Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Мировая китайская диаспора. Теория, история и современное состояние 32
1. Понятие «диаспора» 32
2. Основные этапы внешней китайской миграции 42
3. Особенности диаспоральной идентичности китайских меньшинств .. 59
Глава II. Новая волна китайской миграции и китайская диаспора после 1978 г 67
1. Миграционный потенциал КНР и факторы миграционного оттока 67
2. Миграционная политика Пекина после 1978 г 74
3. Современная диаспоральная политика Китая 90
4. Современное состояние китайской диаспоры 98
Глава III. Место России в структуре современной китайской миграции ... 106
1. Особенности российских общин китайской диаспоры 106
2. Изменение численности китайских мигрантов в России и миф о «желтой угрозе» 116
3. Китайская образовательная миграция в Россию 126
Заключение 147
Список источников и литературы 153
- Основные этапы внешней китайской миграции
- Особенности диаспоральной идентичности китайских меньшинств
- Миграционная политика Пекина после 1978 г
- Изменение численности китайских мигрантов в России и миф о «желтой угрозе»
Введение к работе
Актуальность темы. Транснациональная миграция во второй половине XX столетия стала одним из важнейших факторов формирования экономической, демографической и социальной картины современного мира. Она оказывает огромное влияние на разные сферы жизни современных государств, причем как тех, которые принимают мигрантов, так и стран, откуда они исходят. С одной стороны, наблюдается положительный экономический эффект, связанный с заполнением невостребованных вакансий на рынке труда; расширяется взаимный культурный и научный обмен; для страны исхода появляются дополнительные возможности снизить градус социальной напряженности у себя дома и создать опорные пункты в других странах для продвижения собственных экономических и политических интересов за рубежом. С другой стороны, зачастую эмиграция означает «утечку мозгов», квалифицированных кадров, демографические потери, сопровождаемые нередко и оттоком капитала, который мог бы инвестироваться в национальную экономику. Кроме того, иммиграции, как правило, сопутствует появление в принимающем обществе нежелательных этнических анклавов, всплеск преступности, чрезмерное обострение конкуренции на рынке труда, а как следствие – рост нестабильности и ксенофобии в обществе.
На сегодняшний день самой многочисленной диаспорой в мире, безусловно, является китайская. По различным подсчетам экспертов, численность этнических китайцев, живущих за рубежом, находится в диапазоне от 35 млн. до 62 млн. человек, причем их количество с каждым годом продолжает увеличиваться. Благодаря целенаправленной политике Пекина зарубежные китайские мигранты сегодня представляют собой мощный инструмент влияния КНР в разных регионах мира, а для самого Китая являются одним из весомых факторов модернизации.
Особое значение проблема китайской миграции приобрела в последние годы в нашей стране, где она развивается на фоне экономических и демографических трудностей, нехватки трудовых ресурсов, неравномерности развития регионов, значительного оттока населения с Дальнего Востока, ослабления экономических связей региона с центром.
От последовательности и продуманности миграционной политики России в отношении граждан КНР напрямую зависит будущее не только восточной Сибири и Дальнего Востока, но во многом и всего нашего государства. Китайская миграция оказывает мощное влияние на социально-экономическую сферу жизни общества. Причем речь идет не только о массовой трудовой или торговой миграции, но и о других ее формах: особое внимание следует уделить проблеме привлечения и адаптации в нашей стране учащихся и молодых специалистов из КНР.
Объектом настоящего исследования является современная китайская диаспора.
Предмет настоящего исследования составляют миграционные потоки китайского населения, механизмы внутренней консолидации зарубежных китайцев, их интеграция в принимающее общество, а также взаимодействие китайской диаспоры с КНР.
Целью настоящего исследования является анализ современной китайской диаспоры в мире и выявление специфики китайских общин в России в сопоставлении с другими странами и регионами.
Задачи исследования:
1. Проанализировать основные разработки в области теории диаспоры и выделить признаки, отличающие диаспоры от других видов сообществ людей, живущих за пределами территории происхождения;
2. Определить, как тот или иной признак проявляется на примере исторического развития китайской диаспоры в мире в целом и в России в частности; выявить особенности диаспоральной идентичности у представителей китайских меньшинств;
3. Выяснить причины увеличения внешней китайской миграции после 1978 г. Оценить роль демографического и экономического факторов в этом процессе, а также определить тенденции развития современной миграционной и диаспоральной политики КНР;
4. Выявить отличительные черты новой китайской миграции и изменения в структуре зарубежной китайской диаспоры, произошедшие после 1978 г.;
5. Определить место китайского меньшинства в России на фоне мировой китайской диаспоры, выделить и объяснить имеющиеся особенности механизмов консолидации и социальной адаптации китайской диаспоры в нашей стране;
6. Проанализировать изменение численности и концентрации китайских мигрантов на Дальнем Востоке РФ за последнее десятилетие;
7. Дать детальную характеристику китайской учащейся молодежи в Москве, выявить основные сложности и недостатки процесса обучения китайцев в вузах России.
Хронологические рамки. Основная часть исследования описывает новую китайскую миграцию, начавшуюся в конце 1970-х годов и продолжающуюся до сих пор, а также современное состояние китайской диаспоры. Тем не менее, для более глубокого и всестороннего анализа изучаемых проблем, представляется необходимым проследить эволюционное развитие китайской диаспоры, рассмотреть ее как динамически меняющийся организм.
