Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Становление мусульманской общины Москвы: «посольский период» (XIV-XVIBB.) 20
ГЛАВА 2. Мусульманская община Москвы в XVII веке 52
1. Основные группы мусульманского населения Москвы в XVII в 54
2. Участие мусульман Москвы и Центральной Руси в политических событиях XVII века 75
ГЛАВА 3. Мусульманская община Москвы в XVIII - первой половине XIX веков 86
1. Мусульманская община Москвы в XVIII веке 87
2. Мусульманская община Москвы в первой половине XIX века 98
ГЛАВА 4. Мусульманская община Москвы во второй половине XIX - начале XX веков 120
Заключение 146
Приложения
Таблицы 151
Схемы 160
Документы 167
Список источников и литературы 176
- Основные группы мусульманского населения Москвы в XVII в
- Участие мусульман Москвы и Центральной Руси в политических событиях XVII века
- Мусульманская община Москвы в XVIII веке
- Мусульманская община Москвы в первой половине XIX века
Введение к работе
Мусульманская община Москвы представляет собой заметное и интересное явление в истории российской столицы. Не будучи особо крупной по своей численности (от 0,09% от общемосковского населения в 1811 г. - до менее одного процента в 1912 г.), она тем не менее сумела занять видное место в общественно-культурной жизни города, влияя в некоторые исторические периоды на развитие не только лишь Москвы, но и всего Московского, а затем и Российского государства.
Московская мусульманская община в историческом срезе действовала наряду с общинами протестантов (немцев), католиков (поляков, французов), иудеев, а также армян, грузин, ассирийцев и других немногочисленных этнических и конфессиональных меньшинств, сохранявших на протяжении длительного времени в условиях подавляющего иноэтнического окружения свои национально-культурные и религиозные особенности. Отличительной чертой именно этой общины было то, что она продолжила историческую линию утративших некогда лидирующее положение своих предков - выходцев из Золотой Орды и татарских ханств.
На фоне имеющихся крупных исследований об истории немецкой, армянской, ассирийской общин Москвы, отсутствие подобного труда относительно столичной мусульманской общины резко бросается в глаза. Несмотря на то, что история возникновения и беспрерывного - на протяжении многих веков - существования мусульманской общины Москвы представляет огромный интерес для историка, научное осмысление этого феномена до сих пор не состоялось. Возникавшие время от времени спонтанные попытки проанализировать те или иные аспекты существования общины были слишком ограничены - временными, тематическими, но чаще идеологическими рамками.
Дореволюционные российские историки в своем подавляющем большинстве обходили этот вопрос стороной. Действительно, малочисленность мусульманской общины по сравнению с некоторыми другими этноконфессиональными группами московского населения, малые размеры и слишком размытые границы Татарской слободы (по сравнению, например, с Немецкой слободой, изученной и описанной историком Д.В.Цветаевым еще в 1886 г.), могли привести историков к мнению о незначительности вопроса.
Отсутствие достоверных источников делало изучение истории мусульман Москвы еще более затруднительным. Наконец, полноценная история самого столичного города была составлена достаточно поздно; первые значительные труды в этой области появились лишь в конце XIX в.
Как представляется, эти причины были все же не единственными в вопросе обхождения стороной истории древней общины. Идеологические штампы, согласно которым весь золотоордынский период истории России рассматривался в исключительно негативном свете, имели решающее влияние не только для дореволюционных историков, но и для всей российской исторической науки вплоть до последних лет. В связи с этим любые попытки объективного изучения очень многих тем, так или иначе связанных с историей Золотой Орды и образовавшихся на ее месте татарских ханств (а тема мусульманской общины Москвы - одна из таких), неизбежно столкнулись бы с отрицательной реакцией как научных кругов, так и политической власти. Сказанное тем более верно относительно предмета настоящего исследования, в котором затрагивается исторический и идеологический центр российской православной цивилизации, «Третий Рим», состоявшийся в качестве такового именно после исчезновения мусульманских государств северной Евразии -государств, к которым и возводятся подлинные истоки мусульманской общины Москвы.
Именно в этом, очевидно, кроятся причины появления версии о возникновении этой общины в конце XVI-XVII вв. Хотя в сохранившихся письменных источниках Татарская слобода, действительно, впервые упоминается лишь в начале XVII в., обилие более ранних по времени топонимов (устойчивость которых образуется только в случае неоднократного повторения какого-либо события либо его продолжительного во времени существования) татарско-мусульманского происхождения, должны были обязать исследователей тщательнее проанализировать весь пласт наследия мусульманских народов в ранней истории Москвы.
Крупные специалисты по истории Москвы - И.М.Снегирев, И.Е.Забелин, С.К.Богоявленский, М.Н.Тихомиров, П.В.Сытин, - конечно, отмечали некоторые из аспектов многовекового существования в городе мусульманской общины. Самым смелым прорывом к поставленной проблеме, вероятно, следует считать отдельный параграф «Татары и народы Востока» в книгах
академика М.Н.Тихомирова конца 1940-ых-середины 1950-ых гг. об истории средневековой Москвы. Естественно, Тихомиров не ставит перед собой цель изучить историю московских мусульман; указанный раздел является лишь небольшой частью главы «Иностранцы в Москве» (составленной по аналогии с главой про иноземцев в книге И.М.Снегирева «Москва. Подробное историческое и археологическое описание города» 1865 г.)-наряду с более развернутыми параграфами про греков, сербов и болгар, итальянцев, армян, немцев Москвы. Однако даже двух кратких фраз академика - о «значительности и важности мусульманских народов» в составе московского населения, а также утверждения о том, что «татары первоначально жили в самом Кремле...» (именно бесспорного утверждения, поскольку другие авторы, даже упоминая о Ханском дворе в Кремле, выносили за скобки либо подвергали сомнению вопрос о жителях этого двора) - было бы достаточно для начала активной исследовательской работы в этом направлении.
Безусловно, отдельные наиболее выдающиеся моменты из истории московских мусульман, ставшие слишком значимыми для общемосковской истории, не могли быть обойдены вниманием ученых и публицистов; среди них - возникновение Чудова монастыря на месте Ханского двора внутри Кремля в XIV в.; участие видных представителей татарских ханств в политических и военных событиях Московского государства в XV-XVI вв.; история убийства Лжедмитрия II; деятельность переводчиков Посольского приказа; захоронение Степана Разина на старом Татарском кладбище; и др. Однако эти события, если и упоминаются в исторических трудах, подаются отрывочно, вне временной и причинно-следственной связи, и без упоминания того стержневого явления, который и соединяет их воедино - самой мусульманской общины Москвы.
Тема мусульманской общины Москвы никогда в историографии не изучалась целостно, но отдельные аспекты, связанные с историей существования общины, все же исследовались учеными. Это относится, в первую очередь, к деятельности мусульман - переводчиков Посольского приказа, описанной и изученной в прошлом веке С.А.Белокуровым. В последнее десятилетие появилось много материалов, рассказывающих и о других отдельных вопросах истории мусульман в Москве, в частности - о членах феодально-аристократической прослойки среди московских мусульман XVII в., о Крымском дворе и кладбище за Калужскими воротами, об
Исторической и Соборной мечетях, об имамах мечетей, о Доме Асадуллаева, о татарско-мусульманском наследии в топонимике Москвы, о представителях торгово-промышленного класса в мусульманской общине XIX-XX вв., и др.
Наиболее комплексный подход к изучению поставленной проблемы автор настоящей работы смог обнаружить только в двух статьях из сборника «Этнические группы в городах Европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры)» 1987 г. - Л.И.Розенберга и В.Г.Садура, исследующих татарскую общину Москвы с XVII по начало XX вв. При всех положительных качествах, которыми обладают эти работы, нельзя не заметить некоторой недостаточности, отразившейся здесь - неравномерной изученности отдельных временных периодов и социальных групп внутри мусульманской общины. Кроме того, определение «татарская община» все же несколько уже, чем «мусульманская община»: хотя татары и составляли подавляющее большинство в данной общине в изучаемые периоды, в ее состав входили также представители народов Центральной Азии (выходцы из Бухары, Хорезма и др.) и Кавказа (в первую очередь - азербайджанцы). Это отмечают и сами авторы, вынужденные затронуть оставшуюся часть мусульман (нетатар) мимоходом, поскольку без упоминания этой части остаются невыясненными вопросы этнической консолидации и культурно-бытового взаимодействия внутри уммы (мусульманского сообщества).
В связи с общими процессами религиозного возрождения в конце 1980-х-1990-ых гг. появляется все большее число отдельных публикаций и целостных исследовательских трудов об истории московских церквей; с точки зрения поставленной нами проблемы самым важным в этих исследованиях является упоминание, хотя бы косвенным образом, тех событий, лиц, и наименований, которые так или иначе причастны к истории московских мусульман, поскольку это вводит в научный обиход важные достоверные и легендарные сведения.
