Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Монгольские смычковые инструменты как предмет научных исследований 16
1.1. Монгольские смычковые инструменты и их аналоги, ( зафиксированные в культуре других народов 28
1.2. Происхождение смычковых инструментов. Гипотезы и теории 53
1.3. Природа и специфика музыки номадов Азии 65
Глава 2. Место, роль и значение смычковых хордофонов в музыке, быте и мировоззрении монголов 80
Глава 3. Смычковые лютни в музыкальной культуре этносов Центральной и Восточной Азии как результат контактов с монгольскими народами 120
3.1. В поисках материалов о музыке и музыкальных инструментах номадов Центральной Азии 122
3.2. Первые в Центральной и Восточной Азии упоминания об инструментах с фрикционным принципом звукоизвлечения 131
3.3. Ранние монголы, их контакты с другими народами 137
Заключение 164
Библиография 170
Приложения 176
Монгольские легенды и предания о народных смычковых музыкальных инструментах 176
Глоссарий 182
Иллюстрации 186
- Монгольские смычковые инструменты и их аналоги, ( зафиксированные в культуре других народов
- Природа и специфика музыки номадов Азии
- В поисках материалов о музыке и музыкальных инструментах номадов Центральной Азии
- Ранние монголы, их контакты с другими народами
Введение к работе
Актуальность темы. В разработке проблем истории, культуры этносов, их контактов и взаимовлияний исследование такого специфического явления как традиционный музыкальный инструментарий, занимает особое место. Сегодня в наибольшей степени он изучается специалистами-музыковедами, причем акцент обычно делается на современное состояние инструментальной культуры. Такую узкую направленность они обосновывают тем, что, учитывая специфику народного исполнительства, сведений об их прошлом не сохранилось, а значит история их остается для науки непознаваемой. Между тем, следует принимать во внимание универсальность музыкальных инструментов как предмета исследований. Они, являясь важной составной частью материальной и духовной культуры этноса, тесно и напрямую связаны с историей, хозяйственным укладом, различными сторонами жизнедеятельности, традициями народа. И потому, как невозможно получение всеобъемлющего представления об этносе без глубоких исследований различных сторон и специфики его культуры (в том числе и музыкальной), так и наоборот - изучение музыкального инструментария, - как одной из составляющих национальной культуры, его генезиса и эволюции, может осуществляться лишь в неразрывной связи с исследованиями общих исторических процессов развития этнического объединения.
Особенно остро проблема актуальности более углубленного подхода к изучению этнокулыур отмечается в отношении кочевых народов Азии, культурно-историческая роль которых для человечества раскрыта, на наш взгляд, пока еще не в той степени, коей она заслуживает1. В то же время
1 Еще живы отголоски в прошлом довольно устойчивого мнения о степных центральноазиатских племенах средневековья как о воинственных «варварах», появление которых неизбежно связано с грабежами и разрушениями, «варварах», находящимися за пределами границ цивилизованного мира. Отсюда и место, которое отводилось кочевникам-скотоводам в мировой культуре. В этом плане показательны цитаты из
очевидно, что без освещения особенностей и своеобразия культуры номадов понимание исторических процессов, происходивших на континенте, будет неполным, а в ряде случаев и искаженным. Достаточно, к примеру, вспомнить, что именно в степях Монголии неоднократно зарождались великие переселения народов, приводившие к серьезным, порой кардинальным изменениям политической, культурной и этнической ситуации в Старом Свете1.
Выявляя спектр воздействий кочевников на окружающий мир, этнологи, уделяя внимание таким важным проявлениям национальных культур как специфика хозяйственного уклада, обряды и верования, одежда и т.п., оставляют вне поля научных поисков вопросы, связанные с определением функциональной роли и места в номадической среде музыки и музыкальных инструментов, выявлением их влияния за пределами этнического сообщества. А потому есть все основания полагать, что углубленное и целостное исследование традиционного инструментария монголов (в частности, смычковых лютен), реконструкция его эволюции, может дать новый научный материал по истории этого центральноазиатского этноса, позволит по-новому оценить его
работ немецких ученых М. Федерсона и Ф. Лессинга, а также американца Р. Купена, которые приводит монгольский исследователь Д. Майдар. Так, первые пишут о «бескультурье кочевников» и их неспособности «создать свою культуру в силу врожденной отсталость», а второй утверждает, что они «всегда были и сейчас остаются типично дикими номадами, находящимися в стороне от столбовой дороги человеческой культуры [Майдар, 1991, С. 13].
' По сей день актуальны слова крупного российского общественного деятеля Н. Ядринцева, произнесенные им еще в 1891 году: «Задавшись целью коснуться кочевого быта и его значения в истории человеческой культуры, - говорил он, - мы должны сказать несколько слов о тех предубеждениях и ходячих взглядах, какие по рутине установились на жизнь кочевников. Эти воззрения составляют характерную черту оседлого человека, смотрящего на всякую другую форму быта как на крайнее заблуждение и дурную привычку. Кочевник обыкновенно выставляется противоположностью культурного оседлого человека, его антиподом и антагонистом. Все свойства кочевника выдаются как враждебные культуре и цивилизации. Кочевник считается варваром, угрожающим оседлому быту. ...Весьма слабый обмен в звероловную эпоху, в скотоводческую получает форму организованной торговли. Благодаря финикийским кораблям мир развил цивилизацию. Мы отдаем этим финикянам дань исторической благодарности и уважения. Но нельзя забыть в истории и тех, кто соединил пустыни и переносился от конца мира в другой, когда морские пути еще не были открыты. ...Начало торговли и обмена было уже началом цивилизации. Следовательно, и здесь кочевники подготовили ей почву» [Окладников, 1981, С.21-22].