Методологической основой настоящего исследования являются системный подход и принцип историзма. Объект нашего исследования рассматривается, с одной стороны, как комплексный, динамически меняющийся самостоятельный социальный организм, а с другой – как элемент более сложной системы общественных отношений, складывающейся в результате взаимодействия трех ее компонентов: страны исхода, диаспоры и принимающего большинства. Для решения поставленных задач системно-исторический подход используется в сочетании с некоторыми специальными научными методами этнологии, а также ее субдисциплинами: этносоциологией и этнопсихологией. В частности, на стадии сбора эмпирического материала использовался метод этнологического наблюдения, качественные методы опроса – глубокое интервью, а также количественный метод сбора информации – стандартизированный опрос. В отдельных разделах работы представляется необходимым применять методы демографии.
Основная рабочая гипотеза исследования заключается в том, что переход КНР к политике реформ и открытости дал начало принципиально новому этапу в истории китайской диаспоры. Осознанная и последовательная политика, проводимая нынешним руководством Поднебесной в отношении внешней миграции и своих зарубежных соотечественников, сделала китайскую диаспору эффективной частью механизма осуществления модернизации Китая.
Источниковую базу исследования можно разделить на несколько категорий:
1. Экспертные интервью, взятые в течение 2006 – 2012 гг. Нами было опрошено в общей сложности более 40 человек. Большинство интервью прошло в Москве. В качестве информаторов выступили представители всех основных социально-профессиональных групп граждан Китая на территории Москвы: оптовые и розничные торговцы, бизнесмены, китайские студенты, аспиранты и стажеры, научные работники и преподаватели китайского языка.
Одним из ценных источников, полученных нами в ходе исследования, является интервью, взятое весной 2009 года в Пекине у руководителя одного из департаментов Канцелярии Госсовета КНР по делам китайских мигрантов, а также у одного из его заместителей.
Помимо китайских граждан, т.н. глубокие интервью также были взяты у россиян, которые по роду своей деятельности регулярно контактируют с китайцами. Среди таких собеседников следует упомянуть российских бизнесменов, работающих с китайскими посредниками, владельца нескольких китайских общежитий в Москве, а также преподавателей вузов, обучающих китайских студентов, аспирантов и стажеров.
2. Данные статистики, собранные в России и в КНР. В России это, в первую очередь, данные Федеральной пограничной службы и материалы переписей населения 2002 и 2010 гг., в Китае – информация Государственного комитета статистики КНР, а именно: Статистические ежегодники КНР (Zhongguo tongji nianjian), данные переписей населения 2000 и 2010 гг., а также отчеты Министерства общественной безопасности КНР.
3. Законодательные акты, изданные в КНР после 1978 г. и касающиеся вопросов миграционной политики, отношений с внешними мигрантами, вопроса о гражданстве: Конституция КНР 1982 г., Закон о гражданстве, Закон КНР о контроле над выездом и въездом граждан, закон о защите прав репатриантов и членов семей хуацяо, и мн. др.
4. Проведенный нами в 2007 г. стандартизированный опрос китайской молодежи в Москве. В опросе приняло участие около 180 китайских учащихся из различных вузов и общежитий столицы. Респондентам предлагалось ответить на вопросы анкеты, составленной на китайском языке и включавшей 31 вопрос.
Ответы, данные нам респондентами, позволяют решить большинство задач, поставленных нами в последней главе исследования, сформировать достаточно четкое представление о китайской молодежи, приехавшей получать образование в России, выявить специфику этой группы мигрантов на фоне остальных представителей китайской общины.
5. Опубликованные в китайских СМИ выступления и интервью должностных лиц и высшего руководства КНР, отражающие позицию официального Пекина по исследуемым вопросам и зачастую компенсирующие недостаток данных государственной статистики КНР.
В целом сформированная в ходе исследования источниковая база, при условии критического отношения к каждому из источников, сравнения и уточнения содержащихся в них данных, позволяет достоверно и разносторонне охарактеризовать объект исследования и решить задачи, сформулированные нами выше.
Степень проработанности темы в научной литературе. В отечественной науке ощущается острый недостаток исследований в области миграции. До 1991 г. отечественные исследователи были сосредоточены преимущественно на внутренних миграциях – сельско-городской и маятниковой. И лишь с распадом Советского Союза и резкими переменами в миграционной обстановке, российские ученые стали вплотную заниматься вопросами международной, этнической и репатриационной миграции.
Среди основных общетеоретических разработок, освещающих ключевые понятия и предлагающих общую характеристику и типологию международных миграционных процессов, стоит отметить работы В.А. Ионцева «Международная миграция населения: теория и история изучения», публикации В.А. Тишкова, Л.Л. Рыбаковского, а также сотрудников Центра миграционных исследований - Ж.А. Зайончковской, И.Н. Молодиковой, В.И. Мукомеля и др.. Среди западных исследователей, в первую очередь, следует назвать имена К. Бреттелл, Дж. Холлифилда, С. Кастлеса, М. Миллера и др.
Теоретические вопросы формирования и функционирования этнических диаспор освещены в работах профессора университета штата Колорадо, У. Сафрана, редактора американского журнала «Диаспора: межнациональные исследования» Х. Тололяна, британского социолога Р. Коэна и др. Среди отечественных теоретиков диаспоры следует упомянуть, в первую очередь, В.Д. Попкова, В.А. Тишкова, С.А. Арутюнова, Т.В. Полоскову и др.
