Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Семья и семейный быт 30
1.1. Форма, структура и быт семьи, их эволюция. Соотношение семьи и хозяйства 30
1.2. Внутренний строй семьи и взаимоотношения ее членов. Положение и роль женщины, ее права и обязанности 70
ГЛАВА II. Дети и их воспитание 97
2.1. Рождение детей и связанные с ним поверья 97
2.2. Родильные обряды 110
2.3. Обычаи и обряды, связанные с сохранением жизни ребенка 130
2.4. Уход за детьми и их воспитание 137
ГЛАВА III. Брак 159
3.1. Формы заключения брака, их эволюция 159
3.2. Калым и приданое, их эволюция 179
ГЛАВА IV. Свадебная обрядность 205
4.1. Досвадебные церемонии и обряды 207
4.2. Свадьба 213
4.3.Обряды свадьбы 228
4.4. Послесвадебные обряды 257
Заключение 272
Список информаторов...; 280
Список сокращений 283
Источники и литература 284
- Форма, структура и быт семьи, их эволюция. Соотношение семьи и хозяйства
- Рождение детей и связанные с ним поверья
- Формы заключения брака, их эволюция
- Досвадебные церемонии и обряды
Введение к работе
Буряты, как этническая общность, расселены в Юго-Восточной Сибири, в Предбайкалье и Забайкалье. По данным переписи 1989 г. всего в Советском Союзе насчитывалась 421682 бурята, из них в Республике Бурятия - 249525 (59,2 %), в Иркутской области - 77330 (18,3 %), в том числе в Усть-Ордынском бурятском автономном округе - 49023, и в Читинской области -66625 (15,8 %), включая Агинский- бурятский автономный округ, где коренных жителей было 42355. За пределами республики и двух областей проживало 6,7% бурят.
До Октябрьской революции часть территории, населенной бурятами, входила в состав Иркутской губернии, а другая часть - Забайкальской области. Всего бурят по переписи 1897 г. было учтено 288354 человека, в том числе в пределах Иркутской губернии 108867 и в Забайкальской области - 179487 человек.
НАУЧНАЯ АКТУАЛЬНОСТЬ ТЕМЫ. Исследование семьи как социальной категории, представляющей собой неотъемлемую часть всей общественной системы, занимает как в отечественной, так и зарубежной науке особо важное место. Важность этой проблемы как объекта исследования подтверждается тем вниманием, которое особенно активизировалось во второй половине XX в. к изучению не только традиционных форм семьи и брака у разных народов, но и отдельных сторон современной семьи ученых разных специальностей - социологов, этнографов, демографов, экономистов, юристов и др., каждый из которых исследовал свои аспекты семейно-брачных отношений, исходя из специфики своих наук решая свои конкретные задачи. Объясняется это тем что семья как важнейшая первичная микроструктура общества находится в неразрывной связи со всеми другими его компонентами прямо или косвенно отражая изменения происходящие в обществе. А общество на всех этапах своего развития в соответствии со складывающимися общественными экономическими, культурными показателями воздействует на семью, постепенно преобразуя и формируя определенный ее тип, состав, внутрисемейный строй, весь ее жизненный уклад. В свою очередь и семья оказывает влияние на общество, на его социальные институты. Следовательно, изучение проблем семьи и семейного быта дает возможность проследить особенности исторического развития народа, процессы развития социальных взаимоотношений и экономической жизни. С развитием социально-экономических отношений и сопутствующих им изменений в общественном сознании изменяется и семья.
Исследование проблем семьи и брачных отношений у разных этносов, в том числе и у бурят, всегда было важнейшей задачей этнографии. А в условиях постсоветского периода, когда резко обострилось внимание к исследованию национальных процессов и особую значимость приобретает изучение взаимосвязей этнических и социальных аспектов национальных процессов, чрезвычайно актуальным становится изучение специфики этнического развития в такой важной сфере^как семья и семейно-бытовая культура.
Изучение семьи рассматривается не только как одно из важных самостоятельных направлений в этнографии, в котором помимо конкретных собственных аспектов не менее актуально исследование бытовой культуры (как органического компонента образа жизни) через семью, поскольку в семье отражаются все особенности этносоциальных процессов. Кроме того, именно семья является основной ячейкой воспроизводства этноса, причем не только демографического, но и - это особенно важно - этнокультурного воспроизводства, что осуществляется путем межпоколенной трансляции этнической культуры, традиций и ценностей.
Все это - актуальнейшие проблемы для исследования семейно-брачных отношений конкретных этносов.
История развития семьи и брака у бурят не нашла должного отражения в историко-этнографической литературе ни по бурятам в целом, ни по отдельным локальным группам. Специального монографического труда, посвященного исследованию эволюции форм семьи и брака, в бурятоведении не было. Между тем разработка этой темы представляет большой исторический интерес, так как изучение состояния, тенденций развития традиционных форм семьи и брака в обозначенный период (вторая половина XIX - первые десятилетия XX в.) важно и нужно для уяснения путей формирования и развития новых семейно-брачных отношений в контексте с развитием бурятского общества в целом в последующие десятилетия XX века. нет необходимости доказывать, что процесс трансформации всех форм семьи и семейного быта бурят на протяжении этого периода и особенно современные семейно-брачные отношения не могут быть объективно оценены без учета прошлого, без знаний и вне связи с традиционными семейно-брачными нормами, поскольку на каждом историческом этапе - это определенное соотношение традиций и инноваций. Кроме того, в настоящее время, когда у всех слоев населения нашей страны, в том числе и у бурят, пробудился интерес к вопросам исторических корней и путей развития нации, возросла тяга к познанию утраченных за десятилетия советского периода ценностей своей этнической культуры, традиций и обычаев, ознакомление современного, особенно молодого, читателя с прошлыми семейно-брачными нормами и обычаями бурят, их традиционной семейной обрядностью поможет не только восполнить пробелы в знании конкретных особенностей этнической культуры (а семья и семейный быт - это та сфера в жизни любого народа, где наиболее устойчиво сохраняются этнокультурные традиции и ценности, т.е. этническое своеобразие народа), но и воочию увидеть и понять те громадные изменения в развитии экономики, культуры, семьи и семейного быта, которые произошли за прошедшие десятилетия XX в.
ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ. Предметом исследования настоящей работы стала история развития семейно-брачных отношений и семейного быта у бурят во второй половине XIX - первые десятилетия XX в.
ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ И ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ РАМКИ. Объектом исследования являются семья и семейный быт предбайкальских (западных) и забайкальских (восточных) бурят изучаемого периода. Населяя значительную территорию Предбайкалья и Забайкалья, буряты подразделялись на ряд административных округов и ведомств, которые во второй половине XIX века неоднократно преобразовывались. В конце XIX века существовали инородческие ведомства и управы, входящие в состав Балаганского, Иркутского, Верхоленского округов Иркутской губернии и Верхнеудинского, Селенгинского, Баргузинского, Читинского округов Забайкальской области. На этой территории буряты подразделялись на ряд этнотерриториальных групп, названия которых были связаны с географическим определением, или зависели от наименований административных подразделений (степных дум, инородческих ведомств, родовых управ), куда они входили. В Предбайкалье эти группы назывались нижнеудинскими, балаганскими, идинскими, унгинскими, укырскими, боханскими, кудинскими, верхоленскими, ольхонскими, аларскими, тункинскими, а в Забайкалье - селенгинскими, кударинскими, баргузинскими, хоринскими, агинскими, закаменскими, бичурскими и т.д. Эти названия групп бурятского населения используются в историко-этнографической литературе, и, естественно, использованы и в данном исследовании.
Расселенные в разных географических зонах, локальные группы бурят отличались друг от друга некоторыми хозяйственными и культурно-бытовыми особенностями. Почти во всех ведомствах Балаганского округа сложилось земледельческо-скотоводческое направление хозяйства, в ведомствах Иркутского и Верхоленского округов и большинстве ведомств Забайкальской области — скотоводческо-земледельческое, в Тункинском, Закаменском ведомствах — наряду со скотоводством значительную роль продолжали играть охота, в Ольхонском, Кударинском, Баргузинском ведомствах — рыболовство и охота. Экономически более развитыми были земледельческо-скотоводческие районы, в большей мере вовлеченные в орбиту товарно-денежных отношений.
Различия в хозяйственном укладе, в уровне экономического и общественного развития нашли отражение и в особенностях культуры, семейного быта, в обычаях и обрядах отдельных локальных групп бурятского населения.
Следует отметить, что поскольку данная работа - первая попытка монографического изучения проблемы, в ней исследуются особенности развития семьи и семейного быта как объекта исследования преимущественно тех этнотерриториальных групп, которые в той или иной степени были обеспечены источниКовой базой: архивными, историко-литературными и, главным образом, собственными полевыми этнографическими материалами. Некоторые группы остались пока неохваченными, ввиду недостатка необходимых сведений и отсутствия историко-этнографических источников.