культурный вклад в современное состояние национальных культур других народов. Актуальность разработки этой многоаспектной проблемы и определила выбор темы исследования.
Состояние научной разработанности темы, источниковая база диссертации. Труды, имеющиеся в научной литературе о традиционном музыкальном инструментарии кочевников и монголов в частности1, немногочисленны. Это, прежде всего, работы отечественных исследователей Б.Ф. Смирнова и С.А. Кондратьева. Весомым вкладом при сборе источникового материала стали переведенный нами с английского на русский язык труд Э. Эмсхаймера «Предварительные заметки о монгольской музыке и инструментах» . При этом необходимо отметить, что материал, освещаемый в этих работах, носит в значительной мере музыковедческий характер . Функциональная же роль таких инструментов, его смычковых представителей в культуре этноса обозначены весьма скупо и в общих чертах. Что касается вопросов истории традиционного инструментария монголов, его генезиса и формирования, то единственным специальным трудом, посвященным этим проблемам, является работа Г.Бадраха4, также, как и исследование Э. Эмсхаймера, впервые, при содействии автора диссертации была переведена со старомонгольского языка на русский. Но и в ней автор, ставя главной целью отражение состояния монгольского инструментария в XIII-XIV вв., фактически
1 В дальнейшем под термином «монголы» подразумеваются как раннемонгольские племена, населявшие
территорию Центральной и Восточной Азии до появления на исторической сцене собственно монголов, так
и, в ряде случаев, различные этносы ХШ-ХХ веков, говорящие на различных диалектах монгольского языка.
2 См.: Смирнов Б.Ф. Монгольская народная музыка. - М., 1971; Смирнов Б.Ф. Музыка народной Монголии. -
М., 1975; Кондратьев С.А. Музыка монгольского эпоса и песен. - М., 1970; Emsheimer Е. Preliminary remarks
on Mongolian music and instruments. - Stockholm, 1943 и др.
3 Исключение составляют только, пожалуй, статьи М.И. Каратыгиной: Каратыгина М.И. Отражение
воззрения монголов в традиции игры на морин-хуре. - М., 1986; Каратыгина М.И. Музыкальные традиции
монголов как отражение общих типологических признаков культуры кочевого типа. - М., 1987.
4 Бадрах Г. Монголын хогжимийн туухээс (Из истории монгольской музыки) - Улан-Батор, 1960 (на
старомонгольск. яз.).
оставляет вне поля исследования его подлинно народные образцы. В целом это - лишь описание внешнего вида инструментов того времени и, кратко, обозначение функций, отводимых им в придворных церемониальных оркестрах.
Если же говорить об этнологических трудах, то приходится констатировать, что проблема выявления роли и места музыкальных инструментов на различных этапах истории в культуре монголоязычных этносов, других народов Центральной и Восточной Азии, еще не стала объектом специальных исследований и, как следствие, не получила должного научного освещения. Поэтому, руководствуясь поставленной в диссертации целью и решая задачу максимально полного раскрытия ее темы, в процессе обработки источникового материала был задействован широкий круг трудов, раскрывающих те или иные вопросы истории и культуры народов Азии и Европы. Помимо этнологии, привлечены данных таких наук, как общая история, история музыки и религии, этномузыкология, фольклористика, лингвистика, философия, эстетика, география. Тем самым, посредством комплексного подхода к работе, предпринята попытка обобщения опубликованных научных трудов, отвечающих основным задачам исследования, с последующим их анализом. Результатом ее стала изложенная в работе теоретическая концепция генезиса и эволюции смычковых лютен в Центральной и Восточной Азии. В целом же в основу источниковой базы диссертации было привлечено около 200 научных трудов.
В процессе знакомства с состоянием разработанности поставленной проблемы, важнейшими были определены следующие направления научных поисков:
этногенез, история и культура монголоязычных народов;
вопросы истории и культуры этносов, контактировавших либо теоретически имевших возможность прямых или косвенных связей с монголами1;
смычковые музыкальные инструменты народов Азии и Европы;
монгольский музыкальный инструментарий, его смычковые представители;
теории и гипотезы происхождения смычковых инструментов. При обсуждении вопросов этногенеза и истории монголов, специфики их традиционной культуры, опора была сделана на материалы таких исследователей, как Л.Л. Викторова, Ч. Далай, A.M. Позднеев2, Д. Майдар, ряд коллективных работ .
Не последнюю роль в раскрытии темы исследования сыграли труды, посвященные вопросам истории народов Азии - как ныне существующих, так и исчезнувших в глубине веков. Из наиболее значительных отметим публикации А. Гаудио, Л.Н. Гумилева, Е.И. Кычанова, Н.В. Кюнера, А.Г. Малявкина4 и др., ряд сборников научных материалов5.
1 Здесь и далее автором подразумеваются как монголоязычные племена, населявшие Азию до начала их
консолидации в XIII-XIV вв., так и вообще все этносы, относимые лингвистами к монгольской группе
языков.
2 Викторова Л.Л. Монголы. Происхождение народа и истоки культуры. - М., 1980; Далай Ч. Монголкл в
XIII-XIV веках. - М., 1983; Позднеев A.M. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства
в Монголии в связи с отношениями сего последнего к народу. - Элиста, 1993; Майдар Д. Памятники
истории и культуры Монголии. - М., 1981.