Проблема современной китайской миграции долгое время оставалась вне фокуса внимания отечественных исследователей. Она стала подниматься в научной литературе лишь с середины 1990-х годов. В основном исследования касались положения дел в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке России, а в центре внимания ученых стоял вопрос о наличии угрозы китайской экспансии на территорию России, опасности неконтролируемой иммиграции населения Китая.
Первыми проблему китайской миграции стали поднимать в своих исследованиях сотрудники Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения Российской Академии Наук (ИИАЭНДВ) во Владивостоке.
Научное изучение китайской миграции было продолжено рядом публикаций Московского Центра Карнеги. В 1998 г. на свет появилась книга Д.В. Тренина «Китайская проблема России», в 1999 году были изданы два сборника статей: «Перспективы Дальневосточного региона: межстрановые взаимодействия» и «Перспективы Дальневосточного региона: население, миграции, рынки труда», в которых сразу несколько исследований касались «китайской проблемы».
В конце 1998 – начале 1999 года ученые Центра Карнеги провели совместный опрос среди представителей китайских общин в Москве, Хабаровске, Владивостоке и Уссурийске. До сих пор он является самым масштабным исследованием китайской иммиграции, проведенным с использованием статистических методов. В проведенном анонимном опросе приняли участие 757 представителей китайских землячеств. Результаты этого исследования легли в основу ряда научных публикаций, а все главные выводы были сформулированы в изданной в 2001 году монографии В.Г. Гельбраса «Китайская реальность России», где автор приходит к заключению, что, во-первых, вопреки сложившемуся в науке мнению, основная масса китайских мигрантов сосредоточена не на Дальнем Востоке, а в Европейской части России.
Целым рядом публикаций по проблеме современной китайской миграции в Россию в конце 1990-х годов – начале нового столетия отметились другие специалисты: ученый секретарь Института экономических исследований Дальневосточного отделения РАН, Е.Л. Мотрич, профессор Иркутского государственного университета В.И. Дятлов, сотрудник ИИАЭНДВ Г.Б. Дудченко, доктор политических наук, сотрудник государственного университета Сан-Диего (США) М.А. Алексеев и др.
Большинство исследователей, серьезно и целенаправленно занимавшихся проблемой китайской иммиграции в нашу страну, в вопросе территориальной безопасности России, возможности китайской демографической экспансии сходятся во мнении, что на сегодняшний день угрозы лавинообразной неконтролируемой миграции китайцев на территорию России не существует.
Одним из наиболее значимых научных трудов по проблеме китайской миграции в Россию является монография В.Г. Гельбраса «Россия в условиях глобальной китайской миграции». Она явилась результатом проведенного в 2002 году исследования китайских общин в Москве, Иркутске, Хабаровске и Владивостоке, аналогичного тому, что прошел в российских городах в 1998 – 1999 году. В этот раз авторы опросили 525 китайских мигрантов.
Принципиально новым выводом, к которому пришел по итогам исследования В.Г. Гельбрас явилось то, что китайская миграция во всем мире переходит сейчас в новую стадию: период стихийного переселения отдельных выходцев из КНР в другие страны мира завершился, начинается этап целенаправленной и стимулируемой Пекином эмиграции китайцев, призванных, по плану правительства КНР, служить интересам Китая за рубежом, обеспечивая планомерное расширение внешних рынков сбыта для китайских товаров по всему миру.
Важно отметить, что исследование 2002 года явилось первой попыткой оценить значение миграции китайских студентов в Россию. Для этого в число респондентов было включено 155 учащихся вузов, приехавших из КНР, причем в Москве они составили почти половину всех опрошенных – 74 человека.
К наиболее значимым исследованиям китайской диаспоры в России относятся труды ведущего научного сотрудника Института Дальнего Востока РАН, доктора исторических наук, А.Г. Ларина. В своих статьях и монографиях автор исследует различные аспекты китайской миграции в Россию на протяжении всей истории существования этого процесса – с середины XIX в. и до наших дней.
В зарубежной науке проблеме китайской миграции посвящены многочисленные исследования, причем в последние два десятилетия наблюдается всплеск интереса американских и европейских ученых к данной теме, который связан с резкой интенсификацией миграционных процессов из КНР. В центре внимания западных исследователей находится современное состояние китайской диаспоры и перемены, случившиеся с ней в последние десятилетия – после образования КНР.
Среди основополагающих работ по теме внешней китайской миграции следует, в первую очередь, назвать четырехтомный сборник статей «Зарубежные китайцы» под редакцией профессора Хун Лю, заведующего кафедрой исследований Китая в университете Манчестера. В данном сборнике представлены 68 работ ведущих синологов и специалистов по китайской миграции, из разных регионов мира. В их статьях освещены различные вопросы теории, периодизации, исторической эволюции и развития процесса китайской миграции.
Среди других важных работ, вышедших на западе, следует назвать исследование профессоров Дж. Хали, Ч. Тан и Ю. Хали «Новые Императоры Азии. Зарубежные китайцы, их стратегии и сравнительные преимущества», вышедшее в 1998 г. Авторы книги уделяют внимание предпринимательской составляющей китайской диаспоры, анализируя деловую активность и жизнедеятельность зарубежных китайцев в контексте конфуцианской философии, их семейных и родовых ценностей и других ментальных и психологических особенностей зарубежных мигрантов из Поднебесной.