Понятно, что изучить поставленные вопросы и проблемы у всех групп бурят в одинаковой степени - это задача коллектива исследователей. И автор надеется, что будущие исследователи эту задачу успешно решат.
ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ РАМКИ ИССЛЕДОВАНИЯ охватывают вторую половину XIX- первые десятилетия XX века. Этот период характеризуется активными процессами развития товарно-денежных отношений в регионе, обусловленными ростом промышленности, расширением торговли, повышением спроса на сельхозпродукты, что не могло не повлиять на развитие социально-экономической жизни в бурятском обществе, закономерно вовлеченного в эти процессы. А это естественно повлекло за собой трансформацию бурятской семьи, вызванную определяющим влиянием усиления частной собственности, ослабляющей патриархальные традиции. Изменения в бурятской семье, связанные с историческими и социально-экономическими процессами, так или иначе влияли и на систему брачных отношений и семейный быт.
Однако, для понимания и создания общей картины всех происходящих процессов в указанный период неизбежно изучались и привлекались материалы, относящиеся и к более раннему периоду.
ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ. Определив своей целью комплексное исследование такого сложного и многопланового объекта, каким является традиционная семья у'бурят в указанный период, автор счел необходимым изучить и представить возможно более полную характеристику важнейших параметров семьи, брака, семейного быта и семейной обрядности, а для этого решить следующие задачи:
У рассмотреть процессы, происходившие в социально- экономических отношениях бурят для создания целостной картины их жизни как исторического фона; детально изучить форму и структуру бурятской семьи не только в указанный период, но и по возможности проследить динамику их изменения за более длительный исторический отрезок; определить поэтапно перемены во внутреннем строе семьи, социально-психологические роли ее членов и их взаимоотношения в разных типах семьи и на разных уровнях общественного развития, иными словами -выяснить соотношение семьи и хозяйства; исследовать условия и методы сохранения жизни детей, их воспитания, собрать и представить все поверья, обычаи, обряды и традиции, связанные с детством; рассмотреть систему норм брачных отношений, выяснить предпочтительные и запретительные нормы заключения брачного союза; выявить формы заключения брака и связанные с ними обычаи и требования к выбору жениха и невесты, брачный возраст; исследовать, что представляли собой такие социальные институты, как калым и приданое, проследить их эволюцию в зависимости от изменений общественных отношений и уровня развития производительных сил в бурятском обществе; подробно изучить весь комплекс традиций, ритуалов и церемоний свадебной обрядности бурят в разных районах Бурятии; показать в целом общую структуру свадьбы, выявляя общебурятские черты и локальные особенности; выявить и проанализировать отдельные традиции и обряды, разобраться, когда они могли сформироваться, к какому историческому этапу они относятся, с какими представлениями и пониманием окружающего мира связаны и каким образом они изменялись в ходе общественно-экономического развития; проследить параллели в семейном быте и обрядности бурят и соседних народов: русских, монголов, тюркоязычных народов Саяно-Алтайского нагорья.
МЕТОДОЛОГИЯ И МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ. Проведение исследования потребовало комплексного подхода к проблеме, использования ряда методов, обеспечивающих научную обоснованность в решении поставленных целей и задач. Прежде всего, это основополагающие принципы исторической науки - принципы историзма и объективности, позволяющие понять и оценить закономерности общественного развития в его поступательном движении, исторической преемственности и многообразии его факторов. Эти подходы позволили автору учесть конкретно-исторические условия (социально-экономические, культурные, демографические, административно-управленческие и др.), влияющие на формирование и эволюцию разнообразных форм и явлений в такой важнейшей микроструктуре общества, как семья и ее институты. Хронологический метод дал возможность рассмотреть и проанализировать логику развития семейно-брачных отношений в контексте общеисторического развития бурятского общества.
Использованы также сравнительно-исторический и сравнительно-аналитический методы для ретроспективного анализа и определения тенденций и закономерностей развития исследуемых явлений на том или ином историческом этапе, степени распространенности их в общебурятском масштабе или характерных для локально-этнических образований.
При этом для создания целостной картины особенностей семейного быта, традиций, обычаев и обрядов и их вариабельности у разных групп бурят неизбежно применялся и описательный метод, широко принятый в этнографии.
Для анализа семейной, и особенно свадебной, обрядности был применен метод структурного анализа. И наконец, значительную роль в методическом плане играет опора на полевые материалы, собранные автором в этнографических экспедициях, где использовались методы непосредственных полевых наблюдений, эксперимента (соучастия) и массового опроса знатоков и носителей традиционной этнической культуры.
ИСТ0РИ0ГРАФИЯ И ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ.
Вопросы семейных и брачных отношений у бурят в прошлом в той или иной степени (в виде фрагментов, отдельных сведений, заметок и статей) освещались в разных публикациях, начиная с конца XVIII в. описаниях путешественников, в общих работах по этнографии бурят дореволюционного периода встречаются ценные, но, к сожалению, чрезвычайно краткие, характеристики тех или иных сторон семейного быта или семейных обрядов [1]. Интересны в этом плане описания И. Г. Георги, штурмана корабельного флота М. Татаринова, сочинение Ф. Ланганса, дополненное новыми сведениями и изданное Г. И. Спасским, этнографические статьи Ю. Джулиани, П. Щукина, И. Шелковникова, очерки Н. М. Астырева, П. Е. Кулакова, Г. Н. Потанина, Г. М. Осокина [2]. Из названных авторов выделяются работы Н. Щукина и Н. Астырева большей широтой круга вопросов по семье и браку, хотя освещаются они также фрагментарно. Для характеристики семейного быта бурят представляют интерес очерк Я. П. Дуброва и небольшие статьи Г. Н. Потанина и А. В. Потаниной, в которых показаны положение и место бурятской женщины в семейном и общественном быту [3].
Ценные сведения о бурятской семье имеются в этнографических исследованиях А. П. Щапова, профессора-историка, изучавшего современное ему бурятское общество [4]. Исследование семьи не было его специальной задачей. Основное внимание А. П. Щапова было направлено на изучение родовой общины, ее роли в жизни бурят, которую он, по общему мнению историков, несколько идеализировал [5].
В других опубликованных в дореволюционное время статьях и заметках освещаются, главным образом, материалы по свадебным обрядам и обычаям, обрядам, связанным с рождением детей у некоторых групп бурят [6].
В целом, дореволюционные авторы ограничиваются констатацией отдельных сторон семейного быта без каких-либо попыток их полного описания, осмысления или объяснения.
Только после Октябрьской революции начинаются широкие этнографические исследования бурят, в том числе и семейно-брачных отношений, обусловленные задачами социально-экономических и культурных преобразований. Более подробное освещение вопросы семьи и брачных норм у западных бурят получили в исследовании профессора Иркутского университета Б. Э. Петри «Семья и род у северных бурят», которое вышло в свет в 1924-25 годах четырьмя небольшими отдельными выпусками: «Элементы родовой связи у северных бурят» [7], «Территориальное родство у северных бурят» [8], «Брачные нормы у северных бурят» [9] и «Внутриродовые отношения у северных бурят» [10].
Этот труд явился результатом многолетних (1912—1916 гг.) наблюдений Б. Э. Петри жизни и быта западных бурят и тщательного изучения их прошлого. Главное внимание исследователя было сосредоточено на реконструкции бурятского рода, в связи с чем в двух последних выпусках им рассматривались и вопросы семейных (к сожалению, только в плане раскрытия родовых традиций) и брачных отношений. Изучив бытовавшие в его время пережитки и элементы родовых отношений, Б. Э. Петри попытался восстановить основные черты бурятского рода и его ячейки - семьи - в прошлом. И хотя Б. Э. Петри преувеличивал роль и место родовых пережитков, не обнаруживая тех социальных изменений, которые произошли в конце XIX — начале XX веков, его труд по полноте описания сохраняет свое научное значение и в наши дни.
Вопросы семейно-брачных отношений у бурят освещались также в статьях, публиковавшихся в трудах Восточно-Сибирского, Троицкосавско-Кяхтинского отделов Географического общества. Иркутского университета, Бурят-Монгольского научного общества им. Д. Банзарова, в журналах «Бурятиеведение», «Бурятоведческий сборник», «Жизнь Бурятии», «Просвещение Бурятии» [11]. О семейном быте и его преобразовании в той или иной мере шел разговор в статьях А. И. Балдунникова, А. А. Убугунова, Ф. А. Кудрявцева, А. Данилова, П. Кузьменко, Е. Е. Гранат и др; [12].