3 Культура Монголии в средние века и новое время (XVI - начало XX в.)/Отв. ред. Ш.Б. Чимитдоржиев. -
Улан-Удэ, 1986; Очерки истории культуры Монгольской Народной республики/Отв. ред. Д.Д. Лубсанов. -
Улан-Удэ, 1971; История Монгольской Народной Республики/Тл. ред. А.П. Окладников. - М., 1983 и др.
4 Гаудио А. Цивилизации Сахары. Десять тысячелетий истории, культуры и торговли. - М., 1985; Гумилев
Л.Н. Древние тюрки. - М., 1967; Гумилев Л.Н. Древний Тибет. - М., 1996; Кычанов Е.И. Император
Великого Ся. - Новосибирск, 1991; Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири и Дальнего
Востока. - М., 1961; Малявкин А.Г. Танские хроники о государствах Центральной Азии. - Новосибирск,
1989.
5 См., например: Татаро-монголы в Азии и Европе. - М., 1970.
Весомое место занимают труды ученых, посвященные общим и частным вопросам изучения национальных культур. Особое внимание в диссертации к межэтническим контактам определило необходимость исследований особенностей многообразных аспектов культуры значительного числа этносов Азии. В этих целях привлекались работы Б.И. Вайнберга и Б.Я. Ставиского, М.В. Воробьева1, сборники исследовательских трудов «Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии», «Культура Монголии в средние века и новое время (XVI - начало XX в.)», «Музыкальная эстетика стран Востока» и другие.
В соответствии с поставленными задачами, значительный интерес представляли источники, посвященные музыкальным инструментам народов Евразии. Среди них следует отметить труды Р.И. Грубера, Т.С. Вызго, исследования А.Н. Аксенова, B.C. Виноградова, И.Р. Еолян, Б. Чайтаньи Девы, Г.М. Шнеерсона, В.М. Беляева, Н.Л. Луганского, Б.Ш. Сарыбаева, В.Ю. Сузукей, Ю.И. Шейкина, И.З. Алендера. В процессе ознакомления с материалом, во всей полноте проявилась проблема чрезвычайной ограниченности сведений о смычковых хордофонах народов Азии и Европы. Специальных же исследований, посвященных им, нами не обнаружено.
Из работ, изучающих проблемы генезиса смычковых инструментов, наибольший интерес представляют труды А. Цицикян и В.Бахмана2, где аккумулируются и анализируются практически все известные на настоящий момент теории о происхождении фрикционного принципа звукоизвлечения. Нг менее интересными важными являются и собственные взгляды этих ученых на
1 Вайнберг Б.И., Ставиский Б.Я. История и культура Средней Азии в древности (VII в. до н.э. - VIII в. н.э.). -
М., 1994; Воробьев М.В. Культура чжурчжэней и государства Цзинь. - М., 1983.
2 Цицикян А. Древнее изображение смычкового инструмента из раскопок Двина(К проблеме
органологической интерпретации исторического источника). - М., 1987; Бахман В. Среднеазиатские
источники о родине смычковых инструментов. - М., 1973. Последняя работа является главой из книги
исследователя «Истоки игры на смычковых инструментах», опубликованной впервые в Лейпциге (1964), а в
переводе на русский язык - во втором выпуске сборника научных трудов «Музыка народов Азии и Африки»
[Музыка народов Азии и Африки, 1973].
проблемы генезиса и эволюции смычковых лютен. Но при всей важности этих источников приходится констатировать, что в них не нашлось места для исследования истории появления хордофонов подобного типа в Центральной и Восточной Азии.
Знакомство с научными публикациями привели к выводу о том, что проблема определения роли и значения монгольского музыкального инструментария в мировой культуре не привлекла к себе должного внимания ученых, равно как и не стал он предметом комплексных исследований, где были бы задействованы исторические, этнологические, музыковедческие и другие научные материалы. Все это вкупе говорит о том, что тема, взятая нами для диссертационного исследования, пока не получила должной разработки и освещения в научной литературе. Настоящая работа в этом смысле представляет собой попытку в определенной мере восполнить этот пробел.
Предметом исследования диссертации являются монгольские смычковые лютни - шанаган-хур, моринхур и хучир. Музыкальный инструментарий любого этноса - важнейшая составная часть его культуры. Тесно связанный с различными сторонами быта, хозяйственной и социальной сторонами жизнедеятельностью, историей своего народа, они привлекают внимание ученых самых различных профилей: этнологов, музыковедов, историков, археологов, философов, акустиков, фольклористов и т.д. Во многом это объясняется уже отмеченной их универсальностью, как объектов изучения -будучи средством воплощения музыки, они, одновременно с этим, представляют собой продукт материальный культуры. Несмотря на это, традиционные музыкальные инструменты - один из наиболее сложных редких для исследования предметов в этнологии, тем более, если такая работа затрагивает вопросы их генезиса.
Выбор же нами именно вышеозначенных смычковых лютен обусловлен несколькими факторами. Во-первых, эти хордофоны, являясь в монгольской этнической среде наиболее распространенными и почитаемыми из всех традиционных инструментов, тем не менее, изучены чрезвычайно слабо,
требуя, как следствие, гораздо большего внимания со стороны ученых. Во-вторых, они, как и музыкальный инструментарий монголов в целом, до сего дня не стали предметом целенаправленного и всеобъемлющего изучения. В то же время музыкальные орудия, традиционно относимые исследователями к элементам наиболее консервативного порядка, могут дать возможность выявления науке неизвестных ранних форм культуры монголоязычных народов, а также явиться ключом к раскрытию некоторых вопросов из области межэтнических контактов и взаимовлияний. Поэтому в рамках исследования смычковые лютни монголов рассматриваются в двух контекстах: 1) в контексте собственно монгольской культуры и 2) как часть мировой культуры.