Изучая западную историографию, нельзя не отметить несколько ее принципиальных отличительных черт. Во-первых, едва ли не большинство исследователей китайской диаспоры сами являются выходцами из Китая или потомками китайских мигрантов, из-за чего большое внимание в их трудах уделяется вопросу особенностей и эволюции этнической идентичности зарубежных китайцев, а также влиянию на нее западных ценностей. Во-вторых, крайне редко в иностранной литературе поднимаются вопросы безопасности, этнической преступности и, тем более, чрезмерной демографической концентрации китайского населения в том или ином регионе мира. Несмотря на то, что значительная часть исследований посвящена китайской диаспоре в странах Юго-Восточной Азии, где китайское присутствие наиболее значительно, в них не говорится о негативных последствиях китайской экспансии или отчуждении суверенных территорий соответствующих стран. В-третьих, в абсолютном большинстве своих работ западные исследователи сконцентрированы на положении дел в принимающем обществе. Сравнительно редко поднимаются вопросы взаимоотношения зарубежных китайцев со страной исхода и их взаимного влияния.
В этой связи нельзя не упомянуть еще один труд, изданный за пределами КНР. Это «Энциклопедия зарубежных китайцев» под редакцией Пан Лин, основателя т.н. фонда Наследия Китая в Сингапуре (где этнические китайцы составляют до 80% населения страны), содержащая статьи исследователей китайской диаспоры со всего света. В этой книге поднимаются темы миграции, отношений зарубежных китайцев с принимающими странами с одной стороны и с Китаем – с другой, освещаются вопросы устройства китайских диаспор.
В КНР проблеме китайской эмиграции сейчас также уделяется значительное внимание. Для эффективной работы в этом направлении был основан научно-исследовательский институт Истории китайских мигрантов, целью которого является разработка рекомендаций для центрального правительства КНР по вопросам управления внешней миграцией, координирование работы китайских исследователей в этом направлении, организация научных конференций. Институт издает целый ряд научных журналов: «Изучение истории хуацяо и хуажэнь», «Материалы о хуацяо и хуажэнь» и др. Кроме того, научные центры созданы в ряде китайских университетов. Например, Центр исследований хуацяо и хуажэнь при Пекинском университете или Академия хуацяо и хуажэнь при университете Цзинань.
Научные труды, по теме китайской миграции, выходящие в Китае, способствуют созданию внутри страны положительного образа зарубежных соотечественников, формированию лояльного отношения к китайским эмигрантам среди жителей КНР, ощущения у них единства нации, состоящей из граждан Китая и их соотечественников, живущих за границей.
Если говорить о конкретных исследователях китайской миграции, работающих в КНР, в первую очередь нужно упомянуть имя Чжуана Готу, члена консультативного комитета Канцелярии по делам хуацяо при Государственном совете КНР, автора многочисленных трудов по китайской миграции.
Научная новизна настоящего диссертационного исследования состоит в следующем:
-
китайские меньшинства проанализированы в контексте существующих теорий диаспоры;
-
отмечены основные отличительные особенности формирования китайской диаспоры в нашей стране;
-
исследована диаспоральная идентичность зарубежных китайцев, выявлены ее особенности и зависимость от политики правительства КНР;
-
проанализированы основные направления миграционной и диаспоральной политики КНР и их влияние на развитие зарубежных китайских меньшинств;
-
на основе разнообразных источников информации дана приблизительная оценка и проанализировано изменение численности китайского населения на российском Дальнем Востоке, подвергнут критике миф о «желтой угрозе»;
-
на примере китайской учащейся молодежи в Москве проанализирована сложившаяся ситуация в области образовательной миграции иностранцев в нашу страну.
Теоретическая значимость. Результаты диссертационного исследования могут дополнить фактологический материал, составляющий базу современной теории миграции и теории диаспоры. Предлагаемая работа может послужить дальнейшему теоретическому осмыслению роли государства в процессе диаспорообразования в современном мире.
Практическая значимость. Результаты исследования могут иметь практическую пользу для служб, определяющих политику государства в сфере миграции. Представление о реальной ситуации необходимо для принятия адекватных мер в вопросах организованного и контролируемого привлечения иностранных граждан в нашу страну.
Научный подход к проблеме присутствия на Дальнем Востоке России китайского населения позволит свести к минимуму спекуляции средств массовой информации на тему «демографической экспансии КНР» и «желтой угрозы», которые провоцируют настороженное или даже враждебное отношение российского населения к приезжим из КНР и Китаю в целом и мешают развитию взаимовыгодных партнерских отношений с этой страной. В то же время адекватная оценка присутствия граждан КНР на Дальнем Востоке страны может поспособствовать выработке своевременных и грамотных мер по регулированию миграционных потоков в этом регионе.
Критический анализ процесса обучения китайской молодежи в российских вузах и шире – условий учебы и труда китайцев может быть непосредственно использован органами образования нашей страны для реформирования и улучшения сложившейся системы привлечения и обучения иностранцев.
Апробация результатов исследования. Работа была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры этнологии исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Отдельные положения диссертации опубликованы в научных статьях и материалах международных конференций.
Соответствие содержания диссертации паспорту научной специальности. Диссертация полностью соответствует формуле паспорта специальности 07.00.07 «Этнография, этнология и антропология». Результаты диссертационного исследования соответствуют следующим пунктам паспорта специальности 07.00.07 «Этнография, этнология и антропология»:
5. Межэтнические отношения (в том числе конфликты);
7. Этнодемография и этноэкология;
8. Этносоциология, этнопсихология, этнополитология;
Структура диссертационного исследования обусловлена его целью и поставленными задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложений и библиографии, содержит таблицы, графики и карты.