В последующие годы (1930—1940 гг.) наблюдается ослабление этнографических исследований в целом [13], хотя отдельные вопросы бурятской этнографии затрагиваются в общих исторических работах. Так, А. П. Окладников в своем капитальном исследовании «Очерки из истории западных бурят-монголов», рассматривая род и общественное развитие бурятской народности, коснулся особенностей большой патриархальной семьи у западных бурят, используя материалы Б. Э. Петри [14]. Некоторые сведения о брачных и семейных обычаях бурят дореволюционного периода приводит П. Т. Хаптаев в книге «Краткий очерк истории бурят-монгольского народа» [15].
С конца 1950-х годов, со времени создания Бурятского комплексного научно-исследовательского института в составе Сибирского отделения АН СССР, начинается новый этап в развитии бурятской этнографии. В 1958— 1960 годы было издано трехтомное «Собрание сочинений» известного бурятского ученого-этнографа М. Н. Хангалова (1858—1918), куда вошли все его ранее опубликованные и более двух десятков неопубликованных работ. В двух первых томах впервые был дан богатейший материал по свадебным обрядам и брачным нормам разных локальных групп западных бурят: унгинских, кудинских, балаганских, верхоленских, нижнеудинских, записанный М. Н. Хангаловым в конце XIX в. [16]. Эти материалы особенно ценны тем, что основаны на глубоком знании быта, поскольку М. Н. Хангалов не только был непосредственным наблюдателем и исследователем, но и сам вышел из гущи бурятского народа. Для нашей темы представляют большой интерес и юридические обычаи бурят, изложенные М. Н. Хангаловым и содержащие материалы по семейному и брачному праву. Несмотря на широту охватываемых этнографических явлений, в трудах М. Н. Хангалова семья, ее структура, внутрисемейные отношения, вопросы воспитания детей, к сожалению, не нашли отражения.
В 1959 г. вышла книга старейшего к тому времени этнографа-фольклориста С. П. Балдаева [17], в которой подробное описание традиционных свадебных обрядов насыщено фольклорным материалом, текстами обрядовой поэзии, органически связанными со свадьбой. Однако автор не указал ни времени бытования описываемых обрядов, ни территориальных границ, т. е. не отобразил своеобразий и особенностей свадебной обрядности у разных локальных групп бурят. Кроме того, попытки объяснения тех или иных явлений семейно-бытовых отношений недостаточно убедительны, допущены неточности и в использовании общепринятых терминов.
Особенности семейно-брачных обычаев затрагиваются в работах И. М. Манжигеева [18], К. В. Вяткиной [19]" в связи с рассмотрением пережитков патриархально-родовых отношений.
Специальные разделы по вопросам семьи и брака бичурских бурят (в прошлом и настоящем) имеются в исследовании Ю. Б. Рандалова [20], интересный материал по семейному быту и семейной обрядности агинских бурят содержится в книге Л. Линховоина [21]. Селенгинским бурятам посвящены книга Г. Ленхобоева [22], в которой дается детальное описание свадьбы в виде художественного рассказа, и статья Б. Чимитова [23] о быте и семейной обрядности цонголов. Необходимо отметить и статью Г. Галдановой, в которой автор на основе сравнительного анализа свадьбы разных этнических групп бурят попытался по-новому осветить некоторые известные факты и значение отдельных элементов свадебного обряда. Позже Г.Галданова в историко-этнографических очерках, посвященных закаменским бурятам, в двух параграфах главы по семейному и общественному быту рассмотрела и представила интересный материал по брачным отношениям и обрядам, обрядам детства исследованной этнической группы [24]. Заслуживает внимания и интересная книга К.М. Герасимовой, посвященная обрядам защиты жизни в буддизме Центральной Азии [25]. Ценные, хотя и краткие, заметки о быте и обрядах как предбайкальских, так и забайкальских бурят содержатся в, недавно опубликованных путевых дневниках 1903-1907 гг. востоковеда-исследователя Ц. Жамцарано [26].
Наиболее серьезным исследованием по истории семьи и брака у бурят является посвященная этой теме специальная глава в обстоятельном труде Е. М. Залкинда «Общественный строй бурят в XVIII—первой половине XIX века» [27]. Написанная, как и вся книга, главным образом на основе впервые вводимого в научный оборот обширного архивного материала и документов обычного права, подвергнутых глубокому научному анализу, глава эта охватывает определенный круг вопросов семейных и брачных отношений, важнейших в изучении истории семьи. Разработка и освещение поставленных вопросов в рассматриваемый Е. М. Залкиндом исторический период дает основание считать это исследование ценным вкладом в изучение истории бурятской семьи.
Соглашаясь с большинством выводов и наблюдений Е. М. Залкинда, следует однако заметить, что его заключение о том, что у бурят в конце XVIII — начале XIX веков господствующей формой становится отдельная малая семья [28], сделанное на основе анализа посемейных списков, вызывает возражение. Основной критерий, взятый автором для определения формы семьи (большими семьями он считает такие, где в наличии 5 человек и больше мужчин-рабочих), нельзя признать удачным. Более детальный анализ тех же источников (общее количество членов семьи, соотношение числа лиц мужского и женского пола, взрослых и детей) показывает, что господствующей формой в тот период продолжает оставаться большая патриархальная семья. Только с середины XIX века (как будет показано ниже) в связи с интенсивным разложением натурального хозяйства преобладающей формой становится малая семья.
Вопросам истории семьи, семейного быта и семейной обрядности бурят посвящены монографии и статьи и автора настоящего исследования [29]. Из них монография «Преобразования в семейно-брачных отношениях бурят», появившаяся в печати несколько раньше, и большая специальная глава «Семья и семейный быт» в коллективной монографии «Современный быт и этнокультурные процессы в Бурятии», посвященной 70-80-м гг. XX в., в хронологическом плане как бы продолжают данную работу. В них исследованы семейно-брачные отношения у предбайкальских и забайкальских бурят в советское время: на конкретных материалах рассмотрены пути формирования семьи нового периода, ее этносоциальные особенности, развитие брачных норм и отношений в условиях советской действительности, формирование новой семейной обрядности (см. список публикаций в конце работы).
ОСНОВНЫМ ИСТОЧНИКОМ для написания представленной работы послужили полевые этнографические материалы, собранные автором во время экспедиционных стационарных работ в 1961—62 годы, значительно дополненные и проверенные во время экспедиционных поездок в 1964 и 1970 годы в районы Иркутской области, а также материалы, собранные в 1970, 1973—78 годы в Селенгинском, Мухоршибирском, Баргузинском и Курумканском районах Республики Бурятия.
Сбор полевых материалов проводился как методом интервьюирования, так и путем проведения многократных бесед с группой стариков. Такой метод групповой беседы давал возможность полнее и детальнее вскрывать и уяснять те или иные явления. Затем полученные данные проверялись, уточнялись, дополнялись другими информаторами. В качестве последних были мужчины и женщины старших возрастов (66 чел.), жившие как в улусах, так и в городах, наиболее полно и глубоко знавшие традиционные формы быта, семейно-брачных отношений и семейной обрядности [30].
Для исследования формы и структуры бурятской семьи второй половины XIX — начала XX веков, сведения о которых в литературе чрезвычайно скудны, фрагментарны и разбросаны в разных изданиях, нами изучены многочисленные архивные документы, хранящиеся в Национальном архиве Республики Бурятия, в фондах Аларской, Кудинской, Балаганской, Селенгинской, Кударинской, Баргузинской, Агинской степных дум (фонды №№ 6, 1, 3, 2, 5, 7, 129), отдельных родовых управлений и инородческих ведомств (фонды №№ 38, 120, 39, 13, 17, 95, 107, 108, 110, 111). Для данного исследования наибольший интерес представляли подворные списки улусов, статистические отчеты и ведомости по родовым управлениям и ведомствам, отражавшие число дворов, численный состав семей, размеры хозяйства. Эти документы составлялись ежегодно для представления в различные губернские учреждения.
Сохранность документов в разных фондах неодинакова, но те, что имеются, изучены нами полностью и впервые вводятся в научный оборот для выяснения формы и структуры бурятской семьи.
Характеристика конкретных архивных источников приводится в тексте, в соответствующих разделах работы. Здесь же заметим, что использованные нами документы — чрезвычайно сложные для изучения бурятской семьи источники. Дело в том, что в подворных списках указаны только главы семей и общее число лиц женского и мужского пола. И если по этим спискам можно было определить размер семьи, то выяснить ее структуру, т. е. состав по родственным признакам, и форму семьи представляло определенную сложность так как в документах не указывались родственные отношения внутри семей: кто братья, кто жены или невестки, у кого сколько детей и т. д.
Кроме того, изучение источников показало, что они неравноценны по разным годам и не во всех случаях представляют надежный источник [31].
Во-первых, нередко цифровой материал, данный в подворных списках и различных статистических материалах одних, и тех же улусов одного и того же года, не только различается, но даже нередко противоречит один другому. Становится совершенно очевидным, что писари-делопроизводители, заполнявшие подворные списки, видимо, не вникали в сущность семейного строя и показывали как самостоятельную семью каждую брачную пару в составе большой семьи. Иначе нельзя объяснить те часто встречающиеся несоответствия количества хозяйств в одних документах и числа семей в других.