Цели и задачи исследования. Целью работы является выявление функциональной роли, возложенной в среде монголоязычных этносов на традиционные смычковые лютни и, шире, определение степени влияния, оказанного монгольской культурой на формирование музыкального инструментария других народов Центральной и Восточной Азии.
Реализация поставленной цели предполагает решение нескольких конкретных и взаимосвязанных задач, главными из которых являются:
определить причины и время появления в монгольской среде смычковых инструментов;
построить целостную концепцию их дальнейшей - в ходе исторического развития - судьбы.
Кроме этого ставятся и решаются следующие задачи:
собрать и обобщить материал, посвященный монгольским смычковым инструментам; выявить ареал распространения их аналогов, зафиксированных в музыкальной культуре других народов;
установить общие типологические черты, характеризующие музыку и музыкальный инструментарий номадических этнических обществ Азии;
изучить правомерность постановки вопроса о рассмотрении ранних монголов как первых, или одних из первых, создателей в Центральной и
Восточной Азии музыкальных инструментов с фрикционным принципом звукоизвлечения; как распространителей их в культуре других народов региона; выявить и систематизировать межэтнические контакты ранних монголов, их глубину и значимость в контексте поиска возможных заимствований в сфере музыкальной инструментальной культуры.
Хронологические рамки исследования. При постановке вопроса о генезисе культурных явлений зачастую проблематично проведение жестких хронологических границ. Рассматривая историко-культурные процессы, проходившие в IV-XIII вв. н.э., диссертант руководствовался тем, что, по его мнению, именно в этот период происходили события, результатом которых стало появление и распространение в Центральной и Восточной Азии инструментов с фрикционным принципом звукоизвлечения.
Территориальные рамки исследования. Основное внимание в исследовании сфокусировано на центрально- и восточноазиатском регионах. В то же время поиск аналогов монгольских смычковых, изучение межэтнических взаимодействий, являясь одними из главных задач диссертации, объясняют охват в ее рамках больших географических зон - от Центральной Европы на западе до Японии на востоке, от Бурятии на севере до Индии на юге. Во внимание принимаются природно-климатические, социально-экономические и культурно-исторические процессы, проходившие на этой обширной территории ранее и имеющие место быть на современном этапе развития. Безусловно, особый интерес уделен сложившимся в культуре этносов, здесь проживающих общих черт, обусловленных такими процессами. Проведение таких сравнительно-обобщающих обзоров открывает и перспективу более глубокого исследования роли и места в культуре этносов традиционного музыкального инструментария и, в частности, смычковых его представителей.
Методология и методика исследования. Методологической основой труда являются принципы историзма и объективности в понимании этнокультурных процессов. Важная роль определена и принципу системного подхода, базирующемся на привлечении исследовательского опыта,
выработанного как этнологией, так и смежными научными дисциплинами, в первую очередь историей и этномузыкологией.
В ходе работы были задействованы методы и приемы, широко используемые в исторических науках: методы сравнительно-исторического, системного анализа, ретроспективных реконструкций. Весомая роль при исследовании возлагалась на структурно-аналитический метод, особенно ценный при широких сравнительных исследованиях. Для упорядочивания результатов проведенных сравнений задействован историко-географический метод, позволяющий определиться в пространстве и времени. При раскрытии цели диссертации большое значение придавалось функциональному анализу, что обеспечило развернутый обзор различных срезов социальной жизни этносов, более целостное представление о предмете исследования.
Теоретическая и практическая значимость диссертации. Теоретические положения настоящего исследования могут быть использованы для более конкретного изучения проблем формирования традиционных культур (в т.ч. и музыкальных) народов Азии, выявления результатов межэтнических контактов в регионе и степени их значимости. Работа важна не только новым научным взглядом на процессы генезиса и становления монгольского музыкального инструментария, но и направляет на более глубокое и объективное понимание национальной истории и культуры монголоязычных, а также других народов континента.
Практическая значимость труда заключается в том, что его материалы могут быть использованы специалистами при дальнейших исследованиях проблем, поставленных в диссертации, в научно-методической работе, деятельности национально-культурных центров. Результаты его могут быть применены в учебном процессе среднего и высшего звена, - по курсам таких дисциплин, как этнология, история культуры народов Азии, этномузыкология, фольклористика.
На основании сформулированных целей и задач исследования, диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка литературы и приложений.
Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, дается характеристика степени ее научной разработанности, определяются предмет, цели и задачи исследования, его методология, обозначены хронологические и географические рамки работы.
В первой главе, которая носит название «Монгольские смычковые инструменты как предмет научных исследований» ставятся задачи: 1) освещение степени разработки и актуальности проблемы выявления места и роли смычковых лютен как части традиционной культуры этого центральноазиатского этноса; 2) обоснование, посредством комплексного подхода к предмету исследования, возможности влияния монголов на культуру других народов Азии.