Основные этапы внешней китайской миграции
В конце 1998 - начале 1999 года те же ученые провели совместный опрос среди представителей китайских общин в Москве, Хабаровске, Владивостоке и Уссурийске. До сих пор он является самым масштабным исследованием китайской иммиграции, проведенным с использованием статистических методов. В проведенном анонимном опросе приняли участие 757 представителей китайских землячеств. Результаты этого исследования легли в основу ряда научных публикаций , а все главные выводы были сформулированы в изданной в 2001 году монографии В.Г. Гельбраса «Китайская реальность России» 3 , где автор приходит к заключению, что, во-первых, вопреки сложившемуся в науке мнению, основная масса китайских мигрантов сосредоточена не на Дальнем Востоке, а в Европейской части России. Во-вторых, что существуют принципиальные различия в составе мигрантов между Москвой и Восточными областями нашей страны: если в российской столице были представлены выходцы практически из всех административно-территориальных единиц Китая, то на Дальнем Востоке состав общин складывается в подавляющем большинстве случаев из представителей трех провинций северо-востока КНР. В-третьих, что в восточных областях России состав мигрантов часто меняется, а миграция носит в основном маятниковый характер. Наконец, новым словом в изучении современной китайской миграции явилось признание значительной роли московской общины китайской диаспоры в формировании и жизнедеятельности землячеств китайских мигрантов на всей территории России.
По итогам тех же опросов руководитель и участник дальневосточных исследований, В.Л. Ларин опубликовал в 2001 году в журнале «Диаспоры» обстоятельную статью «Посланцы Поднебесной на Дальнем Востоке: ответ алармистам» D. В ней автор останавливается на проблеме коммерческой китайской миграции в Россию, пытаясь обратить внимание читателей на положительные стороны этого процесса и развенчать миф о «китайской угрозе», доказав, что в большинстве проблем, ассоциируемых общественным мнением с китайским присутствием, виноваты, на самом деле, не китайцы, а местные власти, население, а также сама российская действительность. В.Л. Ларин отмечает, что интерес китайских иммигрантов в России ограничивается экономической сферой, а угрозы территориальной целостности нашей стране приезжие не представляют.
Проблема безопасности России поднималась также в коллективной монографии сотрудников Московского Центра Карнеги «Миграция и безопасность в России» , выпущенном в 2000 году. В главе пятой
«Национальная безопасность России: вызов китайской миграции» авторы анализируют утвержденную в 2000 году президентским указом Концепцию национальной безопасности в связи с наблюдающимся в России ростом численности китайских мигрантов. Основной вывод работы звучит неутешительно: «При нынешнем своем содержании Концепция национальной безопасности не может считаться фундаментальным документом, определяющим стратегию и тактику действий общества и государства на китайском направлении. Она должна быть коренным образом переработана» .
Целым рядом публикаций по проблеме современной китайской миграции в Россию в конце 1990-х годов - начале нового столетия отметились другие специалисты: ученый секретарь Института экономических исследований Дальневосточного отделения РАН, участница названного выше исследовательского проекта Е.Л. Мотрич , профессор Иркутского государственного университета В.И. Дятлов 40 , сотрудник ИИАЭНДВ Г.Б. Дудченко п , доктор политических наук, сотрудник государственного университета Сан-Диего (США) М.А. Алексеев (его исследование в России вышло лишь в виде журнальной статьи) .
Большинство исследователей, серьезно и целенаправленно занимавшихся проблемой китайской иммиграции в нашу страну, в вопросе территориальной безопасности России, возможности китайской демографической экспансии сходятся во мнении, что на сегодняшний день угрозы лавинообразной неконтролируемой миграции китайцев на территорию России не существует. Той же позиции придерживается и директор Института Дальнего Востока РАН М.Л. Титаренко . Он утверждает, что негативный сценарий может материализоваться только в случае экономической катастрофы в Китае, а на сегодняшний день является не более чем мифом.
Можно констатировать, что ученые, занимающие противоположную позицию и утверждающие, что России угрожает китайская экспансия, составляют меньшинство. В качестве таких примеров можно привести работы дальневосточных исследователей - А. Филонова и С. Ходакова .
Одним из наиболее значимых научных трудов по проблеме китайской миграции в Россию является монография В.Г. Гельбраса «Россия в условиях глобальной китайской миграции»46. Она явилась результатом проведенного в 2002 году исследования китайских общин в Москве, Иркутске, Хабаровске и Владивостоке, аналогичного тому, что прошел в российских городах в 1998 - 1999 году. В этот раз авторы опросили 525 китайских мигрантов.
Можно спорить о том, насколько оправдано применение количественных социологических методов при исследовании проблем всего китайского меньшинства в России в целом: закрытость китайских землячеств, а также отсутствие доступной и достоверной информации о них в госорганах не позволяет составить более или менее четкого представления о генеральной совокупности изучаемого объекта. Невозможно определить не только пропорции тех или иных социально-профессиональных групп в составе китайского меньшинства, но и численность мигрантов в различных регионах страны, из-за чего под вопрос встает случайность выборки, а соответственно и репрезентативность полученных данных.