Во-вторых, общая картина, вырисовывающаяся из данных архивных источников, мало согласуется с описаниями, которые оставили нам непосредственные наблюдатели бурятской действительности (Щапов, Астырев, Кулаков, Петри). И тем не менее, детальный, сопоставительный анализ архивных источников позволяет определить более или менее приблизительно преобладающую форму семьи, ее структуру и численность, проследить динамику их развития. Следует заметить, что при обработке архивных материалов приходилось делать некоторые необходимые логические допущения, которые, думается, не могут исказить общей картины процессов, характерных для бурятской семьи исследуемого периода.
Широко привлекались также материалы обычного права бурят, наиболее полное собрание которых содержится в сборнике, опубликованном Д. Я. Самоквасовым [32], и также в публикациях В. А. Рязановского, М. Н. Хангалова, И. А. Асалханова, Б. Д. Цыбикова [33].
Для правильного осмысления истории развития семьи и брака у бурят, понимания сущности и эволюции их различных институтов, их взаимосвязи с общественно-экономическими отношениями мы опирались в своей работе на обобщающие труды по истории семьи и брака видных советских ученых М. О. Косвена, Н. А. Кислякова, С. М. Абрамзона, А. И. Першица, Ю. И. Семенова [34] и др.
Для этой же цели изучены и общие работы по истории бурят. Наибольшую ценность представляют фундаментальные труды таких крупных ученых, как А.П. Окладников, Ф.А. Кудрявцев, Е.М. Залкинд, И.А. Асалханов [35].
Все сведения по изученным нами вопросам, содержащиеся в имеющейся историко-этнографической литературе о бурятах, так или иначе привлечены в работе.
Работы по свадебным обрядам М. Н. Хангалова и С. П. Балдаева использованы нами как источники, так как их главная ценность в фактографическом содержании. На основе указанных литературных и собранных нами во время экспедиций материалов по свадебным обрядам в специальной главе диссертации впервые предпринята попытка обобщить имеющийся материал, систематизировать его по отдельным этапам и циклам и дать по возможности общую структуру свадебной обрядности бурят, выявив путем историко-сравнительного анализа как ее общебурятские черты, так и локальные особенности.
Объектом для анализа стала обрядовая сторона многопланового свадебного ритуала. А исключительно богатого и интересного материала по свадебному фольклору, обрядовой поэзии, которые, к сожалению, до сих пор остаются малоизученными, мы сознательно не касались, так как это - тема самостоятельного исследования.
Интересующие нас сведения извлекались также из газет «Восточное обозрение», «Иркутские губернские ведомости», «Иркутские епархиальные ведомости», «Сибирская заря», «Сибирь», относящихся к изучаемому нами периоду [36].
НАУЧНАЯ НОВИЗНА И ОСНОВНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ
ИССЛЕДОВАНИЯ. Научная новизна работы определяется тем, что это первое в отечественной историко-этнографической литературе комплексное исследование, в котором предпринята попытка специального рассмотрения и всестороннего анализа важнейших аспектов истории развития семейно-брачных отношений и семейного быта бурят Предбайкалья и Забайкалья во второй половине XIX - первых десятилетиях XX в. Исследуемые явления и процессы рассматриваются в динамике исторического развития, с привлечением сопоставительных материалов по другим народам, что дало возможность установить имеющиеся параллели, увидеть общее и особенное в изучаемой сфере. Особое внимание в каждом случае уделяется выявлению причин, способствовавших исчезновению, трансформации тех или иных явлений или формированию и внедрению на конкретном историческом этапе новых форм и черт, превращающихся постепенно в устойчивые традиции.
Научные результаты проведенного исследования заключаются в нижеследующем.
1. Впервые подробно рассматривается эволюция традиционных форм семейно-брачных отношений и семейного быта бурят во всем их многообразии:
У представлена общая картина активизации социально- экономической жизни бурятского общества во второй половине XIX - первых десятилетиях XX в.: процесс вовлечения бурятского хозяйства в орбиту товарно-денежных отношений, ускоривших процесс разложения натурального хозяйства и усиления социального расслоения бурятского общества; на фоне и в связи с указанными процессами показана трансформация бурятской семьи и семейного быта; впервые проведена реконструкция типа бурятской семьи: определены ее форма и структура (численный и родственный состав) на разных этапах изучаемого периода, соотношение больших и малых семей, их зависимость от экономического и социального статуса семьи; выявлен характер внутрисемейного строя и взаимоотношений ее членов, их социальные роли, имущественные отношения, права и обязанности; по-новому рассматривается проблема положения и статуса бурятской женщины во всем многообразии их проявления и в динамике; показана организация домашнего хозяйства.
2. Впервые представлена культура жизнеобеспечения и воспитания детей: > выявлен и рассмотрен весь комплекс условий и методов сохранения жизни и воспитания детей; > описаны связанные с ними поверья, традиции, обычаи и обряды и их характеристики у разных групп бурят.
3. Впервые исследованы и проанализированы развитие системы брачных норм и отношений, форм заключения брака; подробно рассмотрена эволюция таких социальных институтов традиционного общества, как калым и приданое, их особенности у разных локальных групп бурятского населения; прослежены и выявлены преемственность в нормах и формах брачных отношений, диалектический характер противоречий, то есть традиции и инновации.
4. Впервые обобщен, проанализирован и систематизирован весь имеющийся материал по свадебной обрядности бурят, дана ее общая структура: > Вся многообразная и сложная система свадебных действий автором сгруппирована по их содержанию и последовательности исполнения на несколько этапов с разграничением отдельных циклов ритуальных и церемониальных действий, а в некоторых случаях (и нередко) определены и выделены как самостоятельные обряды те или иные действия в общей цепи свадебных торжеств; ^ впервые проведен историко-сравнительный анализ обрядов и церемоний свадьбы у разных локальных групп бурят, выявлены их сходство и различия, их общебурятские черты и локально-этнические особенности; > объяснены сущность и смысл тех или иных обрядов и предложен в ряде случаев новый взгляд на них, определены их место и последовательность в историческом развитии института брака и семейно- брачных отношений; ^ установлено, что именно в этой сфере семейного и общественного быта бурят в наибольшей степени продолжали сохраняться устойчивые нормы и принципы социального поведения и отношений людей, их образа жизни и быта, сложившиеся из опыта многих предшествующих поколений и ставшие неотъемлемой частью этнической семейно-бытовой культуры. > выявлено, что сохранялись, в первую очередь, положительные, прогрессивные традиции, в то время, как устаревшие, исчерпавшие себя, не отвечающие новым реалиям жизни постепенно утрачивались или трансформировались, сохраняя толька форму или отдельные фрагменты.
5. Определены и отмечены имеющиеся параллели в отдельных формах и явлениях семейного быта и обрядности бурят с соседними народами, с которыми издавна существовали этнокультурные и дружественные связи.
6. Впервые введены в научный оборот не использовавшиеся ранее архивные источники и большой полевой этнографический материал, собранный автором.
НАУЧНАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ представленной работы определяются тем, что использованные в ней материалы и полученные результаты исследования могут помочь воссозданию и пониманию целостной картины жизни бурятского общества в исследованный период и способствовать дальнейшемуизучению культуры народа в целом и особенно такого важного ее компонента, как семья и семейно-бытовая сфера. Кроме того, они могут быть использованы исследователями не только для детального рассмотрения особенностей развития семьи и ее институтов у отдельных локальных групп бурят, но и для сравнительного изучения проблем семьи родственных или близких по культуре народов Сибири и Центральной Азии.
Вопросы, рассмотренные в диссертации, в частности, семейная обрядность, традиции и обычаи, всегда вызывали большой интерес у широких слоев бурятского населения. А поскольку настоящее исследование является первой попыткой дать по возможности обобщенную картину жизни бурятской семьи со всем комплексом обычаев, традиций и обрядов, с их особенностями у разных локально-этнических групп бурят и их трансформацией, то для читателя представленные в работе материалы могут послужить пособием для понимания разных параметров истории и культуры своего народа, что не менее актуально и значимо.
Работа может быть использована как материал для подготовки лекционных курсов по истории и этнографии в высших и средних учебных заведениях.
АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ. Результаты исследования опубликованы в монографиях и статьях. Основное содержание работы отражено в монографии "Семья и брак у бурят (вторая половина XIX - начало XX вв.)", 12.5 п.л. (Новосибирск, Наука, 1980), второе издание этой монографии в дополненном и переработанном виде с расширением географии исследованных локальных групп бурят издано в Улан-Удэ, Бурятское книжное издательство, 1991 г. (15 п.л.); Раздел «Свадебная обрядность бурят» в коллективной монографии «Семейная обрядность народов Сибири». - Москва, 1980; Глава «Семья и семейный быт» в коллективной монографии «Современный быт и этнокультурные процессы у народов Бурятии». -Новосибирск, Наука, 1984; Rites et coutumes conceznant les enfants cbez les BoLriates de Cisbaikalie. // Etudes Mongoles et Siberiennes.- Paris, 1993, № 24; Глава «Семья и семейный быт» в коллективной монографии «История и культура бурятского народа». - Улан-Удэ, 1999; Раздел «Буряты. Семья и семейный быт» в коллективном труде «Историко-культурный Атлас
Бурятии» - Москва, 2001; Всего по теме исследования опубликовано более 30 работ, включая работы по традиционным и современным семейно-брачным отношениям и семейному быту, около 75 печатных листов. Общий список работ указан в библиографии и автореферате диссертации.
Отдельные положения и вопросы, исследованные в диссертации, докладывались на всесоюзных, региональных, республиканских научных симпозиумах и конференциях (в гг. Москва, Ереван, Нальчик, Уфа, Махачкала, Новосибирск, Горноалтайск, Улан-Удэ, Улан-Батор).
СТРУКТУРА ИССЛЕДОВАНИЯ. Диссертация состоит из введения, четырех глав, включающих 12 параграфов, заключения и библиографического списка литературы, архивных источников и списка информаторов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Мы останавливаемся только на работах непосредственных наблюдателей бурятской жизни.
Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. - СПб., 1799.—Ч. IV.—С. 34—35; Описание о братских татарах, сочиненное морского корабельного флота штюрманом ранга капитана Михаилом Татариновым. 1765.—Улан-Удэ, 1958; Спасский Г. И. Буряты или братские. // Сиб. вестник.—СПб., 1824.—Ч. 1; Джулиани Ю. Буряты. // Библиотека для чтения.— 1834—№ 7; Щукин Н. Буряты. // Журн. Министерства внутренних дел.—1849.— Ч. 25, 26; Шелковников И. О. О бурятах, живущих по северо-западной стороне Байкала. // Сиб. вестник.— 1868.—№ 3—4; Астырев Н. М. Монголо-буряты Иркутской губернии. // Северный вестник, 1890.—№ 12; Кулаков П. Е. Ольхон. Хозяйство и быт бурят Еланцинского и Кутульского ведомств (бывшего Ольхонского ведомства) Верхоленского округа. Иркутской губернии.—СПб.,' 1898. Т VIII, вып. 1; Он же. Буряты Иркутской губернии. // Изв. ВСОРГО.—Иркутск, 1896.—Т. XXVI, № 4—5; Потанин Г. Н. Очерки Северо-Западной Монголии.—СПб., 1883. Т. IV; Осокин Г. М. На границе Монголии. Очерки и материалы к этнографии юго-западного Забайкалья. СПб., 1906.
Дуброва Я. П. Женщина у монголо- бурят.—Иркутск, 1885 (особое приложение к газете «Сибирь», № 35); Потанина А. В. Из наблюдений над жизнью бурят. // Сиб. сб. — 1890.—Кн. 1.—С. 171—178; Потанин Г. Н. Бурятская женщина//Север.—1892.—№ 32.
Щапов А. П. Бурятская улусная родовая община. Доп. том к изданию 1905—1907 гг.—Иркутск, 1937.
5. См.: Окладников А. П. Очерки из истории западных бурят-монголов.— Л., 1937.—С. 419; Асалханов И. А. Социально-экономическое развитие юго- восточной Сибири во второй половине XIX в.—Улан-Удэ, 1963.—С. 5; Залкинд Е. М. Общественный строй бурят в XVIII—первой половине XIX вв.—М.,
1970.—С. 6.
Чистохин Я. А. О свадьбах и родильных обрядах бурят // Г. Н. Потанин. Очерки Северо-Западной Монголии.—Спб., 1883.—Т. IV; Он же. Обычаи тункинских бурят-ламаистов при рождении детей, свадьбах, похоронах // Православный благовестник.—М., 1889.—Т. III. №21; Клеменц Д. А. О свадебных обрядах забайкальских бурят. // Изв. ВСОРГО.—Иркутск, 1891.—Т. XXII.— № 1; Кроль М. А. Брачное право инородцев Селенгинского округа.— Иркутск, 1885; Он же. Брачные обряды и обычаи у забайкальских бурят // Изв. ВСОРГО.—1894.—Т. 25.—№ 1; Смолев Я. С. Три табангутских рода селенгинских бурят. Этнографический очерк. /У Труды Троицкосавско-Кяхтинского отд. Приамурского отд. РГО.—1990.—Т. 1.—Вып. 3; Этагоров И. М. Свадебный обряд у аларских бурят //Изв. ВСОРГО.—Иркутск, 1900.—Т. 31, № 1-2.
Сиб. живая старина.—Иркутск, 1924.—Вып. 2.
8. Изв. Биолого-географнческого института при Иркутском ун-те—Ир кутск, 1924.—Т. 1.—Вып. 2.
9. Петри Б. Э. Брачные нормы у северных бурят.—Иркутск, 1924.
См.: Изв. Биолого-географического ин-та при Иркут. ун-те.—Иркутск, 1925—Т. 2—Вып. 3.
Барадин Б. Б. Рождение ребенка у бурят-монголов // Жизнь Бурятии.— Верхнеудинск, 1926.—№ 7; Николаева М. М. Обряды, связанные с рождением ребенка у бурят // Бурятоведческий сб.—Иркутск, 1929.—Вып. IV; ХараевА.А. Семья и брак у укырских бурят.—Там же. Вып. V; Требуховский П. Ф. Свадьба балаганских бурят в прошлом и настоящем. // Просвещение Бурятии,—Верхнеудинск, 1929.—№ 1—3.
12. Балдунников А. И. Страница из прошлого Боханского аймака. // Бурятоведческий сб.—Иркутск, 1929.—Вып. V; Данилов А. К итогам культурного строительства в Бурятии // Жизнь Бурятии.—Верхнеудинск, 1927.—№ 10; Кузьменко П. Борьба за оздоровление бурятских масс— Там же;
Убугунов А. А. Половой состав бурятского населения,—Там же.—№ 1—3; Он же. Улус «Заглик» Боханского хошуна и аймака^—Там же.—1929.—№ 10—12; Кудрявцев Ф. А. О развитии просвещения среди трудящихся женщин Бурятии.—Там же.—№ 2; Гранат Е. Состояние и заболеваемость детей Бурят-Монголии: Там же.—№ 6.
См.: Михайлов Т. М., Рандалов Ю. Б. Краткий обзор этнографического изучения бурят в советское время. /У Исследования и материалы по истории Бурятии.—Улан-Удэ, 1968—Вып. 5—С. 48.
Окладников А. П. Очерки из истории западных бурят-монголов —С 346-348.
Хаптаев П. Т. Краткий очерк истории бурят-монгольского народа-Улан-Удэ, 1942.
Хангалов М. Н. Собр. соч.—Улан-Удэ, 1958.—Т. 1; 1959.—Т II; 1960— Т. III.
Балдаев С. П. Бурятские свадебные обряды.—Улан-Удэ, 1959.
Манжигеев И. М. Янгутский бурятский род.—Улан-Удэ, 1960;
Вяткина К. В. Очерки культуры и быта бурят.—Л.; 1969. 20.Рандалов Ю. Б. Социалистическое преобразование хозяйства, быта и культуры бурятского улуса за годы Советской власти.—Улан-Удэ, 1967.
21. Линховоин Л. Заметки о дореволюционном быте агинских бурят — Улан-Удэ, 1972.
22. Ленхобоев Г. Л. Из истории свадебных обрядов селенгинских бурят — Улан-Удэ, 1964 (на бур. яз.).
23. Чимытов Б. Р. Этнографические заметки о старом быте цонголов Бурятии // Материальная культура и искусство народов Забайкалья.—Улан- Удэ, 1982.
24. а) Галданова Г. Р. Структура традиционной бурятской свадьбы. // Традиционная культура народов Центральной Азии.—Новосибирск, 1986. б) Галданова Г.Р. Закаменские буряты. Историко-этнографические очерки (вторая половина XIX - первая половина XX вв.). - Новосибирск, 1982.
Герасимова К.М. Обряды защиты жизни в буддизме Центральной Азии.-Улан-Удэ, 1999.
Жамцарано Ц. Путевые дневники 1903 - 1907 гг. - Улан-Удэ, 2001.
Залкинд Е. М. Общественный строй бурят...—М., 1970.—С. 154—196
Там же.—С. 164.