Вводная часть главы начинается с изложения основных моментов этнической истории монголоязычных этнических групп. Затем следуют три параграфа главы. Первый из них, «Монгольские смычковые инструменты и их аналоги, зафиксированные в культуре других народов» ставит задачу формирования взгляда на музыкальный инструментарий монголов на одну из составляющих общемировой культуры, изученную пока не в полном объеме, а потому требующей научной разработки. Раскрытию этой проблемы служат описания шанаган-хура, моринхура и хучира, а также - с целью выявления их аналогов - обзор традиционного смычкового инструментария народов Евразии., итогом которого стало выявление ареала распространения хордофонов подобного типа. Второй раздел первой главы, «Происхождение смычковых инструментов. Гипотезы и теории», представляет собой обзор и критический анализ существующих на настоящий момент научных взглядов на проблему генезиса смычковых инструментов. И. наконец, в третьем параграфе, название которого «Природа и специфика музыки номадов Азии», при анализе такой области традиционной культуры как музыка, выявляются общие ее
типологические черты, свойственные соответствующей практике кочевников-скотоводов Азии, независимо от места их проживания, языка, религиозных взглядов и прочих факторов.
Во второй главе «Место, роль и значение смычковых хордофонов музыке, жизни и мировоззрении монголов» ставится и рещается задача выявления отношения монгольских народов к шанаган-хуру, моринхуру и хучиру через призму их представлений о мире, обозначив, тем самым, место, которое занимали смычковых инструментов в мировоззрении монголов. Выводы исследований, проведенных в рамках второй главы позволяют говорить о многовековой истории бытования смычковых инструментов в монголоязычной среде, склоняясь при этом к мнению об изначально монгольских корнях происхождения и хура (моринхура), и хучира.
Задачи третьей главы «Смычковые лютни в музыкальной культуре этносов Центральной и Восточной Азии как результат контактов с монгольскими народами» заключаются в поиске ответов на вопросы:
действительно ли монголы одни из первых в рассматриваемом регионе ввели в музыкальную практику смычок;
верна ли гипотеза о рассмотрении большинства этносов Центральной и Восточной Азии как заимствовавших у монголов хордофоны фрикционного типа.
В целях решения этих задач, в рамках главы определены три раздела. Анализ исследований, проведенных в рамках параграфа «В поисках материалов о музыке и музыкальных инструментах номадов Центральной Азии», позволяет заключить, что отсутствие источниковых материалов о смычковых лютнях монголоязычных этнических групп I тыс н.э. не дает основания, в силу обнаруженных автором диссертации причин, считать это поводом для утверждений об их отсутствии в музыкальной практике ранних монголов. Второй параграф главы «Первые в Центральной и Восточной Азии упоминания об инструментах с фрикционным принципом
звукоизвлечения» посвящен в основе своей разработке вопроса о первородине двухструнных лютен сициня и хуциня.
Основная задача третьего раздела «Ранние монголы, их контакты с другими народами» - рассмотрение взаимодействий различных монголоязычных групп с другими этносами, одним из результатов которых могла явиться передача от первых вторым такого своего изобретения, как смычковые инструменты.
В заключении диссертации сформулированы основные выводы по результатам исследования и очерчивается круг возникающих научных проблем.
Завершается работа библиографическим списком литературы, использованной в процессе разработки темы диссертации и приложениями, включающими в себя монгольские предания и легенды о традиционных смычковых лютнях, глоссарий и иллюстрации1.
1 В качестве иллюстративного материала диссертантом привлечены фотографии и рисунки, опубликованные в работах Чайтанья Девы Б. [Чайтанья Дева, 1980], Б.Ф. Смирнова [Смирнов, 1971, 1975], И.Р. Еолян [Еолян, 1990], Н.Л. Луганского [Луганский, 1987], И.З. Алендера [Алендер, 1979], Ц. Рихтмана [Рихтман, 1988], Э. Эмсхаймера [Emsheimer, 1943], А.Н. Аксенова [Аксенов, 1964], Г.М. Шнеерсона [Шнеерсон, 1952], В.Ю. Сузукей [Сузукей, 1989], Д. Майдара [Майдар, 1981], Ю.И. Шейкина [Шейкин, 1988 (2)], T.C. Вызго [Вызго, 1980]; в сборниках научных трудов «Музыкальные инструменты Китая» [Музыкальные инструменты Китая, 1958], «Календарные обычаи и обряды. Новый год» [Календарные обряды и обычаи, 1985], а также фотографии из личного архива Д.С. Дугарова.
Монгольские смычковые инструменты и их аналоги, ( зафиксированные в культуре других народов
С того момента, как при игре на струнных инструментах музыканты стали использовать фрикционный принцип извлечения звука - посредством смычка, или обыкновенной палочки, эти, фактически новые музыкальные орудия с течением времени победно распространились по всему миру, став широко популярными в многочисленных своих разновидностях у многих и многих народов.
Так, в мусульманских странах огромной популярностью в прошлом и сегодня пользуются смычковые лютни кеманча, гиджак, тар и ребаб1. Среди тюркоязычных этносов Средней Азии популярен распространенный под различными региональными названиями кобыз.
В Восточной части Азии также зафиксированы многочисленные виды смычковых хордофонов. Так, в китайской традиционной музыке это -инструменты семейства хуциней (эрху, сыху, банъху, еху, тицинъ и др.), коробчатая лютня матоуцинъ, а также смычковая разновидность национальной цитры - ячжэн. Широкое распространение среди музыкантов Кореи получила пиколютня хегым, а в Японии - кокю.
У жителей Индии пользуются любовью лютни саранги (на севере страны) и баласарасвати (Илл.1). Смычковые инструменты, задействованные в музыкальной культуре различных этносов, зафиксированы в странах Юго-Восточной Азии, Африки (к примеру, тот же ребаб); даже на крайнем севере Евразийского материка (кырыымпа у якутов, айнганангак у эскимосов, эйнгэймэнгу у чукчей и т.д.).