Особенности диаспоральной идентичности китайских меньшинств
Реформы госпредприятий, проведенные в Китае в 1990-ые гг., привели к высвобождению на рынке труда большого количества специалистов. Именно эта группа демонстрировала в 1990-ые годы наибольший рост, став основной категорией безработных в китайских городах. Известный экономист, директор Центра внутренних исследований Академии наук КНР и университета Цинхуа, профессор Ху Аньган подсчитал, что количество работников, сокращенных с предприятий, увеличилось с 1993 до 1997 года в 4,5 - 6,5 раз, достигнув цифры в 8 млн. человек . За 1998 - 2002 годы, по официальной статистике, было сокращено еще более 26 млн. человек .
Мировой финансово-экономический кризис 2008 г. лишь усугубил ситуацию: как отмечается в ежегодном докладе Международной организации по миграциям за 2010 год, к началу 2009 года, вследствие кризиса, в Китае было уволено около 20 миллионов рабочих, занятых на трудоемких экспортно-ориентированных производствах 3.
Эксперты сходятся во мнении, что избыточная рабочая сила не только является главным фактором активизации внутренних миграций населения, но и создает огромный потенциал для перемещения китайского населения за рубеж.
Помимо высокой плотности населения, существует еще один важный демографический фактор, способствующий отъезду китайцев из страны. Речь идет о традиционном для стран Восточной Азии дисбалансе в половой структуре населения. Количество мужчин в Китае значительно превышает количество женщин - приблизительно на 3%. В абсолютном исчислении на сегодняшний день это означает наличие в Китае более 34 миллионов мужчин, не имеющих возможности обзавестись семьей у себя на родине 5.
Еще одним фактором, способствующим «выталкиванию» мигрантов из Китая, является социально-экономическое положение населения. Несмотря на впечатляющий экономический рост, который демонстрирует КНР на протяжении последних десятилетий, в целом, по сравнению с развитыми странами, при пересчете основных экономических показателей на душу населения, Китай остается небогатой страной. Так, по данным Всемирного банка, ВВП на душу населения в Китае в 12,3 раза ниже, чем в США, в 10, 58 раза ниже, чем в Канаде, в 11,3 раза ниже, чем в Австралии, в 10,6 - ниже, чем в соседней Японии, в 4,56 раза ниже, чем в Южной Корее. От России Китай также отстает по этому показателю: ВВП на душу населения в России выше, чем в КНР в 2,32 раза16.
Средний годовой доход в пересчете на одного человека в КНР также остается пока на сравнительно невысоком уровне. По официальным данным, в 2010 году он составлял около 19 тыс. юаней (2850 долларов США) для городских жителей и менее 6000 юаней (890 долларов США) для сельского населения 7.
По мнению нашего собеседника из Канцелярии Госсовета КНР по делам хуацяо, именно стремление к личному благосостоянию и улучшению условий жизни становится для большинства будущих мигрантов основной мотивацией к выезду за рубеж. Подтверждением этих слов является тот факт, что самыми быстрыми темпами китайская миграция сейчас развивается именно в страны с наиболее развитой экономикой и высоким уровнем жизни. Согласно отчету ООН, посвященному процессам международной миграции в Азии, с 1995 по 2004 год количество мигрантов из КИР, ежегодно въезжающих в страны ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития), увеличилось в 2,5 раза .
Несмотря на сравнительно невысокие средние заработки населения Китая, нужно признать, что правительство КНР эффективно решает задачу равномерного распределения доходов среди своих граждан, благодаря чему уровень жизни в стране неуклонно растет. С 1978 года нескольким сотням миллионов человек были обеспечены достойные условия жизни, огромные массы людей были выведены из-за черты бедности. В результате, у населения появилась недоступная ранее возможность выезда за границу для решения собственных задач — ведения бизнеса, получения образования или обустройства на постоянное проживание.
Наконец, следует помнить и про т.н. «притягивающие» факторы, которые действуют со стороны других государств и, наравне с «выталкивающими», способствуют активизации китайской миграции. Географическое положение, демографическая ситуация, социально-экономические и общественно-политические особенности развития того или иного региона определяют то, насколько востребованным он становится у переселенцев, а также влияют на социальный и профессиональный состав миграционного потока, цели приезжих и сроки их пребывания в принимающей стране на разных этапах исторического развития. Приведем несколько хрестоматийных примеров.
В начале 1990-х годов цены на китайскую продукцию в России намного превышали соответствующие цены на внутрикитайском рынке, что провоцировало население пограничных территорий заниматься челночной торговлей, совершая частые краткосрочные поездки с целью доставки и перепродажи товаров широкого потребления.
Нехватка рабочей силы в развитых странах привлекает низкоквалифицированных работников трудоемких сегментов рынка труда на невостребованные среди местных жителей вакансии. Чаще всего их занимают именно мигранты из развивающихся стран.
Значительным спросом на рынке труда в Европе и Северной Америке пользуются выпускники ведущих китайских вузов. Как рассказал один из наших экспертов, профессор Пекинского университета Жэнь Гуансюань, лучшим из учащихся еще задолго до получения дипломов предлагаются долгосрочные высокооплачиваемые контракты в крупных западных компаниях или места для продолжения обучения и научной работы в университетах и научных институтах, что провоцирует их покидать страну и уезжать за границу.
К числу важнейших «притягивающих» факторов можно причислить и функционирование в принимающей стране диаспоральных институтов, способствующих скорейшей экономической и социальной адаптации мигранта на новом месте, решению конкретных бытовых сложностей и преодолению культурного шока.
В целом, проведение детального анализа миграционных процессов в конкретном регионе мира требует учета как «выталкивающих», так и «притягивающих» факторов миграции.
