддержал гипотезу М.С. Андреева относительно связи между образом Албасты и древним женским божеством. Развивая ее, он сделал некоторые существенные уточнения и дополнения, касающиеся изначальных функций и прототипа этого демона. Однако если М.С. Андреев возводил Албасты к образу “азиатской” Венеры - Анахиты, то В.Н. Басилов предположил, что прототип данного персонажа гораздо древнее, обратив внимание на некоторые его внешние сходства с образом, запечатленным в палеолитических “Венерах”. Албасты, по его мнению, изначально добрая богиня, покровительница плодородия, домашнего очага, а также диких животных и охоты, которая с распространением более развитых мифологических систем была низведена до роли одного из злых низших духов. Касаясь проблемы генезиса духов Момо, В.Н. Басилов в отличие от О.А. Сухаревой, придерживался мнения, что этот образ изначально связан не с культом женских предков, а с шаманизмом.
Сведения о верованиях и обычаях, обнаруживающих следы культа женского божества в среднеазиатских и близких им культурах, содержатся в публикациях С.М. Абрамзона (1990), Л.П. Потапова (1973), Т.Д. Баялиевой (1972), О. Муродова (1979), О. Гундогдыева (1998), Н.Л. Жуковской (1977), Ю.Б. Симченко (1976), З.П. Соколовой (1990), Н.П. Дыренковой (1928), В.Я. Бутанаева (1984), К. Йеттмара (1986), О.В. Горшуновой (2000; 2001) и многих других исследователей. Однако работ, суммирующих все известные данные по этому вопросу, нет. Кроме того, в этнографических исследованиях, затрагивающих проблему происхождения женских образов в системе традиционных верований и обычаев современных народов Средней Азии, основное внимание уделяется вопросу об этногенетических корнях этих образов и связанных с ними представлений. Другие аспекты изучаемого явления - время происхождения традиций и образов, связанных с культом женского божества, условий их формирования и факторов, влияющих на их трансформацию – отражены в имеющейся этнографической литературе весьма слабо.
В этом отношении значительно больше информации содержится в работах археологов, которые собрали богатейший материал глиняной пластики (женские терракотовые статуэтки), керамики, артефактов, изъятых их погребений в ходе многолетних раскопок южнотуркменских, хорезмийских и других памятников Средней Азии. Археологические исследования свидетельствуют о том, что древнейшие оседло-земледельческие культуры региона были теснейшим образом связаны с неолитическими культурами Передней и Малой Азии, где особенно был развит культ женского божества плодородия. Наиболее ценные сведения на интересующую нас тему содержатся в работах В.М. Массона (1959; 1969 и др.), В.И. Сарианиди (1967; 1990), Г.А. Пугаченковой (1957; 1977; 1987), Воробьевой (1968), Мешкерис (1965), М.А. Итиной (1958) и других археологов.
Новизна и практическая значимость исследования. Данная работа – первое специальное комплексное исследование, посвященное изучению культа женского божества в исторической ретроспективе, охватывающей практически весь период его существования и эволюции в контексте среднеазиатских культур, прежде всего, оседло-земледельческих. В работе впервые показана динамика изменений образа женского божества, его статуса и функций, выделены этапы развития связанного с ним культа (становления, угасания, возрождения, слияния с более поздними религиями) и основные факторы, влиявшие на этот процесс.
Кроме того, представленная работа является первой попыткой обобщения фрагментарных и разбросанных по многочисленным статьям и монографиям сведений, касающихся темы исследования. Поскольку диссертация базируется на оригинальных авторских материалах, ее новизна определяется также введением в научный оборот новых данных по проблеме исследования. Накопленный предшественниками и собранный автором материал по Средней Азии анализируется с привлечением обширного корпуса данных по другим регионам и с учетом новых открытий и теоретических разработок.
Методологическая новизна работы заключается в том, что она является не “узко специальным”, а междисциплинарным исследованием как с точки зрения выбора источников, значительную долю которых составляют, помимо этнографических материалов, данные археологии, искусствоведения, лингвистики и других областей, так и в плане подбора методов, которые используются для анализа этих источников.
Содержащиеся в работе материалы, а также озвученные в ней положения и выводы могут представлять интерес для специалистов различных областей (этнографов, культурологов, религиеведов, историков, искусствоведов, исследователей, интересующихся проблемами гендера и религии) и использоваться как в дальнейших научных исследованиях по данной теме, так и при подготовке общих и специальных вузовских курсов.
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, семи глав, заключения, списка литературы, списка сокращений и трех приложений (“Словарь специальных терминов”, “Свод местных терминов, понятий и наименований”, “Сведения о некоторых святых местах, обнаруживающих следы домусульманских культов”).