Вершиной признания смычковых инструментов в мире стала скрипка, утвердившаяся в среде профессиональных музыкантов в конце XV века и являясь ныне полиэтническим, интернациональным инструментом. Существуют самые разнообразные гипотезы о первородине скрипки. Одни полагают, что она произошла от арабских, закавказских, среднеазиатских смычковых; другие - от инструментов скандинавских и прибалтийских народов; третьи - от средневековых кроты, жиги, смычковой лиры, лютен семейства виол и т.д. Наибольшее распространение получила теория синтеза - происхождения скрипки от средневековых инструментов типа фиделя (главным образом, южнославянского1) и ребека [Григорьев, 1981, С.62-63]. Заметим лишь, что большому числу ее предшественников судьба уготовила пройти фазы рождения, популярности и последующего забвения.
Смычковые хордофоны разнообразных форм и конструкций, одно- и многострунные, изготовляемые из различных материалов, задействованные при сопровождении народных игр, танцев и в ритуально-обрядовой сфере, бытуют повсеместно. Уже поэтому неудивительно то, что вопросы происхождения подобного рода инструментов, их места и значения в культуре этноса, наконец, в мировой музыкальной культуре, интересует этнологов, музыковедов, историков, культурологов, философов, представителей других наук во многих странах мира.
Поднятые проблемы глобальны по своей сути и требуют от исследователей привлечения, в целях ее раскрытия, всех накопленных на сегодняшний день научных материалов по обсуждаемой теме.
В настоящем труде в первую очередь нас интересует, как предмет исследования монгольские смычковые инструменты. Поэтому историко-культурным областям Центральной и Восточной Азии, музыкальной культуре этносов, здесь проживающих, будет уделено наибольшее внимание. И, тем не менее, очень важно обозначить целостную картину распространения сходных с монгольскими смычковыми лютнями хордофонов, зафиксированных в традиционной культуре других народов, тем более, что исследований в подобном направлении в науке не проводилось.
Безусловно, для того, чтобы очертить территорию бытования сходных с монгольскими по ряду существенных признаков смычковых хордофонов, прежде всего необходимо обратиться непосредственно к традиционному инструментарию этого центральноазиатского народа. Рассмотрим три известные на сегодняшний день смычковые лютни монголов. Это - шанаган-хур, моринхур ихучир1.
Первым приведем описание шанаган-хура - хордофона, не столь широко распространенного у монголов как, скажем, моринхур или хучир и называемого нередко кобызом2. Тем не менее, бытование его в течение длительного времени в музыкальной культуре этих скотоводов-кочевников, позволяет включать его в состав традиционного монгольского инструментария3.
К сожалению, подробного описания этой лютни ни в одном из известных нам исследовательских трудов. Обычно ознакомление с ним ограничивается фразой об идентичности шанаган-хура казахскому кобызу (Илл.9) и кыяку киргизов. Поэтому правомерно будет воспользоваться, говоря об этом инструменте, материалами о смычковых лютнях их западных тюркоязычных соседей, взятыми нами из работ отечественных этномузыкологоз Б. Сарыбаева [Сарыбаев, 1978] и В. Виноградова [Виноградов, 1958].
Природа и специфика музыки номадов Азии
Народная музыка - составная часть духовной этнической культуры. Она тесно связана с историей, бытом, национальными традициями, психическим складом и мировоззрением народа. Несомненна ее связь с другими видами народного творчества. И прежде, чем обратиться к вопросам функциональной роли и значения монгольских смычковых инструментов для этого этноса, необходимо провести анализ специфики такой сферы традиционной культуры, как музыка. В связи с этим, основной задачей раздела будет выявление общих типологических черт, свойственных музыкальной практике кочевников-скотоводов континента; причем независимо от места их проживания, языка, религии и других факторов. Немаловажным является и определение сходных моментов, связанных с природой вокальной и инструментальной музыки таких народов. И это понятно: если говорить о музыке инструментальной, то наиболее очевидная ее связь прослеживается именно с песней. Эти две области музыкального искусства наиболее близки между собой.
Безусловно, нельзя переоценить огромное значение музыкальных инструментов в процессе формирования музыки этноса, а, значит, и в становлении национальной культуры. И все же, специалисты, работающие в области таких наук, как этнология и музыкознание, решают спор о приоритете вокальной и инструментальной музыки в пользу первой1. «Прошло, очевидно, немало времени, пока первобытный человек, не довольствуясь своим голосом и своим телом как "естественным ударным инструментом", не обратился к созданию искусственных средств звукоизвлечения» [Грубер, 1965, С.41]. Именно в вокальной музыке были заложены тенденции к формированию этнических и региональных особенностей лада. И вполне логично предполагать, что роджающиеся в той или иной этнической среде в ходе его исторического развития музыкальные инструменты должны были являться отражением тех идеалов, что сложились в эстетике и мировоззрении общества. Использование инструментов в исполнительской практике связано с их музыкально-акустическими возможностями, отвечающими в первую очередь именно этим требованиям. И в значительной степени такой звукоидеал этноса складывается в вокальной музыке. Он же во многом определяет и формирование музыкального инструментария со всеми его национальными особенностями. Именно поэтому будет целесообразно при знакомстве с акустическими (а, значит, и конструктивными) особенностями инструментов проводить параллели со звукотембровыми характеристиками вокальной музыки.
Руководствуясь целью освещения специфики музыки номадов Азии, нами определены для проведения такого анализа четыре современных этноса подобного типа. Это - монголы, киргизы, тибетцы и арабы-бедуины. В этой же последовательности они и будут рассматриваться ниже.