Отдельные упоминания различных явлений, связанных с исламом и мусульманами в Москве, встречаются в различных трудах научно-исторического, мемуарного и описательно-публицистического характера. Главной проблемой для исследователя является поиск и извлечение достоверных данных, и сведение их в целостную картину.
Ввиду слабой концептуальной проработанности проблемы важно определить критерии отбора изучаемых событий, связанных с историей
московской мусульманской общины от времени ее возникновения до начала XX в. Ни в один из периодов ее существования община не была абсолютно изолированной от окружающего ее русского населения; некоторые признаки замкнутости в целом носили характер, аналогичный замкнутости любой московской слободы. Община так или иначе реагировала на все, что было связано со всем мусульманским сообществом России; тем более члены общины не могли остаться в стороне от событий, имевших универсальный -общемосковский или общегосударственный - характер. Однако даже поверхностно описать все значимые события в истории Москвы и России, затронувшие население столицы (а следовательно - и представителей мусульманской общины), в настоящем исследовании не представляется возможным. Подробному изучению подверглись лишь такие исторические ситуации, о прямом воздействии которых на общину хорошо известно, либо дающие основания для логически доказуемых теоретических рассуждений. Отбор таких тематических сюжетов часто происходил непосредственно в процессе работы.
Автор настоящей работы не ставил задачи выявить и описать все события, так или иначе связанные с историей общины, боясь уйти в бессистемное перечисление имен и явлений. Такие крайности могли особенно легко возникнуть в ходе работы над первой и последней главами: в первой главе, рассказывающей об истоках мусульманской общины, существует широкая возможность сделать множество недоказуемых либо спорных предположений на основе малоизученного материала; в последней главе (вторая половина XIX - начало XX вв.), наоборот, можно привести много реальных фактов и событий - в силу большого количества письменных источников, - не носящих характера общих тенденций. И тот, и другой подходы встречаются в некоторых публикациях последнего времени. В связи с этим сочтено возможным лишь контурно обозначить самые известные сюжетные линии по истории общины в период конца XIX - начала XX вв., сделав основной упор на раскрытии малоизвестных фактов из жизни общины.
Особый интерес, в том числе с точки зрения современности, представляет исследование взаимоотношений мусульманской общины и огосударствленной Православной Церкви. Исламская религия, заложенные в ней ценности и нравственные основы явились той платформой, которая
определила содержание национальной культуры всех исповедующих ее народов - так называемых «этнических мусульман»; данный тезис тем более верен для периода до начала XX в. Именно благодаря исламу немногочисленная община сумела сохранить свои культурные особенности на протяжении нескольких столетий; община, ставшая органическим элементом населения Москвы - центра православия, обладавшего статусом и всеми правами единственной государственной религии, - и тем не менее существовавшая в соответствии со своими канонами и религиозными принципами. Конечно, национально-религиозная самобытность сохранялась и благодаря семейным, соседским, особого рода морально-психологическим связям, имевшим место внутри общины и во многом закрытым от посторонних; сам факт существования такой общины предполагал наличие особого образа жизни, проявленного в архитектуре, одежде, своеобразии пищи, отмечании собственных праздников. Несмотря на это, говорить о замкнутости московских мусульман представляется неправомерным, поскольку контакты с русским православным населением развивались по восходящей. Ассимиляционные процессы, безусловно, не могли обойти стороной московских мусульман, - тем более что не все из них и не всегда проживали компактно; не в последнюю очередь в Москве эти процессы были связаны с тем, что крестившиеся представители «этнических мусульман» довольно быстро утрачивали свою национально-культурную идентичность.
Конечно, Православной Церкви, которая являлась одним из институтов государственной власти, предоставлялись широкие возможности по укреплению своего влияния среди «иноверцев». Хотя ислам являлся в Российской империи конца XVIII-XIX вв. терпимой религией, спорадические попытки крещения мусульман предпринимались Церковью даже и в Москве; еще во второй половине XIX в. во всех церковных отчетах столичные мусульмане фигурировали в качестве одной из групп населения, в отношении которых должна была вестись миссионерская деятельность. Тем не менее, на бытовом уровне взаимоотношения мусульман и христиан в целом оставались уважительными и добропорядочными; никаких конфликтов на религиозной почве не только в Москве, но и во всей Центрально-Европейской части России не наблюдалось на протяжении всего обозримого периода.
В целом, московская мусульманская община, являясь срезом российского общества - но с характерными уникальными чертами, имела длительную и сложную историю, пройдя через все этапы становления и развития Российского государства, и разделяя вместе с народами России все выпадавшие на их долю тяготы и радости.
Актуальность темы. Необходимость комплексного изучения истории мусульманской общины Москвы назрела уже давно, однако имеющиеся на сегодня статьи по отдельным вопросам изучаемой тематики достаточно фрагментарны и не всегда точны. Как уже было сказано выше, отечественными и зарубежными исследователями подробно описаны различные аспекты бытования немецкой, армянской, ассирийской и других этноконфессиональных общин Москвы, но развернутый подход к изучению истории столичной мусульманской общины до сих пор не применялся, в то время как мусульмане занимают второе по численности место среди религиозных групп как во всей России, так и в Москве.
Значимость настоящего диссертационного исследования обусловлена исторической ролью и местом, которое занимали мусульмане в истории Москвы, наличием крупной мусульманской общины в российской столице сегодня, а также усиливающимися с каждым днем попытками идеологического столкновения русско-православной и исламской цивилизаций, что самым непосредственным образом касается российских мусульман.
Сложность политических процессов, происходящих сегодня в России, непродуманность действий властных структур, и запрограммированность на борьбу с «исламской угрозой» идеологических институтов способствовали разжиганию в обществе исламофобии, затронувшей, среди прочих, и мусульманскую общину Москвы. На этом фоне в прессе участились нападки адрес исламских организаций - в том числе московских; в материалах о проживающих в столице татарах, чеченцах, азербайджанцах и других народах появился уничижительный тон с целью привести обывателя к мысли о чужеродности мусульманского элемента в «исконно русском» городе.
История мусульман, постоянно проживающих в столице России не менее шести столетий, переживших не одно гонение на религиозно-идеологической почве и, тем не менее, сохранивших лояльность по отношению к российской
государственности (и неоднократно спасавших таковую), и взаимоуважительные добрососедские отношения с русской нацией, убедительно доказывают беспочвенность приписывания им антипатриотических и анти-русских настроений.
Идеологическая подоплека великодержавной риторики очевидна, однако совершенно не факт, что именно ее проводники окончательно победили в сегодняшней России. Демократические ценности, свобода мысли и совести, выстраданные народами нашей страны в течение десятилетий, имеют немало сторонников в научно-интеллектуальных кругах. По-прежнему актуальна для России «евразийская» концепция, провозглашающая необходимость развития России с учетом ее «восточных корней». В связи с этим востребованность исследований, анализирующих взаимоотношения этнических и конфессиональных групп российского населения (в том числе - различные аспекты истории существования мусульманской и других религиозных общин в крупных городах России), может многократно увеличиться, - при обращении к ним представителей данных идейных направлений, нуждающихся в четком представлении о путях развития российского общества и его составных компонентов.
Наконец, изучение истории Москвы, с одной стороны, и истории мусульманских народов России, с другой, представляется неполным без учета такого интересного явления, как мусульманская община столицы. Этот, и изложенные выше аспекты обуславливают актуальность темы настоящей работы.
В качестве предмета исследования выступают ведущие сюжетные линии истории мусульманской общины Москвы в XIV-XIX вв., участие мусульманской общины в общероссийских и общегородских процессах, явлениях и событиях политического, социального, культурного и религиозного характера. Кроме того, в поле зрения диссертанта находилась деятельность отдельных лиц, существенно повлиявших на историю общины, либо причастных к тем или иным значительным и неординарным аспектам ее существования (касательно XW-XIX вв.). Особое внимание уделено исследованию архитектурного и топонимического наследия столичных мусульман (в том числе - сохранившихся до сего дня зданий и строений) и
истории некрополей, хотя ограниченные возможности изложения заставили диссертанта сообщить результаты своих наблюдений в очень сжатой форме.
Хронологические рамки исследования ограничены XIV - началом XX вв. Нижний хронологический предел обусловлен упоминанием о существовании в этот период Ханского подворья в Кремле. Хотя археологические находки свидетельствуют о проникновении мусульман, а также некоторых предметов мусульманской культуры в Москву гораздо раньше, в ІХ-ХПІ вв., именно Ханский двор выступает в качестве отправной точки образования в Москве золотоордынского поселения, на основе которого и получила развитие мусульманская община.