Басаева К. Д. Преобразования в семейно-брачных отношениях бурят.— Улан-Удэ, 1974; Она же. Семья и брак у бурят (вторая половина XIX - начало XX в.).- Новосибирск, Наука, 1980, 12,5 п.л.; 2-е издание этой монографии, дополненное и переработанное. - Улан-Удэ, 1991.-15 п.л.; Она же. Свадебная обрядность бурят. / Кол. мон-я Семейная обрядность народов Сибири.—М., 1980; Она же. Семья и семейный быт (глава). / Кол. мон-я Современный быт и этнокультурные процессы у народов Бурятии.—Новосибирск, Наука, 1984; Она же. Буряты. / Кол. мон-я Семейный быт народов СССР. - М., 1990; Она же. Семья и семейный быт. /Кол. мон-я История и культура бурятского народа. -Улан-Удэ, 1999; Она же. Раздел: Буряты. Семья и семейный быт. / Коллективный труд Историко-культурный Атлас Бурятии. - М., 2001. Статьи указаны в библиографии.
Список информаторов и сведения о них даны в конце работы. При рассмотрении исследуемых вопросов мы часто будем основываться на этих экспедиционных материалах, но каждый раз ссылаться на информаторов представляется нецелесообразным, особенно в тех случаях, когда их сведения не противоречат имеющимся материалам литературных источников. При ссылке на информаторов мы будем указывать номер по списку.
Такую же оценку архивным источникам аргументированно дает Е. М. Залкинд. См.: Залкинд Е. М. Общественный строй бурят в XVIII—первой пол. XIX вв. - М., 1970.-С. 14-15.
Самоквасов Д. Я. Сборник обычного права сибирских инородцев.— Варшава, 1876.
33. Рязановский В. А. Обычное право монгольских племен.—Чита, 1921; Хангалов М. Н. Юридические обычаи у бурят.—Собр. соч.—Улан-Удэ, 1958.— Т. 1; Он же. Некоторые нормы обычного права. Там же; Асалханов И. А. Об обычном праве кударинских бурят. // Исследования и материалы по истории Бурятии.—Улан-Удэ, 1968.—Вып. V; Цыбиков Б. Д. Обычное право селенгинских бурят.—Улан-Удэ, 1970; Обычное право хоринских бурят. Памятники старомонгольской письменности. Пер. с монг. Б. Цыбикова. -Новосибирск, 1992.
34. Косвен М. О. Брак-покупка. // Красная новь.—М., 1925.—№ 2; Он же. Очерки истории первобытного общества.—М., 1957; Он же. Этнография и история Кавказа.—М., 1961; Он же. Семейная община и патронимия.—М.; 1963; Абрамзон С. М. Формы родо-племенной организации у кочевников Средней Азии.—Тр. Ин-та этнографии.—М.; 1951.—Т. XIV; Он же. К вопросу о патриархальной семье у кочевников Средней Азии.—КСИЭ.—1957.—Вып. XXVIII; Кисляков Н. А. Семья и брак у таджиков. Тр. Ин-та этнографии. Новая серИЯ.— М.—Л., 1959.—Т. XLIV; Он же. Очерки по истории семьи и брака у народов Средней Азии и Казахстана. Л., 1969; Першиц А. И. Ранние формы семьи и брака в освещении советской этнографической науки. // Вопр. ист. 1967.—№ 2; Семенов Ю. И, Происхождение брака и семьи.—М., 1974.
35. История Бурятской АССР.— Улан-Удэ, 1954.—Т. 1; 1959.—Т. 2; Богданов М.Н. Очерки истории бурят-монгольского народа. - Верхнеудинск, 1926; Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов. - Л., 1937; Кудрявцев Ф.А. История бурят-монгольского народа от XVII в. до 60-х гг. XIX в. - М.:Л., 1940; Залкинд Е.М. Присоединение Бурятии к России. - Улан- Удэ, 1958; Он же. Общественный строй бурят в XVIII - первой половине XIX вв. - М., 1970; Асалханов И. А. Социально-экономическое развитие Юго- Восточной Сибири во второй половине XIX века.—Улан-Удэ, 1963; Мангутов Н. Р. Социально-экономические отношения Западной Бурятии. // Культура и быт народов Бурятии. Улан-Удэ, 1965.
36. Использование данных из литературных источников, если это даже краткое упоминание, везде в работе указывается в примечаниях.
Форма, структура и быт семьи, их эволюция. Соотношение семьи и хозяйства
Известно, что в классовых обществах, в условиях господства или преобладания натурального крестьянского хозяйства доминирующее место в семейной организации занимает семейная община или большая патриархальная семья, состоящая из нескольких брачных пар с их потомством (малых семей). А по мере развития товарно-денежных отношений происходит разложение большой патриархальной семьи и преобладающее значение получает отдельная малая семья. Это положение хорошо прослеживается на эволюции семейной организации бурят в течение XIX века.
С начала XIX в. в связи с промышленным развитием края и возрастающим спросом на сельскохозяйственную продукцию, особенно на зерно и муку, бурятское хозяйство, некогда преимущественно скотоводческое, приобретало все более земледельческое направление. С каждым десятилетием оно все интенсивнее вовлекалось в орбиту товарно-денежных отношений особенно в районах, тесно связанных с рынками сбыта.
Во второй половине XIX в. земледелие уже играло ведущую роль в хозяйстве подавляющего большинства бурятских крестьян Иркутской губернии и некоторых районов Забайкальской области, у которых продукты земледелия стали одной из главных статей рынка, причем удельный вес товарного хлеба постоянно увеличивался. И здесь шел активный процесс разложения натурального хозяйства и усиления классовой дифференциации. Но и в тех районах, где ведущей отраслью хозяйства бурят оставалось скотоводство, а земледелием занимались мало в силу степного характера занимаемой ими территории, пригодной более для скотоводства чем для земледелия проникновение товарно-денежных отношений оказывало большое влияние на изменение хозяйственного уклада и общественных отношений. Все эти процессы социально-экономического развития бурятского общества не могли не сказаться на семейном укладе и семейных отношениях.
К середине XIX в. большая патриархальная семья, бывшая некогда господствующей формой и представлявшая собой первичную экономическую единицу бурятского общества, все больше вступала в противоречие со складывающимися общественными отношениями. Перемены в социально-экономической жизни бурят усилили начавшееся значительно раньше разложение большой патриархальной семьи. В различных частях Бурятии процесс этот происходил с разной степенью интенсивности. В районах, экономически более отсталых или изолированных от широких торговых связей и потому - в меньшей степени вовлеченных в орбиту товарно-денежных отношений, распад большой патриархальной семьи и вытеснение ее малой шли медленнее, чем в экономически более развитых районах. И в середине XIX в. степень распространенности и сохранности традиций больших семей, т. е. количественное соотношение больших и малых семей в различных местах и у отдельных родовых групп бурят была неодинаковой.
Обратимся для подтверждения вышесказанного к документальным материалам степных дум и родовых -управлений, в частности к подворным спискам и различным статистическим материалам, из которых можно почерпнуть сведения о численном составе семей и их структуре,
Мы уже отмечали, что не во всех случаях архивные материалы представляют собой надежный источник, как в свое время справедливо указывал Е. М. Залкинд. Так в изученных нами фондах нередко цифры, приведенные в подворных списках и различных сводных ведомостях одного и того же года, отличаются друг от друга. Детальное знакомство с различными документами к тому же показало, что некоторые писари, фиксировавшие данные о числе дворов, семей, количестве душ в них, численности населения улусов и т.д., не вполне четко представляли себе даже, что же входит в понятие «двор». Показательно в этом отношении донесение Кудинской степной думы от 31 марта 1856 г. (№ 546), составленное по запросу Иркутского земского исправника, из которого явствует, что писарь думы оказался в затруднительном положении при составлении донесения. Приводим этот документ в сокращенном виде: «...Степная дума составила сведения о числе улусов, в них дворов, душ... в составлении означенного сведения встретила затруднение (недоумение) в том, одни ли только нужно показывать дома или с ними и устроенные при них юрты, а также подлежат ли к отнесению в число дворов одни юрты в летних улусах, почему приняла смелость составить разъяснительное сведение».[1]
И в составленном сведении, и в дополнительном разъяснении в число дворов включены все дома и юрты, т. е. их сумма. Так, в Кулункунском улусе 1-го Абаганатского рода в зимнике было 147 домов, П0 юрт, а в общем сведении обозначено, что в этом зимнике 257 дворов. В летнике имелось 90 юрт, они тоже показаны как дворы [2]. Такие сведения характерны для всех улусов Кудинской степной думы.
Для нашей же цели реконструировать форму семьи по этим документам понятие «двор» в общепринятом понимании, как самостоятельная хозяйственная единица, т. е. отдельная семья с определенным кругом лиц («отдельное хозяйство»), имеет важное значение. А по этим материалам в одних случаях количество дворов выражало сумму всех домов и юрт, т. е. жилых строений (в приведенных сведениях Кудинской степной думы за 1856 г.), в других (в материалах по Аларскому ведомству за 1864 г.) — соответствовало числу жилых домов [3], в третьих (в подворных списках некоторых улусов Балаганской степной думы за 1873 г.) —числу нежилых строений [4] или сумме жилых домов и нежилых строений [5]. В итоге число дворов или отдельных хозяйств получалось невероятно раздутым и разумеется не соответствовало действительности.