Представление о специфике образа жизни и культуры любого этноса будет неполным, если абстрагироваться от тех природно-климатических условиях, в которых протекали процессы его формирования. Особенно важно это учитывать, когда речь идет о номадах. А потому небезынтересно будет рассмотреть, с целью сопоставления, характерные особенности и основные типологические черты вокальной и инструментальной музыки других народов, ведущих кочевой скотоводческий уклад жизни. Если среди древних этносов наиболее известными представителями этого хозяйственно-культурного типа были скифы и сарматы, то из современных народов мира это, кроме монголов, ряд кочевых иранских, тюркских и арабских народов Передней, Средней Азии, а также Северной Африки. Сюда же можно отнести некоторые племена Восточной и Южной Африки.
Многовековой кочевой образ жизни во многом сформировал свой особый характер экономики и быта такого населения, оказал огромное влияние на культуру, породив в итоге то самобытное искусство, которое принято называть номадическим.
В качестве объектов исследования народной музыки этносов подобного типа, возьмем те, которые не оказали друг на друга существенных культурных влияний.
В поисках материалов о музыке и музыкальных инструментах номадов Центральной Азии
Рассмотрев в первых двух главах работы ряд принципиальных для дальнейшего исследования вопросов, на данном этапе мы можем констатировать следующее:
1. Бытование смычковых музыкальных инструментов в культуре монгольских народов имеют глубокие, многовековые традиции.
2. Первоначальные функции, возложенные на смычковые лютни монголов1, были связаны с ритуально-обрядовой практикой, что с большой долей достоверности позволяет говорить о рождении таких инструментов в этой этнической среде, а не привнесении их извне.
Но возникает еще ряд вопросов. Связаны они с необходимостью реконструкции целостной картины генезиса, эволюции и распространения смычковых лютен в аспекте культурно-исторических процессов, происходивших на территории Центральной и Восточной Азии в первом-начале второго тысячелетий нашей эры.
Конкретизируя вышесказанное, сформулируем основные задачи этой главы. Это будет поиск ответов на вопросы:
а) действительно ли монголы одни из первых в Центральной и Восточной Азии ввели в музыкальную практику смычок;
б) верна ли гипотеза о рассмотрении большинства этносов обозначенного региона как заимствовавших у монголов хордовоны фрикционного типа.
Как отмечалось выше, каких-либо конкретных сведений, указывающих на время и причины появления в музыкальном инструментарии народов Азии смычковых лютен, сходных по устройству с хуром и хучиром (в том числе и у самих монголов), фактически почти нет никаких. Раскрытие этой проблемы диктует задачу привлечения дополнительных источников. Поэтому в ходе научных поисков приоритетное значение в главе определено исследованию исторических процессов, происходивших в регионе, изучению культурных традиций, анализу философских и эстетических взглядов этнических объединений средневекового Востока на музыку и инструментарий В связи с этим мы намерены акцентировать здесь свое внимание на материалах целого комплекса научных дисциплин, таких как как всеобщая история, этнология, археология, философия и др.
И все же ничтожно малое количество материалов, посвященных истории музыки и музыкальных инструментов кочевников, зачастую не позволяет делать однозначные и безапелляционные выводы при разработке таких вопросов. Поэтому ответы в ряде случаев можно давать только на уровне гипотезы, показывая тем самым теоретическую возможность подобного течения исследуемых культурных процессов.
Пожалуй, первый вопрос, который возникает у исследователей, занявшихся проблемами истории музыкального инструментария номадов Центральной Азии, связан с поиском объяснения того, почему в источниках прошлого о бытовании смычковых лютен кочевников нет фактически никаких упоминаний - вплоть до XIII века. Разумеется, этот факт не мог не повлиять на распространенное сегодня мнение, что монгольские смычковые инструменты -явление сравнительно позднее и, более того, является результатом заимствования. Исследования, проведенные нами в первой и второй главах, позволяют усомниться в последнем, а изучение истории культуры (в том числе и музыкальной) народов Центральной и Восточной Азии наталкивают на мысль о беспочвенности и первого.
Прежде, чем приступить к доказательству выдвинутых тезисов, ответим на один из ключевых вопросов, являющимся нередко камнем предткновения для исследователей: почему мы имеем так мало данных о музыке и музыкальных инструментах кочевников Азии, монголов в частности?1
Прежде всего, определим причины скудности археологических находок, которые могли бы пролить свет на более полное освещение темы диссертации.
Во-первых, одним из основных объяснений этого, если говорить об уже найденных и исследованных учеными захоронениях насельников Монголии, является то, что «...эти могильники неоднократно и тотально (выделено мною - А.Д.) задолго до археологов были раскопаны грабителями» [Окладников, 1981, С.91-92]. И даже если что-то немногое сохранилось внутри них, конечно, полную картину состояния и уровня развития исчезнувших некогда культур составить уже невозможно. Другую, не менее важную причину, затрагивающую и проблему генезиса смычковых музыкальных инструментов, четко определяет Л.Н. Гумилев: «...Степная культура имела древние традиции и глубокие корни, но известна нам в значительно меньшей степени, чем культура оседлых народов. Причина, конечно, не в том, что тюрки и другие кочевые племена были менее одарены, чем их соседи, а в том, что остатки их материальной культуры - войлок, кожа, дерево и меха -сохраняются хуже...» [Гумилев, 1967, С.5].