Верхний хронологический рубеж диссертационного исследования -конец XIX - начало XX вв. - отмечен появлением новых тенденций в общественной жизни России. Следует отметить, что, хотя по многим социально-экономическим параметрам жизнь мусульманской столичной общины в это время резко отличается от периода до середины XIX в., традиционный уклад быта сохранялся в ней до известных политических событий начала XX в. Мусульманская столичная община, будучи неотъемлемой частью московского социума, до начала XX в. продолжала существование в консервативных формах; это обстоятельство позволяет проследить основные тенденции ее развития.
Основная цель предпринятого исследования состоит в определении места мусульманской общины в общественно-политической и культурной истории Москвы на основе анализа источников и обобщений известного исторической науке материала, воссоздав хронологически последовательную картину ретроспективы ее существования. Комплексный подход позволяет диссертанту решить поставленные в исследовании задачи:
определить исходные точки становления мусульманской столичной общины на основании свидетельств проникновения исламской цивилизации на территорию Москвы в период до XIV в. и присутствия в Кремле Ханского двора bXIV-XVbb.;
отразить роль исламской культуры Золотой Орды и татарских ханств в нарождающемся Московском государстве, в том числе на уровне высших социальных слоев общества, и отдельных элементов социально-экономической сферы;
описать факты, относящиеся к появлению в Москве посольств татарских ханств, выявив их значимость для формирующейся мусульманской общины;
проанализировать обстоятельства, связанные с существованием компактного тюрко-мусульманского поселения в Замоскворечье в XVI-XVTII вв.;
восстановить некоторые из известных исторических событий с участием представителей мусульман Москвы, имевших важные последствия для судеб города и Российского государства в целом,
выделить главнейшие векторы развития мусульманской общины в условиях усиления религиозно-идеологического давления на «иноверцев» в XVTI-XVin в., сопровождавшегося ассимиляционными процессами,
последовательно изучить ход трансформации мусульманской общины Москвы на фоне меняющегося социально-политического фона в Российской империи в XVTII-XIX вв.;
определить круг наиболее ценных для исследователя вопросов этнографического, религиоведческого, социологического характера, имеющих непосредственное отношение к истории столичной мусульманской общины;
исследовать не публиковавшиеся прежде либо малоизученные архивные документы, раскрывающие те или иные стороны существования мусульманской общины в Москве.
Научная новизна настоящей работы заключается в том, что она представляет собой обобщающее исследование истории мусульманской общины Москвы в XIV - начале XX вв., в то время как имеющиеся на сегодняшний день научные статьи и материалы публицистического характера охватывают лишь отдельные стороны бытования мусульман в столице; кроме того, некоторые появившиеся в последние годы публикации об истории московских мусульман крайне поверхностны и не точны с точки зрения фактологии. Диссертационное исследование написано на основе широкого круга источников; в нем анализируются архивные документы РГАДА, ЦИАМ и ЦАНТД, касающиеся жизни мусульман в Москве, часть которых впервые вводится в научный оборот или же они слабо изучены.
Практическая значимость исследования состоит в возможности использования приведенных в нем фактологических материалов, теоретических
положений, а также сделанных в нем оценок и выводов для дальнейшего исследования истории этнических и конфессиональных меньшинств, истории мусульманских народов, истории Москвы. Результаты настоящей работы могут быть востребованы как историками, так и этнографами и религиоведами; кроме того, они будут небесполезны для общественных деятелей, определяющих национальную и региональную политику в Москве и во всей Российской Федерации. Содержащийся в диссертации фактический и документальный материал может быть использован при разработке лекций, программ и пособий для изучающих историю Москвы и этноконфессиональных меньшинств в мегаполисах.
Основные методологические ориентиры автора диссертации предполагают изучение исторического процесса на основе всей совокупности фактов и источников в независимости от идеологической конъюнктуры, на основе принципов историзма и объективности, с учетом той особенности, что не существует возможности сопоставления точек зрения предшественников в силу малоизученности проблематики.
В ходе работы над настоящим диссертационным исследованием автор обращался к широкому кругу источников. Изученные источники представляют собой как не публиковавшиеся прежде архивные документы, так и опубликованные.
Документы, хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА), раскрывают отдельные стороны бытования московской мусульманской общины относительно периода XVTI-XVIII вв. При работе над диссертацией использовались документы фондов 248 (Правительствующий Сенат), 159 (Приказные дела Новой разборки), 192 (Картографический отдел МГА МИД), 18 (Духовное ведомство), и др. Некоторые из этих документов впервые опубликованы в полном виде в Приложениях к настоящей работе; это относится, в первую очередь, к делу о старом мусульманском кладбище за Калужскими воротами.
Различные аспекты истории московских мусульман XIX в. изучались автором диссертации по документам Центрального исторического архива Москвы (ЦИАМ); в работе использованы, в частности, материалы фондов 16 (Канцелярия Московского военного генерал-губернатора), 199 (Московский столичный и губернский статистический комитет), 203 (Московская Духовная
Консистория), 2200 (Соборная мечеть). Метрическая книга Московской мечети из этого архива является одним из основных сохранившихся документов, позволяющим проследить некоторые из сторон бытования мусульманской общины; в ней имеется большое число имен, географических названий и наименований военных подразделений, некоторые из которых нам удалось идентифицировать. Метрическая книга явилась одним из основных источников при написании 3-й главы настоящей работы. Документы других фондов ЦИАМ, использованные в работе, содержат статистические сведения о численности общины, ее социальном составе, и пр. Особый интерес представляют церковные отчеты о принявших крещение мусульманах.
В Центральном архиве научно-технической документации Москвы (ЦАНТД) хранится мало текстовых материалов, но и имеющиеся планы и схемы способны раскрыть и техническую сторону отдельных интересных вопросов по изучаемой теме (чертежи мечетей, частных домов), и некоторые малоизученные исторические сюжеты. В ходе работы были изучены документы по владениям Пятницкой части Москвы, а также Мясницкой, Мещанской и Серпуховской частям. Результаты этих исследований, в частности, приведены в виде схем района Татарской слободы в Приложениях к настоящей работе. Как представляется, именно в документах ЦАНТД содержится подлинное имя владельца земельного участка, переданного в дар общине для строительства нынешней Соборной мечети, поскольку в многочисленных публикациях последнего времени называется имя другого человека.
Некоторые аспекты начального периода существования московской мусульманской общины были изучены по отдельным томам Полного собрания русских летописей (т.6, 15, 20, 34).
Также из опубликованных источников к работе над диссертационным исследованием были привлечены: результаты переписей населения Москвы, справочные указатели по Москве, Актовые книги, материалы по истории купечества. Из источников XVII века использованы переписные книги 1638 (в
двух различных изданиях) и 1665-1676 гг. Из источников XVIII в. -
переписные книги 1737-1745 гг. и 1738-1742 гг., а также издание «Москва. Актовыя книги XVIII столетия». Наибольшее число опубликованных
источников относится к периоду XIX (особенно с середины века) - начало XX вв. Десятки справочников из серий «Указатели жилищ и зданий», «Адрес-календари», «Указатели улиц и домов», «Вся Москва» и др. дают ценную информацию о составе мусульманской общины Москвы.
О наиболее видных представителях купеческого сословия общины данные были взяты из «Справочных книг о лицах, получивших купеческие свидетельства», и «Материалов для истории московского купечества» (с Приложениями).
При работе над настоящим исследованием был использован обширный круг литературы. Прежде всего, это труды по истории Москвы и столичной топонимике, в которых систематизируются известные науке сведения об историческом развитии города и описываются следы татарско-мусульманского наследия в нем. Сюда следует отнести работы дореволюционных историков -И.М.Снегирева, И.Е.Забелина, А.Ф.Малиновского ; историков советского
Переписная книга города Москвы 1638 года. М., 1881; Росписной список города Москвы 1638
года - Труды Московского отдела императорского Русского Военно-Исторического общества, том 1. М., 1911; Переписные книги города Москвы 1665-1676 гг. М., 1886.
Переписные книги города Москвы 1737-1745 гг. Т. VII, М., 1891; Переписная книга г. Москвы,
составлена в 1738-1742 годах. М., 1881; Москва. Актовыя книги XVIII столетия. М., 1893.
Указатель жилищ и зданий в Москве, или Адресная книга. М., 1826; Книга адресов жителей
Москвы, составлена по официальным сведениям и документам. М., 1857; Адрес-календари для жителей Москвы, изданные по официальным сведениям: 1842, 1851, 1873, 1874, 1884, 1889, 1891 гг.; Указатель улиц и домов столичного города Москвы, М., 1882; Вся Москва: 1895, 1909 гг.
Справочные книги о лицах, получивших купеческие свидетельства по 1 и 2 гильдиям в
Москве: на 1872, 1881, 1888, 1895 года; Материалы для истории московского купечества. Т. 1, М., 1883; Т.1, Приложение 1-е, ч. II. М., 1884.Приложение 2-е. М., 1886; Т.1, Приложение 3-е. М., 1891.