При таком положении дел только критический подход и тщательный анализ всех этих архивных материалов могли позволить использовать их для выяснения развития форм семьи в бурятском обществе во второй половине XIX в. и по возможности определить более или менее реальные показатели.
Подворные списки различных родов не равноценны: в одних указываются только фамилия и имя главы семьи, общее число членов семьи мужского и женского пола, приводятся данные о хозяйстве (количество скота, размеры запашки), а в других, кроме общего числа мужских и женских душ, указан их возраст, что значительно облегчает определение структуры семьи. К сожалению, в имеющихся в нашем распоряжении списках нет сведений о степени или категории родства (отношения членов к главе семьи), без которых оказалось довольно сложным выяснение состава семьи: кто братья, кто сыновья и сколько их, у кого из них дети, сколько у кого, а из числа членов детского возраста — кто внуки, кто дети и т.д. Поэтому при обработке этих материалов приходилось делать некоторые логические допущения, которые в отдельных случаях, возможно, и не совсем точны. В силу сказанного наше определение соотношений у бурят форм семьи, т. е. большой семьи и малой, будет, естественно, только приблизительным.
Рождение детей и связанные с ним поверья
Одним из важнейших составных, входящих у бурят в понятие «счастье», были дети, потомство. Самыми распространенными и добрыми благопожеланиями были: «Халуунда hyyxa хубуутэй болоорой, хадсшда ошохо басагатай болоорой» (имей сыновей, чтобы продолжить отцовский род, имей дочерей, чтобы замуж выдать) или «Олон хубуутэй, ургэн хорёотой болоорой (вырасти много детей, наживи широкие загоны для скота), «Хоймороор дуурэп хубуутэй, хорёогоор дуурэн малтай болоорой» (имей полный хоймор детей, полный загон скота) и т. д.
Свидетельства о том, что в представлениях бурятского народа мужчина должен быть богат не только скотом, но и детьми, особенно сыновьями, что дети—вот главное счастье человека, продолжатели его рода, его трудов, можно найти во всех жанрах устного народного творчества — ив его малых формах, и в эпических сказаниях.
Дореволюционные исследователи Бурятии единодушно отмечали, что, «все помыслы бурят сосредоточены на надежде иметь детей», а «заветная мечта — окружить себя потомством» [1], «бурят ничего так не желает, как иметь детей» [2] и т. д. Действительно, различные обычаи и обряды «призывания» счастья, семейного благополучия, удачи, жизненной силы, широко бытовавшие в жизни бурят, в первую очередь содержали просьбу — пожелание послать как можно большее количество детей. И чём многодетнее была семья, тем счастливее были родители.
Поскольку многодетность всегда почиталась за счастье, родителям, имеющим много детей, оказывалось больше почтения и уважения. Остаться без потомства—значило не продолжить рода, не сохранить домашнего (родового) очага, а этого больше всего страшился любой член общества. «Урэтэй хун— зула, урэгуй хун ула» (человек с детьми подобен свече, человек без детей подобен подошве) — гласит народная мудрость. Отсутствие детей было самым большим несчастьем для бурят и рассматривалось как наказание.
Если бурят умирал бездетным, говорили: «гал гуламтанъ унтараа!» (очаг его потух!). Именно поэтому самая страшная клятва бурята заключалась в словах: «Пусть потухнет мой очаг!» Кстати сказать, эта клятва понималась некоторыми царскими чиновниками буквально и приводила к курьезным случаям. Например, в Балаганском ведомстве, по свидетельству Г. Н. Потанина, полицейские, чтобы выудить нужное признание от бурята, заливали его очаг водой [3].
Бездетность рассматривалась не только как беда супругов, но и беда всей семьи, всего родственного коллектива, поэтому у бурят существовали различные поверья, магические обряды и приемы, к которым прибегали для избавления от несчастья.
Одним из наиболее распространенных способов «выпрашивания» ребенка считался специальный обряд поклонения хозяину очага, связанный с чадородием. Божество огня, по представлениям бурят, помимо всего другого, способствовало и деторождению. Назывался этот обряд «гал гуламтын тайлган». Совершали его, когда в молодой семье не рождались дети. В жертву божеству огня приносили одного барана и тарасун. Исполнял обряд не шаман, а знающий обычаи улусный старик — хаялгаша [4]. Этот специальный обряд жертвоприношения огню, на котором женщина вымаливала себе счастье чадородия, был широко распространен не только у всех бурят, но и у монголов [5].
Средством избавления от бездетности считался и другой специальный обряд, так называемый «суд старух», который устраивался, по всей вероятности, после того, как не предвиделось «исправления» после выше приведенного обряда-поклонения божеству огня, т. е. когда оказывалось, что для обретения счастья этого обряда не достаточно. На «суд старух» у бездетного бурята собиралось семь старух, у которых было благополучное потомство. Других участников не должно было быть. Старухи готовили обрядовое блюдо — саламат, затем раскладывали его в чашки, которые расставлялись вокруг очага с огнем. Бездетного супруга садили около очага и совершали жертвоприношение огню: масло от саламата и часть самого саламата клали в огонь очага. После жертвоприношения самая старшая старуха снимала с себя часть одежды и била ею бездетного бурята, приговаривая: «Юундэ хубуу гарганагуйбш? Хубуу эаяагты! Хойто жэлдэ хубуутэй бологты!» (Почему не рожаешь детей? Живи, чтобы родились дети! Чтобы на будущий год родился сын!) Ту же процедуру и те же слова повторяла каждая из присутствующих старух. После завершения этих действий съедали сваренный саламат [6].
Как видим, и этот обряд также относился к комплексу обрядов жертвоприношения огню (к культу огня), но еще присовокуплялись магические воздействия старух на бездетного мужа и слова-заклинания.
Если через год или более после этого обряда у бездетных супругов рождался ребенок, то «в благодарность за покровительство старух перед заянами» родители в иесть стьрух устраиваии праздник «милага» [7].
Считалось, что обрести чадородие помогает присутствие и участие бездетных супругов в обряде захоронения последа в доме с новорожденным. Контакт с последом и «наказание» бездетного мужчины повивальной бабкой и всеми присутствующими должны были оказать на него исцеляющее воздействие, т. е. бытовало представление о возможности магической передачи детородности [8] (по типу контактной магии).
Формы заключения брака, их эволюция
Брак у бурят в прошлом строго регулировался экзогамными ограничениями. В круг лиц, на которых распространялись экзогамные запреты, входили родственники по отцовской линии (халуун), т. е. вся кровнородственная группа, имеющая происхождение от одного общего предка и носящая общее родовое имя (якан). Безусловно, в данном случае речь идет не об официальном роде, который представлял собой административную и фискальную единицу, а о роде, основанном на фактическом кровном родстве.
Известно, что границы административного рода далеко не всегда совпадали с границами расселения членов фактического рода (кровнородственной группы). Нередко административный род включал в себя (полностью или частично) несколько самостоятельных родов, не связанных общностью происхождения. Эти родовые группы были экзогамны по отношению друг к другу, хотя официально числились в одном роде. Случалось, что брак заключался между лицами, приписанными к одному роду. Это приводило некоторых авторов к ошибочному заключению о возможности брачного союза между однородовичами (кровными родичами) [1]. В действительности же экзогамия внутри отцовского рода соблюдалась довольно строго. После семи-восьми поколений от общего предка — родоначальника, когда род разрастался, объединяя большое количество членов, происходило его разделение (яка калаха) путем исполнения своеобразного обряд [2]. Образовывалось два самостоятельных экзогамных рода, которые уже могли обмениваться невестами.
Существование родового деления у бурят в XIX веке как пережитка родового строя . (т. е. осмысления каждым членом общества своей принадлежности к определенному роду), поддерживало до последней четверти XIX века нерушимость экзогамии. Н. С. Щукин в середине XIX века писал: «Кровное родство соблюдается строго: однородцы не могут вступать в брак между собой: всякий берет жену из другого рода [3]. То же самое подчеркивал М. А. Кроль, известный исследователь забайкальских бурят: «Ни один бурят, по обычаю, не должен жениться на женщине своей «кости» (ясу—род.—К. Б.) [4].
Брак внутри отцовского рода расценивался как недопустимое и позорное нарушение обычая. Однако брак с родственниками по материнской линии, т. е. с двоюродными, троюродными и четвероюродными сестрами со стороны матери, считался не только допустимым, но и вполне нормальным, так как род матери по отношению к роду отца был чужим (хари). Наиболее предпочтительной считалась женитьба на дочери брата матери, что, несомненно, является пережитком той древней поры, когда мужчины имели брачные права на дочерей братьев своей матери.