Миграционная политика Пекина после 1978 г
Второй важной задачей при анализе результатов переписей населения нам представляется оценка концентрации мигрантов в разных регионах России (на 100 000 постоянного населения). Для этого мы пересчитали данные о присутствии китайского населения на общее количество жителей в разных регионах страны. Результаты показали, что наибольшая концентрация китайцев наблюдается на Дальнем Востоке России - от 139 до 144 мигрантов из КНР на 100 000 населения. Объясняется это не мощным наплывом переселенцев из Китая в приграничные территории, а слабой заселенностью Дальневосточных территорий нашей страны.
И всё же, попытаемся оценить реальное присутствие китайского населения на Дальнем Востоке России, а также наличие или отсутствие опасности чрезмерной концентрации китайского населения в регионе. Для этого попытаемся спроецировать содержащиеся в переписи данные по китайцам, постоянно присутствующим на территории России на вышеприведенные экспертные оценки общей численности китайских мигрантов, одновременно находящихся в нашей стране. Предположим, что верна максимальная из называемых учеными цифр — в полмиллиона человек. Тогда окажется, что перепись учла лишь каждого семнадцатого китайского мигранта. Увеличим в 17 раз указанную ранее цифру в 139 китайцев на 100 000 населения. Получим, что на 100 000 жителей Дальнего Востока РФ приходится около 2400 китайских мигрантов, то есть китайцы составляют 2,4% от всего населения Дальневосточного Федерального округа. Но никак не большинство, как утверждают некоторые ученые14.
Если аналогичным способом рассчитать данные на каждый из соседних с Китаем субъектов федерации, получим следующие цифры: Приморский край - 2,5%, Хабаровский край - 4,9%, Еврейская автономная область - 0,8%, Амурская область - 1,37%, Забайкальский край - 1%. Отметим еще раз, что эти цифры рассчитаны для всех китайских мигрантов в ДВФО, а не только постоянно там живущих.
Как видно из приведенных цифр, в течение последнего десятилетия происходит постепенный рост числа миграций граждан Китая в Россию. За 10 лет - с 2001 по 2011 год количество въездов китайцев в нашу страну увеличилось почти в два раза. Причем особенно быстрый рост наблюдался на начальном этапе - до 2004 г., после чего стабилизировался. Абсолютное большинство граждан КНР, посетивших Россию в этот период, выехало обратно. Тем не менее, стоит отметить, что не вернулось в Китай с 2001 по 2011 г. в общей сложности около 178,6 тыс. человек. Чтобы понять, какая доля из них могла осесть на Дальнем Востоке России, воспользуемся пропорцией в 28% - 30%, определенной переписями населения 2002 и 2010 года и получим цифру в приблизительно 53 тыс. человек.
Наконец, для того, чтобы еще раз убедиться в отсутствии миллионов китайцев на Дальнем Востоке России, воспользуемся данными о лицах, отсутствовавших в Китае на момент проведения переписи населения КНР за 2000 год (этот метод подробно описан во второй главе настоящего исследования). Если даже предположить, что все недоучтенные жители трех Северо-восточных провинций КНР (Ляонин, Цзилинь и Хэйлунцзян) и Внутренней Монголии вместе взятые в дни проведения переписи находились на российском Дальнем Востоке, получится сумма всего в 132,5 тысячи человек (примерно 2% от населения ДВФО в 2000 г.) , чего явно недостаточно для вывода о «демографической экспансии».
Итак, анализируя и сопоставляя данные различных источников по концентрации китайцев на Дальневосточных территориях России, а также исходя из минимального численного роста постоянного китайского населения в ДВФО, можно с уверенностью говорить о несостоятельности и отсутствии научной составляющей в рассуждениях алармистов о происходящей оккупации китайским населением Дальнего Востока России .
На фоне общего числа переселенцев из Китая учащиеся составляют лишь малую долю - несколько сот тысяч человек против многих миллионов представителей диаспоры. Тем не менее, в наши дни значение этой части миграционного потока, как для Китая, так и для принимающих стран, нельзя преуменьшать. На то есть несколько причин.
Во-первых, в отличие от большинства китайских мигрантов, уезжающих за границу с целью улучшения своего экономического благосостояния, учащиеся, напротив, готовы к весьма значительным денежным затратам. Еще десятилетие назад они вкладывали в экономики стран своего нового пребывания около полумиллиарда долларов США ежегодно . На сегодняшний день эти цифры многократно возросли. Это свидетельствует о том, что они относятся к более благополучной экономически, а значит и более влиятельной части китайского общества, нежели большинство их зарубежных соотечественников, занятых в мелкорозничной торговле, обслуживании гостиниц и ресторанов, на трудоемких производствах и в иных малопрестижных секторах рынка труда.
Во-вторых, образовательная миграция - это простой и малозатратный способ получить высококвалифицированных специалистов для национального рынка труда. По этой причине в развитых странах мира она воспринимается исключительно как благо. Для привлечения китайских студентов страны Европы и США выделяют лучшим из них гранты и стипендии, частично или полностью покрывающие их расходы на обучение за границей, а за право принять в магистратуре или докторантуре выпускников известных вузов КНР между университетами США разворачивается настоящая борьба. По окончании обучения за рубежом основная масса китайских специалистов (вопреки стараниям китайского правительства) предпочитает трудоустраиваться в стране своего пребывания, пополняя ряды ее профессиональных кадров.