Снегирев И.М. Москва. Подробное историческое и археологическое описание города. М.,
1865, т.1; Забелин И.Е. История города Москвы. М., 1905/репринт, изд.: М., 1990; Малиновский А.Ф. Обозрение Москвы. М., 1992.
времени - М.Н.Тихомирова, П.В.Сытина, В.Снегирева ; и, наконец, книги современных авторов - Г.П.Смолицкой, Е.Ю.Бурака, и др. Кроме того,
ценный материал по изучаемой проблеме сконцентрирован в справочниках и сборниках по истории и архитектуре Москвы. Из подобных трудов советского периода к работе привлекалась «История Москвы» 1952 г. издания (приложения к 1-му тому и 2-ой том); из современных - сборники по истории «История Москвы с древнейших времен до наших дней», послуживший важным пособием при работе над 1-ой главой настоящего исследования, «История Москвы в документах XII-XVII веков», и три тома сборника по архитектуре «Памятники архитектуры Москвы».
Наиболее комплексно проблема мусульманской общины Москвы исследовалась авторами статей «Татары в Москве XVII - середины XIX века» -Л.И.Розенбергом, и «Татарское население Москвы (1860-1905 гг.)» -В.Г.Садуром, опубликованных в сборнике «Этнические группы в городах Европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры)» 1987 г. издания. Именно эти две работы послужили основными пособиями при
составлении 2-ой (статья Розенберга) и 4-ой (статья Садура) глав диссертации.
В последние несколько лет появилось большое число работ по изучаемой теме; наиболее важными среди них представляются следующие: статья Ш.Мухамедьярова и Б.-Р.Логашовой «Мусульманская община Москвы», опубликованная в сборнике «Ислам и этническая мобилизация: национальные движения в тюркском мире» , и материал, подготовленный Т.Саибдаевым при участии Ф.Асадуллина «Мусульманская община столицы: прошлое, настоящее,
Тихомиров М.Н. Средневековая Москва. М., 1997; Сытин П.В. История планировки и
застройки Москвы. Т.1: 1147-1762 гг. М., 1950; Сытин П.В. Из истории московских улиц. Изд. 3-е. М., 1958; Снегирев В. Московские слободы. М., 1956.
Смолицкая Г.П. Названия московских улиц. М., 1998; Бурак Е.Ю., Сапронова Т.Ф, Смолицкая Г.П. Названия московских храмов. М., 1998.
История Москвы. М., 1952; История Москвы с древнейших времен до наших дней. В 2 томах.
М., 1997; История Москвы в документах XII-XVII веков. М., 1997; Памятники архитектуры Москвы: Кремль. Китай-город. Центральные площади. М., 1982; Памятники архитектуры Москвы: Белый город. М., 1989; Памятники архитектуры Москвы: Замоскворечье. М., 1994.
Этнические группы в городах Европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры). М., 1987.
будущее» для сборника «Коран в России». Главными положительными
моментами этих статей является содержащийся в них богатый фактологический материал.
Материалы, перекликающиеся с темой московских мусульман, прорабатывались Г.В.Старовойтовой при ее исследованиях татарской общины Ленинграда. Об истории этой же общины подробно рассказывает книга
мемуарного характера «Татары в Санкт-Петербурге» Д.Аминова.
Отдельные вопросы, имеющие отношение к теме исследования, изучались видными дореволюционными историками С.А.Белокуровым (о переводчиках Посольского приказа ХУЛ в.), В.В.Вельяминовым-Зерновым (о касимовских царевичах) ; современными историками и этнографами
В.В.Трепавловым (о княжеских родах ногайского происхождения), М.А.Усмановым и Д.С.Кулмаматовым (об особенностях стиля дипломатических документов Посольского приказа на тюркских языках), М.Я.Поповым (о месте захоронения Степана Разина), Ю.НГусевой (об истории перерастания джадидизма в политическое течение в начале XX в.). Сюда же
следует отнести ряд статей О.Иванова, подробно исследовавшего с помощью архивных документов (из фондов РГАДА) вопросы существования Крымского
Ислам и этническая мобилизация: национальные движения в тюркском мире. М, 1998. Эта
же статья опубликована и в сборнике «Москва. Народы и религии. 850.» М., 1997. В настоящей работе данная статья цитируется по первому сборнику.
и Коран в России (по материалам «круглого стола» «Священный Коран в России: духовное
наследие и исторические судьбы», Москва, 1997 год). М., 1997.
Старовойтова Г.В. Этническая группа в современном советском городе. Ленинград, 1987. Аминов Д. Татары в Санкт-Петербурге. СПб, 1994.
Белокуров С. А. Дело о присылке шахом Аббасом Ризы Господней царю Михаилу
Феодоровичу в 1625 году. М.,1891; Белокуров С.А. О Посольском приказе. М., 1906; Белокуров С. А. Утвержденная грамота об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова. М., 1906; Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. СПб, ч. 2, 1864; ч.З, 1866.
Трепавлов В.В. Ногаи в Башкирии, XV-XVII вв./ Княжеские роды ногайского происхождения.
//Материалы и исследования по истории и этнологии Башкортостана, док. №2. Уфа; Кулмаматов Д. С. Среднеазиатские дипломатические документы и их русские переводы XVII в. М., 1994; Усманов М. А. Новый документ о Степане Разине.// Вопросы историографии и источниковедения. Сборник IV. Казань, 1969; Попов М.Я. О месте казни и погребения С.Т.Разина// Вопросы истории, 1961, №8; Гусева ЮН. К вопросу о соотношении политического и религиозного факторов в общественной жизни мусульман Поволжья на рубеже ХГХ-ХХ вв.// Ислам: вопросы истории, образования, цивилизаций. Сборник научных статей, вып. V. НЛовгород, 2000.
двора, Татарского кладбища за Калужскими воротами, и др.; его работы опубликованы в «Московском жуонале» под псевдонимом «Ал.Маслов».
Из литературы по истории московских церквей, касающейся изучаемой темы, к работе привлекались «Указатель чертежей московским церквам и состоявшим в их приходах дворам и лавкам за 1775-1782 гг.» 1884 г., сборник «Сорок сороков», и книга, выпущенная «самиздатовским» способом в 1979 г., «Москва Златоглавая. Религиозное зодчество Москвы в прошлом и настоящем».
Целостное исследование ретроспективы столичной мусульманской общины стало возможным только после проработки значительного числа вопросов, связанных со всей историей России. В связи с этим в настоящем диссертационном исследовании были использованы труды ведущих дореволюционных российских историков - «История Российская» В.Н.Татищева, «История государства Российского» Н.М.Карамзина, «История России с древнейших времен» С.М.Соловьева, и «Курс русской истории» В.О.Ключевского.17
Отдельные эпизоды из истории татарского народа изучались по книгам таких авторов, как Гаяз Исхаки - автор проекта татарской государственности «Идель-Урал-штат», Б.Д.Греков и А.Ю.Якубовский - составители монографии по истории Золотой Орды, А.Х.Халиков, А.М.Орлов и М.З.Хафизов - авторы книг по истории казанских и нижегородских татар, С.Г.Рыбаков - изучавший проблемы реорганизации Духовного управления мусульман в Уфе в начале XX в., Д.Исхаков - историк, один из идеологов современного национального движения в Татарстане. Кроме того, привлекались сборники историко-
15 Маслов Ал. Древние урочища Замоскворечья: Крымский двор.// Московский журнал, 1992, №11; Маслов Ал. Крымский брод.// Московский журнал, 1993, №1; Маслов Ал. Крымский луг. //Московский журнал, 1993, №5.
Указатель чертежей московским церквам и состоявшим в их приходах дворам и лавкам за 1775-1782 гг. Вып.1, сост. И.Н.Николаев. М., 1884; Сорок сороков. Т.1, М, 1992; Т.4 М., 1995; Москва Златоглавая. Религиозное зодчество Москвы в прошлом и настоящем. М., 1979. [без выходных данных; «самиздат»; 162 с, автор под инициалами «В.А.»]. 17 Татищев В.Н. История Российская. М., 1962; Карамзин Н.М. История государства Российского. Калуга, 1993; Соловьев СМ. Сочинения. Книга V. История России с древнейших времен. Тома 9-10. М., 1990; Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1988.
этнографического характера «Татары Среднего Поволжья и Приуралья» и
і о
«Истооия татаоских обшин Нижегооодекой области».