Развитие экономических и общественных отношений к концу XIX века способствует ослаблению экзогамии. С 80-х годов XIX в. начинают заключаться браки внутри отцовского рода, но только между людьми сравнительно дальнего родства, примерно с пятого-шестого колена (уе). Однако таким бракам чинились препятствия, и они осуждались, поэтому молодые вынуждены были менять место жительства. С начала XX в. экзогамия еще более ослабевает и случаев ее нарушения становится все больше. Существовавшая же форма кузенного брака (браки между родственниками по материнской линии) продолжали бытовать и сохранять свою правомочность вплоть до 30-х годов текущего столетия.
Ослабление экзогамии было тесным образом связано с разложением родовых связей, приведших к изменениям и других норм брака.
У бурят допускались браки между людьми разных социальных групп, однако состоятельные люди, как и везде, старались родниться между собой, считая ниже своего достоинства вступать в родство с бедняками. К концу XIX в. в связи с дальнейшей социальной дифференциацией эта тенденция становится доминирующей в среде зажиточных бурят, и брак рассматривается часто как выгодная экономическая сделка. Брачных ограничений по мотивам религиозной принадлежности у бурят не существовало. В . XIX в., особенно . во второй его половине, все буряты официально числились христианами, шаманистами или ламаистами, но эти группы четко между собой не разграничивались. Верования отличались синкретичностью, особенно в Западной Бурятии. Как христиане, так и ламаисты соблюдали многие шаманские обряды. Поэтому принадлежность к той или иной религии на заключение браков не влияла. Вполне допускались браки между крещеными бурятами и шаманистами или ламаистами и шаманистами. Браки с представителями других национальностей рассматривались обществом как явление нежелательное, к ним обычно относились неодобрительно. Но нередки были случаи, когда русские, татары или люди другой национальности, подолгу проживавшие в бурятских улусах и приобщившиеся к быту, обычаям и традициям бурят, включались в улусную общину и признавались своими. Браки с ними не вызывали резкого осуждения, особенно, если речь шла о бурятке, выходящей за человека иной национальности. Однако женитьба мужчины, в особенности из состоятельной среды, как правило, встречала противодействие со стороны родителей и старших родственников. Объясняется это вероятно тем что появление невестки иной национальности чаще всего русской естественно нарушало привычный уклад семьи, сложившиеся нормы взаимоотношений, соблюдение обычаев, основанных на религиозных верованиях. Тем не менее среди бурят, особенно в районах где буряты жили в тесном соседстве с ЮУсСКИМ населением и между ними были постоянные хозяйственно-культурные и дружественные было браков между бурятами и русскими. невесту калым, добровольно принимали крещение и уходили в русские селения, где женились на русских девушках.
Досвадебные церемонии и обряды
К досвадебным обрядам и церемониям мы относим: предварительный сговор или справка, сватовство, обряд вручения скота-калыма, установление срока свадьбы.
Сговор (hypcuima). Начальным актом при бракосочетании по сватовству был сговор или справка—соглашение между родителями обеих сторон вступить в родственные отношения. Выполнение роли посредника поручалось одному из уважаемых односельчанами родственников или лицу, знакомому обеим сторонам, который смог бы успешно справиться с возложенной на него задачей. Нередко в этой роли выступали «зууриш»— опытные в устройстве брачных дел свахи. Обычно такой сговор обставлялся так, чтобы не получил общественной огласки. Как пишет Я. А. Чистохин, «под величайшей тайной испрашивали согласие родителей невесты, можно ли отправлять сватов» [3]. Заботилась об этом сторона жениха, чтобы в случае отказа не оказаться в глазах односельчан в неловком положении. Случалось, что сговор происходил непосредственно между отцами жениха и невесты.
Сватовство (худа оролсохо, хадаг табилга). У предбайкальских бурят после получения согласия родителей невесты назначался день, когда происходила официальная церемония сватовства —худа оролсохо.
У забайкальских бурят отец жениха, получив согласие родителей невесты породниться, отправлялся в дацан, чтобы выяснить у ламы возможность заключения брака между молодыми людьми. Если по показаниям астролога молодые подходили друг другу по своим данным, то есть по времени и годам рождения, планетам (звездам), под которыми они родились, и т. д., то он одобрял выбор невесты и здесь же определял сроки сватовства и других досвадебных обрядов.
Обычно для сватовства приезжали отец жениха с одним или несколькими родственниками. Количество сватов было неопределенно и колебалось от 2 до 5 человек. Сватами в основном были мужчины, но иногда в церемониях сватовства участвовала женщина со стороны жениха. У предбайкальских бурят сваты обычно привозили с собой тарасун или покупную водку, называемую худын архи (водка сватов) и приводили коня — аманаїї морин (лошадь помолвки) [4]. После приема и угощения гостей стороной невесты приступали к исполнению обрядов. Привезенный сосуд с тарасуном (водкой) ставился на пол посреди дома (юрты), рядом усаживались сваты той и другой сторон, и начинались церемонии. Прежде всего совершали обряд моления покровителям — хозяевам местности и духам умерших предков (дайдын убгэдтэ, удха узууртаа). Исполнением этого обряда, обязательного элемента сватовства, как бы испрашивали благополучия будущим супругам и заключаемому родству. В ознаменование заключения союза приведенная в дар лошадь — аманаїї морин — привязывалась к специальной коновязи—сэргэ (баабайн мунгэн сэргэдэ, гшбиын алтан сэргэдэ—к отцовской серебряной коновязи, материнской золотой коновязи) [5]. Важным моментом в церемонии сватовства у предбайкальских бурят, по рассказам наших информаторов, было подношение подарка невесте — бэлэг бариха, на ее шею надевалась серебряная или золотая монета на цепочке или ленточке — хоолобшо. Без хоолобшо сватовство не могло состояться [6]. Сторона жениха старалась поднести невесте хоолобшо по возможности высокого достоинства. Приняв его, невеста подносила сватам поочередно (начиная с будущего свекра) чарки с вином (тагша бариха). Они, выпив, накрывали чарку деньгами серебром или золотом, т. е. «отплачивали» подношение вина подарком [7]. При несогласии невеста не принимала хоолобшо, и сватовство расстраивалось, а если принимала, то с этого времени она считалась. нареченной [8]. Успех сватовства закреплялся обменом поясами (кушаками) между отцами жениха и невесты —«бэИэ андалдаха», после чего договор о браке считался нерасторжимым [9]. В некоторых местах сваты обменивались трубками и кисетами с огнивом или ножами. У забайкальских бурят все ритуалы сватовства были несколько иными. В назначенный ламой день к родителям невесты приезжал отец жениха или старейшина — убгэн туруу, родственйик с отцовской стороны, с двумя-тремя сопровождающими лицами. После, приветствий, обычных разговоров, угощения приехавший сват начинал излагать цель своего приезда высоким поэтическим слогом [10]. Затем он исполнял церемонию подношения алтарю с буддийскими божествами священного ритуального шарфа - хадаг (бурханда хадаг табиха) — торжественно подходил к божнице с разложенным на обеих руках хадаг, с троекратным поклоном и молитвой клал его на алтарь и зажигал свечу (зула бадарааха), заранее приготовленную родителями невесты. В некоторых местах хадаг сопровождался определенными видами продуктов (зеленым чаем, домашним сыром, булкой хлеба или калачом, сливочным маслом и разными сладостями). Этот ритуал был чрезвычайно» важным и потому все сватовство именовалось хадаг табилга хадагом. У хоринцев и агинцев хадаг отцу невесты подносился вместе со специально привезенным огнивом, из которого высекался огонь, прижигался кусочек трута, и дымящийся трут и камень клали на огниво при подношении. Взаимное одаривание сопровождалось благопожеланиями. Невесте присутствовать на обряде не полагалось. Вообще у бурят брачный договор, закрепленный обменом кушаками или хадаг, рассматривался как нерушимый юридический акт. В приговорах бурят разных ведомств особыми статьями утверждалось, что если после сватовства брак расстраивался, то виновная сторона за отказ должна была платить штраф в размере «одной или двух голов больших скотин», смотря по обстоятельствам. Здесь не лишним будет заметить о других правоотношениях, возникающих при нарушении брачного договора, закрепленного обменом кушаками. Если сватовство расстраивалось по вине стороны жениха, то, получая обратно уплаченный за невесту калым скотом, родители жениха не имели права требовать приплода скота. Если же виновниками была сторона невесты, то она была обязана вернуть весь полученный калым со всем приплодом. Кроме того, по приговору селенгинских бурят от 1823 г. в случаях если просватанная дочь уходила «убегом» за другого то муж обязан был возместить первому жениху все расходы понесенные во время досвадебных церемоний помимо выплаты отцу невесты калыма в размере 8 голов скотз