В-третьих, китайцы, отучившиеся в зарубежном вузе и решившие после этого вернуться на родину (таковых с каждым годом становится все больше), становятся потенциальными представителями политической, научной или культурной элиты в своей стране. В ближайшие десятилетия именно эти люди будут во многом определять политический и экономический курс КНР, развивать внешнеполитические связи Китая, налаживать сотрудничество с другими государствами.
Эти и многие другие причины заставляют нас уделить самое пристальное внимание феномену учебной миграции из Китая, определить место России в данном процессе, проанализировать текущее состояние в этой области, выделить основные проблемные места и сформулировать пути их решения.
Изменение численности китайских мигрантов в России и миф о «желтой угрозе»
Можно спорить о том, что является основой диаспоры - этнические общности или государства. Однозначного ответа на этот вопрос не существует. Примером тому может послужить, в том числе, и история китайской миграции за последние десятилетия. Если до перехода Пекина к политике реформ и открытости китайские общины формировались преимущественно по территориально-этническому принципу, объединяя в замкнутые анклавы представителей одних и тех же субэтнических групп, то после 1978 года решающую роль в формировании диаспоры начинает играть китайская нация, нивелируя или отодвигая на второй план этнические различия между зарубежными китайцами и объединяя их всех в мощный многомиллионный механизм - мировую китайскую диаспору.
Комплекс «выталкивающих» факторов, сложившихся к концу 1970-х годов в КНР, а также новый политический курс Пекина в отношении зарубежной миграции и китайской диаспоры, привели к беспрецедентной активизации международных миграционных потоков из Китая. Всё это явилось причиной кардинальных количественных и качественных изменений, произошедших в структуре мировой китайской диаспоры. Эволюционировал ее этнический, социальный, профессиональный состав, резко расширилась география присутствия китайского населения, но, что еще важнее, правительству КНР удалось добиться лояльности зарубежных соотечественников, их участия в экономическом развитии страны. Осознанная и последовательная политика, проводимая нынешним руководством Поднебесной в этом направлении, сделала китайскую диаспору эффективной частью механизма осуществления модернизации Китая.
В конце XX - первом десятилетии XXI века процесс зарубежной китайской миграции получил новый импульс. Наблюдается радикальный рост всех видов миграционных потоков из Китая — от туристических поездок до эмиграции на постоянное место жительство. Пекин, стремясь извлечь как можно больше пользы из сложившейся ситуации, делает ставку на максимальную консолидацию со своей диаспорой. В начале тысячелетия руководство КНР провозглашает лозунг «великого возрождения нации Китая» , который предполагает объединение китайцев в стране и за ее пределами, независимо от гражданства, в огромную неделимую общность -единую китайскую нацию.
В ноябре 2012 года, выступая на XVIII съезде КПК, в своей заключительной речи в качестве председателя КНР, Ху Цзиньтао сформулировал в новых терминах по сути проверенный временем политический курс: «Крепить и развивать широчайший патриотический единый фронт. Единый фронт - то важнейшее чудодейственное средство завоевания новых побед в деле социализма с китайской спецификой, которое цементирует силы всех сторон, стимулирует гармонию отношений между политическими партиями, разными национальностями, религиями и социальными слоями, между соотечественниками в стране и за рубежом. ... Проводить партийную политику относительно хуацяо, поддерживать зарубежных китайцев, китайцев-реэмигрантов и членов их семей, которым небезразличны модернизация родной страны и великое дело мирного воссоединения Родины и которые принимают во всем этом участие» .
История развития общин китайских мигрантов в России принципиальным образом отличается от процессов диаспорообразования в большинстве стран мира. Условия, которые встречали приезжие из Поднебесной в нашей стране, с самого начала трансграничных перемещений между Россией и Китаем и вплоть до недавнего времени, не способствовали формированию здесь разветвленной структуры диаспоры, которая отличает рассеяния китайских мигрантов в странах Юго-Восточной Азии, Европы и Нового Света.
Начало последней волны миграции из Китая в Россию относится к рубежу 80-х - 90-х годов XX века. Значительные прибыли, которые обещала молодая и неокрепшая российская экономика тем, кто мог соответствовать ее потребностям, в короткий промежуток времени привлекли в страну значительное число граждан КИР. Однако отсутствие стабильности в социальной и экономической сфере жизни российского общества способствует тому, что они, в большинстве своем, не пытаются закрепиться здесь, предпочитая ограничиваться лишь трудовой активностью, направленной на скорейшее получение прибыли. Достижению именно этой цели - созданию наиболее благополучных условий для ведения коммерческой деятельности - был подчинен процесс формирования китайских землячеств в российских городах. По схожей схеме (разница состояла лишь в цели приезда мигранта) и под воздействием тех же факторов, но абсолютно независимо от других рассеяний, в России немного позднее стали развиваться землячества китайских учащихся.
В итоге, в нашей стране за недолгий промежуток времени, прошедший с момента возобновления миграции китайских граждан, образовалась разветвленная система закрытых общин. Она состоит из сформированных по профессиональному признаку замкнутых и минимально взаимодействующих между собой землячеств, имеющих комплексную инфраструктуру и сложные механизмы интеграции. А.Г. Ларин предложил сообщества китайских мигрантов в нашей стране называть «квазидиаспорой» . Мы, тем не менее, считаем, что они обладают большинством ключевых признаков диаспоры и со временем постепенно, по мере развития китайского меньшинства в России, станут полноценной и полноправной частью мировой китайской диаспоры.