Общая постановка вопроса истории ислама в России прорабатывалась при помощи трудов Р.Ланды, А.В.Малашенко, С.Ф.Фаизова и энциклопедического сборника «Ислам на территории бывшей Российской империи».19 Некоторые из идей, присутствующие в работах Малашенко и Фаизова, послужили основой для углубленного подхода к изучению важных исторических событий, непосредственно отразившихся на судьбах московской мусульманской общины; таковы вопросы ассимиляции мусульман в инонациональном окружении, о соотношении золотоордынского и иных компонентов в мусульманской общине в период ее становления, о причинах и путях снижения идеологического давления Государства на мусульман -подданных России, и др.
Для исчисления демографического роста общины в конце XIX - начале
XX вв. были использованы работы А.Г.Рашина и М.Я.Выдро.
Некоторые черты старой Москвы воссоздавались в настоящем исследовании при помощи книг и статей мемуарного характера; среди них -сборники «По Москве» и «Московская старина», и книга М.Пыляева «Старая Москва»21
Для консультаций по некоторым вопросам исторического, биографического и терминологического характера автор настоящей работы прибегал к помощи словарей: «Энциклопедического словаря Брокгауза-
Гаяз Исхаки. Идель-Урал. Наб. Челны, 1993; Греков БД., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М., Л., 1950; Халиков А.Х. Татарский народ и его предки. Казань, 1989; Орлов А.М. Мещера, мещеряки, мишаре. Казань, 1992; Хафизов М.З. Нижегородские татары. Н.Новгород, 1997; Рыбаков С.Г. Устройство и нужды управления духовными делами мусульман в России. Петроград, 1917; Исхаков ДМ. Татары. Наб. Челны, 1993; Татары Среднего Поволжья и Приуралья. Под ред. М.И.Воробьева и Г.МХисамутдинова. М., 1967; Сенюткин СБ., Идрисов У.Ю., Сенюткина ОН., Гусева ЮН. История татарских общин Нижегородской области. Н.Новгород, 1998.
19 Ланда Р. Ислам в истории России. М., 1995; Малашенко А.В. Исламское возрождение в
современной России. М., 1998; Фаизов С.Ф. Ислам в Поволжье. VIII-XX вв. Очерк истории. М.,
1999; Ислам на территории бывшей Российской империи. Вып. 1. М., 1998.
20 Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1811-1913 гг.). М., 1956; Выдро М.Я. Население
Москвы. М., 1976.
По Москве. Прогулки по Москве и ея художественным и просветительн^ым учреждениям// Под ред. Н.АГейнике, и др. М., 1917/Репринт, изд.: М., 1991; Московская старина. М., 1989; Пыляев М. Старая Москва. Рассказы из былой жизни первопрестольной столицы. М., 1990.
Ефрона», «Русского Биографического словаря», «Этимологического словаря
русского языка» М.Фасмера.
Важное место в перечне использованной литературы занимает периодика. Истории мусульманской общины Москвы и отдельным вопросам, связанным с этой темой, в последнее десятилетие много внимания уделяли такие журналы и газеты, как «Наука и религия», «Мусульмане», «Татарские новости», «Ислам минбаре». Среди авторов публикаций, которые изучались при написании настоящей работы, следует назвать А.Шамаро, О.Брушлинскую, Ф.Асадуллина, С.Фаизова, М.Сафарова, Г.Баутдинова, А.Губайдуллину, А.Саттара.
Структура диссертационного исследования включает в себя Введение (включая обзор источников и литературы), 4 главы, Заключение и Приложения.
1-я глава - «Становление мусульманской общины Москвы: "посольский период" (XIV - XVI века)» рассказывает о следах взаимодействия славянского населения Москвы с исламской цивилизацией, об истоках мусульманской общины Москвы, возникшей как следствие прибывавших сюда посольств Золотой Орды и татарских ханств.
2-я глава - «Мусульманская община Москвы в XVII веке» - повествует о сложившихся в данный период группах московского мусульманского населения. Одна из них - аристократическая прослойка - вошла в историю своим активным участием в политических событиях Смутного времени; вторая группа - переводчики Посольского приказа - образовала компактное ядро в традиционном месте остановки послов предыдущей эпохи - в Замоскворечье, территориально предопределив дальнейшее развитие общины.
Энциклопедический словарь Брокгауза - Ефрона; Русский Биографический словарь. СПб,
1905. -репринт, изд. М., 1997; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Изд. 2-е. М., 1986.
Шамаро А. .. .Что на Болвановке.// Наука и религия, 1991, №5; Шамаро А. Москва татарская//
Наука и религия, 1994, №7; Брушлинская О. Улица снова Татарская, и на ней снова есть дом Аллаха.// Наука и религия, 1993, №8; Асадуллин Ф. Ислам в Москве.// Мусульмане, 1998, №1; Фаизов С.Ф. Тугра - восточный герб России.// Мусульмане, 1999, №1(2); Сафаров М. Татары в Москве.// Татарские новости, 1997, №9 (43); Сафаров М. На земле моих предков.// Татарские новости, 1999, № 1-2 (57-58); Сафаров М. Династия имамов Исторической мечети Москвы.// Ислам минбаре, 2000, №1; Баутдинов Г. По следам казанских ханов и царевичей.// Татарские новости. 1997, №9(43); Губайдуллина А.Х. Москва и московские татары.// Татарские новости, 2000, №5-6 (73-74); Саттар А. Батыры московских сабантуев.// Татарские новости, 1996, № 6(28); Московская Историческая...// Наука и религия, 1998, №2.
3-я глава - «Мусульманская община Москвы в XVIII - начале XIX вв.» -анализирует возросшее число источников, дающих представление о многих сторонах жизни общины, переживавшей в этот период трансформацию из «переводческой» в «мещанско-купеческую». В этой главе большое внимание уделено изучению Метрической книги московской мечети. Интересным для исследователя является и разработка вопроса о причинах и предпосылках ликвидации Татарского кладбища за Калужскими воротами.
4-я глава - «Мусульманская община Москвы во второй половине XIX -начале XX вв.» - излагает обстоятельства резкого увеличения численности общины, возвышения торгово-промышленного сословия из числа московских мусульман, оказавших большое влияние на активизацию культурно-религиозной жизни общины. Видимыми результатами этого стало возведение либо реконструкция всех сохранившихся до сего дня в Москве архитектурно-исторических памятников мусульман: обеих мечетей, бывшей татарской школы, Дома Асадуллаева.
В Заключении даются результаты исследования. В Приложениях опубликованы таблицы, схемы, карты, чертежи и документы, позволяющие наполнить тот или иной изучаемый в четырех главах вопрос конкретным содержанием.
Основные группы мусульманского населения Москвы в XVII в
С XIV-XV вв. в Московском государстве получила распространение такая практика вассально-сюзеренных отношений, как «кормление», то есть отдача свободных земель феодалам в награду («в корм») за их придворную и военную службу. После распада Золотой Орды московские правители стали более активно использовать такую практику и в отношении аристократов -выходцев из татарских ханств, имевшую место и ранее. Этому способствовали многочисленные династические распри между ханами и мурзами, заставлявшие Ордынцев искать для себя более стабильное место. Многочисленные царевичи, оставшиеся без своих доменов в силу миноритарной системы наследования в Золотой Орде, охотно нанимались на службу к правителям самой различной конфессиональной принадлежности; вероятно, их привлекала возможность получения земельного надела. Подобная система сложилась не только в Московском княжестве, но и в Великом княжестве Литовском, Польском королевстве.
Каждый переходящий на службу русскому царю татарский аристократ и воин получал в награду регулярное денежное вознаграждение, княжеский или подобный ему титул, а также, очень часто, земельную вотчину - «в кормление». Чем знатнее был мирза, тем больше ему оказывалось почестей, и тем больше жаловалось материальных благ. Тем самым достигалось несколько важных целей в стратегии развития независимого Русского государства: во-первых, на службу Москве переходили «военные специалисты», прирожденные наездники и лучники, во-вторых, эти люди являлись потенциальными «недругами» Руси до своей новой службы, - после перехода же на нее они верой и правдой служили своему повелителю. Именно «служилые люди» из татар составляли элитные отряды в войсках московских царей ; при этом такие отряды занимали не последнее место в войнах против татарских ханств. Была и еще одна, значимая для того времени причина поощрения Москвой приезда на службу татар: происхождение тюркских феодалов, ведущееся от «цесарского» рода Чингиз-хана (поскольку Чингизиды считались выше Рюриковичей) и знатных родов его сподвижников. Условия, которые ставило Русское государство перед вновь прибывшей тюркской знатью, формально сводились лишь к «верной службе»: их должны были приводить к присяге («укрепить шертью») на верность государю. Переход татар на службу Москве не подразумевал обращения в христианство, хотя такой шаг в условиях православного города совершался достаточно часто; ситуация резко меняется в XVII в. - особенно во второй половине столетия, когда крещение (с соответствующей сменой имени) становится, фактически, частью политической линии страны.