Но и даже то малое количество образчиков материальной культуры номадов, что могли бы уцелеть до нашего времени, в большинстве случаев, согласно существующим обычаям ранних тюрков и монголов, уничтожалось на ритуальном огне при проведении погребального обряда. В частности, у монголоязычныхухуаней и сянъби он проходил следующим образом: «...берут лошадь, на которой покойный ездил, одежду, вещи, украшения, которые он носил при жизни... Когда наступает день погребения..., некоторые поют, другие плачут... Дают духу умершего достигнуть [места последнего успокоения]..., не позволяют зловредным духам мешать [ему], чтобы он безопасно достиг Красной [священной] горы. После этого убивают собаку и лошадь, одежду и вещи сжигают» [Кюнер, 1961, С.135-136]. Этот, а также множество других примеров (в том числе и результаты археологических изысканий) говорят о том, что все личное имущество покойного (а у посвященных в таинство общения с духами и имевших для этой цели соответствующие атрибуты, как нам представляется, тем более) сжигалось вместе с его телом1.
Ранние монголы, их контакты с другими народами
Руководствуясь названием данного раздела, основная задача, которая предусматривается в его рамках - это рассмотрение взаимодействий различных монголоязычных групп с другими этносами, одним из результатов которых могла явиться передача от первых вторым такого своего изобретения, как смычковые инструменты.
Наиболее пристальное внимание, если говорить о ранней истории монголоязычных племен, необходимо уделить анализу эволюции и культуры ухуаней и сяньби. Приведенный выше материал направляет на мысль, что у этих двух этнических объединений были уже все предпосылки., могущие уже в то время привести их к изобретению смычковых инструментов. Выдвинуть такое предположение позволяют прослеживаемая этнокультурная преемственность от дунхусцев и достаточно высокий для скотоводческих обществ той исторической эпохи уровень хозяйственного и культурного развития . Выделим и такой момент, как сложившаяся ритуально-обрядовая система у сяньби и ухуань, анализ которой открывает пути для далеко идущих выводов. В "Истории династии Поздняя Хань" имеются сведения, что покойников, по традиции этих этносов хоронили в гробах, сжигая при этом личные вещи усопшего, а также коня, на котором он ездил верхом . Смерть человека сопровождалась сложным погребальным обрядом в процессе которого пели песни и оплакивали покойника. После погребений исполняли пляски и песни (Подчеркнуто мной - А.Д.). Танцующие изображали предков, принимавших душу сородича [Руденко, 1960]. По поверьям, души умерших отправляются на священную гору Чишань. Ухуани и сяньби приносили жертвы Небу, Земле (Подчеркнуто мной -А.Д.), Солнцу, Луне, горам, рекам и душам прежних вождей [Крюков, Переломов, Софронов, Чебоксаров, 1983, С.62] .
Данная иллюстрация показывает наличие ряда существенных сходных моментов, присутствующих в ритуальных обрядах, в частности, в объектах поклонения у сяньби и ухуань с монголами ХШ-го и даже последующих веков, - пока те еще оставались верны шаманизму. Таким образом, можно заключить, что в области духовной культуры монголоязычных номадов раннего средневековья мы наблюдаем тех факторов, при которых появление среди атрибутов языческих культовых обрядов музыкального инструмента типа тенгри-хучира теоретически было возможно.
И все же, говоря об ухуань и сяньби, мы можем лишь предполагать это, в то время, как о племенах си, входивших в состав сяньбийского государства Юань Вэй, можно однозначно говорить как о владельцах фрикционного инструмента-лютни. И это дает нам возможность построения теории распространения такого рода хордофонов в ходе историко-культурных процессов, происходивших на территории Центральной и Восточной Азии. В первую очередь отметим, что исключать возможность культурных контактов си (хи) с окружающими их этносами было бы нелогичным. Более того, мы не можем отрицать факта существования ничуть не меньшей вероятности того, что сисцы сами заимствовали обозначенный хордофон у других племен, входящих в состав Юань Вэй. Таким образом, мы можем говорить о реальности перспектив расширения границ в исследовании вопроса распространения фрикционных инструментов - как хронологических (в обе стороны), так и географических.
Задача обоснования гипотезы о появлении смычковых лютен уже у сяньби и ухуаней требует определения причин и времени появления инструмента, во многом схожего с монгольским хучиром у тибетцев.
Российские исследователи музыки Тибета Дж.К. Михайлов и Е.В. Васильченко указывают, что «...большое воздействие на искусство тибетцев оказали музыкальные культуры Монголии и Индии» [Михайлов, Васильченко, 1981, С.514]. В принципе такое влияние извне находит свое отражение у тибетцев при анализе самых различных сегментов их этнической культуры. Образаясь же к такое ее грани, как музыка, ученые утверждают, что задолго до появления двухструнной скрипки пи-уан в Тибете, подобный инструмент этот был уже распространен в Китае и Монголии [Михайлов, Васильченко, 1981, С.518], то есть речь идет о белее позднем его появлении. Причем в отличие от китайского аналога, тибетская скрипка и по сей день обычно имеет характерное украшение навершия шейки в виде вырезанной головы лошади, что может указывать на ее монгольское происхождение. Действительно ли это? Напомним, что, занимаясь скотоводством, тибетцы разводят преимущественно яков и овец. Разведение же лошадей - явление редкое. Это, по нашему мнению, является веским аргументом в пользу мнения о привнесении пи-уана в тибетскую традиционную культуру извне, от кочевых народов севера Центральной Азии. Но, к сожалению, о письменных источниках, раскрывающих историю пи-уана, нам не известно. Поэтому для решения вопроса его генезиса ознакомимся с материалами, позволяющими судить о возможности взаимоконтактов между тибетцами и монголами, их глубине и последствиях.