Кроме того, важным аспектом политики ассимиляции татарских мурз, -во всяком случае, в Москве - являлась женитьба на дочерях русских феодалов и служилых людей Подобные действия приводили не столько к этнической ассимиляции, сколько к смене культурной ориентации, что уже в следующем поколении давало желанный для власти результат: обрусевшее маргинальное самосознание при сохранении прежней социальной значимости и «генетических» качеств. При этом, разумеется, исчезал мусульманский фактор самосознания крещеных татар, остаточные явления проявления гордости за своих предков у отдельных лиц из этой среды мы попытаемся проследить ниже. В целом, об обрусевшем потомстве крещеных «служилых» татар можно сказать так, как выразился АМалашенко на одной из научных дискуссий: «...помните, "поскреби русского - найдешь татарина", но вот "поскреби христианина, увидишь мусульманина" звучало бы ох как дико».7
Не желая повторять изложенные С.Белокуровым, В.Трепавловым и Л.Розенбергом сведения, мы хотели бы проанализировать их с нескольких ключевых для темы «Мусульманская община Москвы» позиций. Представители феодальной верхушки проживавших в Москве мусульман относились к выходцам из всех ханств, образовавшихся на месте Золотой Орды; тем не менее, складывается впечатление, что выходцы из Ногайской Орды, Касимовского ханства и, отчасти, Мещеры, были в наибольшей степени представлены среди «служилых» татар, в то время как крымцы и казанцы встречаются реже.
Возможно, разный уровень исламизации тех или иных групп населения потомков Золотой Орды, особенно степняков, каким-то образом накладывал свой отпечаток на разную степень готовности принять крещение. Переход из ислама в другую религию вообще считается грешным деянием, согласно шариатским нормам; однако вдвойне неприемлемым и никоим образом не прощаемым является неоднократный отказ от религии - обращение в христианство, затем «возвращение» в ислам, а потом вновь крещение. Так, Каплан бин Барангази (его отец был бием Малой Ногайской Орды в начале XVII в.), приехал ко двору Бориса Годунова, где крестился под именем князя Федора Барангазыева, и стал царским стольником. Во времена Смуты он бежал к Лжедмитрию II («Вору») в Калугу, но, приняв участие в убийстве Вора, Каплан-Федор вместе с князем Петром Арслановичем Урусовым бежал затем в Крым. После он жил в Малой Ногайской Орде и под Астраханью, а в 1630/31 г. возобновил крещение в Астрахани, после чего получил от правительства годовой оклад в 100 рублей. (Вскоре после его смерти крестился и его младший брат Зор, под именем князя Григория прибывший в Москву в 1640 г. и получивший здесь поместье.)
Обращает на себя внимание тот факт, что большинство ногаев -основателей княжеских родов - сами просились определить их на «государеву службу», зная о льготах и привилегиях новокрещеных князей. Приезжих жаловали «платьем и кормом», поместьями (как правило, в Ростовском, Ярославском и Романовском уездах), годовым жалованьем и «подъемными» деньгами. Безусловно, многие из них знали или догадывались о необходимости крещения, Абдулла бик Сююш, правнук ногайского бия Юсуфат разгневал царя незнанием православных канонов (накормил в пост духовное лицо гусем), и для заглаживания своей вины быстро крестился (приняв имя Дмитрий).9 Очевидно, что понявшие особенности московского быта татары знали тот что самым лучшим способом стать здесь «своим» являются не личные заслуги, и даже не преданность монарху, а именно крещение, - то есть отказ от своей особости, по большому счету - своей нравственно-культурной сути.
Желавшие сохранить ислам не могли «расчитывать на место в рядах российской элиты».10 На просьбу одного из ногайских биев «забрать» в Москву его противников - семейство Тинбаевых, пришел отказ, причем в нем присутствует такая фраза: «и так... иные Тинбаевы взяты к нашему царскому величеству в Москве и укрепились в нашу православную... веру»11, что можно понять и как намек на желательность их крещения. На таком фоне остающиеся мусульманами «служилые татары» должны были быть исключительно крепкими в вере, сильными по своему духу людьми. Следует подчеркнуть, что для расселявшихся в отдалении от Москвы (хотя и достаточно близко по нынешним меркам) «служилых татар» возможность сохранения ислама была несравненно больше, чем у приезжавших непосредственно в столицу. Так, помимо Касимовского ханства, в границах Руси до взятия Казани находилась Мещерская земля, где уже с конца XIV в. формируется этнографическая группа татар-мишар, в социальном плане имевших статус «служилых», и сохранивших ислам до сего дня. Ногаи, перешедшие на службу Москве, также оставались мусульманами, - пока жили в Романове и других землях вне пределов столичного города.
Участие мусульман Москвы и Центральной Руси в политических событиях XVII века
XVII в. вошел в историю России как время крупных внутриполитических потрясений: время Смуты, воцарения новой династии, народных восстаний. Мусульмане - российские поданные - принимали активное участие в этих событиях. Так как большая часть политических действий так или иначе проецировалась на Москву, в которой мусульмане проживали непосредственно, и с которой были тесно связаны некоторые мусульманские общины Центральной Руси, мы постараемся проследить вклад мусульман в то или иное значительное историческое событие. Как пишет С.Фаизов, «в Смутное время противоборствующие партии и движения испытывали заинтересованность в привлечении татар... на свою сторону».70 Служилые татары - из числа арзамасских и казанских - под руководством означенного выше князя Урусова (в то время еще христианина, выступавшего под именем Петр) участвовали на стороне правительства в подавлении восстания Ивана Болотникова в 1606-1607 гг., осаждая Тулу. После появления самозванцев - Лжедмитрия I и Лжедмитрия II, на их сторону переходят «большинство мишар под руководством касимовского хана Ураз-Мухаммеда»; зимой 1608-1609 г. Лжедмитрия II поддержали казанские татары.71 Личную охрану «Самозванца» составляли татары, во главе которых стоял вернувшийся в мусульманство ногайский князь Урак (Петр) Урусов. После бегства Лжедмитрия П в Калугу хан Ураз-Мухаммед со своими людьми находился среди тех ведущих деятелей Тушинского лагеря, - наряду с митрополитом Филаретом, нареченным здесь патриархом, боярином М.Г.Салтыковым, казачьим атаманом Иваном Заруцким и др., - которые выехали в феврале 1610 г. к польскому королю Сигизмунду в его ставку под Смоленском, с просьбой прислать на царствование в Россию его сына, королевича Владислава.
Несомненно, на политические пристрастия и метания хана Ураз-Мухаммеда повлияли и слабость московской власти, и возможность «утверждения веротерпимости в России» при самозванцах (которые были настроены прокатолически, за что заслужили нелюбовь Православной Церкви) или поляках. Не исключены и личные мотивы неприязни к прежней власти: Ураз-Мухаммед был сыном Ондан-султана, происходившего из рода казахских ханов; в 1588 г. он, вместе с сибирским царевичем Сеид-Ахметом, был хитростью захвачен в плен русским воеводой Чулковым, который препроводил пленников в Москву. В 1600 г. царь Борис Годунов назначил его правителем Касимова; его права на ханство были подтверждены и Лжедмитрием I. Грамота Лжедмитрия служилым касимовским татарам, подтверждающая все их прежние права и обязанности, еще в конце прошлого века хранилась у жителя Касимова Худай-дада Абукирова Шакулова.
Не совсем ясным остается характер взаимоотношений Лжедмитрия II и У раз-Мухаммеда (и, в целом, «Самозванца» и татар вообще): так или иначе, касимовский хан со своим войском поддерживал «Тушинского Вора» (возможно, из-за нежелания признавать «выскочку» Василия Шуйского), и даже после бегства последнего в Калугу хан отправился туда же. Лжедмитрий II, «опасаясь измены с его стороны» (вероятно, узнав о его связях с польским троном), приказал схватить Ураз-Мухаммеда и утопить его. Убийство хана, предводителя касимовского воинства, 22 ноября 1610 г., вызвало среди татар желание мести. 11 декабря 1610 г. князь Урак (Петр) Урусов, возглавлявший охрану «Тушинского Вора» и, очевидно, искавший удобную возможность отомстить, заманил его на охоту, и, вместе со своим младшим братом и другими татарами из охраны, убил его, после чего бежал в Крым. Убийство Лжедмитрия П перевернуло историческую страницу Смутного времени. Новая угроза - интервенция поляков - заставила пересмотреть политические взгляды мусульман Москвы и Центральной Руси; об участии нескольких татарских отрядов в ополчении князя Пожарского (1611-1612 гг.) сообщает С.М.Соловьев.75 Наконец, на Земском Соборе 1613 г. несколько татарских мурз участвовали в утверждении на московский престол царя
Михаила Романова. В самом начале своего правления новая династия проявляла показную отстраненность от мусульманских дел; было восстановлено ханское правление в Касимове (с 1614 по 1627 гг. на престоле находился Арслан бин Али, внук сибирского хана Кучума). Продолжилась раздача свободных земель «служилым татарам», в частности, в южных районах Нижегородчины. 1620-ым годом датируется грамота царя Михаила Федоровича в адрес крымского хана Ислам-Гирея, на которой присутствует первая (из сохранившихся) российская тугра - каллиграфический знак, основанный на арабско-тюркской письменности, известный как герб султанов — мамлюков Египта, падишахов Османской империи, ханов и принцев Крыма.78 Тугра, по мнению С.Фаизова, возникла как результат «заботы об имидже России как о государстве, имеющем особые отношения с исламским миром»79; этот «феномен русской культуры» просуществовал в течение всего XVII
Тугра царя Михаила Федоровича на грамоте крымскому хану, 1620 г. Однако уже во второй половине 20-х годов началось применение «репрессивно-побудительных мер» (С.Фаизов) в отношении всех иноземцев: им запретили иметь в своих дворах крепостных православного вероисповедания. Впоследствии, согласно Соборному уложению 1649 г., все неправославные религии ограничивались лишь такими сферами, где с ними приходилось мириться, - например, при выполнении процедуры принятия присяги по судебным и другим делам.80 В этом законодательном акте льготы новокрещеным татарам составлялись таким образом, чтобы больнее «задеть» мусульман: «новокрещенов поместных земель не отымать», а «...земли у татар и мордвы взять и отдать в поместье русским людям». Тогда же «большинство жителей Татарской слободы были выселены на дальние московские земли». Возможно, что эта информация коррелируется с сообщением Я.Рейтенфельса (1680 г.), приведенным выше, о том, что религиозные обряды московские мусульмане исполняли, собираясь за городом. Угроза принудительного переселения в Углич заставила креститься романовских и ярославских служилых татар в 1647 г.
Л.Розенберг приводит информацию о том, что в событиях «медного бунта» 1662 г. не был замешан ни один из многочисленных в Москве иноземцев, и участниками были исключительно русские. Однако мы не можем полностью согласиться с его мнением о том, что «татары... не приняли никакого участия в событиях этого "бунташного" времени», так как «дело, очевидно, заключалось в чувстве неуверенности, которое испытывали представители инонациональных групп в чужом городе». Данное замечание, верное по отношению конкретно к «медному бунту», неприменимо, как мы уже видели, к «бунтам» начала XVII в., и, как минимум, спорно по отношению к движению С.Разина. Как известно, в восстании под руководством С.Разина, особенно в его завершающей стадии, приняли участие многочисленные отряды поволжских татар. Сам Разин, по некоторым сообщения, был чрезвычайно тесно связан с татарами; в частности, говорится о том, что татаркой была его мать. На немецкой гравюре он изображен в роскошной большой чалме. Московские мусульмане, в силу своей малочисленности и, возможно, того самого психологического «чувства неуверенности», вряд ли имели возможность примкнуть к его движению; однако они, очевидно, должны были сочувствовать Разину и его союзникам - татарам.
Мусульманская община Москвы в XVIII веке
Мусульманское население (и прежде всего татарское) столицы постепенно увеличивалось в XVIII в., в основном с конца века. «Актовыя книги XVIII столетия» дают нам данные о покупке-продаже домов и земли с участием мусульман (или по соседству с их домами). Характерно, что, согласно «Актовым книгам...», все упоминающиеся в них мусульмане проживали исключительно в Замоскворечье, в Татарской слободе (см. Приложения, табл.6).
Здесь мы видим, среди прочих, потомков тех мусульман, сотрудников Посольского приказа, которые жили и работали в Москве во второй половине XVII в. Темирбулат и его брат - сыновья переводчика Посольского приказа Резепа Авдулова, то есть Байцына Резепа, сына Абдулова (см. табл. 4 во 2-ой главе). Толмач Посольского приказа Роман Мурза Сакаев носит ту же фамилию, что и два переводчика 1689 г.: Кучюкай Сакаев и его племянник Кадралей Сакаев. Имя «Роман» можно принять как часть того явленияг о котором мы говорили во 2-й главе - двойные имена у находящихся в русском окружении татар; впрочем, факт принадлежности этого человека к толмачам может свидетельствовать и об ассимиляционных процессах. Упоминаемый в 1718 г. переводчик Рамазан Девкеев - на самом деле Тевкелев; Муртаза Тевкелев (в 1720 г.) - его сын, о чем будет рассказано ниже. К этой же семье относится и переводчик Коллегии иностранных дел Маметь Мамешев Тевкелев. Рамазан упоминается исследователем ГНАйдаровым: в Архиве древних актов хранится челобитная толмачей Рамазана Тевкелева с товарищами «о бытию в татарской мечети абызом казанскому татарину Ашир Кадыеву» от 1712 г. (РГАДА, ф.131, опЛа, №1). По мнению историка, этот документ свидетельствует о договоренностях мусульман с административными властями по поводу мечетей задолго до легализации ислама при Екатерине П.
Пополнение мусульманской общины происходит в то время постепенно и очень медленно, в основном за счет выходцев из татарских регионов, а также отвоеванных у Турции земель. Так, упоминаемый в 1720 г. «иноземец турской породы» - то есть турок, или крымский татарин - из бывшей крепости Казы-Кермена в низовьях Днепра, «взятой и разоренной» графом Шереметовым в 1695 г.2
Почти все перечисленные в данной таблице лица мусульманского происхождения являются служащими Посольского приказа - переводчиками и толмачами. Это лишний раз доказывает то, что в течение всей: первой четверти XVIII в. Татарская слобода, продолжая исторически сложившуюся традицию, по-прежнему находилась «под опекой» этого ведомства.
Посольский приказ был преобразован в Посольскую канцелярию в начале XVIII в. с 1710 г. эта канцелярия окончательно обосновалась в Петербурге. В 1716 г. она переименована в Посольскую коллегию, с 1720 г. - в Коллегию иностранных дел. Центральное учреждение коллегии находилось в Петербурге, в Москве же, вплоть до 1781 г., сохранялась ее контора. Несмотря на то, что Коллегия иностранных дел (наряду с Адмиралтейством и Военной коллегией) была одной из «первейших», сам факт перенесения государственного аппарата в Петербург снизил роль переводчиков и толмачей в Москве, вызвав постепенное сокращение их числа.
Согласно переписи 1744 г., в районе Татарской улицы находилось от 12 до 15 татарских дворов (разночтения вызваны в случаях домовладельцев с татарскими фамилиями и русскими именами). Данные этой переписи (см. Приложения, табл.7) имеют связи с предыдущими источниками. В таблице 4 (переводчики Посольского приказа в 1689 г.) есть имя Тахтаралея Багинина; в данных переписи 1744 г. указан значимый за ним двор в Татарской слободе, где к этому времени проживала его вдова. Сулеман Резепов сын Баицын - сын Резепа (табл.4) и брат Темирбулата (табл.6). В «Актовых книгах» за 1718 и 1720 гг. упоминаются переводчики Рамазан Девкеев (Тевкелев), Муртаза Тевкелев, и Маметь Тевкелев (табл.6); в изучаемой же нами таблице мы видим Муртазу Ромазановича Тевкелева (переводчика или «асеесора»3), его брата Тахтаралея (тоже «асеесора»), и сына Ахмета - студента Иностранной коллегии. Налицо явная семейственность, причем в случае с Байцыными речь идет уже о «четвертом поколении переводческой династии»4. Не исключено, что фамилию «Тевкелев» носил и житель Татарской слободы в 1669 г. - переводчик, названный как Абрахман Мастадин сын Техкелев (см. табл. 1).
Непонятным выглядит семья Максютовых: князь Алексей Иванович, и его дети Мастафа и Авдула. Более логичной выглядела бы схема с татарским именем отца и русскими именами детей. В случае если речь идет о толмаче, то мы опять сталкиваемся с фактом происхождения многих толмачей из крещеных татарских (либо смешанных русско-татарских) семей.
Упоминание в изучаемом источнике татарской мечети является первым документально зафиксированным в истории Москвы. Выше уже говорилось о том, что компактную мусульманскую общину невозможно представить без мечети; храм должен был существовать у живших в Москве последователей ислама во все временные периоды (кроме, возможно, периодов преследований и гонений). Тем не менее, даже 1744 г. - достаточно ранняя дата (свидетельствующая, помимо всего прочего, об уже существующей мечети), по сравнению с приводимыми во многих публикациях последних лет данными о постройке первой мечети в Москве в 1782 или 1823 гг. Безусловно, наличие мечети предполагает и существование имама и муэдзина, однако таких данных в приводимом источнике не имеется; зато есть другая, не менее характерная запись - «мечетный сторож». Локализовать точное месторасположение мечети, указанной в 1744 г., пока что не представляется возможным. Предположение о том, что мечеть существовала на том же местет где сейчас находится современная Историческая мечеть, кажется нам вполне реальным.
Татарская слобода, судя по документам более позднего периода, на протяжении XIX в. располагалась по обе стороны от Татарской (совр. Большой Татарской) улицы, захватывая перпендикулярно лежащие переулки (совр. Малый Татарский, Старо-Толмачевский и Озерковский переулки). При этом расширение «мусульманского квартала» происходило в основном в западном направлении от Татарской улицы, а также в северном и южном, и никогда - в восточном; причиной этого было частое затопление районов между Татарской улицей и Водоотводным каналом во время весеннего половодья. Лишь отдельные дворы лежали в стороне от компактного поселения мусульман. Указание в таблице 7 на то, что двор Асана Сафарова находился «по Большой мостовой Кузнецкой улице» (совр. Новокузнецкой ул.) следует рассматривать, на наш взгляд, именно в таком свете: отдельно (хотя и недалеко) находящийся дом за пределами условных «границ» Татарской слободы.
В силу разных обстоятельств упоминание мусульманских имен во второй половине XVTII в. на страницах «Актовых книг» происходит несколько чаще, нежели ранее (см. Приложения, табл.8). Хотя община по-прежнему была невелика, численность мусульман в Москве постоянно увеличивалась - за счет выходцев из Касимова («татарин из Касимова», 1756 г.), Казани, Мещеры, Крыма, Астрахани. Впрочем, преемственность именно московских мусульман также видна из «Актовых книг»: «дом достался после деда и отца» (1752 г.). Этот «дед», Гарбередей Абуз Табаров, упоминается в ходе переписи 1744 г.; там же мы видим и Асана Сафарова. «Селиван Ревепов сын Байцын» - уже называвшийся нами Сулейман, сын Резепа Байцына. Таким образом, одни и те же имена все чаще встречаются в различных источниках со второй половины XVIII в. В приведенных данных таблиц 7 и 8 можно увидеть и социальный статус некоторых мусульман Москвы того времени (князь, ротмистр, «отставной дворцовый служитель»; в основном же, по прежнему, переводчики Коллегии иностранных дел).
Мусульманская община Москвы в первой половине XIX века
В 1811 г. из представителей мусульманских народов в Москве проживало 225 татар и 35 турок, что составляло 0,09% от 275-тысячного населения города. Несмотря на свою малочисленность, мусульмане проявляли значительную активность в различных сферах, одним из результатов чего стало возведение нового мусульманского храма в районе их компактного проживания в Замоскворечье.
Начало XIX в. ознаменовалось новым потрясением для народов Российской империи - войной с Наполеоном. За активное участие и героические подвиги татар в Отечественной войне 1812 г. по указу императора Александра I мусульмане получили право построить мечеть в Татарской слободе, на участке купца 1 гильдии Назарбая Алибаевича Хашалова (в публикациях стоит ошибочно - Хамалова). Это разрешение было получено в 1813,26 или 1823 г.27 Первоначальный вид строения мало напоминал мечеть и ничем не выделялся от соседних особняков; только после перестройки ее в 1882 г. и возведения минарета и купола здание приобрело вид мечети. Именно эта мечеть именовалась на протяжении XIX в. «Соборной» (на сегодняшний день Соборной называется мечеть в Выползовом переулке, построенная в 1904 г.); сегодня она носит название «Исторической». Мечеть начала XIX в. продолжала историю других, существовавших до нее в Татарской слободе (не исключено, что именно на ее месте) мечетей, из которых достоверно известны по крайней мере две (упоминаемая в 1744 г., и построенная в 1782 г.).
В 1826 г., согласно «Указателю жилищ и зданий в Москве...», домовладельцы из числа мусульман проживали, как и первоначально, в основном в Пятницкой части города (читай - в Татарской слободе), хотя уже начинают «осваивать» и другие, более престижные кварталы.28 На страницах «Указателя...» упоминается и купец 1 гильдии Хошалов (в делах ЦАНТД -Хашалов) Назарбай Алибаевич, проживающий в Мясницкой части, на участке которого в Замоскворечье построили мечеть; таким образом, указанный купец отдал на нужды общины один из своих домов.
В Центральном архиве научно-технической документации Москвы (ЦАНТД) нам удалось разыскать документы о доме купца Хашалова в Мясницкой части. Интересными представляются следующие сведения, во-первых, этническое происхождение Хашалова: «московский купец из бухарцев», во-вторых, соседом Назарбая был также мусульманин -«астраханский купец из татар» Кадралий Юсупович Измайлов. Между двумя домами в 1825 г. существовало их общее владение. Эти три участка занимали весь северный торец квартала между современными улицами Большая Лубянка и Малая Лубянка и Сретенским переулком.29 В 1840-х гг. этими участками владела «купецкая жена» Рейхана Мустафиновна Измайлова (хотя сам Кадыр-Али Измайлов был жив еще и в 1851 г.). Этот дом, вместе с соседним, в середине XIX в. стал неким «центром концентрации» мусульман-купцов (так и напрашиваются аналогии с расположенным в 400 метрах от этого участка дворцом касимовских царевичей, выполнявшим аналогичные функции в XVII в.). Согласно московским справочникам, в доме Измайловой часто проживали различные купцы мусульманского происхождения (например, в 1842 г., наряду с прочими, - Бабажанов Азизбай «из бухарцев); одновременно купцы-мусульмане жили и в соседнем доме, принадлежавшем Г.Шиловскому . В конце 1840-х гг. владения Измайловой переходят к другим хозяевам, а сама она обосновалась в другом районе Москвы.
Возвращаясь к «Указателю» 1826 г., мы видим среди крупнейших купцов Москвы Мегдиева Ага Али, проживавшего в Городской части, о котором можно предположить (судя по его имени), что он - выходец из Закавказья (Азербайджана) либо Персии. Имамом мечети («Магометанский молитвенный дом») в 1826 г. являлся мулла Сайфул Мулюк сын Асханов. Интересные данные о составе мусульманской общины Москвы можно получить из анализа «метрической книги 1836-1840 гг. Соборной мечети Москвы», хранящейся в Центральном Историческом архиве Москвы (ЦИАМ, ф.2200, оп. 1, д. 1). Все записи в книге сделаны имамом Соборной мечети Москвы («Рафек Бикбулитов сын Агеев»).
Книга разделена на 5 глав по числу календарных лет, в которые она велась. В течение календарного года имам фиксировал все случаи обращения в мечеть по поводу чтения джиназа (похоронная молитва) умершим, бракосочетания, и рождения ребенка. Эти три раздела имеются в каждой главе книги, за исключением последней главы (1840 г.), в которой отсутствует раздел бракосочетаний. Первоначально имам записывал только имя и отчество умерших, вступающих в брак, и родителей новорожденного, указывая также социальное положение и род деятельности (последнее - для находящихся на государственной службе) мусулъман-москвичей или происхождение немосквичей; позднее указывались и фамилии прихожан. Почти все записи сделаны по-русски (кроме подписей свидетелей брака и некоторых надписей имама), и, так как русский язык не был адаптирован к точному правописанию мусульманских имен (до сих пор, у современных мусульман, в этом вопросе очень много путаницы из-за разницы написания того или иного не-русского имени разными людьми), одно и то же имя или географическое название на одной и той же странице может быть написано по-разному. Имам, в целом довольно грамотно писавший по-русски, допускает ошибки в некоторых местах. При этом, там, где имеются надписи имама по-татарски (арабским шрифтом), они выполнены очень грамотно и красивым почерком сулюс (на глаз видно отличие каллиграфии имама от, например, подписей некоторых из свидетелей). В отдельных местах записи не поддаются прочтению (в т.ч., иногда, по причине порчи бумаги). Все эти моменты осложняют работу с документом и анализ данных.
Все записи в книге сделаны на больших плотных листах с водяными знаками (в главе 1836 года четко просматривается дата изготовления бумаги: 1834; в главе 1839 года также листы с годом изготовления: 1838). Все главы, представляющие, по сути, отдельные книги, сведенные воедино, прошнурованы и опечатаны сургучной печатью с двуглавым орлом и надписью «Собрания оренбургского духовного магометанского закона». Таким образом, юридический статус мечети Москвы соответствовал мухтасибату (среднее звено) Оренбургского магометанского духовного собрания, располагавшегося в Уфе. Имамом мечети в эти годы был Рафик (или Рафек) Агеев, сын Бекбулатов. В документах он подписывается как «ахун и соборный имам-мухтасиб, мударрис», или «находящийся в Москве Татарской слободы соборный имам мухтасип и мударес мулла Рафек Агеев». В ЦИАМ мы находим документы 1836-40, 1845, 1855 и 1858 гг., подписанные этим имамом. Имам
